Текст книги "Меченые"

Страшный удар сотряс стены дома. Ара едва не слетел с нагретого ложа. Кристин испуганно закричала. И словно в ответ на ее крик послышались чьи-то вопли во дворе замка. Ара, на ходу натягивая одежду, бросился к окну. По двору метались люди. Дрожащее пламя чадящих факелов скорее мешало, чем помогало видеть происходящее во всех подробностях. Огромная сторожевая башня Ингуальдского замка рассыпалась в прах, и в образовавшийся проем хлынул черный поток. Полуодетый Эйрик Маэларский, потрясая обнаженным мечом, пытался собрать вокруг себя растерявшихся воинов. В неверном свете выползающей из-за тучи луны Ара распознал знакомые береты нападающих. Странный, непривычный уху треск раздался со стороны ворот. Несколько человек рядом с Эйриком упали, а сам он, выронив меч, с удивлением, как показалось Аре, смотрел на свое плечо. Мощная фигура Гоонского появилась во дворе. Зычным голосом, перекрывшим шум битвы, он окликнул Эйрика, тот опомнился и, перехватив меч левой рукой, присоединился к дяде.

– В укрытие, – распорядился ярл Эйнар.

Повинуясь его приказу, защитники замка бросились к главному зданию. Меченые ворвались во двор. Ара без труда опознал всадника на рослом жеребце: Чуб что-то кричал своим людям, указывая кротким мечом на окна. Защитники замка опомнились и осыпали меченых градом стрел, хотя, кажется, без большого урона для последних. Что-то нужно было предпринимать, и немедленно. Ара закутал в длинный плащ дрожащую от страха Кристин и надвинул шлем на самые глаза. Коридор в этом крыле дома был пуст, и Ара, придерживая левой рукой Кристин, а правой сжимая непривычный длинный меч, осторожно двинулся вперед. Шум голосов и топот ног на лестнице заставил меченого остановиться. Навстречу ему шел ярл Гоонский, хриплым голосом отдававший приказы. Воины, повинуясь властным словам и жестам, бросились к окнам. Гоонский с удивлением смотрел на Ару, явно его не узнавая.

– По приказу благородного Фрэя спасаю его жену, – не растерялся меченый.

– Владетель Ингуальдский убит минуту тому назад. – Ярл страдальчески сморщился, поклонился почти потерявшей сознание женщине и двинулся дальше, оставив Ару в растерянности.

Эйрик Маэларский, которого с двух сторон поддерживали дружинники, поднял голову и в упор посмотрел на меченого, некое подобие улыбки появилось при этом на его губах.

– Я узнал тебя, – сказал владетель.

По белой повязке, перехватывающей правое плечо Маэларского, расплывалось алое пятно. Бледное лицо Эйрика было покрыто мелкими капельками пота. Дышал он с трудом, но говорил уверенно.

– Я видел вашего мальчишку Криса и понял, что это неспроста. Что ты собираешься делать?

– Попытаюсь вырваться отсюда, – не очень уверенно отозвался Ара.

– Здесь тебе не пройти, – покачал головой Маэларский, – уходи через правое крыло дома, там должен быть ещё один выход к конюшне. И не вздумай попасться Чубу на глаза, он решит, что ты прибыл сюда договариваться с ярлом Гоонским. Не поздоровится ни тебе, ни Тору.

Будто в подтверждение слов владетеля внизу у самой двери ухнул взрыв и послышались вопли раненых. Каменная крошка посыпалась со стены на голову Маэларского. На лестнице уже дрались, слышались звон мечей и вопли нападающих.

– Уходите, – крикнул Эйрик Аре и махнул рукой вправо, а сам заковылял в противоположном направлении, туда, где воины Гоонского пытались забаррикадировать дубовой мебелью узкий коридор.

Меченый плохо ориентировался в чужом доме, а от Кристин толку было мало. В правом крыле дома воинов было с избытком, но порядка не наблюдалось. Иные пытались стрелять из окон, но остальные просто обреченно сидели вдоль стен, не желая подставляться под жалящие стрелы чужих непонятных арбалетов. По серым плащам Ара опознал орденских братьев и негромко спросил у одного из них:

– Где благородный Рекин?

Серый монах равнодушно кивнул на ближайшую дверь. Ара незамедлительно воспользовался счастливым случаем, приведшим его к цели в ту минуту, когда он ни на что уже не рассчитывал.

Лаудсвильский лихорадочно перебирал бумаги, швыряя в огонь листок за листком. Заметив Ару в проеме дверей, он вздрогнул от неожиданности:

– Уже?

Рекин был белее белого, но пытался держаться с достоинством. Ару он узнал, похоже, сразу и готов был сдаться по первому требованию меченого. Однако Ара не торопился принимать меч из рук серого интригана, а с удивлением смотрел на Данну, которая спокойно сидела у стола в наброшенном на плечи плаще и что-то сосредоточенно писала на лежащем перед ней листе бумаги.

– Передашь это Чирсу, – сказала она, протягивая листок Лаудсвильскому. – Мое письмо будет для тебя охранной грамотой.

– Я бы его прикончил, – сказал Ара.

Но Данна отрицательно покачала головой, глаза ее сердито сверкнули из-под длинных ресниц. Ара не стал с ней спорить, забот у него и без того хватало.

– Лось тебе припомнит орденский плен, – только и сказал он приободрившемуся владетелю.

Шум битвы во дворе уже затихал, зато крики раздавались в самом доме, более того, они приближались, и меченому пришло в голову, что самое время уносить ноги. Беспокойство Ары не осталось незамеченным Лаудсвильским. Похоже, Рекин, знавший о разрыве Тора с Чубом, сообразил, что его гость вовсе не из стана победителей.

– Но-но, – остерег Ара владетеля, который не прочь был воспользоваться оказией и заслужить расположение Чуба, передав ему с рук на руки ослушника.

Предостережение подействовало, Лаудсвильский отошел в угол, всем своим видом демонстрируя отрешенность от всего происходящего вокруг. Пока Ара объяснял Данне сложившуюся не по его вине ситуацию, в комнате появился Крис. В глазах мальчишки был ужас: видимо, ему многое довелось увидеть и пережить в эту ночь.

– Они убили толстого ярла и выбросили его тело во двор, – сказал он свистящим шепотом.

– А Эйрик?

– Я помог ему укрыться на сеновале, только его все равно найдут.

– Пошли, – решительно поднялась Данна. – Я поговорю с Чубом.

– Бесполезно, – покачал головой Ара, – племянника Гоонского быка не пощадят. Чего доброго, и меня вздернут, за капитаном не заржавеет.

Меченый вынырнул из-за угла и едва не сбил Ару с ног. Увидев незнакомого воина с женщиной на руках в трех шагах от себя, он издал крик не то радости, не то изумления.

– Не махай руками, Резвый, – сердито прошипел на него Ара, – своих ненароком пришибешь.

Резвый узнал Данну и Кристин и мгновенно разобрался в ситуации. Он убрал мечи в ножны и досадливо поморщился:

– Попал ты как кур в ощип. Чуб не поверит, что ты пришел сюда из-за женщины.

– Бери нас в плен и веди к сеновалу, – распорядился Ара.

Резвый охотно взял из его рук длинный меч и воровато покосился на пробегающих мимо меченых. Кто-то насмешливо поздравил его с добычей, но он только досадливо отмахнулся. Двигался он уверенно, но в направлении, обратном тому, которым следовали его еще не остывшие от жаркого боя товарищи. Меченые и суранцы бежали в правое крыло дома, где, видимо, еще продолжали сопротивляться дружинники Брандомского. Во всяком случае, именно брандомцы густо лежали в переходах. То ли они действительно проявляли чудеса героизма, то ли капитан приказал не брать их в плен. Однако владетеля Бьерна Ара среди убитых не обнаружил.

На выходе они столкнулись и Чубом, но капитан лишь равнодушно скользнул глазами по лицу Кристин и отмахнулся от Резвого с его невнятным докладом. Чубу было не до пленников, во всяком случае, с уверенностью можно было сказать, что ни Данну, ни Ару он не узнал. Что было неудивительно, учитывая слабую освещенность лестницы, где горели лишь три-четыре факела. Ара очень надеялся, что в этой полутьме и Кристин не увидит то, что осталось от ее мужа, благородного Фрэя, которого сам меченый опознал только по фигуре и одежде. Очередь из огненного арбалета разнесла голову владетеля.

Во дворе трупов было еще больше, чем в доме, Кристин почти потеряла сознание от всех этих ужасов, и Аре пришлось в буквальном смысле нести ее на руках, старательно обходя лужи крови.

– Сюда, – зашипел Крис.

В углу на соломе лежал Эйрик Маэларский, и его хриплое дыхание разносилось, казалось, по всему замку. Повязка сбилась с плеча владетеля, и кровь проступала уже по всей одежде. Данна оторвала от своего платья кусок полотна и склонилась над раненым.

– Он спустился по веревке со второго этажа из спальни Кристин, – пояснил Крис. – Никто его не заметил, все бросились к дверям.

Ара только головой покачал. Его любовная интрижка с благородной Кристин, возможно, спасла Маэларскому жизнь. Вот и думай, что на этом свете грех, а что благодеяние. Будь Кристин верной женой – плавать бы сейчас владетелю в луже собственной крови. Впрочем, ничего еще не кончилось ни для Эйрика, ни для самого Ары. Предусмотрительный Чуб уже выставил охрану у пролома, да и по двору шаталось немало меченых и суранцев, успевших разложить несколько больших костров, подле которых сортировали пленных.

– Там у пролома Волк и Соболь, – прошептал Крис, – и с ними чужак.

Ара закусил губу, прикидывая в уме шансы, которых, честно говоря, было немного. Эйрик открыл глаза и обвел мутным больным взглядом окружающих его людей. Обрадованный меченый склонился над ним:

– Усидишь в седле?

Маэларский сделал попытку приподняться, ему это удалось, хотя лицо его было покрыто потом.

– Ничего не выйдет, – мрачно покачал головой Резвый, – вас срежут из огненных арбалетов еще во дворе. Даже если вам повезет, меченые без труда настигнут вас за воротами.

– Уходите без меня, – прохрипел Эйрик Маэларский.

Это был самый простой и самый безопасный выход, но Аре он показался подловатым. Резвый тоже не торопился с уговорами. Эйрика они знали с детства. И не то чтобы были друзьями, но за одним столом сиживали не раз. А потом была поездка в Бург и рискованное дело по освобождению Лося, в котором Маэларский без раздумий согласился участвовать. Не могли же меченые оказаться подлее владетеля.

– Зови Волка, – сказал Ара Резвому.

Волка ждать пришлось недолго. Резвый, видимо, успел ему обсказать суть дела, а потому сержант лишних вопросов не задавал, а только скривил недовольно губы:

– Носит тебя нелегкая.

В руках у Волка были мечи, ремни, куртка и берет меченого. Все это он передал товарищу, который не заставил себя упрашивать и переоделся в мгновение ока. Ару так и подмывало спросить, кому все это принадлежало, но он сдержался. Если судить по мрачному лицу Волка, то одежда, панцирь и оружие были сняты с убитого, и горечь потери была слишком свежей, чтобы не вызвать всплеск ненужных эмоций у вспыльчивого по натуре сержанта.

– Суранца не убивай, – бросил Волк, – он наш товарищ.

Крис, ведя в поводу четверку оседланных коней, не скрываясь двинулся к проему. Ара, поддерживая Кристин, крался вдоль стены, прячась от случайных взглядов. Следом, опираясь на руку Данны, двигался, с трудом переставляя ноги, Эйрик Маэларский. Резвый поспешил на помощь Крису и проводил его до пролома. На окрики удивленных товарищей меченый только рукой махнул. Впрочем, никого особенно не встревожила ночная прогулка на лошадях. Тем более что Резвый и Крис действовали открыто, ни от кого не таясь.

Минуту спустя Волк окликнул Соболя, и тот нехотя поднялся, поеживаясь от свежего ветерка. Отошли меченые недалеко, и вскоре их смех раздавался уже у соседнего костра, к которому поспешил и возвращающийся от пролома Резвый.

Ара неслышно скользнул вперед. Сидевший в одиночестве у пролома суранец вскочил на ноги, направив на него свой арбалет. Ара остановился, приветливо помахивая рукой. По скрещенным за спиной мечам и черному берету с золотым значком чужак опознал в нем меченого и сразу успокоился. Ара, продолжая все так же приветливо улыбаться, нанес ему удар ногой в живот и почти одновременно достал кулаком в челюсть. Суранец рухнул без звука.

Ара, прихватив оружие чужака и сумку с боеприпасами, шепотом позвал Данну, но первой из темноты вынырнула Кристин и сразу же повисла у него на руке. Меченый торопливо увлек ее в пролом, подальше от предательского света костра. Данна и Эйрик тоже благополучно миновали освещенное пространство. Снизу послышался тихий свист. Видимо, Крис укрылся на дне широкого пересохшего рва. Ара оглянулся на Маэларского: владетель держался из последних сил. Недолго думая, меченый взвалил его на плечи и потащил вниз. Женщины, поддерживая друг друга, спустились следом. Крис подвел коня, и Ара с трудом взгромоздил на него Маэларского. Пальцы у меченого стали липкими от крови – рана Эйрика продолжала кровоточить.

– Там подъем пологий, – прошептал Крис, видевший в темноте, как кошка.

Без помощи мальчишки Ара точно бы не нашел дороги из чертовой ямы, которую благородный Фрэй то ли на свою беду, то ли на чужое счастье не успел заполнить водой. Выбравшись из рва, беглецы сели на коней. Криса меченый подсадил к Маэларскому, с наказом поддерживать теряющего сознание владетеля. В том, что Чуб взял под контроль все дороги, идущие к замку. Ара не сомневался, но углубляться в лес, рискуя заблудиться в темноте, ему не хотелось. Оставалось положиться на свою счастливую звезду и ломить напрямик в надежде, что пронесет нелегкая.

Ночь закончилась раньше, чем беглецы успели удалиться от замка Ингуальд на приличное расстояние. Данна, ехавшая впереди, предостерегающе подняла руку. Меченый напряг слух. Ошибки быть не могло: сквозь приветливый шепот просыпающегося леса отчетливо прорывался стук торопливых копыт. Ара грубо выругался и, не раздумывая, приказал сворачивать в заросли. Топот приближался, беглецы затаили дыхание. По силуэтам Ара без труда опознал во всадниках меченых и до боли в руке сжал приклад чужого арбалета. Данна осторожно тронула его за плечо:

– Это Тор.

Ара облегченно вздохнул и не таясь выехал навстречу тонувшим в утреннем тумане всадникам.

– Уходим, – сказал Тор негромко, – и побыстрее.

Сурок и Лебедь пристроились по обеим сторонам от Эйрика Маэларского, поддерживая ослабевшего от потери крови владетеля. Ара собрался было рассказать товарищам о своих приключениях, но Тор остановил его. Осторожность владетеля Нидрасского была не лишней: дозор меченых вылетел на тропу в полусотне шагов от беглецов.

– Какая встреча! – обрадовался Ара, приветливо помахивая рукой.

Дозор остановился в замешательстве. Наконец старший выехал вперед. Тор без труда узнал в нем Леденца, сержанта меченых. Леденец держался настороже и не выглядел удивленным встречей.

– Сколько вас? – спросил он спокойно.

– Шестеро, – так же спокойно отозвался Тор.

– Ваша взяла. – Леденец расплылся в добродушной улыбке. Ситуация, похоже, скорее забавляла его, чем пугала, – Нас только трое. Хотел бы я знать, что вы делаете у стен Ингуальдского замка?

– Ингуальд?! – поразился Ара. – Далеко, однако, мы забрались.

– Что передать Чубу? – спросил меченый, поднимая коня на дыбы.

– Наши наилучшие пожелания, – усмехнулся Ара.

Леденец развернул коня и, махнув рукой своим людям, поскакал прочь. Судя по всему, меченые решили вернуться в Ингуальд. Тор проводил глазами лихих наездников и двинулся в противоположном направлении.

Меченые Чуба разрушительным смерчем пронесли по Приграничью, оставляя за спиной разоренные замки, вытоптанные поля и обезлюдевшие деревни. Возрождение Башни обошлось краю столь же дорого, как и ее разрушение. Эти жаркие летние месяцы обернулись сплошным кошмаром. Кто имел шанс спасти шкуру, сдавались на милость победителя. У остальных был выбор: положить голову на плаху или умереть в бою, обрекая на мучительную гибель своих близких. Около десятка замков были разрушены дотла, а их защитники полегли все до последнего человека. Чуб поставил перед собой цель – запугать владетелей и, надо сказать, достиг ее без труда. Уцелевшие замки распахнули перед ним ворота, а их владетели выразили покорность Башне. Десятки сожженных деревень и тысячи бездомных смердов в расчет никто не брал – издержки междоусобной войны. Так было и так будет.

Грольф Агмундский, прискакавший с остатками своих людей в едва ли не единственный не подвергшийся нападению замок, еще не успел стряхнуть пыль с одежды. Он так и стоял в центре зала в длинном дорожном плаще, оглядывая собравшихся тоскливыми, покрасневшими от ветра глазами.

– Владетели не проявили доблести. – Грольф морщился, как от зубной боли. – Я пробовал объединить прибрежных ярлов, но каждого заботила только собственная жизнь. Все старались договориться с Чубом поодиночке. Только многие просчитались – меченый не пощадил никого из тех, кто участвовал в разгроме Башни.

– Зато он пощадил их семьи, – горько усмехнулся Маэларский. – Обещание капитана Башни Туза – свято.

При упоминании этого имени все невольно покосились на Тора Нидрасского, в замке которого происходил этот разговор. Тор, скрестив руки на груди, стоял у окна и в обсуждении недавних событий участия не принимал. Лицо его казалось безучастным, и только по лихорадочно блестевшим зеленым глазам можно было догадаться, что разговор ему не безразличен!

– Все дороги в Приграничье забиты бездомными смердами, бредущими неведомо куда. Наемники разбежались, в любую минуту можно ожидать прорыва стаи или нападения кочевников. Хотелось бы знать, что собирается пред принять в этой связи благородный Тор?

Вопрос Грольфа Агмундского прозвучал почти вызывающе, хотя на лице ярла было написано отчаяние. Тор повернул голову и спокойно посмотрел на гостя:

– Я собираюсь вернуть Ожский замок, выяснить, кто такой Чирс и чьи интересы он представляет в Приграничье.

Данна встретила Тора спокойно. Он не увидел ни радости, ни тревоги в ее глазах. Эта женщина не спешила открываться ему, зато, кажется, претендовала на то, чтобы завладеть его душой. В последнее время в их и без того непростых отношениях явственно ощущался холодок. И Тор догадывался о причинах охлаждения. Быть может, проболтался Чиж, у которого язык что помело, а может быть, Ожская ведьма догадалась обо всем сама по глазам Тора, которые он так и не научился от нее прятать за твердым и непрозрачным ледком равнодушия. Ее способность читать в чужой душе, как в открытой книге, всегда поражала и возмущала Тора, тем более что душа эта была его собственной, которой далеко не безразлично, кто и зачем ковыряется в ней с видом знатока. Он не давал этой женщине никаких обещаний и вовсе не собирался оправдываться за то, что произошло в Бурге.

– Я хотел поговорить с тобой о Чирсе.

Брови ее чуть приподнялись, но она так ничего и не сказала. Тор почувствовал раздражение, но постарался взять себя в руки.

– Ара видел тебя с чужаком во дворе Ожского замка – может, ты расскажешь мне, о чем вы говорили?

– Почему ты решил, что я открою тебе свои секреты, если ты скрываешь от меня свои?

В ее темных глазах были презрение и насмешка. Тор многое прощал этой женщине, единственное, что он не выносил, так это издевательское веселье в ее глазах, и она это знала. Тор с трудом удержался от желания ударить по этим зеркалам чужой непокорной души, в которых слишком отчетливо отражалось его собственное бессилие.

– Чирс мой брат, это все, что я о нем знаю.

– А Храм?

– О Храме я не знаю почти ничего.

– Ложь! – Тор шагнул к женщине и сдавил пальцами ее плечи.

В эту минуту он ненавидел ее, и смотреть в черные, ставшие вдруг чужими провалы глаз ему не хотелось вовсе. Но он смотрел, пытаясь там, в глубине бездонных омутов, найти ответы на все мучившие его вопросы, что было, наверное, глупо и, как вскоре выяснилось, небезопасно. Тор вдруг почувствовал боль – страшную боль, которая едва не разорвала его мозг. Он бы закричал от этой невыносимой боли, если бы не удивление и гордость, не позволяющая выказать слабость даже в самой безнадежной ситуации. Был еще один выход: отвести глаза и сдаться, навсегда потеряв эту женщину, а возможно, и самого себя. Холодная ярость охватила его, та самая ярость, с помощью которой его предки-меченые выживали там, где погибали другие. Она ошиблась, эта ведьма – Тора Нидрасского нельзя сломить болью. Зато он сам способен сломить кого угодно и погасить веселье в любых глазах. Видимо, Данна и сама не ожидала подобной реакции, в ее глазах он впервые увидел испуг.

– Если ты еще раз сделаешь нечто подобное – я убью тебя, – глухо сказал Тор.

– Это ответ на заданный тобой вопрос, – спокойно отозвалась Данна.

– Именно поэтому твоему брату понадобились меченые?

– Да, – кивнула головой Данна, – видимо, Храму вы не по зубам. Но вас слишком мало, а Храм могуч и несокрушим. Так говорил мой отец Ахай, верховный жрец и наместник Великого.

– Он хуже вохров, этот твой Храм, – в сердцах воскликнул Тор.

– Сила Храма безлика. Все зависит от того, в чьих руках она находится. Стаей правит инстинкт, а Храм – это разум, но ведь и разум может быть извращенным.

За всю долгую дорогу от замка Хаар до Ожских земель Тор не проронил ни слова. Во всяком случае, на все старания Ары расшевелить его он отвечал односложно, а то и вовсе отмахивался. Появление меченых во главе с Тором вызвало панику среди крестьян. С большим трудом удавалось получать от них сведения, но и в глазах тех, кто соглашался отвечать, владетель Нидрасский читал лишь недоверие и ненависть к пособнику меченых, с именем которого связывались все несчастья последних месяцев. И эта всеобщая, почти нескрываемая ненависть больно ударила по сердцу. Он не участвовал в разорении этих несчастных мужиков, но и не защитил их от насилия. Хотя, наверное, мог бы. Мог защитить, но не захотел пачкать руки в братской крови. Владетель Нидрасский и Ожский, ярл Хаарский, сын меченого из Башни и внук ярла Гольдульфа бросил свою землю на произвол судьбы, спрятался в хорошо укрепленном замке и ждал. Бездействия – вот чего не могла простить ему эта женщина, а он воображал, что все дело в буржской интрижке. Он потерял себя и заслужил презрение как Данны, так и этих мужиков.

Деревни вокруг Ожского замка уцелели. В этих местах Чуб не встретил сопротивления, а потому не было необходимости в карательных акциях. Тор не рискнул заезжать в деревни открыто, из опасения насторожить раньше времени гарнизон Ожского замка. Ему не раз доводилось слышать о хорошо поставленной молчунами системе надзора за ближними и дальними селениями и даже замками во времена Башни. Вряд ли Чуб пренебрег этим опытом.

Густав, побывавший в нескольких деревнях, подтвердил эти предположения. Чуб увел в Нордлэнд всех уцелевших владетелей, и молчуны получили полную свободу рук в Приграничье. Судя по всему, они весьма рьяно взялись за дело, опыта им не занимать. Ожский замок стал тем местом, куда стекалась вся информация и откуда шли повеления новых, вернее, старых хозяев Приграничья. Пауки с величайшей тщательностью и усердием восстанавливали свою паутину.

Гарнизон Ожского замка состоял исключительно из чужаков, и это удивило Тора. Одно из двух: либо Чуб безгранично доверял Чирсу, либо во всем полагался на молчунов с их умением держать чужие мозги под контролем. Второе было более вероятным.

Чужаки в деревнях появлялись редко, каких-либо враждебных действий против крестьян не предпринимали, даже женщин не трогали, что было уж совсем удивительно. Время от времени небольшой отряд в пять-шесть человек приезжал в деревню, забирал приготовленную провизию и отбывал восвояси. Тор, не располагавший силами для штурма замка, решил воспользоваться этим обстоятельствами.

Солнце уже клонилось к закату, когда небольшая группа всадников выехала из ворот Ожского замка. Чиж, почти целый день просидевший в ветвях одинокого дуба, стремительно скользнул вниз и ужом пополз по земле к зарослям, где его поджидал истомившийся от безделья конь. Маневр Чижа остался незамеченным. Чужаки, нелепо подпрыгивая в седлах, проследовали мимо. Меченый проводил их насмешливым взглядом и углубился в заросли, стараясь производить при этом как можно меньше шума.

Расторопный староста встретил опасных гостей на окраине деревни и проводил к приземистому амбару, где хранилось собранное со всех деревень продовольствие. Подоспевшие мужики быстро нагрузили две большие телеги, и молчаливая процессия двинулась в обратный путь. Чужаки, видимо, не ждали особенных неприятностей: их страшные арбалеты были небрежно переброшены за спину. Более осторожный молчун с некоторым беспокойством оглядывался по сторонам, но это было, скорее всего, следствием многолетней привычки. Стрела, пробившая шею ближайшему всаднику, заставила молчуна пригнуться и издать предостерегающий крик. Но его спутники уже сами сумели сориентироваться в обстановке и обрушили огонь арбалетов на придорожные кусты. Ответом им было гробовое молчание. Чужаки переглянулись, один из них, видимо, старший, спрыгнул с коня и склонился над лежащим в пыли товарищем. Но тому помощь уже не требовалась. Чужак взмахом руки подозвал испуганных возниц. Мужики подхватили убитого и едва ли не бегом потащили его к телеге. Старший подобрал оружие своего товарища и неуклюже взобрался в седло. Телеги вновь покатили по дороге, поднимая тучи пыли. Чужаки неспешным аллюром двинулись следом. Еще раз просвистели стрелы, и на этот раз из седел вылетели сразу двое незадачливых наездников. Молчун, потерявший всех своих спутников, остановился – оружия при нем не было. Тор вышел на дорогу. Молчун скосил в его сторону злые глаза.

– Я знал, что это ты, – сказал он высоким, подрагивающим от ненависти голосом.

Тор поднял с земли оружие убитого чужака и перебросил его за спину.

– Много воинов в замке? – спросил Маэларский, вышедший из зарослей вслед за Тором.

– Не твоего ума дело, пес!

Тор засмеялся, но его зеленые глаза оставались серьезными и не предвещали молчуну ничего хорошего.

– Слезай, Негор, – сказал он.

Молчун нехотя подчинился. Был он хоть и стар, но еще крепок. Широкий плащ не скрывал худобы нескладного тела. Вытянутый лысый череп весь был испещрен морщинами, маленькие глазки зло царапали лицо Тора.

– Вырос, ублюдок! – явно пожалел Негор. – Выкормил вас Чуб на свою голову.

Молчуны и раньше не выказывали Тору расположения, но в глазах этого ненависть была особенная, застарелая. Похоже, владетель Нидрасский заслужил ее по наследству.

К замку подъехали, когда уже стемнело. Тор плотнее закутался в плащ, одолженный у молчуна, и надвинул капюшон на самые глаза. Мрачная физиономия замкового стража бледным пятном мелькнула среди потемневших от времени камней приворотной башенки. Тор поудобнее перехватил спрятанное под одеждой оружие. Более всего он опасался, что страж окликнет его, но тот не был расположен к разговорам. Загремели тяжелые ржавые цепи – мост стал медленно опускаться. Меченые плотным кольцом окружив повозки, вступили в замок.

Двор был пуст. Решетка опустилась за их спинами, отрезая путь к отступлению. Эйрик Маэларский соскользнул с телеги и двинулся к часовому. Переодетые меченые старательно прятали лица в полутьме, пригибаясь к гривам коней. И все-таки в последний момент часовой что-то заподозрил, быть может, его насторожило слишком уж независимое поведение мужика-возницы, или посадка меченых отличалась от неуклюжей посадки его товарищей, но он вдруг схватился за автомат и что-то крикнул своему напарнику, который, беспечно помахивая рукой, спускался со стен.

Грольф Агмундский доказал, что его не зря считают отличным стрелком: он уложил «приветливого» чужака стрелою в глаз. Эйрик, не доходя нескольких шагов до противника, метнул нож и тут же присел, застонав от боли: рана, полученная два месяца назад, дала о себе знать в самый неподходящий момент. Чужака оглушил Рыжий, двинув ему ногой в челюсть прямо с седла.

Тор тенью скользнул в распахнутые двери дома, в котором родился и прожил почти всю свою жизнь. Дом словно бы узнал хозяина – не скрипнула ступенька, не хлопнула дверь. Меченые и владетели, сдерживая дыхание, двигались за предводителем.

Коридор был пуст. Нынешний гарнизон замка, судя по всему, был абсолютно уверен в своей безопасности. Полумрак, царивший в узких переходах, оказался на руку меченым, которые не нуждались в освещении, чтобы не заблудиться. Как и предполагал Тор, чужаки находились в главном зале Ожского замка. Их громкие голоса были слышны в коридоре. Двери были приоткрыты, и Тор, прежде чем войти, имел возможность изучить обстановку.

Десять человек сидели за столом, их грозное оружие лежало в стороне или висело на спинках кресел, дабы не мешать дружеской пирушке. Впрочем, пирушка, как вскоре убедился Тор, не была ни веселой, ни дружеской. То ли вино ударило чужакам в голову, то ли по какой-то другой причине, но обстановка за столом накалялась. Два чужака вскочили со своих мест, отчаянно переругиваясь на незнакомом владетелю языке. Жесты спорщиков были, однако, достаточно красноречивы. Наконец тот, что был пониже ростом, решительно рванулся к своему оружию. Его противник, застигнутый врасплох, обернулся в надежде найти поддержку у своих товарищей. Поддержку он нашел у Тора, который прострелил руку его слишком горячему оппоненту. Чужаки вскочили на ноги, но было уже поздно: меченые и владетели окружили их, выразительно покачивая дулами дьявольских машинок.

Привлеченные шумом молчуны появились в зале уже после того, как все было кончено. Пятеро облаченных в коричневые одежды старцев смотрели на меченых с нескрываемым удивлением и возмущением.

– Что это значит? – спросил самый почтенный из них, Сет, высокий старик с немигающими круглыми глазами.

– Я вернулся в свой замок, – холодно ответил Тор.

– Чуб не одобрит твоих действий.

– Это мои заботы, старец, – огрызнулся Тор, теряя терпение.

– Что будет с нами? – Сет задал этот вопрос после долгого молчания.

– Погостите у меня в замке.

Сет вскинул голову, словно норовистая лошадь, собираясь, видимо, возразить, но потом махнул рукой, понимая полную бесполезность спора. Тору молчун не показался ни грозным, ни сколько-нибудь опасным. В какую-то секунду ему даже стало жаль этого уставшего от долгой жизни человека.

– Откуда у чужаков это оружие? – спросил Тор у Сета.

– Об этом спроси у суранцев.

– А они говорят на нашем языке? – удивился Сурок.

– Они говорят на языке духов, а это почти одно и то же. – Молчун кивнул на одного из чужаков: – Его зовут Сул, он старший.

Сул оказался рослым широкоплечим парнем с грустными серыми глазами.

– Где Чирс взял это оружие?

– Откуда мне знать? – пожал плечами суранец.

– А как вы попали к духам?

– Отец Чирса привел наших стариков в эти края много лет тому назад. Это все, что я знаю. Мы родились на островах среди духов и всегда жили там.

– Чирс отправился в Бург вместе с Чубом?

– Нет. – Сул отрицательно покачал головой. – Чирс не хотел, чтобы его видели в городе среди меченых.