Текст книги "Метро 2033: Чужими глазами"

Глава 3
Столица

Охотник быстро вызвонил условный сигнал: три длинных, два коротких, один длинный. В утробе будки что-то зашумело, лязгнули стальные запоры. Техник обернулся и резво толкнул Аркана вперед. Возле пятиэтажек мелькнула в воздухе стремительная тень, затем другая. Вороны не хотели отступаться от потенциальной добычи.

– Чего они там телятся? – недовольно буркнул Техник, щелкнув предохранителем. Взвизгнули петли, в дверь просунулась голова в противогазе.

– Залетайте, парни, – прогудел дозорный, пропуская сталкеров. Аркан первым нырнул в темноту, притаившуюся за дверью, следом проскочил Техник. Заскрежетал старый замок на двери, разделяющей два таких разных мира. Снаружи глухо донеслось хриплое карканье.

– Хрен вам, а не завтрак, – съязвил Техник, обращаясь к двери. По стальной скрипучей лесенке товарищи спустились вниз, подождали дозорного. Тот неторопливо сошел следом, воззрился на гостей.

– Воронье, что ли, на хвосте притащили? – осведомился охранник надтреснутым голосом. Он явно скучал. Нудное дежурство в одиночку здесь, в вентиляционной шахте у самого выхода на поверхность, – занятие не из приятных.

– Так точно, – кивнул Техник, вешая автомат на плечо. – У «Бури» прицепились, будь они неладны. Только по весне почти сотню там отстреляли, а их опять целая стая. Откуда только берутся?

– Сколько ни стреляй, все равно от них продыху нет. Плодятся, гады, – посетовал караульный, разводя руками. – Как там сегодня наверху?

– Погодка отменная, – ухмыльнулся Техник. – Самое то для прогулочки. Отец, пойдем мы – начальство заждалось. Бди дальше, ни пуха.

– И вам удачи, мужики, – понятливо кивнул мужчина. Дозорный проводил их до гермодвери, – он рад был потрепаться, но прекрасно понимал, что «гости» торопятся. Задержавшись в небольшом переходе, оборудованном под «шлюзовую-помывочную», и совершив привычный и жизненно необходимый ритуал дезактивации, товарищи прошли в сбойку. Выход в туннель отсюда перегораживала прочная решетка, сваренная из толстой арматуры. Долговязый бритый парень с «ксюхой» на потрепанном ремне даже не проверял документы – коротко кивнул Технику в знак приветствия, молча стиснул ладонь Аркана. Тут же рядом находился блокпост – невысокие укрепления, сложенные из кусков бетонных шпал, скрепленных цементом, большой прожектор на потолке, две деревянные лавки вдоль стен туннеля и импровизированный стол из перевернутой кверху дном бочки. Лампочка на хилом проводе высветила из сумрака лица скучающих дозорных.

Аркадий посмотрел налево. Вдалеке все пространство туннеля заливал теплый свет, отраженный ребрами сотен тюбингов. Там, в оборотных тупиках за станцией, расположилась гордость станции, да и, пожалуй, всей нижегородской подземки. Самую большую в метро ферму построили здесь, в первые послевоенные годы. «Бурнаковка»[3]3
  Жаргонное название станции нижегородского метро Бурнаковская.


[Закрыть], с виду маленькая и невзрачная, на самом деле играла важную роль в хозяйственной деятельности всей Московской общины. В далеком прошлом, когда станции Буревестник еще не было и в помине, Сормовская линия оканчивалась Бурнаковской. После того как построили «Бурю», местными тупиками почти не пользовались. Старожилы поговаривали, что они могли служить для разворота мотовозов в случае большой войны. Но все изменилось после Страшного дня, когда город, в прошлом именуемый Горьким, начал оправдывать старое название, – конечно, в переносном смысле. И «оборотники» наконец-то решили задействовать, только в других, более важных целях.

Вопросом о создании фермы задались через год после того, как большая война загнала людей под землю. Когда инженеры-электрики станции Московская сумели «запитаться» на автономку торгового центра «Республика», а умельцы-самоучки соорудили первые водяные мельницы на берегу Оки прямо под разрушенным метромостом, встал вопрос о пропитании. Да, склады и магазины на поверхности еще изобиловали консервами, залежавшимися, но вполне пригодными для еды, хранился и неприкосновенный запас – так, на всякий случай, – однако теперь требовался стабильный и возобновляемый источник продуктов питания.

Найденные первыми сталкерами семена хранились бережно и терпеливо ждали своего часа. После неудачной попытки создать гидропонические установки местным «добытчикам» поставили иную задачу. Теперь они таскали в метро не консервы и лекарства, а обычную землю. Во дворах, где не так сильно фонило, снимали верхний зараженный слой почвы, а нижний шел в дело. Одновременно тупики Бурнаковской обустраивали под «садоводческий участок» – проводили освещение, колотили ящики для будущих саженцев, мастерили поливочную систему. И хотя сначала дело шло неважно, вскоре недюжинными усилиями и упорством научились выращивать картофель и капусту, лук, шампиньоны и даже томаты. Ферма щедро кормила всю Московскую общину. Гермоворота в туннеле между Бурнаковской и Буревестником стояли закрытыми со дня последней войны. Позже, когда на «Буре» поселилось неведомое существо, по общему решению местные каменщики на всякий случай заложили гермы кирпичом, дабы окончательно успокоить и обезопасить фермеров.

Распрощавшись с дозорными, Аркадий с Техником зашагали в сторону Бурнаковской, огни которой забрезжили впереди. Чистый и сухой туннель, освещенный редкими светильниками, вскоре уперся в станцию. Здесь товарищи миновали еще один блокпост, и, поднявшись по шаткой лесенке, вступили на платформу.

Ярко освещенная станция распахнула объятия, приветливо встречая гостей. Восьмиугольные колонны, облицованные белым мрамором, подпирали потолок с причудливыми светильниками-клешнями, утопленными в пирамидальные ниши. Пол, выложенный темным гранитом с полосками белого мрамора, поблескивал чистотой. Невычурная, но чистая и ухоженная Бурнаковская напоминала аккуратную домохозяйку, небогатую, но трудолюбивую. Жители станции в основном работали на ферме, кто-то промышлял сталкерством или ходил на заработки на Московскую. Для движения дрезин пользовались левым перегоном. В правом навеки замер поезд, железным тромбом закупорив туннель. Безжалостное время кое-где содрало с головного вагона краску, расцветило бока пятнами ржавчины. Состав давно обжили – в вагонах разместились квартиры и скромная столовая, в последнем жители оборудовали небольшую мастерскую.

Аркадий глядел на маленькое людское поселение – раскиданные по платформе палатки, сколоченные из фанерных листов и кусков мебели квартиры-закутки, задернутые грубыми шторами окна вагонов, – и словно возвращался в прошлое. В душе ворочались воспоминания из того времени, когда он жил в метро. Из приоткрытых дверей доносились обрывки разговоров, долетали детские крики и запахи домашнего быта – еды, пота и дыма с кухни. Он вдруг окунулся с головой в омут людских забот и проблем. Замер, захваченный нахлынувшими видениями, не имея сил противостоять им.

У самого края платформы пыхтела только что подъехавшая дрезина. Одноглазый бородатый водитель с выбритым черепом равнодушно поглядывал на товарищей. Техник сунул тому бумажку, подписанную комендантом Столицы. Извозчик даже не удостоил охотника приветствием. Лишь глянул искоса и отвел взгляд, словно будущий пассажир его вовсе не интересовал.

– Не забыл еще меня? – спросил Техник, с улыбкой поглядывая на бородатого.

– Склерозом не страдаем, – ухмыльнулся водитель, обнажая ряд кривых желтых зубов. Охотник разглядел у того на черепе несколько подживших шрамов, словно некогда какой-то хищник хватил «таксиста» по черепу когтистой лапой. Парень протянул лысому несколько патронов. Когда плата за проезд перекочевала в карман извозчика, тот одобрительно кивнул и махнул рукой, приглашая сталкеров на борт дрезины.

Аркан бросил прощальный взгляд на платформу. Между палатками сновали ребятишки, звенел детский смех. Вихрастый мальчуган, замерев у ближней колонны, с удивлением уставился на железную повозку с вооруженными пассажирами. Бородатый подмигнул пареньку и дернул рычаг.

– Тоха, уснул что ли? – окликнул мальчика высокий товарищ. Мальчуган помахал рукой сталкерам и помчался назад, к друзьям. Тупая боль кольнула Аркана слева в груди. Охотник отвернулся, поймал взглядом две блестящие полоски рельсов. Дрезина дернулась и поползла в черный лаз туннеля.

Платформа осталась позади. Метров через двести повозка дотащилась до блокпоста. У заграждения из мешков с песком, скрепленных цементом, дежурило четверо бойцов. После проверки документов коренастый парень открыл калитку, и дрезина отправилась дальше. Ехали молча. Здесь, в темноте туннеля, разбавленной слабым светом фонаря на носу дрезины, на Аркана опять навалились тяжелые думы. Монотонно постукивали колеса на стыках рельсов, мерно раскачивался фонарь, бряцая о сваренную металлическую решетку ограждения. Пятно света, в центре которого плыла дрезина, выхватывало из темноты влажные стены, расцвеченные пятнами плесени, пучки проводов и бесконечные стволы труб. Бритый извозчик сейчас почему-то напоминал охотнику Харона. Словно они с Техником давно отбыли в иной мир, а вот теперь мертвый паромщик везет их туда, откуда не будет возврата.

В полумраке перегона мысли ползли вяло. Что ждет их впереди? Всего в двух перегонах – станция Московская, метко именуемая Столицей. Небольшой подземный городок, центр Московской общины, состоящей из станций Бурнаковской, соседней Канавинской, Чкаловской Сормовской ветки и далекой Горьковской, отрезанной от метро разрушенным метромостом. Какое задание на этот раз придумал Беспалов? Узнает ли Аркадий что-нибудь о сыне, получит ли ответы на мучающие его вопросы? Одна половина охотника жаждала скорейшей встречи с комендантом Столицы, другая желала повременить, будто откладывая неизбежное.

Впереди забрезжил свет. Дрезина вкатила на станцию Канавинская, начала тормозить у платформы. Одноглазый что-то крикнул дозорным, и те махнули рукой, давая знак проезжать. Здесь не было колонн, и оттого «Канава»[4]4
  Жаргонное название станции нижегородского метрополитена Канавинская.


[Закрыть] казалась шире и просторнее своей соседки. Большой свод, выкрашенный в радостно-зеленый цвет с розовыми прожилками, раскинулся над головами путников. Свободная и светлая, несмотря на свою простоту и безыскусность, станция радовала глаз, дарила щепотку праздничного настроения. Канавинскую проскочили незаметно, и их повозка вновь окунулась в полумрак туннеля. И снова – стук колес, бесконечные ребра тюбингов и мрачные мысли.

С каждым метром товарищи приближались к конечной станции их пути. Чем ближе они подъезжали к Московской, тем светлее становился перегон – в этой части туннеля светильники встречались чаще. Блокпост они заметили издалека. Вооруженные бойцы проверили у охотника документы, велели сталкерам отщелкнуть магазины и убрать в подсумки, Аркану приказали разрядить обрез. Только после того, как пассажиры разоружились, пропустили дрезину.

Пожрав последние метры перегона, железная повозка вынырнула из туннеля и принялась сбавлять ход. Станция открылась вся и сразу, встречая гостей людским гомоном и привычной дневной суетой. Похожие на стаканы светильники, облепившие колонны, источали яркий свет, раскиданные на обеих платформах палатки напоминали походный армейский лагерь. Слегка потемневший мрамор облицовки с рисунком зубчатых стен Московского Кремля, капитанский мостик перехода через средние пути, высокий потолок, поддерживаемый могучими колоннами. Знакомое зрелище, внушающее уважение и заставляющее снова восхищаться. Столица!

Они остановились у застывшего навеки эскалатора. Водитель заглушил мотор, махнул пассажирам рукой.

– Выгружайтесь! – подмигнул единственным глазом извозчик и, наконец, снизошел до теплого слова. – Удачного дня, мужики.

Неспешно покинув дрезину, охотник осмотрелся. Тут царила каждодневная суета, кипела жизнь, наполненная будничными занятиями и работой. Суровые бойцы из караула чистили оружие, нахваливали свой товар торговцы, судачили о чем-то старухи, галдели дети. Аркадий, несмотря на отшельнический образ жизни, любил Столицу. Непохожая на другие станции, тесные и невзрачные, Московская поражала размерами, чистотой и величавостью. На электричество здесь не скупились. Ока сама работала на москвичей, вращая лопасти водяных мельниц, построенных на берегу реки, и обеспечивала всю общину теплом и светом.

– Вот и дома, – улыбнулся Техник, пожимая руку проходящего мимо знакомого. – Давай сразу к Беспалому, он велел не задерживаться. Все узнаем, а потом уж будем ляжки тянуть.

– Хорошо, пойдем, – согласился охотник, следуя за товарищем.

Но не из-за задания Беспалова охотник рвался к пожилому коменданту. Сейчас его волновала только одна мысль, и ничто не могло заглушить тревогу Аркана. Осторожно петляя меж палаток и лотков, товарищи пересекли платформу. Спустившись на другой путь, они резво зашагали в сторону Чкаловской. Охотник припомнил, что кто-то говорил ему, будто Московская – самая большая станция метро во всей стране. Четыре пути и две платформы образовывали единый пересадочный узел. Здесь пересекались две ветки – Автозаводская и Сормовская, на месте этого «перекрестка» и обосновалась самая большая община в нижегородской подземке. Станцию давно соединили с убежищем в районе железнодорожного вокзала – рукотворный туннель отрастал перпендикулярно перегону Московская – Чкаловская. Бункер стал главной жилой зоной Столицы – там находились и казармы, и администрация Московской общины, и туда сейчас держали путь друзья.

Станция Московская, этот подземный город, словно спрут, пронизывал щупальцами-переходами землю под площадью Революции. Спустя несколько лет после Страшного дня их тоже «обжили» – там, где подземные переходы выныривали на поверхность, предприимчивые москвичи заложили выходы кирпичом и блоками. Постепенно, очистив ходы от радиации, жители Столицы оборудовали там мастерские и фермы, склады и оружейные. Задействовали даже сырые подвалы под железнодорожными путями, которые обнаружили спустя несколько месяцев после Армагеддона. Постепенно их приспособили под склады и грибные плантации. В тупиковой ветке, уходящей к планируемой, но так и не построенной станции Стрелка, устроили животноводческую ферму, где с переменным успехом разводили свиней и нутрий. Каждый квадратный метр своей территории Столица использовала с умом и пользой для себя.

Шагая по сухому и чистому перегону, Аркадий снова погрузился в воспоминания. Он даже не успел заметить, как они прошли несколько сотен метров и свернули влево, в самодельный туннель-отросток, ведущий к убежищу. Аркан в последнее время редко бывал здесь – наведывался в казарму к сыну, когда тот еще был воспитанником школы сталкеров, приходил по вызову коменданта. Уже в который раз за сегодняшний день у охотника проверили документы, приказали сдать оружие и, наконец, пропустили на территорию бункера. Товарищи протопали по короткому коридору и свернули в левое крыло, в административный сектор.

– К коменданту, по вызову, – бросил Техник, показывая караульному возле комендантской лист картона с подписью главы Столицы. Парень глянул на листок, перевел взгляд на Техника.

– Так-с, Молчанов и Трегубов. Подождите, он пока занят, – и мотнул головой в сторону грубой деревянной лавки возле стены.

Иван Андреевич Беспалов, майор в отставке и нынешний комендант станции Московская, пребывал в отличном настроении.

Развалившись в удобном старом кресле, мужчина вальяжно пригладил густые черные усы. Откинувшись на мягкую спинку, майор глядел перед собой, и губы расползались в довольной улыбке. Наконец-то!

Институт[5]5
  Община в бомбоубежище под НИПИ им. Горшкова в нагорной части города.


[Закрыть] пал. Один из союзников Автозаводского альянса обезврежен. А это значило, что первый важный в шаг в его стратегической борьбе сделан. Ну, держитесь, «заводчане»[6]6
  Жаргонное прозвище жителей Автозаводского альянса, образованного станциями Автозаводской ветки.


[Закрыть].

Правда, просто сидеть в кресле и радоваться такой победе Беспалов не мог. Он был заряжен энергией, она рвалась наружу, требовала выхода. Комендант Столицы бодро встал и уверенной поступью прошелся по кабинету, замерев возле стены, откуда на него множеством зрачков-станций взирала карта нижегородского метрополитена. Две ветки на ней пересекались, образуя слегка изогнутый крест. Майор вдохнул застоявшийся воздух кабинета и довольно прищурился. Пора ставить крест на прошлом этого города. Институт, Альянс, Столица – не слишком ли много вотчин, где местные царьки и феодалы норовят жить по своим законам и принципам? Пора ломать старый уклад. Ломать прямо сейчас!

Пробил его час. Наконец-то из кусочков план майора стал собираться воедино. Прошло время политических пигмеев и импотентов военного дела. Он – творец и созидатель нового подземного государства. И строить его нужно именно сейчас – когда еще представится более подходящая возможность? Вообще, долго ждать – удел слабых и бесхребетных. Беспалов ненавидел в жизни две вещи: ожидание и бездействие, они его просто бесили. Все и сразу, конечно, тоже не возьмешь – все сразу может быть только у станционной шлюхи. Но тянуть время он точно не будет. Нет, даже годы не сбили воинственный настрой. Иван Андреевич чувствовал себя снова на тридцать, зрелым и полным сил мужиком и воякой, зараженным желанием побеждать. Брать верх любой ценой, показать врагу, что такое блицкриг.

Чего лукавить и спорить со старушкой историей? Города и государства испокон веков брались силой и хитростью, грех нарушать исторические традиции и сейчас. Но сначала нужно избавиться от всех недовольных и бунтарей. Выполоть все сорняки, выдрать поганую заразу с корнями. У этого города должен быть один царь и бог, иного не дано.

Чутье почти никогда не подводило старого волка. Словно лоцман-профессионал, уверенно прокладывающий путь, Беспалов находил фарватер среди бурной и каменистой политической реки. Теперь он сам будет атаковать первым. Еще немного – и можно будет пожинать настоящие плоды побед, смаковать пьянящий и слегка солоноватый вкус власти.

Мира между Столицей и Автозаводской веткой никогда и не было. Между общинами поползла трещина раздора еще в год, когда случилась Большая задница, после той эпидемии, слегка проредившей ряды москвичей. Хитрожопые заводчане всегда норовили перетянуть одеяло на свою сторону. Ну а потом… потом было еще хуже. Вечные стычки, дележка «вкусных» мест на поверхности, кровопролитная «топливная война». Всего уже и не упомнить. Да и как можно спокойно жить, когда всего через два перегона обитает другая волчья стая, не менее сильная и свирепая. В подземке последние два десятка лет жизнь никогда не была спокойной. Метро – одно большое гадючье гнездо, где на протяжении двадцати лет сталкивались амбиции, копошились интриги и делились лакомые куски между мнимыми авторитетами. Долго, очень долго первоначальные границы оставались незыблемыми. Что же – придется кровью прочертить новые. И крови понадобится много, тут маленькой стычкой не отделаться. А потом – простор, разделяй и властвуй!

Заводчане в последнее время совсем оборзели. Только и слышно: Альянс хочет укрепить рубежи, Альянс налаживает торговлю с Институтом. Альянс хочет… Не много ли хотят? «Держите карман шире, хотелка не отросла еще», – улыбнулся майор, водя пальцем по карте. Институт теперь в его руках, Альянс может продолжать хотеть сколько угодно. Подумаешь – было ваше, стало наше. Утрутся и перетерпят. Правда, операция была настолько стремительной, что, похоже, институтовцы даже не успели послать весточку Альянсу. Как говорится – отжали тихо и грамотно. Беспалов давно мечтал о сильном опорном пункте в верхней части города. А оттуда можно нацелиться и на стекольщиков.

«А, гребаные контрики», – зло выругался про себя майор. Окопались на левом берегу, не подобраться. Небольшая разведывательная миссия туда закончилась кровавой бойней. Беспалов хрустнул пальцами, недовольно нахмурил брови. И до этих он доберется, всему свое время. Одно поражение – мелочь, настоящая битва впереди.

Андрей Иванович пришел к власти стремительно, хотя и готовился к этому несколько лет. Когда четыре года назад старый комендант серьезно заболел, в Столице уже знали – долго он не протянет. И все чувствовали – грядут большие перемены. Кулак власти слабел с каждым днем: сложно управлять государством, пусть и небольшим, когда не можешь управиться со своим больным телом. Разбредающемуся стаду был нужен новый пастух, и желательно – с волчьей хваткой.

Беспалов позаботился обо всем. Когда-то он был правой рукой самого коменданта, и успел за это время обрасти полезными знакомствами, нарастить авторитет до верхней планки, заручиться поддержкой нужных ему людей. Он даже подумывал захватить власть силой, но время все решило за него. Да, предыдущий «владыка» был хорошим человеком, неплохим хозяйственником, но вот до идеального вожака ему – как до Москвы кверху задницей. Предыдущий комендант нетвердо держал власть, а в последние годы, можно сказать, даже не держал, а едва придерживал. Столько времени упущено зря. А ведь Альянс просто так с наскока голыми руками не возьмешь, заводчане – народ задиристый и ерепенистый. Всегда такими были, сколько майор себя помнил.

С тех пор, как Иван Андреевич сел в кресло главы Столицы, многое изменилось. За три с половиной года община заметно поднялась и окрепла. Беспалову удалось изменить многое и в управленческом аппарате, выдвинув на ключевые посты преданных ему людей. Заручившись их поддержкой, новый комендант не забывал «подкармливать» верных псов, тем самым привязывая их к себе еще крепче.

Из дум главу Столицы выдернул стук в дверь. На приказ войти на пороге нарисовалась чуть сгорбленная коренастая фигура. «Верный пес» был тут как тут.

– Товарищ майор, узника привели, – чеканя слова, доложил мужчина.

– А, ну давай его сюда, родимого, – Беспалов махнул рукой в ответ на приветствие. Утром прибыл отряд из Института с захваченным добром и пленными. И хотя почти всех оставили на Горьковской, Беспалов распорядился, чтобы нескольких человек привели на допрос в Столицу.

Караульный втолкнул оборванца, дрожащего как осенний лист на ветру. Пленник выглядел жалко: всклокоченные сальные волосы, затравленный взгляд, расползшееся на полщеки фиолетовое пятно. Он переступал с ноги на ногу, не смея поднять взгляд на майора. Только сейчас комендант заметил, хорошенько приглядевшись к мужчине, что тот совсем еще молод. Комбинезон на плече порван, в прореху выглядывает засаленная полосатая тельняшка. Пленный оторвал взгляд от пола и затравленно посмотрел на коменданта Столицы, боясь издать хоть какой-то звук.

«А-а-а, молодняк слюнявый», – поморщился комендант. А так хотелось взглянуть в глаза настоящему бойцу. Или у них там все такие? С такими и воевать неинтересно.

– В глаза смотреть! – рявкнул майор, заставив пленного подскочить на месте от неожиданности. – Что ты топчешься, как медведь перед сраньем?

Майор увидел, как нервно подрагивает губа мужчины. Да, хорошо отделали бедолагу. Вот так и должен выглядеть враг – униженным, запуганным, поверженным. Верные псы коменданта уже все вытрясли из несчастного. Армейские методы получения информации от пленных не отличались гуманностью. Молодой, неопытный. Повоевать-то даже, наверное, не успел – приложили прикладом и скрутили беднягу.

– Имя? – громко потребовал комендант. Парень закашлялся и срывающимся на фальцет голосом произнес:

– Василий.

– Так! – надавил Беспалов. – Скажи мне вот что, Вася. Как у вас во втором убежище живется?

– В каком втором? – попытался искренне удивиться пленный. – Нету никакого второго, честное слово.

– Значит, так, – смягчил голос Беспалов и укоризненно покачал головой. – А вон Юрий Олегович, – комендант мотнул головой в сторону рослого мужчины у двери, – с тобой не согласен. Да и товарищи твои показания другие давали. Нехорошо врать старшим, Вася. Неужто мамка не учила?

Пленный затряс головой, испуганно заблеял что-то, принялся сыпать обрывками фраз. Руки нервно затряслись. Быстро же «слился» язычок! Ну да ладно, еще расскажет. Много чего расскажет. Только немного обработать для начала.

– Юра, проводи-ка товарища, – по-доброму улыбнулся Беспалов. – Пусть с Володей-костоправом познакомится, побеседует, процедуры необходимые пройдет. Будем учиться правду-матку говорить.

Тяжелый удар под дых – и пленный согнулся пополам, заперхал, с трудом глотая воздух. Боец одним рывком вздернул бедолагу за шиворот, легко, как тряпичную куклу, и выволок в коридор. На пороге комендант приметил знакомую фигуру.

– А-а-а, Молчанов, заждались тебя. Заходи, – Беспалов привычным приказным тоном пригласил охотника и перевел взгляд на топчущегося у двери Техника. – А ты обожди пока.

* * *

Дверь распахнулась. Аркадий увидел, как из кабинета коменданта вылетел какой-то оборванный парнишка, подгоняемый пинками крепкого мужчины в камуфляже. В комнате маячила высокая фигура майора. В душе у охотника родилось легкое волнение – оно появлялось всегда, когда глава Столицы вызывал к себе. Вроде немолодой уже, а все равно ощущение, словно директор школы пригласил «на ковер» нашкодившего хулигана. Умеет же этот старикан влиять на людей.

Беспалов велел Технику подождать, Аркадию же повелительным жестом указал на стул напротив комендантского кресла. Охотник негромко поздоровался и присел. Комендант упер ладони в столешницу, глядя Аркану в глаза.

– Здравствуй-здравствуй, Аркадий Игоревич. Давно ты к нам не захаживал. Добрались нормально?

– Почти без приключений, – скупо улыбнулся охотник, поглядывая на коменданта. – Разрешите узнать, что за дело?

– Дело нехитрое, – прищурился Беспалов. – Будешь сопровождать мою группу до Института. Пойдете в обход, осмотрите набережную с Гребным каналом и прилегающие территории, – комендант медленно повел пальцем по карте, чертя будущий маршрут разведгруппы. – Главная цель – разведка. Думаю, стекольщики к нам пока не сунутся – чревато. Но подстраховаться надо, держите ухо востро. Может быть, они где-то поблизости уже гнездо вражеское свили, так что внимательнее там. Да и кому я это говорю? У тебя чутье – что у ищейки ментовской. И проводник ты отменный, сам все знаешь. Пойдешь под руководством Богуславского. Выходите послезавтра утром. Остальное Богус расскажет. Все ясно?

Беспалов пристально глянул на охотника – будто взглядом прожег. Строгое и угловатое, точно вырубленное топором лицо, широкие скулы, пристальный взор. Высокий и поджарый, но одновременно крепкий и подтянутый, майор выглядел моложе своих пятидесяти пяти. В этом человеке чувствовалась недюжинная сила. Он мог быть добрым и приветливым, а мог одним приказом стереть в пыль кого угодно. Аркан ничего не знал о прошлом коменданта. ГРУ, спецназ – кто его разберет? Одному богу известно. Майор нечасто повышал голос, но все равно от него исходили такая сила и власть, что любой человек, находящийся рядом, невольно ощущал это.

– Да, – охотник склонил голову, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения. Комендант одобрительно кивнул, снова прищурился.

– Здоровье как? – последовал вопрос. Аркадий подобрался, слегка откашлялся, прочищая горло.

– Нормально. Но мне бы нужно…

– Понял тебя, – не давая охотнику договорить, бросил Беспалов. – Завтра с челноками рванешь к «заводчанам». Возьмешь там у своего знакомого все, что тебе требуется. Чтобы завтра вечером был как огурчик. Ты мне здоровым нужен, понял?

– Понял, – кивнул охотник и осторожно продолжил: – Иван Андреевич, разрешите спросить?

– Валяй, – махнул рукой майор, внимательно глядя на Аркана и морща лоб.

– Что с Антоном случилось? – на последнем слове голос охотника предательски дрогнул. Сцепив пальцы, Аркадий уставился на главу Столицы. Тот шумно выдохнул, морщины на лбу неожиданно разгладились. Предстояло рассказать о боевых потерях.

– Да, новостей хороших для тебя нет, – голос коменданта неожиданно смягчился, в нем промелькнули отеческие нотки. – Антона я лично послал на разведку к стекольщикам. Боевых действий не планировали, но эти гады закусились с разведчиками. Наших несколько человек там полегло. Отступали в спешке, тела даже прихватить не успели. Хороший был парень, и боец отменный. Понимаю тебя, Аркаша. Прими соболезнования. Жалко парня, но война есть война.

Внутри у Аркадия будто что-то оборвалось, а уши неожиданно заложило. Беспалов еще добавил что-то к сказанному, скорбно склонил голову, но охотник уже не слушал. Слова майора будто поставили точку в конце параграфа.

– Меня, наверное, винишь, – спросил комендант, наблюдая за Арканом. Тот отрицательно помотал головой, набрал побольше воздуха. Говорить было тяжело.

– Можно Андрея Трегубова в отряд записать? – тихо попросил Аркадий. – Мне с ним сподручнее, много вместе отходили.

– Уже вписан, – ответил Беспалов, расправляя плечи. – Завтра в четыре часа к Богуславскому, остальное он расскажет. А теперь, Аркадий Игоревич, иди отдыхать.

Кивнув, Аркадий молчаливо поднялся со стула, тихо попрощался и прошагал к выходу. Майор проводил гостя внимательным взглядом, затем опустился в кресло. Беспалов любил дельных и полезных людей. Охотник приносил пользу – и за это Андрей Иванович уважал его. Глава Столицы привык оценивать людей с точки зрения их полезности. Черт с ним, пускай этот нелюдим жжет соляру и занимает никчемное убежище, до которого у коменданта так и не дошли руки, ведь Аркан – отличный проводник, к тому же с отменным чутьем на опасность. Однако теперь, пожалуй, охотник сдаст – слишком сильно любил сына. Беспалову не хотелось терять полезного человека, но любая игра требует жертв. Может быть, переживет, оклемается. А нет – значит, так надо, закон естественного отбора никто не отменял.

Через пару минут Андрей Иванович уже решал другие важные проблемы, напрочь забыв про несчастного отца-отшельника с его трагедией.

Столица готовилась ко сну.

Очередной день под сводами нижегородской подземки уходил в небытие, и жители неторопливо расходились по домам. Стихал привычный дневной гомон, и вечернее спокойствие разливалось по станции, заполняя туннели и переходы. Свет приглушили, и в дальних углах платформы залегли густые тени. Торговцы сгребали с прилавков всякие мелочи и нехитрую снедь. Иногда еще раздавались отдельные реплики, откуда-то долетел раздраженный крик матери, загоняющей непослушное чадо в тесную брезентовую «квартиру». У края платформы глухо застучали «берцы» караульных, лязгнуло железо. Смена караула прошла, и дозорные возвращались с крайнего рубежа. Изнуренные двенадцатичасовым дежурством, «хранители покоя» Столицы спешили добраться до кровати, чтобы упасть в объятия сна и хоть немного отдохнуть. Привычная вечерняя картина.

Охотник отказался идти в каморку Техника, сколько товарищ его ни уговаривал. В конце концов сталкер просто пожал плечами и ушел, пожелав доброй ночи. Оставшись наедине с собой, Аркан откинул полог тесной палатки, которую снял на ночь за три патрона, и неторопливо заполз внутрь. Скинул опостылевшие, натершие ноги ботинки и верхнюю одежду, рухнул на жесткие нары, застеленные продавленным матрасом и старым одеялом. Сунул свернутый комбинезон под голову и, наконец, облегченно выдохнул, приняв горизонтальное положение. Аркан чувствовал себя вымотанным и разбитым. Усталость физическая сплелась с душевными муками, и, если первую можно было излечить сном, то как избавиться от последних, охотник не знал. Не помогла даже кружка браги, лишь оставила во рту противное послевкусие. Охотник сглотнул горькую слюну и перевернулся на спину. Взгляд уперся в низкий брезентовый потолок.