Текст книги "Аномалия"

– Да-да, конечно, – согласился Кошарски. – Я прочитаю. Мне интересно, как они справились с задачей, которую мы долго не могли осилить.

Материал был небольшим и чисто описательным. По сути дела, это было изложение, предназначенное для общего ознакомления с темой. Но делал изложение, видимо, человек грамотный, хотя и не полностью владеющий англоязычной терминологией. Прочитав все до последней строчки, Фил Кошарски снял очки. И посмотрел долгим и внимательным взглядом на старшего агента ЦРУ, словно ожидая от того продолжения. Джон Джонс игру взглядов продолжить не пожелал и спросил напрямую, словно куда-то торопился:

– И что скажете?

– Скажу, что это есть не что иное, как рекламный проспект. Но никак не научный материал. Да, принципы излагаются верные, хотя не дается практических намеков на их применение. Но мы в своих лабораториях давно уже самостоятельно пришли к тем же выводам. И, более того, знаем, как применить теорию на практике. И даже применяем в работающем сейчас в испытательном режиме проекте «Жара». Слышали?

– Слышал. Именно потому я к вам и приехал.

– Вот. Единственный интересный момент в этом рекламном проспекте – он только называется, но никак не расшифровывается, хотя это и есть момент ключевой. Мы с горем пополам прошли эту стадию. Не могу сказать, что меня лично устраивает уровень, на котором мы его прошли, потому что вижу, что есть уровни несравненно более высокие. А вот на каком работают наши конкуренты – авторы этого рекламного проспекта, я сказать не смогу, пока не увижу настоящих материалов.

Джон Джонс думал недолго:

– Вы, мистер Кошарски, правильно уловили основной момент. Это и есть рекламный проспект. Человек, который располагает всей документацией на производство оружия, разработанного в Советском Союзе более 30 лет назад, желает провести аукцион и продать свои материалы. Он и раньше пытался это сделать, но слишком много запрашивал. Тогда, правда, без аукциона, напрямую. Сейчас поумнел, стал гибче…

– Сколько он просил? – лениво поинтересовался Кошарски.

– Миллиард долларов.

– Это почти скромно, – чуть-чуть подумав, сказал профессор.

– Вы так считаете? – Джон Джонс в удивлении поднял брови.

– Конечно. Сколько миллиардов было потрачено на систему ХААРП за все время осуществления проекта? Очень много, и будет еще потрачено гораздо больше. А эта установка, которая здесь рекламируется, способна заменить все антенные поля и не требует дополнительных трат на содержание. Но сделает, по большому счету, своего обладателя властелином мира.

– Это, может быть, сказано слишком громко, но условно я попробую согласиться.

– А сколько он надеется выручить с аукциона?

– Стартовая цена полмиллиарда. А дальше, он мечтает, обойдется без лимита. Наивный, одним словом, человек. Но, может быть, что-то у него получится. Вы, кажется, сделали такую же установку? – спросил вдруг Джонс.

– К сожалению… К сожалению, мы не смогли решить вопрос с передачей энергии в нужных количествах. Да, мы решили проблему минимизации энергозатрат, но не сумели создать то, что в предлагаемом проспекте именуется «контейнером». Если они решили эту проблему, сила у них в руках. Хотя мне верится с трудом, что 30 лет назад, не имея современных суперкомпьютеров, кто-то мог просчитать такую задачу.

– Эту задачу с карандашом в руках просчитывали два физика – Ландау и Капица. Слышали про таких?

– Плохо верится… – стоял на своем Кошарски. – Но отрицать не буду, потому что материалов не видел.

– Вот я и предлагаю вам съездить со мной на место и посмотреть. Человек, который продает материалы, не имея никакой собственной базы и условий, все же сделал минимизированную копию советской установки «Гранит». И будет демонстрировать ее возможности. Мне нужен специалист в попутчики, чтобы определить стоимость и целесообразность такой покупки.

– Далеко ехать? – поинтересовался Кошарски.

– На вашу историческую родину, в Польшу.

Профессор откинулся на спинку кресла.

– Не был там ни разу. Рад был бы съездить, но у меня в полном разгаре испытания проекта. Я не могу все оставить на помощников, потому что многие моменты требуют оперативного решения. Нет у меня постоянных помощников.

– Я думаю, профессор Троицки сможет вас заменить, – Джон Джонс показал зубы, то есть продемонстрировал, что он знает о проекте «Жара» несколько больше, чем казалось вначале.

Профессору Кошарски это сильно не понравилось. Он подозревал, что в «лаборатории Филипса» существует нечто большее, чем просто система внутренней безопасности, тем не менее не мог предположить, насколько эта система разветвлена и как глубоко копает. И вообще, система безопасности относилась к деятельности Федерального бюро расследований, а вовсе не к деятельности ЦРУ. А если уж в ЦРУ известны какие-то факты, то, следовательно, в ФБР этих фактов значительно больше.

Слова старшего агента Джона Джонса прозвучали как предупреждение. Фил Кошарски умел читать интонацию и понимал, что прозвучало между сказанных слов. И потому засомневался. Да, говоря по правде, ему и самому хотелось бы съездить с этим старшим агентом в Польшу, чтобы познакомиться с установкой, созданной, можно сказать, в условиях кухни. Он не верил, что можно на кухне сделать такое оружие. И не на оружие хотелось ему посмотреть, а на чертежи. И потому он согласился сравнительно легко:

– Пожалуй, да… Мисс Александра должна вот-вот подъехать. Она сможет, она человек деловой, да и в курсе всех программ. Отлично. Когда едем?

– Летим. Сегодня вечером. Ради такого дела руководство вашей авиационной базы готово предоставить самолет, который доставит нас до приличного аэропорта с приличным самолетом, откуда можно вылететь в Европу. Там к нам присоединится группа поддержки.

– Что такое «группа поддержки»?

– Ну, так… Разные, короче, люди, которые разбираются в аукционах, люди, которые имеют возможность перечислить необходимые средства на случай покупки прибора, который вы оцените, охрана и прочее. Собирайтесь…

– Мне нужно съездить домой. Взять с собой то, что необходимо, и запас лекарств.

– У вас нет машины?

– Есть.

– Тогда в чем же дело? Поезжайте и возвращайтесь быстрее. До Кэртленда 15 минут езды. Я буду на базе ВВС…

Старший агент ЦРУ Джон Джонс знал даже, где живет профессор. Это почему-то не сильно радовало…

2. Россия, Белоруссия, Польша. Спецназ ГРУ. Путь через границы

Все занятия временно перешли в кабинетный режим, причем проводились по усиленному графику. То есть с перерывами на завтрак, обед и ужин, в течение 16 часов в день. По приказанию генерала Дошлукаева группе доставили и простые туристические разговорники, и аудиокурс польского языка, и множество материалов по современной Польше и по польской истории. Старший лейтенант Александр Лассовский хотя и вырос в польской семье на границе Польши и Белоруссии, владел только диалектом настоящего польского, сильно перемешанного с белорусским языком. На это сразу обратил внимание инструктор, которого приставили к группе. Уже по одному тому, что инструктор был не из состава спецназа ГРУ и даже не из состава ФСБ, а представлял Службу внешней разведки, подполковник Свентовитов сделал вывод, что их операции придается наиважнейшее значение, и средства обеспечения группе будут приданы мощнейшие. Он, естественно, возражать против такого не стал.

Сам генерал-майор Дошлукаев только изредка выезжал из расположения бригады спецназа ГРУ в Москву, чтобы согласовать свои действия в подготовке операции с высшим руководством. А все остальное время проводил или с группой, или в штабе бригады, где предпочитали для своих людей разрабатывать операцию самостоятельно, не слишком полагаясь на подобные наработки спецназа ФСБ. Но при этом запросы по обстановке в предполагаемом районе проведения операции посылали именно в ФСБ, оттуда срочно запрашивали СВР, а потом данные приходили по цепочке в обратный адрес. Дошлукаев старался все проконтролировать и во все вникнуть, поторапливал при этом многие процессы по своим каналам и этим сильно помогал штабу бригады, таких каналов не имеющему. Но такая докучливость несколько мешала Валентину Александровичу. И он даже не удержался и однажды высказал, вежливо, но твердо, генералу свое мнение:

– Мы, товарищ генерал, такое странное подразделение армии, которое изначально обучается автономной работе. А такой работе невозможно обучиться, находясь под постоянным контролем. Разве мы не усердствуем сами? Зачем тогда нас контролировать?

Генерал понял слова подполковника правильно и не обиделся. Он вообще с уважением относился к спецназу ГРУ и оставлял для подполковника право на высказывание собственного мнения. Чем тот и воспользовался. Виновником уважительного отношения был, скорее всего, тот генерал-лейтенант, что представлял командование спецназа ФСБ на недавних учениях.

– Извини, Валентин Александрович, это моя вина… Подспудная… У меня положение сейчас такое, что сверху уже дано указание отправить меня в отставку. А мне вот не хочется, понимаешь, от дел отходить. Учитывая важность вашей операции – нашей то есть операции, – в случае успешного ее завершения я имею надежду не только остаться на службе, но и получить очередное звание. Потому и становлюсь таким нудным. Извини уж…

– Не переживайте, товарищ генерал. Мы постараемся сделать все, чтобы вас не отправили в отставку. Надеюсь, у нас это получится. Ваша отставка может случиться только в том случае, если мы погибнем. А нам мысли о суициде не нравятся. Потому можете на нас надеяться. Но во время подготовки нам лучше не мешать. Это в ваших же интересах.

Генерал Дошлукаев развел руками. Но это был жест понимающего человека. И даже, наверное, обещание понимающего человека исправиться. И генерал исправился. В группу приходил редко и только на утренней обязательной оперативке запрашивал у подполковника Свентовитова все, что требуется для подготовки. Но требовалось больше всего то, что даже генерал-майор Дошлукаев дать не мог, потому что сам этого не имел, – запас времени. За неделю подготовиться к работе в совершенно новом для себе регионе – это было предельной нагрузкой. Тем не менее подготовка шла, и на завершающем этапе подполковник Свентовитов даже умудрился включить в график не только теорию, но и боевую подготовку, чтобы бойцы не потеряли форму. А это уже говорило о том, что командир группы сумел каким-то образом время трансформировать и растянуть, что дало возможность его бойцам выполнить поставленную задачу…

* * *

Первоначально предполагалось вооружаться пистолетами-пулеметами «ПП-2000» и теми же пистолетами «грач», которые группа Свентовитова испытывала перед приездом генерал-майора Дошлукаева. Потом, посоветовавшись, решили от пистолетов отказаться вообще, поскольку сам пистолет-пулемет «ПП-2000» имеет вполне компактные размеры, но подходит при этом для боя в любых условиях. А хороший глушитель позволяет работать скрытно, как и положено спецназу ГРУ. И потому все последние дни группа усиленно занималась стрельбами из пистолета-пулемета, вообще-то не стоящего на вооружении спецназа ГРУ, но более компактного, чем тот же автомат «Вал», почти идентичный «Винторезу», однако отличающийся от него примерно так же, как отличается автомат Калашникова от снайперской винтовки Драгунова. Одно и то же оружие за счет мелких изменений конструкции и длины ствола сможет становиться и автоматом, и винтовкой. Конечно, снабдить «ПП-2000» оптическим прицелом было бы невозможно, но коллиматорный прицел тоже давал свои преимущества, и к нему приходилось привыкать на учебных стрельбах. Одновременно со стрельбами проводились интенсивные занятия по спецтехнике, которая на складах спецназа ГРУ имелась, но в боевой обстановке никто из группы с ней не работал, и потому обучение приходилось проводить, что называется, «с колес». И длились занятия до последнего дня, когда группа уже четверо суток сидела на казарменном положении, ожидая приказа на вылет. Снаряжение было подготовлено и уложено, маршрут движения тщательно изучен и проработан. Приказ на вылет – это всегда как сигнал тревоги. Но в этот раз он прозвучал вполне буднично. После ужина в класс, где проходили занятия, пришел генерал Дошлукаев, но не остановился у двери, как это уже бывало, а прошел сразу на середину комнаты, чтобы все его видели. И дождался общего внимания, обозначенного тишиной.

– Ну что, ребята, с богом!.. – сказал Дошлукаев. – Идите получать документы.

Так был получен приказ…

* * *

Ругаются друг с другом главы государств. Бывает, конечно, что и простые люди друг с другом ругаются. И даже незнакомые тоже, была бы причина. А вот спецслужбы, даже имеющие какие-то разногласия, если они принадлежат к какому-то одному лагерю, предпочитают негласно друг друга поддерживать. Конечно, если не получали обратного приказа. Но, чтобы получить запрещающий приказ, следует обратиться к главе государства или хотя бы к высшему командованию. А проще всего находят общий язык командиры среднего звена. Это давно известно. Видимо, при подготовке операции проблема решалась именно на этом уровне.

Самолет со спецназовцами приземлился на военном аэродроме под Брянском еще в светлое время суток, но когда солнце уже село за горизонт. Тентированный фургон подошел сразу к военно-транспортному самолету и встал, словно под перегрузку. Груз оказался живым и стремительно покинул кузов сам. Фургон тут же поехал, не дожидаясь даже момента, когда подполковник Свентовитов, сначала имевший такое намерение, сядет в кабину. Но в кабине уже сидели три человека, следовательно, для подполковника там места не нашлось. Однако это все еще была территория России, и опасаться здесь было нечего.

Ехали быстро. В кузове сильно трясло, но никто не жаловался, потому что это считалось привычным и естественным явлением. А к неудобствам российских дорог все давно уже привыкли. Более того, заочно все офицеры группы знали опасность дорог европейских для всех граждан России, садящихся за границей за руль, – европейские дороги умеют усыплять любого, самого стойкого человека. Сейчас же спать не хотел никто, даже тот, кто бодрствовал всю предыдущую ночь. А предыдущую ночь не спал только сам командир группы подполковник Свентовитов, потому что вместе с генерал-майором Дошлукаевым и подполковником Лученковым снова и снова проверял все элементы плана действий группы на территории третьего государства. Они определяли наиболее подходящие варианты, которые позволяли бы выбраться из случайной ситуации, что могла возникнуть. А третьим государством место действия считалось потому, что проникать туда предполагалось с территории второго государства, в данном случае Белоруссии. Последняя была косвенно тоже заинтересована в успехе операции, поскольку применение климатического оружия против России автоматически влияло на климат самой Белоруссии. Впрочем, на высшем уровне действия фигурантов текущей операции не обсуждались. Но все действия группы по ту сторону и первой, и второй границы были тщательно проанализированы в последний раз буквально в ночь накануне вылета.

Всякая случайность в спецназе ГРУ обычно просчитывалась с полной ответственностью, и в боевой действительности должна была превратиться в обыденное проходное событие, не способное значительно усложнить группе жизнь за пределами своей страны. И потому подполковник провел бессонную ночь. Однако тряска в кузове грузовика не позволяла сонливости проявить себя в организме. Тем более что в самолете Валентину Александровичу все же удалось слегка вздремнуть, и этого ему хватило для сохранения бодрости и работоспособности.

До белорусской границы ехали два часа. Там остановились перед узким мостом через небольшую речку. Офицер из кабины грузовика, так и не представившийся подполковнику Свентовитову, вышел из машины и, ничего не объясняя, пошел в темноту, глядя себе под ноги, словно собирался посмотреть полотно, по которому предстояло проехать. Грузовик стыдливо переключил фары с дальнего на ближний свет, и офицера не стало видно.

Валентин Александрович из плана знал, что им предстоит переехать речку, чтобы попасть в Белоруссию, и знал, что обеспечением их движения занимается ФСБ. Должно быть, офицер, ушедший на другую сторону, принадлежал как раз к этой организации. Он вернулся минут через пять, ничего не объясняя, сел в кабину, и грузовик без проблем двинулся дальше. Шлагбаум был только на другой стороне. Может быть, был он и со стороны российской, но его проехали, видимо, до остановки и без остановки, и потому заметить его в темноте было сложно. И освещение, скорее всего, выключили специально, чтобы пропустить грузовик. Но сразу за белорусским шлагбаумом пришлось снова остановиться. Офицер опять вышел из кабины, о чем-то коротко поговорил со встретившим его белорусским офицером, и теперь в кабину сел уже тот, а российский сопровождающий по мосту пешком пошел в обратную сторону. Произошла учтенная в плане «смена караула». Сам подполковник Свентовитов наблюдал за всеми событиями, связанными с пересечением российско-белорусской границы, приподняв край тента в углу кузова. Это была предусмотренная мера, и Валентин Александрович сам на ней настаивал. И когда грузовик готовили, тент прорезали и сделали какое-то подобие клапана для наблюдения.

Пока все шло по плану. Планом не были учтены разговоры или же отсутствие разговоров с сопровождающими, и потому разговоров не было. Может быть, это даже к лучшему. Чем меньше людей видит тебя, тем меньше вопросов будет задано. Грузовик двинулся дальше, рассчитывая за одну ночь преодолеть расстояние до польской границы и до рассвета вернуться обратно. Задача была несложная, а в Белоруссии дороги были пусть и не европейскими, но уже не российскими. Здесь местные чиновники чувствовали свою ответственность и знали, что с них спросят строго. И потому грузовик трясло не так сильно, да и машина ехала гораздо быстрее, несмотря на то что под колеса ложился не разбитый асфальт, а просто укатанная грунтовая дорога. А потом и вовсе пошел хороший асфальт, с которого пришлось съехать только для того, чтобы сделать кольцо вокруг Гомеля, но скоро грузовик опять вернулся на шоссе и погнал напрямую к Кобрину, который тоже объехал, но не по грунтовке, а по объездной дороге. Дальше почти до самого Бреста, перед которым свернули налево. И больше грунтовый проселок, который был при движении менее тряским, чем разбитый асфальт, не покидали…

* * *

Высаживались из грузовика, как и было просчитано, на ходу, когда машина слегка сбросила скорость на дороге, идущей вдоль польской границы. Кто и когда передал белорусскому офицеру «Подснежник», было неизвестно, но планом это предусматривалось. Офицер из кабины вызвал подполковника Свентовитова на связь и сказал только одно слово:

– Десантирование.

Валентин Александрович знаком подал общую команду, и сидящий ближе других к борту капитан Туруханов выпрыгнул за борт первым. Сам подполковник успел еще посмотреть вперед и видел, как сопровождающий спрыгнул с подножки кабины и некоторое время бежал по дороге, гася скорость. Спецназовцы не бежали. Они выпрыгивали спиной вперед, но оставаясь при этом лицом к уходящей от них машине, делали пару шагов, чтобы погасить скорость, и тут же совершали кувырок вперед, чтобы полностью затормозиться. И так один за другим с коротким интервалом. Скорость машины была тоже просчитана, и даже спидометр проверен во избежание технической погрешности. Но этим занимался не спецназ, а группа обеспечения ФСБ. Спецназ же просто десантировался на дорогу. Выпрыгивать на ходу было необходимо потому, что с противоположного берега пограничной реки любой случайно оказавшийся поблизости патруль польских пограничников имел возможность услышать звук идущей по дороге машины и наверняка обратил бы внимание на то, что машина остановилась. А так – ну, едет ночью машина, и что в этом странного! Проехала мимо по своим делам, и все…

После десантирования тем, кто совершил прыжки первыми, пришлось бегом преодолеть небольшую дистанцию, чтобы соединиться с командиром, который и завершил операцию высадки. Грузовик поехал дальше, в кабине остался еще один сопровождающий, с которым грузовик свернет на боковую дорогу и вскоре выедет на уже пройденный путь, чтобы преодолеть его в обратном направлении и затемно вернуться в Брянскую область.

– Все на месте? – Валентин Александрович вытер пот со лба и осмотрелся. Белорусский климат отличается от климата Центральной России, но жара даже в Белоруссию шагнула. А если учесть, что от здешних болот всегда держится высокая влажность воздуха, то климатические аномалии здесь переносятся еще тяжелее. Подполковник не считал своих бойцов, он их чувствовал. Но если бы кто-то неудачно приземлился после прыжка, что тоже иногда случается, то уже вышел бы на связь через «Подснежник».

– Быстро с дороги… – подсказал белорусский капитан, погоны которого Валентин Александрович только что успел рассмотреть при свете звезд. Сам капитан, возможно, и не знал звания Свентовитова, поскольку тот, как и другие офицеры группы, был без погон, хотя и в обычной камуфлированной одежде.

Звука идущей машины слышно не было ни с одной, ни с другой стороны; тем не менее все с дороги спустились и снова сгруппировались в ближайших кустах.

– До реки 200 метров, – показал капитан собранной, как стрелка компаса, ладонью.

– 185 от дороги, – поправил его подполковник. – Так наш спутник подсчитал. А он никогда не ошибается.

Капитану возразить было нечем, поскольку он с такими точными спутниковыми измерениями никогда не работал и даже с рулеткой по берегу, скорее всего, не ползал, измеряя расстояние, и он первым двинулся вперед. Группа пошла за ним двумя колоннами, но не растягиваясь. До берега не дошли метров 30, остановились и сгруппировались, когда лица уже чувствовали свежесть воды. На месте капитан сделал знак рукой, требуя соблюдения тишины, не понимая, что спецназовцы не приучены в боевых условиях произносить хотя бы одно лишнее слово.

– Наш стационарный пост в кустах. Пойдемте, узнаем обстановку…

Предложение относилось явно к подполковнику Свентовитову, которого капитан сразу и безошибочно принял за старшего по званию и по должности. Но удивляться этому не приходилось; у военных людей существует особый нюх на командиров, даже если командиры себя не демонстрируют таковыми.

Группа осталась на месте, к посту пошел только белорусский капитан, и за ним подполковник Свентовитов с майором Веримеевым, своим заместителем, которому командир сделал знак следовать за собой. На груди майора висел объемный футляр бинокля с тепловизором. При переноске вещь не слишком удобная, но бывает, что в работе незаменимая.

Перед кустами капитан пригнулся. Старшие офицеры последовали его примеру. Земля приподнялась перед капитаном и отошла в сторону целым пластом – открылась укрытая дерном дверца. Но она не откидывалась полностью, чтобы не сбросить маскирующий ее дерн, а только приподнялась на расстояние, необходимое для человека, чтобы забраться внутрь. Забрались втроем в достаточно просторный бетонный бункер.

– С советских времен остался? – выпрямившись в полный рост, поинтересовался Свентовитов, помнивший такие же точно сооружения на китайской границе в Забайкалье.

– Нет. Мы уже сами строили, – ответил старший лейтенант, встретивший их внутри. – По старой советской технологии и по старым чертежам. В советское время здесь граница спокойной считалась. Нарушителей не было.

– А сейчас?

– Бывают. Контрабандисты в основном.

– Ваши или поляки?

– И наши, и поляки, и русские, и южные соседи… – последовал кивок в сторону недалекой границы с Украиной. – Больше всего поляков. Они народ неспокойный.

– Это уж точно, – согласился капитан. – Докладывай, что наблюдаете?

– Штатный патруль прошел 15 минут назад. Следующий пройдет через час сорок пять минут. Они с немецкой пунктуальностью график выдерживают. Но у них там, кроме патруля, еще наряды, бывает, прогуливаются. Впрочем, сейчас не должно быть. Вечером с нашей стороны пять мужиков на двух тракторах на берег приехали. Выпили четыре бутылки водки, бутылки забросили на польскую территорию, через реку. Мужики только уехали, из кустов два польских пограничника выбрались, пустые бутылки подобрали. Но эти тоже вскоре ушли. Мы видели. Только вот не видели, как они пришли. Там есть место, «мертвая зона» для просмотра. Там, должно быть, и шли. Но они только за трактористами наблюдали. Те в открытую сидели, не прятались. А поляки слюни глотали. Послали, наверное, отследить. Сейчас тишина.

– Проверим тишину.

Свентовитов кивнул майору, тот достал бинокль и двинулся к смотровой амбразуре, от которой пришлось отодвинуть сержанта.

– Тепловизор? – с уважением спросил старший лейтенант.

– Тепловизор, – подтвердил подполковник.

Осмотр противоположного берега длился около пяти минут. Наконец майор убрал бинокль в футляр и обернулся:

– Тишина. Можем идти.

– Там, где спуск самый неудобный, место мелкое, – подсказал старший лейтенант. – На десять метров правее нас.

– Спасибо, – согласно кивнул подполковник.

– Я за вами отсюда понаблюдаю, – сказал капитан. – Моя миссия закончена. По крайней мере, до вашего возвращения.

Валентин Александрович пожал белорусским пограничникам руки.

* * *

Сам переход границы проходил без осложнений. Бойцы разделись перед рекой, соблюдая при этом естественную тишину. Все вещи, документы и оружие быстро упаковали в водонепроницаемые пакеты, где хранилась и другая одежда, гражданская. И спокойно, опять двумя колоннами, ушли в Польшу. Там сразу на берегу одеваться не стали. Бегом отдалились от границы на полкилометра и только после этого, укрывшись в небольшой, но глубокой ложбинке и выставив часового, оделись. Когда все были готовы, подполковник Свентовитов посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул сам себе:

– Десять минут запаса. Можем бежать не слишком быстро. Сидеть у дороги тоже ни к чему. Вперед! – показал он рукой направление, даже не сверяясь с картой, которую за дни подготовки выучил наизусть.

За два часа им предстояло бегом обогнуть городок Влодаву, где тоже стоял пограничный пункт, только уже на польско-украинской границе. Поскольку отношения российских пограничников с белорусскими более тесные, чем с украинскими, границу переходили через Белоруссию, но в дальнейшем предстояло двигаться какое-то время вдоль украинской границы. Но это создавало меньше проблем, чем возникло бы их при переходе через Украину.

Бежали в одном темпе, не слишком торопясь, но без остановок. Подполковник Свентовитов не зря просидел над изучением карт спутниковой съемки много часов. Он вел точно и не ошибся даже тогда, когда через лес огибал болотца, а за болотцами две деревни. Причем огибал на таком расстоянии, чтобы группу не услышали деревенские собаки. И снова возвращался на маршрут точно, интуитивно чувствуя место, где следует сменить направление движения. С изменением рельефа местности, когда чаще стали встречаться холмы и небольшие лесистые горки, ведущий старался выбрать путь между горками, чтобы не сбивать группе дыхание сложными подъемами. И опять казалось, что подполковник предпочитает хорошо известный ему путь. Человеку несведущему могло бы показаться, что у Валентина Александровича в голове работает на прямой связи приемопередающее устройство, связывающее его со спутником, и что ведет его именно спутник. Однако вел его только опыт офицера спецназа и умение ориентироваться, отточенное на многочасовых занятиях. Так, в высоком темпе, но не утомляя себя, добрались до дороги за шесть минут до обговоренного времени. Четыре минуты запаса удалось сбросить, но все же подойти секунда в секунду не получилось. Да и не было гарантии, что фура, которая должна их забрать, выедет к нужной точке с той же пунктуальностью.

Но фуры пока не было. Пришлось ждать ее, завалившись в пыльную траву рядом с дорогой. Движения на дороге почти не было. В ночное время в этих местах предпочитают не ездить, зная, что поляки большие любители пограбить. Не все, конечно, но на приграничных дорогах орудует много банд, которые заставляют участников международных грузовых перевозок передвигаться по преимуществу большими группами, которые могут за себя постоять. Несколько лет назад во многих регионах России обстановка на дорогах была такая же. Сейчас стало спокойнее. А в Польше дорожный разбой процветает со Средневековья и считается доблестью.

Дважды машины все же проходили, но их фары не высвечивали спрятавшуюся группу. Потом быстро проехал большой и высокий туристический автобус с украинским флажком на номерном знаке. И только когда большегрузный фургон «Форд» остановился на условленном месте, подполковник Свентовитов высунулся и сумел рассмотреть освещенный фонарем подсветки российский номер. Машина пришла за ними. Водитель уже открывал задние двери кузова.

– Вперед! – прозвучала команда.

С водителем не разговаривали. Он просто держал дверцу распахнутой, пока спецназовцы запрыгивали в кузов, и закрыл, когда последним запрыгнул туда старший лейтенант Корсаков. Кузов был заполнен коробками с каким-то оборудованием. Но между коробками оставался узкий проход, где можно было устроиться небольшой группе. Была возможность даже сесть, правда, сидеть пришлось прямо на полу. «Форд» плавно тронулся. Движение в сторону Кракова началось успешно и точно в соответствии с планом.

Однако проехали недолго. Тяжелый грузовик слегка завилял, отчего ящики в кузове встряхнулись, как и спецназовцы. А потом машина и вовсе остановилась. Такая остановка планом была не предусмотрена. Просчитывалась, конечно, как неожиданность остановка машины дорожной полицией. Но водитель фургон опечатал печатью польской таможни, и полиция обычно опечатанные машины не открывает, удовлетворяясь проверкой документов. Следовало сидеть тихо. Только сам Валентин Александрович вместе с оказавшимся рядом с дверьми старшим лейтенантом Лассовским прислушались к происходящему. И, к своему удивлению, услышали нормальную русскую речь. Хотя, скорее, не русскую, а белорусскую или украинскую, хотя говорили, обращаясь, видимо, к водителю, именно по-русски:

– Что тебе с этой пломбы! Ты еще не понял ничего? Это уже наш груз…

Разговор велся явно агрессивно. И послышался звук другой машины, подъехавшей к «Форду». Причем машина, видимо, пятилась, потому что кто-то крикнул какую-то предупреждающую фразу, но уже не на русском языке.

Двери начали открываться.

– Готовность! – дал команду подполковник Свентовитов, поднимая свой автомат с уже навернутым глушителем.

Работа была, конечно, грязной и неприятной. Но ответственность за операцию была выше ощущений приятности или неприятности. Свидетелей проникновения в Польшу вооруженной группы спецназа, даже при том, что бандиты не могут знать, что имеют дело со спецназом, оставаться не должно.