Текст книги "Корона Витовта"

Юноша указывал на ближайший гроб. Крышка у него была откинута, и тела покойника там не было.

– Так значит он… – Гюнтер перевел побледневшее лицо на обезглавленное тело. Но договорить он не успел. Усыпальницу огласил пронзительный женский крик.

Закричала панна Селина, когда увидела, как из вскрытого шляхтичем Удальриком саркофага поднялся мертвец. Сначала он двигался медленно, неуверенно, будто просыпаясь от векового сна, но затем движения стали более осмысленными, точными и быстрыми. Труп пролежал в гробнице почти двести лет, но время по непонятной причине пощадило давно умершую плоть, сохранив ее на костях, лишь только иссушив. Одежда пострадала больше, почти полностью истлев, что нельзя было и различить, в чем был погребен покойный.

Мертвец вылез из саркофага и, мягко ступая, подошел к потревожившим его покой людям. Двигаясь, мертвое тело издавало омерзительный шуршащий звук, словно мяли пергамент. Остановившись перед Удальриком, труп приблизил к нему голову и начал крутить ей, точно принюхиваясь. Замерший шляхтич с ужасом смотрел в жуткое незрячее лицо: глаза умершего давно вытекли, вместо них зияли две впадины. Мертвец дернул головой – его безгубый рот беззвучно открылся в немом крике – и резко ударил ладонью Удальрика в плечо. Удар оказался настолько сильным, что сломал человеку ключицу и проломил грудную клетку. Умерев сразу, шляхтич бездыханным опустился на пол. Шкатулка с вещами шляхтянки выпала из его рук и с глухим стуком ударилась о каменный пол.

Расправившись с мужчиной, мертвец повернул голову к женщине. Панна Селина отступила на шаг назад и спиной прижалась к стене. Бежать было некуда. Труп ударил, но вовремя подоспевший Молчун на лету перехватил руку. Пытаясь ее удержать, ландскнехт покраснел от напряжения, но перебороть мертвого не хватило сил даже этому великану. Мертвец легко отшвырнул его от себя, и Молчун, ударившись о саркофаг, остался лежать без чувств. Но отвлечь внимание от женщины ему удалось. Пана Селина подобрала сундук и проскользнула мимо мертвеца. Однако, покойник быстро ее настиг и вновь ударил. На этот раз шляхтянку спас Теодор. Оттолкнув женщину в сторону, он успел подставить под удар древко топора. Древко переломилось, но ландскнехт отшатнулся, и мертвец его не задел. Швырнув обломок рукояти топора трупу в голову, Теодор начал отступать к двери, ведущей в дом. Панна Селина держалась за его спиной. Мертвец от них не отставал.

До двери оставалось не больше десяти шагов, как вдруг свет за спиной Теодора стал ярче. Наемник оглянулся. Дверь была распахнута, а на пороге стоял красивый мужчина с обнаженной саблей. Лицо мужчины Теодору показалось смутно знакомым, и ландскнехт понял почему: он был похож на польского рыцаря, убившего в его грезах императорского посланника.

Стоящий в двери пан Доминик не раздумывая бросился ландскнехту и женщине на помощь. Подскочив к мертвецу, он осыпал его градом ударов. Труп был вынужден остановиться и начать защищаться, отмахиваясь руками. Вначале магнату помогали сражаться двое слуг с алебардами. Но когда один из них попытался кольнуть мертвеца острием топора в горло, тот вырвал алебарду из его рук и воткнул ее древком ему в грудь. Слуга, заорав, покатился по полу. Второй слуга, в панике бросив оружие, побежал назад в дом.

Теодор, оставив панну Селину у выхода из склепа, присоединился к магнату. Пока пан Доминик безуспешно рубил мертвеца саблей, ландскнехт обошел сбоку и прыгнул на него, ударив обломком своего топора в шею, рассчитывая срубить голову и свалить тело. Но едва топор коснулся мертвой плоти, Теодор понял, что сделал это напрасно. Лезвие вошло в шею не больше, чем на дюйм, словно за минувшие столетия мясо на трупе превратилось в сталь. Сбить мертвеца с ног также не получилось. Он держался на ногах твердо, и у Теодора опрокинуть его шансов было не больше, чем повалить дерево, крепко вросшее корнями в землю. Получив в ответ оплеуху, ландскнехт отлетел к стене и оглушенный растянулся на полу. Оставшись один, пан Доминик мужественно продолжал сражаться, хотя понимал, что ужасного противника ему не одолеть. Панна Селина стояла возле двери, держа сундук на уровне груди, обняв его двумя руками.

Этот мертвец, основатель про́клятого рода, не был единственным, ожившим в эту ночь. Сила проклятья подняла из саркофагов и остальных предков пана Доминика. Они оказались не так сильны и проворны, как их пращур, но зато были вооружены. Сверкая драгоценностями и шелестя дорогими полуистлевшими тканями, мертвецы, окружая, не спеша надвигались на Бьерна и бывших с ним шестерых ландскнехтов, постепенно тесня их в центр склепа. Наемники отчаянно отбивались. Трупы уступали им в фехтовальном мастерстве, но удары по уже мертвым телам не приносили ощутимого вреда. В то время как сами ландскнехты истекали кровью из многочисленных порезов.

– Славные у местного пана родственнички! – невесело пошутил Людвиг Моргенштерн, уклоняясь от очередного удара меча. В ответ наемник полоснул мертвеца ножом по полусгнившему лицу. Кусок плоти отлетел от щеки, но труп продолжал атаковать.

– И сколько на них золота! – нарочито бодро, не замечая, что его голос дрожит, подхватил Гюнтер. Юноша считал, что даже в подобной ситуации истинный ландскнехт не должен терять присутствия духа. И старался вести себя соответствующе. Хоть давалось ему это непросто. Отражая укол сабли, он неловко подставил руку, и лезвие мертвеца пронзило ладонь. Вскрикнув, он отдернул руку, разрезав ладонь надвое.

Ян Немец отбросил серией ударов слишком уж резвого покойника назад, дав возможность юноше прийти себя. Но Гюнтер, теряя сознание, уже падал на пол. Тут Чех и сам, получив мощный удар по шлему, сбился с ритма и пропустил меч в бок. К счастью, лезвие лишь скользнуло поверху, разрезав кожу. Одним шрамом на теле ландскнехта стало больше.

Безнадежная схватка продолжалась.

Со стороны за ней наблюдал Макс Шефер, затаившись за одним из саркофагов. Он несколько раз выстрелил, но было очевидно, что мушкет против оживших мертвецов бесполезен. Теперь стрелку оставалось смотреть и ждать, как один за другим погибнут его товарищи.

– Похоже, это твой последний бой, ландскнехт. Последний бой для тебя и твоих друзей.

Глухой, неживой голос, обычно вызывавший у Макса сначала страх, а затем и ненависть, на этот раз вселил ему надежду.

– Помоги нам!

– Чем? – черная тень отделилась от стены склепа и явилась перед ландскнехтом в привычном образе мужчины в черной мантии и с серебряной цепью. Конечно же, не в настоящем образе. Макс иногда задумывался о том, кем видят Князя Тьмы другие его слуги.

– Проклятье наложили люди – я здесь бессилен. Впрочем, – демон посмотрел на бесчувственного Теодора, – среди твоих дружков есть потомок лишенных королевства. Пусть коснется предмета в шкатулке у женщины. Это должно помочь.

Каким бы нелепым этот совет ни показался Максу, он тотчас же выскочил из своего укрытия и побежал к панне Селине. Один из мертвых заметил стрелка и попытался задержать, но наемник откинул его прикладом мушкета.

Тем временем пан Доминик и мертвец продолжали биться. Макс, минуя их, подскочил к шляхтянке и что-то ей быстро сказал. Женщина взглянула на Макса, как на сумасшедшего. Стрелок, не теряя времени, схватил ее за руку и повлек за собой.

Мертвец, увидев шкатулку, потянулся к панне Селине рукой. Магнат, испугавшись за женщину, рубанул саблей по его кисти, вложив в удар все свои силы. Рука надломилась в запястье, и кисть повисла на коже. Однако, и сабля не выдержала столь мощного удара и тоже сломалась. Мертвец в ярости ощерил рот и уцелевшей рукой ударил магната в голову, задев пальцами шею. Пан Доминик со стоном упал, обильно заливая кровью одежду. Он сразу же попытался встать, но тщетно. Тогда раненый подполз к ближайшему саркофагу и попробовал подняться, опираясь на него. Однако, слабея с каждой секундой, он не смог этого сделать и вновь опустился на пол, устало прислонившись к стене.

Пока мертвец отвлекся на магната, панна Селина старалась привести в чувство Теодора, а Макс пробовал открыть шкатулку, запертую надежным замком. Стрелок бил его прикладом мушкета, но безрезультатно.

– Ключ! – заорал Макс, глядя женщине в лицо расширенными от страха и возбуждения глазами. Мертвец уже был рядом.

Панна Селина испуганно помотала головой и посмотрела в сторону, где лежало тело Удальрика. Стрелок в изнеможении сел рядом с Теодором. Он больше не в силах был бороться и смирился с неудачей. Тогда панна Селина просто взяла ладонь так и не очнувшегося Теодора и положила ее на крышку шкатулки.

Внимательно наблюдавший за женщиной и Максом демон удовлетворенно кивнул.

– Будем считать, что он это сделал, – произнес Князь Тьмы себе под нос и вмиг переместился в центр склепа. И живые, и мертвые при виде мрачной зловещей фигуры застыли.

Демон оглядел голодным взглядом всех, кто был в усыпальнице, и широко открыл рот. Воздух в склепе пришел в движение, будто наполнился ветрами. Бледные губы демона сладострастно искривились, словно он насыщался невидимой сладостной пищей. Так оно и было. Сатана пожирал про́клятые души.

Едва демон приступил к своей ужасной трапезе, Макс почувствовал слабость в мышцах и нестерпимую боль в голове. Но продолжалось это недолго. Насытившись, демон сжал губы. Едва он это сделал, мертвецы начали медленно ложиться на пол, точно укладывались спать. Про́клятый основатель рода, протянувший руку к шкатулке, так и не успел ее коснуться. Он лег рядом, застыв неподвижно теперь уже навечно. Жуткое искаженное мукой лицо смотрело прямо на Макса.

Стрелок поднялся на ноги и повернулся к товарищам, растерянно стоящим среди лежащих трупов. Макс усмехнулся и победоносно поднял над головой мушкет. Но затем лицо ландскнехта напряглось. Он неуверенно шагнул вперед, схватился за сердце и замертво рухнул на пол. На этом свете его служба Князю Тьмы закончилась.

Демон, едва Макс упал, тотчас исчез.

Бьерн подбежал к стрелку и, осмотрев его, в недоумении развел руками. На теле наемника не оказалось ни одной раны.

Пока наемники были заняты Максом, панна Селина подошла к своему похитителю и опустилась перед ним на колени. Затуманенный взор умирающего мужчины нашел ее лицо.

– Прости меня, панна… – сумел выговорить магнат, с раскаянием смотря на женщину.

– Это ты прости, – тихо ответила панна Селина. В ее голубых глазах мелькнуло сожаление.

– Что… – сил закончить вопрос магнату не хватило. Но женщина, догадавшись, что он хотел узнать, указала на лежащего мертвеца.

Пан Доминик, увидев неподвижное тело, облегченно вздохнул. И вздох этот оказался для него последним. Он и его предки наконец обрели покой.

Бьерн и все ландскнехты, кроме Макса Шефера, чудом остались живы. Тело Макса положили в саркофаг. Теодор сунул ему в руки его верный мушкет, и наемники пошли к выходу. Никто из них и не подозревал, что маленький стрелок в эту ночь спас им жизни.

Выходя из склепа, Теодор споткнулся об алебастровые обломки герба, висевшего ранее над входом. От кого-то ландскнехт слышал о шляхетском обычае разбивать родовой герб на могиле последнего представителя рода. И вот кто-то невидимой рукой, должно быть, сам Творец, совершил этот обряд.

– Что это было, швейцарец? – спросил Людвиг, когда наемники и освобожденная пленница уже бежали по парку, выбираясь из поместья. – Там, в склепе? – даже у Моргенштерна от только что пережитого невольно подрагивали руки.

– Не знаю, – честно ответил Бьерн. – Но теперь понимаю, почему было велено нанять именно вас. Благочестивый христианин от подобного лишился бы рассудка!

Лица ландскнехтов расплылись в гордых улыбках.

5. Схватка у реки

Плотный молочный туман, ревниво соревнуясь с уходящей ночью, слепил, заволакивая глаза непроглядной завесой, пряча от людского взора предметы. Выбрав путь к реке через деревню – так было короче – наемники надеялись, что он спрячет и их. Но где туману состязаться с ночью! С рассветом в пока еще редких разрывах сплошной белесой пелены уже виднелись соломенные крыши бедных крестьянских хижин и покосившиеся зубастые заборы. Совсем скоро солнечные лучи растопят туманную мглу совсем, лишив беглецов спасительной защиты.

Швейцарец и ландскнехты это хорошо понимали, поэтому торопились попасть к реке раньше, чем туман рассеется.

– Крестьяне, похоже, знают о нас, – озабоченно сказал Бьерн.

Теодор был с ним согласен. Утренний воздух был чистым, бездымным, хозяйки еще не затопили печей, но по каким-то неуловимым признакам было ясно, что деревня, несмотря на ранний час, уже не спала. Без сомнений, причиной были они сами. Предупрежденные кем-то, крестьяне были готовы защитить свое имущество и дать отпор бродягам и разбойникам, каковыми они, не без основания, считали ландскнехтов.

Сначала наемники почувствовали на себе настороженные взгляды. Затем изредка, потом все чаще по сторонам – за заборами, между деревьями – замелькали нечеткие в тумане тени. Не обращая на них внимания, беглецы спешили скорее покинуть деревню.

Вдруг раздался выстрел. Затем другой.

Людвиг злобно оглянулся, но откуда стреляли, определить ему не удалось.

– Может, стоит зажечь какую избенку? – предложил он. – Чтобы остудить самых горячих?

– Вот потому они и стреляют, – отозвался Бьерн. – Из-за охотников вроде тебя все поджигать.

Снова прозвучал выстрел.

– И все-таки я это сделаю! – зарычал Моргенштерн.

– Оставь, Людвиг, – вмешался Теодор. – Они стреляют от страха. Нам они не опасны.

Вдали отчетливо послышался лай собак и крики людей. Теодор нахмурился.

– В отличие от этих. Это, должно быть, погоня. Надо торопиться.

– Да вроде и так не пешком идем, – задыхаясь, пропыхтел Ганс Мюллер.

Дальше наемники двигались молча. Прекратили стрельбу и крестьяне.

Теодор всю дорогу находился около панны Селины. Так ему велел Бьерн, едва они покинули склеп. Швейцарец поручил шляхтянку именно Крейцеру, поскольку после их стычки в трактире признал его превосходство даже над собой, не говоря уже о других ландскнехтах. Нельзя сказать, что Теодор обрадовался этой сомнительной чести – стать телохранителем гордой польки. Но он был приучен приказы исполнять беспрекословно. Однако теперь, вынужденный находиться рядом с женщиной, он не мог не восхищаться ее красотой. Наемник переживал, сможет ли она выдержать путь до реки. Но, к удивлению, она держалась почти наравне с мужчинами и, казалось, ничуть не устала, преодолев уже немалое расстояние. Оставалось только гадать, где изнеженная шляхтянка могла так натренировать свои прелестные ножки.

Разумеется, панна Селина не могла не заметить возле себя постоянное присутствие ландскнехта, но, если ей и было неприятно, своего недовольства она ничем не выдавала. Лишь раз Теодор поймал на себе ее оценивающий взгляд. Впрочем, может ему это только показалось.

Недолгое затишье вновь прервали мушкетные выстрелы.

Гюнтер ойкнул и захромал. Пуля угодила в ногу, и он начал отставать. Теодор кинулся к нему, но Гюнтер сердито замотал головой:

– Я догоню.

Ландскнехт побежал далее, но почти сразу услышал вопли и ругань. Теодор бросился назад, но понял, что опоздал: юноша лежал на дороге и бил ногами землю, держась руками за живот. Когда ландскнехт подбежал к нему, несколько крестьян, огрызаясь, как псы, отогнанные от добычи, отскочили прочь. На Теодора они напасть не решились, словно чувствуя за ним силу. Глянув вблизи на Гюнтера, ландскнехт с горечью понял, что дело безнадежно. Живот и грудь его были сплошь исколоты вилами.

– Не оставляй меня, Тео! – юноша повернул мокрое от слез лицо к наемнику. Затем он закричал от невыносимой боли, не в силах произнести больше ни слова.

– Что ты, Гюнтер, – быстро зашептал Теодор, – что ты.

Ландскнехт в замешательстве посмотрел вслед отряду. Его товарищи уже скрылись в тумане. Теодор вынул тесак юноши из ножен, приставил острием к его груди над сердцем, подержал над ней, отнял. Затем, решившись, поднес вновь и надавил, избавив раненого от напрасных мук.

После, не оглядываясь, он побежал вперед.

– А где парень? – спросил Людвиг, когда Теодор нагнал отряд.

– Мертв, – коротко ответил Теодор.

Моргенштерн грубо выругался.

Когда деревня оказалась позади, крестьяне отстали. Теперь беглецов от реки отделяло только поле незрелой гречихи. Ступив на него, они, переводя дух, пошли пешком.

– Эй, сударыня, – по своему обыкновению без должного почтения обратился Моргенштерн к панне Селине, игнорируя строгий взгляд швейцарца, – может, объяснишь, зачем ты с тем малым полезла в гроб к покойнику? Это вы, видать, его и разбудили.

Теодор, усмехнувшись в усы, после этих слов ждал от благородной дамы предсказуемой вспышки гнева, но, на удивление, та не только не рассердилась, но и соизволила ответить.

– Удальрик искал там какой-то меч. А, может, саблю.

– В гробу? – уточнил Моргенштерн.

– Именно так, кнехт, – отвечала панна Селина. – В семье пана Доминика умерших почему-то всегда хоронили с оружием…

– Теперь мы знаем почему, – проворчал Бьерн. – Простите, панна.

Панна Селина милостиво кивнула очаровательной головкой и продолжила:

– Удальрик узнал, что в саркофаге у основателя рода лежит редкий клинок. Он хотел добыть его и преподнести в качестве подарка своему новому покровителю – одному литовскому магнату.

– И? – не отставал Людвиг. – Меч в этом сундучке? Хотя нет, конечно. В него поместится разве что ножик.

– Никакого оружия в саркофаге не было, – спокойно ответила женщина, точно и не замечая насмешливый тон дерзкого ландскнехта.

– Зато у других мертвяков его было предостаточно, – угрюмо заметил Ганс Мюллер, зажимая рану на плече.

Где-то посреди деревни закричал петух. Не сговариваясь, все опять перешли на бег.

Достигнув, наконец, реки, наемники услышали звон стали и крепкую брань. Ругался Мартин Мюллер. На вершине высокого обрывистого берега в тумане можно было различить силуэты трех дерущихся людей. Это младший Мюллер со шпагой и кинжалом отбивался от двух наседавших шляхтичей с саблями. Дела Мартина были плохи. Он был ранен в бок и бедро.

Ганс, опасаясь, что не успеет брату на помощь, резко выхватил из-за пояса нож, удобно перехватил его в руке и метнул в спину одного из нападавших. Нож, с легкостью пронзив жупан, по самую рукоятку вошел в мягкое тело. Оставшись со вторым противником один на один, Мартин заметно приободрился и стал теснить его к обрыву. Оступившись, поляк несильно и без толку ткнул саблей в воздух перед собой, чем тут же воспользовался ландскнехт. Ловко захватив кинжалом вражеский клинок, он переломил его, одновременно точным уколом шпаги в грудь поразив обезоруженного шляхтича на смерть. Убитый покатился по откосу вниз к реке.

Мартин, угадав в тумане старшего брата, махнул рукой.

– Спасибо, братушка!

– Плот уберег? – нетерпеливо крикнул Ганс.

– Нету плота, ребята, – виновато произнес Мартин. – Гребцы удрали, едва явились эти, – он показал на труп шляхтича.

– Дьявол! Куда ж ты смотрел! Эх, брат…

– Может, еще сможем их вернуть? – Мартин, спрятав оружие, с надеждой бросил взор на реку, сплошь покрытую туманом. Но плота, конечно, видно не было.

– Разве что покричать? – неуверенно предложил Ян Немец. – Вдруг услышат?

Бьерн отрицательно помотал головой.

– Бежать надо. Как можно дальше. Бог даст – оторвемся, – лицо швейцарца, едва он узнал про потерю плота, приобрело землистый оттенок, а взгляд сделался отрешенным. Бьерн посчитал, что с поручением своего господина он не справился. Как же теперь швейцарец корил себя, что не оставил с плотом более надежной охраны!

– Поздно, – сказал Теодор, прислушиваясь. – Они близко.

Лай собак раздался совсем рядом.

– Так тому и быть, – швейцарец решительно обнажил меч. – Будем драться. Если кто спасется – идите в Раву, что в Мазовии. Там встретимся в доме пана Луциана Годлевского. Запомнили? Панна, отойдите от нас – вам, я надеюсь, ничего не угрожает.

Панна Селина, словно прощаясь, окинула взглядом своих спасителей и послушно отошла в сторону, ближе к реке.

Первыми появились псы. Они выскочили прямо на Мартина Мюллера, все еще стоявшего на берегу. Одного пса ландскнехт встретил на лету, нанизав его на кинжал и вместе с ним отбросив прочь. Другой зверь с визгом ухватил человека за ногу. Наемник вскрикнул и пригвоздил пса шпагой к земле. Две собаки бросились ему на грудь. Одну он схватил за шею и с силой сдавил. Хрустнули позвонки, и труп пса свалился под ноги. Вторая собака сумела достать клыками горло. Мартин оторвал ее от себя, но, не устояв, вместе со зверем скатился к воде.

Ганс и Петер одновременно бросились на помощь брату. Но не успели сделать и двух шагов, как перед ними в туманной дымке с треском зажглись вспышки пистолетных выстрелов. Оба брата рухнули рядом на песок, окрасив его в красный цвет.

Вслед за выстрелами показались всадники. Погоня настигла беглецов. Сразу стало ясно, что преследователей слишком много, чтобы наемники могли надеяться на победу.

– Эх, вот когда бы сгодились пики, – с тоской протянул Георг Вебер, и в следующую минуту палаш проломил ему голову.

Остальные наемники успели тесно сбиться в кучу, рассчитывая таким образом отразить атаку. Однако, преследователи первым же ударом рассеяли их и не уничтожили сразу только потому, что им помешал все тот же туман. В беспорядке кружась вокруг, всадники, сталкиваясь, наскакивали друг на друга. Так один, не удержавшись в седле, упал прямо к ногам Чеха, и был тут же заколот мечом в шею. Рядом Молчун, орудуя тесаком, кромсал, будто сырое мясо в мясной лавке, второго. Неподалеку от товарищей Людвиг Моргенштерн усердно резал мессером свисавшую с седла чью-то ногу в красном яловом сапоге.

Теодор бился бок о бок со швейцарцем. Ландскнехт рубанул обломком своей алебарды ближайшего всадника, и застрявший в кирасе топор выскользнул из влажных рук. На голову разоруженного наемника уже опускался сабельный клинок, но Бьерн его отразил. Ландскнехт благодарно кивнул, но швейцарец в ярости толкнул его в грудь и зло закричал:

– Женщина! Беги за ней! Ну!

Едва всадники появились, панна Селина не стала ждать окончания схватки и побежала вниз к реке.

– Но как же вы? – разозлился и Теодор.

– Мы разбиты, кнехт! Не видишь? Беги! Может, вам повезет! – швейцарец грозил кулаком и умолял глазами. Теодор нехотя подчинился и побежал вдогонку за женщиной.

Бьерн повернулся к всадникам и мельком увидел, как с пробитой грудью под лошадь повалился Людвиг Моргенштерн.

– Бегите в лес! – заорал швейцарец что было мочи оставшимся двум ландскнехтам. Этим криком он надеялся отвлечь внимание преследователей от панны Селины и Теодора. Молчун сразу же последовал совету Бьерна. Гигант, опрокинув двух всадников вместе с лошадьми, расчистил себе путь и побежал в сторону леса. Ян Немец бросился за ним. Вскоре оба ландскнехта растворились в тумане.

Бьерн замер на месте с поднятым над головой мечом. Бывший швейцарский наемник не собирался сдаваться без боя. Первый же наскочивший на него всадник с разрубленным боком покатился по земле, оставляя за собой неровную полосу крови. Однако, и шляхтич успел острием сабли коснуться лба швейцарца, разрезав кожу и содрав клок волос. Кровь залила Бьерну глаза, и он не сразу разглядел, как с пикой наперевес на него мчался еще один. Это был предводитель отряда погони – Титус Войда. Подлетев ближе, поляк пронзил пикой швейцарцу грудь насквозь и, выпустив из рук свое грозное оружие, проскакал мимо. Бьерн попытался достать противника вслед, но меч лишь скользнул по луке седла. Пока всадник разворачивался, ослабевший от раны Бьерн выронил меч и, взявшись двумя руками за древко, торчащее из груди, утомленно опустился на колено. Добит был швейцарец ударом тяжелой венгерской сабли.

Ничего этого Теодор уже не видел. Спеша догнать панну Селину, он прыжками спускался по откосу, проваливаясь в зыбучем песке. По пути он споткнулся о мертвое тело Мартина Мюллера. Песчинки застряли в его соломенных волосах, запорошили остекленевшие глаза. В оцепеневших руках наемник все еще сжимал труп собаки.

Теодор услышал лошадиный храп. Он понял, что один из поляков отделился от отряда и увязался за ним. Убегать не было смысла, и ландскнехт принялся ждать, развернувшись к всаднику лицом. Однако тот, не заметив наемника, осторожно прошел вблизи и спустился к самой воде, где была панна Селина. Женщине могла угрожать опасность, и Теодор поспешил за всадником. Однако, вскоре прогремел выстрел. Ожидая худшего, Теодор побежал быстрее. Оказавшись у реки, он увидел труп всадника и стоящую над ним женщину с пистолетом в руке. Откуда он у нее взялся было непонятно.

– Сударыня, – окликнул Теодор шляхтянку.

Та, вздрогнув от неожиданности, выронила пистолет и обернула к Теодору напрягшееся лицо. Узнав ландскнехта, она выдавила из себя что-то наподобие улыбки. Женщина старалась казаться сильной, но было очевидно, что она уже достигла предела своих возможностей.

Рядом послышалась польская речь. Видимо, на звук выстрела к реке спускались еще несколько шляхтичей. Теодору стало ясно, что его товарищи наверху уже побеждены и, вероятно, убиты. Поняла это и панна Селина. Считая теперь Теодора своим единственным защитником, она с мольбой посмотрела на него. Ландскнехт раздумывал недолго.

– В воду, – быстро шепнул он, взял шляхтянку за руку и пошел к реке. Женщина безропотно последовала за ним. – И брось свою шкатулку, – сердито добавил он.

Панна Селина гневно на него глянула, вырвала руку и, подобрав платье, сама вошла в реку. Теодор, высмотрев куст лозы, нависший над водой, погрузился в реку, ухватившись за одну из ветвей. Шляхтянка подплыла к нему. Наемник, стараясь не шуметь, притянул ее к себе. Вода оказалась холодной, и чтобы согреться панна Селина невольно прижалась к Теодору. Наемник чувствовал ее упругие ноги и бедра. Рука, которой панна Селина приобняла его, чтобы держаться на поверхности реки, напротив оказалась мягкой. Ландскнехт сердито нахмурился и, стараясь не смотреть на женщину, отвернул голову в сторону, ощущая теперь ее горячее дыхание на кончике своего уха.

– Ну что? Видать их? – раздался хрипловатый, простуженный голос откуда-то издалека.

– Нет. Туман, будь он проклят! – откликнулся другой голос, сочный, густой, прямо над их головами. – Но следы сюда ведут. К воде.

– Ушли, значит, на плоту, – простуженный голос зазвучал ближе, возле самой реки. – Рыбаки видели его здесь ночью.

– Так Пацула и Чаховский должны были его задержать.

– Как видишь – не задержали. Вон их тела лежат. Еще теплые.

– Курва! Дай Бог схватим этих разбойников. Всех ждет веревка. Я слышал, они и пана Доминика убили, нехристи.

Голоса отдалились.

Панна Селина тихонько вздохнула и устало положила голову на плечо Теодора.

– Двое ушли в лес, – доложил предводителю отряда один из шляхтичей.

– Пошлите погоню! – резко приказал Титус Войда.

– А один еще дышит! – крикнул другой шляхтич. – Добить?

– Нет. Возьмем с собой.

Толстый шляхтич в тесной кирасе на тучном теле, тот самый, с простуженным голосом, поднялся по откосу и подошел к предводителю.

– Женщина и еще с ней один ушли по реке, – тяжело дыша, сообщил он. – На плоту.

Сказав, он вдруг заинтересовался трупом Бьерна, лежащим рядом. Шляхтич перевернул швейцарца.

– Смотрите-ка! – удивленно воскликнул он. – Да я его знаю! Это слуга пана Луциана Годлевского!

– Что ты плетешь? – грозно спросил Войда. – Как он мог оказаться в ватаге разбойников?

– Он это. Точно он! Бьерн, кажись, его звали.

– Ты в этом уверен?

– Богом клянусь, пан Титус! – перекрестился шляхтич. – Я его с Годлевским видал на сейме. Этот малый – бывший наемник, и здоров как бык! С кем его перепутать? Тогда, помнится, он еще двух мещан в корчме отколотил. Один даже Богу душу отдал. А теперь вот и сам бедолага помер.

– Вот оно что, – нахмурился Титус. – Неужели старый лис Годлевский замешан в этом? Но зачем ему литовская корона? – проворчал себе под нос магнат. – Отлично, господа! У нас теперь есть след! Бочка, мне нужна голова твоего знакомца! Уж я позабочусь, чтобы Годлевский увидел своего слугу еще раз, – и он захохотал собственной мрачной шутке.

– В Раву!