Текст книги "Император из стали: Император и Сталин. Император из стали"

Обладатель скрипучего голоса зашелестел бумагой, кряхтя и время от времени поднося ее ближе к чадящей свече.

– Но это же скандал! – медленно проговорил он, не отрывая глаз от писем.

– Ну что вы, милейший, – презрительно усмехнулся поручик. – Какой же это скандал? Это пока только увертюра к скандалу, который обязательно разразится, если сидеть сложа руки.

– Ну, это я могу вам обещать со всей решительностью, – передразнил тон поручика хозяин дома. – Сидеть сложа руки мы точно не собираемся. А вам, Виктор, придётся схорониться.

– Надолго? – поинтересовался поручик, опять потянувшись за кувшином.

– Боюсь, что навсегда, – уже без всякой иронии ответил хозяин дома и чуть сдвинул саквояж, после чего еле слышно тренькнула тетива, встроенный в сумку арбалет выплюнул железный болт, легко разорвавший обшивку и с хрустом впечатавшийся прямо в рот поручика, превратив в крошево зубы и пробив свод гортани.

Хозяин дома посидел ещё несколько минут в кресле, слушая, как постепенно затихает агония. Неторопливо встал, брезгливо перевернул ногой тело, аккуратно подобрал арбалетный болт, опрокинул свечку в разлитую по деревянному столу чачу, подождал, пока огонь займётся и начнёт нежно потрескивать. Пробормотал, выходя на улицу и кинув последний взгляд на распростёртый на полу труп: «Все мы, конечно, твари божьи. Но некоторые – совсем уж твари…»

Декабрь 1900-го.

Баку. Красин

Леонид Борисович Красин, талантливый инженер-электрик, руководитель строительства электростанции на Баиловом мысу, успешно сочетающий официальную службу с нелегальной революционной работой, зябко передёрнул плечами и в очередной раз надолго задумался. Что-то его неуловимо смущало в этом госте, хотя все конспиративные формальности были скрупулёзно соблюдены и все меры предосторожности активированы.

Никитич – это была не единственная партийная кличка Красина – только что объединил разрозненные социал-демократические группы Баку в единую организацию, наладил постоянную связь между ними, достал и доставил в город оборудование для типографии и теперь нетерпеливо ждал начала серьёзной работы – распространения первой революционной газеты «Искра», гранки которой должны были прийти из-за границы от Ленина.

Днями инженер Красин управлял строительством электростанции, а по ночам там же происходили встречи с подпольщиками. Пользуясь своим служебным положением, он добывал паспорта, столь необходимые для революционеров. На складах стройки в тайниках уже хранились кое-какая нелегальная литература и совсем уж законспирированные оружие и взрывчатка.

Действовал Леонид Борисович крайне осторожно. Даже тень подозрения не пала на него ни разу с того дня, когда он приехал в Баку по приглашению своего старого друга, энергетика с мировым именем Роберта Эдуардовича Классона. И гость, прибывший сегодня на стройку Биби-Эйбатской электростанции с соблюдением всех конспиративных правил, не должен был вызывать никаких подозрений и не провоцировать беспокойства. Но это произошло.

Слушая новости про условия, в которых сейчас живут и работают политические эмигранты, про их междусобойчики и бытовые казусы с такими подробностями и деталями, о которых могли знать очень немногие, и отдавая дань поразительной осведомлённости, Красин смотрел на гостя своими пронзительными глазами строго и непроницаемо, из-за чего был похож на сфинкса. Леонид Борисович привык, что его непоколебимо прямой взгляд, чувственно раздувающиеся ноздри, решительная жёсткая складка губ, тронутая ироничной улыбкой, действуют на собеседников как удав на кролика, заставляют сбиваться, смущаться и менять тему разговора. Всегда, но только не в этот раз. Гость будто не замечал гипнотической мимики руководителя бакинского подполья, рассказывая про очередную свару Ленина с Плехановым, про хозяйку немку, у которой Ильич вынужден столоваться, экономя пфенниги, про мучительное рождение первого номера «Искры»…

– «Старик» подписывает свои записки как Тулин?[18]18
  «Тулин», «Старик» – реальные псевдонимы Ленина; впрочем, Ленин – это тоже псевдоним.


[Закрыть] – вроде как рассеянно переспросил Красин.

– Вы отстали от жизни, – ещё шире расплылся в улыбке гость, – сейчас он подписывается как Петров, иногда даже с двумя «ff» на конце… Но, думаю, в следующем году он придумает что-то пооригинальнее.

– Ваша осведомлённость вызывает восхищение, – кончиками губ улыбнулся Красин, не спуская с гостя пронзительного взгляда.

– Отнюдь, уважаемый Леонид Борисович, – картинно развёл руками гость, – отнюдь. Например, я так и не смог узнать в Тифлисе, кто готовил покушение на царя и из-за чего оно сорвалось. Не поделитесь информацией?

Красин также развёл руками, явно передразнивая гостя.

– Увы, товарищ. Вы первый, от кого мы услышали эту новость, и сами весьма заинтересованы в дополнительной информации. Врагов у нашего монарха, конечно, хватает, но чтобы в такой глуши… весьма диковинно…

– Да? Жаль, очень жаль… Ну, тогда предлагаю договориться. Первый, кто узнает что-то новое, сразу даёт знать другому. Я ваш адрес знаю. Мне можете писать – Herrn Georg Rittmeyer, Кайзерштрассе, 53, Мюнхен, для Мейера[19]19
  Реальный адрес для корреспонденции, указываемый Лениным в 1900 году (том 46 ПСС).


[Закрыть]. Да-да, не удивляйтесь, у нас со «Стариком» адреса совпадают, так что смело можете ставить в адресаты и его – поверьте, он будет крайне заинтересован…

Дверь неслышно открылась, и в помещение аппаратной, служащее также гостиной, проскользнул ещё один подпольщик – Авель Енукидзе, командированный Красиным следить, не притащил ли гость за собой «хвост». Авель отрицательно покачал головой и тихо присел в углу, старательно демонстрируя полное отсутствие интереса к происходящему, а Леонид Борисович обратил внимание, с каким интересом посмотрел на Авеля гость… Так смотрят на давно и хорошо знакомого человека… И эта полуулыбка и чуть заметное движение глаз, в которых вспыхнул и сразу же погас дьявольский огонёк… Очень любопытно…

– В любом случае, – уже вслух произнёс Красин, – оборудование для…

– Для Нины, – перебил его гость, – всё оборудование, предназначенное для подпольной печати, предлагаю называть «Нина» – так будет проще. «Заказ для Нины», «Работа Нины», «Нине требуется обновка».

– Хорошо, – согласился Красин, – пусть будет Нина… Итак, всё оборудование смонтировано, проверено и готово к работе.

– Прекрасно, – обрадовался гость. – Старик будет доволен. Думаю, – он перешёл на полушёпот, – уже в следующем году вы будете кооптированы в ЦК, так что готовьтесь для более масштабных дел…

Красин в очередной раз удивлённо вскинул брови – такой информацией точно могли владеть только три человека, и всех он знал лично. Но поскольку правила конспирации не предполагали праздного любопытства, назревший вопрос так и застрял на устах, не вырвавшись наружу.

– Где остановились?

– Пока нигде. А что посоветуете? Хотя нет, давайте я лучше не буду вас обременять. Найду сам. Люблю, знаете ли, нестандартные решения. И не ищите меня. Я сам вас найду. Если к вам придёт человек и попросит передать записку или посылку «Нине от Кобы», то знайте – это от меня.

– И кто такой Коба?

– Простой крестьянин… охотник. Герой повести Александра Казбеги. Не читали? Рекомендую! – и, закрыв глаза, гость нараспев продекламировал: – «Коба слыл хорошим охотником, и немало оленей пало от его мажары, но не было случая, чтобы он не жалел убитого зверя или убил бы его просто ради скуки. И теперь он угрюмо чистил свое ружьё, в то время как его товарищ, весело напевая, свежевал оленя. Бывало и так, что Коба целыми часами сидел с нацеленным ружьём и, забывшись, любовался резвящимся перед ним зверем».

– Странный охотник…

– Да, странный… но один из немногих, кто хотя бы старается быть объективным и справедливым… Проводите?

Красин повёл бровью:

– Ладо!

Грузин с совсем не грузинской окладистой бородой вскочил на ноги и жестом указал гостю путь на выход, располагавшийся совсем не там, где вход. Как только они оба покинули помещение станции, Красин подозвал Авеля:

– Проследишь. Обратишь внимание на багаж. Узнаешь, где остановился, организуешь постоянное наблюдение. Записывать всех, с кем перемолвился хотя бы парой слов… Отчёт мне ежедневно. Выполнять!

– Да тут у вас ноги можно переломать, – чертыхнулся гость, перебираясь через залежи строительных материалов.

«Ладо», или как было написано в его паспорте – Владимир Захарьевич Кецховели, не отвечал, напряжённо думая, как ему правильно вести себя с этим загадочным посетителем. Он заметил настороженность Никитича и, полностью доверяя своему шефу, тоже сделал охотничью стойку на незваного гостя.

– В центре обеспокоены неудачным покушением на царя? – с деланым равнодушием спросил он.

Гость остановился, обернулся, внимательно посмотрел на провожатого, улыбнулся, причём совсем не так, как улыбался только что на станции, и вдруг на чистом грузинском ответил:

– Обеспокоен я, батоно Ладо, и этого вполне достаточно… И не только этим. Поэтому дам тебе всего один маленький, но очень полезный совет, который поможет сохранить тебе жизнь. Как только в Баку появится английский предприниматель Джон Лесли Уркарт и Никитич встретится с ним – беги, генацвале. Беги подальше от Баку, а если сможешь, то и вообще от Кавказа… Хотя… как минимум месяц у тебя есть, так что пока можно не торопиться… Всё, дальше провожать меня не надо. Тем более что мне дополнительно выделили такой почётный конвой…

– Где? – удивлённо обернулся Кецховели, внимательно оглядев придорожные кусты и штабели строительного бруса. Не увидев ни единой души, он пожал плечами и уже открыл рот, желая уточнить, с чем связан столь необычный совет, как заметил, что он стоит посреди строительной площадки абсолютно один, и рядом с ним нет никого и ничего, что бы хоть как-то намекало на присутствие человека всего несколько секунд назад.

Запыхавшийся Авель появился, когда Ладо уже надоело озираться и прислушиваться.

– Ну? Куда он пошёл?

Ладо неопределённо махнул рукой в сторону города и медленно побрёл назад, отчётливо ощущая, как по животу разливается судорогами волна непривычного страха.

Декабрь 1900-го. Баку. Вилла Петролеа

Окраины Баку производили впечатление обыкновенного провинциального города. Те же одноэтажные и двухэтажные дома, отвратительно мощённые улицы и тротуары, редкое керосиновое освещение, из-за которого ночью по пригороду страшно ходить.

Ещё непригляднее смотрелся так называемый Чёрный город, лежащий на пути к промыслам, в котором сосредотачивалась вся обрабатывающая нефтепромышленность. Вдоль широких пустынных улиц тянулись высокие каменные заборы, огораживающие многочисленные керосиновые, масляные, химические заводы, резервуары, мастерские. На улицах не было ни мостовых, ни тротуаров, зато по разным направлениям их прорезали глубокие узкие канавы, по которым текла зеленоватая вонючая жидкость, составляющая отбросы разных производств, спускаемые по этим канавам в море.

Но чем ближе к центру, тем чаще рядом с невысокими домами возвышались грандиозные дворцы и пассажи, устроенные со всем комфортом и роскошью новейшей архитектуры, а рядом с жалкими керосиновыми лампами – большие электрические фонари, освещающие магазины и фешенебельные кварталы.

Центральные улицы города нефти удивляли архитектурными странностями. Здесь были перемешаны все стили. По соседству с мавританскими дворцами возвышались готические здания. Над одним из них была сооружена башня в венецианском стиле, а над другим – в стиле рококо. Строительство дворцов было слабостью нефтяных королей.

К примеру, один из них, Иса-бей, любящий всякого рода декоративность, построил свой трёхэтажный особняк в виде карточного домика. На фасаде золотистыми буквами было начертано: «Здесь живу я, Иса-бей из Гянджи!» Зависть к славе Иса-бея лишила сна его соседа. Взяв за основу изображение, увиденное в одной из книг, он построил себе дворец в виде дракона. Вход в дом напоминал пасть сказочного существа. В неё и входили гости владельца. Из ноздрей дракона свисали два фонаря. Они освещали весь экстерьер со стороны фасада, являя в ночное время страшное зрелище.

При этом в Баку ни один из нефтяных магнатов не разорился ввиду расточительства. Зарабатываемое владельцами скважин просто невозможно было израсходовать полностью. Жидкого чёрного золота хватало с лихвой на любые причуды. К сожалению, в их число редко входило обеспечение нормальных условий для тех, чьими руками создавались несметные состояния. Из византийских и готических башен не были видны жилища-казармы, в которых ютилось до восьмидесяти человек, и не слышен ропот из-за произвола администрации, двенадцатичасового рабочего дня и нищенских – 60 копеек в день – зарплат.

Но была среди бакинских обитателей своя «белая ворона», и звали её «Товарищество Нобелей», построившее невиданную не только в «нефтянке», но и крайне редкую вообще в России в начале ХХ века, социальную империю. Рабочий день – восемь-девять часов, жилые посёлки с квартирами для семейных рабочих и холостяков, бесплатные школы, детсады, больница, благоустроенный городок «Вилла Петролеа» для служащих компании, в домах горели электрические лампочки, вечерние курсы для рабочих-нефтяников, «Общество нравственного, умственного и физического развития молодых людей» и многое, многое другое.

Управляющий «Виллы Петролеа» после того, как понял, кого просит принять на постой драгунский ротмистр, долго по-рыбьи беззвучно открывал рот, пучил глаза, краснел, бледнел и потел так, что Ратиев уже начал опасаться за здоровье ответственного администратора Нобелей. К счастью, всё обошлось, до обморока дело не дошло.

И после по-восточному долгого извержения всеподданнейших чувств стороны перешли к конструктивному диалогу, в ходе которого управляющий узнал, что император настаивает на минимуме официоза, категорически просит никого никуда даже временно не отселять, дать возможность сутки отдохнуть, ибо ещё не совсем восстановился после болезни, после чего хотел бы увидеться с присутствующими в городе предпринимателями, согласно прилагаемому списку.

Ещё ранее главноначальствующему Кавказской администрации князю Голицыну было отправлено письмо, подслащённое высочайшей просьбой не обижаться и с обещанием обязательно заглянуть «на огонёк», как только будет покончено с неотложными делами, с настойчивой просьбой не беспокоить и не беспокоиться.

Первым и главным неотложным делом было озвучено совещание с участием жандармских чинов, уже прибывающих в Баку по распоряжению Ширинкина. Но не менее важной и тоже безотлагательной была встреча с купеческим сословием, а точнее – с нефтепромышленниками, которая должна была состояться уже этим вечером.

Важных поручений хватало и у ротмистра, успевшего посетить местный театр и о чём-то посекретничать с его директором. Князь теперь спешил обратно, нещадно трясясь в открытой коляске.

– Ваше высокоблагородие! – козырнул дежурный вахмистр на въезде на территорию посёлка. – Тут к вам проситель! Говорит, что по важному делу.

Ратиев коротко оглядел стоящую на обочине у шлагбаума фигуру в бурке и папахе, из-за которой виднелись только щёлочки глаз над иссиня-чёрными бородой и усами, кивнул постовым и неожиданно предложил «этому дикарю» место в своей пролётке.

– Вот видишь! – назидательно приподняв палец, довольно обратился к своему напарнику вахмистр, когда пролётка скрылась за поворотом. – Я же тебе говорил, что не простой человек, пусть стоит себе, ждёт, а ты: «В шею, в шею!» А как он тоже на службе, может быть, даже на тайной? Вот тогда бы нам обоим шею намылили…

* * *

Попетляв по хитросплетениям улочек «царства Нобелей», пролётка остановилась у служебного входа главной резиденции, охраняемой морским караулом.

– Со мной, – коротко скомандовал постовым Ратиев, пропуская вперёд пассажира.

Ещё немного ступеней, коридор, несколько томительных секунд, пока ротмистр торопливо отпирал дверь в свои апартаменты, имеющие отдельный анфиладный проход в покои государя.

– Николай Александрович! Вы меня с ума сведёте! – с упрёком прошептал он, глядя на довольного, как пряник, императора, скидывающего с себя одежду бродячего горца. – Почти сутки никаких известий! Неужели нельзя было никому поручить? Я вас одного больше никуда не отпущу!

– Иван Дмитриевич! Дорогой! – как можно мягче возражал император, стирая платком примитивный грим. – Есть дела, которые нельзя никому поручить, и есть места, где уж точно нельзя появляться с эскортом. Ну, вот представьте, что в деле замешана дама. А я тут с эскадроном казаков! Не комильфо, знаете ли. Вы лучше скажите, в театре всё получилось?

– Так точно! Сослался на Рождество, на готовящийся сюрприз, на домашний спектакль. Одним словом, вот полный набор, – говоря это, Ратиев водрузил на стол объёмистый саквояж с аккуратно упакованными накладными бородами, усами, париками и прочими театральными аксессуарами, необходимыми для перевоплощения на сцене и маскировки – за её пределами.

– Прекрасно, Иван Дмитриевич, просто прекрасно! – прищёлкнул пальцами император. – Обещаю вам в нашем театре исключительно главные роли. Кстати, знайте, что у вас уже появились поклонники. Регулярно в посёлок будут прибегать и спрашивать вас местные мальчишки. Вы уж привечайте их, не брезгуйте. Информация, которую они принесут, стоит донесений всего жандармского управления[20]20
  Использование мальчишек в качестве информаторов-разведчиков – излюбленный приём Сталина во время нелегальной работы в Тифлисе и Баку.


[Закрыть].

Декабрь. 1900-го.

Бакинское отделение Императорского

Русского технического общества

Бакинское отделение Императорского Русского технического общества, привыкшее к академическим докладам и диспутам на научно-технические темы, никогда за всё время своего существования не видело такого скопления помпезных экипажей и такой концентрации капитала на один квадратный метр. Впрочем, хватало и тех, кто никаким боком не относился ни к науке, ни к технике, но всё равно рвался послушать доклад, анонсированный крайне скупым объявлением в именных приглашениях: «Нефть в ХХ веке. Проблемы и решения». Докладчик – «Божиею поспешествующею милостию, Самодержец Всероссийский…»

Привычно набивая трубку, император не спеша оглядывал собирающихся магнатов.

«Бакинское нефтяное общество», «Московско-Кавказское общество», «Товарищество на вере Мирзоева», «Торговый дом Асадуллаева». Кланы Лианозовых и Гукасовых, за которыми стоял практически весь серьёзный промышленный и банковский капитал. Председателем правления товарищества «Г. В. Лианозов и сыновья», например, был российский «финансовый гений» Алексей Путилов. Павел Гукасов занимал руководящие должности в тринадцати российских компаниях и банках.

Но главным творцом нефтепромыслов было, конечно, могучее и непримиримое трио – Нобели, Ротшильды, Манташевы. Особенно колоритно выглядел среди них Александр Иванович Манташев – тифлисский армянин, потомственный купец первой гильдии и голова городской думы, как и положено в его положении – отчаянный филантроп и строитель множества храмов как в России, так и за рубежом.

Император знал его до этого дня с совершенно некоммерческой стороны. Семейным учителем у этого нувориша работал Степан Шаумян – революционер-подпольщик, будущий бакинский комиссар, который не раз и не два использовал своего работодателя для печати и распространения революционной литературы, на что Манташев откровенно закрывал глаза, явно симпатизируя молодому социал-демократу.

Год назад Манташев от имени съезда нефтепромышленников передал в департамент неокладных сборов Министерства финансов Российской империи докладную записку, изложив в ней перечень мер, благодаря которым Россия может доминировать на мировом рынке нефти. Как и полагалось в Российской империи, предложения какого-то купца были проигнорированы и чиновниками, и царём. Сегодня император решил исправить эту досадную оплошность.

Как всё-таки по-разному смотрят на самодержца министры и промышленники. И те, и другие – зубры подковёрной борьбы. И те, и другие не краснеют от слова «мздоимство». И все они – циники до мозга костей… Но взгляд чиновника – это всегда взгляд собаки. Породистой или беспородной, паркетной или цепной. А у предпринимателя-миллионщика глаза дикого зверя. Волка, медведя, лисицы, барсука, но именно лесного жителя. Маркс, Ленин, а потом и сам Сталин писали, что этих людей ничего не волнует и ничего не может волновать, кроме прибыли. Весь смысл их существования – это деньги – товар – деньги… Но что же тогда заставляет этих «хозяев джунглей» строить бессчётное количество храмов и неустанно жертвовать на благотворительность? Страх? Непохоже… Совесть? Не смешите меня…

Император исподволь, но очень внимательно вглядывался в лица собирающихся заводчиков и с прискорбием признавался себе, что не знает и не понимает этих загадочных людей, полностью стёртых с лица Отечества в 1917 году, причём не всегда как классово чуждых. Огромное их количество было уничтожено или изгнано по заказу «наших западных партнёров» потому, что представляли собой угрозу как конкуренты.

Уже в тридцатые годы, когда был вскрыт забытый сейф Яши Свердлова, на стол Сталина лёг список подлежащих ликвидации организаторов производства, изобретателей, учёных, инженеров, большая часть которого была аккуратно обозначена траурным крестом – «заказ выполнен». Среди многих неизвестных в глаза тогда бросилась фамилия купца Второва, прозванного за деловую хватку «русским Морганом», решившего во время Первой мировой войны проблему снарядного голода и построившего в чистом поле город Электросталь… «Нашим западным партнёрам», наживающим миллионы на военных поставках «проклятому царизму», это импортозамещение очень не понравилось, и Второва приговорили, а подручные Яши Свердлова исполнили. Как же не хватало таких Второвых во время индустриализации!..

– У меня для вас две новости. Одна хорошая, а другая плохая… – медленно начал свою речь император, заметив, что все собрались и уже устали играть в гляделки. – Хорошая: Баку на пороге двадцатого века превратился в мировую нефтяную столицу. Плохая новость, к сожалению, звучит точно так же…

«Два шага в сторону. Внимательно посмотреть на реакцию… Да-а-а-а, на этих зубров такие дешёвые приёмчики не действуют, даже не моргнули. Хорошо, кавалерийский наскок не удался, переходим к планомерной осаде».

– В целом по России в этом году добыча нефти достигла семисот миллионов пудов и составила больше половины всей мировой добычи. США пока за нами не угнаться, там добыто пятьсот пятьдесят пять миллионов пудов. Заглядывая вперёд, сразу предположу, что это далеко не предел.

Потребление нефти обязательно будет расти, а вместе с ним и прибыли. Инвестиции в отрасли окупаются стремительно. Я тут специально подготовил справочку…

Император вроде как замешкался, перекладывая листки в своей папке, внимательно сканируя атмосферу аудитории. О! Цифры пошли – заинтересовались. Да и видно, что слегка удивлены. Самодержец, использующий статистику, – это для них ново и непривычно. Ну, что ж, тогда так и продолжим.

– Вот, к примеру, британские предприниматели Мур – Джонсон – Вернер сумели выкупить за пять миллионов рублей принадлежавшие компании Тагиева нефтепромыслы, заводы по производству керосинового масла и серной кислоты, нефтяной трубопровод, нефтетранспортный флот, парк железнодорожных цистерн, а также нефте-керосиновые склады. В полном согласии, с участием и с соизволения британского двора в Лондоне было создано «Общество добычи жидкого нефтяного топлива в России» – «Олеум». Только за первые четыре месяца работы «Олеум» принёс своим учредителям чистую прибыль на сумму свыше трёх миллионов рублей. А менее чем за год англичане получили уже семь миллионов чистогана. Знаете, что это значит? Давайте я зачитаю слова другого англичанина – публициста Томаса Джозефа Даннинга: «Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение. При 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы!»

«О! Маска бесстрастности пробита. Да, царь, бросающий цитаты из Даннинга вслед за Марксом, причём такие скандально известные, – это необычно. А как вам, господа-промышленники, вот такая провокация?»

– Баку – прекрасный город. Бакинские промыслы – это бриллиант в короне империи. Неудивительно, что на это сокровище обратил внимание такой капитал, рядом с которым состояния подданных Российской империи, как бы велики они здесь ни казались, смотрятся крайне скромно… – император скользнул взглядом по аудитории и добавил вполголоса, сделав вид, будто нечаянно вырвалось: – Как чаевые в трактире…

Поднявшийся шум в зале император приглушил поднятой рукой, не отрывая глаз от человека с забавной прической на прямой пробор, карими, почти чёрными глазами над орлиным носом и несуразно всклокоченной бородой, смотрящейся крайне нелепо на ухоженном лице. Человек заметил взгляд императора и опустил голову, покусывая губу и скрывая улыбку. Всем своим видом барон Эдмон Джеймс Ротшильд показал, что оценил шутку императора и прекрасно понял, что последние слова были адресованы именно ему.

– Это совсем не стыдно и не должно быть обидно, – продолжил император, прекратив гипнотизировать взглядом барона. – Но это факт, который надо признавать и с которым надо считаться. Образно говоря, вековым трудом нашего народа в России построена красивая, прочная повозка. «Птица-тройка» – как сказал великий Гоголь. И вот теперь навстречу нашей тройке на полном ходу летит грохочущий паровоз. Что будет при лобовом столкновении, кому-то надо объяснять?

Купцы, привыкшие к сложным расчётам, и не только финансовым, обладали достаточным воображением, чтобы представить себе в красках результат встречи гужевого транспорта с грубой машиной. Шум затих. На императоратора уставилось множество вопросительных взглядов, не понимающих, зачем он рассказывает им эти страсти.

– Я пригласил вас не для того, чтобы пугать, – коротко махнул рукой император с зажатой в ней трубкой. – Я прекрасно знаю, что все вы не из робкого десятка и можете за себя постоять. И, уж точно, я не стал бы вас собирать, чтобы стращать присутствующим здесь бароном Ротшильдом. Я пригласил вас, чтобы поговорить о том, как выжить самому и помочь выжить другим. Как это сделать вместе?

Проблема в том, что нефть из инструмента обогащения стремительно превращается в инструмент политики, и её роль в этом качестве будет только возрастать. Конечно, если сейчас прогуляться по отечественным полям и весям, это утверждение покажется слишком смелым. Даже здесь, в Баку, нефть является не главным источником тягловой силы. Но это только сегодня. Изменения нарастают стремительно. Что будет завтра, хорошо видно тем, кто побывал в наиболее технически передовой стране мира – в Северной Америке.

Уже сейчас всё чаще и чаще нефтепродукты используются в качестве топлива, демонстрируя своё неоспоримое преимущество перед традиционным углём и дровами.

Вот отчёт морского ведомства. Расход нефтяного топлива в два раза меньше, чем английского угля кардиф самого высокого качества. Для закачки в трюмы судна насосами двухсот тысяч пудов нефти требуется всего час, тогда как для загрузки такого же количества угля – двенадцать часов. С одинаковым запасом топлива судно на нефти может покрывать расстояние вдвое большее, чем на угле. Тепловой эффект при сгорании нефтяного топлива в полтора раза выше, чем угля. Процесс подачи нефти почти исключает ручной труд, а это означает сокращение численности команды машинного отделения и снижение уровня грязи и пыли.

А теперь посчитайте, сколько потребуется нефти для перевода на неё только одного военного флота. А ведь есть ещё флот гражданский. Нефть обозначает свою победную поступь не только на море, но и на суше. И я говорю не про осветительный керосин. Двигатель внутреннего сгорания уже сейчас по всем параметрам превосходит паровой и гарантированно вытеснит его в ближайшие двадцать-тридцать лет. Самобеглые коляски, не сомневаюсь, скоро полностью заменят конную тягу. Американцы Харт и Парр разработали двухцилиндровый бензиновый двигатель для трактора, а значит, крестьянскую лошадку тоже придётся отправлять на пенсию. И всё это нефть, нефть и ещё раз нефть. Она стремительно превращается в кровь экономики ХХ века…

«А теперь можно выдохнуть, сделать паузу, достать трубку, не спеша раскурить… Загудели. Громко и басовито. Такое впечатление, что по залу носится огромный шмель. Надо закрепить полученный эффект и перевести, наконец, разговор в практическую плоскость».

– Наверно, это даже интересно – чувствовать, что твоя работа влияет на политику, – вслух продолжил император, лукаво склонив голову и обводя глазами купеческое собрание. – Но есть одна неприятность – политика тоже заинтересовалась вашей работой и будет влиять на неё всеми имеющимися средствами. Этого не надо бояться. Это просто надо учитывать как один из факторов риска.

Недружественное поглощение, соблазнительные кредиты с внезапным требованием срочного погашения, биржевые скандалы – все эти привычные для вас способы конкурентной борьбы политики дополнят свежими и непривычными: бунтами и стачками, диверсиями и вредительством, арестами грузов и людей, и, наконец, войнами, которые тоже есть продолжение политики, только другими средствами.

Но, в первую очередь, нас будут направленно и настойчиво ссорить. Работников и работодателей, предпринимателей и власть, христиан и мусульман, евреев и русских, татар и армян… Причём тут не надо много стараться. Мы и так друг друга не очень любим, не так ли? Но одно дело – тихо не любить. А нас будут пытаться заставить друг друга убивать. И всё ради того, чтобы занять ваше место на рынке и ваши промыслы на земле, а может, и вместе с землёй.

Я сразу хочу предупредить, что схватки за нефть не избежать. И как на любой войне, тут будут свои безвозвратные потери. Так что желающие мирной жизни ещё могут поменять род деятельности на что-то более спокойное. Ну, а всем остальным я хотел бы предложить договориться о совместных действиях, которые, надеюсь, позволят выжить в агрессивной среде. Готовы выслушать?

Зал, превратившийся в одно большое ухо, был готов. Очнулись даже те, кто накануне «нарушал безобразия и пьянствовал водку».

– Несмотря на торжество нефти в будущем, следующие три года будет не до смеха. Начавшееся в 1900 году падение цен продолжится, объёмы заказов будут падать. Я предлагаю заместить выпадающие заказы казёнными закупками, причём готов законтрактовать вашу добычу сразу на длительный срок. Но у меня есть встречные условия. Меня не устраивает качество работы и глубина переработки нефти, из-за чего потенциальная прибыль выливается в море. Я не буду учить вас, как добывать и перерабатывать нефть. Всё должны делать специалисты. А специалистов надо учить. Поэтому я предлагаю учредить университет нефти и газа, где будут готовиться и повышать свою квалификацию инженеры нефтехимической индустрии, вестись научные исследования, формироваться братство единомышленников, имеющих общие цели и одинаковый образовательный тезаурус… Честно говоря, я бы тоже с удовольствием в таком учреждении поучился, чтобы не чувствовать себя полным дилетантом в вашем окружении.