Текст книги "Путь. Книга 1"

– Чего? – в изумлении произнёс я.

– Здравствуй, Люцифер! – приветствовал ангела мой брат, как ни в чём не бывало, словно тот был его старым другом. Будто и не было стычки на границе, в которой он меня защищал.

– Ты уж извини за спектакль, что мы с Вельзевулом разыграли для Князя, – сказал Светоносный, приближаясь ко мне. – Он за всем наблюдал, ещё находясь во Тьме. Так что пришлось импровизировать, чтобы не раскрыть перед ним наш с Вельзевулом тайный союз.

– Какой союз?

– Мы с ним соратники в борьбе против злодеев, которые разрушают равновесие, – усмехнувшись над пафосом своих же слов, объяснил брат.

– То есть боретесь со мной? – сделал я вывод.

– Нет! – скорчил недовольную гримасу Вельзевул. – Люцифер передавал пророчество о твоём рождении слово в слово, а вот извращают его все кому не лень, причём каждый в угоду себе. Всем удобно считать тебя злодеем, которого Свет не видывал. А вот они все, боги Света и правители Тьмы, все такие хорошие и положительные герои, что непременно должны уничтожить тебя, разрушителя, чтобы сохранить всё прекрасное, что создал Творец.

– Зачем им из меня делать злодея?

– Весьма трудно говорить себе правду. Особенно правду, обнажающую слабую и не очень хорошую сторону, – пристально посмотрел мне в глаза ангел, как будто пытался внушить мне эти слова.

– Где-то я это слышал, – произнёс я тихо, вспомнив дракона у реки Хаоса.

– Понимаешь… – задумчиво начал Люцифер, не обратив внимания на мою последнюю фразу. – Ещё до услышанного пророчества я пытался убедить богов Света перестать предаваться порочным желаниям, в которых они погрязли. Мои собратья, ангелы, даже подняли восстание против светлых богов, за что жестоко поплатились, – сказав это, Светоносный осёкся и замолчал на некоторое время, видимо, вспоминать о тех временах ему было непросто. – В ответ я слышал лишь смех и издевательства. В мирах, которыми они правят, царят несправедливость и пороки. А ведь это миры Света, которые, благодаря потерявшим разум богам, уже есть Тьма. Тем самым нарушается равновесие, и под угрозой уничтожения не просто какой-то один мир или несколько, а всё Сущее. Тьму это устраивает, точнее, её правителя, Князя. Он желает ещё большего, не задумываясь о том, что ввергает в Хаос не только миры Тьмы и Света, но и самого себя. И если бы я стал убеждать светлых богов, что они скверна, которую ты должен выкорчевать, то правители Света, не желая правдиво признаться в своей порочности, непременно приложили бы все усилия к твоему уничтожению. Ведь ничто так не заставляет скрыть свои недостатки, как правда, указывающая на них. Потому они неверно и толкуют пророчество, делая это умышленно. Так зачем их переубеждать? Пусть так и продолжают думать. Уверенные в своей святости и правоте, усыпив тем самым бдительность, они не торопятся с твоим уничтожением и дают тебе возможность набраться сил. Это нам только на руку, так как ты ещё не готов к битве с ними. А придётся сражаться не только с правителями Света, но и с твоими тёмными братьями. Ведь никому не хочется быть свергнутым.

– Князь уже предпринял попытку уничтожить Демона, – подтвердил слова ангела Вельзевул, вызвав у того удивление.

– О, как! – повернулся ангел к соратнику. – А подробности? Чего так скоро?

– Пока Демон был в Хаосе, куда он попал при помощи пентаграммы, Тьма хотела запереть в себе его сущность, а Князь – уничтожить демоническую ипостась, – с некой ноткой вины сообщил Вельзевул.

– Я же предостерегал тебя о таких путешествиях! – с упрёком заявил Люцифер. – Это самый лёгкий способ избавиться от любого существа, уничтожив его телесную оболочку!

– Я не мог вмешаться, иначе бы выдал себя слишком рьяной заботой о Демоне. Да и не всё так страшно было. Сама лава защитила его.

– Чего это ей вдруг кого-то защищать? – снова удивился ангел.

– Не знаю! Там все были в изумлении, когда она окутала тело Демона, превратив в неприступный кокон.

– Видно ты, Демон, действительно нужен Сущему, раз тебя защищает сама лава. А чего вообще ты полез в Хаос? – с упрёком, как ревностный родитель, переключился снова на меня Светоносный.

– Хотел узнать, кто я, – как-то виновато ответил я.

– Узнал?

– Нет, зато познакомился с хранителем Хаоса.

Мой ответ привел в полное недоумение обоих заговорщиков, от чего Люцифер сел на выросший рядом с ним пузырь из лавы. Они, как по команде, посмотрели друг на друга, а затем снова принялись меня пристально рассматривать с приоткрытыми ртами.

– Ты видел хранителя Хаоса? – еле выдавил из себя Вельзевул, выходя первым из оцепенения.

– Да. Я встретил его на берегу реки, из которой берёт начало Тьма. Он просил не убивать Князя, который, оказывается, его сын, – с неким равнодушием ответил я.

– От его взгляда превращаются в пыль! Как он выглядел? – с любопытством воскликнул брат.

– Сын?! Это новость! – очнулся Люцифер, и, перебив Вельзевула, из него посыпались вопросы. – Убить? С чего он взял, что ты его убьёшь?

– Взгляд у него действительно тяжёлый и назойливый! – принялся я рассказывать, и меня передёрнуло, вспомнив пронзающий взгляд дракона. – Выглядел он, как… дракон, – не зная, как описать, ответил я. – А по поводу убийства он объяснил, что видел это неоднократно в будущем.

– Интересно! Если Князь – сын хранителя, значит, мы имеем дело с порождением Хаоса, – заключил Люцифер, опуская взгляд.

– Это не факт! – возразил Вельзевул. – Князь никоим образом не проявил себя, как дракон Хаоса.

– Змей хитёр, дальновиден, и мог легко скрыть истинное происхождение, причём замаскироваться под дракона Тьмы не так сложно, – продолжал настаивать ангел на своём утверждении, пристально посмотрев на хозяина ада.

– Мы бы заметили! – в недоумении прорычал в ответ Вельзевул, не желая соглашаться с наивностью первородных демонов, которых с такой лёгкостью ввело в заблуждение порождение Хаоса, в случае, если Князь действительно сын хранителя.

– Все ошибаются. И мы с тобой, Вельзевул, знаем это лучше других. Вспомни моих собратьев у себя в аду, – Светоносный сделал паузу, закрыв глаза, словно вспомнил о том, что пытался забыть. – В Свете тоже ни у кого не возникло сомнений, что Князь – сын Тьмы, – с печалью в голосе произнёс Люцифер, и Вельзевул опустил голову, более не собираясь возражать ангелу.

Оба замолчали, будто затронутая Светоносным тема о его собратьях была весьма неприятной, которую заговорщики старались не обсуждать. Но именно вскользь затронутое прошлое заставило Вельзевула признать возможную правоту ангела. Расспрашивать об узниках ада, являющихся, судя по всему, запретной темой для разговоров, я не стал, чувствуя возникшее нежелательное напряжение между братом и Люцифером.

– Чего ещё ты от него услышал? – нарушил, наконец, неловкое молчание ангел.

– Больше ничего. Зато слышал эхо гласа Творца. Ты не знаешь, как его найти? – с надеждой спросил я Люцифера, переводя разговор на другую тему.

– Эхо он слышал! – с усмешкой повторил за мной ангел, глядя на Вельзевула. – Это эхо никто не слышал! Потому как если и слышат, то это последнее в их жизни. От него превращаются в пыль, из которой Творец, наверное, и создал Сущее. Тебе показалось, а если нет, то несказанно повезло, что ты сохранил целостность после услышанного голоса! А где его искать? – задумчиво спросил Люцифер скорее самого себя. – Я тоже хотел бы знать, где он…

Ангела окутала печаль. Он застыл, будто превратился в мгновение ока в прекрасную статую, выточенную из кристалла, что излучает чистый ослепляющий Свет. Над нами повисло тоскливое молчание. Каждый погрузился на мгновение в самого себя. Я заметил, что тревожные мысли о предательстве меня покинули, словно Светоносный смахнул их с моего сознания своим светом. А сам, забрав тревоги себе, погрузился в них полностью, давая мне возможность вкусить мгновение покоя. Его глаза излучали тёплый свет, как тогда, на границе, когда я впервые его увидел. Только сейчас свет понемногу угасал, создавая впечатление, что ангел нас покидает, отправляясь в неведомый мир тоски и печали, из которого не возвращаются.

Я снова откинулся на спину и плавно лёг на поверхность лавы, погружаясь в её тёплые объятия. Она заботливо обняла меня, затягивая в приятную дрёму, согревая и выжигая последние остатки гнева и разочарования. И я бы уснул, если бы не громогласный бас брата, который заставил всех очнуться.

– Свет моих очей! – крикнул он Люциферу. – Не покидай меня! Ещё о многом надо потолковать. Да и ты, путешественник, потом отдохнёшь, – добавил он уже мне. – Чего это вы раскисли! Не время предаваться меланхолии! Надо выработать стратегию, что и как будем делать с заблудшими родственниками. Будь они неладны!

– Извини. Задумался, – произнёс Люцифер, возвращаясь мыслями в огненный мир Вельзевула.

Я нехотя открыл глаза, пытаясь освободиться от сладких оков дрёмы, и медленно покинул лаву. Затем расправил крылья, и, уткнувшись ими в огненную гладь, уселся на таком же пузыре, что и Люцифер.

– Кстати, вы не допускаете мысль, что кто-нибудь знает о вашем тайном обществе заговорщиков? – иронизируя, спросил я.

– Откуда им знать? – заключил ангел. – Да и кому в голову придёт бредовая мысль, что один из правителей Тьмы сговорился с ангелом Света?

– Ну, например Тьме. Она постоянно следит за мной, – небезосновательно предположил я.

– Ты и сейчас ощущаешь её слежку? – спросил хозяин ада.

Я прислушался к себе, сосредоточившись на сущности, которая назвалась моей матерью…

– Нет, – ответил я, действительно не обнаружив на себе пристального взгляда той, что желала моей смерти.

– Это потому, что вездесущим быть невозможно, – продолжил Вельзевул. – Даже если ты в состоянии проникнуть в любые уголки вселенных, постоянно их контролировать никто не может. Каждый из нас наделён с рождения недюжинными способностями, одной из которой является умение находиться сознанием в нескольких местах и проникать во все глубины Сущего. Но никто не может находиться везде и всё контролировать. А если ещё и прикрыться, что мы сейчас непременно и делаем при помощи лавы, то вообще подсмотреть за нами становится нереальным. Мы, например, для всех находимся не здесь, а на одном из кругов ада. Там я специально оставил наших двойников, зная, что должен прибыть Люцифер. Именно с целью скрыться от посторонних глаз, мы и находимся в месте, где рождается и умирает лава. Этот процесс колоссален по масштабам и силе, исходящей во время него. Поэтому нас невозможно увидеть.

– Ну а я всё так же сижу на пике скалы, на границе, – добавил Люцифер. – Это для любопытных ангелов, находящихся в дозоре.

– Что вы задумали? – спросил я заговорщиков напрямую.

– Ничего! – заявил Вельзевул. – Кроме как помогать тебе. Ты у нас главное действующее лицо по свержению прогнившего вселенского порядка, а мы твои помощники.

– Почему вы решили, что я стану кого-то свергать?

– Это твоё предназначение, – тихо и с некой обречённостью произнёс Люцифер. – Я уверен, что именно для этого Тьма и породила тебя. Сущее нуждается в новом порядке, при котором равновесие будет неприкасаемым.

– И кто этот порядок будет строить? – поинтересовался я.

– Мы с Вельзевулом объединились не просто на основах пророчества какого-то старика из Мира Богов. К каждому из нас приходил посланник из Хаоса, в котором ты побывал. Правда, не знаю, чей он посланник. Быть может, он действует по своей инициативе. Но суть в том, что он знал о нашем недовольстве правителями Тьмы и Света. Откуда? Не знаю. Может, он за нами следил. Вот он и предложил нам заняться исправлением существующей ситуации. «Что мы можем вдвоём противопоставить армиям Тьмы и Света, состоящим из бесчисленного количества воинов?» – спросил я тогда посланника. Он ответил, что наша цель – защитить тебя на первых этапах твоей жизни, быть тебе опорой, и затем помочь в установлении нового порядка. Как ты это сделаешь? Он не сказал, и мы не знаем. Знаем только, что порядок устанавливать будешь ты.

– Замечательно! – недовольно воскликнул я.

Я не знал кто я, зачем родился, а от меня уже ждут свержения существующей власти, да ещё и установления нового вселенского порядка. От этого в голове путаница только усилилась. Захотелось послать всех куда подальше и спрятаться. Но где? Везде, куда бы я ни отправился, желающих убить меня и убеждённых в моём злодействе будет прибывать. Успевай только от них отбиваться. С каждой новой встречей моя жизнь становилась всё насыщенней и интересней. Теперь ещё и посланника искать, и для этого снова возвращаться в Хаос.

– А как посланник выглядел? – спросил я опекунов, чтобы в будущем представлять, кого искать.

– Скорее не посланник, а посланница, – уточнил Вельзевул. – А выглядела она, ну… как дракон, – описал он мне её также неопределённо, как и я ему хранителя Хаоса.

– Исчерпывающе, – иронично поблагодарил я его.

– Извини! Как смог! – улыбнулся он, разведя руками.

– Красивая она! Даже очень! Хоть я ничего не понимаю в драконьей красоте, но она мне показалась именно такой, – впав в некую задумчивость, описал посланницу Люцифер. – Её глаза были как звёздное небо, которое можно видеть в мирах на срезе Сущего. Они глубокие, словно бездна, и невероятно выразительные.

– Что я слышу! – улыбнулся хозяин ада. – Вы, случаем, не запали на неё, Светоносный?

– Отстань! – отмахнулся Люцифер.

– Твоё описание глаз очень похоже на те, которыми обладает хранитель Хаоса, – произнёс я.

– Кто знает? Может, тот дракон и был посланницей, – предположил ангел.

– Это исключено! Хранитель Хаоса никогда не покидает своей обители. Если бы это был он, мы ощутили бы всю мощь Хаоса, которая сосредоточена в нём. Сущее от его перемещения неимоверно бы колыхнулось, и, возможно, вообще не выдержало! А в момент моей встречи ничего такого не происходило. Однозначно, это был другой дракон, точнее, драконица! Ты сам, Люцифер, признал, что в ней присутствовало женское начало, – безапелляционно заключил Вельзевул. – Может у них там, в Хаосе, все с такими живописными и глубокими глазами, – предположил он, усмехнувшись.

– Может быть… – задумался я. – Только теперь искать встречи не только с пророком, но ещё и с вашей драконицей. Кстати, а что за Мир Богов? Уверен, я его неоднократно видел: и во сне, и в Хаосе при помощи чёрной реки, на берегу которой встретил дракона. Каждый раз я чувствовал боль этого мира, от которой он изнывает.

– Верно! – повернулся ко мне Люцифер с вспыхнувшими снова ярким светом глазами. – Нарушение равновесия ощущается, в первую очередь, именно в этих мирах и весьма сильно отражается на их сущности. Потому как они не принадлежат ни Свету, ни Тьме. Они рождены на срезе двух столпов и состоят из обеих материй. Если мы, находясь в мире Вельзевула не чувствуем его боли, так это потому, что ад есть мир исключительно принадлежащий Тьме, и боли поэтому в нём нет. Она появится, когда начнёт разрушаться сама Тьма. Также и с мирами Света. Только они начнут исчезать первыми, погружаясь во Тьму. Ну а та, в свою очередь, сгинет в Хаосе.

После его слов наступило молчание. Каждый понимал, что, начнись разрушение равновесия, остановить его будет невозможно. Никто из заговорщиков не хотел терять родные миры, а вместе с ними и жизнь.

Светоносный рассуждениями только добавил уверенности моим догадкам, что я пришёл в Сущее из-за миров, которые могли исчезнуть вследствие нарушения равновесия. Они ещё держались, но, вспоминая их боль, я понимал, что нити, из которых они сплетены, уже начали трещать, и чем больше я буду медлить, тем меньше останется шансов на их спасение. Но с чего начать? Мысли снова начали спонтанно прыгать и скакать, отыскивая верное решение, как тогда, в Хаосе. Я успокоился, сосредоточившись на Мире Богов, устремив взгляд именно к нему, сквозь пространства. Сделать это оказалось невозможно. Сила, вырывающаяся в месте рождения лавы, где я находился, действительно была сокрушающей и сметала всё на пути, в том числе и моё сознание. Поняв, что пробиться сквозь мощный заслон не получится, я попытался пробиться через саму лаву, как во время приближения Люцифера к аду. И мне удалось весьма легко. По тончайшим нитям, из которых она состояла, я, как по протоптанным тропинкам, мгновенно достиг прекрасного мира.

Сфера ясно-голубого цвета приковывала к себе взгляд чистым сверкающим сиянием. От неё исходило тепло, от которого веяло покоем. Захотелось взять мир в руки и прижать к себе, только рук у сознания не было, так как я застыл в царстве Вельзевула, как статуя, устремив взгляд в недра лавы. Я направился в сам мир, и, ворвавшись в него, мгновенно испытал острую, пронзившую меня насквозь боль. Она сводила с ума. Терпеть её было невыносимо трудно, но, понимая, что только так я пойму, как спасти миры, продолжил проникновение в глубины Мира Богов. В какой-то момент вместе с болью в моём сознании начали возникать картины. Это были видения, в которых мир показывал мне весь охвативший его ужас от творившихся в нём деяний. Крики, стоны, ужас истязаемых существ, напоминавших людей, кровь которых мне предложили испить в замке Тьмы, переполняли его. Мир был поглощён насилием, бессмысленным жертвоприношением, развратом, и, что самое поразительное, уничтожением всякого, кто этому противился. Все осмелившиеся восстать против воли жрецов, служивших погрязшим в пороках богам, отправлялись после физической расправы на вечные муки в ад, в царство Вельзевула.

Богов, которым поклонялись, было немало, и каждый требовал крови, причём обязательно человеческой. Не гнушались приносить в жертву даже детей! Некоторые живущие в мире народы действительно следовали пути своего начала, то есть Прави, и основой их жизни была справедливость. Но тех, кто предался лжи и порокам, было намного больше. От того равновесие и качалось. Чаша терпения мира была наполнена сполна. И, казалось, любая пролитая капля крови невинной жертвы готова её переполнить, ввергнув мир во Тьму. Но более всего мир стонал не от боли, исходящей в нём, а от той, что испытывали его порождения, несправедливо находящиеся в аду. Именно бесчисленный сонм мучеников терзал мир болью через невидимые нити, которыми были привязаны к нему с рождения. И ко мне сразу пришло осознание того, что надо делать.

Изнемогая от боли, я возвращался обратно тем же путём, что и прибыл. По мере удаления от мира боль ослабевала и практически оставила меня, но её остатки давали о себе знать. Очнувшись в своём теле, я упал, хватаясь руками за голову и издав пронзительный стон, прокатившийся эхом по бескрайним просторам огненного мира.

– Что с тобой? – подхватил меня Люцифер. – Ты был в замученных мирах?

– Да, в Мире Богов, – через силу ответил я. – Он показал мне, что там творится. Я знаю с чего начать свержение заблудших правителей.

Ангел помог мне сесть, но я провалился в лаву, которая окутала меня, поглотив полностью. Огонь вытягивал остатки боли, словно она была отравляющим мою сущность ядом. Наконец-то, почувствовав облегчение, я снова ощутил в полной мере свою ипостась и вынырнул из чрева спасительного огня. Посмотрев на Люцифера, затем на хозяина ада, я решительно заявил:

– Мы должны уничтожить ад!

– Совсем ума лишился? Или ещё не полностью разумом в тело вернулся? – прорычал Вельзевул.

– Не кипятись! – попытался успокоить возмущённого хозяина ада Люцифер. – А ты объясни! – повернулся ко мне ангел. – Что ты задумал?

– Миры стонут и рвутся от боли несправедливо наказанных в аду мучеников. Поэтому необходимо их освободить, – начал я объяснять, но тут же был прерван не на шутку разъярившимся братом.

– И для этого уничтожим весь ад?! Перебьёшься! Не будет этого, пока есть я! – вскочил с трона Вельзевул и приблизился ко мне.

– Дослушай! – спокойно ответил я. – Ад надо уничтожить по его сути, а не в буквальном смысле.

– Это как? – кривясь, спросил мой огненный брат.

– Здесь мучаются и страдают не виновные, а неугодные правителям во всём Сущем. Это те, кто воспротивился их воле терзать и насиловать в своё удовольствие. Мы же освободим их и сделаем из них армию, которая и будет сражаться с армиями Тьмы и Света. Каждый из них с радостью встанет в наши ряды, так как это лучше, чем провести вечность в муках ада. Да и несправедливость наказания будет прекрасным мотивом для мести, которой они всецело предадутся, освобождая свои миры от тиранов. А твой огненный мир сделаем для наказания действительно виновных, и, в частности, для тех, кто посягает на равновесие.

– Хорошая мысль, – согласился Люцифер. – А ты рычал почём зря! – упрекнул соратника ангел.

– Хочу, вот и рычу! – не успокаивался хозяин ада. – Меня и так всё устраивает!

– Не лукавь! Тебя всё далеко не устраивает! – возразил я. – В первую нашу встречу ты подчеркнул, что в аду слишком много без вины осуждённых, и обратил моё внимание на то, как из-за этого нарушается равновесие. Я всего лишь предлагаю изменить твой мир для сохранения Сущего.

– Он прав! Ты и мне об этом говорил, – пришёл мне на помощь ангел.

– Какая у вас хорошая память! – успокаиваясь, съязвил Вельзевул. – Хорошо. Убедил. А где мы возьмём столько тел для армии? Ведь здесь находятся только духовные сущности обречённых.

– Тела мы возьмём в твоём же огненном мире.

– И где же? – уже более тихим голосом спросил Вельзевул. – У меня здесь, кроме лавы, ничего нет! – скорчив язвительную гримасу, он приблизился к моему лицу вплотную.

– Вот из неё мы и создадим новые ипостаси, наподобиё твоей. Наши воины станут действительно сокрушающими.

– Верно! – воодушевился идеей Люцифер. – А вооружить их мы сможем вполне подобающе.

– Оружие – не проблема. Его по всему Сущему навалом, – махнул рукой Вельзевул, уверенный, что в оружии нужды испытывать мы не будем. Главное – тела.

– Обязательно надо попробовать склонить на нашу сторону всех богов и демонов, кто недоволен нынешней существующей властью в Сущем, – добавил я.

– Слушай, стратег! Это будет очень сложно, – уверенно заявил огненный демон, всё ещё пребывая в состоянии гнева от дерзости моего предложения. – Этим склонением мы можем себя раскрыть.

– Рано или поздно все узнают правду. Только сделать это надо будет после изменения ада и создания своей армии.

– Зная своих братьев и сестер, не уверен, что кто-то захочет перейти на нашу сторону, – скептически заявил Вельзевул. – Их всех всё устраивает. По крайней мере, они это показывают.

– Может, устраивает так же, как и тебя? – предположил я. – Попытаться-то стоит. Не все в стане Света предались пороку. Я это однозначно увидел в Мире Богов. Возможно, и во Тьме найдутся недовольные Князем и его властью, – предположил я.

– Возможно, ты и прав, – согласился Вельзевул, снова усаживаясь на троне, который, как он ошибочно подумал, хотели у него отнять.

– Мне пора. А то какие-нибудь особо любопытные дозорные ангелы смогут обнаружить моё отсутствие. Как соберётесь переделывать ад, зовите меня. Чем смогу – помогу. До встречи! – попрощался ангел и взмыл вверх.

Сделав пару кругов, он ринулся камнем вниз. Лава разверзлась, и, поглотив в себя ангела, захлопнулась. Мы снова остались вдвоём с Вельзевулом, который недовольно крикнул вслед Люциферу вместо прощания:

– Конечно, позову! Ломать – не строить! Строители нового порядка! – кинул последнюю фразу он уже мне. – Полетели в мои покои! Тайное собрание закончено. Скрываться нет смысла, – буркнул он, всё ещё пребывая в гневе.

* * *

Покинув собор первородных демонов, Мара поспешила в свои владения. Замок богини смерти находился у границы Света и Тьмы. Но больше он походил на дворец, который внешним видом подчеркивал изысканный вкус владелицы. в нём присутствовали и кристаллы Света, стоящие шпилями на вершинах башен, и чёрные валуны, выполняющие функцию фундамента и стен. Ворота замка, как и в обители Князя Тьмы, были сделаны из того же чёрного блестящего мрамора, который славился прочностью. Крыши башен и остальных строений были покрыты белой черепицей, не уступающей нерушимостью чёрному мрамору. Но главное, что выделяло замок из всех других во Тьме, так это деревья, растущие как на его территории, так и вокруг, которые превратили обитель Мары в зелёный остров посреди тёмного царства. Видимо, их принесли вместе с почвой по велению хозяйки из миров с границы. Деревья довольно хорошо прижились, благодаря, конечно, Свету, лучами дотягивающемуся со среза Сущего до зелёных крон.

Такое близкое расположение обители богини смерти к границе было обусловлено предназначением их владелицы – следить за переходом умерших из Яви в царство теней, в Навь, во всём Сущем, включая и владения Света. Но, будучи порождением Тьмы, её верной слугой она и оставалась. Хотя заметно выделялась из круга первородных демонов чарующей внешностью, более похожей на ангела.

Сотворивший эту красоту мастер наделил её пепельными густыми волосами, волнистые локоны которых водопадом спадали по пышной груди до округлых бёдер, ещё более подчёркивающих тонкую талию. Богиня была высокой, со стройными ногами, являвшими собой совершенство, достигнутое выточившим их скульптором живых тел. При взгляде на милое лицо Мары замирало сердце. То ли от её чувственных, слегка пухлых губ, то ли от ясных голубых глаз, наступало оцепенение, от которого не то, чтобы двигаться, дышать становилось тяжело. Невероятно прекрасным телесным сосудом она разжигала внутри каждого испепеляющий душу огонь страсти, который сводил с ума и полностью подчинял всякий разум её воле. Попавший в сети божественной красоты разум желал лишь одного – испить из этого сосуда. Сделав глоток сокровенного питья, дотронувшись до сочных дурманящих губ, безумец, жаждущий утолить страсть, умирал. Так как пил он саму смерть, освобождающую его от бренных оков телесной жизни. Таков был удел прекрасной богини – освобождать. И такова была участь каждого счастливчика, оказавшегося на её пути – вкусить истинную страсть и уснуть вечным сном.

Особенным отличием Мары среди порождений Тьмы были её крылья, покрытые хоть и чёрными, но всё же перьями. Все демоны рождались исключительно с перепончатыми крыльями, и только она обладала явным ангельским признаком, из-за которого многие во Тьме считали её порождением Света, засланным отнимать жизни особо опасных для светлых богов тёмных противников. Но на самом деле необычные крылья всего лишь определяли обязанности богини смерти, по замыслу Творца, не только в мирах Тьмы, но и в Свете.

В подчинении у богини находились как демоны, так и ангелы, которые помогали ей на нелёгком поприще. Среди них была иерархия чёткая и жёсткая, благодаря которой жатва смерти работала без сбоев. За каждый мир отвечал конкретный демон во Тьме и ангел в Свете. Они, соответственно, подчинялись старшим собратьям. А те уже хозяйке, Маре. Всё было подвластно неумолимой и неизбежной длани смерти, даже боги, которые были бессмертными, так как и им, прожившим вечность, захочется покоя, который они обретут с поцелуем прекрасной богини. И так будет всегда, пока есть Сущее, а соответственно, жизнь, чьей вечной спутницей является смерть.

Судя по тому, как Мара суетилась, прибыв в замок, было очевидно, что она куда-то торопилась. В суете она была неподражаема. Всё в её руках горело. Богиня ловко, не прибегая к помощи слуг, навела порядок в покоях. Сняв доспехи, она переоделась в лёгкое, почти прозрачное платье бирюзового цвета. Это облачение придавало её телу загадочность, больше будоражащую фантазию, чем прикрывающую наготу, и явно говорило, что красавица ждёт визита никого иного, как возлюбленного, который ждать себя не заставил.

Двери в покои богини распахнулись настежь, и вошёл громогласный Перун. Не говоря ни слова, он стремительно подошёл к Маре, крепко её обнял и прильнул к влажным, слегка приоткрытым устам. Жадно, как измученный жаждой в пустыне путник пьёт воду, Громовержец начал страстно целовать губы богини. И с каждым поцелуем из него стремительно уходила жизнь. Огонь его тела затухал, ноги подкашивались, оказываясь держать могучее тело бога, которое с каждым мгновением покрывалось трещинами. Плоть, чью жизнь стремительно выпивала смерть, иссыхала. Ещё немного – и светлый бог превратится в прах, рассыпавшись на полу опочивальни, а он всё не останавливался, будто желал смерти. В последнее мгновение, почувствовав грань, переступив которую наступает безвозвратная кончина, Мара вырвалась из ослабевших объятий обезумевшего от страсти бога и оттолкнула его. Громовержец неуклюже упал и запрокинул голову. Хрипя, с еле открытыми глазами, Перун беспомощно лежал, не в состоянии пошевелить веками. Но с каждым вздохом, дающимся с неимоверным трудом, жизнь снова возвращалась в божественное тело, и полная Света сущность восстанавливалась.

– Ты когда-нибудь себя убьёшь! – сердито крикнула Мара.

– Возможно! Но если ты любишь меня, то не дашь умереть, – вставая с усилиями на ноги, ответил Перун. – А если не любишь, так лучше я умру от твоих сладких губ.

– Я боюсь! Каждый раз, когда ты так долго меня целуешь, я начинаю думать, что ты ищешь смерти!

– Не могу насытиться твоими губами. Всякий раз, целуя тебя, я умираю, но, отталкивая меня, ты возрождаешь главное – желание жить! Жить ради любви к тебе! – уже с мягкой улыбкой на счастливом лице произнёс бог.

– Ты сумасшедший льстец! – тихо сказала она в ответ, и со слезами на глазах обняла своё запретное, но всё же счастье.

– Я соскучился, – прошептал он ей на ухо, и, подхватив на руки, положил богиню на ложе.

Он аккуратно снял с возлюбленной платье, и, бросив на пол, на мгновение замер. Каждый раз, глядя на совершенную красоту Мары, Перун наслаждался изгибами её тела и не мог оторвать взгляд. Будто впервые увидел это единственное и неповторимое тело смуглого цвета, слегка прикрытое в смущении иссиня-чёрными крыльями.

Перед ним лежала дева Тьмы, лишившая покоя сердце бога с того самого момента, когда они случайно столкнулись во дворце Световида. Мара в сопровождении ангела смерти, Азраила, по своим божественным обязанностям посещала чертоги Света. Они уже покидали дворец и шли на выход по главному коридору. Но судьбе было угодно столкнуть их с Перуном, прибывшим с докладом на совет. Богиня смерти не шла, она плыла в белоснежном наряде ему навстречу, словно лебедь средь волн бушующего океана страстей. Страстей, которые закипели в сердце могучего бога, для которого, кроме битв, до этого момента ничего в жизни не существовало. Увидев немыслимую красоту, он застыл на месте, не в силах оторвать от неё взгляда.

Азраил, конечно, заметил шок Громовержца, но вида не подал. А вот Мара слегка улыбнулась остолбеневшему богу, чем подарила надежду и дала повод для взятия своей неприступной персоны, славящейся на всё Сущее равнодушием ко всем поклонникам. Только бороться Перуну за сердце Мары не пришлось, потому как и в её душу тогда ворвалась долгожданная любовь.