Текст книги "Сила Разрушителя"

– Иди к черту, Корнеев! – заорала Юлька. – Целуйся со своей Вероничкой!

– Юль, ты не поняла…

На этот раз я успел перехватить занесенную для удара руку, но тут же твердый носок ее туфельки врезался мне в колено.

– Я все видела! – припечатала она, яростно сверкая глазами.

– Подумаешь, потанцевали… – пробормотал я и тут же перешел в атаку: – Ты тоже с Барановым в углу шушукалась, я ж тебе сцены ревности не устраиваю!

– С темы не соскакивай! – возмутилась девушка, не сочтя мой пассаж достойным внимания.

Да и то: ревновать к лопоухому очкарику Баранову, страшно стеснявшемуся как этих самых очков, так и россыпи красных прыщей на не слишком симпатичном лице, было бы как минимум глупо. К тому же я отлично знал, что Андрюха – Юлькин сосед и дружат они с детского сада, а то и дольше.

– Ты! Танцевал! С Вероникой! – не унималась разъяренная фурия, сопровождая каждый выкрик ударом ноги. Пару раз мне даже удалось увернуться, хотя помогло не слишком: синяки все равно остались.

– Ну танцевал. Она сама пригласила. Юль, ну перестань! Было б из-за чего психовать! Она мне совсем не нравится! – приврал я для убедительности.

– Совсем-совсем? – подозрительно переспросила Юля, успокаиваясь.

– Да ни капельки! – заверил я с честным видом.

– Поклянись!

– Та шоб я таксистом работал!

Юлька рассмеялась. Я сгреб ее в охапку, чмокнул в мокрый нос и поволок к школе. Если уж я успел замерзнуть, то каково ей? К тому моменту когда мы ввалились в полный народа холл, сухими на мне оставались разве что носки. К счастью, все были слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Я прижал к себе это мокрющее, дрожащее чудо и в тот же момент заметил спускавшегося по лестнице завуча. Да, если эта строгая дама старой закваски разглядит, в каком мы виде…

– Агнесса! Сматываемся!

Мы припустили в сторону гардероба: если есть возможность избежать встречи с коброй, лучше этим воспользоваться. Нырнув в спасительную полутьму пальтохранилища, мы спугнули парочку малолеток, занятых поисками сигарет и мелочи по чужим карманам. Я прихватил одного за шкирку и довольно грубо прижал к стене.

– Ну шо, Лощин? В глаз или к Агнессе?

– Стукач! – возмутился малолетка.

– Не хочешь к Агнессе? Значит, в глаз! – Я развернул ворюжку лицом к себе и примерился для удара. – Запомни, парень: чужое брать нехорошо!

Я б ему, конечно, вмазал – для профилактики, но тут вмешалась Юля.

– Не бей его, Артур! – испуганно вскрикнула она.

– Так ведь по-другому не поймет.

– А ты по-другому не пробовал, – возразила девушка.

Я толкнул воришку в сторону двери, пинком по мягкому месту придав ускорение.

– Ну зачем ты… – начала Юля.

– Тили-тили-тесто! А Корень влюбился! – донеслось из коридора.

Я рванул было за нахалом, но Юля придержала меня за руку.

– Плюнь ты на него! Придурок же малолетний!

– Ремень по этому малолетнему плачет, – проворчал я и снова повернулся к ней: мокрой, дрожащей, с растекшейся косметикой, похожей на встрепанного воробышка.

Она была такая трогательно-беззащитная и все равно изумительно красивая… Нежность к этой девчонке накрыла волной, вот только тогда эти чувства казались мне недостойными серьезного парня. Я отвел глаза, откашлялся.

– Тебе домой надо, переодеться, – сказал несколько суховато, – еще простудишься…

На Юлькином лице отразилась паника:

– Мама меня убьет…

Да, Юлина мама – это что-то. Убить, конечно, не убьет, но допрос с пристрастием и последующими нравоучениями устроит – как пить дать. Это минимум.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Комендантский час во сколько?

С этим тоже было строго. Сказали: в одиннадцать, значит – в одиннадцать. Пять минут опоздания – и всю следующую неделю Юля сидит дома. Мне, которого никто никогда особо не контролировал, эти правила казались дикими, но приходилось подстраиваться.

– Сегодня, в честь праздника, до двенадцати отпустили, – вздохнула Юля.

Я посмотрел на часы – полдесятого.

– Тогда идем ко мне, как раз высушишься, приведешь себя в порядок, чаю попьем…

– А что бабушка скажет?

– А ничего! – отмахнулся я. – Бабуля на выходные к Соньке в Прибрежное укатила, никто тебя не увидит!

Юлька склонила голову, смиряясь с неизбежным.

– Ладно, Корнеев, идем. Только ручки загребущие при себе держи!

Я заверил, что буду сама скромность, и честно собирался исполнить обещание. Конечно, меня уже не раз посещала мысль подгрести к Юльке с нескромным предложением, но я слишком хорошо знал свою взрывоопасную даму и пока еще дорожил собственной шкурой.

Только я и предположить не мог, как подействуют на милую скромницу сто грамм бабушкиной наливочки, принятые в целях профилактики простудных заболеваний… Так что это еще большой вопрос, кто кого соблазнил.

Глава 8

Утро выдалось солнечным и прохладным. Наспех позавтракав и свернув стоянку, извлек карту. Ближайшая к нам Призрачная твердыня находится за вотчиной кровососов на плато Кутний Кряж. Пора определиться с направлением.

Я достал из ножен Гелисворт и привычно послал импульс-поиск в пространство. В воздухе тут же повисла золотистая нить, а когда растаяла, я уже твердо знал, куда идти.

Сынуля сосредоточенно наблюдал за моими манипуляциями.

– Не так уж и сложно, если подумать, – заметил он, когда я закончил.

– Раз понял принцип – значит, в следующий раз попробуешь сам, – кивнул я. – Так, направление – юго-восток, расстояние порядка трехсот кэмэ, плюс-минус лапоть.

– А лапоть – это сколько?

Я пожал плечами.

– Смотря чей. Позже уточним. Чем ближе к месту, тем меньше погрешность вычислений.

…Лес вокруг нас выглядел совершенно обыкновенным. Торчат высоченные сосны, кронами достающие небеса, песчаный грунт под ногами усыпан хвоей и шишками. Время от времени попадаются узкие длинные овраги, поросшие кустарником.

Дорогу перебежала белка, покосилась на нас подозрительно и молнией взлетела по стволу ближайшего дерева.

– Пап, а это точно этот… как его… Амешт? – спросил Ромка.

– Амешт, сынок, Амешт. А что?

– Уж очень на Землю похоже, – заметил он. – Я вот был у деда в Полтавской области, так местность – один к одному. На другой планете и растительность должна быть другой, и животные… А тут – белка как белка… дятел вон тоже как у нас, с красной шапочкой.

– Ах это… – понял я, что его беспокоит. – Прими как данность – и все.

– А объяснить слабо?

– Ну ладно, попробую, – согласился я, почесал затылок, задумался. – Э-э… Только так: ты меня не спрашиваешь – что, как и почему. Не допытываешься физических и логических обоснований. Я расскажу тебе, как понимаю это сам. Идет?

– Ага. Валяй, рассказывай.

– Так вот. Считается, и этому есть доказательства, что Паутина – искусственное образование, созданное Мастером.

– Мастер… Ты уже упоминал его при мне, это здесь так Бога именуют? – уточнил Ромка.

Ох, сынуля! Умеет же вопросы задавать!

– Боги – это нечто иное, вроде персонализированной природной силы местного значения. Мастер же скорее представитель иной расы, более высокоразвитой и весьма отличной от нашей. Впрочем, если судить его деяния по отношению к Паутине и человечеству – безусловно, Бог. У него, кстати, почти как по Библии, и свой исконный враг имеется. Мы зовем его Бесформенным. Так вот, Мастер создал Паутину, создал все миры, принадлежащие к ней, создал и их обитателей. Все миры похожи между собой – продолжительность суток, климат, флора, фауна, состав воздуха. Но все они и разные. Иногда отличаются законы физики, в некоторых все еще обитают драконы, гномы и тому подобное – все то, что на Земле осталось лишь в сказках. Знаю, правда, один мирок, где уже и собаки – мифические животные, а траву и деревья можно увидеть лишь в ботаническом саду – верх урбанистической цивилизации. Полный кретинизм, возведенный в ранг государственной системы. Я попал туда случайно и еле ноги унес… – Я поежился, настигнутый неприятным воспоминанием. – Предполагается, что все миры стартовали одинаково, но каждый пошел своим путем эволюции. Еще поговаривают, точнее – шепчутся, что Паутина и все ее миры – гигантский эксперимент, Мастер – лишь безумный демиург, кукловод, а мы – его марионетки; что эксперимент себя изжил и скоро завершится – так или иначе. Вот Мерлин, Моргана и им подобные – ярые приверженцы этой теории и всеми силами стремятся разрушить Паутину, чтобы вернуться к изначальному Хаосу!

– Пап, погоди! – перебил меня Ромка. – Не вяжется что-то!

– Что не вяжется?

– Да все! Вот Паутина эта… Но ведь Земля – часть Солнечной системы, а еще галактики, Вселенная… Физическая реальность. А тут! Сам же говорил – абстракция. Непонятно…

– Думаешь, мне все понятно?.. – вздохнул я. – Кстати, придет ночь – взглянешь на звезды. Они здесь должны весьма отличаться от земных. Сколько миров, столько и звезд. И еще луны. Иногда совсем как у нас, но чаще отличаются. В Иррате луна, ее называют Каинос, имеет три кольца, как у Сатурна; у Кардваша – два мелких спутника, а Рамия и вовсе их не имеет. Подумай на досуге и сделай выводы. Тогда у тебя будет собственное объяснение феномену Паутины.

– Хорошо, подумаю, – кивнул Ромка. – А в Амеште какая луна?

– Я здесь никогда не был, – пожал я плечами, – доживем до ночи – увидим, если опять тучами небо не затянет.

И вдруг – как вспышка молнии – я вспомнил! Здешняя луна называется Соника и имеет такие же кольца, как ее близнец Каинос. Да и свет Соники содержал не меньше магии, а ее Великие Полнолуния случались каждый год, а не раз в пять с половиной, как у Каиноса. Хотя, конечно, и проблем от ее полнолуний было поменьше, так как влияла она лишь на жизнь Амешта, а не на всю Паутину.

«Алва…» – тихо прошелестел в листве ветер. «Алва…» – скрипнули ветви ближайшего дерева… В глазах внезапно потемнело, а потом из мрака подсознания медленно проступило, приближаясь, бледное пятно лица. Четкий овал, высокие скулы, иссиня-черные пряди густых волос. Черные маслины миндалевидных глаз, чуть приподнятых к вискам, кроваво-красные губы с выступающими из-под верхней тонкими иглами клыков… Порочная красота, взывающая к памяти из прошлого… Алва, королева ташшаров и… мать Морганы.

Я вспомнил это и многое другое, и меня пробил озноб. Это были не мои воспоминания!

Память моего отца, его темная душа, которую я получил вместе с Силой и, как мне казалось, надежно запер глубоко в подсознании, вдруг освободилась, вырвалась наружу и заявила о себе в полный голос.

Казалось, что мозг не выдержит хлынувшей в него бурным потоком информации; я упал на колени, обхватил голову руками… Мне не хватало воздуха, в ушах стучала кровь. Прокусил губу, чтобы не заорать от боли…

А потом все закончилось – вдруг и сразу. Снова был лес, и колючая трава колола щеку, я лежал на сухой хвойной подстилке, а рядом, прислонившись спиной к дереву, с мечом на коленях сидел Ромка.

Я проморгался, попытался улыбнуться, вытер с подбородка кровь.

– Все уже в порядке, – сказал я бледному как простыня сыну. – Сколько я в отключке провалялся?

– Недолго, – ответил Ромка, помогая мне сесть, и с упреком, призванным скрыть волнение, поинтересовался: – Что это было-то?

– Что-то, от чего я думал, что избавился, неожиданно вернулось, – туманно пояснил я, сам понимая, насколько по-идиотски это звучит, – слегка болезненно, но весьма кстати.

– Кстати?! – удивился сын.

– Ага… – Я поманил его пальцем и прошептал на ухо: – Теперь я знаю об Амеште все, что знал мой отец.

– Да ну! А как?

– Тсс, – я приложил палец к губам, – об этом как-нибудь в другой раз. Вдруг нас подслушивают?

«Подслушивают вас, без всяких «вдруг», – объявил внутренний голос. – А спасибо мне скажут?»

«Спасибо, – отозвался я. – А ты, собственно, кто? За три года ни разу не представился».

«Сам догадайся. Подсказка: я не душа твоего отца. Дальше думай сам».

«Вот спасибо!»

«Да не за что. Обращайся в случае чего!»

И замолк. Как и не было! Может, я раздвоением личности страдаю? Вот радости-то будет!

Я бы развел руками, но Ромка не слышал беседы, происходившей у меня в голове, и жеста бы не понял. А объяснять ему про внутренний голос… Обойдется без объяснений, настроение не то.

Я отряхнул с куртки и штанов налипшую хвою, и мы пошли дальше…

До населенного вампирами, то бишь ташшарами, Черного бора оставалось километра два, а солнце неумолимо клонилось к закату. Я стал прикидывать обходные пути и вскоре понял, что их нет. Черный бор – длинная узкая полоса, шириной всего километра четыре, тянулся с севера на юг, и одним краем упирался в отвесные скалы, а вторым – в непролазное болото.

Нет, если бы все происходило где-нибудь в другом мире, я бы и не пытался искать эти самые обходные пути. Вышел бы в Паутину и оттуда вернулся назад – но уже по ту сторону опасного участка. Но Амешт и в этом плане уникален. Мир закрытый, причем в прямом смысле этого слова. Здесь имеется всего несколько фиксированных выходов в Паутину, все они расположены далеко и неудобно и контролируются враждебными нам силами.

Тогда я стал вспоминать все, что мне стало известно о ташшарах, местных упырях сиречь. Должны же у них иметься слабые места! А у них, как у всех их родичей: светобоязнь, страх серебра и, как водится, осинового кола. Впрочем, обычная деревяшка тоже сойдет.

Ни мой Гелисворт, ни Ромкин самурайский меч серебра не содержали, а солнце в обитель ташшаров и днем не пробивается. Но если уж соваться в местное царство Дракулы, то лучше все-таки днем. Вампиры – порождения ночи, а днем у них спад активности: тихий час, скажем так.

Но день, увы, заканчивался, последние лучи солнца скрывались за темными вершинами далеких гор, и я решил устраиваться на ночлег в Светлом бору.

Пришлось немного отвернуть в сторону и пройти лишних полтора километра, пока мы нашли ручеек с чистой ключевой водой. Я сверился с памятью отца, потом проверил при помощи собственной магии, не обнаружил никаких ловушек или заклинаний, и только после этого позволил себе напиться.

Мы набрали в котелок воды, натаскали веток и шишек для костра – магия магией, но живое пламя всегда приятнее, и только после этого я занялся выставлением защитного барьера.

Вампиры, значит…

– Ром! У тебя случайно нет при себе чего-нибудь серебряного? – без особой надежды спросил я.

– Есть! – осчастливил он меня. – Крестик подойдет?

– Еще как! – обрадовался я неожиданной удаче.

Ромка снял с шеи и подал мне изящный, слегка потемневший крестик на тонкой, тоже серебряной цепочке.

– Красивая вещица, – оценил я. – Дань моде или освященный?

– Освященный. Это мой родной, с крещения. Точнее, бабушкин, – принялся он рассказывать. – Он вообще у нас в роду уже больше ста лет. Я его почти никогда не снимаю. Помню, на шестнадцатилетие батя подарил мне золотой – здоровенный, с камешками, цепь с палец: круто! Но я его всего раза три надевал. Не мое оно, хоть тресни.

Ромка неловко улыбнулся, словно извиняясь за излишнюю откровенность.

Я подержал крестик в руках, замер, словно прислушиваясь. Да! Здесь определенно была Сила. Не магия, но тепло ангела-хранителя, оберег…

– Никогда не снимай его, – сказал я, возвращая крестик сыну, – это очень сильная вещь, и только твоя. Это сродни магии, только чище и сильнее. Ты понял?

Ромка кивнул и снова надел цепочку на шею, спрятав крестик под рубашку.

– Так, ладно, вернемся к нашим баранам… – Я извлек из ножен Гелисворт и начал привычные приготовления. – Поможешь мне немного?

– Чем? – не понял Ромка.

– Нам тут вроде как от вампиров защититься нужно. Сначала я собирался нарисовать защитный круг твоим крестом, но в моих руках он не будет иметь законной силы. Давай так: я рисую внешний круг своей магией, а ты – на полметра ближе к центру – внутренний, при помощи креста и молитвы.

– Какой молитвы? – снова не понял сын.

– «Отче наш, сущий на небесах…» – подсказал я, – и далее по тексту.

Ромка подозрительно посмотрел на меня – не издеваюсь ли, вздохнул, помялся…

– Ты в него действительно веришь?

– Он меня не раз выручал, какое бы имя ни носил: Христос, Будда или Мастер, – признался я. – Ну что, идем?

Мы огородили себе пространство диаметром метров пять, развели костер, и я занялся приготовлением походной похлебки. Ромка признался, что его кулинарных талантов хватает на омлет, разогревание пиццы и заваривание вермишели быстрого приготовления. Вот и в прошлый раз он потчевал меня супом быстрого приготовления.

– Ничего, сын, научишься, – успокоил я его, – в твои годы я на кухне умел примерно столько же.

– Похоже, я весь в тебя, – хмыкнул Ромка.

– Я слишком мало тебя знаю, но, похоже, так оно и есть… – Я похлопал его по плечу и слегка прижал к себе, а потом отвернулся к котелку, устыдившись своего порыва.

Черт возьми! Я совсем недавно узнал о существовании сына – взрослого сына! – и понятия не имел, как должен вести себя отец. То, что до этого я два с лишним месяца учил его тонкостям фехтования и мы вроде как были приятелями, только усложняло ситуацию. По крайней мере, для меня. Как это правильно сказать?.. То, что Ромка узнал обо мне за время нашего знакомства, мало вязалось с образом отца. В моем понимании, по крайней мере.

– А если серьезно, папа, – продолжил разговор Ромка, – за прошедшие три дня я узнал о тебе больше, чем за все время нашего знакомства. Ты всегда такой скрытный, знаешь?

– Будешь тут… Что делать, если я три четверти своей жизни провел в местах, какие среднестатистический землянин и представить себе не может?

– Тяжко, наверное, – посочувствовал Ромка. – Слушай! Но теперь-то, когда нужда в скрытности отпала, ты можешь говорить свободно!

– А я и говорю…

– И я могу спрашивать о чем угодно?

Я посмотрел в его горящие любопытством глаза и кивнул:

– Конечно, спрашивай! Если вопрос будет совсем уж не в дугу, я просто не отвечу.

– Э-э… Так это, я о чем… – сказал Ромка и впал в глубокую задумчивость, не зная, с какого вопроса ему начать.

Пока он молчал, я снял пробу со своего варева – сойдет! – и наполнил миски.

– Прошу к столу!

Ромка взял миску, ложку, уселся по-турецки, осторожно зачерпнул похлебки.

– Мм, а ничего так, – оценил он мои старания. – Хлеба бы еще…

– Чего нет – того нет, – развел я руками, – раньше надо было думать.

– Когда «раньше»?

– До того, как защиту выставили.

– А при чем тут защита?

– Ну-у… я бы выколдовал.

– Не понимаю. Если еду можно просто наколдовать, чего ты тогда с супом парился?

– Кулинарная магия требует особых навыков, а я и в обычной пока не профессионал. Дело в том, что я получил этот дар всего несколько лет назад и большую часть этого времени просто боялся его. Я и на Землю-то сбежал, потому что не хотел принимать этого в себе. Теперь вот оказалось – от себя не убежишь. Звучит банально, но ведь не доходит, пока лбом не треснешься!

– Эт точно, – поддакнул Ромка. – Ну а вообще, как оно?

– Что «оно»?

– Э-э… я хотел спросить: каково оно – быть тобой?

– Ничего хорошего, – поморщился я. – С одной стороны, не жизнь, а сплошное приключение… С другой же – ни минуты покоя и никакой личной жизни.

– Отшутился, значит…

– А если серьезно, Ром, быть охотником в Паутине – здорово. Но это работа для одиночки. Ни привязанностей, ни семьи, никакой стабильности… Каждый может оказаться конкурентом, каждый может сдать местным властям, а то и клинок всадить. А одиночество со временем очень напрягает.

Ромка ничего на это не ответил, и на какое-то время повисла тишина.

Солнце уже давно село, небо меняло цвет с темно-синего на чернильно-черный, над головой загорались звезды. Ночь чужого враждебного мира вступала в свои права.

Я перевел взгляд на Ромку, который уже не столько жевал, сколько зевал над тарелкой, и скомандовал:

– Все! Отбой!

– А?.. Что? – встрепенулся он.

– Иди спать, говорю. Я покараулю. Через четыре часа разбужу – сменишь меня.

– А… это… Я могу и первый подежурить, – зевая, отозвался он.

– Давай-давай, ложись. Завтра будешь первым, обещаю.

Ромка улегся, подложив под голову рюкзак, и я укрыл его Вуалью Ветра, содержавшей тепло песков Великой Пустыни Иррата и по совместительству являвшейся покровом невидимости.

Н-да… голова и кусок руки, лишенные тела, – зрелище, безусловно, впечатляющее.

– Что за фигня-то? – сонно поинтересовался Ромка, за прошедшие дни напрочь лишившийся способности удивляться, но все же заметивший непорядок.

– Одеяло-невидимка, – пояснил я. – Спи. Завтра все расскажу.

И он уснул. Тихо, как котенок. Даже дыхания не слышно.

Я сел лицом к барьеру, пристроив под голову рюкзак и выложив на колени Гелисворт. Спать пока не хотелось, а ночь предстояла долгая.

Костер почти погас, остались лишь красноватые угли, уже не дающие света. Я зафиксировал текущее положение пламени и обратил взор в ночь, расстилавшуюся за барьером. Невдалеке журчал ручеек, где-то треснул надломленный сук, совсем близко, шурша крыльями, пролетела ночная птица. Обычные ночные звуки.

Может, я перестраховщик? Выставить несколько степеней защиты и все равно дежурить – это уже паранойя.

«Береженого бог бережет», – хихикнул внутренний голос.

«А-а, это опять ты…» – протянул я мысленно.

«Похоже, ты мне не рад. Хотел побыть в одиночестве? Могу и заткнуться».

«Да ладно, не мешаешь».

«Это хорошо. Поболтаем?»

«Валяй!»

«Надо же, какой прогресс! Раньше ты меня игнорировал!»

«То было раньше. Так о чем ты хотел поболтать?»

«Да так, обо всем понемногу. Знаешь, тяжело это – враз лишиться тела, голоса и всего прочего. При этом единственный доступный собеседник считает тебя психическим расстройством и отмалчивается».

«Ну извини. Откуда ж мне было знать, что все так тяжко?»

«Понимаю, понимаю… Мне еще повезло. Я ведь смерть себе как-то по-другому представлял»

«А ты умер?»

«В физическом плане – да. Во всех других аспектах, похоже, еще жив. Хотя не могу понять, какого черта меня занесло в твою голову».

«Наверное, были причины».

«Положим, до этого я и сам как-нибудь додумался. Хотелось бы узнать, какие именно…»

«Поживем – увидим».

«Вот-вот. Поживем. А ведь завтра может и… всё! отчирикаешься».

«Не так страшен черт, то есть вампир, как его малюют».

«Это если он один. А там их знаешь сколько?»

«Не знаю, но подозреваю, что много».

Голос обреченно вздохнул. Я усмехнулся:

«Ты же вроде умный. Может, подскажешь чего-нибудь?»

«А ты послушаешь и сделаешь по-своему?»

«Не исключено. Но к хорошим советам я обычно прислушиваюсь».

«Ага, раз в сто лет, – хмыкнул он. – Ну хорошо, слушай. Ташшары не жалуют Моргану: во-первых, потому что она – полукровка, а во-вторых, ее считают предательницей рода – она первая и единственная покинула Черный бор и стала жить как человек. Но все же она дочь Алвы и связана с правителями Амешта, так что бойца они за нее выставят и станут придерживаться правил игры, в то время как при других обстоятельствах с превеликим удовольствием отведали бы вашей крови».

«Откуда тебе это известно?»

«Мне доводилось сталкиваться со здешними вампирами, и я неплохо изучил их обычаи. Но так как это было давно, все мои выводы предположительны. Мало ли что могло поменяться за прошедшие годы…»

«Лучше, чем ничего. Давай дальше».

«Так вот, Арчи: ты можешь сам выбрать себе соперника. Начнут возражать – напомни им о Кодексе Соники».

«А что за Кодекс?»

«Какая тебе разница? Впрочем, хочешь подробностей – поройся в памяти папаши. Там точно есть информация. Кхе-кхе… Против кодекса вампиры не попрут и предоставят тебе право выбора. Требуй поединка с Лукасом».

«Кто такой?» – по-деловому поинтересовался я.

«Младший сын Алвы и единственный наследник Древа Тьмы – ну, это их престол так называется. Насколько мне известно, в поединках на холодном оружии он не силен».

«Тогда на фиг он мне сдался?»

«Не кипятись. Тоже мне, герой нашелся! Ты что, на первенстве области выступаешь?»

«Не могу же я его просто прирезать!»

«А этого и не нужно. Если ты его победишь, но сохранишь жизнь – и Лукас и Алва будут у тебя в долгу. А подобная поддержка в Амеште дорогого стоит».

«Уж больно ты умный, как я погляжу…»

«Да, а что? Тебя что-то не устраивает? Не доверяешь – думай сам!»

«Да ладно тебе…»

Но голос наглухо замолчал. Обиделся, что ли?