Текст книги "След кроманьонца"

Здесь, на возвышенности, в самом центре царства, травы почти нет – лишь жидкая поросль среди камней и много, много маленьких цветов, похожих на маки. Зато дальше степь превращается в сплошной зеленый ковер с узором из красных и желтых цветов, раскинувшийся до самого горизонта, до самых гор вдали, одетых в снежные шапки.

Внизу, под ногами – целый мир, тысячи людей, а здесь нет даже тропинок: провалы, воронки, затянутые щебнем канавы и рвы. Только поднимаются в небо дымы вон там, на западе – это жрецы готовят свои печи для плавок.

Появился ветер – теплый, переполненный ароматами весны, запахами жизни. И не стало даже дымов вдали: их разметало, сдуло, стерло с лица оживающего мира.

А жрецу-экскурсоводу здесь, кажется, просто скучно. Может быть, он близорук и лишен обоняния?

– Скажи, Младший Жрец, за что мне такая честь?

– Богиня охотно дает тебе в руки свою плоть. Из тысяч рожденных в ее царстве она выбирает немногих. Ты – чужак, но она возлюбила тебя.

«Та-а-ак! Это, вероятно, должно означать, что я без всякого обучения и объяснений смог находить и разрабатывать участки породы, обогащенные медными минералами, – догадался Николай. – Объяснить ему? Рассказать, что такое может любой студент-первокурсник? Поведать, что разбирать трещиноватую горную породу почти голыми руками для меня такой же мелкий профессиональный навык, как, например, умение поставить палатку или заполнить квитанцию?»

– Хорошо, пускай – возлюбила. Для чего мне все это рассказывают и показывают?

– Нужно, чтобы ты понял. Чтобы ты тоже полюбил ее и наше великое служение. Но сначала ты должен стать как мы. Тогда ты будешь лучшим из нас!

– Слушай, Младший Жрец, ты обещал отвечать на мои вопросы, а сам темнишь. Ну, вот я – чужак, который умеет находить и добывать эту самую… плоть Богини. Допустим, я осознал и понял великое служение вашего народа. И что дальше? К чему меня готовят? Для чего вам понадобился именно лучший? Хотите сделать своим правителем? Царем? Что-то не похоже. Тогда для чего? Может быть, для… жертвоприношения? Я не прав?

– Ты очень умен, Большой Человек, очень! Я не ошибся в выборе! Скоро с тобой вновь будет говорить Средний Жрец. Потом, может быть, Старший.

– Это большая честь для меня, большая! Нетерпение переполняет мое сердце! Но я… я… еще не готов к этому. Я хочу сначала…

– Говори! Что еще ты хочешь увидеть и познать?

Николай еще не придумал, чего он хочет, и тянул время:

– Скажи мне… Вот тогда, давно, когда только началось великое служение вашего народа… Как вы узнали волю Зеленой Богини? Она дала какой-то знак? Как она…

– Она плакала о людях. И ее слезы были черными! Мы храним эти реликвии.

– Вот такие черные камушки со светлыми полосками, да? – показал пальцами Николай.

– Кто рассказал тебе?! – изумление жреца казалось беспредельным.

– Никто. Точнее, она сама показала мне их во сне, – грустно усмехнулся Большой Человек.

– Значит, она ждет тебя. Я не ошибся!

Мысль, мелькнувшая на краю сознания, вдруг стала четкой и ясной. Николай еще раз всмотрелся в горы на горизонте, вдохнул и выдохнул весенний воздух:

– Думаю, что это будет последнее. Я хочу увидеть ликование в глазах людей Внешнего Мира, посмотреть, как дрожат от радости их руки. Может быть, вы… Может быть, Богиня позволит мне самому передать каплю ее крови, самому сделать счастливым кого-то из них? Ведь именно в этом высшая цель, главный смысл служения вашего народа?

– Я не ожидал от тебя такого… Глубина твоего понимания потрясает! Я должен подумать.

– Что ты хочешь сказать мне, Младший?

– О, Средний Жрец! Большой Человек желает сам увидать радость и ликование в глазах людей Внешнего Мира.

– Интересно… Похоже, что он хочет доказательств?

– Он имеет на это право, Средний Жрец.

– Имеет, конечно, имеет… Участвовать в обмене… А где ты возьмешь… гм… радость в глазах?

– О, Средний Жрец! Я дам ему слиток, и он вручит его, не требуя ничего взамен.

– Ты хитер, Младший Жрец, очень хитер! Если так, то радость, конечно, будет. И ликование, пожалуй, тоже. Но… Ты уверен? Он – чужак, а люди Внешнего Мира… Ты уверен?

– О, Средний Жрец!

– Ты ведь знаешь, кто займет его место, если?..

– О!..

– Пройдет много циклов, прежде чем будет избран и подготовлен новый Младший Жрец! Пройдет много циклов.

Хозяин был утомлен, но доволен. Позади и долгий путь, и дни ожидания, и бесконечный торг. Он довел скот почти без потерь – хорошо идти по весенней степи! И жрецы в этот раз были щедры. Теперь он всю обратную дорогу будет со смаком прикидывать будущую прибыль, выбирать наиболее выгодный маршрут. Что же еще они хотят от него напоследок? Чего попросили ждать? Ему уже давно пора пойти помочиться.

В шатер вошел странный человек: невысокий и худой, в одежде из ткани, которая кажется чистой, но напоминает лохмотья нищего, а на ногах какая-то странная и, наверное, дорогая обувь. На рынках рабов можно увидеть и не такое, но этот не похож на раба – прямая спина, гордый взгляд. Так держатся только очень богатые люди или люди власти. Чего он хочет, этот человек? Смотрит без страха и любопытства, даже с презрением…

– Это ты – хозяин каравана?

– Да, господин! Я привел животных и привез дрова для Богини.

– Хорошо. Богиня дарует тебе этот слиток!

– О-о-о, господин!!!

– Она дарует его тебе из любви к людям Внешнего Мира. Ты можешь воздать ей хвалу за это.

– О, господин! Мое сердце переполняет любовь к Зеленой Богине!

– Хорошо. Следующей весной ты сможешь отблагодарить ее. А теперь… Покидая царство Богини, ты отвезешь меня к горам, что сверкают на юге.

– Отвезу, конечно, отвезу, мой господин! Мимо них проходит наш путь домой. Я буду счастлив! Но скажи, господин…

– ?!

– О, прости, прости, господин! Прости ничтожного странника!

Николай отошел от шатра и сел прямо на траву, прямо на красные цветочки, похожие на маки. Руки тряслись, спина была мокрой от пота: «Уф-ф-ф!..»

– Большой Человек, Младший Жрец зовет тебя!

– А шел бы он на …! – огрызнулся Николай по-русски.

– Ты отказываешься идти? Я передам.

– Что случилось, Большой Человек? Ты так странно смотришь!

– Случилось, случилось! А вот то и случилось: я останусь здесь! И уйду с караваном!! В гробу видал я вашу богиню и всех вас вместе с ней!!!

– Ты в гневе?! Ты заговорил на языке Внешнего Мира? Успокойся и скажи, что случилось? Ты не получил доказательств?

Николай лег на спину, раскинул руки и ноги:

– Все я получил… И даже больше, чем нужно!

– Тогда в чем дело?

– Вот привязался! Ну, не знаю я, как тебе объяснить! Нет у меня таких слов вашего языка! Ты знаешь, что такое торговля, прибыль, натуральный обмен, наконец? И нет никаких богов и богинь, их просто НЕТ! Что ты хочешь услышать? Что вы тут всего лишь добываете медь – металл, которым, наверное, торгуют по всему вашему миру? Может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что случится потом с вашим народом? С вашим подземным царством? Если здесь будет так же, как у нас, как в моей реальности… Люди изобретут бронзу… Или, может быть, здесь ее уже изобрели – потому и спрос на вашу медь не падает! Бронза – это медь с добавкой другого металла. Она крепче, из нее получается хорошее оружие! Ты знаешь, что такое оружие? Это инструмент для убийства. А еще есть золото – другой металл. Он сильнее блестит, его можно добывать даже без огня. А еще железо… Рано или поздно здесь из железа будут делать почти все. Господи, что я несу?! Зачем?

– Я почти не понимаю тебя, Большой. Но ты – говори!

– В моем мире люди используют десятки всяких металлов! Их добывают, обрабатывают, смешивают друг с другом. Этим занимаются сотни тысяч людей. Это – просто работа, без всякого колдовства и мистики. Одни ищут руду, другие ее добывают, третьи выплавляют из нее металл, четвертые обрабатывают его. Ты знаешь, у нас там есть такие археологические объекты – »чудские копи». Это места, где в древности люди добывали вот это самое – плоть Зеленой Богини. Сейчас там только малозаметные ямы в земле. Иногда под ними сохраняются выработки – ходы и тоннели. Все это изучают ученые. Они говорят, что такие копи действовали тысячи лет, там было добыто невероятное количество меди! Для них, специалистов, загадка, куда делось столько металла, кто и зачем его добывал? А рудокопы исчезли, рассосались, растворились бесследно в веках! Остались только сказки про… гномов.

– Они исполнили свое служение. Разве это плохая участь? А скажи, Большой Человек, скажи мне… Ваш мир стал лучше, счастливее после того, как впитал кровь Зеленой Богини? Ты молчишь, значит…

– Да, черт побери! Да! Может быть, ты, в конечном счете, прав! Тысячу раз прав! Но я не вернусь к вам под землю! Не желаю быть человеческой жертвой!

– Но почему?!

– Послушай, жрец, я уже не помню, что там добавляется в шихту при выплавке меди, но могу сказать точно: человеческих жертв не требуется! Богам вообще не требуется жертв! Только людям!

– Я сделал ошибку, выбрав тебя.

– Конечно! Не знаю… Слушай, жрец, ты же неплохой парень! И молодой еще! Пойдем со мной! Посмотри, как прекрасен мир! И этот мир – не единственный! Если мы попадем ко мне, ты будешь жить долго! Ты увидишь и узнаешь столько интересного! Я не скажу, что будет всегда хорошо и приятно, но это будет жизнь, понимаешь, ЖИЗНЬ! А здесь… Тебя ведь наверняка накажут?

– Это – не наказание. Это – дарование радости.

– Что-то ты не сильно радуешься в предвкушении.

– Еще успею!

Жрец вдруг повернулся и пошел прочь – совсем маленький человечек, почти гном.

«Господи, неужели все?! Отпустили…»

Надежда на то, что рудокопы не применят насилие при посторонних, оправдалась. На другой день караван тронулся в обратный путь, и Николай запоздало сообразил, что за пределами царства Богини легко может оказаться связанным и с цепью на шее – кто знает, какие здесь расценки на белых рабов? Он решил не проверять честность хозяина – на первой же ночевке отошел по нужде и уже не вернулся. Его не искали.

Он добрался до предгорий и побрел на запад, переходя бесчисленные ручьи и речки, всматриваясь в далекие вершины. Он загадал, что будет идти так пять дней и, если не найдет то, что нужно, повернет обратно и будет идти на восток десять дней.

Весенняя степь кипела жизнью, но Николай не умел охотиться с пустыми руками, не знал съедобных растений. Даже нож остался где-то в подземельях. Он наугад жевал какие-то корешки, безжалостно разорял птичьи гнезда и шел, шел…

Сопку он увидел вечером третьего дня. Маленькое светлое облачко на одной из вершин не исчезало. Утром оно оказалось на месте, хотя небо было прозрачным и чистым. Николай перестал дергать корешки, не искал больше в траве птичьи яйца. Он просто шел вперед, шел к своей вершине.

На площадке все было так, как он оставил когда-то. Даже толстый ржавый лом все так же стоял, подпирая дверь вагончика. Николай уронил его на землю, открыл дверь. Здесь ничего не изменилось: топчан, стол… Даже пыли не прибавилось… Хотя откуда ей тут взяться? Неужели никто так и не вернулся, пока его не было?

Он открыл дверцу шкафчика. Изнутри на ней висел довольно большой кусок зеркала, оставшийся от прежних хозяев. Николай вздрогнул и не сразу поверил, что изможденное заросшее лицо с запавшими глазами, обрамленное грязными спутанными волосами до плеч, – его собственное.

Опустился на табуретку, положил на стол черные, заскорузлые руки: «Господи, как давно! Кажется, целая жизнь прошла. Нужно поискать еду, помыться. Все уже, наверное, давно сгнило…

Неужели и Вар, и Женька погибли? Или вернулись, но не дождались? Нет, ничто не тронуто. Кажется, я все так и оставил: миски, чайник, кружки на гвоздиках, будильник…

Будильник?! Но он же… ТИКАЕТ!

Он же старый, механический – у него завода хватает на сутки!!! Бред…»

Николай хотел сглотнуть комок в горле, но не смог – мышцы свело судорогой. Тогда он попытался хлебнуть воды из чайника, прекрасно понимая, что тот давно пуст.

Чайник был полным. И еще теплым. Это он сам залил и вскипятил его перед уходом. Будильник показывал 13:30.

«Ну вот, Коля, ты действительно вернулся к обеду», – усмехнулся бывший рудокоп.

Глава 2. Поиск

Он лежал на топчане, курил и в который раз перечитывал текст на матовой поверхности. Собственно говоря, Николай давно знал его наизусть, но очень хотел понять, каким образом этот «прибор» (или как его назвать?) угадывает место, на которое смотрит читатель, и сдвигает строчки? Впрочем, это было заведомо бесполезно.

Тогда, в Питере, они задали посреднику вполне резонный вопрос:

– А как мы будем отчитываться? Как будем докладывать о грандиозных результатах нашей героической деятельности? Вы-то своих, а теперь и наших, работодателей в глаза не видели – общаетесь с ними через Интернет. Нам что, придется тащить в тайгу компьютер, электростанцию, спутниковую антенну – что там еще может понадобиться? Мы, между прочим, в этой технике ни ухом, ни рылом – только кнопки нажимать умеем.

Александр Иванович улыбнулся и положил на стол темно-серый предмет, похожий на большой портсигар:

– Как мне объяснили, вам даже кнопок нажимать не придется.

– Это заказчики прислали по электронной почте? – пошутил Вар-ка.

– Зачем же? Мне передали только адрес и шифр ячейки камеры хранения.

– И что же это такое, а? – Николай покрутил в руках странный предмет. – Похоже на кусок жесткой резины или какой-то пластмассы.

– Не знаю, господа! Думаю, что любой анализ покажет, что это просто какой-нибудь всем известный полимер. С микропримесями, конечно.

Николай перевернул в очередной раз предмет и вздрогнул – на поверхности слабо светились буквы: «Активация состоялась. Турин Николай Васильевич, ждем Вашего сообщения». Он положил предмет на стол, и буквы погасли.

– Вот уж точно: волшебство если начнется, то его уже ничем не остановишь! Амулетики, приборчики какие-то… Черт знает что!

– Волшебства не бывает, Коля, – это я тебе как профессиональный маг говорю! – засмеялся Вар-ка.

Женька подошел к столу и взял предмет в руки. Через несколько секунд он довольно крякнул:

– Во! Оно и меня узнало: ждет моего сообщения! А инструкция где? Ну-ка, ну-ка… Пошла! Пошла инструкция! Зачитываю…

– Стоп! – Александр Иванович предостерегающе выставил вперед ладони. – Остановитесь, господа! Давайте это – без меня. Данный… э-э-э… прибор на меня не реагирует, из чего легко сделать вывод…

– …Что вы тут ни при чем, да? Меньше знаешь – крепче спишь?

– Совершенно верно!

«Инструкция» оказалась на удивление короткой. Начиналась она, конечно, с описания «тактико-технических данных»: прибор изготовлен с применением молекулярных технологий класса… (невоспроизводимая закорюка); демонтажу и исследованию не подлежит; при нахождении в воде или атмосфере земного типа в подзарядке не нуждается; механических повреждений, вплоть до расчленения, не боится; способен передавать информацию на любое расстояние в пределах пространства… (еще один «иероглиф»); может функционировать в диапазоне температур и давлений… Николай так и не удосужился залезть в школьный учебник и посмотреть, чему соответствуют эти цифры: кажется, температуре плавления алюминия и превращения азота в жидкость при нормальном давлении. В общем, не хило!

Николай полагал, что умеет анализировать тексты – читать, так сказать, между строк. Получалось, что авторы инструкции, не объясняя ничего по существу, вежливо ставят пользователя в известность, что прибор может быть использован только по прямому назначению – и ни для чего больше. Зато работать с этой «рацией» оказалось действительно просто: контакт с кожей любой части тела – и поехали!

Текст инструкции кончился, на поверхности светилась обычная надпись: «Ждем Вашего сообщения». «А собственно, почему бы и нет? – подумал Николай. – Кое-какие деньги мы уже потратили, и они вправе требовать отчета. Попробовать?»

Он расстегнул рубашку, водрузил «рацию» на голую грудь, заложил руки за голову и, глядя в потолок, начал бормотать: рассказывать, как они добирались из Питера сначала до Города, потом до сопки с отметкой 1242 м…

Время от времени Николай поглядывал на прибор: там теперь светилась надпись: «Принимаем Ваше сообщение». Поскольку было не ясно, что к делу относится, а что нет, он решил выкладывать все подряд в хронологической последовательности. Однако когда он дошел до закупки продовольствия и снаряжения, когда начал вспоминать истраченные суммы, его остановили: «Информация о затратах является излишней». «Ну, как хотите – мне же легче!» – обрадовался Николай и продолжал рассказ.

Он добрался примерно до середины своих похождений в подземельях Зеленой Богини и… уснул.

А когда проснулся, рядом с ним на табуретке сидел Женька.

– Блин, Коля! Когда ты научишься спать по-человечески? Мы же не дома! Вокруг тебя хоть на танке катайся – ты только носом сопишь!

– Отстань – я уже старый! Надо же, и правда уснул… А ты мог бы и поздороваться для начала!

– Привет, Коля! Как дела?

– Спасибо, хреново! А у тебя?

– Еще хуже! Когда это ты успел отрастить волосы? И вид у тебя, прямо скажем…

– Да вот, понимаешь… Скучно мне стало, решил прогуляться. И нагулялся так, что до сих пор не могу прийти в себя. А здесь, оказывается, всего пара часов прошла!

– Так оно и бывает! Только ты, наверное, угодил в большой временной скачок. Несколько лет, да?

– Куда там! Кажется, мне хватило нескольких месяцев… Впрочем, я это все только что рассказал – давай, тебе изложу попозже, ладно?

– Ты что, отчет заказчикам отправлял?

– Ну да… пытался. Только заснул на середине. Сейчас посмотрим…

Он поднял с пола «рацию» и потер ее ладонями. Появилась надпись: «Сообщение остановлено после описания Вашего возвращения в базовый лагерь». Николай недоуменно пожал плечами:

– Получается, я и во сне продолжал рассказывать?! Это ведь, собственно говоря, и все – больше пока ничего интересного не случилось.

Приборчик отреагировал через несколько секунд: «Сообщение принято. Благодарим Вас».

– Не за что, – усмехнулся Николай и положил «рацию» на стол. – Ну, рассказывай, Евгений Иванович, что у тебя-то плохого в жизни?

– А поесть, попить, помыться сначала?

– Хм… Разве ступившие на тропу войны занимаются такими глупостями?

– Значит, так, – Николай пнул ногой табуретку и начал раздраженно ходить по жилому отсеку вагончика. – Можно признать, что кое-что полезное по нашей теме ты выяснил. Но! Но при этом ты умудрился сделать сразу две глупости – и какие!

– Почему две-то? Я только одну насчитал.

– Во-первых, ты потащил с собой девчонку – это каким же местом надо было думать?! Впрочем, я догадываюсь – каким. А во-вторых, ты умудрился с ней поссориться и потерять ее! У меня просто нет печатных слов – один мат!

– Не ссорились мы… Ну, сказал ей, что надо возвращаться в Хаатику – там, наверное, прошло достаточно времени. А я с ней остаться не смогу – у меня дела. Ну, она обиделась…

– Следить надо было!

– Как же, уследишь за ней… Сказала, что по нужде… Туман этот… Понимаешь, там как бы открывается проход сразу в две реальности – сунешься, и время пойдет. Это здесь оно как бы не движется. В общем, решил я сначала вернуться – тебя предупредить.

– Какое благородство! Какая нежная забота! Знаешь, что я тебе скажу, Женя?

– Знаю…

– Нет, ты не знаешь!!

– Неужели еще хуже?

– Гораздо хуже: мы пойдем вместе! Иначе ты, со своей юношеской гиперсексуальностью…

– Ну, я-то не против, Коля. Ты сам только не пожалей потом.

* * *

Николай придавил на щеке сразу с десяток комаров и продемонстрировал ладонь спутнику:

– Теперь ты понимаешь, что ее здесь нет?

– Во всяком случае, Эллане бы здесь не понравилось.

– Вот и я думаю: удобных спусков только два, и если бы она попала сюда, то, скорее всего, сразу же и вернулась бы обратно. Логично?

– Пожалуй. Комаров она не любит. Но я бы проверил для очистки совести.

– Проверить, конечно, не помешает, но уж очень мне тут не нравится.

– Почему? Так похоже на твой мир.

– Вот потому-то и не нравится!

Они сидели на склоне сопки и созерцали безрадостный пейзаж: слабо освоенный кусок чужого мира в не самой лучшей климатической зоне. Все это смахивало то ли на Сибирь, то ли на Северо-Восток мира Николая. Сопка боком притыкалась к руслу довольно широкой реки, и вниз по течению вид открывался километров на пятьдесят: долина с меандрами и старицами, заросшая лесом, с обеих сторон к ней примыкает тундра с пятнами озер и участками то ли хилого леса, то ли кустарника. Склон сопки под ними покрыт зарослями чего-то, напоминающего кедровый стланик, только с короткими толстыми иглами. Наверное, в теплую солнечную погоду здесь было бы красиво, но сейчас пасмурно и промозгло. А больше всего Николаю не нравилось то, что располагалось внизу, в устье соседнего распадка. Собственно говоря, с того места, где они находились, весь объект не просматривался, но то, что было видно, уж очень было похоже на… зону. В общем, девочке из хорошей средневековой семьи, выросшей в холе и неге, делать тут совершенно нечего, но… Вот они сидят на склоне и пытаются уверить друг друга, что буча, которая творится внизу, никак не может быть связана с появлением здесь Элланы. Может быть, у них тут всегда так: крики, лай собак, выстрелы… Может быть, но идти все равно придется!

– Ты тут посиди, Коля, а я спущусь, посмотрю.

– Поспрашиваешь у прохожих: не видели ли они, часом, девочку-брюнетку в серых штанишках, сапожках и свитерке в обтяжку? Да?

– Но согласись, Коля…

– Что ты половчее будешь? Соглашусь обязательно. Но! Ты, вероятно, плохо понял смысл вон того заборчика из колючей проволоки. Мне не разглядеть: эти столбы-стойки, они загнуты внутрь или наружу?

– Внутрь.

– Вот-вот! У меня устойчивое впечатление, что и забор, и вышки сооружены не для защиты того, что внутри, а наоборот. Если это место, где содержат заключенных (а в этом я почти уверен!), то те, кто их охраняет, безусловно, имеют специфический опыт, которому ты вряд ли найдешь, что противопоставить.

– Как это?

– А вот так! Еще со времен работорговли профессионалы умели справляться с сильными и ловкими рабами без особых усилий. В моей родной стране за такой вот колючкой сгноили миллионы народу, и я что-то не слышал, чтобы многим удалось разбежаться. Или ты не читал?

– Читал, но…

– В общем, пойдем вместе, а вещи оставим здесь.

– Нет, Коля, без вещей нельзя: вдруг придется уходить другим путем?

– Ох-хо-хо…

Спускаться решили по распадку, чтоб не маячить на склоне среди кустов. Николай брел за Женькой, давил комаров и размышлял о том, что экипировка у них, в целом, не самая плохая для этого случая: плотные хабэшные штаны и рубахи из его старых полевых запасов. Со своими потрепанными полупустыми рюкзачками они, наверное, вполне могут сойти за каких-нибудь таежных бродяг-работяг.

Метров через двести распадок превратился в неглубокий каньончик, а еле заметный ручеек – в довольно приличную струю, которая своим шумом глушила все звуки. Идти становилось трудно, и к тому же обзор резко сократился. Николай пару раз поднимался наверх, но там были сплошные кусты, и приходилось возвращаться в русло. Он все еще надеялся сохранить ноги сухими и уже прилично отстал от Женьки. Тот закатал штаны по колено и особого внимания на воду не обращал, хотя чувствовалось, что парень чем-то сильно обеспокоен: озирается, прислушивается, что-то высматривает наверху.

Николай присмотрел относительно удобный участок русла и, шлепая по воде, стал догонять Женьку. Он почти догнал его, когда…

Метрах в тридцати впереди на перегибе правого борта одна за другой возникли три фигуры в серых балахонах и широких штанах до середины голени. Шатаясь и размахивая руками, они сбежали по склону, перешли ручей и стали взбираться на левый берег. Первый уже скрылся наверху, второй полз следом на четвереньках, а последний застрял на середине подъема – камни из-под ног осыпались, человек упал, попытался встать, но снова упал и остался лежать. Второй выбрался наверх, поднялся на ноги и что-то спросил у лежащего, не получил ответа и скрылся в кустах.

– Женька, назад!! – выдохнул Николай, не решаясь кричать в полный голос. Парень не услышал или не захотел услышать – он уже бежал к человеку на склоне. До него оставалось метров десять, когда наперерез через ручей кинулась огромная черная собака. За ней, с трудом удерживая длинный поводок, бежал человек в темно-синей форме, с коротким ружьем за спиной. В два прыжка, разбрызгивая воду, собака перемахнула ручей, поднялась на осыпь и с ходу вцепилась в руку, которой лежащий человек прикрывал лицо. Он не сопротивлялся, только попытался лечь на бок и подтянуть ноги к подбородку. Подскочил хозяин, ухватил собаку за ошейник и с криком рванул в сторону. Это помогло не сразу, но, получив пинок сапогом в бок, собака отпустила жертву и неохотно, оглядываясь на хозяина, полезла вверх по склону.

У Николая, хоть и был он почти в шоке, хватило соображения оторваться от жуткого зрелища и поднять глаза. Еще двое солдат появились на перегибе правого борта между ним и Женькой. Они были без собак, но с ружьями в руках.

– Сзади!!! – заорал Николай и споткнулся.

Он даже не попытался сохранить равновесие, а просто упал. Его крик и выстрел прозвучали почти одновременно. Он сразу же оттолкнулся руками, перекатился в сторону (рюкзак мешает!) и замер: «Было два выстрела или один? Больше нет – почему?» Перекатился обратно, резко подался назад, подогнул ноги и встал.

Женька склонился над человеком в синей форме. Николай понял, чем занят его напарник, глянул наверх и полез на склон – там лежал еще один труп. Николай перевернул его на спину, выдернул ружье из скрюченных пальцев и попытался расстегнуть подсумок. Застежка не поддалась, пришлось вытащить нож из шеи солдата и разрезать ремень.

Весь ужас случившегося еще не проник в сознание, и мысли были какие-то заторможенные: «Это карабин калибром, наверное, миллиметров 9 – 11. Нож у Женьки тяжелый – как он умудряется бросать на такое расстояние? А подсумок, кажется, полный…»

Николай распрямился и посмотрел поверх кустов. Синие фуражки мелькали метрах в двухстах. Внизу цепь, кажется, уже миновала ручей, а выше по склону обзора нет – да, собственно, и так все ясно.

Он спустился к воде и отдал нож Женьке. Парень качнул головой – беги первым.

Тогда, в Питере (как же далеко и как давно!), он долго сопротивлялся, но в конце концов сдался и раскопал под вешалкой свои старые кеды. К началу лета Николай уже мог без особых мук пробежать «пятерку» и изрядно намозолил кулаки о кожаную грушу.

Хорошо весенним утром шлепать тапочками по асфальту. А в мокрых ботинках по камням, с рюкзаком за спиной, с тяжелым карабином в руках… Но, похоже, сил у него хватит – бежать им не далеко, ведь впереди тоже стреляют.

Николай, хоть и двигался первым, кроме собственного топота и камней под ногами, почти ничего не слышал и не видел, только старался не влететь в заросли. Он уже начал налаживать дыхание, настраиваясь продержаться как можно дольше, когда Женька остановил его, дернув за рюкзак сзади. Николай замер на одной ноге, не решаясь опустить вторую. Впереди на замшелых камнях курумника…

Человек в серой одежде лежал на боку. Верхняя часть туловища, голова, руки представляли собой месиво из клочьев одежды, крови и мяса, среди которого бело-розово светился кончик кости предплечья. Труп собаки был чуть в стороне: зверь успел проползти пару метров, волоча кишки, прежде чем его добили выстрелом в голову.

Женьке хватило на осмотр нескольких секунд, а Николай все никак не мог отвести взгляд от предмета, явно выпавшего из перекушенной руки человека: это была заляпанная кровью металлическая столовая ложка с заточенной, как лезвие, ручкой.

Женька поманил его движением руки, и Николай прошел несколько метров вперед до границы кустов. Кажется, он окончательно впал в эмоциональный ступор, хотя восприятие окружающего стало удивительно четким и резким.

Они стояли на небольшом холмике у края поляны. Точнее, это была даже не поляна, а большая плешь на склоне – широкая пологая осыпь, не успевшая зарасти кустами. Примерно в центре ее расположен небольшой полукруглый вал из камней и коряг, выбеленных дождями и солнцем, – след снежной лавины или оползня. В этом естественном окопчике шевелилось что-то серое, а от кустов через открытое пространство к нему приближался человек в почерневшей от пота гимнастерке, сдвинутой на затылок фуражке и с карабином в руках.

Солдат что-то прокричал, а Николай почему-то понял или догадался: приказывает серому вылезти из-за камней. Тот что-то ответил, но Николай не расслышал.

Обзор отсюда был хороший, но картина открывалась удручающая: цепь, что двигалась через заросли на той стороне, вот-вот должна была выйти на открытое пространство, а тем, кто приближался с этой стороны, оставалось пройти еще метров двести. Деваться некуда – выше осыпь переходит в открытый склон.

Когда до завала осталось метров двадцать, солдат остановился, снял левой рукой фуражку, вытер пот со лба и опять что-то прокричал. Кажется, он хотел взять беглеца живым – зачем-то ему это было нужно. Беглец что-то крикнул в ответ, но из-за камней не вылез. Солдат надел фуражку и вдруг… повернулся лицом туда, где стояли Николай и Женька.

Солдат почти успел поднять карабин, но выстрел грохнул раньше, и гимнастерка на его спине разлетелась клочьями.

Потом был рывок по камням. Николай чуть не налетел на Женьку, когда тот затормозил, чтобы подхватить карабин убитого. Они перелезли через завал и свалились в неглубокую яму. Николай сразу же сбросил рюкзак и попытался подползти к краю, но Женька рванул его за куртку сзади. Он перевернулся на спину, глянул в лицо напарника и… остался на дне. Он так и сидел там, пока все не стихло. Сидел и смотрел в безумные глаза изможденного человека в серой одежде. Эти глаза прикрывали очки в тонкой металлической оправе. Одно стекло было разбито.

Сколько это продолжалось? Пять минут? Вряд ли больше…

Собственно говоря, ни шквального огня, ни разрывов снарядов не было: десяток-другой выстрелов, пару раз брызнуло осколками камней, пролетела щепка, к ногам скатилась короткая толстая гильза.

Женька лежал на боку и заталкивал в магазин патроны.

– Цел? – спросил Николай.

– Да.

– Мне можно? – кивнул он вверх.

– Попробуй.

Николай сел на корточки в центре ямы и начал медленно подниматься, пока глаза не оказались на уровне верхних камней. Их несуразный окопчик открыт вверх по склону, но там свободное пространство, на котором атакующим тоже негде укрыться. Вниз и в стороны до кустов метров 50 – 70, и на этом пространстве лежат три человека в синей форме и две собаки. Все.

Николай опустился на камни, вытянул из кармана отсыревшую сигарету. Пальцы почти не дрожали.