Текст книги "Тень спрута"

4.

Калашников только головой покачал. Как дети малые, мелькнула крамольная мысль. Нахватали из прошлого красивых названий, и радуются.

Потом Калашников вспомнил, кто в свое время был главным идеологом этих «детей», и смущенно потер переносицу.

– А поподробнее? – спросил он у Гринберга. – Чем ГРУ занимается в двадцать третьем веке?

– Да все тем же, – ответил Гринберг. – Собирает информацию, строит функциональные модели, вырабатывает оперативные и стратегические рекомендации…

– А шпионки с крепким телом? – воскликнул Калашников. – Длинноволосые хакеры с суетливыми пальцами? Вооруженные до зубов группы захвата?

Гринберг сморщился, как от зубной боли.

– Ну что вы несете? – спросил он, укоризненно посмотрев на Калашникова. – Вы бы еще про крематорий вспомнили, для проштрафившихся сотрудников! Внешняя разведка существует уже сорок лет, и работают там серьезные, в высшей степени разумные люди. С такими настроениями, – Гринберг сложил губы в трубочку и просюсюкал, – спи-ен-ки с кьеп-ким тее-лом, – вам лучше тотаны читать!

– Простите, что читать? – опешил Калашников.

– Тотаны, – повторил Гринберг. – Тотальные романы, обеспечивающие полный эффект присутствия. Вот уж где крепких тел пруд пруди!

Калашников поднял глаза к потолку и некоторое время разглядывал появившуюся там вереницу ярких обложек.

– Понятно, – сказал он, снова посмотрев на Гринберга. – Шпионки там, – Калашников ткнул пальцем в потолок, – а в ГРУ – работа. В таком случае, еще два вопроса. Все-таки, кто лучше осведомлен о ситуации в Галактике? ЦСУ или ГРУ? И второе – насколько велики мои шансы получить приглашение?

Гринберг несколько раз шевельнул рогами.

– Вас интересует зарубежная часть Галактики? – спросил он в ответ. Калашников молча кивнул. – Тогда, без сомнения, ГРУ. Если вы и вправду собираетесь строить Прекрасную Галактику, – Гринберг многозначительно посмотрел на Калашникова, – лучшего места для начального обучения вам не найти. Уже через полгода вы будете знать Галактику как свои пять пальцев.

– Все, все, все! – воскликнул Калашников, поднимая руки. – Вы меня убедили! Осталась самая малость – дождаться персонального приглашения.

– Действительно, малость, – улыбнулся Гринберг. – Помните наших аквалангистов?

– Помню, – Калашников опустил руки. – Так это…

– Среди полученных вами писем, – перебил его Гринберг, – по меньшей мере одно содержит скрытый намек. Если вы сумеете его разгадать, считайте, что приглашение у вас в кармане.

Калашников с воодушевлением потер руки:

– Отлично! Значит, вторым пунктом будет анализ писем.

– Вторым? – удивился Гринберг.

– Ну да, – подтвердил Калашников. – Первым пунктом пойдет история двадцать первого века. А на сон грядущий я почитаю свежие галактические новости. Про Звездного Пророка и его новомодный джихад.

– Почитать – почитайте, – согласился Гринберг. – Но как только вам, Артем Сергеевич, придут в голову какие-нибудь новые идеи, не откажите в любезности посоветоваться со мной относительно их безопасности. В противном случае я буду вынужден грубо вмешаться в ваши сетевые похождения – примерно так, как я это только что проделал. С этой минуты ваш лирк переведен на режим «звоночка», ставящий ваши импульсивные действия под внешний контроль.

– Давно бы так, – пробормотал Калашников. – Где же раньше были, с этим режимом-то? У меня половина действий – импульсивная, я уже лет десять с этой дурью бьюсь, да все без толку!

– Опыт показал, – развел руками Гринберг, – что режим «звоночка» эффективен только тогда, когда сам обучаемый понимает его целесообразность. Я решил дождаться, когда вы совершите свою первую серьезную ошибку.

– И дождались, – кивнул Калашников.

– Нет, – возразил Гринберг. – Вашей ошибки я так и не дождался.

– Да ну? – удивился Калашников. – А Прекрасная Галактика?

Гринберг подался вперед и заглянул Калашникову в глаза.

– Прекрасная Галактика – моя ошибка, – сказал он тихо, словно извиняясь. – Если бы я чуть дольше посидел у вас в среду вечером, у Звездной России все еще оставался бы выбор, в какой форме преподнести эту идею галактическому сообществу. Сейчас у нас такого выбора нет.

– А зачем ее вообще преподносить? – пожал плечами Калашников. – Свалим все на технотронную церковь, а для переписки я другую приманку придумаю…

Гринберг медленно покачал головой.

– Вы все еще не поняли, Артем Сергеевич, – сказал он своим излюбленным вкрадчивым тоном. – Трансформационные идеи, совокупность которых вы назвали «Прекрасной Галактикой», вовсе не являются плодом вашего воображения. С восьмидесятых годов прошлого века Центром Стратегического Управления разрабатывается аналогичный проект под условным названием «Экспансия». В последние годы, в связи с активизацией межпланетных контактов, проект получил статус рабочего, и в настоящее время лежит в основе всей внешней политики Звездной России.

Глава 5. Герой нашего времени

Все, что может сломаться – ломается. Что не может – тоже.

Первый закон Чизхолма

1.

Павел Макаров рассматривал громадный пульт управления, усеянный тысячами кнопок, тумблеров, переключателей и ползунков. Сотни циферблатов, вызывавших в памяти черно-белые фильмы про летчиков и ядерных физиков, подрагивали белыми стрелками; красные и зеленые панели с незнакомыми аббревиатурами перемигивались в такт неведомым технологическим процессам, свершающимся за серой металлической стеной.

– Смелее, Пал Саныч, – пробасил Лапин и положил Макарову руку на плечо.

Макаров охнул, затравленно покосился на своего куратора и щелкнул первым попавшимся тумблером. Все равно у меня ничего бы не получилось, подумал он в свое оправдание. Разве в этой технике за пять минут разберешься?

– Ну как? – спросил Лапин, повернувшись к стоявшему в сторонке щуплому старичку.

Старичок этот, представившийся как Джо-Натан Маркс, произвел на Макарова двойственное впечатление. На первый взгляд его так и хотелось отнести к породе «вредных старикашек», цепляющихся к каждому слову и язвительно высмеивающих собеседника за малейшие ошибки. Однако звание Джо-Натана – элфот – заставляло отнестись к нему с большим вниманием. За последние дни Макаров успел понять, что элфоты – лица, формирующие отношения, – занимают самые верхние позиции в социальной иерархии Звездной России. Подлинным уважением к носителям этого звания Макаров проникся, когда узнал, что во главе всей звездно-российской цивилизации стоит точно такой же элфот. Сид Майер, верховный элфот Звездной России.

Но если повседневные обязанности Сида Майера были Макарову в целом понятны, то род занятий его теперешнего собеседника, Джо-Натана Маркса, по-прежнему оставался загадкой. Громадная, похожая даже не на завод, а на маленький город лаборатория Маркса располагалась на африканском берегу Средиземного моря. Вокруг на многие километры простиралась безжизненная пустыня, в море не было видно ни единого корабля, и даже прогулочные антигравы, регулярно проносившиеся над головой что на Урале, что в Европе, не нарушали безукоризненной синевы раскаленного неба. У Макарова сложилось впечатление, что лаборатория окружена каким-то защитным экраном, обеспечивающим Марксу и его коллегами полное уединение. Но чего ради? В двадцатом веке Макаров сразу бы догадался, что попал на секретный объект; но здесь, в Звездной России, где малейшее движение каждого русича немедленно передавалось по Сети и записывалось в нескольких банках данных одновременно, хранить секреты за высоким забором было бы сущей нелепицей. Наверное, это полигон, подумал Макаров. Или карантинная зона для инопланетных форм жизни.

Джо-Натан Маркс окинул взглядом многочисленные циферблаты, нахмурился и резво скакнул к выходу.

– Быстро! – скомандовал он, открывая дверь. – Выходим!

Лапин мягко, но решительно взял Макарова за руку и потащил к двери. Макаров попробовал было вырваться, но руку словно в тисках зажало. Лапин сделал три громадных шага, пропустил Макарова вперед, вытолкнул наружу. Створки двери с чмокающим звуком сомкнулись за широкой лапинской спиной. Макаров огляделся по сторонам, убедился, что попал в уже знакомую галерею, тянувшуюся вдоль пустынного песчаного пляжа, и принялся растирать помятое Лапиным предплечье.

Пол под его ногами покачнулся, и Макаров замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Низкий гул отдаленного взрыва заставил его замереть в полуприседе и втянуть голову в плечи.

– Превосходно! – воскликнул Маркс, хлопая в ладоши. – Просто великолепно! С первого раза!

– Рад, – пробасил Лапин, оглаживая бороду. – Значит, я не ошибся.

– Таранцеву спасибо, Таранцеву, – проговорил Маркс, потирая ладони и поглядывая на Макарова блестящими от восторга глазами. – Врет он все, не было никакой ошибки. Две тысячи первый – идеальный выбор: способности уже налицо, а развития еще не получили! Из две тысячи тридцатого он бы узких специалистов вытащил, а тут первозданный талант, из которого мы мигом гения сделаем! Кстати сказать, ведь и с Калашниковым то же самое. Про его Прекрасную Галактику слышали?

– Неоднократно, – кивнул Лапин. – Доброе дело.

– Молодец Таранцев! – заключил Маркс. – Таких ребят к жизни вернул! Закончим «Гекату» испытывать, сразу же ему копию презентую. Ну-с, молодой человек, – обратился он к Макарову, – когда мы сможем приступить к работе?

Макаров осторожно выпрямился и растерянно посмотрел на Лапина:

– К работе? К какой работе?

Лапин степенно откашлялся и сложил ладони на животе.

– Остынь, Джо-Натан, – произнес он неторопливо, явно настроившись говорить долго и много. – Мы к тебе в гости приехали? В гости. Значит, делай, как полагается. Хозяйство свое покажи, делами похвастайся, за стол усади. А там уж и спрашивай, коли работник приглянулся. Да и то сперва расскажи, что делать надо. Не все ж такие умные, как ты.

Неторопливая отповедь Лапина возымела свое обычное действие. Маркс затряс лысой головой, поправил очки на носу и карикатурно взмахнул руками.

– Милости просим, гости дорогие! – выпалил он. – Совсем забыл, что вы у нас давненько не появлялись! Павел Александрович, по глазам вижу, спросить хотите – так спрашивайте! Я весь к вашим услугам!

Давно бы так, подумал Макаров. А то сразу к пульту!

– Так объясните, что происходит! – громко сказал Макаров, внезапно почувствовав раздражение. – Что я опять натворил?

– Пока еще ничего, – улыбнулся Маркс. – Вы просто прошли предварительное тестирование, и прошли его столь успешно, что я теперь даже не знаю, как дальше без вас обходиться. Вы уже догадались, чем мы здесь занимаемся?

– Понятия не имею, – пожал плечами Макаров. – На полигон похоже, или на зоопарк для инопланетян.

– Точно в десятку! – воскликнул Маркс. – Именно полигон, населенный инопланетными тварями! А раз инопланетными, то не так уж и трудно угадать, чем мы на нем занимаемся.

– Технику испытываете? – предположил Макаров. – Для внеземных условий?

– Совершенно верно, – кивнул Маркс, потирая руки. – А теперь самое интересное: как мы ее испытываем?

– Ну, гоняете на самых экстремальных режимах, – пожал плечами Макаров. – В пасть к инопланетным монстрам засовываете.

– И это тоже, – улыбнулся Маркс. – Сначала в пасть к боадилам, а потом к мурритам в болото. Но это всего лишь формальность; настоящие испытания начинаются, когда за управление техникой берется человек.

– Вроде меня? – язвительно поинтересовался Макаров.

– Вроде вас, – серьезно ответил Маркс. – И не нужно так улыбаться, Павел Александрович. Нужно понять одну простую вещь. Современная техника должна обеспечивать абсолютную безопасность. С этим вы, надеюсь, спорить не будете. Но как убедиться в том, что безопасность действительно обеспечена? Протестировать технику во всех возможных ситуациях? Еще в двадцатом веке было доказано, что сложные технические системы обладают бесконечным числом возможных состояний. У нас нет времени на бесконечное тестирование! Быть может, следует проверять технику только в экстремальных режимах? Но что считать экстремальным режимом? Уже в двадцать первом веке основной причиной техногенных катастроф стал человеческий фактор. Ошибка оператора – вот главная опасность, преследовавшая человечество на протяжении целого века! К счастью, идеи технотроники положили конец бесконтрольности операторов; сегодняшняя техника предусматривает жесткий контроль за каждым управляющим решением, принятым человеком. Аварийность технических систем, эксплуатируемых в пределах Звездной России, еще шестьдесят лет назад была сведена к нулю. Но то стандартная техника, возможности которой искусственно ограничены и приспособлены для условий обжитых планет! А мы испытываем технику, предназначенную для дальнего космоса, для условий, которые мы даже и представить себе не можем! Технику, предоставляющую своему оператору полную свободу действий – и все-таки защищающую его от необдуманных решений. Вот почему нам приходится тестировать космическую технику вместе с операторами, которые способны создавать для нее экстремальные режимы.

Маркс показал рукой на плотно закрытую дверь, из-за которой все еще доносилось легкое потрескивание.

– Экстремальные режимы, – повторил Маркс. – Такие режимы, которые и в голову не придут обычному человеку. Нам нужны талантливые операторы, операторы, способные творить чудеса. Например, с первого раза найти среди тысячи кнопок и рычагов единственную комбинацию, приводящую к выходу системы из строя. Или, – Маркс многозначительно посмотрел на Макарова, – суметь настолько перепугаться за жизнь своего друга, чтобы убедить искусственный интеллект космического катера выдать вам боевое оружие.

2.

Макаров ожидал, что за этими словами Маркса последует язвительная усмешка или по крайней мере легкий смешок. Однако Маркс выглядел предельно серьезным, и у Макарова возникло легкое сомнение. А что, если он и вправду не шутит? Если моя дурость действительно может оказаться полезной?

– Вы что же, считаете, что из меня получится оператор? – напрямую спросил Макаров, решив сразу развеять все несбыточные надежды. – Из меня, отставшего от современной жизни на двести пятьдесят лет?

– Вот именно! – воскликнул Маркс. – Чем сильнее вы отличаетесь от современных русичей, тем больше ваши шансы создать по-настоящему экстремальную ситуацию!

– Да я еще коттеджем управлять не научился, – возразил Макаров. – Как вы меня за штурвал космолета посадите?!

– А вот возьму, – ответил на это Маркс, – и посажу! Как раз сегодня к нам поступила очередная модель… – Маркс поднял глаза к потолку и пошевелил губами, отдавая какие-то распоряжения через Сеть. – На ней и попробуем. Да не пугайтесь вы так, Павел Александрович! Никто не требует от вас высшего пилотажа. Посидите в кабине, опробуете систему подсказок, может быть, сделаете пару кругов над полигоном. А потом, за обедом, и решите, подходит вам наша работа или не подходит.

– Ну ладно, – сдался Макаров. – Где он, ваш космолет?

– Пойдемте, – сказал Маркс, поворачиваясь к ближнему выходу из галереи. – Должно быть, он уже появился.

Макаров покачал головой и зашагал следом за Марксом, который, невзирая на преклонный возраст, двигался почти что бегом.

Вот так прогулка, подумал Макаров, едва успевая глазеть по сторонам. Из тарелки – вприпрыжку, потом сцена у пульта, и вприпрыжку обратно. Занятой человек Семен Петрович, все у него по минутам расписано. За неделю всего три раза и поговорили, не считая злополучной пьянки. Правда, каждый раз – основательно, до дрожи в коленках.

Макаров вспомнил первый серьезный разговор, состоявшийся над еще теплыми останками самого Лапина, и поежился, словно от налетевшего холодного ветра. В тот раз Лапин изменил своей лаконичной манере, усадил Макарова в кресло, встал перед ним в полный рост и прочитал краткую лекцию о международном положении. Пока Лапин говорил, за его спиной хлопотали два вылупившихся из тарелки чейна; они по кусочкам собирали убитых Макаровым спрутов и явно готовились вернуть их к жизни. На фоне такой заботы о разумных существах лекция Лапина прозвучала особенно убедительно. Звездная Россия – самая гуманная цивилизация в Галактике, поскольку в основу ее существования положен принцип безопасности. Действия любого звездного русича на просторах Галактики подчиняются тем же принципам, что и в самой Звездной России. Прежде всего – не навреди сам, затем – не дай навредить себе, а уж затем – не дай навредить другому. Гости звездных русичей могут исповедовать иные этические принципы, и потому технологически ограничены в своих возможностях. Случившееся с пятью спрутами – катастрофический сбой в искусственном интеллекте тарелки, и по этому поводу еще будет проведено обстоятельное расследование. Но раз против спрутов была применена техника Звездной России – то и само их убийство также совершено Звездной Россией. А следовательно, человек, который его совершил, человек, которому подчинилась техника Звездной России, автоматически считается звездным русичем. Поэтому, заключил Лапин, я не могу более обращаться к вам как к гостю. Отныне, Павел Александрович, вы – звездный русич!

Звездный русич Макаров покачал головой и ускорил шаг.

Одно дело, подумал он, – уложить пятерых налетчиков, только что разорвавших на куски твоего товарища. И совсем другое дело – расстрелять из пузырькового ружья пятерых агентов, пытавшихся захватить в плен гражданина своей же собственной страны. Так что Лапин был совершенно прав, собирая спрутов по кусочкам. Принцип безопасности, благодаря которому Звездная Россия достигла теперешнего могущества, куда важнее, чем наказание пяти безмозглых инопланетян. Какова бы ни была их вина, не навреди! А не можешь защитить свои интересы, не навредив – так и не суйся. Зла в мире и без тебя хватает.

Короче, махнул рукой Макаров, все я правильно сделал. Напортачил, так исправляй; бабахнул из русского ружья – так и отвечай, как русич!

Вот сейчас и ответим, улыбнулся Макаров и тут же зажмурился от яркого света. Галерея закончилась, Лапин и Маркс стояли уже метрах в двадцати от нее, между тарелкой, доставившей Макарова на этот странный полигон, и еще более экзотическим аппаратом, торчащим из песка подобно гигантскому страусиному яйцу.

– Вот это и есть космолет? – спросил Макаров, подходя поближе.

– Прошу прощения, – развел руками Маркс. – Новая модель, сразу не разобрался. Это подземоход.

– Подземоход?! – простонал Макаров и опустил руки.

– Решай сам, Пал Саныч, – сказал Лапин, поглядев на небо. – Будешь пробовать, оставайся. А нет – полетели. Тороплюсь я уже!

– А как же я на нем круг сделаю? – нервно спросил Макаров. – Над полигоном?

– Сделаете под полигоном, – пожал плечами Маркс. – Говорят, так даже интереснее.

– Кто говорит? – спросил Макаров, чтобы потянуть время.

– Штатные операторы, – ответил Маркс. – Подземоход обеспечивает полную визуализацию, он плавает в горных породах, словно подводная лодка. Представляете – светло-желтое песчаное небо, горные хребты осадочных пород, темные громады континентальных плит?

– Не представляю, – ответил Макаров и понял, что хочет увидеть все это собственными глазами. – Ладно, Семен Петрович. Если что, на автомате доберусь!

– Ну, смотри, – сказал Лапин. – Не опозорь куратора!

– Постараюсь, – улыбнулся Макаров.

Лапин молча повернулся, ступил на высунувшийся из тарелки трап и в мгновение ока скрылся в недрах своего летательного аппарата. Песок под ногами Макарова слегка задрожал, тарелка поднялась в воздух и полетела на запад, медленно набирая высоту. Макаров проводил ее взглядом до самого горизонта и на самом пределе видимости заметил, как из песка по направлению к тарелке выскочила длинная изогнутая труба. Тарелка вильнула в сторону, раскрывшаяся на конце трубы пасть щелкнула зубами в воздухе, и тело гигантской змеи быстро втянулось обратно в песок.

– Ничего себе, – пробормотал пораженный Макаров.

– А, боадил, – махнул рукой Маркс. – Вы еще мурритов не видели, те пострашнее будут. Ну что, посмотрим, что за хреновину нам прислали?

– Посмотрим, – согласился Макаров, все еще глядя в сторону спрятавшегося в песке боадила.

– Принимайте управление, – сказал Маркс, подталкивая Макарова к гигантскому яйцу.

– А как? – спросил Макаров. На полированном металле яйца не было и намека на дверь.

– Ладонь приложите, – пожал плечами Маркс. – Или скажите что-нибудь.

– Что именно? – уточнил Макаров, прикладывая ладонь к холодной, несмотря на сорокаградусную жару, поверхности подземохода.

– Добро пожаловать, тест-оператор Макаров! – раздался изнутри яйца суровый мужской голос.

– Точно! – воскликнул Маркс. – Представиться надо было!

Тем временем в подземоходе образовался овальный вход. После секундного колебания Макаров шагнул внутрь – и очутился в привычном еще по двадцатому веку тесном техническом помещении.

По-видимому, большую часть подземохода занимали двигатели и источники энергии. На долю пилотов оставалась одна-единственная каюта, в которой помещались два кресла, увешанные привязными ремнями, двухъярусная койка и несколько металлических шкафов. Открыв один из них, Макаров с ужасом обнаружил внутри поблескивающий стеклянным шлемом скафандр.

– Неплохо, неплохо, – сказал Маркс, заглядывая Макарову через плечо, для чего низкорослому испытателю пришлось встать на цыпочки. – На случай обнаружения пещер и прочих пустот. Я пойду сяду!

Он пробрался вдоль койки и расположился в правом, пассажирском кресле. Макаров провел пальцами по черной, бархатистой поверхности скафандра, качнул головой и захлопнул дверцу. Разглядывать содержимое остальных шкафов Макаров не решился и вскоре уже сидел рядом с Марксом, застегивая на себе многочисленные ремни с интерфейсными датчиками.

– Странная какая-то система, – пожаловался он Марксу. – У Лапина на тарелке всего одна ручка, и все летает.

– Как? – удивился Маркс. – И для вас странная?

– Как раз для меня и странная, – пожал плечами Макаров. – Вы-то, небось, ко всякому привыкли!

Маркс усмехнулся и подергал длинный, упругий ремень, обхвативший его за грудь.

– Видите ли, коллега, – сказал он, прищурившись. – Современная техника самостоятельно формирует интерфейс управления, наилучшим образом соответствующий ее оператору. Поскольку оператор здесь вы, я ожидал, что все это, – он еще раз дернул за ремень, – вам более или менее знакомо!

Макаров защелкнул последнюю пряжку.

– Вы хотите сказать, – недоверчиво спросил он, – что я сам все это придумал?

– Придумать не придумали, – пояснил Маркс, – но из всех вариантов кабины подсознательно предпочли именно этот. Видимо, вы примерно так и представляли себе подземоход. Впрочем, все это абсолютно несущественно; с ручкой или с ремнями, подземоход в полном вашем распоряжении. Попробуйте для начала включить обзор!

– А как… – начал было Макаров, но в тот же момент понял, что знает, как. Перед глазами, точь-в-точь как при входе в Сеть, повис полупрозрачный текст, подробно объясняющий последовательность действий: расслабить мышцы лица, расфокусировать взгляд, подумать об окружающей подземоход почве. Одновременно с текстом по лицу Макарова прошла теплая волна, глаза опустились, и в сознании появилось четкое ощущение здоровенной кучи песка.

Каюта осветилась ровным, слегка желтоватым светом. Металлические панели, закрывавшие стекла, раздвинулись, втянувшись в тонкие рамы, и глазам Макарова предстал прозрачный океан песка, на поверхности которого плавала блестящая капля подземохода. Посмотрев вниз, Макаров увидел, что пол под ногами тоже превратился в стекло, и сквозь него видна безжизненная холмистая равнина.

– Пустыня она и есть пустыня, – прокомментировал Маркс. – Давайте метров на двадцать опустимся и под нашу станцию подкопаемся. Посмотрим, как она из-под земли смотрится.

– А… – открыл рот Макаров, но продолжать не стал, поскольку перед глазами снова возникла подробная инструкция, обе руки налились тяжестью, и граница, отделявшая желтоватый прозрачный песок от абсолютно белого воздуха, плавно ушла вверх. Макаров поднял глаза, ожидая, что снизу граница песка и воздуха будет похожа на зеркальную поверхность воды. Увидев над головой светлый кривой потолок, слепленный из миллионов лопнувших, да так и застывших пузырьков, Макаров охнул – зрелище оказалось чересчур неожиданным – и каким-то образом приказал подземоходу остановиться.

Маркс коротко взвизгнул и яростно замахал руками.

– Что случилось?! – воскликнул Макаров.

– Ущо, – утробным голосом ответил Маркс. – Ишпытание жакончено. Пождравляю ш боевым крешшением!