Текст книги "Путь. Книга 1"

– Ну, демон! – обратился он ко мне, – С рождением тебя! Но я выражу мнение всех, сказав, что мы находимся от него в замешательстве.

– Ничем не могу помочь вам, уважаемые родственники, – с лёгкой раздражительностью в интонации произнёс я. – Меня никто не спросил, хочу я рождаться или нет.

– Это понятно, Демон! – с улыбкой сказал хозяин ада, и, как бы извиняясь за вопрос Князя, положил мне на плечо руку. – Мы просто понять не можем, каково твоё предназначение. Каждый из нас был рождён Тьмой для какой-то определённой цели. Князь правит армией Тьмы и драконами. Дый наш мудрый наставник и властелин всей материи. Лилит управляет демонами низших уровней. Мара – богиня смерти. Индра – бог Нави и повелитель бестелесных духов. Чарге подвластны все пороки. Гаар – владыка тверди Сущего и правит народами Тьмы. Каер руководит бесчисленными легионами бесов. Ну, а я, как ты понял, хозяин ада и хранитель крови Сущего, лавы. А тебе какую роль отвела наша мать?

– Я не знаю. Она мне ничего про это не сказала, – ответил я. – Своего места во Тьме я не вижу, потому и отправился в Свет.

– Не видишь, потому как ещё слеп! – твёрдо заявил Дый.

– Чего ты забыл в Свете, если порождён Тьмой? – спросил Гаар, тёмноволосый демон с волевым подбородком и широкими скулами. Он был похож на людей из моего видения, когда я попробовал их кровь, только тело его было чёрным, и за спиной располагались перепончатые крылья.

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, там я найду ответы на эти вопросы.

– Ты сначала их здесь поищи! – мудро заключил всё тот же Дый. – И только потом, если здесь ничего не найдёшь, отправляйся в Свет. Но всё равно лучше подумай, стоит ли туда вообще ходить. Ты – сын Тьмы, пусть непонятно пока для чего рождённый, но в Свете тебе делать нечего!

– Мы можем спросить у нашей матери, – тихо, но так, чтобы его все услышали, сказал Князь.

– Ты хочешь поставить его в центр звезды? – спросил Каер. От предложения Князя он насторожился и как будто сжался.

– Да! – твёрдо заявил хозяин замка. – Это единственный способ узнать, зачем он родился!

– Это рискованно! – не согласился Каер, повысив тон. В голосе его чувствовались нотки не страха, но осторожности. Он напрягся худым, но жилистым телом, которое состояло из переплетённых между собой нитей всё той же лавы. Поэтому оно светилось, как у Вельзевула.

– Каер прав! – вмешалась Мара. – Ему, как никому другому, известна опасность пентаграммы. Он чуть не потерял рассудок, воспользовавшись звездой.

– Неволить тебя, Демон, никто не будет. Да и не может, – обратился ко мне Князь. – Это будет только твоё решение, если, конечно, ты хочешь узнать, зачем прибыл в Сущее.

– Да! Почему нет? – не сомневаясь, согласился я.

– Потому что это опасно! – воскликнул Каер. – Ты можешь потерять рассудок.

– Послушай его! – обратилась весьма пылко ко мне Мара. – Звезда даст тебе ответ на любой интересующий вопрос, но за это возьмёт соответственную цену. Прошлый раз нам еле удалось спасти Каера из небытия. И вопрос, ответ на который мы все ищем, может забросить твой разум в такие глубины Хаоса, из которых даже мы все не сможем тебя вернуть.

– Хаос? Что это? – спросил я Мару, вспомнив, как и Вельзевул упоминал о нём.

– Это неотъемлемая часть Сущего, как Тьма и Свет, – принялся объяснять мне Дый. – Хаос противоположен порядку, благодаря которому материя существует, подчиняясь неким законам. В нём же нет никаких законов. Они появляются по воле Творца, заставляя материю существовать. Хотя, скорее всего, есть и законы, и материя. Мы просто не можем осознать их, являясь частью Тьмы или Света, и подчинены их законам порядка. Понять Хаос могут либо его порождения, либо Творец, который, будучи высшим разумом, создал его, как и всё Сущее. Подобно Свету, берущему начало во Тьме, породившая нас мать обретает плоть в Хаосе. И эти столпы находятся в постоянной борьбе, соблюдая при этом равновесие, благодаря которому мы все имеем возможность жить. Соответственно, всё, что существует, берёт начало именно в этой части Сущего. Поэтому твой вопрос, который ты задашь, стоя в пентаграмме, неизбежно забросит тебя в объятия Хаоса, так как ответ находится, скорее всего, в нём. Каер, попав в Хаос, чуть не сгинул из-за того, что его сущность начала распадаться на первоначальные составляющие. И только наша помощь помогла ему вернуться обратно, сохранив рассудок. Так что подумай, стоит ли рисковать.

– Ну что ж! Я готов рискнуть! – твёрдо заявил я, поглощённый любопытством, и, главное, возможностью найти ответы на не дающие мне покоя вопросы.

– Вот и хорошо! – подхватил моё решение Князь. – А вам пора прекратить причитать! Нам всё равно нужно узнать, кто он. Из-за этого мы чуть Каера и не потеряли. Да, да, Демон! – сказал с укором в мою сторону он. – Именно с этим вопросом Каер чуть и не пропал в безднах Хаоса.

– Когда? – удивился я.

– Ещё до твоего рождения. Люцифер, с которым ты имел неосторожность познакомиться на границе, приходил к нам во Тьму и поведал о страшном пророчестве, – с иронией и унылой улыбкой подчеркнул слово «страшное» Князь. – В нём говорилось о демоне, который родится, чтобы разрушить существующий порядок. Вот Каер, которого затронули до глубины души слова пророчества, и решил о тебе узнать. Да чуть не сгинул в Хаосе от любопытства.

– Ну, и ты не возражаешь, если я там сгину? – перебил я его.

– По крайней мере, это будет не так печально. Если ты и сгинешь, так познавая самого себя. Всё лучше, чем ты бы в Свете без надобности пропал, – с улыбкой на лице рассудил хозяин замка.

– И то верно. Но я не сгину! Хотя бы назло тебе, мой заботливый брат, – съязвил я, вызвав тем самым улыбки родственников.

– Да уж постарайся! Как мы тут без тебя! – парировал он.

– Приступим! – решительно подытожил я, и встал из-за стола, вырвав крылья из пола, трещины которого сразу же затянулись. – Что мне делать?

– Всё просто! Встань в центр пентаграммы и сосредоточься на интересующем тебя вопросе, – пояснил Князь.

– Будь осторожен! Если что-то пойдёт не так, мы поможем тебе, – подбадривая меня, сказала Мара.

– Спасибо, – ответил я и встал в центр звезды.

– Не увлекайся! Это действительно опасно! – сказал Вельзевул мысленно, чтобы услышал только я.

Для устойчивости я расправил крылья, и, чтобы снова не пробить пол, аккуратно коснулся ими краёв пентаграммы. Закрыв глаза, я прислушался к себе и чётко задал вопрос: «Кто я?»

Мгновение… И в моей голове сразу возник голос из Пустоты:

– Ещё рано. Со временем ты сам поймёшь, или тебе подскажут. Но у тебя прекрасная возможность познать Тьму, её правителей и заглянуть в Хаос. Не упускай этот шанс. Я помогу тебе.

Сразу немыслимая сила, как будто не существующая, но настолько сокрушающая и родная, с лёгкостью вырвала меня из ипостаси демона. Мои крылья полностью, шатром, окутали грозную, как мне показалось со стороны, осевшую демоническую плоть. Моё тело стало очень похоже на ипостась моего брата Гаара, только ноги стали, как у драконов, с огромными когтями, скрывающимися в пальцах. Плоть состояла из переплетённых между собой волокон, похожих по структуре на чёрные валуны. От неё исходило лёгкое оранжевое свечение, наверное, из-за лавы, текущей по моим жилам вместе с кровью.

Но что действительно выглядело грозным, так это крылья, костяные наросты которых были остовом для перепончатой плоти, натянутой между ними. Вот они-то светились так ярко, будто были сделаны из самой лавы. Отсутствовало свечение только на конце наростов, которые выглядели как острые и гладкие шипы, вошедшие снова в пол зала, но в этот раз плавно и легко.

Лава, текущая в звезде, потекла вверх по крыльям, создавая тем самым дополнительную оболочку. В итоге в центре зала появился огненный кокон, на который удивлённо смотрели сидевшие за столом демоны. Больше всех был удивлён свернувшийся клубком на троне до сих пор не виданный мной Чёрный Змей. Рядом с ним сидела на подлокотнике Лилит. Змей пристально смотрел на образовавшийся огненный кокон. Я чувствовал и видел в нём все пороки Тьмы, но самым сильным из них была алчность, пробуждавшая в своём обладателе ненасытное желание поглотить всё Сущее, которым он хотел безраздельно править. А главное, его переполняла ненависть, которую он ко мне испытывал, но тщательно скрывал.

Что я ещё не менее важное заметил в Чёрном Змее, так это его страх, но не столько ко мне, сколько к возможности потерять нынешнюю власть, которой он дорожил больше всего, и, наслаждаясь, ею упивался. И ради этого блаженства, которое власть дарила ему, он был готов на всё. Переступить через любого, вставшего на пути. Раздавить, уничтожить. Открывшееся истинное лицо Князя Тьмы меня почему-то не удивило. Наверное, моё негативное отношение, возникшее после видения от испитой человеческой крови, было не случайно. Его равнодушие к жизням других существ ради своего удовольствия читалось в его поведении и словах, которые он небрежно кидал в виде одолжений. Мне такой правитель был не просто не нужен, он был омерзителен. Отвращение к его персоне возникло мгновенно, пробуждая ярость, и мне захотелось свернуть ему шею. Но сделать это, как оказалось, было не так просто, потому как, подняв взгляд за его спину, я увидел впечатляющее зрелище.

За Чёрным Змеем стояли грозные полки бесчисленной армии. Как тёмное, бушующее море, у которого нет ни конца, ни края, верная Князю армия Тьмы стояла, готовая по его команде немедленно броситься в атаку, чтобы крушить и сметать любое препятствие на пути повелителя. В стройных рядах живой массы стояли всевозможные монстры, драконы, демоны всех порядков, бесы и множество других существ, названий которых я даже не знал. Многие из них действительно вызывали трепет своим видом и размерами. Но более всех моё внимание привлекли крылатые существа в центре армады.

На левом фланге стояла крылатая конница. Перепончатые крылья коней были немного раскрыты, и благодаря этому они были похожи на эскадру прекрасных чёрных фрегатов. А всадники их были огненными демонами, судя по всему, детьми Вельзевула. Их лица были прикрыты забралами, в которых через щели для глаз светилось яркое оранжево-красное пламя.

На правом фланге стояли летающие ящеры. Они были похожи на Каера, обладая такими же сухими телами, сплетёнными из прожилок лавы, покрытыми грубой броней с острыми шипами. Их огненные глаза с чёрными зрачками в виде щелей, вращались независимо друг от друга. По центру были построены огнедышащие драконы, подопечные самого Чёрного Змея, Князя Тьмы. Их шкуры, выглядевшие как броня, были исключительно чёрного цвета, но со всевозможными оттенками красного и оранжевого. Этот действительно прекрасный сонм детей Тьмы стоял нетерпеливо, извергая потоки огня и рыхля под собой каменную твердь огромными когтями. Зрелище, которое они создавали, вселяло уважение и заставляло задуматься не один раз, прежде чем бросить вызов их повелителю.

Вокруг крылатых воинов Тьмы стояли бесы и монстры, возглавляемые демонами, похожими на Дыя. Все полки были разбиты по подразделениям, у которых было своё знамя, определяющее его задачу в бою. Знамёна развивались разные, но на каждом зияла красная пентаграмма, которая являла собой символ Тьмы. Почему-то я чувствовал, что в будущем буду стоять по другую сторону от этой армии, и придётся мне нелегко, сражаясь со слугами Князя. Померяться силой с этой армадой могла не каждая армия, не говоря уж обо мне, одиночке. Хотя пасовать перед ней до начала сражения было сравнимо с гибелью.

Глядя на бесчисленное войско, мне вспомнилась аллея обречённых в аду Вельзевула. Уж больно схожими были зрелища. Возможно из-за того, что каждый стоящий в рядах находился здесь не по собственной воле, а потому, что был обречён на это более сильным. В этом, наверное, и крылся единственный изъян могучего войска. И если наносить сокрушительный удар, то именно по этому слабому месту.

Окинув взором ещё раз тёмную армию, я сосредоточился на Тьме и мгновенно оказался в её лоне. Сейчас она меня не обволакивала и не поила жизнью. Я был частью её, полностью в ней растворившись. В меня хлынули бурным потоком образы, видения, чувства, боль, страсти, ужасы, которые становились моими, будто я сам их одновременно переживал, потому, как всё, что происходило в бескрайнем и тёмном океане жизни, проходило не столько через меня, сколько во мне. В мою сущность врывались боль и наслаждения каждого, даже самого ничтожного и вроде бы незаметного существа, порождённого и живущего во Тьме. Непередаваемое ощущение вечности и бесконечности разрывали мой разум. И мне ничего не оставалось, как согласиться быть растерзанным на бесчисленное множество маленьких кусочков, и, превратившись в бескрайнюю сущность, как волна о камень, удариться о стену слепящего Света. И смыслом моей жизни стала борьба со Светом, от которой рождались новые вселенные, а в них – миры с многообразием жизни. Я упивался борьбой. Она дарила мне радость и смысл. Я начал забываться, и забылся бы, наверное, окончательно, но в какой-то миг не столько услышал, сколько почувствовал знакомый голос той, что назвалась моей матерью. Все потоки протекающих во мне страстей угасли, и вместо них поселился покой.

– Здравствуй! – как можно ласковей произнесла она.

– Здравствуй! – мысленно ответил я.

– Ты хочешь познать Тьму?

– Да. Если это возможно.

– Нет ничего невозможного, – уверенно сказала она.

– Почему ты говоришь о себе так, будто не являешься Тьмой? – удивлённо спросил я.

– Тьма есть сущность, некий организм, который ты и хочешь познать. А я его разум. Познавая Тьму, ты будешь двигаться дальше. В итоге ты окажешься там, откуда она и берёт начало, – ответила она мне.

– Там я и смогу познать себя?

– Часть себя. Хоть ты и являешься частью Тьмы, но далеко не весь, – поправила она, и я почувствовал её страх.

Но не тот, который мне запомнился во время рождения. В моей сущности остался чёткий отпечаток страха порождающей меня матери, говорящий, что она боялась исключительно за мою жизнь. А эта собеседница боялась за себя, но я не придал этому значения.

– Моим является только твоё демоническое тело, в которое была вложена самая огромная сила, на которую я способна, – продолжала она. – Без этой мощи порождённое мной вместилище не выдержало бы твою истинную суть, которая создана вне меня, в отличие от твоих демонов-братьев. Твой разум родился за кромкой Сущего и пришёл сюда с неизвестной для меня целью.

– Эту цель мне и необходимо узнать, но для этого мне надо понять, кто я.

– Ищущий разум да обрящет! – подбодрила она меня. – Ступай!

Я снова сосредоточился, только на этот раз на самом себе, так как был сейчас частью Тьмы, и устремился туда, где было моё начало. То ли я плыл, то ли летел, но движение было плавным и беззаботным, доставляющим некое блаженство, усыпляющее разум. Перетекая из самого в себя, то раскидываясь безбрежной гладью, то сжимаясь в мельчайшую частицу, продвижение, как мне показалось, стало слишком долгим и не собиралось заканчиваться. Создавалось впечатление, что я стал пленником, причём самого себя, и вырваться из этого состояния не представлялось никакой возможности. Пришло чёткое осознание, что на самом деле я застыл и нахожусь на месте. И место это далеко не Тьма. Меня начала поглощать паника, от которой я начал биться в агонии, подобно обескровленной жертве из моего видения. Чем больше продолжалось сопротивление, тем опустошенней, и, как мне казалось, слабее я становился.

– Что это!? Что со мной!? – воскликнул я, взывая о помощи к матери.

– Ты в ловушке, в которую сам и угодил, – спокойно ответила она.

– Что за ловушка?

– Став моей частью, ею ты и останешься! – твёрдо, как приговор, огласила она.

– Но я не хочу!

– А я не хочу, чтобы ты нанёс вред моим детям! Ведь именно для этого ты пришёл!

– Я тоже твой сын и не знаю, для чего пришёл! – обречённо ответил я.

– Вот и не знай! Я же тебя не убиваю! Теперь ты будешь частью меня навечно, и так будет лучше для всех, – подвела итог та, кто назвалась разумом Тьмы.

Я безвольно замер, окончательно растворяясь в безбрежной сущности, в которую сам и угодил. Впору было попрощаться с собой. Смешно! Не успел родиться, а уже умер. Зачем вообще рождался? Но ведь зачем-то я пришёл сюда! И так глупо сгинуть!? Нет! Перебьёшься! Надо как-то вырываться из слишком заботливой матери! И я начал снова и снова биться, прикладывая неимоверные усилия, на которые был способен. Это было сравнимо со сном, в котором осознаёшь, что спишь, но надо срочно проснуться.

Вновь, чем больше я сопротивлялся, тем больше утрачивал самого себя, и меня поглощала Пустота, но вместе с этим я становился собой. Тем, кто я есть на самом деле, ещё до рождения демоном. Меня разом осенило: я есть часть Пустоты! Непонятно, конечно, какая часть, и какова моя цель, но, по крайней мере, это меня и спасёт! Там я был сотворён, а значит, там и сгину, а не здесь, в этой вязкой и заботливой сущности по имени Тьма, хоть и назвавшейся мне родной матерью!

Размышления постепенно вырывали мой разум из цепких, поглотивших меня объятий. Ведь, пока ты мыслишь – ты живёшь, – как постулат жизни осветилась мысль в сознании. И внезапно что-то очень похожее по ощущениям на сущность, которая меня породила, стало мне помогать, выступая против воли беспощадного разума, который не хотел отпускать пленника. Этой частью были сами миры Сущего, которые являлись неотъемлемой частью Тьмы. Но зачем они мне помогают? Я не стал вникать в этот вопрос, потому как первоочередной задачей стало вырваться из плена, и не воспользоваться предоставленной помощью было глупо. Собрав всю волю в кулак, я сделал мощный рывок и… очутился на грани серой мглы, в которой снова услышал тот же голос, не дающий мне покоя:

– Браво! Я не сомневался, что ты вырвешься из цепких объятий той, что назвалась твоей матерью.

– Почему ты мне не помог? – с неким укором я спросил загадочного собеседника.

– А зачем? – как само собой разумеющееся, заявил он. – Ты сам способен на всё, без чьей-либо помощи. С таким умыслом ты и создавался. Следуя своему пути, ты должен непрестанно бороться, чтобы становиться сильнее, и достичь цели, ради которой был рождён.

– Так кто же я? И какова моя цель? – с нетерпением и надеждой спросил я.

– На этот вопрос ты тоже способен ответить сам! Познание себя и есть основная часть пути! Со временем ты поймёшь, – всё так же неопределённо ответил он и бесследно исчез, как будто его и не было, оставив меня разочарованным и без ответов.

Предо мной текла безбрежная тёмная река, из которой брал начало ослепительный поток Света. Он, извиваясь вокруг Тьмы, пропадал в ней же. Но перед тем, как сгинуть в её недрах, две сущности успевали прожить в соитии целую вечность, длящуюся всего мгновение, вливаясь друг в друга и занимая собой всё пространство. Началом их вечного мгновения и был Хаос. Подумав о нём, какая-то невидимая и всемогущая длань забросила меня в его всеобъемлющее чрево, расщепив перед этим на бесчисленное множество частиц.

* * *

Довольно сложно описать беспорядок при помощи порядка, инструментом которого является слово, тем более понять его. Ведь сущность, в которой я оказался, была действительно сложна в понимании. Причём она бушевала, закручивая всё в ней находящееся, и саму себя, в немыслимые вихри. А отсутствие плоти лишало меня некоторого преимущества на сохранение здесь своего «я», так как разумом я мог хотя бы за неё зацепиться. Но неизвестно, что стало бы с моей телесной оболочкой, окажись она здесь. Ведь если уж разум испытывает такое мощнейшее воздействие, разрушаясь и превращаясь в нечто, то, наверное, мою демоническую ипостась просто порвало бы в клочья. Сознание, и так уже расщеплённое, стало расплываться и таять, словно снежинка, имевшая неосторожность упасть на тёплую ладонь, и сохранить его стало первоочередной и срочной задачей.

Мои мысли стали спонтанными, не связанными между собой, что говорило об исчезновении логики. Они скакали, как бешеные, устроив чехарду. Контролировать их становилось всё сложнее. А вот мысль о том, что я смогу здесь потеряться навсегда, без шансов на спасение, начинала одолевать и прочно закрепляться в сознании. Вместе с ней в меня снова стала закрадываться паника. Она дезорганизовывала и превращала в безвольную куклу, теряющуюся в бескрайнем урагане спонтанных, и, на первый взгляд, бессмысленных идей, эмоций. Вместе с тем, каких-то реальностей и пространств, и, наконец, материй, которые я смог явно ощутить. Эти ощущения вернули меня на короткий миг к целостности моего разума, будто чья-то рука заботливо поправила рассыпающийся песочный замок сознания. Вместе с этим прикосновением за короткий миг разум, уже практически перестав подчиняться моей воле, осветился единственной мыслью: воля.

Мысль о ней помогла почувствовать душой её незаметное присутствие. Она, подобно глотку воздуха для тонущего, вырвала меня из сумасшедшей круговерти. Как необходимый для остановившегося сердца первый удар, заставляющий его биться, воля вернула мне способность к самостоятельному существованию. Именно она сохраняла мою сущность в беспорядочно бушующем пространстве и была той хрупкой соломинкой, за которую мне удалось ухватиться. Являясь неощутимой, но действительно несокрушаемой силой, воля была остовом, на котором зиждился разум. Меня то расплющивало, как под прессом, то разрывало на множество частей, то сворачивало в одну крохотную песчинку бескрайней пустыни по имени Хаос, в котором всё менялось спонтанно и мгновенно. Только благодаря гибкому, но неимоверно выносливому и устойчивому каркасу я был невредим и оставался самим собой. Почувствовав свою волю и зацепив мысли на ней, я успокоился и стал двигаться в размышлениях дальше. Пусть это было поначалу несуразно, но всё же мыслить получалось, а значит, мой разум оживал. С каждой мыслью получалось всё лучше, и во мне уже начал прослеживаться некий порядок, напоминающий логику, которая привела к цели моего присутствия в сумасшедшем столпе Сущего. А целью и был сам Хаос, пытающийся меня поглотить. Хотя он и не пытался, он просто поглощал.

Чтобы понять лоно, в котором рождается Тьма, я всё-таки должен был стать его частью. Перестав сопротивляться бушующему урагану, и держась за волю, как за спасательный круг, я был поглощён Хаосом, и завертелся снова вместе с ним в безумной пляске. То вращаясь, как волчок, то замирая на месте, как одинокий лист на ветке дерева перед бурей, я в полной мере почувствовал силы, заключённые в этой мощнейшей сущности. Она была сокрушающей, но вместе с тем, что самое поразительное, и созидающей. Хаос творил материю из текущих в нём сил весьма виртуозно и ювелирно, заключая её в пространство времени. Основой созидательного процесса была всего лишь мысль. Чья-то мысль, заставляющая силы переплетаться, и тем самым создавать первооснову для жизни. Материя зарождалась здесь, и впоследствии, завершив жизненный цикл, умирала по велению чьей-то могучей и совершенной воли, вернувшись обратно в своё лоно. Наверное, воли того самого Творца, о котором говорили братья. Именно его мысль была вложена в эту созидающую стихию.

Мысль Творца. Она формировала Хаос, порождающий материю. Предположения Дыя были верными – материя здесь существовала, и законы существования тоже имели место. Только закон был один – рождаться и умирать, дабы была жизнь. Началом жизни была материя, чьё имя – Тьма, в которой затем была сотворена другая материя – Свет. Его предназначением было, рождаясь, отдаться всецело, без остатка, борьбе с Тьмой. В беспощадной борьбе уже появлялись вселенные с бесчисленными мирами. Но, прожив бесконечно долгие для заселяющих их существ жизни, и неимоверно короткие для порождающего Хаоса, они умирали. Умирали вместе с Тьмой и Светом, из чьей плоти состояли, завершая цикл жизни. И так до бесконечности, благодаря искуснейшему мастеру, имя которого Творец, создавшему совершенный механизм круга жизни, благодаря своей мысли.

И всё же, что заставляет материю быть, обретая плоть? Ведь силы, из которых она состояла, тоже как-то и откуда-то появлялись. Эта мысль не давала покоя. Разум хаотично, как и среда, в которой он находился, пытался найти ответ. Прыгал, скакал, пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь зацепку. Но тщетно.

Снова при помощи воли я собрался, успокоился, и, застыв на мгновение, сосредоточился на мысли о возникновении материи. Постарался представить, как происходит этот сакральный процесс… И вдруг прогремел глас, заставляющий вибрировать и трепетать окружающее пространство. В нём заключена была настолько колоссальная сила, причём первичная, дающая начало всем остальным силам Сущего, рождающимся из Пустоты, что мой разум на миг парализовало от страха и преклонения перед его обладателем. Глас произнёс слово, которое несло в себе смысл лишь одного – жизни.

Слово. Вот что, в конечном итоге, заставляет материю быть. Его слово! Слово совершенного разума, который создал все миры Сущего, находящегося под угрозой уничтожения существами, порождёнными им самим. Это я почувствовал мгновенно, как только увидел вместе с осознанием процесса созидания стонущие от истязания миры, как тогда, во сне. Сквозь Хаос, на границе Тьмы и Света, предо мной предстала ошеломляющая неповторимой красотой паутина мириад миров. Они были разных, немыслимых цветов, которых за свою недолгую, как мне казалось, жизнь, я ещё не видел. Как светящаяся гирлянда в кромешной тьме, она завораживала буйством красок, совершенством исполнения и бесконечностью.

Каждый мир выглядел как светящаяся неповторимым цветом сфера, имеющая индивидуальный размер. Все они соединялись с другими сферами тончайшими нитями, по которым медленно плыл яркий красно-оранжевый свет. Приглядевшись к нему, я обнаружил, что то текла лава, которая была не кровью Тьмы, как я подумал впервые в Пекле, а кровью Сущего. Она несла по всем мирам, как по сосудам, свою огненную суть, согревая и поддерживая в них жизнь. И от множества миров исходила боль, к которой я прислушался. Именно она, врываясь в Хаос, вызывала в нём волнующую материю бурю, которая неизменно, в конечном итоге, должна ввергнуть в пропасть уничтожения Тьму, Свет, всё Сущее. По этой боли, как по следу, я потянулся к её источнику. Она исходила от каждого мира, но сильнее всего от того, чьё имя я уже знал – Мира Богов. В нём переплетались все нити вселенской паутины.

Приглядевшись, я попытался всмотреться в него, но у меня ничего не получилось. Как будто что-то закрывало истинную причину боли, но она явно изъедала мир изнутри, как паразит, которого необходимо уничтожить.

Обессилев от тщетных попыток разглядеть очаг боли, я расслабился и попытался отдохнуть. Пребывая в некоем забытьи, я почувствовал, как меня подхватила непонятно откуда взявшаяся волна, и, пронеся через пространства Хаоса, выбросила на берег какой-то реки. На берегу безмятежно текущей чёрной глади лежал дракон, пристально и бесцеремонно всматривающийся в глубины моей сущности. От него веяло древностью, сопоставимой с возрастом самого Хаоса.

Его впечатляющее тело, всевозможно извиваясь и образуя кольца, создавало фигуру, сотворить которую мог только разум, свободный от каких-либо стереотипов и ограничений. Оживотворённая скульптура раскинулась вдоль чёрной реки, от которой исходило тусклое свечение, падающее на драконью чешую. В центре каждой чешуйки было чёрное пятно, из которого лучами исходили в разные стороны по кругу белые лучи, от чего создавалось впечатление, что застывшее в немыслимой позе существо переливается и пульсирует. Голова дракона неподвижно лежала на тёмной водной глади, мерно покачиваясь в такт волнениям. Глаза были словно наполнены рекой, а в их бесконечно-глубокой бездне светились яркие искры света, являющиеся зрачками и создающие иллюзию звёздного ночного неба. Взгляд, исходящий из очей, пронизывал мою суть насквозь, тщательно осматривая каждый закоулок разума и души. Создавалось впечатление, что дракон был ювелиром, оценивающим драгоценный камень, пытаясь найти изъяны. Он словно вывернул меня наизнанку против воли, и старался с нескрываемым любопытством вытряхнуть наружу, дабы затем неспешно рассмотреть. Эта экзекуция начинала порядком надоедать, и, потеряв терпение, разгневанный, я предпринял попытку рыкнуть на рассматривающего меня дракона, забыв, что рычать нечем, так как голосовые связки вместе с телом остались в замке Князя. На удивление, не только моё, но и дракона, судя по его колыхнувшемуся телу, рык получился, причём похожий на глас, который недавно заставил меня трепетать. Гладь реки сразу взволновалась, и по ней побежали высокие волны. Дракон приподнялся, и, поражённый происшедшим, попытался меня успокоить:

– Тише, тише, Демон! Не сердись! Я пристально всматривался в тебя только из-за твоей сущности, которая не такая, как все. Я её еле вижу, будто тебя нет, но всё же она имеет место быть. В отличие от других разумных представителей Сущего, ты искренен, и не пытаешься скрывать истинное лицо.

– Зачем мне скрывать? – мысленно спросил я, словно заново открыл в себе способность разговаривать.

– Из страха говорить самому себе правду.

– Что тут страшного?

– Не знаю. Но, наблюдая за всеми существами, населяющими Сущее, я пришёл к выводу, что это для них самое сложное.

– Не думал об этом, – удивился я. – Кто ты?

– Я хранитель того, что вы называете Хаосом.

– А как ты его называешь?

– Никак не называю. В этом нет необходимости.

– Скажи мне, кто я и зачем родился? – спросил я в надежде, что это существо мне поможет.

– На этот вопрос, наверное, сможешь ответить только ты. Я знаю лишь, что пришёл ты из-за кромки Сущего, оттуда, где нет ничего. И, судя по твоему рыку, всколыхнувшему реку Хаоса, ты сродни Создателю, который, как я предполагаю, также пришёл из этого Ничто. Так что ищи ответ на свои вопросы у соплеменника, – ответил дракон и приблизился ко мне, пытаясь что-то во мне рассмотреть.

– Так значит, я слышал его глас! Он здесь? – всё так же с надеждой я обратился к нему, закрываясь от назойливого взгляда.

– Нет. Ты слышал эхо гласа, который заставил по его замыслу материю обретать плоть. Где он, знает только он сам.

– Что ты пытаешься высмотреть во мне? – спросил я, теряя терпение от пристального взгляда дракона.

– Пытаюсь понять, зачем ты пришёл. Спасти Сущее от разрушения или его уничтожить?

– Да что вы все заладили! Разрушить да разрушить! – раздражённо и как-то обессилев от замучившего меня вопроса, заявил я. – Не знаю я, зачем родился. И зачем мне вообще разрушать ваше Сущее?

– Этого я тоже не знаю, – с некой обречённостью ответил дракон. – Вообще, с началом возмущения Хаоса, и тем более с твоим рождением, от которого он начал волноваться ещё сильнее, я всё больше чего-то не знаю. Меня это беспокоит. Об одном хочу тебя попросить, – осторожно и задумчиво произнёс он, – если сможешь, не убивай моего сына.