Текст книги "П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу"

1.2. 1881–1889 гг.: учеба в Санкт-Петербургском университете, служба в Министерстве внутренних дел и в Министерстве земледелия и государственных имуществ

Столица Российской империи – Санкт-Петербург строился как крепость и порт. Но строился он не на море, а на реке. Город не обращен к морю – вся его жизнь в течение по крайней мере двух веков ориентировалась на реку и каналы. И застраиваться город начал главным образом по рекам. Нева главенствовала в столице, даже когда крепость угратила свое военное значение и порт переместился с Троицкой площади ближе к морю. Центром Санкт-Петербурга был Невский проспект и пересекающие его улицы: Большая Морская, Малая Морская, Садовая (ее средняя часть), Литейный проспект с поперечными к нему улицами – Кирочной, Сергиевской, Фурштатской, Захарьевской, конечно, набережные реки Невы (от Литейного моста до Николаевского), набережные Фонтанки (до Чернышева моста) и Мойки. На правах значительных магистралей были Большие проспекты Васильевского острова и Петербургской стороны и, конечно, Каменноостровский. Несмотря на прекрасную архитектуру, улицы производили довольно унылое впечатление, так как окраска домов в центре была очень однообразна: в основном желтая охра или темно-красный сурик. Даже Зимний дворец был весь выкрашен в однотонный темно-красный цвет. Карнизы, наличники и капители не выделялись другими тонами. Сразу за Обводным каналом начинались совершенно неблагоустроенные территории.

Асфальтовых мостовых почти не было, только кое-где у вокзалов и гостиниц устраивались асфальтовые полосы для стоянки извозчиков. Мало было и каменной брусчатки – этой долговечной и удобной мостовой. Улицы в большинстве своем были замощены булыжником со скатом от середины к тротуарам. Эти мостовые были неудобны: лошади очень уставали, тряска неимоверная, стоял грохот, особенно при проезде тяжелых подвод, между камнями застаивалась грязь, необходим был частый ремонт. Тротуары в центре, как правило, настилались из пугиловской плиты. На окраинах – из досок, рядом с водоотводными и сточными канавами, иногда даже под ними. Освещение улиц тоже было весьма различным. В центре были газовые фонари, на окраинах – керосиновые. В центре города постепенно вводились электрические фонари, сначала дуговые, позже с лампами накаливания. Заменялись и столбы на более красивые. Но на окраинах долго еще улицы освещались при помощи керосина120120
  Засосов Д., Пызин В. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX – начале XX вв. М.: Молодая гвардия, 2003. С. 9–37.


[Закрыть].

Площади Санкт-Петербурга были вымощены булыжником, даже у Зимнего дворца. Только для царского проезда устроили торцовую полосу. Марсово поле совсем не имело мостовой. Это была пыльная площадь без единой травинки. В сухую ветреную погоду над ней стояла страшная пыль. Поле окружали невысокие деревянные столбики с медными шарами наверху. Между столбиками шла толстая пеньковая веревка. Местами она была оборвана, шаров на некоторых столбиках не было, они кем-то были отвинчены. На Дворцовой площади, у Александровской колонны, и на Мариинской площади, у памятника Николаю I, на часах стояли старики с седыми бородами из инвалидов роты дворцовых гренадер в очень живописной форме – высокие медвежьи шапки, черные шинели, на груди кресты и медали, на спине большая лядунка – старинная сумка-патронташ, белые ремни крест-накрест, большое старинное ружье со штыком. Здесь же находилась полосатая будка, где старый воин отдыхал.

На больших улицах Санкт-Петербурга первые этажи домов, как правило, занимали магазины, лавки, трактиры, харчевни, рестораны, кафе, кондитерские. Всего в городе того времени было около 12 тыс. магазинов и лавок; на одной только Садовой улице было 1,5 тыс. таких заведений и 4 рынка. Зимой и летом торговцы стояли у входов в свои заведения и не только зазывали покупателей, громко расхваливая свой товар, но буквально тащили их за руки, приговаривая: «Хоть не купите, а посмотрите, какой у нас товар». Торговали с безбожным запросом, покупатели торговались отчаянно. Опытный покупатель знал, что с него запрашивают втридорога, предлагал свою цену, несколько раз уходил, его возвращали, уступали и в конце концов достигали того, что он уходил с покупкой.

В 1858 г. в Санкт-Петербурге проживало 495 тыс. человек, а к концу 1880-х гг. – уже 955 тыс. После Лондона, Парижа и Берлина Санкт-Петербург занимал в то время четвертое место по численности населения среди европейских городов. На конец 1870-х гг. распределение жителей города по сословиям было таким: потомственные дворяне и чиновники составляли более 14 %, почетные граждане и духовенство – по 1 %, нижние военные чины – почти 20 %, мещане – 21 %, купцы – 3,3 %, разночинцы – 2,7 %, иностранцы – 3,2 %. И наиболее весомую часть населения, почти треть, составляли лица крестьянского сословия, в основном, приехавшие в столицу на заработки. Суммарно с нижними военными чинами, также временно пребывающими в городе, они составляли более половины населения. Если добавить сюда еще студентов из других регионов, немалое число чиновников, гостящих в столице по долгу службы, то число приезжих существенно превышало число коренных петербуржцев. По утверждению писателя, историка быта и современника данных событий В.О. Михневича: «Даже в чисто механическом, так сказать, отношении Петербург представляет своего рода этнографический калейдоскоп, в который брошены типичные самоцветные кристаллы всех, по выражению поэта, «племен, наречий, состояний», населяющих наше обширное отечество. В самом деле, нет почти ни одной губернии, ни одного «инородческого» племени, которые не имели бы своих представителей в массе петербургского населения. В этом убеждают нас адресные сведения о столичных жителях, не говоря о наших личных, поверхностных наблюдениях»121121
  Живописная Россия. СПб., 1881. Т. 1, Ч. 2. С. 35.


[Закрыть].

По мнению одного из идеологов правого движения князя В.П. Мещерского, Санкт-Петербург очень сильно отличался от остальной России: «Русская Россия живет… веруя в бога, уважая семью, себя, свое отечество и благоговейно чтя своего монарха русского царя. Петербург ведь не Россия, и Россия не Петербург!.. Незнание России – вот отличительная черта Петербурга», а также «его духовная беспочвенность: в Петербурге… вы замечаете… дух безнародности, дух безыдеальности, дух безверия в самых разнообразных проявлениях… Отсюда ряд страшно важных недоразумений, прямо влиявших на весь ход развития русской государственной жизни, недоразумений, направляющих внимание и недоверие правительства на мнимых врагов русского государственного строя (русофилы, славянофилы), гораздо более, чем на таких действительных врагов его, каковы, например, нигилисты Петербурга в широком значении этого слова… Нигилизм явился роковым и неизбежным детищем Петербурга от незаконного и развратного брака его с какой-то фиктивной цивилизацией Европы после развода с Россией… Нигилиста не было на Руси до пятидесятых годов. Но были петербуржцы, не знавшие России, в тысяче видов, которых держала под строгой властью сильная дисциплина. Как только дисциплина нового порядка вещей стала слабее, из петербуржца выродился нигилист… Явились аристократы-нигилисты, явились демократы-нигилисты; явились даже военные-нигилисты… Общая соединительная черта у всех этих нигилистов разных видов была… работа для какой-то современной, воздушной и бездушной либеральной России… Все это варилось и творилось в Петербурге и посредством интеллигенции разносилось по разным центрам России»122122
  Мещерский В.П. За Великую Россию. Против либерализма. М.: Институт русской цивилизации, 2010. С. 250–264.


[Закрыть].

1 марта 1881 г. стало поворотным в истории России. В этот день был убит Александр II. Покушение произошло, когда царь возвращался после войскового развода в Михайловском манеже, с «чая» (второго завтрака) в Михайловском дворце у великой княгини Екатерины Михайловны. Гибель «Освободителя», убитого народовольцами от имени «освобожденных», казалась многим символичным завершением его царствования, приведшим, с точки зрения консервативной части общества, к разгулу «нигилизма». Политические деятели правого крыла (в их числе К.П. Победоносцев, Е.М. Феоктистов и К.Н. Леонтьев) с большей или меньшей прямотой даже говорили, что император погиб «вовремя»: процарствуй он еще год или два, катастрофа России (крушение самодержавия) стала бы неизбежностью.

8 марта 1881 г. в официальной газете «Санкт-Петербургские ведомости» была напечатана «горячая и откровенная статья», произведшая «переполох в петербургской печати». В статье, в частности, говорилось: «Петербург, стоящий на окраине государства, кишит инородческими элементами. Тут свили себе гнездо и иностранцы, жаждущие разложения России, и деятели наших окраин… Петербург полон нашею бюрократией, которая давно потеряла чувство народного пульса… Оттого-то в Петербурге можно встретить очень много людей, повидимому и русских, но которые рассуждают как враги своей родины, как изменники своего народа».

10 марта 1881 г. народовольцы отправили открытое письмо наследнику престола Александру III. В основу «Письма Исполнительного комитета Александру III» был положен текст Л.А. Тихомирова с незначительной стилистической правкой публициста Н.К. Михайловского. Текст обсуждался народовольцами на квартире В.Н. Фигнер – Г.П. Исаева. В письме было следующее: «Ваше величество! Вполне понимая то тягостное настроение, которое вы испытываете в настоящие минуты, исполнительный комитет не считает, однако, себя вправе поддаваться чувству естественной деликатности, требующей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать некоторое время… Кровавая трагедия, разыгравшаяся на Екатерининском канале, не была случайностью и ни для кого не была неожиданной. После всего, происшедшего в течение последнего десятилетия, она являлась совершенно неизбежной, и в этом ее глубокий смысл, который обязан понять человек, поставленный судьбою во главе правительственной власти. Объяснять подобные факты злоумышлением отдельных личностей или хотя бы "шайки" – может только человек, совершенно неспособный анализировать жизнь народов… Правительство, конечно, может еще переломить и перевешать многое множество отдельных личностей. Оно может разрушить множество отдельных революционных групп… Из этих несовершенных организаций, путем естественного подбора, вырабатываются только более крепкие формы… Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России завершит этот процесс разрушения старого порядка… Отчего же происходит эта печальная необходимость кровавой борьбы? Оттого, ваше величество, что теперь у нас настоящего правительства, в истинном его смысле, не существует… правительство выродилось в чистую камарилью и заслуживает названия узурпаторской шайки… Озлобление может быть и у нас. Вы потеряли отца. Мы теряли не только отцов, но еще братьев, жен, детей, лучших друзей. Но мы готовы заглушить личное чувство, если того требует благо России. Ждем того же и от вас. Мы не ставим вам условий. Пусть не шокирует вас наше предложение. Условия, которые необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напоминаем их. Этих условий – по нашему мнению, два: 1) общая амнистия по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга; 2) созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями. Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация верховной власти народным представительством может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут произведены совершенно свободно… Итак, ваше величество – решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение единственно сообразное с благом России, вашим собственным достоинством и обязанностями перед родною страной»123123
  Революционное народничество 70-х годов XIX в. Сборник документов и материалов. М.-Л.: Наука. 1965. Т. 2. С. 170–174.


[Закрыть]. Письмо было вложено в конверт, адресованный Александру III, и опущено в почтовый ящик, находившийся у здания городской думы на Невском проспекте. Одновременно текст письма был отпечатан в нелегальной типографии «Народной воли» тиражом около 13 тыс. экземпляров. Письмо народовольцев Александру III было написано в условиях полицейских погромов, фактически уничтоживших организацию. Народных антиправительственных выступлений, как ожидали революционеры, не последовало. В дни мартовского кризиса, не имея более надежд на поддержку масс, Исполнительный комитет решил использовать напряженное положение в стране для предъявления правительству своеобразного ультиматума. Но своей цели народовольцы не достигли: правительство не пошло ни на какие уступки.

Александр III был совершенно другим человеком, чем его отец. Еще в те времена, когда он был наследником, которым он стал после смерти своего старшего брата Николая, наиболее близкими людьми к нему были деятели правого движения: князь В.П. Мещерский (издатель «Гражданина»), К.П. Победоносцев, граф И.И. Воронцов-Дашков, Н.А. Орлов. По воспоминаниям графа С.Д. Шереметева, в разговоре в привычном для него стиле он нелицеприятно назвал министров «коровами». В марте 1881 г., уже после восшествия на престол, Александр Александрович в разговоре с А.А. Половцовым о необходимости правительственного единства, имея в виду министров отца, в том числе, очевидно, и тех, которые еще продолжали занимать свои посты, пренебрежительно заметил, что «до сих пор министры были такие, что с ними и совещаться не стоило»124124
  ГАРФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 18. Л. 223.


[Закрыть]. Очень сильно ухудшились отношения отца с сыном после женитьбы Александра II на княжне Е.М. Долгоруковой (Юрьевской). «Носились зловещие слухи, – вспоминал А.Н. Куломзин, – о желании государя короновать княгиню Юрьевскую; мне за верное передавали, что в Министерстве двора отыскали церемониал коронования Екатерины I; был слух о том, что наследник заявил, что в таком случае он уедет в Данию, что государь ответил на это, что в этом последнем случае он наследником провозгласит Георгия Юрьевского»125125
  ОР РГБ. Ф. 178. К. 9803. Д. 5. С. 73; Астанков В.А. Великий князь Александр Александрович и Александр II // Российская история. 2013. № 1. С. 120–136.


[Закрыть].

В апреле 1881 г. великий князь Владимир Александрович рассказал министрам, бывшим в совещании у М.Т. Лорис-Меликова, о том, что «в понятиях молодого императора сильно впечатлелась фраза, вырвавшаяся у покойного государя утром злополучного дня 1-го марта, когда он, дав окончательное разрешение на предположения графа Лорис-Меликова, по выходе этого последнего из кабинета, сказал молодым великим князьям: "Я согласился, хотя не могу скрыть от себя, что мы идем по пути к конституции". Граф Д.А. Милютин, занесший этот рассказ в дневник, считал, что эти "вещие слова должны были глубоко запасть в мысли обоих молодых царевичей и приготовить почву к восприятию ретроградных теорий Победоносцева, Каткова и компании"»126126
  Милютин Д.А. Дневник. 1879–1881 гг. М., 2005. С. 318; Астанков В.А. «Против совершившегося факта идти нельзя». Цесаревич Александр Александрович в последние месяцы царствования императора Александра II // Родина. 2013. № 8. С. 80.


[Закрыть]. В результате, по мнению С.С. Ольденбурга, «Александр III повел русский государственный корабль иным курсом, чем его отец. Он не считал, что реформы 60–70-х гг. – безусловное благо, а старался внести в них те поправки, которые, по его мнению, были необходимы для внутреннего равновесия России». Этот курс получил название – контрреформы.

29 апреля 1881 г. Манифеста Александра III «О незыблемости самодержавия», который фактически означал отказ от дальнейших либеральных реформ и определял новый внутриполитический курс, состоящий в укреплении традиционных абсолютистских начал государственной власти. 8 сентября 1881 г. было опубликовано «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». По нему устанавливалось два основных метода обеспечения государственной безопасности, очередность введения которых определялась степенью угрозы существующему государственному строю. Усиленная охрана, которая вводилась на год, «когда общественное спокойствие в какой-либо местности будет нарушено преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц и их имуществ, или подготовкой таковых, так что для охранения порядка применение действующих постоянных законов окажется недостаточным». Чрезвычайная охрана, которая вводилась на шесть месяцев, «когда такими посягательствами население известной местности будет приведено в тревожное настроение, вызывающее необходимость принятия исключительных мер для безотлагательного восстановления нарушенного порядка»127127
  Ермаков В.А. Подготовка нормативной базы для обеспечения государственной безопасности в период правления Александра III // Политическая Россия: прошлое и современность. СПб., 2009. Вып. 6. С. 37–50.


[Закрыть].

В такой политической ситуации П.А. Столыпин решил поступать в Императорский Санкт-Петербургский университет, который был основан 28 января 1724 г. Петром I в составе Академии наук (в историографии для этого периода закрепилось название «Академический университет»). В конце XVIII – начале XIX вв. он претерпевал различные организационные и структурные изменения, с 1804 г. существовал под именем Педагогического, а с 1816 г. – Главного Педагогического института. 8 февраля 1819 г. по инициативе попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С.С. Уварова был возрожден под именем Санкт-Петербургского университета в системе Министерства народного просвещения. Возрожденный университет унаследовал от института все: профессоров и студентов, структуру факультетов, объемы и программы преподавания, помещения, библиотеку и учебные кабинеты128128
  Окунь С.Б. Основание Санкт-Петербургского университета и начальный период его деятельности (1819–1855) // История Ленинградского университета. 1819–1969 гг.: Очерки. Л., 1969. С. 11–69; Павлова Г.Е. Истоки организации Петербургского университета (1724–1819 гг.) (От Академического до Санкт-Петербургского университета 1724– 1819 гг.) // Очерки по истории Ленинградского университета. Л., 1989. Т. 6. С. 175–189; 275 лет. Санкт-Петербургский университет. Летопись 1724–1999 гг. // сост. Г.Л. Соболев, И.Л. Тихонов, Г.А. Тишкин. СПб., 1999. 421 с.


[Закрыть].

С 1860-х гг. происходил бурный рост естествознания в России. Физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета во второй половине XIX в. стал одним из крупнейших в стране центров естествознания, что, естественно, привлекало к нему молодых людей. Интересно отметить, что в период действия устава 1863 г., за исключением ректорства юриста П.Г. Редкина в 1873–1876 гг., все ректоры были представителями физико-математического факультета: физик Э.Х. Ленц (1863–1865), химик А.А. Воскресенский (1865–1867), зоолог К.Ф. Кесслер (1867–1873), ботаник А.Н. Бекетов (1876–1883). По уставу 1863 г. факультет, сохраняя разделение на два отделения (естественное и математическое), состоял из 12 кафедр: чистой математики, механики аналитической и практической, астрономии и геодезии, физики, химии опытной и теоретической, минералогии, физической географии, геогнозии и палеонтологии, ботаники, зоологии, технической химии, агрономической химии129129
  Тихонов И.Л. Музей истории Санкт-Петербургского государственного университета. СПб., 2005. С. 52–81; Зубарев В.И., Зубков В.А. Ленинградский государственный университет; история и современность // Современная высшая школа. 1986. № 4. С. 121– 133; Тихонов И.Л. Музей истории Санкт-Петербургского государственного университета… С. 52–81.


[Закрыть].

Устав 1863 г. требовал от студентов жесткой учебной дисциплины, они должны были проходить курс по строгому учебному плану и сдавать экзамены в соответствии с этим планом. Плата за обучение оставалась прежней – 50 руб. в год, но университет имел возможность давать отсрочки и освобождать полностью или частично от уплаты за слушание лекций. Так, в 1868 г. 354 студента (более 30 %) были полностью освобождены от платы. В 1870-е гг. уже около 70 % студентов пользовалось различными льготами по плате за обучение. Многим студентам приходилось зарабатывать себе на хлеб, и они не могли регулярно посещать лекции. Зная это, университетское начальство сквозь пальцы смотрело на «незаконные» пропуски занятий студентами. Для облегчения материального положения студенчества все более развивалась система государственных, общественных и частных стипендий. В течение 1863–1869 гг. было учреждено 100 «императорских» стипендий, 12 стипендий Санкт-Петербургской городской Думы, 5 стипендий Кавказского Комитета и множество частных стипендий. Одним из наиболее крупных пожертвований стала сумма в 200 000 руб., переданная университету в 1880 г. известным меценатом, строителем железных дорог С.С. Поляковым для строительства общежития для студентов. Оно было открыто в 1882 г. под именем коллегии императора Александра II. Количество учащихся в университете неуклонно возрастало: если в 1869 г. было 944 студента и 126 вольнослушателей, то к 1 января 1884 г. число студентов доходило до 2246 человек130130
  Эймонтова Р.Г. Русские университеты на грани двух эпох: От России крепостной к России капиталистической. М.: Наука, 1925.


[Закрыть].

Университетский устав 1884 г. открыл эпоху контрреформ 80-х гг. XIX в., проводимых правительством Александра III. Уже современниками этот устав рассматривался как «выражение недоверия к добросовестности и благонадежности профессорских коллегий». Автономия университета фактически была ликвидирована. Университетский и факультетские советы в вопросах управления оказались настолько скованы, что не могли своей властью перенести лекции с одного часа на другой. Вся жизнь университета была подчинена мелочной опеке министра и попечителя учебного округа. Попечитель получал право созывать совет, правление и присутствовать на их заседаниях, назначать деканов, контролировать преподавание приват-доцентов. Замещение вакантных кафедр происходило или по утверждению министром избранника университета, или по его собственному усмотрению. По уставу ректор не избирался, а назначался министром, что иногда приводило к определенному антагонизму между советом университета и ректором, как и было в случае с первым «ректором по назначению» – М.И. Владиславлевым. Соединение, разделение и открытие новых кафедр, ранее решавшиеся факультетом с утверждения совета, теперь также утверждались министром. В ведении факультетского собрания оставались текущие учебные и научные дела: издание сочинений, выдача студентам выпускных свидетельств, медалей и почетных отзывов, рассмотрение отчетов преподавателей, выбор тем для ежегодных студенческих работ, испытания на ученые степени и т. д. Зато избрание новых профессоров теперь стало происходить на факультете, а не в совете университета. Но в решении всех учебных дел факультеты должны были руководствоваться инструкциями и правилами, разработанными министерством. Многие дела передавались в университетский совет, функции которого оказались весьма ограниченными. Самостоятельное решение принадлежало совету лишь при утверждении ученых степеней, при определении общего числа медалей, присуждаемых студентам и т. д. В итоге значительно укреплялась крайне бюрократизированная система, когда самые частные вопросы, например оставление при университете того или иного кандидата или допущение к чтению лекций приват-доцента, в конечном счете окончательно решались министром народного просвещения131131
  Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемых при Правительствующем Сенате. 1884. № 92. 29 августа.


[Закрыть].

Краеугольным камнем нового устава стало кардинальное изменение экзаменационной системы. Переходные экзамены с курса на курс отменялись и заменялись обширным списком государственных экзаменов, которые надлежало сдавать все сразу по окончании университета для получения диплома. Причем принимать эти экзамены должны были не профессора, читавшие соответствующие курсы, а особые испытательные комиссии по профилю каждого факультета, назначаемые попечителем учебного округа и министром. То есть, по сути дела, испытания для получения диплома оказывались оторванными от собственно университетского преподавания. За факультетами оставалось право зачитывания студентам полугодий при условии прослушивания определенного количества лекций, участия в практических занятиях и прохождения проверочных испытаний. Успешно проучившись в университете 4 года и получив в том выпускное свидетельство, студент мог и не получить диплома, если не выдерживал государственных экзаменов или вообще не сдавал их. Например, в 1892 г. новые дипломы получили всего 317 человек, окончивших Петербургский университет. Кандидатская степень отменялась, выпускники, успешно сдавшие государственные экзамены, получали диплом I или II степени. Положительным моментом оказывалось развитие системы практических и семинарских занятий, облегчающей «вхождение в науку» молодым людям. А вот введение системы гонорара, когда студенты помимо суммы в пользу университета, вносили суммы из расчета 1 руб. за недельный час (в среднем 50 руб. в год) в пользу тех преподавателей, чьи лекции или занятия посещали, себя не оправдало, хотя она вроде бы и была направлена на улучшение материального положения профессуры. На практике она тормозила расширение преподавания, поскольку влекла за собой увеличение гонорара, противореча более чем скромным материальным возможностям большей части студентов.

16 июля 1881 г. П.А. Столыпин написал прошение на имя ректора Императорского Санкт-Петербургского университета с просьбой о зачислении его на первый курс естественного отделения физико-математического факультета. 31 августа 1881 г. он был зачислен. Помимо физики и математики на факультете преподавали химию, геологию, ботанику, зоологию и агрономию. Именно эти науки привлекали его особое внимание. К тому же на естественном отделении большое внимание уделялось не теории, а практическому применению науки. Писатель В.В. Вересаев, который поступил в Санкт-Петербургский университет несколько позже П.А. Столыпина (в 1888 г.), так описывал первые впечатления от студенческой жизни: «Университет. Бесконечно длинное, с полверсты, узкое здание. Концом своим упирается в набережную Невы, а широким трехэтажным фасадом выходит на Университетскую линию. Внутри такой же бесконечный, во всю длину здания, коридор, с рядом бесконечных окон. По коридору движется шумная, разнообразно одетая студенческая толпа (формы тогда еще не было). И сквозь толпу пробираются на свои лекции профессора – знаменитый Менделеев с чудовищно огромной головой и золотистыми, как у льва, волосами до плеч».

C семи лет П.А. Столыпин тяжело болел. У него было редкое недомогание – тиф костного мозга, из-за которого он всю жизнь не владел кистью правой руки. П.А. Столыпин очень много в своей жизни писал и при этом испытывал физические страдания, всякий раз поддерживая правую руку левой. В течение 10 лет он каждый год переносил операции. У него было лишь два-три месяца на учебу в году, и тем не менее он неизменно наверстывал упущенное. Санкт-Петербургский университет не предлагал узкой специализации, поэтому, обучаясь в нем, П.А. Столыпин начал готовиться к будущей жизни помещика и изучал те предметы, которые могли ему в этом деле пригодиться: почвоведение, физиологию животных, медицину. Особенно его увлекала химия. На характер данного поколения студентов оказала влияние реформа системы российского образования 1870-х гг. Студенты, поступившие в университеты в начале 1880-х гг., закончили классическую гимназию А.Д. Толстого. Они уже не слишком увлекались революционными идеями. Наоборот, тогда в моде были славянофильские и патриотические течения. Требования, которые предъявлялись к выпускникам гимназии, и требования, предъявляемые к студентам профессорами университетов, отличались друг от друга. Профессорско-преподавательский состав хотел видеть в студентах думающих людей, способных к самостоятельному анализу научных данных. Но вчерашние гимназисты первые несколько лет были не готовы к подобным требованиям, так как гимназическое образование не предусматривало развитие аналитического мышления132132
  Серых А.А. «Связь-разрыв» поколений в сообществе российских историков конца XIX – первой трети ХХ вв. // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории, 2011. № 36. С. 279.


[Закрыть]. Очень ярко сложившаяся ситуация показана в романе «Восьмидесятники» А.В. Амфитеатрова: «Кого восемь лет изо дня в день колотили по мозгам Ходобаем и Курциусом, тот на первых порах потом обыкновенную человеческую речь и серьезную мысль слушает туго и дико. Вы привыкли зубрить, в лучшем случае, учить уроки, а вам читают лекции, рассчитанные на критическое восприятие. А его-то у вас и нет»133133
  Амфитеатров А.В. Восьмидесятники. Книга первая // Собр. соч. в 10 т. Т. 5. Концы и начала. Хроника 1880–1910 гг. М.: НПК «Интелвак», 2002. С. 114.


[Закрыть].

Подобная межпоколенческая граница была обусловлена и реформой системы высшего образования в 1880-е гг. Правительство и администрация университетов относились «настороженно» к студенчеству, выстраивая взаимоотношения скорее в форме административных указаний, нежели в форме сотрудничества. Т.М. Бон отмечает, что университетский устав 1884 г. и дополнительные предписания министерства «придали университетам казарменный характер»134134
  Бон Т.М. Русская историческая наука (1880–1905 гг.). Павел Николаевич Милю-ков и Московская школа. СПб.: Олеариус Пресс, 2005. С. 30.


[Закрыть]. В XIX в. неблагонадежных казеннокоштных (то есть находящихся на гособеспечении) студентов могли отдать в солдаты, а вплоть до 1874 г. в империи был рекрутский набор и солдаты служили сначала 25, потом 15 лет. Фактически для забритого в солдаты студента это означало сломанную жизнь. Нередки были случаи, когда за участие в несанкционированной сходке бывший студент отправлялся в ссылку или в тюрьму. Да и простое исключение из университета было большой жизненной трагедией – университетов было не так много, поступить в них было нелегко, а оказаться за стенами университета без диплома значило обречь себя на прозябание на самых низших этажах служебной лестницы (при этом перечеркнув все надежды своих родных, которые ради того, чтоб выучить чадо, иногда отдавали последние деньги). Человек без высшего образования дальше чина титулярного советника пойти не мог, служи он хоть всю жизнь.

Формально в Российской империи был провозглашен принцип бессословности образования. Фактически же путь в гимназию для ребенка из разночинцев был гораздо труднее, чем для ребенка из дворян, а ведь именно окончание гимназии давало право на поступление в университет. Начиная с эпохи Николая I царское правительство делало все, чтобы поощрить учебу в гимназиях дворян и ограничить приток туда разночинцев (не говоря уже о низших сословиях, с 1827 г. крепостных просто запретили принимать в гимназии и университеты). Полностью сделать гимназическое образование привилегией дворян не удавалось (империя нуждалась в большом количестве госслужащих, особенно среднего и низшего звена, где дворяне служить просто не могли, так как за одно происхождение им полагался более высокий класс по «Табели о рангах»), но усилия к этому прилагались большие. Главным орудием при этом было постоянное повышение платы за образование, но также льготные банковские кредиты для обедневших дворян и просто разное отношение со стороны учителей к ученикам – разночинцам и ученикам-дворянам. Таким образом, разночинец, поступивший на первый курс университета, был молодым человеком, который благодаря самоотверженности родителей и собственному трудолюбию и усердию окончил гимназию. Еще в гимназии он убедился, что никакого снисхождения к нему нет и не будет; к нему всегда будут относиться как к человеку второго сорта и за ошибку, оплошность, которые простят дворянам, его сурово накажут. Жил этот студент, как правило, отдельно от родителей. В империи было не так много университетов: в начале XIX в. – 4, в начале XX в. – около 10, причем все они были расположены в крупных городах, которые представляли собой место жительства элиты общества. Студенты-разночинцы же чаще всего были выходцами из маленьких провинциальных городков. Поэтому такой студент был вынужден подрабатывать, чтобы платить за учебу (обычная причина отчисления из университета в то время – неуплата годового взноса за учебу), которая в императорских университетах стоила недешево, а также за пропитание, одежду, проживание в снимаемой квартире, за учебники, тетради и т. д. Обычно студенты зарабатывали уроками; большого дохода это не приносило, и они жили впроголодь. Для того чтобы выжить, студенты объединялись в землячества, коммуны, совместно закупали продукты и питались, вместе снимали квартиры. Среди них была широко распространена взаимовыручка. При этом студенты-разночинцы постоянно видели перед собой студентов – детей дворян и крупных чиновников, сытых, прилично одетых, уверенных в себе и в своем будущем. Им не грозило отчисление за неуплату, к ним относились подобострастно даже некоторые профессора и магистры, закрывая глаза на пропуски занятий, на слабые ответы на экзаменах. Затем эти студенты из дворян становились их начальниками в департаменте.