Текст книги "Вытрезвитель"

Интернат
Восьмиклассники в памперсах

Наташа долго не могла найти работу. Кризис. Долго ли, коротко ли, предложила ей знакомая, директор, пойти работать к ней в интернат, причём сразу на две должности: завскладом и кастеляншей. Зарплата небольшая, но детей кормить надо.

Наташа рассудила, что ко всему можно притерпеться.

Работа кастелянши очень проста. Раз в неделю выдавай ребятишкам новое бельё, принимай старое. По мере надобности выдавай обслуживающему детей персоналу мыло, тряпки, перчатки, вёдра, швабры, а самим воспитанникам одежду, обувь, туалетную бумагу, зубную пасту и прочую бытовую мелочь.

Первую неделю Наташа принимала склад, пересчитывала содержимое вверенных ей помещений. А потом начались будни.

1. Смена белья

Интернат-то был не простой, а коррекционный.

Дети родителей, лишенных родительских прав, с отставанием в развитии, по нескольку лет сидели в одном классе. Многие в 14 лет были всё ещё шестиклассниками.

В восемь начинался рабочий день. В понедельник – смена постельного белья.

Без пятнадцати восемь возле склада на морозе -20 стояла толпа воспитанников в сланцах на босу ногу, кто-то в майках, кто-то в жидких кофтах и трико с пузырящимися коленками.

– Открывай, тетка, быстро! Блядь, заебунели!

Наташа впустила гомонящую и гарцующую толпу в склад. Сразу началась маленькая потасовка из-за очередности сдачи белья. Перепалка вообще не прекращалась ни на секунду. Наташа скинула пальто на стул.

– Подходите, ребята, по одному, давайте бельё, будем считать…

– На хуй, тётка, тебе надо, ты и считай.

– Ну что ты, мальчик, ты же бельё сдаёшь, а вдруг недостача, мне же из своего кармана отвечать.

– Раз, два, три, пять…

– Подожди, а где «четыре»?

– Чего?

– Давай, заново.

– Раз, два, три, пять…

– Да не пять, а четыре!

– Вот ты вредная, сука.

Наташу так никогда не называли. Буря эмоций пронеслась в её душе, но на лице появилась какая-то потусторонняя твёрдость, взгляд стал острым, как канцелярское шило.

Колян, а это был именно он, самый шебутной восьмиклассник. Невысокий, в свои году уже почти лысый, с памперсом (писался постоянно), с печаткой на правой руке и кольцом на левой, которые он всегда демонстрировал стильной распальцовкой, держа почти всегда кисти рук ладонями к своему лицу. Несмотря на энурез, малец держал весь мужской этаж интерната и имел целый гарем любовниц на женском этаже.

– Всем стать к стене! Заткнули рты! – Наташа удивлялась сама себе, она как бы разделилась на два существа в одном теле. Одна Наташа командовала, другая со страхом наблюдала, что из этого всего выйдет. – Собрали свое грязное бельё – и марш в корпус. Без воспитателя не приходить! Постельное буду принимать только с воспитателем. Понятно?! А теперь бегом отсюда!

Онемевшие воспитанники замолчали, отшатнулись к входу, потом подталкивая друг друга и похихикивая, вывалили на улицу и понеслись, теряя шлепанцы, в корпус.

Один Колян задержался. Посмотрел на Наташу с восхищением:

– Ни хуя себе хуйня!

Когда за Коляном закрылась дверь, Наташа чуть не разревелась:

– Дебил! Прости меня, Господи!

Через полчаса состоялось возвращение шумной толпы, но уже с воспитателями.

Бельё было сдано, принято, выдано новое.

2. Синдром бабы Вали

Работа кастелянши проста. Выдавай, по необходимости, разные нужные вещи персоналу.

До Наташи кастеляншей работала баба Валя. Женщина суровая. Целые дни на работе она вязала. Больше и заняться-то ей было нечем, но, когда заглядывал охранник (сторож, сантехник, воспитатель, уборщица, воспитатель, водитель), и очень скромно (проклиная себя за то, что нарушил покой такого уважаемого и занятого человека) спрашивал:

– Баба валя, можно получить форму (полотенце, мыло, бумагу)?

Ему неизменно отвечали:

– Я сейчас занята, зайди часика через два, а лучше после обеда. Если товар не буду принимать, выдам тебе что нужно, а если нет – завтра приходи.

Заглянувший проситель с радостью удалялся – ему не отказали, и это уже было достижение. Он трепетно ждал назначенного срока и был на вершине счастья, когда получал требуемое.

Уборщица Евдокия заглянула в кастелянскую. Наташа уже не знала что делать. Игры в телефоне были пройдены. Компьютера у нее не было, а книгу она захватить из дома не догадалась.

Едва не падая в обморок от страха, Евдокия (мать пятерых детей) спросила:

– Простите, что отвлекаю. Вы только скажите когда, я позже зайду.

– Ну что вы, проходите. Что вы хотели?

– Назначьте время, когда мне за перчатками можно зайти.

– Что значит: «назначьте время»? Да я вам их сейчас и выдам.

– Вы не заняты?

– Ну что вы, Евдокия… Павловна… От такой работы с ума можно сойти.

– Ну, я попозже зайду, раз вы заняты.

– Да не надо попозже, сейчас вам всё выдам. Перчатки?

– Будьте добры, Наталья Лександровна, выдойте перчатки резиновые. Боюсь я.

– Чего боитесь?

– Да заразы боюсь. Мои перчатки уже месяц как прохудились.

– Так что же вы новые не взяли?

– Не положено. Нам Валя… Валентина Дормидоновна выдывала раз в месяц. А у меня сразу порвались. А диты у нас знате каки? Говном стены мажут, ссутся в коридоре прям, некоторы не дотерпливают до туалету, а некоторые нарошно. А говном стены намазыть для них, как подвих. А девчёнки кровью мажут стены. А я мою. Два раза на дню мою, а они мажут. Ладно, в перчатках – не страшно. А без перчаток – боязно. У меня дитки свои дому, а вдруг заразу принесу. Тут ведь и вичеватых находили и с сифилисом.

– Так вам перчатки положены на каждый день.

– Ни-ни, што вы! Валентина Дормидоновна выдывала раз в месяц, не положено! Экономия. Не хатка средств.

– Да какая нехватка, вон этими перчатками склад забит. Ящиками списывать надо – срок годности уже вышел. Резина на холоде портится.

– И шо?

– Вот что, Евдокия Павловна, буду я вам перчатки на неделю выдавать по семь штук. А, если порвутся – приходите, ещё дам, не стесняйтесь…

– Вот как?! Ой, Наташа Лександровна, журусь недолго вам тут работать.

Они расстались удивлённые друг другом, считая друг друга существами не от мира сего. Но история почти дословно повторилась и с охранником, и с сантехником, и с водителем, и почти со всеми воспитателями.

После Евдокии Наташа поплакала, а после визитов других представителей персонала оставалась спокойной. А следующий день у неё на рабочем месте уже была хорошая библиотека.

Продолжение следует? Решать вам. Будут отзывы, расскажу, что там с Наташей случилось дальше.

3. Девочки

На следующее утро Наташа подходя к интернату увидела, как воспитанники лихо катили по лыжне вокруг интерната. Сопли свисали до подбородка, носы и щёки покраснели, инеем покрылись шапки и шарф, но ребята с приличной скоростью двигались по кругу.

Физрук, дядька сорока лет, выглядевший семидесятилетним стариком, бегал вдоль лыжни и орал не то что благим, а наиблагостным матом:

– Ёбтыть! Я вам говорю, засранцы! Ну-ка быстро, в раздевалку! Директор что сказала: «Мороз, заниматься в зале», а вы, ёбтыть, зачем замок сломали и лыжи натянули? Щас вот палку возьму и отхуячу! А-ну, быстро в раздевалку!

Воспитанники с видимым удовольствием продолжали нестись по кругу.

Очень скоро Наташа поняла, что физкультура была любимым уроком большинства воспитанников. Со счетом и языком у ребят были проблемы, как с мышлением вообще, но вот физкультура была настоящей радостью. Здесь не было халявщиков, косящих, симулянтов. В любую погоду они были готовы к уличным играм, гонкам. Самое удивительное, что ребята болели простудами и гриппом очень редко, несмотря на то, что носились по двору интерната полураздетые и в шлёпках круглый год.

Даже из общественной бани, что была через дорогу от интерната, некоторые умудрялись в зимнее время возвращаться в сланцах и одном полотенце.

Учитывая то, что покидать пределы интерната ребятам было категорически запрещено, то есть пофорсить им было не перед кем и негде, была, на первый взгляд, несколько странной страсть этой публики к личным вещам. Положенные смены зимней, осенней, летней одежды и обуви воспитанники никогда не пропускали и ревностно следили, чтобы всем всё досталось одинаковое. Не важно: плохое или хорошее, главное: одинаковое.

Обладая достаточно простодушным нравом они часто действовали с этакой хитрицой.

Девочка Марина обладала ножками 38 размера. Но в её маленькой голове роились мысли о том, что лучшие сапожки воспитатели утаивают. Поэтому она, засунув ногу в голенище, выпрямляла взъём стопы, и держала его напряжённым. В результате ей не подошли сапоги ни 38, ни 39, ни 40 размера. Когда на девичью ножку Наташа и воспитательница не смогли натянуть 42 размер.

Наташа заподозрила неладное.

– Не лезет?

– Не, малой.

– А ножка-то у тебя под 38 размер.

– Не, у меня свой размер.

– Какой?

– Говолю: свой!

Наташа подмигнула незаметно от Марины воспитательнице.

– Ну что, девонька, нету на тебя сапожек. Кончились.

– Как нету?

– Придётся так ходить. До следующего завоза.

– А когда завоз?

– Месяца через три, а то и через полгода.

Марина сделал круглые глаза. Рот ее тоже округлился. Во взгляде ничего нельзя было прочесть, то ли там был ужас: «Как же я без сапог зимой», то ли удивление: «Вот те здрасьте!» Марина потупилась и улыбнулась одними губами:

– А можно я еще помелию?

Не дожидаясь разрешения, девочка взяла 38 размер и быстро натянула на ножки оба сапожка.

– Вот же – мой лазмелчик!

Теперь глаза Марины сияли, он победно посмотрела на воспитателя, потом на Наташу, будто стащила на глазах у всех кошелёк, но никто ничего не заметил. И она уже внушила себе, что никто ничего не заметил.

Слегка оторопев от такой наглости, Наташа через секунду махнула рукой:

– Забирай и дуй в корпус.

Наташа очень устала, примерялись сегодня весь день. Воспитательница вышла. Следом к двери подошла Марина. Но в этот момент на склад вошла Галя. Одноклассница Марины. В руках у Гали были спортивные брюки. Марина уже не спешила уходить.

Галя протянула Наташе брюки:

– Вот!

– Что «вот»?

– Штаны.

– И что?

– Я ждала три месяца, пока баба Валя уволится.

– Зачем?

– Ну что вы не понимаете?

– Нет, не понимаю.

– Наталья Александровна, я три месяца ждала, пока баба Валя уволится. Она, баб Валя, мне выдала штаны. Но они мне малы. Посмотрите.

Галя покрутилась перед Наташей. Девочка имела размерчик приличный, где-то 50-ый.

– Видите.

Наташа развернула брюки. Они были размера 44-го.

– И как же ты без брюк жила?

– Я ждала. Я терпеливая. Вот, они новые. Я их даже не надевали. Видите – бирка.

Мне баба Валя не меняла. Вот я и ждала, когда она уволится. Мне штаны нужны.

Марина подала голос:

– Пиздец, Малинка, ты штаны себе новые белёшь? Ну, ночью тебе будет пиздец.

– Быстро в корпус! – гаркнула Наташа, уже привычно входя в образ строгой кастелянши.

Марина юркнула в дверь.

Пухлая Галя спокойно смотрела на Наташу.

– Дадите штаны?

– Конечно, девочка, конечно.

И они долго выбирали для этой девочки брюки нужного размера.

Наконец нашли. Это, наверное, были самые большие брюки на складе.

Девочка улыбнулась. Ненадолго выражение лица стало милым, осмысленным.

А ночью девочки из комнаты Гали разрезали ее новые брюки на кусочки портняжьими ножницами, неизвестно кем ещё много лет назад стянутыми с интернатского склада.

Галя вырвалась из рук державших её, щедро рассыпая крепкие тумаки, но было поздно. Маринка, смеясь по сумасшедшему, уже разбрасывала кусочки брюк, как ветер осенние листья. За что и получила большой фонарь под глаз толстым Галиным кулаком. Маринка продолжила смеяться, даже отлетев к стене.

Бить ее Галя больше не стала, только харкнула в лицо. Этого оскорбления Маринка не перенесла и вцепилась в густые волосы Гали.

Галя даже не ойкнула, хотя было больно неимоверно, она просто взяла Марину за уши, отодрав от своей головы, как котёнка, и хрястнула Маринку лицом о своё обезбрюченное колено.

4. Туалетный кризис

День не задался. Утром к Наташе на склад пришли сантехник, водитель и охранник. За спецодеждой. Спецодежда это трёхцветная форма на манер военной. На маленького усатого сантехника форма нашлась быстро, на ладного, высокого и худого, недавно пришедшего из армии охранника все также было впору, а вот с полным водителем пришлось повозиться. Маленькое не лезло, большое висело мешковато.

Водитель тихо матерился. Наташа бегала взмыленная по складу, подбирая нужный размер. Но его не было. Водитель не уходил. Он, в который уже раз, пробовал натянуть малое и представить себя не слишком чучелом в большом.

Сантехник и охранник тоже отчего-то не уходили.

Ну, охраннику, положим, Наташа могла и нравиться, а сантехник?

Однако скоро всё прояснилось:

– Не, ну Егорыч, мы будем форму новую обмывать или тебя не ждать? – спросил сантехник, по тараканьи поводив усами.

– Ну, как так, не нужного размера? – закипал водитель. – Я свои данные подавал – подавал? Где форма?

– Ну что ты, Егорыч, – примиряющее сказал охранник, – Ты же всё равно эту форму не носишь, она у тебя дома лежит, а ходишь в чём попало.

– Это не твоей пиписьки дело, понял? У меня мода самостийная, а форма – положена, а еслив положено – дай.

– Сукин сын ты, Егорыч, знаешь же, падла, что я после вчерашнего болею, а всё тянешь кукушку за гланды, – тихо свирепел сантехник.

Охранник снова попытался всех примирить и все свести к шутке:

– А у нас в армии было так, какой размер дали – тот и носи. И без вопросов.

– Очень правильно! – обрадовалась Наташа. – Ну, всё, мужики, некогда мне тут с вами в дом моделей играть – бери, Егорыч, вот этот комплект и иди!

– Чего?! – Егорыч был всегда готов к революционному бунту.

– Взял и пошёл. А если ворчать будешь – и этого не получишь.

– Мне положено.

– А мне не положено целый день тут с тобой торчать. Берёшь – и – идёшь, или – не берёшь – и – идёшь!

Сантехник хмыкнул. Охранник подмигнул. Водитель крякнул.

– Давай хоть большой, что ли…

Только ушли три интернатовских богатыря, появилась нечистая сила в виде щуплого воспитанника Эдика.

– Тётя Наташа, дай туалетной бумаги!

– Ты же вчера брал!

– Кончилась.

– Понос что ли?

– Не-а. Кончилась.

– Да почему? Где ваш воспитатель. Пусть придет.

– Он не может. Он на планёрке.

– Ну, на. Отнеси в туалет, понял?

Наташа выдала четыре рулона довольному Эдику.

Через полчаса заглянула девочка Марина с носом, заклеенным огромным пластырем:

– Тетя Наташа, дай туалетной бумаги!

– Только что Эдик брал.

– Так он в мальчишеский туалет.

– Пусть поделится.

– Он жадничает.

– Попроси хорошо.

– А ты тоже жадничаешь?

– Не «жадничаешь», а «жадничаете», не «ты», а «вы».

– Тётя Наташа, мне очень нужно, я какать хочу.

– Горе, что с тобой делать, бери.

Прошло ещё минут пятнадцать. В дверях выросла голова Эдика.

– Тёть Наташ, дай бумаги!

– Не обос… Ешь ты её что ли?

– Не, я бумагу не ем, это Лёха ест, а я только мыло ем и зубную пасту – они вкусные! А бумага – херня… если только с жвачкой смешать…

– Отстань, Эдик, не дам больше бумаги.

– У, жадюга!

Зазвонил телефон.

– Наталья Александровна, вас к директору, проверещала трубка.

Наташа пошла в главный корпус. Путь лежал мимо раздевалок.

По лестнице навстречу Наташе неслись, перепрыгивая через ступеньки странные создания – египетские мумии с длинными хвостами из туалетной бумаги. Впереди, выставив перстни на кистях рук веером, Колян.

За ряжеными бежала небольшая толпа:

– Павлины, павлины, ловите павлинов!

Наташе удалось прижать Коляна к стенке.

– Что за маскарад? Где воспитатель?

– На планёрке.

– Нет никакой планёрки!

– А хули спрашиваешь, если знаешь?

– Что спрашиваю? – опешила Наташа.

– Ну, вообще! Не знаешь, что спрашиваешь, а спрашиваешь!

– Так! Месяц без туалетной бумаги будете сидеть, понятно?

– Да мы побалдеем, да отнесём в туалет. Хули этой бумаге сделается?!

– Я предупредила, понял?

– Понял, понял, пустите! А то щас всех павлинов поймают, а меня нет.

Наташа поднялась в кабинет директора.

Директор Иргушева смотрела строго:

– Жалоба на вас, Наталья Александровна.

– Кто жалуется?

– Водитель наш, Николай Егорович жалуется на вашу грубость, и на то, что в выдали ему спецодежду на несколько размеров больше. Я, конечно, не верю, но…

– Выдала. Другой не было.

– А грубили зачем?

– Я не грубила, я просто была строгой… А иначе… иначе невозможно…

Наташа старалась держаться, но слезы сами потекли из глаз.

Иргушева, приобняла кастеляншу:

– Ну что ты. Не стоит. Работа такая. Такой контингент. Тут на тебя и повара жаловались. Ты, молодец, такую им ревизию устроила. А они, понятно, не любят, тоже жаловались, что ты высокомерно с ними разговаривала. А как иначе? Я понимаю, иначе нельзя. Надо дистанцию держать. Строгой надо быть. Я вот, директор, и тоже не должна с тобой так говорить. Но ты ведь другая, Наташа, правда?

– Правда. Только я тоже скоро такой буду.

– Какой?

– Как воспитанники. Они знаете, как считают? «Один, два, три… а потом задумаются… некоторые дальше и не могут, а некоторые продолжают: пять, шесть». Я тут белье за ними пересчитывала, заметила, что считаю как они: «Один, два, три, четыре…» Ужас. Несколько раз сбивалась.

– Ничего, кому-то надо и с ними работать…

Хорошо

Хорошо встать утром выспавшись. Заглянуть в интернет и пожелать всем друзьям в социальных сетях доброго утра. Хорошо прогуляться с собакой, испытать вместе с нею облегчение. Потрепать её персиковый загривок, получить в благодарность несколько «лизков» руки.

Хорошо дышать. Особенно после простуды, когда прошёл насморк. Хорошо дышать, когда был болен, когда у тебя искривлена носовая перегородка, но сегодня дышится легко. Особенно приятно дышать морозным воздухом. Видишь своё дыхание. Чувствуешь жизнь.

Хорошо ходить. Приятно перемещаться в пространстве. И, кажется, деревья смотрят на тебя с грустью: они так не умеют. Хорошо ходить. Можно медленно, можно быстро. Можно даже бежать. Ах, как хорошо бежать. А ещё можно надевать разную обувь. Большие ботинки на толстой подошве, старые лёгкие ботинки, легкие новые полуботинки. И приятно чувствовать, как удобно ногам. И тихая грусть накатывает, когда вспомнишь, что некоторые люди не могут ходить. Ну, ничего, в будущем это исправить.

А как приятно мечтать о будущем. О том, как люди смогут выращивать органы, заменять испортившиеся и вставлять отсутствующие. Как люди будут жить почти вечно. Как всё измениться тогда. Как не надо будет копить, собирать, обманывать, потому что можно делиться, дарить, говорить правду, потому что впереди вечность и всё можно успеть, а сегодня пусть будут счастливы другие. Это очень приятно жить в будущем. Но и мечтать о будущем – приятно.

Хорошо идти по улице и фотографировать сосульки, которые не убрали работники ЖКХ. Хорошо выложить фото с сосульками в социальной сети. И пусть работникам ЖКХ будет стыдно. Не успел пройти от дома пятидесяти метров, а уже борешься за справедливость и проявляешь гражданскую активность. Хорошо проявлять активность. Даже гражданскую.

А потом идёшь дальше и видишь герб администрации города. И замечаешь, что лук и топор из белого металла (серебряного цвета) накладываются на верхнее поля щита белого цвета. Получается – металл на металл наложен, а это нарушение основного закона геральдики. Приятно понять, что ты это знаешь, что ты это помнишь. И даже приятно, что ты это знаешь, а сотрудники администрации этого не знают.

Хорошо смотреть на людей. Хорошо радоваться людям. Пусть они смотрят на тебя подозрительно, ехидно, с презрением или делают вид, что ты не существуешь. Хорошо иметь врагов и улыбнуться им при встрече. Враги недоумевают, морщатся, спешат скорее пройти мимо. Но некоторые кричат вслед мерзости, пакости и проклятия. Да, иногда приятно получать проклятия и слышать ругательства, это только говорит о том, что враги ощущают твоё присутствие, твое существование их задевает, сводит с ума, каждый твой вздох заставляет их страдать. Ничего-ничего, страдания облагораживают душу, и, может она облагородится когда-нибудь до того, что они перестанут гадить людям, осознают вину, покаются, и станут хорошими. Даже если этого не будет никогда – приятно так думать.

Приятно прийти на работу, встретить людей, с которыми бок о бок трудишься столько лет. Приятно увидеть знакомых после длительного перерыва. Они изменились. Приятно следить за ними, как они меняются, как меняют одежду, причёску, чувства, взгляды. Люди такие разные. Забавно придумывать, что они думают, о чём мечтают, как проводят время, когда их нет рядом с тобой. А ещё бывают красивые люди. На них чертовски приятно смотреть. А с некоторыми даже хочется прожить жизнь. Приятно мечтать об отношениях с красивыми людьми. Но ещё приятнее общаться с умными. Они открывают неизвестное, поворачивают мир невиданными гранями, и даже заставляют тебя самого почувствовать себя умным, хотя бы на время разговора с ними. И даже когда умные люди уходят, они оставляют в тебе свой след, такой особый интеллектуальный запах, послевкусие. Умные люди могут заставить почувствовать счастье в самой безнадёжно ситуации, просто от того, что они разговаривают с тобой или делают что-то рядом.

Хорошо пойти с начальником разряжать ёлку. Особенно ёлку на улице перед зданием, где работаешь. Приятно и страшно подняться с ним в люльке на высоту ели. И люлька вдруг даёт такой крен. И ты думаешь, что сейчас полетишь вниз головой в снег с высоты третьего этажа. Но люлька выравнивается. И вы снимаете гирлянды и звезду с ели. А вокруг такой обалденный вид: университет, плавательный бассейн, мост, здание арбитражного суда, библиотека, школа, спортплощадка. А внизу проходят люди. Можно даже представить, что ты летишь. Летать хорошо. Особенно во сне. А ведь теперь у твоего воображение в запасе будет это вид с третьего этажа. И твоё воображение может поставить в твои сновидения полёт над окрестностями университета. Хорошо летать.

Но хорошо и спуститься на землю. Вернее – на снег.

Хорошо пить чай в тепле после работы на январской улице. Хорошо ощутить на языке вкус шоколада в обед, когда с утра ничего не ел. А потом приятно пойти разряжать ёлку в холле. Шуршит дождь, хрупкие игрушки, как маленькие зверьки хотят выскользнуть из рук. Распутывая гирлянды, хватаешь руками ветку елки, и она становиться липкой от смолы. А если её поднести к лицу – ощущаешь хвойный аромат. Приятно дышать, потому что в мире есть бесчисленное количество приятных запахов.

Хорошо отпроситься с работы за час до окончания рабочего дня. Хорошо позвонить жене, а она скажет: «Я тоже скоро освобожусь, зайди за мной». И я захожу в музыкальную школу. «Пять минут», – говорит жена. И ты ждёшь в фойе школы. Вокруг снуют дети, танцоры и музыканты. Трогательный папа привёл дочь, в руках у дочери футляр со скрипкой. Приятно мечтать о том, что девочка вырастет и станет известной скрипачкой.

А потом приятно сидеть в машине, завести мотор, сидеть в тепле и ждать жену. И любоваться проезжающими авто. И любоваться женой, стройной и прекрасной, переходящей дорогу. Удивляться, как же её идёт эта куртка, эта шапочка, эти джинсы и эта обувь, в которой ей так приятно ходить и даже перебегать дорогу. А ещё приятно, что у тебя красивая и умная жена. А потом вы поедете в магазин.

Как же приятно выбирать фрукты. Приятно трогать апельсины, мандарины, бананы, памело, яблоки. И представлять, как ты их будешь есть. И приятно выбирать чай: зелёный, красный, чёрный, белый. Приятно выбирать мясо для собаки, и представлять, как она будет рада, как нетерпеливо будет смотреть на тебя грустными глазами, пока мясо будет вариться, потом она поволочёт косточку на ковер, и жена будет ругаться, но не слишком, а потом собака наесться, но мясо ещё останется, и она положит косточку перед собой и будет её охранять. И это будет трогательно.

Хорош сесть за компьютер. И увидеть, что же выложили друзья в соцсетях, какие у них новости. И приятно осознать, что друзья у тебя красивые, умные и даже остроумные. А ещё они очень разные. И у каждого чему-нибудь учишься. И в соцсетях видно, что они действительно – каждый – особая планета. И как приятно фантазировать про каждого друга – какая он планета, какой у него на планете язык, какие люди, материки, океаны, животные. Погружаешься в друга, как в приключение, как в книгу. И приятно, что из забытья тебя выводит голос жены, которая зовёт тебя ужинать. А как приятно ужинать с любимой. Я люблю макароны и гороховую кашу. Я люблю хлеб и салат из свежих овощей. Я всё люблю. Любую еду. Она прекрасна. Она приносить приятное чувство насыщения. Она дарит энергию.

Хорошо сесть за компьютер и написать эти строки. Как приятно постукивать по клавишам, воплощая в символах мысли. Это – волшебство. И я колдую. И я могу делать это бесконечно. Только приятно ещё встать, оторвавшись от компа, размять шею, покрутить бедрами, помазать руками, поподнимать ноги, поприседать, отжаться. А потом приятно пойти под душ. О, это блаженство. Горячая вода, зубная щётка, гуляющая во рту и делающая свежим дыхание. А как приятно пописать! Источать из себя жидкость. И как приятно, что кто-то улыбнётся, прочитав это. Да, и писать – приятно. Избавляешься от ненужного. А ещё вообразишь: вот было бы интересно, если бы люди пользовались не словами, а запахами, как собаки или снежные барсы. И тогда, мы не стучали бы по клавишам, а, возможно, писали бы в колбочки устройства ввода. А после душа приятно обтереться махровым полотенцем. И лечь в чистую постель. И послушать немного удары своего сердца, и поблагодарить его мысленно, что оно без устали качает твою кровь. И поблагодарить кровь, за то, что она разносить нужные вещества по твоему организму и уносит ненужные. И поблагодарить каждую клетку. За работу. Тех, что умерли сегодня, и тех, что родились, за честно прожитую жизнь ради тебя. И так хорошо заснуть, предчувствуя сновидения, в которых ты полетишь на высоте третьего этажа, выдыхая морозный пар.

Астероид 9 января 2013 года сблизился с Землёй до расстояния в 14 млн 460 тыс. км. Сблизился и пролетел мимо. Ученые НАСА опровергли возможность столкновения астероида с Землей.