Текст книги "Путь. Книга 1"

Дракон отстранился прочь, внимательно меня осмотрел, только уже другим взглядом, и поспешил удалиться, поняв, наверное, что я не его жертва. Также плавно, как ни в чём не бывало, он поплыл дальше, вдоль аллеи каменных творений, которая убегала вдаль. Туда, где должен был находиться горизонт, но которого не было, да и не могло быть по причине бесконечности каждого круга ада. Я поспешил в противоположную сторону, подальше от этого места.

В дальнейшем я старался не приближаться к местам наказаний и наблюдал за ними на расстоянии, так как встреча с драконом Тьмы поубавила у меня сил. Они, конечно, быстро восстанавливались, благодаря лаве, которая была, как бездонная пропасть энергии, но терять их снова желания не возникало. Летая по кругам ада, я всё безразличней стал воспринимать чужую боль и со временем вовсе потерял интерес к всевозможным наказаниям, погружаясь в раздумья.

Столько мук и страданий по велению разума, чья ипостась оказалась сильней. И только! Разве, преступив закон, написанный кем-то, подобным тебе, но всего лишь сильным, является таким преступлением, за которое ты должен страдать и выносить столь ужасные муки вечно? И вообще, является ли преступлением твой поступок? Законы мира имеет право писать лишь тот, кто сотворил этот мир, и больше никто. Но если Создатель мира и не собирался писать закон, оставив этот удел самим жителям? Тогда понятно, почему они написаны самыми сильными существами миров. Ведь главный постулат при таком подходе – кто сильней, тот и прав. Остается лишь поставить под сомнение справедливость сильнейших богов. Могли же найтись боги, недостойные власти, что завладели ею только для того, чтобы править в угоду себе и во вред миру.

Взять это окаменевшее существо с его творением. Оно ведь не собиралось бросать вызов правящему богу. И только страх бога перед потерей власти стал причиной наказания несчастного.

Неспособность созданных законов соответствовать справедливости, которая и сохраняет равновесие, неизбежно приговаривает мир к уничтожению. Наверное, именно поэтому я чувствовал во сне боль миров, которые связаны между собой прочными нитями. Вся боль от страданий несправедливо осуждённых и обречённых на вечные муки в огненном мире. Наверное, необходимость возмездия за совершённое должна быть, и такое место, как ад, действительно нужно, но мученики должны быть наказаны беспристрастно. Иначе какой прок от многообразия истязательств? Да и вообще от царства мук и страданий, во главе которого воссел мой могучий брат.

Размышляя об этом мире, я вдруг усомнился, что эти мысли принадлежат мне. Уж больно легко и гладко они текли в сознании, приводя к выводу о несправедливости существующей системы наказания, словно их кто-то вложил в меня. Но, возможно, знаний, вложенных в меня Тьмой, было вполне достаточно, чтобы прийти к таким выводам. Не доверять матери я не мог. Причём, я вполне отчётливо чувствовал правоту выводов, и поэтому, отмахнувшись от закравшихся сомнений, решил возвратиться к Вельзевулу.

Всё сотворённое в огненном мире, да и он сам, питалось болью и страданиями, исходящими от обречённых. Ад, который не мог насытить свою прожорливую утробу, становился всё сильнее. Вельзевула вполне устраивало такое обстоятельство дел, и всё, чем он занимался, как я думаю, так это наслаждением силой, вливающейся в него через лаву, которая являлась ему плотью. Но всё же он был чем-то недоволен и старался скрывать недовольство. Я это чувствовал, находясь даже на расстоянии от него. Огненный мир был пропитан скрытым недовольством хозяина. Поэтому, возвратившись обратно в огненный зал, я позволил себе расспросить об этом брата.

– Вельзевул! – обратился я к нему, как только влетел в полыхающие огнём покои.

– Наконец-то объявился! – вскрикнул он, показывая недовольство. – Ты где пропадал?

– Почему пропадал? – смутился я, опустившись на твердь скалы, торчавшей посреди огненного зала.

– Тебя долго не было.

– Наверное, увлёкся кругами ада.

– Так я и думал, – успокоился он и сел на огненный трон. – В аду нет времени, поэтому наказания мучеников вечны.

Вельзевул внимательно посмотрел на меня, и, видимо, заметив, что меня терзает какой-то вопрос, произнёс:

– Спрашивай.

– Что тебя тревожит?

– С чего ты взял, что меня может что-то тревожить? – удивлённо спросил хозяин ада и насторожился.

– Твой бескрайний мир с каждой новой болью, испытываемой обречёнными, становится мощнее, а вместе с ним растёт и твоя сила, но я чувствую, как ад пропитан твоим недовольством. Поделись им со мной.

– А ты проницателен, Демон, – неторопливо начал он. – Зришь в корень! Ну что ж, изволь. Окинь взором весь мой мир, проникни в его суть.

Я последовал его совету и инстинктивно попытался раствориться в этом месте, став его частью. И, на удивление, мне это очень легко удалось. Казалось, я стал миром и смог оказаться в каждом его уголке. Я стал испытывать все его волнения и вибрации. Через меня полилась вся сила, образующаяся от боли и мук наказанных. Но вместе с этим в меня забрался некий дискомфорт, который превращался в раздражение, а затем в какой-то невыносимый внутренний зуд. И зудом была тревога, которую испытывает жертва перед неизбежным концом.

– Чувствуешь?! – продолжил Вельзевул. – Тревога, которую ты сейчас испытываешь, принадлежит не тварям со всего Сущего, сосланным на вечные муки, а мирам, из которых они прибыли. Это из-за того, что не все мученики в аду являются действительно виновными. Так зачем они тогда здесь? Мне такие страдальцы не нужны. Я устал от них. А больше всего от терзающего меня предчувствия неизбежно грядущей катастрофы. Видите ли, боги Сущего решили всех якобы провинившихся ссылать на перевоспитание сюда! А то, что из-за их необдуманных приговоров начинают раскачиваться весы равновесия, и Сущее приближается к возможному разрушению – им плевать! Ну, а я вроде как надсмотрщик, начальник по пыткам, и удел этот мне не по нраву, – он нахмурился, и в его глазах огонь вспыхнул ещё ярче. – Основная масса обречённых здесь всего лишь перешла кому-то дорогу. Вот, возьми хотя бы этого воина, – Вельзевул указал на окаменевшее изваяние в доспехах из той самой аллеи каменных статуй, – он всего-навсего бросил вызов какому-то доморощенному божку, который измывался над его собратьями для развлечения. Итог – он здесь каменный, из-за закона, гласящего, что боги в мирах непререкаемы в своих решениях для порядка. Какого порядка и кому он нужен?! Непонятно! Хотя понятно только ему, главе совета. Ведь эти божки – оплот его власти во вселенных.

– Что за глава? – перебил я хозяина ада.

– Да! – махнул он рукой. – Есть такой в Свете, имя ему Световид. Он у них верховный бог. Может, ещё познакомишься.

– Свет? Что это? – услышал я что-то знакомое, о чём я знал, но всё же решил спросить о нём Вельзевула.

– В Сущем он является противовесом Тьме.

– Где он? Как его увидеть?

– Эта сущность враждебна для нас, ведь мы порождения Тьмы. Мы боремся с ним и с его тварями, а он с нами. Таков закон мироздания.

– Кто создал этот закон? – не унимался я. – И почему мы не можем жить в Свете?

– Потому что мы другой природы, – начал раздражаться от моей назойливости Вельзевул, и как мне показалось, в обители стало ещё жарче. – А создал его тот, кто породил Тьму, Свет, Хаос, в общем, всё Сущее. Имя этому высшему разуму – Творец.

– Хаос? – невольно произнёс я, но отбросил мысль об этой сущности, так как был поглощён вопросом о Свете. – И всё же я хочу увидеть Свет! – приблизился я к Вельзевулу, пытаясь узнать как можно больше об этой сущности.

Я чувствовал, что обязан в ней побывать. Правда, не знал, зачем.

– Тебе ещё рано! Ты слаб и не набрался ни сил, ни опыта. Эти смотрины на Свет могут для тебя плохо закончиться! – жёстко ответил мне брат.

– Но я не собираюсь ничего предпринимать. Моё желание всего-то – посмотреть, – не унимался я.

– Да пожалуйста! Дело твоё! Я тебя предупредил. Ответственность я с себя снимаю, – раздражённо рыкнул Вельзевул, и огненные языки пламени взметнулись из лавы.

– Я сам несу за себя ответственность! – подытожил я. Любопытство брало надо мной верх, и мне уже не терпелось отправиться в Свет. – Укажи только путь!

– Твои крылья дают тебе возможность безгранично перемещаться во всём Сущем, – с недовольством объяснил он. – Подумай о том месте, где бы ты хотел оказаться, и крылья тебя туда доставят. Прислушайся к себе, всё это уже в тебя заложено с рождения.

– Спасибо! Не гневайся.

– Ступай, – несколько подозрительно улыбнулся на прощание повелитель ада.

На этой ноте я и покинул Вельзевула в его огненной обители мук и страданий.

* * *

Мать, подарившая жизнь… В ней заключено всё то драгоценное для души каждого, что он должен хранить и беречь на протяжении всей жизни, которую она щедро подарила. Чувство благодарности к этой святыне даёт возможность правильно выбрать путь и идти по нему сквозь преграды сомнений, неудач и порождаемых пороками искушений, что постоянно заставляют отвернуться от предназначения быть тем, кем она тебя родила. Это та первая искра, которая разжигает пламя любви к миру, в котором посчастливилось жить и осознать самого себя. Мать, напоившая жизнью, согревающая теплом и заботой… Сможет ли кто-нибудь отблагодарить её за бесценный подарок? Наверное, нет. И поэтому имя матери обязано свято храниться в каждой душе.

Моей матерью была Тьма. Я летел сквозь её сущность по бескрайним просторам, которым не было предела, и чувствовал в себе её силу: холодную, но оберегающую; всесокрушающую, но способную на ласку; равнодушную, но в моменты одиночества дающую опору и надежду. Тьма была всем для каждого рождённого существа, в которого вдохнула жизнь. Растворившись в ней, я ощущал многообразие населяющих её миры тварей. Одних демонов разных порядков здесь было немыслимое множество, а помимо них здесь обитали драконы, бесы, бестелесные духи и всевозможные монстры. Все они имели свою нишу в иерархии царства Тьмы.

Высшее место занимали первородные девять демонов, одним из которых был Вельзевул. С остальными мне ещё предстояло познакомиться, но я уже чувствовал их грозное присутствие, так как высшие представители Тьмы были вездесущими, что заметно выделяло их из всей тёмной части Сущего. Они могли быть в нескольких местах одновременно, наблюдая за всем происходящим в их бескрайнем царстве. Каждый из них занимал значимую сферу влияния и контроля во всех реальностях Тьмы. Они были некими столпами, на которых и стояла тёмная Прародительница.

Драконы по своей сути являлись тоже порождениями Тьмы, но были хранителями её владений и законов. Некое воинство, следящее за порядком и карающее тех, кто его нарушил. Их всевидящие сущности осматривали все реальности и пространства, подвластные первородным демонам. Контроль они осуществляли незаметно, как бы со стороны, вмешиваясь исключительно при крайней необходимости.

Бесы, которых я уже видел, были представителями бесчисленного народа, заселяющего Тьму, и их можно было наблюдать повсюду. Куда ни кинь взгляд, везде они просто кишели. По сути, бесы являлись паразитами. Вселяясь в тела других существ, ставших слабыми от источивших душу пороков, они медленно начинали поглощать их жизненную силу, и, что самое главное, виртуозно управлять разумом. Порабощённый носитель превращался в послушную марионетку с подавленной волей и становился неспособен принимать самостоятельно никаких решений. Он оказывался в телесном заточении, бессильно наблюдая за поступками, которые совершались доминирующим разумом беса, отчего постепенно утрачивал рассудок, и его духовная сущность умирала. Избавиться от коварных тварей практически невозможно, так как покидали они жертву только в случае её телесной гибели. В иерархии Тьмы бесы занимали низшую ступень из-за неспособности существовать без чужой духовной силы, не потребляя которую они со временем умирали. Потому бесы постоянно рыскали в поисках духовно немощных, неспособных противостоять чужой воле существ.

Бесы были весьма разнообразны внешне, как и их прародители – демоны, которые являлись детьми моих тёмных братьев и сестер. Именно на них первородные правители Тьмы опирались в управлении территориями. В своей основе сущности демонов были агрессивными, полными ярости и жажды убивать. Поэтому задача, ради которой они создавались, была одна: быть послушными и преданными исполнителями воли повелителей. Жестоко карая всех непокорных, демоны обеспечивали незыблемость установленной власти моих ближайших родственников.

Были ещё одни сущности, не столь заметные, но немаловажные. Бестелесные духи еле ощутимым присутствием однозначно являли бессмертие всех существ, которые, умерев, могли снова переродиться, получив ещё один шанс для обретения жизни. Казалось, эти невидимые создания были самим дыханием Тьмы, и, вселяясь в новые, сотворённые тела, продолжали вечное течение жизни. Бесконечным пристанищем духов была Навь, которой безраздельно правил один из девяти первородных демонов. Я чувствовал его взгляд. Посредством сновавших повсюду духов он внимательно следил за мной. Я постарался скрыться от слуг брата, и мне это удалось весьма легко. Моя врождённая способность быть невидимым оказалась весьма кстати. Взгляд брата исчез, оставив меня вновь одного.

Все живущие во Тьме существовали в некоем симбиозе. Каждый являлся пусть небольшой, но значимой частью жизни другого существа. И, возможно, даже сами того не ведая, все тёмные твари каким-либо образом поддерживали жизнь соседа. Кто-то своей плотью, кто-то душой, а некоторые и тем и другим.

Главным отличием порождений Тьмы был уровень разума, который определял порок в тёмной душе, управляющий их помыслами. Поэтому кто-то был горделивым, кто-то алчным, кто-то гневным, а в других умещалось несколько пороков сразу. Как, например, в моём случае, но мои пороки будто спали, и себя никоим образом не проявляли. Эти неотъемлемые частицы тёмных душ были движущей силой каждого живущего во Тьме существа, благодаря которым все твари находили свой удел, занимая миры, реальности и пространства. Некоторые уживались друг с другом, а другие видели смысл в борьбе, уничтожая и завоёвывая собратьев. Но все дети Тьмы жили по закону, основным постулатом которого был: выживает сильнейший. Поэтому слабые существа старались брать верх количеством, хитрые – обманом, сильные – мощью. В общем, кто как мог, так и боролся за существование. Правил пороками, решая судьбы тёмных порождений, также один из первородных демонов. Своим вмешательством он сохранял равновесие между существами, вмешиваясь, когда какой-нибудь вид мог стать доминирующим и уничтожить остальные.

Я достаточно долго летел сквозь Тьму, познавая заселяющих её существ, не заметив, что оказался в совершенно незнакомом месте. Вспомнив о своей цели, я решил проверить: удастся ли мне мгновенное перемещение, о котором говорил Вельзевул. И для проверки решил переместиться туда, где встретился с хозяином ада. Только я подумал об иссиня-чёрных скалах, сквозь камень которых пробивался красный свет лавы, как предо мной образовался тоннель. Я нырнул в него и через некоторое время увидел острые, уже знакомые вершины каменной тверди мира. Укутавшись в крылья, я уселся на пике скалы около того самого плато, где совершил первые шаги и задал себе вопрос: «Какое же моё место в бескрайней сущности, чьё имя – Тьма?»

Вся эта сущность была наполнена жизнью, которая представляла собой одно целое, каждый организм которого являлся нужной, неотъемлемой частью. В противном случае слабый представитель Тьмы, изживший в себе право на жизнь, немедленно уничтожался, и освободившееся место занималось другим, более сильным существом, способным выполнять необходимую функцию. Всё здесь было в некоем порядке, места в котором я не находил, потому как не чувствовал его. Вообще чувства, которыми я был наделён с рождения, были неким компасом в моём бытии. Прислушиваться к ним и с их помощью принимать решения, было вложено в меня тем, кто преследовал какую-то цель, сотворив мою сущность. Это я осознал чётко, как незыблемый постулат. Потому, являясь частью Тьмы, и тем более демоном высшего порядка, я должен был занять свою сферу влияния, но таковой не видел, и, что парадоксально, не чувствовал. Возможно, мне вовсе не было места в царстве моей матери, и потому я его не находил.

Неопределённость давила и окутывала таким отчаянием, что хотелось броситься вниз со скалы, и, разбившись, забыться. Конечно, я понимал, что это не выход, а всего лишь желание трусливо убежать от самого себя, продиктованное отчаянием, но это чувство безысходности погружало меня всё глубже в потёмки души. Именно там, в закоулках бездны, которыми обладают, наверное, все разумные существа, бился родник истины моего рождения, который я, к сожалению, ещё не осознавал. Он мне и подсказал идти дальше, сквозь Тьму, к Свету. Да и голос, который я слышал в Пустоте, не давал покоя. Было необходимо найти ответы на вопросы: «Кто я? Зачем здесь? И кто он, обладатель таинственного голоса, который, наверное, и прислал меня сюда?» Поэтому я решил покинуть Тьму и отправиться в путь.

Сосредоточившись на своих ощущениях, я почувствовал каждую нить своей сущности, и, в частности, крылья за спиной. В них была сосредоточена сила самой Тьмы. Они дарили мне безграничную свободу. Через крылья я почувствовал пути, пересекающие все пространства Тьмы, и те, что вели к Свету, сотворённому в ней противовесом для жизни, которой было суждено рождаться на срезе этих двух столпов Сущего. Подумав о Свете, я увидел слепящую стену, к которой мысленно потянулся, вследствие чего пространство вокруг меня расступилось, образовав тоннель. На мгновение я замер в нерешительности, но мысленно сказав: «Будь, что будет!», поборол её и ринулся по открывшемуся тоннелю с бешеной скоростью.

Не знаю, как быстро я преодолел весь путь сквозь Тьму, но в следующее мгновение подо мной лежала равнина, усыпанная сверкающими камнями. Размеры и формы камней были разнообразными и весьма причудливыми. Причём камни, а точнее, кристаллы, которые теряли прозрачность и свечение, немедленно превращались в тёмные и тусклые валуны, плавно меняя форму. Я опустился на твердь и дотронулся до ближайшего кристалла. Он сразу потух, став иссиня-чёрным и поменяв острые, как лезвия, грани, на обтекаемую поверхность. Посмотрев вдаль, на открывающуюся предо мной панораму, я увидел огромное количество сверкающих кристаллов, которые, как мне показалось, образовывали целые строения с башнями и стенами, похожие на замки. Но не меньшую площадь занимали чёрные скалы и россыпи валунов такого же цвета, один из которых только что был сотворён моим прикосновением.

Обернувшись, я увидел бесконечную стену Тьмы, в которой бесследно исчезал свет, неосторожно падающий от хрустальных замков, кристаллов и ослепляющего столпа Сущего. Это был тот самый Свет, о котором говорил Вельзевул. Противоположная Тьме сущность простиралась параллельно, сливаясь с ней где-то в бесконечности. Я стоял на границе двух вечно борющихся друг с другом столпов, которые то перетекали, то врывались в границы противника. Но именно эта борьба и порождала целые вселенные с бесчисленными мирами, которые можно было увидеть и даже ощутить. Только в этом месте была возможность созерцать феерическое противостояние, захватывающее масштабами и грандиозными баталиями. Борьба Тьмы и Света впечатляла и завораживала. Я чувствовал, как рождаются новые звёзды, и как они умирают, отдавая при этом колоссальные потоки энергии, без которых не было бы многообразия жизни в Сущем. Я стоял посреди колыбели миров.

Наслаждаясь зрелищным спектаклем двух актёров, которыми были Тьма и Свет, я обнаружил, что являюсь не единственным зрителем в этом театре рождения и смерти. Вдали, на уступе прозрачной скалы, восседало существо необычайной красоты. Его тело было словно выточено из сверкающих кристаллов искуснейшим скульптором. Черты лица были безупречны. Глаза светились таким тёплым и умиротворяющим сиянием, что я ощутил в себе покой. Взгляд, которым он смотрел в даль, был самим Светом. Крылья на спине совершенного творения были пепельного цвета, который образовывался за счёт слияния чёрных, как Тьма, и белых, как Свет, перьев. Ангел – всплыло в моём разуме название прекрасного существа. Я подлетел к нему, и, заворожённый красотой, захотел прикоснуться к его лицу, крыльям. Но не нашёл в себе сил, чтобы дотронуться, словно боялся, что ангел, подобно кристаллу, потухнет и утратит совершенство. Его ослепляющая красота меня будто сковывала. Всё, на что я был способен в тот момент, это произнести:

– Как тебя зовут?

Ангел повернул ко мне голову, медленно осмотрел и представился:

– Люцифер. Ты кто такой?

– Демон.

– Это я вижу. Имя у тебя есть, демон? А то я тебя не узнаю. Вроде как ты из первородных демонов Тьмы, да только я о тебе ничего не слышал.

– Имя моё – Демон. Я родился недавно, поэтому ты ничего и не слышал обо мне.

– Оригинально! – с сарказмом произнёс ангел. – Тьма не могла дать тебе имя?

– Значит, не могла! – оскорбившись, повысил я голос. – Меня имя «Демон» вполне устраивает!

– Не гневайся! Я не со зла. Исключительно из любопытства, – попытался смягчить ангел. – Куда путь держишь, Демон?

– В Свет.

Мой ответ мгновенно насторожил ангела. Он изменился в лице, повернулся ко мне всем телом, и, сгруппировавшись, будто приготовился к прыжку, тихо спросил:

– И зачем ты туда путь держишь?

– Пока не знаю. Исключительно из любопытства, – передразнил я его.

– Ну, вот я тебя и дождался, безымянный демон Тьмы! А ведь мне никто не верил, что ты придёшь разрушить равновесие, – и в тоже мгновение бросился на меня с непонятно откуда взявшимся клинком, излучающим ослепительный свет.

Люцифер нанёс удар так быстро, что я не успел почувствовать резкую боль, пронзившую грудь. Инстинктивно я закрылся крыльями, и в следующее мгновение на них осыпался град новых ударов клинка ангела. «Используй крылья! Они твоё оружие!» – услышал я всё тот же голос из Пустоты. И вовремя! Потому как Люцифер начал теснить меня всё больше, прижимая к сверкающей скале, лишая возможности перемещаться. Из моего чрева вырвался оглушительный рык, с которым я одним крылом отбил выпад клинка, а костяными наростами другого крыла нанёс удар по ангелу, в который вложил всю ярость. Противника отбросило, но он сразу же вскочил на ноги и приготовился к новой атаке, но не торопился. Видимо, не ожидал, что мои крылья окажутся грозным оружием, так как его лицо и туловище было рассечено. Мы замерли друг напротив друга, готовые к новому столкновению. Я почувствовал, что моя рана затягивалась, оставляя еле заметный шрам. Но и рассечения, нанесённые мной нападавшему ангелу, так же быстро исчезали. Мгновение… И Люцифер снова бросился в атаку, но в тот же миг был неожиданно сбит и кувырком покатился по склону скалы. Предо мной с огненной секирой в руках стоял Вельзевул и оглушительно рычал в сторону катящегося ангела. К нам подлетели ещё два демона, видимо, прибывшие вместе с хозяином ада. Точнее, одним из них была демоница с прекрасным точёным чёрного цвета телом. В её хищных изумрудно-зелёных глазах сверкали искорки отражённых лучей света. Тёмные, отливающие зелёным волосы, словно водопад, лежали на её груди, которая была покрыта, как и другие части тела, чёрными доспехами.

– Князь, надо возвращаться обратно, – обратилась демоница к мрачному и невозмутимому спутнику. – Падший не успокоится и сейчас вернётся. Стычка с ним привлечёт внимание других ангелов, и их налетит достаточно много, чтобы создать нам проблемы к отступлению.

Второй демон, к которому демоница обратилась, был высок и строен. В глазницах зияла сама Тьма. Лицо было действительно мрачным и каким-то равнодушным, будто не существовало ничего, что могло его возмутить. Тело было покрыто такими же доспехами, как и у демоницы, поверх которых накинут плащ, видимо, сотканный из нитей самой Тьмы, также поглощающий весь падающий на него свет. Князь посмотрел на бросившегося снова в атаку Люцифера, и произнёс жутким, пробирающим до мозга костей голосом:

– Ангелы не станут заступаться за Падшего, но и нас здесь вряд ли потерпят. Поэтому давайте возвращаться. Вельзевул! – окликнул он разгорячённого и готового к битве хозяина ада. – Возвращаемся!

– Пошли, брат! – взяла меня за руку прекрасная дева Тьмы. – Что-то ты рано в битвы полез. Не успел родиться, а уже ищешь приключения на свою голову.

– Мне надо в Свет! – пытался я остаться.

– Успеешь! – возразил Князь. – Ты ещё недостаточно силён для этого. Да и оружия у тебя нет. Одними крыльями не навоюешься. Люцифер искусный воин. Мимо него тебе не пройти. Лилит, веди его! – приказал он демонице.

Я подчинился суровому демону, и мы полетели обратно во Тьму. А вслед нам я услышал отрывок грозной хулы ангела: «… и не возвращайтесь!»

– Почему вы называли ангела Падшим? – поинтересовался я.

– Так его начали называть светлые боги, когда изгнали из Света, – ответила демоница.

– За что? – удивился я, не понимая, как такое совершенное существо могло быть изгнано.

– Люцифер – ангел Света. Причём первый ангел, которого сотворил Создатель, – принялась объяснять Лилит, пока мы летели обратно. – Однажды небольшая группа ангелов, в числе которых был и Люцифер, решила, что равновесие Тьмы и Света находится под угрозой из-за светлых богов, каким-то образом его нарушающих. Они восстали против них, пытаясь якобы наставить сбившихся порождений Света на путь истинный, но восстание было подавлено, и бунтарей сослали в ад. Люцифер единственный, кого не смогли отправить в огненный мир Вельзевула. Но его осудили и изгнали из Света. С тех пор он живёт на границе столпов, где ты его и встретил, чтобы следить за равновесием и уничтожать каждого, кто, по его мнению, посягает на него. Он даже приходил к нам, во Тьму. Говорил о каком-то конце Сущего, рождении разрушителя и всяких других глупостях. В общем, полностью потерял рассудок. В итоге, так и сидит на срезе Сущего в полном одиночестве.

– То есть он решил, что я собираюсь посягнуть на это самое равновесие, потому и напал? – подытожил я.

– Скорее всего, – согласилась Лилит.

– Прибыли! – возвестил Князь.

Мы опустились на твердь долины, усеянной чёрными валунами, похожими на те, которые я видел на границе. Вокруг долины оградой стояли высокие крутые скалы, а в центре раскинулся ещё больших размеров замок. Его острые, как иглы, шпили, гордо возносились на внушительную высоту, будто пронзали затянутые непроглядной тьмой небеса. Периметр замка был испещрён трещинами, залитыми огненной лавой. Из них то и дело вырывались языки пламени, облизывающие стены башен. Вид строения был величественным, но мрачным, как у его хозяина. Несмотря на огнедышащую лаву, от него веяло каким-то холодом. Окна были только в центральной, самой высокой, башне. В них, как и в глазах Князя, зияла Тьма. Создавалось впечатление, что в замке живёт сама Прародительница демонов.

Мы преодолели защитные стены замка и оказались во внутреннем дворе, который был полностью залит огненной массой, поэтому опустились на выступ в виде балкона на центральной башне. Внутренний антураж обители Тьмы выглядел так, будто замок с башнями, стенами и прочими строениями вырос посреди пропасти, заполненной лавой. Хозяин замка повёл рукой, будто что-то отодвигал. В стене образовался проход, в который он жестом пригласил всех прибывших, и я осторожно вошёл вслед за Вельзевулом в мрачную цитадель Тьмы.

* * *

По сияющим чертогам света стремительной походкой шёл их хозяин. От его поступи хрустальный пол коридора, ведущий в главный зал дворца, сотрясался. Белоснежные одежды развивались за ним стягом, словно на ветру. Обычно спокойный и уравновешенный, верховный бог Света был чем-то не на шутку взволнован и торопился на срочно собранный им совет. Сияющие чистым светом глаза излучали тревогу и сосредоточенность. Волевой подбородок, широкие скулы скрывала пепельная густая борода. Слегка поднятая вверх из-за гордо поднятой головы, она выдавала в своём обладателе непреклонность духа. Чувствуя в хозяине стана Света серьёзный настрой, вся дворцовая прислуга в суете разбегалась прочь с дороги, потому как за нерасторопность можно было получить и оплеуху. А в разгорячённом состоянии Световид славился несдержанностью и быстротой на расправу. Хоть он и выглядел стариком, но от него веяло сокрушительной силой, а потому под горячую руку попадать не стоило.

Минув коридор, резким движением божественной длани он распахнул двери и ворвался в зал заседаний, в центре которого размещался круглый стол, выточенный из огромного кристалла. Вокруг него стояли молодые светлые боги. За столом сидели высшие представители Света, которые немедленно встали, проявив тем самым почтение к вошедшему председателю совета.

Световид, уже с достоинством, неспешно проследовал к своему трону, выточенному из такого же кристалла, что и стол, но садиться не стал. Медленным оценивающим взором он окинул прибывших, после чего пригласил всех жестом занять свои места. Сам же, стоя у трона, нашёл взглядом ангела в белых боевых доспехах, который являлся начальником его личной охраны, и обратился к нему:

– Гавриил, объясни присутствующим причину срочно собранного совета.

Ангел медленно поднялся и молвил трубным голосом, от которого завибрировало пространство:

– Наш последний дозор, вернувшийся с границы, доложил, что заметил там первородного демона.

– Ну, и что тут такого? – перебил докладчика Велес, пытаясь подчеркнуть недовольство советом, из-за которого его, видимо, оторвали от каких-то важных дел. Он сидел с гордо поднятой головой, облачённый в серебристую кольчугу, переливающуюся светом. В глазах сверкал белый огонь, светлые кудри вились до плеч. В плечах бог жизни был широк, от чего сидел чуть сзади собратьев, чтобы чувствовать себя свободней. Огромные руки неподвижно лежали на коленях. – Они, бывает, заглядывают не только на границу, но и жалуют к нам, в Свет. Почто такая срочность собрания?

– Прошу вас! Не перебивайте Гавриила! Пусть закончит! Если я вас собрал, значит, на то есть веские причины, которые вы сейчас узнаете, проявив немного терпения и не мешая преждевременными вопросами! – вежливо, но жёстко, с еле сдерживаемым раздражением, Световид дал понять всем присутствующим не перебивать ангела. – Продолжай! – обратился он к помощнику.

– Молчу! Прошу простить меня! – извинился скотий бог, явно не ожидавший того, что совет действительно собран, наконец-таки, по какому-то важному поводу.