Текст книги "Анаркона. Том 1 – Пробуждение"

«Боги!.. Да это же мерзкий подх! Как он сюда осмелился?.. Да что же это?!»

Сердце Рьяты забилось в лихорадочном ритме. Тварь приблизилась бесшумно. Лысая башка нависла, заглянула в глаза, подх осторожно ткнул пальцем в живот, словно проверил что-то. Повернувшись к ребёнку ткнул и его. Тощие пальцы сжимают пустую склянку

«Наверное эту гадость зеленокожий уродец на подоконнике и разлил!» – взорвалась в сознании.

Подх аккуратно опустили емкость на подушку рядом, потянулся к младенцу.

«Почему эта тварь берёт ребёнка?! Рутагорт!!!»

Страх скрутил, опутал. Беззвучный крик уперся в рёбра тугим напором, опустошил сознание. Рьята с ужасом смотрит, как отвратительное создание берёт сына и уже разворачивается к окну… но тут мерзкие глазищи подха остановились на выпавшей из пижамной куртки груди Рьяты. Девушка с ужасом осознала, как уродливое создание колеблется, что-то решая. Наконец подх бесшумно подошёл к кровати, положил ребёнка рядом и, алчно облизнувшись, навис над беспомощной жертвой. Капля зелёной слизи с вспотевшего носа упала на белую щёку.

«Что ты сделал с нами?! Мерзкая, уродливая тварь?! Убирайся! Мамочки-и-и…»

Рьята с ужасом поняла, что зеленокожий урод потянул трясущуюся руку к обнажённой груди. Тощие, длинные пальцы обхватили белоснежное полушарие и медленно сдавили. Рьяту передёрнуло. Липкая ладонь, растягивая мгновенье, погладила, покачало упругий холм, сжала сосок основанием фаланг.

«Я прикажу медленно сдирать с тебя кожу, мерзкий кусок падали! Помогите-е-е…»

Рьята с отвращением видит, как подх закатил глаза. С уголков рта закапала слюна – уже треть рубашки промокла в этой гадости. Из немигающих глаз девушки покатились слёзы, а мерзкая гадина продолжала мять и гладить. Ослабив шнуровку, подх освободил вторую грудь и вцепился уже двумя руками. Рьяте сейчас хотелось опалить свою кожу, выжечь память о мерзких прикосновениях, а уродца сама бы разрезала на куски не поморщившись.

Подх тем временем уже облизывал, сжимал толстыми губами соски, тёрся. Вдруг гад остановился, сжал грудь сильнее, всмотрелся, и тут же припал ртом, стал сосать молоко. Напившись, отстранился, повернув голову, прислушался. За дверью еле слышно шепчется охрана. На мгновенье в глазах уродца мелькнул ужас, похоть и страх сцепились в короткой яростной схватке. Мутные, грязного цвета глаза задёргались, перескочили с Рьяты на входную дверь и обратно. Подха затрясло. Промедлив ещё мгновенье, дрожащие руки всё-таки начали развязывать белую шнуровку штанов.

«Не смей грязное, мерзкое, уродство! Я соберу лучших Магов! Ты не умрёшь! Ты будешь сутками корчиться в пытках, месяцами, годами… Вечность… Не-е-е-т!!»

Подх медленно стянул пижамные штаны до середины бёдер, замер, голова повернулась к подоконнику, большие глаза вновь заволокло страхом. Зелья на полу быстро испаряется, уже почти половина высохло. Не успеть! А ещё из крепости нужно выбраться, добежать до леса, а очнувшейся хозяйке останется только пискнуть, и бешеная свора телохранителей сорвётся с цепи, а от них уже не уйти.

Подх в последний раз с сожалением глянул на полуголую красавицу, схватил ребёнка и бесшумно скользнул в окно.

«Не-е-е-т! Рутаго-о-о-рт!»

* * *

Младенец недовольно куксится, противно пищит. Хочется придушить, но колдуны за мертвого не наградят. Миновав переулки крепости, перебравшись через стену, а главное, преодолев страшное открытое поле, Горфи впервые обернулся.

Крепость утопает в лунном свете. На глаз всё спокойно, но даже здесь, вдали, у первой полосы деревьев, чувствуется, как там за стеной гудит настоящий растревоженный улей. Неожиданно на шпиле крыши крепостного замка мелькнул отблеск. Выстрелив высоко в небеса, искра вспухла огромным шаром злого багрового огня. Яркая вспышка жахнула так, что залила светом не только стены крепости, но и все три мили поля до леса. Скрюченная фигура подха отбросила сочную тень.

Горфи продолжает стоять с открытым ртом, парализовано смотрит, как из взорвавшегося багрового шара во все стороны ползут маленькие искорки-огоньки. Тысячи мерцающих красных светлячков, быстро разрастаются в гигантскую тучу, мягко перетекают через крепостную стену и, достигнув земли, ползут во все стороны, как волны от брошенного в воду камня.

Горфи только сейчас осознал, что сунулся к кому-то очень могущественному. Глаза завороженно следят за приближающейся стеной красных искр, и тут же стало ясно, для чего они.

В полумиле несколько кроликов, пришедших под покровом ночи разбойничать на огороды маргов, на пути летящего роя оказались первыми. Стоило одной искорке коснуться ушастого, как тут же на него бросились остальные плывущие рядом, облепили, превратив незаметное тельце ночного воришки в ярко-алые пульсирующие контуры. Похоже вреда кролику они не причинили, зверёк продолжает копошиться в грядках, перепрыгивает, ворочает передними лапками капустные кочаны, но теперь он виден отчётливо! Да что там! Он в ночи как движущийся факел, сигнальный знак для погони! Остальные члены стайки тут же превратились в такие же ходячие мишени. Искры всё ближе, и вот уже новые очертания алым контуром выхватили из темноты несколько жаб и крадущуюся лисицу.

Страх на спине шевельнулся холодной змеёй. Наконец, Горфи опомнился, и прежде чем, прижав ребёнка, броситься в лес, будто ошпаренному, увидел, как из ворот крепостной стены выметнулась быстро движущиеся точки.

«Погоня! Всадники! Ничего, лес большой, не найдут…»

До условного места – укромной полянки с деревьями по контуру, ветви которых, переплетаясь скрюченными руками, скрывают небо, словно крышей, Горфи добежал быстро. Тело бьёт дрожь, страшно. Спохватился, как бы стиснутые в панике пальцы человечьему гадёнышу шею не сломали.

«Где же эти проклятые колдуны?!»

Вспомнишь недоброе – и вот оно! На холме, словно из воздуха, соткались две знакомые фигуры. Луна осветила зловещие силуэты сгоряча, и тут же испугано притухла, не надо так ярко…

«Наконец-то! Они! Скорее избавиться от опасной ноши!»

Горфи по-звериному – на трёх конечностях – быстро подскочил к заказчикам, был бы хвост, завилял.

– Всё сделал, как договаривались, ребёнок жив, здоров.

Черные балахоны скрывают руки и лица, колдуны стоят неподвижно – не определишь: человек, эльф, марг… Наконец, одна фигура двинулась к подху, протянула закутанные в ткань руки. Горфи, даже передавая младенца, не углядел и кончиков пальцев. Необъятные чёрные складки ткани поглотили малыша. Тот сразу, перестав верещать, уснул.

– Почему так до-о-лго? – прошипело из-под капюшона. – Ты дожжен был вернуться раньше.

Горфи поёжился. Откуда знают?!

– Ждал, когда охрана из комнаты выйдет, – тут же соврал подх. – А где моя плата? – добавил уже смелее.

– Твоя награ-а-а-да сейчас будет зде-е-е-сь, – зловещий шепот вкупе с укрытой внешностью наводит настоящий ужас.

Склонившись друг к другу, капюшончатые зашептались. Но у Горфи слух острее бритвы, кусок фразы расслышал.

– …нужно сделать правдоподобно…

Ощущение неотвратимой беды надвинулось, придавило, холодный озноб пробежал от макушки до пят.

– Дак что с моей платой? – трясущейся челюстью промямлил Горфи.

– Да… да… сейча-а-а-с… награ-а-а-да… жди-и-и… – свистящий шёпот второго, молчавшего до этого, пролился отстранённо, словно сознание колдуна было не здесь.

Забравший ребёнка провёл рукой вертикальную линию сверху вниз, словно воздух разрезал. Распахнулся портал. В проём колдун шагнул молча, здесь его больше ничего не держит. Горфи, обливаясь липким потом, остался один на один со вторым. Колдун стоит, не шевелясь, замер статуей, будто не живой. На миг показалось, что всё обойдётся. В голове подха проскочила спасительная мысль.

«А может колдун вызывает человеческую самку… Ведь Горфи выполнил поручение… Зачем колдунам делать ему плохо?»

– Господин… – неопредёлённо промямлил Горфи.

Молчание. Колдун не шелохнулся.

– Господин, уйти бы поскорее, здесь погоня может найти, – Горфи опять стало не по себе. – Я видел, из крепости огоньки плывут во все стороны, и всадники уже рыщут!..

Скрытый балахоном отрицательно мотнул головой и снова застыл. Из леса донёсся шорох. Чуткий слух подха уловил знакомое, приближается волк. По привычке хотел сразу на дерево, но на открытом месте лезть некуда, спасительные ветви высоко, а стволы – в тридцати шагах. Испугался, но вспомнил – на двоих одинокий волк не нападёт. Страх чуть улёгся, напряжённые мышцы расслабились, бегство к спасительным деревьям решил пока отложить. Продолжая упорно смотреть на неподвижную фигуру, Горфи до последнего жаждет получить вожделенную награду.

Наконец колдун пошевелился:

– Награ-а-а-да… – чёрная фигура делает жест в сторону чащи.

Недавний шорох повторился, и уже с трёх сторон! Горфи похолодел. Инстинкт лесного жителя закричал, заголосил, ударил по нервам. Опасность! Бежать!!! Подх бросился к спасительным стволам и остановился как вкопанный. На поляну выступили волки. Горфи затрясся, начав считать: три, пять, десять… Впечатление, что серые хищники пришли со всего леса, стоят холка к холке плотно, окружили всю опушку, выдвинулись из-за деревьев на полкорпуса – зайцу не проскочить. Но пока стоят! Не бросаются! Смотрят стеклянными глазами, не моргают даже.

Тело затрясло, пересохшее горло не пропускает звуки, шершавый язык от ужаса не повинуется, разбух. Глянув на спасительные деревья, на колдуна, на волков, подх осознал обман, холодный страх резко превратился во что-то горячее и прорываясь через оцепенение Горфи яростно заорал:

– За что?!! Я же всё исполнил!

Чёрный капюшон чуть склонился.

– Ты всё равно не жиле-е-е-ц, – вырвался шипящий свист. – Хозяин крепости найдё-ё-ё-т, выведает о на-а-а-с.

– Я ничего не скажу! – проскулил Горфи.

– Ска-а-а-жешь… У него все говоря-я-я-т, ты тем бо-о-о-лее.

Подх затравленно закрутил башкой, внутри пульсирует жгучее непонимание. Ещё недавно беззаботно ползал по деревьям, и вот рядом смерть. Страшная доля быть съеденным заживо!

– Но зачем волки?! Убей просто быстро! – задыхаясь, выкрикнул подх.

– Нельзя-я-я, – донеслось из складок ткани. – Хозяин кре-е-е-пости найдёт те-е-е-ло, расспросит даже мё-ё-ё-ртвого.

– Будьте вы прокляты!!! – заорал подх, разрывая связки до крови.

– Мы уже прокляты, – прошептал колдун с пугающей чёткостью, перестав растягивать слова.

Волчья сотня сорвалась с места взревевшим водопадом рыка и лая. Горфи обречённо кинулся навстречу в надежде перепрыгнуть хищников. Только бы добраться до ближайшего ствола – и спасенье. Цепкие пальцы молниеносно поднимут наверх. Но прыгают подхи намного хуже, чем лазают по деревьям. В прыжке тощее тело перехватили сразу четыре волка. Упали. Десятки пастей рвут и кромсают одновременно – из скопища напряжённых поджарых тел добычи даже не видно. В приступе дикой боли, в предсмертном усилии, Горфи свернул одному шею, но зелёное тело тут же разодрали на куски остальные.

Когда волки объели мясо с костей, не остановились – продолжили грызть дальше: остервенело, самозабвенно, отдаваясь неведомой силе, толкающей рвать и поглощать.

Колдун не уходит, наблюдает в сторонке – спокойно ждёт, когда доедят. Кости ног, рук, ребер, позвоночника хищники искрошили довольно быстро, остался большой череп. Его серая стая одолеть не смогла. Челюсть и зубы уже отгрызены, исчезли в хищных пастях, остальное волки принялись безуспешно гонять по траве круглым катышем. Колдун неуловимо двинул пальцами, и хищники замерли. Из складок балахона появилась железная булава. Удар раскроил неподатливый шар с первого раза. Колдун тут же спрятал оружие и вновь скромно притих в сторонке. Волки накинулись на мозги и раздробленную кость с двойным ожесточением. Когда и они исчезли, стали лизать окровавленную траву и землю. Исчезло всё, что могло рассказать отцу ребёнка о событиях здесь произошедших.

Повинуясь приказу, волчья стая бросилась врассыпную. Колдун последний раз осмотрел место – чисто. Рука провела вертикальную линию, раздвинув воздух. Мгновенье, и дверь Междумирья поглотила свою добычу.

Пустая поляна застыла в умиротворении. Ночной ветерок бережно зашевелил листвой, а яркая луна из-за туманной поволоки быстро превратилась в расплавленную сталь. Но воздух прозрачен, кору деревьев можно разглядеть даже сейчас. Переплетение ветвей всё так же загадочно отбрасывает паутину теней. Тишина, прерываемая редким шелестом листвы и скрипом ветвей, давит травяной ковёр – совершенно обычный, ну разве, что чуть более примятый и влажный…

(1051 год от начала Великой Распри)

Глава 2

(1068 год от начала Великой Распри)

Длинные волосы всегда говорят с ветром на своём, особом языке. Стоишь ли ты, сидишь, размышляешь, а они двигаются в неповторимом, чарующем танце. Вот одна прядь, взлетает выше, и уже кажется, что живут они сами по себе, постоянно с ветром о чём-то советуясь.

На крутом берегу могучей реки Анаркона как всегда один. Юноша сидит, скрестив под собой ноги, замер изваянием, даже зрачки под веками не дёргаются. Чёрные волны прямых волос резко контрастируют с бледным узким лицом, ветер треплет распущенные концы, заставляет плясать и гладить лопатки. На просторе у широкой воды всегда ветрено, но вздрагивает юный воин не от этого. У него не получается волшба. Спокойное лицо изредка искажается гримасой недовольства, словно кто-то исподтишка иглой тычет. Тогда Анаркона хмурится, плавные линии губ мгновенно превращаются в жёсткую полосу, а тело конвульсивно дёргается. Похожее состояние бывает, когда, засыпая, проваливаешься в дрему и тут же не понятно от чего вздрагиваешь – гадкое чувство.

Открытое, спокойное, даже несколько нежное лицо, тонкие, почти девичьи брови в разлёт сходятся к переносице под сильным углом, словно парень всегда нахмурен, чем-то не доволен или беспрестанно планирует мудрёные комбинации. Брови несколько спасают непристойно мягкие черты лица, создают лёгкий налёт мужественности. Но сверстницам нравятся и прямой нос, и плавные линии аккуратных губ, и слегка заострённый подбородок – в лагере проходу не дают, даже несмотря на мягкий характер и тумаки, которые Анаркона частенько огребает.

С такой бледной кожей многие принимали его за аристократа, но, увы, родителей Анаркона не знает, а воспитанием до семи лет занималась чужая женщина, странная, холодная и строгая.

Сегодня небо хмурится. Солнце скрыто за кустистыми, серыми бровями туч – они шевелятся, как у ворчливого старика, наблюдающего за веселящимися подростками. Изредка горячий диск серую хмарь продавливает, рвёт свинцовое покрывало и, выглянув через маленькое окошко на мгновенье, успевает дохнуть жаром, на лицо и голые руки.

На теле Анарконы ни капли жира, избытка накаченного мяса нет – строен, но рельефные мышцы как из камня, сухая, поджарая, готовая распрямиться сжатой пружиной в любую секунду. Даже в состоянии покоя чувствуется скрытая внутри сталь. Тёмная безрукавка плотно облегает торс, открывая голые резко очерченные руки. Молодой воин безоружен, хотя один взгляд, и понимаешь, он сам – оружие.

Уже половину из данного на отдых часа Анаркона потратил впустую – сочная трава успела промочить штаны на заднице, это ещё больше сбивает мысли, рассредоточивает. Ничего не получается! Юноша всё чаще вздрагивает, хмурится, ноздри начали трепетать, как у пса перед оскалом. Магический глаз постоянно размывает сознание, только начинающее прилипать к далёкому берегу, и отбрасывает, словно пинком.

«Почему же не выходит? – прокатилась тревожная мысль. – Может вода? В книгах говорится, что стихийная субстанция часто сбивает магию Тьмы, да и светлую волшбу тоже. А может дело в том, что я неуч и делаю всё криво?»

Анаркону не учили, он сам пробовал магию, сегодня попытался перенести сознание. Юноша каждый раз тыкал пальцем в небо на свой страх и риск. В свои семнадцать уже кое-что умеет, много читает, интересуется вопросами, которые в программе обучения не значатся, особенно магией. Магия ему нравится гораздо больше меча, хотя в Лиге Воинов он считается одним из лучших.

Среди множества миров и рас его угораздило родиться маргом на Галькорне – мире, где на целый материк раскинулась Тёмная Империя. Она давно выдавила с суши всех. Даже бывших хозяев леса эльфов заставила бежать за могучую реку Аркиману. На западе за морем, на соседнем материке уживается куча стран, а главная сила там, мощная Стихийными магическими Орденами человеческая Империя Крион. Имея все ресурсы для захвата всего материка, Империя людей, в отличие от маргов, никогда не старалась захватить его. В книгах говорится, что Владыка Тьмы сам привёл маргов на Галькорн, лично. Тогда марги в короткой кровавой опустошительной войне надавали и гномам, и оркам, опрокинули всех – стали единоличными хозяевами своего материка. С тех пор никто не осмеливался бросить вызов Тёмному Императору. Даже могучий Орден Огня из Империи Крион – бывший обладатель каменоломен рядом с уникальной, единственной в мире Красной Скалой, заткнулся и убрался за море, надменно воротя нос. Теперь красный камень приходится покупать у маргов.

Марги считаются изначальной расой, вышедшими из самой Тьмы, что они её плоть и кровь. Они не твари или какие-то монстры и мало чем отличаются от людей. Несколько зловещий вид тёмной расе придаёт вертикальный зрачок, как у кошек, и неестественно бледная кожа. Марги видят в кромешной тьме почти как днём, волосы, исключительно чёрные, остаются такими даже в глубокой старости, вот, и все отличия.

Как и у других рас, у маргов есть одарённые магией. Чародеи-марги владеют лишь силой Тьмы, тогда как люди вольны постигать любую магию. Сколько поколений прошло, сколько было попыток – всё безуспешно. Магия других народов не даётся: ни эльфийская, ни стихийная, ни гномья, не говоря уже о магии Света. Зато марги – воины прирождённые. Мечу обучаются намного быстрее людей, знают за какую силу дерутся и принимают и это сильно сплотило тёмную расу.

Но воюет лишь часть расы, остальные живут обычной жизнью: строят, сеют, охотятся, пасут стада, а кто-то пробивается по служебной лестнице при дворе Императора. В мире Галькорн переплелось множество рас и народов, но доминируют марги и люди.

Тёмная Империя занимает почти весь материк, от северных берегов моря до великой реки Аркиманы. И та малая часть расы, сражающаяся за Тьму, наводит страху на многих. Война Света и Тьмы зацепила не один мир, и битвы, в которых появляются тёмные воины, запоминают навсегда.

Помимо обычных воинов, из которых укомплектовываются легионы, в Тёмной Империи есть и такие как Анаркона (мальчики с семи лет до семнадцати, жившие и тренировавшиеся в военном лагере с суровой подготовкой – Лиге Воинов). А есть и мастера заоблачного класса, добровольно вступавшие в Орден Смерти после окончания Лиги. За шесть лет, в жёстоких условиях Ордена, марги доводили мастерство обращения с мечом до абсолюта. Многие не выдерживали, элитных воинов получались единицы, но их практически невозможно было убить – настоящие Боги войны! Что они творили на поле брани, описать сложно.

Лига Воинов – это восемь лагерей, разбросанных по дикому лесу. Попав туда, семилетний марг проводил там безвылазно все десять лет. Если ученик не мог перенести тягот и сбегал, ловили и убивали. Отказаться можно было лишь раз – в самом начале, в семь лет.

В Лиге учителя преподают разные дисциплины. Дети там живут и растут, тренируются, почти никогда не выходя за стены. Когда юноше исполнялось семнадцать, после финального испытания в деревне появлялся некто в чёрном балахоне, чьё лицо не разглядеть из-за капюшона. Странный гость предлагал вступить в Орден Смерти, и если получал согласие, сразу уходил с юношей через портал – прямо из лагеря, не собирая вещей. Поговаривают, в Ордене настоящая мясорубка и запредельная жестокость. Вытерпевший всё это, двадцатичетырёхлетний жестокий мастер клинка становится настоящим кошмаром. Всюду, куда бы ни привлёк Император или, как шепчутся, сам Владыка Тьмы (многие верят, что он действительно существует). Если юноша вступать в Орден отказывался, всё равно после окончания Лиги обязан был отслужить Империи десять лет. Только после этого приходила полная свобода, и нужно заметить с очень солидной суммой от Империи.

В Лиге Воинов в чести жёсткость, твёрдость характера и суровый нрав. Анаркона от собратьев отличается сильно – белая ворона со всеми вытекающими последствиями. По каким-то причинам Анаркона не переносит жестокость, а она в процессе обучения становится нормой для большинства. Учителя в деревне качали головами, говоря: «Марг не может быть другим. Твоя стезя – твоя раса. Твою участь не изменить. Марг – воин Тьмы! Ты слабохарактерный, хлебный мякиш, соберись!».

Переделать себя Анаркона не мог, не хотел! Не выносил издевательств и жестокости, не мог избивать безоружного, когда того через силу заставляли терпеть боль. Сверстники видели в этом слабость и часто лупили. Правда били всегда кучей, одарён Анаркона от души, – учителя предрекают широкие горизонты, да и редкий магический дар, проявившийся в юноше, подозревают многие. Это ещё больше выделяет и вызывает злость учеников. Все дивятся, как при такой одарённости можно сопли жевать – у парня словно стержень при рождении вытащили.

Уходить с капюшончатым Анаркона не собирался, и служить Империи десять лет после Лиги желания тоже нет. Анаркона думал. Последнее время острый ум всё чаще цеплялся за образ Принца Тьмы. Это место в иерархии тёмных ещё не занято. Истории учителей вещают о свободе, о воле Принца, неподвластной никому, разве что Великому Тёмному. Но как гласит легенда, после Величайшей Битвы, тысячу лет назад, когда Владыка Тьмы сам появился на поле брани и, взлетев на гигантском чёрном драконе, в жестокой схватке сразил Великого Светлого, его больше, ни кто видел. Да и был ли он вообще? А Принц Тьмы есть! Это якобы второй после Владыки, фигура вне законов и категорий. Принц Тьмы делает, что хочет, как хочет, и никто не вправе его решение оспорить. В книгах говорится, что стать им благодаря упорству и труду невозможно, сколько не усердствуй. Сама Тьма должна избрать марга. Как и чем привлекал к себе внимание новый Избранный неведомо, каждый раз Принцы отличались друг от друга, и эта игра в случай – главная головная боль Анарконы. А вдруг это он?! Да, маргов тысячи, но вдруг!!! Тогда свобода!

Последний Принц погиб три века назад, угодив в западню светлых. Во снах Анаркона постоянно видел в роли этой загадочной фигуры себя. Может потому, что не хотел быть здесь, а в образе Принца Тьмы сознание позсовывало единственно быстрый выход в жизнь. Проснувшись, юноша горько усмехался и шёл на занятия, на которых ученики проводили основное время. Практика и теория, теория и бои. Учителя говорили: «Вас готовят к великой войне, вы – главная сила Тёмной стороны, вы – лучшие, вы – марги, цвет расы!» И Анаркона зрел, как у сверстников глаза загорались холодным, жестоким огнём. Сам такого воодушевления он не испытывал, просто плыл по течению набираясь опыта.

С момента поступления в лагерь и до восемнадцати лет преподавались воинское искусство, теория выживания, история… но магии не учили. Наставники говорили, что учеников, обладающих магическим даром, будут учить не здесь. Главная задача Лиги Воинов – развить тело, реакцию, рефлексы, посветить молодых во все перипетии войны, взрастить превосходных бойцов, владеющих всеми видами оружия. В Ордене Смерти магия не преподавалась, будь ты хоть трижды одарён. Жестокие тренировки воины ш нога в ногу с медитативными техниками для развития интуиции, предвидения движений. Помимо психологической перестройки мозга адепты дрались с животными, змеями, собранными из разных миров тварями, дрались на суше, в воде, под водой, на деревьях, с оружием и без. В Ордене Смерти моделировали самые невероятные ситуации, и если в Лиге Воинов преподавали исключительно марги, то Орден Смерти для этого собрал представителей разных рас и миров. Чужие рассказывали о хитростях и уловках своего народа. Тех, кто отказывался выболтать секреты за приличные деньги, тёмная сторона запугивала, шантажировала, добивалась результата любыми методами. Как выглядят Главы или Патриархи Ордена Смерти, знал лишь Император. Те почти всегда облачёны в просторные чёрные балахоны с капюшоном, скрывающие обличье Орден Смерти находится где-то в центре гор, на северо-востоке материка, местоположение засекречено – попасть туда и вернуться можно лишь через портал вместе с капюшончатым.

Тёмная магия на Галькорне изучается всего в двух местах. Первое – на соседнем материке, в сердце человеческой Империи Крион. Там, в столице, главенствующие Стихийные Ордена вытеснили Свет и Тьму далеко за черту города, буквально в чистое поле. Со временем два опальных Ордена обросли деревушками и стали городами Светард и Тьмалия. Второе – здесь, в Маргане – столице Тёмной Империи. Как Анаркона кусал локти из-за того, что женщина, воспитывавшая до семи лет, привела его в эту пресловутую Лигу, а не в столицу – к башне тёмных Магов. Но кто мог знать, что редкий магический дар неожиданно найдётся меньше чем через год после поступления в Лигу?

Анаркона не мог ждать и до некоторых магических приёмов дошёл сам. Мог видеть близко предметы, находящиеся далеко, лечить раны, вытягивая силу из убиваемой заклятьем растительности, совсем ненадолго усыплять кого-либо и ещё пару-тройку мелочей. Правда, заклинания получались нестабильными, внезапно прерывались. Главная гордость – о чём никому никогда не рассказывал – частично освоенное заклятье «Крылатая Тьма», владение которым подвластно только высшим Магам. Стоило вычитать упоминание о нём в книгах, и юноша буквально заболел им. Сейчас Анаркона пробует другое, перенос сознания. Получается плохо, точнее, совсем не получается.

Распахнув глаза, Анаркона вскочил. Взгляд впился в полоску берега на другой стороне реки. Секунду промедлив, юноша бросился к обрыву, прыгнул. Тело только полетело на прибрежные камни, как тут же, за спиной распахнулись крылья, полупрозрачные, огромные. Да это она, «Крылатая Тьма», бликующая чернота, величественное творение лучших умов и многих поколений тёмных Магов. Резко сменив движение с вертикального на горизонтальное, тело, словно выпущенное катапультой, с дикой скоростью понеслось над водой.

Как же это прекрасно – летать! За спиной сразу остались все проблемы, все эти болваны: ученики, учителя со своими вечными умными, надменными лицами, заданиями, наказаниями – всё становится таким мелким, когда летишь! Ради этого стоит жить. «Крылатую Тьму» Анаркона любил каждой клеточкой. Это прекрасно!

Анаркона каждый раз чувствовал, что с волшбой что-то не так. Вот и сейчас крылья высасывают силу быстро, как песок, впитывающий воду. Минута полёта, пьяный восторг – и… мерное течение заклятья прерывается. Всегда приходится приземляться заранее, и с неохотой заставлять бешено рвущееся сердце успокаиваться.

В первый раз Анаркона едва не погиб. Хорошо, что экспериментировал над рекой. Упав с большой высоты, отбил всё, что можно. К берегу незадачливый Маг выплыл в полуобморочном состоянии. Долго лежал, хватая ртом воздух. Час в себя придти не мог, и после несколько дней ходил, словно варёная свёкла – тело превратилось в сплошной синяк. В дальнейшем стал действовать осторожнее: паря над поверхностью воды, постепенно высчитал время. И… о чудо! Времени как раз хватило для перелёта через широкую реку. Никто из лагеря до него здесь не бывал – уходить далеко запрещалось, не говоря уж о том, что б на другом берегу побывать. Но Анаркона в положенный час отдыха укладывался, и наконец, впервые увидел новую жизнь – место, так не похожее на пресловутый лагерь маргов.

Река Аркимана отсекла от владений Тёмной Империи небольшую часть материка. Зато надёжно – без бродов, отмелей и мостов, ширина могучих вод почти миля. Отсечённый кус земли носит имя Независимые Поселения. Как оказалось, живут здесь обособленными деревнями – без единого правителя, и в каждой свой лидер и одна раса. Впервые перелетев реку и помотавшись вдоль берега, Анаркона нашёл сразу три деревни. Но и этого хватило с избытком – казалось, будто полмира объездил. Теперь стоило дождаться перерыва в тренировках и, не зная отдыха, юноша мчался к берегу, стрелой перелетал реку, и пока пялился на быт орков или нумидарцев, копил силу, высосанную крыльями для обратного полёта.

Сегодня наблюдательный пункт устроил вблизи деревни людей, в зарослях небольшой рощи – она тут как специально для подсматривания. Да и растительность на этом берегу Аркиманы странная, не такая как в Диких Лесах у стен Лиги.

«Тёмное Око» позволяет видеть удалённые места будто вблизи, и силу не высасывает.

«Хоть что-то делаю правильно», – стрельнуло в мозгу юноши.

Анаркона притих лисицей. Всматриваясь в лица людей, в который раз поразился отсутствию той хмурой сосредоточенности, что прилеплена к мордам соплеменников непрошибаемой маской. Хотя не все марги такие, даже в Лиге есть пара весельчаков и несколько добряков. Да и что он видел-то кроме Лиги? Три сотни учеников и учениц, два десятка охраны, стены, да дюжина учителей. Здесь же люди часто улыбаются, смеются, свежие эмоции Анаркона поглощает, как умирающий от жажды в пустыне путник. В хмуром течении времени появился просвет, теперь каждый день обещает приключение. Посмотришь на такую жизнь, и в Лигу возвращаться не хочется – каждый раз как на каторгу. Да он и в детстве попасть в неё желаньем не горел. Когда исполнилось семь, Варла, заменившая Анарконе родителей, словно натерпевшись с надрывом выпалила: «Анаркона, у меня нет денег, чтобы воспитывать тебя дальше! Через неделю набор детей в Лигу Воинов. Если не вступишь, станешь нищим поберушкой. Через неделю я продаю дом и уезжаю. Одна!» Перепуганный мальчик тогда не поверил ушам, ревел ночи напролёт, но женщина оказалась твёрже кремня. Оказаться на улице, стать бездомным нищенкой ребёнок боялся ещё больше таинственной Лиги Воинов. Пришлось вступать.

Сегодня в деревне что-то празднуют. Пляски, хохот… Пищу, разложенную на больших длинных столах, составленных на улице в форме прямоугольника, вкушают вместе, размеренно. Люди веселятся. Анаркона уставился широко открытыми глазами, безумно захотелось окунуться в эту суетливую чехарду. Свое рождение маргом уже не раз проклял, и сегодня это чувство проявилось особенно остро. Царящая здесь атмосфера намного ближе сурового быта родичей – здесь жить хочется!

Наверное, так и сидел бы тут весь день, но время поджимает – пора возвращаться. Тяжело вздохнув, Анаркона поднялся и тут же упал обратно в траву. На горизонте появился столб пыли, крохотная точка стала быстро расти – любопытство не нож, в сапоге не спрячешь, и через некоторое время Анаркона уже пристально всматривается в гостей, подъезжающих к празднующим.