Текст книги "П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу"

П.А. Столыпин превратил свое имение в образцовое хозяйство с многопольным севооборотом и развитым животноводством. Здесь выращивались ячмень, горох, овес, картофель. Вместе с тем П.А. Столыпин видел, что растениеводство на малоплодородных и переувлажненных землях Прибалтики невыгодно, так как требует крупных затратных мелиоративных работ и удобрений. Поэтому он считал необходимой постепенную переориентацию местного сельского хозяйства в направлении животноводства. Время подтвердило этот вывод. П.А. Столыпин пытался лично следить за имением, даже когда стал губернатором. В Колноберже он следил за выращиванием и сбором урожая, занимался вопросами обработки фруктовых садов, лесопосадками, содержанием скота и другими сельскохозяйственными проблемами, но больше всего его интересовали лошади. Он с детства увлекался верховой ездой, владел несколькими верховыми лошадьми. Таким образом, П.А. Столыпин сделал это хозяйство полигоном для своих экспериментов по организации труда на земле. По словам его старшей дочери Марии, он весь «уходил в заботы о посевах, покосах, посадках в лесу и работах в фруктовых садах… Мой отец в своей непромокаемой шведской куртке, в высоких сапогах, веселый и бодрый, большими шагами ходит по мокрым скользким дорогам, наблюдая за пахотой, распоряжаясь, порицая или хваля управляющего, приказчика, рабочих. Подолгу мы иногда стоим под дождем, любуясь, как плуг мягко разрезает жирную, блестящую землю». С молодых лет к нему приклеилось прозвище «барин Пьер», оно сопровождало его всю жизнь182182
  Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине… С. 14.


[Закрыть].

Здесь, в Литве, он знакомится с хуторскими хозяйствами. «Общаясь с крестьянами, – писала дочь П.А. Столыпина Мария, – он затрагивал вопросы, которые их интересовали, выслушивал их просьбы и старался их удовлетворить, давая им советы, которые часто единогласно принимались жителями деревень». К нему тянулись и крестьяне соседних с Ковенским уездов. Поле его деятельности простиралось и за пределы губернии. Имелось у Столыпиных кроме Колноберже и еще одно имение, расположенное у границы с Германией. Прямой железнодорожной ветки в те места не было, и П.А. Столыпин ездил туда через Пруссию. Обычно, возвращаясь из очередной такой поездки «за границу», он делился впечатлениями. Его восхищало устройство бюргерских хуторов, организация работ на прусской земле. И многое из виденного там и передуманного легло в дальнейшем в основу столыпинской земельной реформы. П.А. Столыпин, изучив опыт литовской хуторской системы, организацию труда у прусских бюргеров, стал ратовать за то, чтобы и в России земля могла закрепляться за крестьянами в качестве личной собственности, за создание самостоятельных хуторских хозяйств, то есть особых имений. В результате, считал П.А. Столыпин, если в массе своей крестьяне станут собственниками, то они станут опорой государства. Он также выдвинул предложение о закреплении за крестьянами не только общинных, но желательно и государственных земель. При этом, считал реформатор, государственная помощь должна оказываться прежде всего крепким крестьянским хозяйствам, середнякам, то есть тем, кто уже доказал, что умеет хозяйствовать на земле.

П.А. Столыпин живо интересовался всеми видами деятельности на селе. Близким его соседом по Колноберже был некто Сигизмунд Кунат, человек деятельный, который устроил у себя в имении ряд мелких промышленных предприятий. На них изготавливались шляпы, одеяла, пледы. С. Кунат выставлял свои изделия на общероссийских выставках. На одной из них С. Кунат преподнес в дар императору Николаю II плед собственного производства. Заводчик рассказывал П.А. Столыпину, что царь, взяв подарок из его рук, произнес: «Благодарю вас, у меня как раз не было хорошего пледа». И он видел, что, уезжая с выставки в карете, Николай II покрыл себе колени этим пледом. По воспоминаниям потомка Кунатов Чеслава Милоша: «Колноберже принадлежало Столыпиным. Они проводили здесь лето, в прекрасной провинции империи. Ближайшие соседи через реку моих дедушки и бабушки Кунатов. В детстве я слышал о лодке с колесами, которые вращали рукояткой. Ездили друг к другу на чай, навещали друг друга часто. Столыпину нравились барышни Кунат»183183
  Милош Ч. Стихи из книг 1984–1994 гг. // Старое литературное обозрение. 2001. № 1 (№ 277). С. 321.


[Закрыть]. П.А. Столыпин во время каждого посещения Куната осматривал цеха и мастерские, а позже, будучи премьером, способствовал расширению промыслов соседа по Колноберже.

В.Б. Лопухин вспоминал: «Неподалеку находилось имение Колноберже Петра Аркадьевича Столыпина, женатого на весьма надменной Ольге Борисовне, урожденной Нейгардт, сестра которой Анна Борисовна была замужем за Сергеем Дмитриевичем Сазоновым, в ту пору советником посольства в Лондоне, впоследствии, в 1910 г., назначенным Министром иностранных дел». П.А. Столыпин, по его словам, сдружился с русским помещиком из дворянской служилой семьи А.А. Миллером, которому принадлежало имение Чехово. «Он (А.А. Миллер. – Прим. авт.) близко сошелся с хозяйничавшим верстах в тридцати в имении под Кейданами Петром Аркадьевичем Столыпиным, ставшим впоследствии премьер-министром, – вспоминал В.Б. Лопухин, – Столыпин и Миллер, в придаток к основным своим владениям, совместно приобрели небольшое общее имение под Таурогеном с сыроваренным заводом. Столыпин долго был Ковенским уездным предводителем дворянства. Когда он был назначен Ковенским же губернским предводителем, то ввиду ярких способностей и деловых качеств А.А. Миллера, при основательном его знакомстве с местными условиями и бытом, естественно желая к тому же опираться на друзей, Столыпин уговорил Александра Александровича принять назначение на освободившуюся должность уездного предводителя. Сделавшись же премьером с портфелем Министра внутренних дел, Столыпин исходатайствовал приятелю звание камергера и провел его на должность президента города Варшавы (нечто вроде городского головы по назначению) с солидным окладом и прелестною казенною квартирою неподалеку от Саксонского сада. К тому времени Александр Александрович был уже женат и с детьми»184184
  Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел… С. 46–47.


[Закрыть].

В имении Кейданы, рядом с большим местечком того же названия, жила многочисленная семья графа Э.И. Тотлебена. Ходили рассказы о том, что он уверял, будто не может распознать своих восемь дочерей, когда видит их порознь, и только когда они являлись вместе, он узнавал, которая из них Матильда, а которая – Ольга. Графиня О.В. Тотлебен с незамужними дочерьми приезжала из Санкт-Петербурга весной и оставалась до осени. Приезжали также на лето и замужние дочери с детьми, их друзья и подруги, и кейданский дом в сто комнат кипел все лето молодой веселой жизнью. За домом тянулся огромный парк, в отдаленной части которого возвышался минарет. Когда граф Тотлебен построил замок и разбил парк, кто-то из его знакомых сказал ему, что все это очень красиво, но недостает здесь памятника, увековечивающего героя Севастополя, и что следует что-нибудь придумать, напоминающее Крым. Идея эта понравилась графу, и он провел ее в жизнь, построив в кейданском парке настоящий минарет. Рядом с минаретом, в маленьком домике, было собрано все, касавшееся покойного графа: его ордена, письма, мундиры, – и называлось это музеем. Когда какой-нибудь полк проходил через Кейданы, направляясь на маневры, что бывало ежегодно, графиня, в память мужа, приглашала офицеров ночевать в доме и устраивала в их честь обед и танцы. П.А. Столыпин начал ездить к Тотлебенам еще мальчиком верхом на лошадях с братьями и даже ходил туда пешком, хотя расстояние между обоими имениями было восемь верст.

Очень дружны были Столыпины также с семьей генерала Кардашевского, две дочери-близнецы которого были лучшими подругами дочери П.А. Столыпина – Марии. Бывала у Столыпиных и Е.Б. Бунакова – старая дева, дочь старичка, ковенского мирового судьи, В.А. Бунакова. Дети ее звали «Зетинькой». Когда она приезжала, то всегда просила у П.А. Столыпина массу советов по ведению своих дел: унаследовала она имение Эйраголы с большой мельницей, и все у нее там что-то не ладилось, и вечно она жаловалась на свою неопытность. П.А. Столыпин с поразительным терпением выслушивал ее бесконечные, запутанные и монотонные рассказы о каких-то обижающих ее соседях и чиновниках, о безденежьи, неумении свести концы с концами. Хотя она и осталась одна после смерти своих родителей, но содержала она еще всяких «приемышей», которых требовалось и кормить, и поить, и одевать, и учить. Кроме этих юношей жил в Эйраголах убогий старик Петрович, и «Зетинька» рассказывала о том, как он, сидя себе день-деньской, в уголке столовой, куда ему и есть подают, набивает папиросы, чем и зарабатывает небольшие деньги. П.А. Столыпин старался помочь ей и советами, и вмешательством в ее дела, где это было необходимо, и только досадовал на то, что совет-то «Зетинька» попросит, а потом, выслушав его, сделает все по-своему, чем все спутает и испортит. А потом «Зетинька» снова являлась, снова просила помощи и словом и делом, и снова П.А. Столыпин серьезно слушал ее, вникал в ее нужды и помогал.

Знакомство с семьей П.А. Столыпина поддерживала и О.И. Лилиенберг – нестарая еще и красивая вдова, которая была женщиной весьма энергичной и деятельной и верной помощницей П.А. Столыпина при устройстве Народного дома. Во всех вопросах, где женский практичный ум нужнее мужского, он обращался к ней и с похвалой отзывался о ее советах и мероприятиях. Когда она приезжала, то привозила П.А. Столыпину в подарок орехи в сахаре и всегда радовалась при этом тому, что случайно узнала, что он их любит.

– А то, – говорила она, – хочется доставить Петру Аркадьевичу удовольствие, а что подарить человеку не пьющему и не курящему, врагу привычек?

Она была своим человеком в доме Столыпиных: много времени проводила с детьми, шила и вязала всякие вещи для дома и для детей, а вечером сидела с супругами Столыпиными в кабинете и слушала чтение.

Другим другом семьи был отставной генерал Ю.А. Лошкарев – толстый, с большими седыми усами с подусниками, приятный собеседник и умный образованный человек. Жил он в Ковно на первом этаже большого дома около бульвара и весь день сидел около окна в большом кресле. Ю.А. Лошкарев страдал одышкой и ночью спал тоже на этом кресле. Когда мимо него проходил кто-нибудь из знакомых, он в любое время года, какой бы ни была погода, открывал окно и разговаривал о том о сем, остря, смеясь, пересыпая разговор шутками. Ю.А. Лошкарев обедал у Столыпиных в определенный день каждую неделю в Ковне и гостил ежегодно недели две в Колноберже. Прощаясь, он всегда говорил:

– Mille choses à Maman (Тысячу приветов маме.), и кончилось тем, что дочь П.А. Столыпина – Елена обиженно сказала:

– Vous dites toujours mille choses et ne donnez jamais rein (Вы всегда говорите тысячу вещей, но никогда ничего не даете. Здесь игра слов: вещь и привет – называются одним словом).

Жалованье П.А. Столыпина не могло покрыть расходов предводителя дворянства. Доходов от имений также не хватало. Архивные данные свидетельствуют о непрерывных заимствованиях у банков. В 1896 г. удельный вес кредитов в доходах составлял 15 %, в 1897 г. – 28 %, в 1898 г. – 35 %, в 1899 г. – 50 %. П.А. Столыпин брал новые кредиты, чтобы расплатиться по старым. Поэтому поскольку расходы Столыпиных непрерывно росли, а заниматься имениями времени у него не было, то в будущем семью могли бы ожидать крупные финансовые неприятности. Следует добавить, что финансовые неприятности Столыпиных не являлись следствием их роскошной жизни. Единственное, на что семья предводителя дворянства не жалела денег, – это на немецких, английских, французских гувернанток для дочерей и на лечение старшей дочери, у которой были проблемы со слухом. Во всем остальном Столыпины вели весьма скромный для своего круга образ жизни. Должность предводителя дворянства была сопряжена с представительскими расходами. Зато стоимость жизни в провинциальном Ковно была значительно ниже, чем в столице. Предводитель дворянства, отчитываясь перед женой даже в незначительных тратах: «На пристани купил себе за 70 коп. красные татарские туфли»185185
  Федоров Б.Г. Петр Столыпин: «Я верю в Россию». СПб., 2002. Т. 1. С. 34, 104–106.


[Закрыть]. Денежные проблемы Столыпиных объективно отражали разорение поместного дворянства.

Ежегодно в Колноберже Столыпины проводили, как они называли, «праздники рабочих». Устраивались они осенью после уборки урожая. Было обычаем в этот день детям всех наемных рабочих дарить по комплекту теплой одежды, а бабам – по теплому платку. Шили платья для девочек и рубашки для мальчиков всем столыпинским домом: и жена П.А. Столыпина, и гувернантки, и дети, и горничные, и гостящие в доме друзья. Работали все лето – ведь подарки нужно было приготовить для сорока семей! Подарки, связанные пакетиками по семьям, укладывались в большие корзины. Другие такие же корзины наполнялись яблоками, пряниками, орехами, сладостями. Была и корзина специально для мужчин, а ее содержимое – табак, папиросы, фуражки. В день праздника во дворе господского дома ставились большие деревянные столы, к ним подкатывали огромную бочку с пивом и подносили жбаны с водкой. Веселье с бегом в мешках, лазанием по высокому гладкому столбу, бегом наперегонки, танцами под оркестр продолжалось допоздна. Рабочие приходили семьями, а их дети, получив подарки, тут же переодевались и веселились вместе со взрослыми в новеньких костюмчиках. Случалось, приходили какие-то женщины из дальних деревень, простодушно заявляли, мол, слыхали, что здесь раздают подарки. Для таких незваных гостей всегда находились запасные платки.

Также ежегодно Столыпины устраивали пикники в Игнацегродах – имении сестры П.А. Столыпина – М.А. Офросимовой, которое находилось недалеко от Колноберже, по другую сторону реки Невяжи. Согласно мемурам М.П. фон Бок: «Ни сама тетя Маша и никто из ее семьи никогда в Игнацегродах не бывал, и долгие годы сдавалось оно в аренду, а мой отец ежегодно туда отправлялся проверять, все ли у арендатора в порядке. Так как через Невяжу в Колноберже не было ни моста, ни парома, то приходилось ехать кругом через мельницу, тоже принадлежавшую Офросимовым. Папа брал меня всегда с собой, и этот день проходил исключительно весело. Потом, по мере того, как подрастали сестры, их тоже стали брать с собой. Сначала обеих старших, Наташу и Елену, потом и двух младших, Олечку и Ару… Выезжали довольно рано, часов в девять утра. И с той минуты, как Казимир приносил из кухни всякие "вкусности", приготовленные Ефимом, и бережно устанавливал наполненную ими корзину в экипаж, делалось весело и как-то особенно легко. Впрочем, мой отец излучал из себя такую бодрость и энергию, что все, что делалось с ним сообща, было проникнуто духом ясности и бодрости. Ездил папа в Игнацегроды обыкновенно в "курлянке" или "нытычанке" – двух экипажах, не боящихся дорог, как бы плохи они ни были. Ехать надо было через длинную деревню Колноберже, начинающуюся около нашей кузницы и доходящую почти до усадьбы нашего соседа Кудревича. Как и во всех литовских деревнях, в ней перед каждым домом садик… Доехав до мельницы, останавливались и выходили из экипажей. Осмотр мельницы моим отцом, переправа на пароме, причем лошади распрягались, потом кусок дороги по мягкой траве лугов и, наконец, въезд в живописную, запущенную усадьбу – как все это врезалось в мою память. Господского дома в Игнацегродах не было, и на лужайке, где он, должно быть, когда-то стоял, находилась хата, в которой жил арендатор Харнес. Папа сразу начинал с ним длинный хозяйственный разговор, а я бежала в парк. Дорожек, конечно, давно не было, все заросло, но сам парк был расположен настолько красиво, что сохранил свою прелесть. Он спускался тремя искусственными террасами к Невяже: на каждой из террас по пруду, а внизу, среди зелени лугов, узкая, но глубокая серебряная Невяжа. На верхней террасе, против дома арендатора, запрятанный в кустах сирени, очаровательный каменный павильон, так называемая библиотека. В этой "библиотеке" мы и завтракали. К концу завтрака жена Харнеса неизменно являлась с графинчиком домашней наливки собственного изготовления. Графинчик стоял на стеклянном подносе, а кругом него стояли рюмочки – все это голубого цвета, и все это она с глубоким реверансом ставила перед папой на стол. Наливки у нас дома, конечно, делались, и летом большие четвертные бутылки с вишнями, залитыми спиртом, украшали собой окна колнобержского дома, но подавалась эта наливка только в торжественные дни рождений и именин, почему и стояли в кладовых неимоверные запасы ее. Водку мой отец тоже пил, только когда был к обеду кто-нибудь из соседей, что случалось раза четыре за лето, кроме семейных торжеств. И вспомнить забавно, как графин с водкой запирался осенью в буфетный шкаф, а весной, когда мы приезжали из Ковны, стоял там наполовину полный, готовый к встрече гостей наступающего лета. Наливка арендатора в Игнацегроде казалась мне необычайно вкусной. Папа позволял мне тоже выпить полрюмки, она обжигала мне рот, и я была в восторге. Завтрак проходил очень оживленно… После завтрака папа приказывал подать лошадей, и мы ехали через леса, в фольварк Эйгули, принадлежащий тоже тете Офросимовой, а оттуда, на пароме – домой. Эйгули от Игнацегрод находились довольно далеко, и ехать приходилось верст семь. При въезде в лес кончалось царство арендатора Харнеса, и его сменял лесник Повилайтис, который верхом сопровождал наш экипаж, давая объяснения и отвечая на вопросы моего отца. Повилайтис ужасно любил показывать по плану, куда нам ехать и где мы в данное время находимся. План лежал открытым на коленях у папы, и Повилайтис, ехавший рядом с экипажем верхом, склоняясь над планом в своей фуражке с зеленым околышем, с лошади, водил с воодушевлением по плану тоненькой хворостинкой. Папа говорил в мою сторону: – Il faut lui faire plaisir (Надо ему доставить удовольствие) – и потом, обращаясь к нему:

– Ну, Повилайтис, покажи-ка, я что-то не понял, в каком месте, ты говоришь, лес прочистить надо?

Лицо Повилайтиса расплывалось в широкую улыбку, и он с нескрываемой радостью тыкал по плану своей указкой, очевидно, гордясь пониманием плана. Поездка в Игнацегроды была настоящим пикником, с которого возвращались мы, утомленные и веселые, только часам к пяти-шести. Маленькие же поездки предпринимались часто: в лес за грибами, или ягодами, или на луга. Мы дети, гувернантки и няни ехали на линейке лошадьми, а папа и мама приходили пешком попозже в то место, где мы, разведя костер, пекли картофель»186186
  Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине… С. 69.


[Закрыть].

В 1899 г. П.А. Столыпин был назначен губернским предводителем дворянства и фактически стал вторым человеком в Ковенской губернии после губернатора. В его обязанности входило: 1) председательство: а) в губернском дворянском собрании; б) в дворянском депутатском собрании; в) в собрании предводителей и депутатов дворянства – распорядительном собрании, готовившем повестку для губернского дворянского собрания; г) по уполномочию дворянства, о нуждах и пользах общественных; д) в губернском земском собрании; е) в губернском училищном совете; 2) участие: а) в составлении дворянской родословной книги; б) в распоряжениях о наложении на дворян опек за безмерную и разорительную роскошь, в освидетельствовании умалишенных дворян; в) в производстве суда с сословными представителями; г) в губернском присутствии (управление крестьянами); д) в губернском по земским и городским делам присутствии (управление горожанами); е) в губернском по воинской повинности присутствии; ж) в губернской оценочной комиссии (создание налоговой базы); з) в губернском распорядительном комитете (взаиморасчеты с земствами по налоговым сборам); и) в губернском по питейным делам присутствии; к) в губернском по делам об обществам присутствии (регистрация общественных организаций); л) в губернском статистическом комитете; м) в должности одного из директоров, в губернском попечительном комитете о тюрьмах; н) в губернском комитете попечительства о народной трезвости; 3) управление дворянскими суммами (то есть сословной кассой); 4) присутствие в звании действительного члена в губернском попечительстве детских приютов187187
  Сборник законов о российском дворянстве / сост. Г. Блосфельдт…


[Закрыть].

Местные помещики-паны в подавляющем своем большинстве были польского происхождения и называли предводителя на польский манер «маршалэком». Такое обращение П.А. Столыпин принимал без особых эмоций, справедливо полагая, что только «экономический фактор» может сделать панов заинтересованными участниками задуманных им благотворных для всей губернии изменений. В 1901 г. предводитель дворянства выступил с обширным докладом «Об экспорте в Германию живого скота и мяса в связи с положением ветеринарного дела в губернии». По мнению П.А. Столыпина, у Ковенской губернии имелись «свои собственные пограничные интересы» для торговли с Западом. В самом деле, по его утверждению цены на мясо в Германии были в два-три раза выше внутренних российских, и Ковно был готов наладить экспорт своих мясных продуктов с очевидной выгодой для губернии. Экспортные поставки могли бы осуществляться через российский пограничный пункт Тауроген (Таураге), где для этого необходимо организовать ветеринарную службу. Особое место П.А. Столыпин уделил вопросу об экспортных ставках на товары, предлагаемые на вывоз за границу. Эти налоги, естественно, устанавливались центром. Однако П.А. Столыпин внес предложения о таможенных льготах для продукции из Ковенского края. Он также призывал организовать сбыт местного помещичьего скота в военное ведомство Ковенской крепости и одновременно со стороны возглавляемого из Сельскохозяйственного общества предложил помощь в организации военной скотобойни. «Открытие новых рынков сбыта, – резюмировал П.А. Столыпин, – создало бы, вероятно, целый ряд побочных производств, имеющих при настоящих условиях немаловажное значение для сельского хозяйства».

П.А. Столыпин также планировал организовать сельскохозяйственную школу с большим интернатом, с отдельным корпусом для ее директора и преподавателей. А полигоном для обучения должна была стать опытная животноводческая станция. Место для будущей школы выбрали неподалеку от Кедайняй, а именно в Дотнуве. У этого обширного имения постоянно менялись владельцы, и П.А. Столыпин добился того, что казна выкупила эти земли и утвердила его проект. А воплотил его в жизнь уже преемник П.А. Столыпина на должности Ковенского предводителя дворянства князь И.С. Васильчиков.

Широкое распространение пьянства в России, огромный вред, наносимый им здоровью, побудили народ в середине XIX в. к стихийному движению за трезвость. Впервые в России общество трезвости было официально учреждено в 1874 г. в селе Дейкаловка Полтавской губернии, а в 1882 г. в селе Татаево Смоленской губернии возникло «согласие» трезвости. К 1900 г. в России действовало 15 городских обществ трезвости, около 140 церковно-приходских в сельской местности и около 10 фабричных и заводских обществ. Кроме того, было 35 эстонских, 10 латышских и 10 финских обществ трезвости. Самое большое в России «Московское общество трезвости», организованное в 1895 г., в 1910 г. насчитывало 434 члена. Общества существовали на средства, полученные от годовых взносов своих членов, или на пожертвования. Они устраивали чайные и столовые, где чай и пища стоили дешевле, чем в обычных заведениях, для посетителей были газеты и журналы, а иногда и небольшие библиотеки с выдачей книг на дом. Общества проводили специальные чтения и беседы о вреде пьянства, раздавали листки и брошюры. В России издавалось несколько ежемесячных журналов, посвященных вопросам борьбы с пьянством: «Деятель», «Вестник трезвости» и «Народная трезвость».

22 декабря 1894 г. Министерство финансов во главе с С.Ю. Вит-те обратилось к интеллигенции с призывом объединиться для борьбы с главным народным бедствием – пьянством. Как всегда, организовывалось все долго и мучительно. Лишь к 1898 г. был создан Комитет Санкт-Петербургского Попечительства о народной трезвости (уже при Николае II). В него вошли гласные городской Думы, среди них были предприниматели – владельцы кожевенного завода А.Н. и Н.Н. Брусницыны, помещица, вдова генерал-лейтенанта Е.Ф. Калакуцкая, актер императорских театров Н.Ф. Сазонов. «Августейшим председателем» Комитета стал принц А.П. Ольденбургский. В циркуляре С.Ю. Витте 1894 г. говорилось, что в борьбе с пьянством Попечительство должно устраивать дешевые чайные, столовые, библиотеки, читальни, театральные представления. Всем этим и занялся Комитет.

П.А. Столыпин использовал модное на тот момент политическое веяние и решил построить в Ковно один из первых в России Народных домов, которые старались объединить все формы образовательной и культурной досуговой деятельности. Народные дома ставили перед собой задачу развивать внешкольное образование, бороться с неграмотностью, вести лекционную работу. В них размещались библиотеки с читальнями, театрально-лекционные залы со сценическими площадками, воскресные школы, вечерние классы для взрослых, хоры, чайные, книготорговые лавки. При некоторых Народных домах устраивались музеи, где сосредотачивались различного типа наглядные пособия, используемые при чтении лекций в процессе систематических занятий, передвижные и постоянно действующие выставки. В Ковне Народный дом был построен в 1899 г., там была библиотека, читальный и театральный залы, столовая, комнаты для приезжих. Силами местных актеров на его сцене устраивались спектакли, народные балы. Первые сеансы синематографа в городе также состоялись в Народном доме. В труппе городского театра в то время вспыхнула ссора между двумя группами актеров, и было не обойтись без третейского судьи. Обратились к П.А. Столыпину, попросив его временно возглавить театр. В результате он смог добиться примирения в «приюте комедиантов» и помог театру материально, выкупил там ложу для себя, посещал с семьей спектакли, случалось, бывал и на репетициях.

В 1900 г. по инициативе П.А. Столыпина было организовано Сельскохозяйственное общество, которое взяло под свою опеку всю хозяйственную жизнь. Впервые сельскохозяйственные общества появились в первой половине XVIII в., когда стали обращать большее внимание на практическое усовершенствование сельского хозяйства и исследовать влияние на него различных мероприятий, как политических, так и хозяйственных, что, в свою очередь, явилось результатом возникшей тогда науки о сельском хозяйстве. В конце 60-х гг. XIX в. в России существовало всего лишь 30 сельскохозяйственных обществ. В 1898 г. число всех Сельскохозяйственных обществ, как общих, так и специальных, доходило до 300 (в том числе около 170 самостоятельных и 125 отделов). Наиболее крупными были: Вольное экономическое общество в Санкт-Петербурге и Московское общество сельского хозяйства. В 1898 г. на основании положения Комитета министров, министром земледелия был утвержден новый Устав Сельскохозяйственных обществ. Согласно ему лица, желавшие образовать Сельскохозяйственное общество, подавали письменное заявление губернатору, который собственной властью мог разрешить открытие такого общества, если его деятельность распространялась только на территорию губернии188188
  Нормальный устав для местных сельскохозяйственных обществ (Утвержденный 28 февраля 1898 г.). СПб.: Тип. Санкт-Петербургского градоначальства, 1898. С. 2–18.


[Закрыть].

При Сельскохозяйственном обществе, созданном П.А. Столыпиным в Ковенской губернии, был создан склад сельскохозяйственных орудий. Среди основных задач, отраженных в его уставе, – просвещение крестьян, внедрение современных методов хозяйствования на земле. В Обществе сформировались специальные группы – разведения садов, развития домашнего производства, проведения сельскохозяйственных испытаний, разведения породистых животных и т. д. Была создана секция земледелия, имевшая свои окружные агрономические комиссии. Эти комиссии должны были проводить экспертную оценку помещичьих хозяйств и давать свои рекомендации. Иными словами, создавались предпосылки для того, чтобы угодья края постепенно становились передовыми хозяйствами.

П.А. Столыпин председательствовал на годичных собраниях Ко-венского общества сельского хозяйства и в 1901 г. сделал доклад об экспорте в Германию живого скота и мяса («Об экспорте в Германию живого скота и мяса в связи с положением ветеринарного дела в губернии»). С одной стороны, этот доклад был посвящен губернским проблемам: «Эпоха зернового хозяйства для нас кончилась, и конкурировать с хлебом внутренних губерний наша губерния не может». С другой стороны, он затрагивал в своем докладе такие общие вопросы, как российско-германская таможенная война, проецируя ее последствия на состояние местной экономики. «При заключении нового торгового договора с Германией у Ковенской губернии, кроме общих с остальными местностями России интересов… существуют свои собственные пограничные интересы относительно условий экспорта в Германию живого скота, мяса… в свежем и сухом виде». По мнению П.А. Столыпина, у Ковенской губернии имелись «свои собственные пограничные интересы» для торговли с Западом. В самом деле, по его утверждению, цены на мясо в Германии были в два-три раза выше внутренних российских, и Ковно был готов наладить экспорт своих мясных продуктов с очевидной выгодой для местных хозяев. Экспортные поставки могли бы осуществляться через пограничный пункт Тауроген (Таураге), где для этого необходимо было организовать ветеринарную службу. Особое место П.А. Столыпин уделил вопросу об экспортных ставках на товары, предлагаемых на вывоз за границу. Эти налоги, естественно, устанавливались центром. Однако он внес предложения об особых таможенных льготах для продукции из Ковенского края. Характерно, что, выражая точку зрения местных помещиков, заинтересованных прежде всего в сбыте собственной продукции, реформатор мыслил в масштабах всей страны. П.А. Столыпин также призывал организовать сбыт местного помещичьего скота в военное ведомство Ковенской крепости и одновременно со стороны возглавляемого им Сельскохозяйственного общества предложил помощь в организации военной скотобойни. На основании выводов П.А. Столыпина ковенцы обратились в Санкт-Петербург с целью поддержки своей инициативы и получили из столицы России благожелательный ответ189189
  РГИА. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 53. Л. 1–9.


[Закрыть].

В том же 1901 г. Сельскохозяйственное общество организовывает ярмарку-выставку в Паневежисе, на которой местными помещиками и отдельными крестьянами были представлены различные породы лошадей, коров, овец, свиней, птицы. Выставка имела большой успех – выручка от продажи экспонатов составила немалую по тем временам сумму – приблизительно 30 тыс. руб. В отчетах зафиксировано, что за представленных на выставке-ярмарке коров и жеребцов в качестве поощрения получили денежные премии или сельхозорудия – плуги, соломорезки и т. п. – крестьяне Жельвис, Ванагас, Виланишкис, Плаченис, Венажиндис, Иостайтис и другие хуторяне литовского происхождения. Успех выставки позволил организаторам сделать следующий вывод: «Наша Паневежская выставка должна быть хорошим рынком скота и лошадей, так как Паневежис лежит в центре губернии, вблизи такой культурной страны, как Курляндия, вблизи Риги. Имеются две железные дороги. Тем более, что покупатели и продавцы в городе всегда могут найти для постоя помещения за умеренную плату. Мы должны позаботиться, чтобы каждый экспонент мог дать сведения о пользе, качестве и свойстве представленных им пород и предметов в виде счетных книг и статистических данных, основанных на собственном опыте. Тут желающие могли бы прочитать свои лекции и рефераты». И уже на следующей выставке в Паневежисе программа была значительно расширена. В ней появился раздел сельскохозяйственной промышленности и кустарных промыслов, в том числе изделия кузнечного, бондарного, гончарного, кирпичного, слесарного производств, продукты мукомольного, пивоваренного и винокурного производств. Особо подчеркивалось, что эти промыслы должны развиваться, «ведь в крестьянских семьях всегда была потребность найти заработок в зимние, относительно свободные от работ дни». В этом смысле ярмарка являлась убедительным стимулом для хуторян. В документах выражалась уверенность, что «мы, члены сельскохозяйственного общества, можем оказать громадное влияние на развитие крестьянских промыслов». «Открытие новых рынков сбыта, – утверждал П.А. Столыпин, – создало бы, вероятно, целый ряд побочных производств, имеющих при настоящих условиях немаловажное значение для сельского хозяйства»190190
  Сведения о выданных на Паневежской выставке 1901 г. наградах. Ковно, 1901. С. 3, 7; Отчет Комитета по устройству Паневежской выставки в 1901 г. Ковно, 1901. С. 5, 7.


[Закрыть].