Текст книги "Тень спрута"

– А может, – сказал он, – мне его тарелка сделала? Когда я пострелять захотел?

– То-то и оно, – нахмурясь, кивнул Лапин. – Видать, очень сильно ты пострелять захотел…

Макаров физически ощутил повисшее в воздухе напряжение.

– Что-то не так? – испуганно спросил он. – Я не должен был их убивать?

– Про тебя особый разговор будет, – пообещал Лапин. – Тут в другом дело, Пал Саныч. Не должна была тарелка тебе ружье делать. Никак не должна!

Глава 4. Прекрасная Галактика

Я в Стокгольме. Явки старые. Начинаем все сначала!

Старый анекдот

1.

Когда Калашников закрыл последнюю страницу «Необходимой свободы», выстроившиеся справа от него белые конверты зашелестели на ветру подобно осенним листьям. Надо же, сколько писем, подумал Калашников. Похоже, на этот раз мне удалось задать правильные вопросы.

Он протянул руку и коснулся первого из девяти болтавшихся в воздухе конвертов. Себастьян Хонс, элфот из Мадрида, перечислял наиболее перспективные, на его взгляд, модели галактического сообщества – ПЭС-матрицу, полициклы Шварцкопфа и «дрейф элит» Жозефа Круза. Калашников удовлетворенно потер руки и отложил письмо в сторонку. Ну вот, подумал он, у Хонса я теперь почти что ученик; еще пара писем, и он мне сам расскажет, что такое «инвариант Хонса»!

Калашников наугад ткнул пальцем и выбрал следующий конверт. Приглашение от Межпланетного Университета Сравнительной Культуралистики на шестидневный конгресс. «Всего за триста ЭЕ – шесть дней безмятежного отдыха на берегу океана в окружении интеллектуальной элиты нашей Галактики!»

Калашников перевел триста энергетических эквивалентов в доллары – и покрутил пальцем у виска. Конверт растворился в воздухе, уступив место следующему, необычно большого размера. «Уважаемый коллега, – прочел Калашников, – если вы задались целью охватить как можно более широкий круг знаний, рекомендую воспользоваться прилагаемым искусственным интеллектом. Это моя личная разработка, работающая значительно медленнее серийных, однако в отличие от них способная формировать эвристические связи сколь угодно высоких порядков. Впрочем, попробуйте сами! С уважением, Абдель Фарук, элфот Багдадского Университета».

На неделю бы раньше, подумал Калашников, взвешивая на руке прилагавшийся к письму искусственный интеллект. Ладно, при случае попробую; а это еще что такое?!

Калашников протянул руку и дотронулся до ярко-красного, да к тому же еще и круглого конверта. Тот раскрылся, превратившись в телевизионный экран с мутным, трясущимся изображением. Калашников с трудом узнал свой собственный кабинет – и самого себя, с запрокинутой головой сидящего в рабочем кресле.

Конверт издал неприятный писк, и поперек экрана протянулась черная надпись: «Артем Сергеевич! Пока вы книжки читаете, по вам мухи ползают! Гринберг».

Мухи, подумал Калашников. Это сколько же часов я в Сети? А может быть – дней?!

Калашников решительно провел ладонью по лбу и открыл глаза.

Гринберг не соврал – толстая лоснящаяся муха ползла у Калашникова прямо по носу. А сам Гринберг сидел на кушетке, закинув ногу на ногу, и злокозненно улыбался.

– Который час? – попытался произнести Калашников и не узнал собственного голоса.

– Час? – язвительно переспросил Гринберг. – Вы хотели сказать – год?

Калашников тщательно откашлялся.

– Ну уж, год! – пробурчал он и принялся протирать глаза. – Когда я последний раз на время смотрел, было девять утра…

– Вчера, – уточнил Гринберг. – А сейчас – одиннадцать вечера. Сегодня! По правилам галактической безопасности, вам давно уже пора оказывать первую медицинскую помощь!

– Прошу прощения, – выдавил Калашников, осознав, что и впрямь паршиво себя чувствует. – Зачитался. Понимаете, Сеть для меня – все равно что громадная компьютерная игрушка. Ходи, куда хочешь, собирай ресурсы, повышай собственный уровень – и все это намного быстрее, чем в реальной жизни!

– Ничуть не быстрее, – возразил Гринберг. – Сеть это и есть реальная жизнь, Артем Сергеевич. А все это, – он обвел рукой вокруг головы, – лишь одно из ее проявлений. Помните, как мы с вами дом строили?

Калашников усмехнулся:

– Нашли в Сети типовой проект и слегка подправили? А потом я чуть в стене не застрял?

– Вот именно, – кивнул Гринберг. – Когда вам надоест этот дом, он исчезнет точно так же, как появился; а вот его проект по-прежнему останется в Сети. Сеть – вот подлинная реальность, мы с вами – всего лишь призраки. Временные носители разума, перемещающиеся на двух ногах лишь в силу многолетней привычки…

Калашников разинул рот и с опаской огляделся по сторонам. Если полковник КГБ пускается в подобные рассуждения, значит, дело нечисто!

– Михаил Аронович, – почти шепотом произнес Калашников. – Что случилось?

Гринберг перестал улыбаться, снял ногу с ноги и подался вперед.

– Артем Сергеевич, – спросил он, глянув Калашникову в глаза. – Что такое «Прекрасная Галактика»?

Телепат, подумал Калашников. А впрочем, какой телепат – я же об этой «Прекрасной Галактике» уже три дня в каждом письме распространяюсь! Интересно, что в ней такого противозаконного?

– А вы из какого письма про нее узнали? – полюбопытствовал Калашников.

– Из самого первого, – спокойно ответил Гринберг. – Я все ваши письма читал, даже неотправленные.

– Даже так?! – поразился Калашников.

– Именно так, – кивнул Гринберг. – Я отвечаю не только за безопасность Артема Калашникова от остального мира, но точно так же, и даже в большей степени – за безопасность остального мира. От Артема Калашникова.

Калашников самодовольно улыбнулся.

– Не слишком ли много чести? – спросил он, желая услышать еще парочку столь же масштабных похвал.

– Честь здесь ни при чем, – возразил Гринберг. – И мне, и вам прекрасно известно, что вы сделали в двадцать первом веке. А нынче возможностей у вас намного больше.

– Верно, – кивнул Калашников. – На вашем месте я бы не то что почту – каждую мою мысль просматривал!

– Это само собой, – поморщился Гринберг. – К сожалению, этого оказалось недостаточно.

– Что значит – недостаточно?! – удивился Калашников. – Для чего – недостаточно?

– Для обеспечения безопасности, – устало произнес Гринберг. – Давайте начнем с начала, Артем Сергеевич. Расскажите мне о Прекрасной Галактике.

Елки-палки, подумал Калашников. Выбрал, называется, первую попавшуюся метафору!

– Это действительно так серьезно? – на всякий случай уточнил Калашников. – Именно Прекрасная Галактика и есть исходящая от меня угроза?!

– Как вы догадались? – усмехнулся Гринберг. – Что ли старую поговорку вспомнили? Чем величественнее идеал, тем больше трупов?

Калашников почесал в затылке. Какая ж это поговорка, подумал он. Сущая правда.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте я расскажу обо всем по порядку. Только чур, потом объясните, чем эта злосчастная галактика угрожает нашей безопасности!

– Объясню, – кивнул Гринберг. – Честное слово комитетчика!

2.

Калашников медленно сжал пальцы правой руки, обхватил возникший прямо из воздуха стакан и отпил несколько глотков тонизирующего напитка.

– Что Звездная Россия рай земной, я уже в первый час понял, – сообщил он Гринбергу, отставив стакан в сторону. – На одни только восстановленные ландшафты любоваться – целой жизни не хватит. Плюс материальное изобилие, вечная молодость, люди вокруг замечательные, до любой планеты рукой подать…

Калашников печально вздохнул и покачал головой.

– Одним словом, вспомнил я ваши слова, Михаил Аронович. Буквально в первые же минуты вспомнил. Рай земной вокруг, это точно; но мне-то, Артему Калашникову, что в этом раю делать? Раздобыть арфу, сандалии, крылышки – и петь аллилуйю? Квалификации-то у меня – никакой, интеллект – специально проверил, Сети спасибо, – ниже среднего, личные потребности – ого-го! Да, да, именно ого-го – меньше, чем на мировую известность, не претендую. Особенно теперь, когда каждому чейну известно, кто такой Артем Калашников!

Калашников посмотрел на Гринберга, но комментариев не дождался.

– Так что сел я посреди Сети и пригорюнился, – заключил Калашников. – Опять, думаю, план составлять надо, как жить дальше. Ну, что в Сети при слове «план» происходит, объяснять не надо, сами знаете; короче, в следующие четыре часа пришлось мне изрядно попотеть. Такого количества нерешенных проблем я не то что не видел – представить себе не мог! История двадцатого века – три тысячи тем, адаптивное программирование – двенадцать тысяч, понимающая психология – аж сорок четыре тысячи! И все темы, как вы сами понимаете, мои – то есть и по силам, и по интересам подходят! Ну, думаю, труба дело: раз в нашей Звездной России столько всего несделанного – значит, что-то не так с демографической политикой! Не осилить нам всего этого, нас же, звездных русичей, всего миллиард человек!

– Минутку, – сказал Гринберг. – Вам не кажется странным, что вместо конкретных задач, предложенных вам по Сети, вы увлеклись совсем другой проблемой? Проблемой, если можно так выразиться, стратегического развития Звездной России?

– Напротив, – возразил Калашников, – мне показалось странным, что никому до меня эта проблема даже в голову не приходила. Позднее я понял, почему. Простите за издевательскую цитату, но у меня сложилось впечатление, что в Звездной России труд стал первейшей потребностью человека.

– Так оно и есть, – подтвердил Гринберг. – Собственно, вы сами – ну то есть не сами, но вы, – к этому и призывали! Креативный императив, Артем Калашников, две тысячи тридцать шестой год.

– Тоже мне, авторитет, – фыркнул Калашников. – Что ж, заветы классика успешно воплощены в жизнь. Звездного русича нынче хлебом не корми, дай какую-нибудь проблему решить. Или просто хорошо поработать – вон мой сосед, Семен Лапин, водку по старинным рецептам гнать научился, восемьдесят сортов в погребах держит, хорошо еще, лирк успевает лишний алкоголь расщеплять… Но это к слову, а если вернуться к Прекрасной Галактике – то идея у меня возникла практически сразу. Я еще раз провел аналогию между нынешней Звездной Россией и добрыми старыми компьютерными играми. Какое было главное отличие игры от жизни? В игре я гарантированно достигал результата! Быстро ли, медленно ли – но в конечном счете я всегда выигрывал. Игры, в которых не удавалось продвигаться с привычной для меня скоростью, отбрасывались как скучные; я играл только в те, где уже достиг определенного мастерства. Так вот, аналогия заключается в том, что для нынешних звездных русичей жизнь – это бесконечная и увлекательная компьютерная игра. Подобно мне, они точно знают, какая задача им по силам, а какая – нет, и берутся только за те проекты, которые наверняка будут реализованы. Это действительно рай – жизнь вечной молодости, вечного изобилия и вечных гарантированных успехов. Обратной стороной этого рая является то, что проблемы стали для нас своего рода пищей – пищей для нашего ума и наших тел. Нам нравятся проблемы; мы хотим, чтобы их стало все больше и больше. Понимаете, к чему я клоню?

Гринберг нахмурился и сцепил руки в замок.

– Пока еще нет. Пожалуйста, продолжайте!

– Это как в старом анекдоте, – улыбнулся Калашников. – Один дедушка боролся, чтобы не было богатых, а другой, чтобы не было бедных. В своем двадцатом веке я думал, что проблемы нужно решать так, чтобы их больше не было. Сегодня я столкнулся с миром, где проблемы решаются так, чтобы их стало еще больше.

Калашников замолчал и допил стакан с тоником до дна.

– Я по-прежнему не понимаю, – сказал Гринберг. – Честно!

– Ну вот, – развел руками Калашников. – А еще мысли читаете… Я же не говорю, что это плохо. Чем больше знание, тем больше граница с непознанным, и все такое прочее. Но лично мне как-то не по себе от перспективы провести всю свою бесконечную жизнь, настраивая очередные версии искусственного интеллекта, моделируя психологию Наполеона или совершенствуясь в изготовлении светлого пива!

– Не по себе, – повторил Гринберг и поднял палец. – Интересно. Почему – не по себе?

– Да потому, – махнул рукой Калашников, – что я пессимист, паникер и патологический трус. Потому что проблемы, любезно предложенные мне в Сети, были отсортированы не по их важности, а по их интересности для меня лично. Потому, что если все звездные русичи именно так выбирают, чем им заняться, то есть очень большая вероятность просмотреть действительно важную проблему!

– А если не все? – спросил Гринберг. – Если существуют звездные русичи, выбирающие проблемы подобно вам – по степени важности?

– В таком случае, где они, эти звездные русичи? – воскликнул Калашников. – Где их списки нерешенных задач? Почему я не смог найти их в Сети?!

– Почему не смогли? – улыбнулся Гринберг. – Очень даже смогли. Например, один из них сидит сейчас перед вами.

– Так какого же черта вы мне голову морочите? – возмутился Калашников. – Давайте к делу! Где я сейчас могу быть полезен?!

– Здесь, – просто ответил Гринберг. – Если продолжите свой рассказ о Прекрасной Галактике.

– Далась вам эта галактика, – пробурчал Калашников. – Обычная метафора для долгосрочной цели, вчистую содранная у Жанны д’Арк. Ну неинтересно мне тайну личности Рузвельта разгадывать или терминатора-три доводить до совершенства! Особенно в условиях, когда на двести планет Звездной России приходится шестьсот тысяч планет галактического сообщества! Все это я уже пробовал; сочиняешь себе программки, торгуешь линолеумом – а тут бац, мировой экономический кризис, падение цен на нефть – и вот ты уже безработный, а страна твоя – на свалке истории! Может быть, у звездных русичей просто нет опыта таких неприятностей? Все-таки целые сто лет жили, как у Христа за пазухой, безо всяких контактов с инопланетянами? Словом, решил я на всякий случай разобраться, какие у нашей Звездной России есть в Галактике перспективы. Ну, а чтобы начать разбираться, пришлось какую-никакую легенду придумать. Мол живу я тут на лоне природы, землю пашу, стишки пописываю – и думаю, как всякий деревенский философ, о смысле жизни. Вот у нас, в Звездной России, полная благодать – человек человеку друг, природа словно сад, и даже волки зайцев не кушают, потому как никакие это не волки, а их генетически модифицированные потомки. А в Галактике что творится? – Калашников развел руками. – Войны, хорошо если экономические, судебные процессы, захваты заложников, злоупотребление властью, воровство, теракты и массовые убийства! Прямо как на Земле, в двадцатом веке. Разве это красиво, спрашиваю, разве хорошо? А ведь так хочется жить в Прекрасной Галактике, где каждое разумное существо станет высшей ценностью мироздания, и никто, ни природа, ни другое разумное существо не сможет причинить ему вред? Например, как здесь, у меня, – усмехнулся Калашников и обвел рукой нехитрое убранство своего кабинета. – Вот, придумал я Прекрасную Галактику, и давай писать про нее по всяческим форумам. Хочу, мол, и все; подскажите, как сделать!

– В письмах вы были более красноречивы, – заметил Гринберг.

– Ну так и читайте письма, – огрызнулся Калашников. – Еще раз повторяю, у меня и в мыслях не было эту Прекрасную Галактику создавать! Я ее как приманку использовал, чтобы дискуссию завязать. Между прочим, вполне удачно использовал – с Хонсом познакомился, с Оливейрой третий день переругиваюсь, еще шесть писем невскрытых болтается. Сработала приманка!

– Приманка, – задумчиво повторил Гринберг. – Наживка.

– Ну да, – подтвердил Калашников. – Наживка. А что?

– Да вот представилась мне одна картинка, – проговорил Гринберг. – Пришел на берег начинающий рыболов, копнул землю, вытащил червяка покрупнее, насадил на крючок и закинул в воду. Через минуту из воды крокодил выпрыгивает, зубами клацает, еще через минуту пара акул возле поплавка носами сталкивается, аквалангисты с гарпунными ружьями на берег вылазят… А наш рыболов думает, что так и надо. Что именно так рыбу и ловят.

3.

Калашников провел пальцем по переносице, поправляя несуществующие очки.

– Интересная метафора, – пробормотал он и покосился на Гринберга. – И кто же у нас тут аквалангист?

– Об аквалангистах – чуть позже, – улыбнулся Гринберг. – А что касается акул, то как давно вы в последний раз просматривали галактические новости?

– Вчера, – машинально ответил Калашников. – То есть часов тридцать назад. Ну-ка, постойте!

Он разделил поле зрения надвое, оставив развалившегося на кушетке Гринберга слева и заполнив всю правую сторону разноцветными информационными экранами. Сеть как всегда сработала четко – уже через секунду сразу на трех экранах появилась мрачная физиономия Калашникова, обрамленная тонкой вязью цитат из недавно разосланных им писем. Поверх изображения мерцали броские заголовки. «Политическое завещание Звездного Пророка!» – прочитал Калашников первый из них; остальные оказались еще хуже. «Огнестрельным заветам верны! Звездная Россия на пути к мировому господству?» и «Для кого прекрасна Прекрасная Галактика?»

Калашников повернулся к Гринбергу, перекинул аляповатые экраны на потолок и ткнул в них указательным пальцем:

– Эт-то еще что такое?! Какой Звездный Пророк?!

Гринберг нехорошо ухмыльнулся.

– Это, Артем Сергеевич, галактические новости, – сказал он вкрадчиво, словно выторговывая у Калашникова бессмертную душу. – Официальный канал ООП, если про Звездного Пророка. А если про огнестрельные заветы, так это частный либертарианский канал Парви Сарка, охватывающий практически все галактические цивилизации. Что же касается Звездного Пророка, то именно под этим именем галактические интеллектуалы знают идеолога технотронной революции Артема Калашникова.

Калашников схватил ртом воздух, взмахнул рукой – и молча схватился за голову.

Гринберг молча сложил руки на груди и принялся рассматривать свои тщательно отполированные когти.

– Да как же это, – выдавил наконец Калашников. – Они что, тоже все мои письма читали?

– Как видите, – сухо ответил Гринберг, не отрывая взгляда от когтей.

– А вы? – воскликнул Калашников. – Вы-то почему меня не предупредили?!

– В этом-то и проблема, – меланхолично ответил Гринберг. – Сплоховал я, Артем Сергеевич. Читал я все ваши письма, еще до отправки читал. А вот какую они реакцию вызовут – предсказать не смог. Потому и не предупредил.

– Очень мило, – пробормотал Калашников. – А я-то думал, что КГБ за каждым моим шагом следит. И ничего лишнего не позволит.

– К сожалению, – развел руками Гринберг, – в вашем случае очень трудно определить, что такое «лишнее», а что – нет. Поэтому я и решил прервать ваши странствия по Сети. Настало время всерьез поговорить о нашей с вами безопасности.

– А еще не поздно? – полюбопытствовал Калашников, покосившись на потолок. – У меня такое ощущение, что я по меньшей мере мировую войну объявил!

– Войну не войну, – сказал Гринберг, – а вот что-то похожее на джихад объявили. Впрочем, не это главное.

– Как?! – Калашников подпрыгнул в кресле. – Не главное?! Что же я еще натворил?

– Да вы вообще ничего не натворили, – улыбнулся Гринберг. – Ни джихад, который вы невзначай объявили, ни даже концепция Прекрасной Галактики, эта ваша наживка, на которую клюнули несколько зарубежных интеллектуалов, особой опасности не представляют. И в том, и в другом случае мы имеем дело с хорошо изученными и предсказуемыми процессами. По сравнению с информационной войной, развязанной против Звездной России в двадцатые годы, нынешний «джихад» выглядит обычной дешевой сенсацией. Идея Прекрасной Галактики доставит хлопот нашим дипломатам, но в конечном счете вполне может быть представлена в качестве религиозного учения, ничего общего не имеющего с государственной идеологией. Так что уберите экраны с потолка, Артем Сергеевич, нечего на них больше смотреть. У нас с вами есть дела поважнее.

– Ах да, – припомнил Калашников. – Аквалангисты с гарпунными ружьями!

Он отключился от Сети и поудобнее устроился в кресле. По всему выходило, что светский разговор закончен, и сейчас начнется самое главное. То, ради чего полковник КГБ Михаил Гринберг пришел на ночь глядя в стоящий на отшибе домик Артема Калашникова.

– В том числе и аквалангисты, – кивнул Гринберг. – Но сначала – о той реальной угрозе нашей общей безопасности, которая обнаружилась после обнародования идеи Прекрасной Галактики. Отправленные вами письма прошли независимый анализ у семи экспертов нашего Комитета, четверо из которых искинты. Только двое из них выдвинули обоснованные предположения о возможном резонансе вокруг ваших идей – но и в том, и в другом случае речь шла исключительно о реакции в среде последователей Звездного Пророка…

Калашников, продолжая слушать, снова подключился к Сети. Звездный Пророк, прочитал он на возникшем перед глазами экране, прозвище А.С.Калашникова, под которым он был известен в среде пост-технотроников в 2150—2210 годах. С 2212 года официальный титул Калашникова в рамках Технотронной Церкви.

– Ни один из экспертов, – продолжил Гринберг, – не смог обосновать причины, по которым ваша частная корреспонденция получила столь широкую популярность. Идея Прекрасной Галактики полностью расходится с идеологией Технотронной Церкви, проповедующей «этику роботов». Отождествление вас с историческим Артемом Калашниковым, произведенное профессором Квайном из Мариокского транскультурного центра, также весьма спорно и по всем прогнозам должно было быть сразу же опровергнуто.

Технотронная Церковь, прочитал Калашников. Создана в 2209 году на планете Урт, одним из источников учения стали некорректно переведенные тексты Калашникова времен технотронной революции, основная концепция учения – очищение человека от греховности путем постепенного превращения в робота. С 2212 года зарегистрирована в Департаменте по делам религий ООП, с 2232 имеет галактический статус. Около 1 миллиона прихожан, в том числе 300 тысяч роботов. Административный центр – планета Урт, мегаполис Стургран. Лидер – робот УРТ-1965.

Тьфу ты, Господи, подумал Калашников. Небось еще и памятник мне поставили!

– Таким образом, – сказал Гринберг, – мы действительно не смогли предсказать последствия совершенных вами действий. А следовательно, мы, Комитет Галактической Безопасности, контролировать вас, Артем Сергеевич, не способны.

– Да я уже заметил, – пробормотал Калашников.

– А следовательно, – заключил Гринберг, – стандартных процедур обеспечения безопасности, встроенных в том числе и в ваш лирк, может оказаться недостаточно. Понимаете, Артем Сергеевич? В отличие от большинства звездных русичей, вы можете совершить действия, которые будут пропущены нашей системой контроля – и тем не менее повлекут за собой непредсказуемые последствия!

Калашников поскреб подбородок:

– А что, обычные звездные русичи полностью предсказуемы? Тот же Лапин, к примеру?

– Нет, конечно, – ответил Гринберг. – Полностью предсказуемых людей вообще не бывает. Но между вами и «обычными» звездными русичами есть одно очень существенное различие. Обычные звездные русичи сначала думают, а потом действуют.

Калашников рассмеялся:

– Вот теперь вы меня уели, Михаил Аронович! Что есть, то есть. Люблю я сначала сделать, а потом посмотреть, что получится. Что ж вы меня сразу не предупредили, что сперва думать надо?!

– Предполагалось, – сказал Гринберг, – что думать за вас будет лирк. А вместе с ним – весь коллективный разум Звездной России. Не вышло, Артем Сергеевич. Боюсь, что теперь вам придется думать самостоятельно.

– Так я же не против, – воскликнул Калашников. – Я даже очень за! Вот только о чем думать, Михаил Аронович? Какие последствия предвидеть?

– Все, – ответил Гринберг. – Все, какие только сможете. У вашего предшественника это очень хорошо получалось.

– Да-а? – удивился Калашников. – Разве что после две тысячи первого года!

– Примерно с две тысячи десятого, – кивнул Гринберг. – Если вы еще не изучили историю двадцать первого века, настоятельно рекомендую вам это сделать.

– Историю-то я изучу, – пообещал Калашников. – А вот что дальше делать – тут я, извините, в полной прострации. Если я теперь – Звездный Пророк…

Калашников замолчал и сокрушенно покачал головой. Вот тебе и вышел в Сеть, мрачно подумал он. Теперь либо анонимом заделываться, со всеми вытекающими ограничениями, либо виртуальную личность придумывать. А вдруг потом окажется, что эта виртуальная личность – тоже какой-нибудь Злобный Пророк?! Народу в галактике – триста триллионов, поди догадайся, кому что взбредет в голову!

Калашников печально вздохнул и сочувственно посмотрел на Гринберга. С меня какой спрос, иммигрант и есть иммигрант. А он – настоящий полковник, ему со всем этим работать приходится, да еще результаты запланированные выдавать!

– Мои соболезнования, Артем Сергеевич, – сказал Гринберг, шевельнув рогами. – Сделанного не воротишь: теперь вы действительно Звездный Пророк. И если эта профессия вам по каким-то причинам не нравится…

Калашников возмущенно фыркнул и повертел пальцем у виска.

– В таком случае, – закончил Гринберг, – у вас остается не так уж много вариантов трудоустройства.

– Не так уж много – это сколько? – тут же встрепенулся Калашников. – Рассказывайте, Михаил Аронович, не тяните душу!

– Не так уж много – это два, – улыбнулся Гринберг. – Во-первых, вы можете предложить свои услуги Центру Стратегического Управления и заняться более подробной разработкой вашей идеи о Прекрасной Галактике. В этом случае вам придется свести к минимуму контакты с галактическим сообществом: информация о подлинной стратегии Звездной России защищена многоступенчатым контролем, никак не предусматривающим личную переписку с зарубежными партнерами. Впрочем, познакомившись со своими коллегами по ЦСУ, вы быстро позабудете путаных и недалеких зарубежных философов; на ближайшие несколько лет вам хватит работы внутри Звездной России!

– Надо же, – сказал Калашников. – А насколько реально устроиться в этот ваш ЦСУ?

– Было бы желание, – ответил Гринберг. – Все остальное – в ваших руках, Артем Сергеевич. У нас все-таки двадцать третий век!

Круто, подумал Калашников. Хотя в целом все правильно. Знания – вот они, полная Сеть; физическая форма – лучше не бывает; интеллект слабоват – хоть искинтами обкладывайся, хоть в развивающие игры ныряй. Все в моих руках.

Воистину рай земной!

– Заманчиво, – сказал Калашников. – Можно сказать, я уже почти согласен. Но сначала хотелось бы услышать и про второй вариант.

– Со вторым вариантом все гораздо сложнее, – ответил Гринберг. – В ЦСУ вы можете прийти добровольцем и сразу же – надеюсь, не надо объяснять, почему? – приступить к разработке собственного проекта. А вот вторая организация, которой могли бы пригодиться ваши таланты, добровольцев не жалует. Вам придется ждать персонального приглашения.

– Вы меня заинтриговали, – усмехнулся Калашников. – Это, часом, не ГРУ?

В глазах Гринберга на мгновение вспыхнули алые искорки.

– А, понятно, – сказал он, взглянув на потолок. – «Аквариум», классика двадцатого века. Что ж, Артем Сергеевич, вы совершенно правы. Это ГРУ – Главное Разведывательное Управление.