Текст книги "Путь. Книга 1"

– Не понял! Какого сына? – спросил я, изумлённый просьбой дракона.

Я начал быстро перебирать в памяти всех, кого встретил за недолгое пребывание в Сущем… и вдруг меня осенило, кто его сын, увидев схожесть собеседника с Князем Тьмы.

– С чего ты взял, что я убью его, ведь он мой брат? – спросил я, выходя из состояния растерянности от обвинения в убийстве, которого не совершал.

– Я чётко и неоднократно видел это в будущем, вглядываясь в воды реки времени. Он погряз в пороках. Алчность и ненасытность поглотили его безвозвратно, – со скорбью произнёс дракон. – Думаю из-за этого ты его и убьёшь, но если сможешь, – с надеждой в звёздных глазах обратился он ко мне, – сохрани ему жизнь.

Воцарилось молчание. Я был ошеломлён откровением дракона. Мы находились в непосредственной близости, поглощённые своими мыслями, и внимательно смотрели друг на друга. Один с надеждой на понимание, ибо каким бы негодным ни оказалось твоё чадо, всё равно ты будешь бороться за его существование, другой в растерянности от такой просьбы.

– Возвращайся обратно, во Тьму! Он хочет уничтожить твою демоническую ипостась, – отворачиваясь от меня, с ноткой обречённости нарушил молчание хранитель Хаоса.

– Я постараюсь не убивать его, – почему-то поняв его боль, ответил я.

– Спасибо тебе, Демон! Торопись! – обернулся он, и я увидел в его глазах благодарность.

В следующий миг я почувствовал мощнейший удар, от которого моя духовная сущность застонала. Видно, давала о себе знать моя связь с телом, которое сейчас испытывало серьёзную атаку. Я сосредоточился, и, взглянув сквозь пространства, увидел в замке Тьмы огненный кокон, который вспыхнул ярким пламенем, отбивая нападение Чёрного Змея. Надо было срочно возвращаться!

– Я думаю, мы ещё увидимся! – сказал я и нырнул в реку Хаоса.

– Я знаю, что мы ещё увидимся, – вслед мне бросил дракон.

Сжавшись в мельчайшую частицу, я устремился к своему телу сквозь реку Хаоса, из которой брала начало Тьма, более не имевшая надо мной власти. На удивление, я летел настолько быстро, что перемещение нельзя было назвать полётом. Скорее это был мгновенный прыжок, в конце которого я почувствовал свою демоническую ипостась и вместе с ней резкую боль, возвещавшую, что моя плоть цела, и в ней отныне заключена ещё большая мощь, приобретённая в Хаосе. Из меня вырвался душераздирающий крик, больше похожий на рычание, с которым я раскрыл крылья и, повернувшись, увидел летящего ко мне в атаке Чёрного Змея…

* * *

Вокруг огненного кокона сидели и пристально смотрели на него, замершие как статуи, все девять правителей Тьмы. Каждый из них, находясь в некоем трансе, внимательно следил за новорождённым братом, отправившимся в глубины Сущего для познания самого себя. В главном зале замка Тьмы воцарилось гробовое молчание, будто жизнь в одночасье покинула это жилище, уступив место вечному покою и тишине. Даже бесы, охранявшие вход в покои, не шевелились, и были похожи на каменные изваяния. И только лава, плавно текущая по желобам замка и окутавшая тело Демона, движением и игрой цвета подавала признаки жизни. Как Демон покинул тело, никто не видел и не понял, потому как никто из тёмных правителей ему в этом не помогал. А с первого раза, да ещё и самостоятельно, покинуть ипостась никому не удавалось. Да и лава, окутавшая и защищавшая тело сына Тьмы, привела всех в недоумение. Никогда она не проявляла о ком-то хоть какую-нибудь заботу. А сейчас вела себя так, словно была разумным существом, ревностно защищающим своё чадо. Обнаружить брата дети Тьмы смогли, когда тот уже парил над тёмной армией, в районе строя драконов. После чего Демон мгновенно исчез в глубинах Тьмы, где наблюдение за ним осложнилось, так как он растворился в её безднах. Каждый из первородных демонов ощущал его присутствие, но где тот конкретно находился, никто определить не мог. На такое путешествие никто бы из присутствующих не осмелился, дабы не потерять связь со своим вместилищем, которое, в случае невозвращения, означало бы неминуемую телесную смерть. А потому большая часть их искренне переживала за пустившегося в рискованное путешествие брата, и была готова немедленно помочь ему в случае какой-либо опасности. Но, спустя некоторое время, неожиданно все правители Тьмы разом перестали ощущать присутствие Демона, как будто его и не было вовсе, и помогать стало некому. Воцарившееся молчание немедленно прервал подозрительно возбуждённый Князь Тьмы, которому это состояние было несвойственно:

– Кто-нибудь чувствует его?

– Я – нет! – с нескрываемым испугом произнесла Мара.

– И я не чувствую, – ответил Вельзевул.

– Никто не чувствует, – уже за всех, подводя итог, заявил Дый. – Он даже Хаоса не достиг! Пропал где-то во Тьме!

– Вот и хорошо! – воскликнул Князь. – Всё-таки нашей матери, Тьме, удалось уничтожить этого ужасного демона, пришедшего погубить нас, – с облегчением, не скрывая радости, заключил хозяин замка.

– Объяснись! – грозно потребовал Вельзевул.

– Изволь! – жёстко ответил Князь, мгновенно переменившись в лице от недовольного тона хозяина ада. – Никто из нас, в том числе и сама Тьма, не знал, кто он и откуда пришёл. Чтобы не рисковать, мы с ней решили подстраховаться и устранить лишнего в нашем мире демона. А так как сделать это проще всего во время сеанса вопросов и ответов при помощи пентаграммы, оставалось аккуратно его на это подтолкнуть. Я даже немного испугался, когда вы его стали отговаривать с Каером, – и он с укором посмотрел на Мару.

– Но это же братоубийство! – накинулась в ответ Мара, поражённая цинизмом Князя. – Мы даже не были уверены в его опасности!

– Помолчи! – рыкнул на неё Князь, трансформируясь в Чёрного Змея и сползая с трона в сторону огненного кокона. – Безопасность дороже! А если бы он и вправду оказался злодеем из пророчества!? Что тогда бы ты делала? Лучше сразу, на корню уничтожить проблему! И не смей мне перечить! Иди лучше занимайся умершими!

– Я-то займусь! – не с меньшей яростью ответила богиня смерти. – В отличие от тебя, я лишнего не желаю! Ты ещё об этом пожалеешь!

– Грозишь мне!? – Змей прошипел и приготовился к броску.

– Угомонись! Не хватало тут ещё одной смерти! – вскочил Дый и грозным взглядом отбил у Змея желание атаковать Мару. – Что сделано, того не воротишь! Но я не согласен с тобой, Князь! Не дело это, на брата руку подымать!

– А я и не подымал! – оправдался Князь. – Мать его породила, она и забрала.

– Что вы накинулись на Князя! – вступилась за Чёрного Змея Лилит. – Все мы видели, как легко он пробил чёрный камень замка, а это никому не под силу. Значит, если он – тот самый разрушитель, справиться с ним нам будет непросто. Да и кровь на него действует непонятным образом. Он отверг её, подтверждая, что иной, не такой, как мы, демоны Тьмы.

– Ты бы, сестра, помалкивала со своей кровью! Мы же все знаем, сколько ты натворила дел, благодаря твоей ненасытности к ней, – с укором и весьма грозно заявил Дый.

– Это ты о чём? – осекаясь в пылкой защите Князя, и с долей испуга, но делая вид, что не понимает Дыя, спросила Лилит.

– Ну, как же! – удивлённо воскликнул Дый. – Прежде чем убить жертву ради её крови, ты сначала предавалась с ней страстным утехам. А потом породила кровососов, которые распространились по всем мирам.

– И что тут такого? Они такие же дети Тьмы, как и все остальные! И нечего меня поучать! – огрызнулась Лилит.

– А я сейчас возьму, да по голове твоей бестолковой тресну, чтобы ум за разум не заходил! – не на шутку стал гневаться старший из демонов. – Такие же дети Тьмы! – передразнил, кривясь, он её. – Какие же такие, если твои кровососы рождены от людей, которые, насколько мне известно, не являются высшими существами Тьмы, и, соответственно, носителями её сил. В итоге, твои новые кровососущие дети оказались живыми мертвецами, являясь извращением самой жизни и насмехаясь тем самым над Творцом, создавшем всё, что есть, только ради неё.

– Они не извращение! Они существуют, как и все живущие в Сущем твари! – яростно начала отбиваться Лилит, являя собой ревностную мать.

– Да?! Чего ж они тогда от Света превращаются в прах, корчась в неимоверных муках? – приблизился Дый так близко к сестре, что во всех присутствующих вселилась уверенность, что следующим действием старшего демона будет рукоприкладство.

– Я не знаю, – обессиленно и уже тихо, с некой обречённостью, произнесла Лилит.

– Я знаю! – заявил Дый, но сбавляя тон, видно, всё же жалея сестру. – Они просто ошибка, совершённая в порыве твоей неуёмной похоти, – подытожил спор властелин всей материи так, будто огласил приговор, не имеющий право на обжалование.

Лилит, не нашедшая, что ответить старшему брату, села на место, и, склонив голову, стараясь скрыть слёзы, заплакала. Дый сел рядом, и, заботливо обняв её, попытался успокоить:

– Ну, не плачь! Все мы совершаем ошибки. Думаю, Сущее само решит, имеют ли твои порождения право на жизнь.

Произошедшая склока несколько отвлекла всех от происходящего в главном зале. И наступившее молчание прервал Вельзевул, который с нескрываемой печалью тихо произнёс:

– А он мне понравился! Пусть он не похож на нас, но кто сказал, что он должен быть таким же, как мы? – задал он риторический вопрос. – Но, сдаётся мне, рано ты радуешься, Князь, и Тьме его не удержать! Он вернётся!

– Куда? Если я уничтожу его тело! – прошипел Чёрный Змей, окончательно трансформировавшись, и бросился на огненный кокон, чем привёл всех в оцепенение.

В броске Князь действительно был страшен. Его наполненные Тьмой глаза сузились, тело в прыжке вытянулось, как струна. Оскалившись острыми, как бритва, клыками, и изрыгая пламя, он врезался в кокон. И… натолкнувшись на непробиваемую оболочку лавы, неуклюже отскочил, с глухим грохотом упав на пол. Кокон вспыхнул так ярко, что все присутствующие отвернулись, закрывая глаза руками. Языки пламени облизнули весь зал подобно лепесткам раскрывшегося за мгновение лотоса.

– Перебьёшься, Змей ползучий! – с нескрываемой радостью усмехнулся Вельзевул, вскакивая с места и собираясь броситься на защиту огненного кокона. – Лаву тебе не пробить!

– Это мы ещё посмотрим! – оправился от ответного удара Змей и бросился снова в атаку.

Но в этот момент все сразу почувствовали присутствие Демона. Он нёсся с огромной скоростью сквозь пространства Тьмы к своей ипостаси. Преодолев расстояние в мгновение ока, он так же легко вернулся в тело, как его и покинул. Лава мгновенно отхлынула.

Демон раскрыл крылья, и с необычайно яростным рыком, развернувшись в сторону Чёрного Змея, поймал его в полёте руками за шею. Перекинув через себя, он прибил тело Князя к полу шипами правого крыла. Левым же крылом проткнул его бок, и, продолжая рычать, пристально посмотрел в зияющие Тьмой глаза.

– Смерти моей захотел? Я не буду тебя за это убивать. Но если ты встанешь у меня на пути, я с радостью выпотрошу тебя и отправлю в объятия нашей любящей матери, с которой вы сговорились, – с невиданным ранее гневом прорычал Демон. Затем освободил тело Князя от шипов, и, подняв, бросил на трон. – Восседай, пока я не против твоей власти! – закончил он короткую речь.

Смотрящие на это действие демоны стояли в оцепенении. Ещё никто так дерзко не разговаривал с Князем Тьмы, и никому не удавалось с такой лёгкостью его скрутить.

– Рад видеть вас снова, братья и сестры! – уже с улыбкой молвил Демон.

– И тебе не хворать! – с ухмылкой поздоровался за всех радостный Вельзевул.

– Пойду я отсюда. А то так загостился, чуть не убили, – с сарказмом подвёл итог собрания первородных демонов младший из них.

– И мне пора, – сказал Вельзевул, вставая из-за стола. – Приглашаю ко мне в Пекло! Отдохнёшь! – не скрывая радости, улыбался хозяин ада.

– С удовольствием, – с натянутой улыбкой ответил Демон.

На этом двое братьев покинули цитадель Тьмы. Довольная возвращением брата Мара тоже встала, и, ни с кем не прощаясь, покинула зал девяти. Остальные правители Тьмы остались, продолжая пребывать в недоумении.

* * *

«Когда Тьма начнёт поглощать всё Сущее, и Свет не сможет ей противостоять, наступит твой час, любимый мой сын, первый ангел Света, коего нарекаю Люцифером. И примешь ты последнюю битву, в коей суждено тебе погибнуть, но именно смерть твоя освободит ту первую искру Света, что была создана мной для зарождения жизни и вложена в тебя. Отступит Тьма, укрощённая твоей силой, а ты, умерев, вернёшься ко мне навечно. Потому ты, Светоносный, должен жить, чтобы равновесие Тьмы и Света было неприкасаемым».

Эти слова Творца всё чаще и отчётливей гремели в сознании ангела, сидящего на скале между Тьмой и Светом. Они были вживлены в его разум во время рождения и стали смыслом жизни. От того всё печальней становилось на душе ангела, потому как он чувствовал скорую гибель. Тьма наступала, медленно и незаметно вкрадывалась в наивные сердца порождений Света, заражая их пороками. Но только тех, кто забыл в праздности своей о незыблемых законах породившего их столпа Сущего. Потому равновесие было под угрозой, и всё отчётливей была слышна поступь грядущего конца жизни. Но забрезжила надежда в сердце первого ангела Света. Рождённый Тьмой демон должен был установить новый порядок в Сущем и сохранить равновесие. Пророчество, услышанное Люцифером от старика в Мире Богов, сбывалось, и, казалось бы, должны теперь печали оставить ангела, но всё равно чувствовал он свою неизбежно приближающуюся кончину.

Светоносный, глядя на равнину среза Сущего, вспоминал свою жизнь, проведённую ярко и искренне. Как впервые увидел Творца, подарившего ему возможность созерцать его творения и наслаждаться их красотой. Как впервые полюбил, теряя покой, и как разгоралось это чувство в его душе неутолимым огнём, от которого творил он безумные поступки. Память оживила и первую битву с армией Тьмы, возглавляемой тогда Дыем, первым рождённым Тьмой демоном. Сражение то больше походило не на битву насмерть, а на состязание, в котором хвалились воинским умением.

«Куда ушли те времена?» – ангел с тоской спрашивал сам себя, сожалея о невозвратно ушедшей поре. «Что произошло с Вами, великие столпы?» – вопрошал он ту сущность, первоначальную искру которой он носил в себе, и ту, с чьими силами он должен был всю жизнь сражаться. Но они молчали… Только слышал Светоносный терзаемой тревогами душой, как безмолвием своим кричали столпы о помощи, и не в силах он был что-то сделать. Понимал ангел, что виновны не Тьма или Свет в грядущем конце Сущего, а те, кто под их знамёнами творят негодное. Ведь ни один из столпов не является злом и не может им быть. Они лишь основы, благодаря которым и существовала жизнь. Зло было порождением существ, живущих в них, что отказались от своей природы и погрязли во лжи. Их сущности предавались утехам, ублажая порочные души, переставшие быть светлыми, как задумал Творец. Только богов Света винил Люцифер. Многие из них, не ведая того, стали слугами Тьмы, раскачивающими безответственностью своей весы равновесия. А тёмные правители, алчущие безграничной власти, готовы были поглотить все вселенные, в том числе и Свет, не задумываясь, что тем самым и себя тоже предают забвению. Ведь рожденный быть тёмным светлым не станет, а рождённый быть светлым, забыв об этом, безвозвратно погаснет. От осознания горькой правды становилось у Люцифера на сердце ещё тоскливей, да так сильно, что хоть падай со скалы и бейся о твердь насмерть.

Пребывая в печальных думах, Люцифер почувствовал приближение бога со стороны Света, который был не один, а в сопровождении ангела. Он бросил взор на летящих к нему гостей и узнал светлоокого Яргу и Гавриила, начальника охраны Световида. Люцифер был уверен, что прибыли эти двое из-за недавнего посещения границы новорождённым демоном. Потому их визит не вызвал у него удивления. Прибывшие приземлились около скалы, на которой сидел печальный ангел, и приветствовали его:

– Здравствуй, Светоносный! Не спустишься ли со скалы, побеседовать?

– И вам здравствовать! – учтиво ответил Люцифер и спрыгнул со скалы, расправив прекрасные пепельного цвета крылья. – С чем пожаловали? – спросил он, делая вид, что не понимает цели визита.

– Мы присланы советом узнать о демоне, с которым у тебя была здесь недавно стычка, – перешёл сразу к причине посещения Ярга, не собираясь ходить вокруг да около, будто куда-то торопился.

– С которым из них? Их было несколько, – Светоносный продолжал делать вид, что не понимает прибывшего бога.

– С новорождённым! – теряя терпение, крикнул Гавриил.

– Да! Вспомнил! Был такой! – будто память снова вернулась к нему, наигранно улыбаясь, ответил Светоносный.

– Хватит ёрничать, Люцифер! – как можно учтивей попросил Ярга. – Мы не по собственной воле прибыли к тебе, а по поручению совета.

– Что ж так! Никто из совета не хочет приятно провести время со мной и поговорить по своей воле? – ангел с нескрываемым сарказмом выразил удивление.

– Если не хочешь отвечать на вопросы, мы заставлять не станем. Но всё же, может, соблаговолишь поговорить? – с надеждой в голосе пытался склонить к откровенному разговору упрямца Ярга.

– Хотелось бы мне посмотреть, как бы вы меня заставили! – понижая голос до шёпота, мгновенно изменился в лице Люцифер, и, рассерженный, приблизился к богу.

Нетерпимость Люцифера к Ярге была вызвана исключительно душой бога, отравленной пороками. Ангел видел достаточно отчётливо чёрную, впившуюся язву в некогда светлую сущность правителя Света, чтобы испытывать отвращение к собеседнику. Но он сдерживался, и даже заставлял себя быть учтивым. Правда, получалось у него весьма плохо.

– Не гневайся! – попытался успокоить собрата Гавриил. – Мы всего-то хотим задать пару вопросов!

– Идите вы со своими вопросами! – повернулся Люцифер к начальнику охраны Световида и приблизился к нему так, что тот почувствовал его дыхание. – Помню, когда я пытался вам рассказать о пророчестве и демоне, вы язвительно надо мной посмеялись. И многие даже слушать не стали, послав куда подальше. А потому и вы отправляйтесь туда же с наилучшими пожеланиями. Не до вас, убогих!

Это прозвучало очень обидно, особенно для Ярги. Убогим его ещё никто не называл, и, закипая от ярости, он вышел из терпения, закричав:

– Да кем ты себя возомнил! Кто ты вообще такой! Если ты первый из ангелов Света, тебе можно безнаказанно оскорблять бога?!

– Я тот, кто есть! – спокойно и чуть ли не шёпотом ответил ангел. – Имя мне Люцифер, первый ангел, созданный Творцом в Свете. Тебя я не оскорблял, Ярга, а справедливо охарактеризовал нынешнюю твою сущность и таких же подобных тебе божков, которые погрязли в пороках. А по поводу наказать меня… Попробуй, если сможешь! – уже прогремел, а не прошептал он последнюю фразу, как вызов на битву, и, расправив крылья, обнажил клинок.

Сражаться со Светоносным в планы Ярги не входило. Причём мастерства в битвах занимать Люциферу не приходилось. Да и клинок первого ангела Света, известный сокрушающей разительностью по всему Сущему, мгновенно остудил пыл Ярги и заставил его вместе с Гавриилом отойти подальше от разъярённого соплеменника. Не хватало вернуться обратно без столь нужных ответов, да и ещё, скорее всего, потерпеть поражение от ангела, которого большая часть совета считала сумасшедшим. Поэтому Ярга был вынужден отступить и сглаживать возникший конфликт.

– Люцифер, извини, что не слушали тебя раньше. Пойми! Нельзя нам возвращаться с пустыми руками.

– Всё одно! Говорить с вами не желаю! – отрезал Люцифер, давая понять, что они ничего не добьются. – Ступайте в Мир Богов, там найдёте пророка. От него пророчество и услышите.

– Ну, что ж! Не хочешь – не надо. Световиду не понравится, что ты отказал ему! – решил пригрозить Ярга верховным богом.

– Ты меня Световидом не пугай! С ним уж как-нибудь без тебя слажу! – жёстко ответил ангел.

– Воля твоя! Придёт время – сочтёмся! – пригрозил бог, отправляясь с Гавриилом обратно в Свет.

– Верно! Воля только моя! – кинул вслед богу Люцифер и снова взгромоздился на пик скалы.

Ангел испытывал неприязнь к оступившемуся богу, и после разговора с ним чувствовал себя так, будто испачкался. Проснувшаяся ярость лишала покоя, не позволяя обрести контроль над мыслями и эмоциями. В сердцах Светоносный ударил кулаком по скале, отколов кусок кристалла, который покатился вниз, создав небольшой обвал. Взгляд ангела остановился на оставшемся треснутом обломке прозрачного камня, который уже никогда не станет столь же красивым, как был до разрушения. «Всего одна несдержанная эмоция может погубить не только красоту, но и породившую её жизнь», – промелькнула мысль в сознании Люцифера. Он немедленно успокоился и уже полным умиротворения взглядом проводил удаляющихся в Свет визитёров.

Дождавшись, когда Ярга с Гавриилом покинут границу и окончательно скроются в Свете, ангел, взмахнув крыльями, стремительно взмыл ввысь. Сделав пару кругов над долиной, усыпанной чёрными валунами, он ринулся вниз, к тверди, подобно соколу, падающему камнем на жертву. На мгновение показалось, что он хочет разбиться, но внезапно один из огромных валунов разверзся, являя в чреве бурлящую лаву, которая вмиг поглотила воина Света. Чрево также стремительно захлопнулось, и Люцифер исчез, будто его вовсе и не было.

Спустя некоторое время из Света в сторону Тьмы промчался могучий Перун, который пересёк равнину среза Сущего, заметив, как на пике скалы восседает Люцифер, охраняющий равновесие. Ангел не двигался и безучастно смотрел в одну точку, словно покинул разумом тело. «Надеюсь, он меня не заметил», – подумал Громовержец, стараясь избегать постороннего внимания к своей персоне, следуя в стан Тьмы по поручению совета, и через мгновение растворился в бескрайних просторах Тьмы.

* * *

Я был опустошён неожиданным для меня предательством и попыткой родственников избавиться от меня. Словно из меня вырвали какую-то часть души, и образовавшуюся пустоту заняли разочарование, гнев и желание отомстить. Шквал чувств захлестнул и терзал меня, не давая трезво оценить произошедшие события. В непонятном душевном состоянии я и летел за Вельзевулом в его огненные владения. На миг мне показалось, что я, как преступник, виновный в том, что посмел родиться, следовал к месту заключения, где хозяин ада придумает самое страшное наказание, и мне придётся вечно осознавать свой проступок, испытывая вечные муки. Забавно! Наверное, Князь был бы очень доволен, если бы случилось именно так. Возможно, и Тьма… Нет! Я всё же не хотел верить, что мать желала мне смерти.

Сразу вспомнилась аллея каменных статуй, где страдали, по моему мнению, несправедливо осуждённые мученики. Их не убили, а предали забвению. Хотя, наверное, лучше бы убили. Ведь муки, которые они испытывали, ужасны. Я вспомнил невыносимую боль того окаменевшего существа, до которого имел неосторожность прикоснуться, и меня передёрнуло, словно она вновь меня пронзила. Мученик тогда щедро поделился страданиями, и моё тело их прекрасно помнило, а вместе с ними память явила и причину, приведшую несчастного изобретателя на аллею каменных изваяний. Его судьба была похожа на ситуацию, в которой и мне пришлось оказаться. Он своим творением представлял угрозу для власти бога его мира, а я сам по себе, только родившись, уже мешал, как минимум, Князю. Только мне, в отличие от изобретателя, посчастливилось бы стать личной каменной статуэткой самой Тьмы. «Это честь!» – ухмыльнулся я, пытаясь пошутить.

Но то ли шутка была плохой, то ли шутник из меня не очень хороший, но разочарование не собиралось меня оставлять. Мысль о предательстве матери меня просто изводила, и, чтобы не сойти от неё с ума, я решил гнать горькие думы как можно дальше, потому как во мне ещё теплилась надежда, что я ошибаюсь на счёт породившей меня Тьмы. Тем не менее, я твёрдо решил для себя: во что бы то ни стало разрушить аллею во владениях Вельзевула, освободив всех пленников, даже если брат будет против. Иначе она не даст мне покоя.

Окунувшись в неприятные размышления, я летел за огненным братом и надеялся, что он никогда меня не предаст. Почему-то я чувствовал, что на него я могу положиться. Чего бы ему ни стоило, он всегда меня поддержит и поможет. Мысль об этом согревала и немного утешала. Откуда возникла эта уверенность? Не знаю. Может, кто-то её в меня незаметно поселил. Например, тот же Хаос, чьё повсеместное и незримое присутствие я теперь ощущал в полной мере. Он был действительно повсюду, являясь неотъемлемой частью Сущего, и на чьих основах оно зиждилось. Или Тьма вселила в меня веру, что Вельзевул никогда не предаст, чтобы потом, когда я не буду ожидать, уничтожить меня его руками? Ведь она может нанести удар, завладев разумом Вельзевула. Моё же сознание ей практически удалось растворить в себе!

Мысли и подозрения становились навязчивыми, и всё оттого, что мне не давало покоя предательство и бесцеремонное поведение со стороны Тьмы. Она, скорее всего, уверена, что поступала в интересах всех сразу, и так было бы лучше, в том числе и для меня, если я сгину в её чреве. Только почему она меня не спросила, хочу ли я стать её безвольной частью?! Это бесило!

Сейчас я ощущал всю сущность Тьмы, будто был ею. Мог мгновенно обнаружить всё происходящее в ней и оказаться в любой её части. Вернувшись в демоническую ипостась, я почувствовал, как наложенные на меня ограничения пали. Именно они, лежащие на плечах каждого отпрыска Тьмы, определяли его безоговорочную принадлежность этой части Сущего, и он был обязан беспрекословно ей подчиняться. Вырвавшись из любящих объятий матери, я был предоставлен теперь только самому себе, перестав быть чьей-либо собственностью. Но, что меня настораживало, так моё разное восприятие Тьмы, которую я чувствовал в себе, будучи её частью, и той, что назвалась моей матерью, продолжающей неустанно следить за мной. Её пристальный взгляд чувствовался постоянно, будто она ждала удобного случая для расправы. Хотя сейчас я её присутствия не ощущал, словно она потеряла меня из виду.

Я постарался отбросить мысли о предательстве и сосредоточиться на том, где искать Творца, который, наверное, смог бы ответить на не дающие мне покоя вопросы. Обыскать Сущее не представлялось возможным, так как на это не хватит и вечности. Отыскать его через Хаос тоже не получится. Там было только эхо его гласа. А, осознавая колоссальность масштабов его творения, я понимал, что о месте его нахождения действительно, как и сказал дракон, знает только он сам. Где его искать? Ничего толкового на ум не приходило.

Поглощённый мыслями, создавшими путаницу в голове, я не заметил, как вновь оказался в огненном мире Вельзевула. За всё время полёта в Пекло мы не проронили ни слова. Брат, наверное, из тактичности, заметив мой задумчивый вид, меня не беспокоил. Поэтому я даже не заметил, куда мы летим, слепо следуя за его огненным силуэтом. Только когда мы остановились посреди безбрежных просторов мерно текущей лавы, я спросил:

– Где мы? Почему не в твоих покоях?

– Здесь рождается кровь Сущего, и здесь она умирает, – объяснил Вельзевул с явно выраженным к ней уважением.

Перед нами простирался бесконечный огненный пейзаж, на котором была только лава, всё также завораживающая немыслимыми формами, образующимися от её течения в разные стороны. Раскинувшееся бескрайнее огненное море то вспучивалось, то проседало. Местами из него вырывались внушительного размера фонтаны, которые падали на огненную гладь, создавая огромные впадины, стремящиеся сразу затянуться. Иногда лава замирала, но затем снова вздрагивала, и по её поверхности пробегали волны. Она словно танцевала поражающий своими па танец, в котором порождала саму себя и несла жизнь всем мирам Сущего. Зрелище умиротворяло и приводило в полное оцепенение. Было страшно пошевелиться, чтобы не нарушить невыразительными движениями огненную красоту танца.

– Цель нашего прибытия сюда ты скоро узнаешь, – вывел меня из созерцательного состояния Вельзевул. – Лучше расскажи, как ты? Туго пришлось?

– Даже более того! Сначала мать хотела поглотить меня. Еле вырвался. А потом и Хаос чуть не поглотил, – кратко поведал я о бестелесном путешествии и плавно упал на поверхность лавы.

Огненная материя медленно меня окутала, оставив на поверхности только голову.

– Почему Тьма хотела тебя поглотить? – требовал подробностей Вельзевул, усаживаясь на огненный трон, выросший из глубин лавы.

– Сказала, что я представляю угрозу её детям. Но, не желая моей смерти, решила растворить меня в своей сути. Так сказать, вернуть обратно в заботливое лоно, из которого я и вылупился, – улыбаясь, ответил я. – Хотя, по мне, это и есть та же самая смерть.

– Согласен, – кивнул он головой, явно не ожидая от Тьмы таких категоричных действий. – И как ты вырвался?

– Сам толком не осознаю. Могу сказать, что с трудом. Начал сопротивляться и так увлёкся, что оказался в Хаосе. Но я тогда почувствовал, что Тьма, вопреки своему разуму, мне и помогла, – намеренно пропустил я ту часть путешествия, в которой оказался на кромке Сущего, где снова слышал таинственный голос.

– Это как? – удивился Вельзевул, не понимая, о чём я толкую.

– Не знаю. Наверное, это сродни тому, когда ты не хочешь, но делаешь, – попытался я объяснить, но, судя по всему, не исчерпывающе, так как лицо хозяина ада всё также выражало непонимание.

Усталость давала о себе знать. Говорилось с трудом. Но, чтобы не провалиться полностью в забытье, я решил продолжить повествование. Как вдруг ощутил через лаву какое-то стремительное движение. Я растворился сознанием в лаве, и, всмотревшись сквозь неё, увидел искру света. Она была такой яркой, что ослепляла. В искре чувствовалась рука самого Творца. От радости и в надежде, что это он и есть, я встрепенулся и вскочил на ноги. Лава подо мной сразу затвердела, неохотно отпуская из нежных объятий. Я ощутил прилив сил, от былой усталости не осталось и следа. Воодушевлённый, всматриваясь в глубины мира мук и страданий, я замер. Вельзевул, увидев моё беспокойство, вскрикнул:

– Что с тобой?! Куда ты смотришь?!

– Свет! Видишь! Он приближается к нам! Наверное, это Творец!

– Какой свет?! Какой Творец?! Ты, случаем, умом не тронулся?

– Да вот же, вот! – чуть ли не кричал я, показывая пальцем на яркий сгусток света, который был уже совсем близко.

– Это не Творец! – заявил уверенно Вельзевул, наконец-то почувствовавший приближение света. – Это Люцифер!

И с его словами гладь лавы разверзлась, открывая тоннель, из которого вынырнул и предстал перед нами во всей красе первый ангел Света.

– Приветствую тебя, свирепый и беспощадный хозяин ада, в чьём мире неугодные богам Тьмы и Света очищаются от скверны через муки и страдания вечные! – зловеще воскликнул Люцифер, приветствуя Вельзевула. – И тебе здравствовать, новорождённый демон, пришедший покарать негодных богов Сущего! – уже с улыбкой повернулся ко мне ангел.