Текст книги "Архангельские поморы"

Страна ледовидная – Северный Ледовитый океан.

Ребра – шпангоуты.

Торосы – плавучие льдины.

Секстант – ручной астрономический инструмент, которым пользуются моряки для определения местонахождения судна в море.

Склянки – получасовой промежуток времени, обозначаемый одним ударом в колокол. Количество склянок показывает время. Счет их начинается с полудня.

Ванты – снасти стоячего такелажа, которыми укрепляют мачты, стеньги и брам-стеньги. Расположены с боков и несколько позади мачт. По ним матросы взбираются на реи.

Облизьяна – обезьяна.

Снасти – все приспособления, относящиеся к парусному вооружению судна.

Ют – корма, задняя часть корабля.

Выше всех взлез Первушка Макеев, боцман, Арсением поставленный. Ему-то надлежало в первый черед за исполнением приказов следить и панику строго пресекать. А он вместо этого растолкал локтями всех и сам на грот-мачту взобрался. Пришлось Арсению с Яковом и Бергом, да Олафом самим за штаны матросиков наших, насмерть перепуганных, снимать, порядок наводить. Народец темный, облепил ванты, словно мухи коровьи лепешки, и слезать ни в какую не хочет. Тогда из мушкетов палить Арсений с Яковом принялись и верной смертью грозить; пока один страх другой страх не пересилил, никто и шевельнуться не мог. Перетоптались и начали люди, как облизьяны, боязливо от снастей отлипать, вниз спускаться.

После, как очухались, Арсений велел наказать тех, кто смуту пустил, а Первушку в каюте капитанской отдельно спрос взяли. Чтоб команда остальная не видела, а не то он грозный вид потеряет и матросики его слушать перестанут. Поначалу пешком по волнам до дому отпустить хотели, да Арсений сердцем мягок был, пожалел Первушку. Высекли его, да кол в темное место вставили, дабы не свербило более. Но об этой экзекуции все равно догадаться можно было. Он неделю после этого сидеть не мог и часто в отхожем месте подолгу засиживался.

Пока команду Арсений успокаивал, корабли купцов из виду потеряли. Ночь в права вступила – и вовсе путь не найти. Так кидало их трое суток; кряхтел, скрипел корабль-фрегат, а все ж бурю выдержал. Правда, пятеро за борт вывалились, один раз голова показалась между волн – и все, не видать паренька больше.

Где были, куда шли, никто не знал. Как небо подобрело и синевой заулыбалось, начали править на юг. Ночью ориентир взяли, на третий день пять кораблей увидели. Это Яков в трубу, за горизонт смотреть предназначенную, узрел, как они паруса закатали и кучкой стоят, прохлаждаются. Присмотрелся Арсений и узнал: на водной глади среди пяти судов два флейта наших обретаются, а к ним три корабля заморских с флагами французскими, на юте вывешенными, прикрепились.

Вроде, земля Людовика далече лежит, что ж они здесь делают? Немного времени прошло, и загадка разрешение сама принесла. От кучки отделился одни корабль-корвет и в сторону нашего «Петра I» пошел. А на флагах сигнальных просемафорил, чтобы Арсений в дрейф судно свое положил.

По-французски никто разобрать не мог. Как разговоры вести? Вот вопрос, который застрял в голове у Арсения. Делать нечего – стали у борта дожидаться, когда иноземный гость подойдет. А корвет приблизился на два кабельтова, да и тоже паруса убавил и шлюпку спустил. Спустя час на борт поднимается свита во главе с высоким, даже стройным, как кипарис, если по-тамошнему выражаться, и представительным капитаном ван Стабелем. Усищи у него, как у кота, сам лицом приятный, духами весь пропах – значит, не мужик, а сплошной падеж женского пола. Арсений растерялся немного перед таким франтом и глаза в палубу зарыл. А тот напротив, осмотрел фрегат-корабль наш, да и говорит:

Проездная грамота в наличии имеется?

Арсений на всех языках европейских лопотать ученый, а вот французского не вытвердил в свое время, только несколько слов знал. Вот он и давай банжуриться, вуаля туда-сюда, мол, знать не знаем, в буре потерялись. Чтобы подоходчивей получалось и пробел, в словах нехватку восполнить, он еще пальцами себе помогать стал. А промеж приветствий спросил на голландском, почему суда наши купеческие в задержке стоят?

Француз понял, что никто на этом корабле на его выговоре понять не может, совет стал держать среди своих подчиненных. Перекинулись словами непонятными, да один из них на первый план вышел и на голландском заговорил.

Вы задержаны французским капитаном-капером на проведение досмотра, а те суда торговые, – он показал на два флейта наших, – конфискованы за провоз контрабанды в пользу короны французской.

Кака тока контрабанда, господин хороший? Мы товары мирные везем, а наш фрегат охрану ведет, – возмутился Арсений.

Корвет – легкий трехмачтовый корабль, предназначенный для разведки

Дрейф – отклонение движущегося корабля от намеченного пути под влиянием ветра.

Кабельтов – одна десятая часть морской мили, равняется 185,3 метра; в море небольшие расстояния измеряют кабельтовыми.

Каперство – в военное время преследование и захват частными судами коммерческих неприятельских кораблей и судов нейтральных стран, занимающихся перевозкой грузов в пользу воюющей страны.

Эфес – рукоятка шпаги.

На провоз товаров разрешение положено, – ответил человек, видимо, казенный, который на голландском говорить умел.

Там, у купцов наших и разрешение, верно, имеется, спросить надоть, – сказал Арсений.

Не обнаружено.

У них грамота государя нашего Петра Алексеевича в сундуках заложена… и товары мы не во Францию везем, а на аглицкий остров и отбор вести, значит, они должны, а не вы, господин француз, – сказал Арсений, немало разволновавшись.

Здесь территория ничейная и досмотр любой волен проводить, – отвечает ему капитан-капер, а сам руку на эфес шпаги заложил. Почувствовал Арсений, что время горячее подступать начало, переговоры в наглость французскую уперлись, и средство, чтоб разрешение найти здесь только в крепком кулаке заключается.

Значит, грабеж получается, и законом все это вы прикрыть собираетесь? – смекнул Яков.

Конфискация по согласию обеих сторон, – ответил казенный человек.

Како тако согласие? Потому ли, что ваших кораблей, способных к бою, три, а у нас только один?

Да. И в этом следствии предложение наше на мирное расхождение нацелено.

Хотите даром получить то, что по праву нам принадлежит, находальники французские? – уже по нашему не стерпел Арсений и как приложился кулаком к лику капитанскому, французскими духами вонявшему. Тут его светлый образ потускнел и покосился, ноги у него как-то подогнулись, и он пал без чувств прямо перед стоявшими. Что потом было, описывать тяжело. Конфуз страшный, переговоры честные были, а Арсений страстям волю дал. Правилами этикета европейского этого недопустимо делать. На Арсения Берг и Олаф с Яковом накинулись, успокаивать давай. А Первушка стоял невдалеке; как драку увидел, тут же подбежал и свой кулак-кувалду на голову человеку казенному опустил.

Тот рухнул сразу в бессознание, его даже потом к жизни привести не смогли. Так бревном недвижимым в шлюпку и спустили. Отчалили французские переговорщики, а Арсений стрелой к пушкам усвистал. Паруса размотали, крутой бейдевинд дали, а к корвету в помощь бриг французский пошел. Скоролучно бой приближался: люди мирного уклада дела оного не сыскали, теперь корабли беседу поведут и из пушки изъяснения весомые посылать начнут. У кого первым дерево треснет, тот и к согласию скоро заспешит. Сила железа всегда убедительно звучала, правда не всегда на стороне совести оказывалась.

Корабли французские вначале в заминке пребывали: как атаковать, решали. Яков управлением маневров командовал, пока Арсений у пушек стоял и это Богом посланное время с толком использовал. Повернул фрегат кормой к французам и ходу дал. Те спохватились и вдогонку бросились. Корвет и бриг чуть правее шли, когда вдруг Яков «Петра I» на новый курс положил, кругаля дал, в полный багштаг вошел и оказался бортом прямо перед бушпритами французских кораблей. Ахнул левый борт, вздрогнул корабль-фрегат, белое облако к мачтам взметнулось – это книпели, в паруса нацеленные, полетели. Порвали полотно белое у грабежников – у них ход и поубавился. Те давай поворачивать, борт подставлять, чтобы ответ дать, а Яков по ветру пошел и умело за бриг спрятался, да так, что корвету и выстрелить возможности никакой не оставил, иначе в своих рисковал попасть.

Давай шевелись, шевелись, олухи бестолковые, – кричал Арсений, командуя подготовкой к залпу новому.

Теперь время ядрами пришло окатить врагов злосчастных. У каждой пушки суетились три пушкаря. Один из них клоцом ствол чистил. Второй что-то искал, а третий с водой канитель разводил остужая орудие.

Что ты ищешь, растяпа, возьми пыжовник, вон пенька осталась. Давай, налегай, – продолжая регулировку наводить, орал во все горло Арсений. Через минуту-другую орудие к зарядке готово было. И фрегат как раз к месту залпа приближался.

Арсений, торопись скоро залп давать! – кричал Яков.

Полный багштаг – курс корабля относительно направления ветра в 135 градусов.

Книпели – два пол-ядра, скрепленные цепью.

Клоц – цилиндрическая щетка из щетины, насаженная на длинный шток и служившая для чистки ствола пушки.

Пыжовник – для удаления пеньки или пыжей использовали своего рода штопор – пыжовник.

Пенка – веревка.

Картуз – платяной мешочек с зарядом пороха.

Пыж – клочок сена или лыка, обвязанный пенькой.

Пробка – деревянный цилиндрический предмет.

Протравник – игла, снабженная делениями для прокола картуза через специальное отверстие в стволе.

Пальник – деревянный шток с намотанный на него фитилем.

Бомбардель – относится к малой судовой артиллерии. Небольшая пушка выполненная из бронзы, смонтированная на вилке.

Ни живота, ни головы не жалеть! За государя нашего… . Орудия заряжай! – кричал Арсений.

Картуз! – команду дал Поспелка.

Есть! – ответили матросики, когда работа закончена была.

Пыж!

Есть!

Пробка!

Есть!

Пыж, еще!

Есть!

Ядро!

Есть!

Протравник бери живей, – сказал Арсений, стоя на изготовке у орудия и держа пальник в руках.

Готово!

Мы готовы, Яков.

Сейчас подойдем.

Как только два корабля поравнялись друг с другом, Яков крикнул: «Огонь!». Арсений поднес пальник к стволу, и орудие вздрогнуло, изрыгнув дьявольскую начинку. Вслед и остальные так же закурились дымом. Двадцать два ядра впились в борт брига, пробив его насквозь, и кое-где палубный настил снесли. «Ура!» – троекратно прокричали матросики наши, обрадовавшись удаче, но ответ последовал немедля. Из десяти пушек, что на борту француза имелись, также дым пошел, и на корабле-фрегате ощутили, сколь непродолжительна радость была, как и счастье в жизни.

Треск-скрипение древа корабля-фрегата от попадания ядер французских разломили сердце Арсения. Хоть и урону немного было, так фальшборт в трех местах пробило, да обшивку немного разодрало; кто-то в крови загибался от ран полученных. С брига не только ядра прилетели, а и картечь, из мушкетов и бомбарделей посланная. За корабль сильно испужался Арсений и подумывать начал, не уйти ли подобру-поздорову. Тем паче что превосходство не на стороне нашей находится.

За корму кораблям вражьим зашли и увидели, как кличут их. Корвет «Ройаль де Дюнкерк» звался, а бриг, уже покалеченный, – «Голубка», так надпись значила. Зайдя им за бак, корабль-фрегат Арсения неожиданно еще порцию железа в нос получил. Решили ответить и подготовили послание. Снова грянули пушки и по «Голубке» ударили, всю корму ей разворотили, аж осела немного. Но корвет еще невредим был и с разворота уже возвращался, наготове у него все было, так что снова досталось «Петру» нашему. В двух местах борт пробили ядра неприятельские, снасти повредили.

В таком событийном движении шло сражение в течение четырех склянок, пока корабль «Голубка» под угрозой утопления окончательного из бою не вышел и к купцам нашим не подался. А вот корвет французский, наипаче, всячески стремился ущипнуть, заклевать нашего «Петра». Дело совсем худо стало, когда третий корабль французов на выручку пошел на смену «Голубке». В планах стояло скорейшее ее потопление, чтоб приступить к корвету, но, видимо, прочуяли французы затею Арсения и все старания канониров его в прах обратили. Теперь сызнова два корабля невредимых ущерб нашему «Петру» чинили. Всякая уже возможность на викторию при новой обстановке была утеряна. И тут снова подумалось Арсению: «Не пришла ли пора отворачивать, иначе и корабль потеряем и викторию не добудем». Уж больно врагам фрегат удалось подпортить, и теперь без ремонта нечего было и сряжаться к морю Балтийскому. Отошли потихоньку, а корвет в погоню было бросился, как новый поворот дела увидел. Но где там! Арсений паруса наладил по ветру и такого стрекача задал, что скоро в точку превратились все преследователи его.

Поскольку в скорости у «ПетраI» преимущество имелось, направились на запад к берегам Аглицким, авось управу какую найдем на грабежников французских. День шли, два шли – никого, ужо и берег завиднелся, а судов сторонних так и не показалось. Словом, мертво море оказалась, корабли как-то не ходили здесь. А на третий день туман запустился, глаз застилает так, что не видать ничего далее руки своей навытяжку. Того и гляди, на мель или на корабль какой наскочим.

Четыре склянки – соответствует двум часам.

Шли медленно, почти на месте стояли, пока напасть белая не сгинула и проход глазам не освободила. А там продувать начало, и через три дня корабль-фрегат «Петр I» Темза в свои берега приняла. Вот и здравствуй, город Лондон, земля аглицкая! Здесь и сказ наш исход свой берет про путь нелегкий Арсения Парфенова, сына Коржавина, к королеве английской Анне.

СКАЗ ПЯТЫЙ

Про город Лондон далекий, службу иноземную и перемену курса корабля-фрегата «Петр I».

Прежде нежели зачать сказ новый про Арсения Парфенова, сына Коржавина, и продолжить ткать пряжу сочинения общего, не худо бы окантовку вначале наладить и выразить расклад сил политических на арене европейской, поскольку в неразрыв с ними путь его дальнейший проистекать будет.

Развернем карту земель иноземных и увидим, что задача перед нами встала многотрудная. Началась война долго ожидаемая коалиций разных, на предмет дележа пирога сладкого – Гишпанской вотчины. Покарал Господь неуемное королевство католическое за инквизицию злопитаемую, проливавшую с избытком кровь напрасно Богом им вверенного народа.

В конце столетия прошлого, дни последние подходили короля гишпанского Карла II. Не дал Господь ему наследника, и теперь зависть съедала других правителей на вотчину богатую гишпанской короны. Сговор держали Людовик ХIV – король французский, Леопольд I – король австрийский и Вильгельм III – король английский, что по смерти Карла II поделят земли по ранее уговоренному плану. И вроде войне не бывать, ан нет: жадность и зависть всегда к истреблению сторон вели.

Прознал Карл II о заговоре узурпаторов и переменил завещание свое. Запечатал и повелел вскрытию предать только после смерти своей. Долго ждать не пришлось, и в праздник католический всех святых, в год 1700 Карл II испустил дух, завершив свой путь на грешной земле. На следующий день вся Европа узнала о содержимом завещания. «Имя, имя…,» – шептали придворные и дипломаты, при дверях стоящие. А как узнали, так и ахнули. Герцог Анжуйский Филипп V – вот новый король Гишпании.

И тогда призадумались Вильгельм III и Леопольд I о том, что меж Людовиком и Филиппом родственная связь имеется, и не объединятся ли два государя супротив остальной власти и не учинят ли гегемонию над ними.

Инквизиция – (от лат. Inquisiti – розыск) тайное политическое религиозное судилище еретиков в католических странах в 13-19 вв. Особенно свирепствовала в Испании.

Карл II (1662-1700) – король Испании из династии Габсбургов. Время правления 1665-1700 гг. Сын Филиппа IV и Анны Марии Австрийской.

Людовик XIV (1638-1715) – король Франции с 1643, из династии Бурбонов, сын Людовика XIII. До 1651 года при нем была регентшей его мать Анна Австрийская, но фактически страной правил до 1661 года кардинал Мазарини.

Леопольд I (1640-1705) – австрийский государь (1657-1705), император «Священной Римской империи» с 1658 года, из династии Габсбургов. Сын императора Фердинанда III

Вильгельм III (Оранский) (1650-1702) – штатгальтер (правитель) Генеральных штатов (Голландии) с 1674, король Англии и Шотландии с 1689 года. Призван на английский престол в ходе Славной революции 1688-1689 года; до 1694 года правил совместно с женой Марией II Стюарт.

…по ранее уговоренному плану – Тайных договоров о разделе испанских владений было заключено два. Первый – осенью 1698 года, по которому Франция получала Неаполь, Сицилию и не претендовала на испанскую корону. Престол переходил баварскому принцу, а императору Леопольду I предоставлялся город Милан. Второй договор был заключен в 1700 году, там были внесены лишь небольшие дополнения.

Филипп V (1683-1746) – до коронации носил титул герцога Анжуйского. Король Испании 1700-1724, 1724-1746 гг. Из династии Бурбонов, сын дофина Людовика и Анны Марии Баварской.

Королева Анна (1685-1714) – из династии Стюартов. Королева Англии и Шотландии 1702-1707гг. Королева Великобритании 1707-1714гг. Дочь Иакова II и Марии д' Эста. Замужем с 1683 года за Георгом, сыном короля Дании Фредерика III.

Силища, конечно тогда необнокновенная получилась бы. Им в один рядок не шибко становиться хотелось.

Людовик XIV, словно почувствовав державность свою неограниченную и для острастки недругов своих, предал разорению земли Голландские. Занял давно укрепляемый крепостями рубеж, «Барьером» называемый.

Филиппа V тотчас признал Вильгельм III королем Гишпании, но как только смертушка пришла за ним, так все надежды на мирный исход и истекли. На аглицкий престол взошла королева Анна. Она мая дня четырнадцатого, года 1702 и сколотила оборонительный союз поначалу с Голландией, объявив войну французской короне. Мол, не желаем объединения французских и гишпанских дворов и все тут, сами силу имеем недюжую. К этому протесту и другие короли, амператоры подтянулись и образовались две стороны, коалициями называемые. В одной, с Англией и Провинциями соединенными, оказались Австрия, Пруссия, Дания и горстка княжеств германских. А в другой – Франция, Гишпания, земля Баварская и Кельнская, да епископ Льежа-города.

Ох и война заварилась, вся Европа огню предана была. Да что Европа! В колониях Американских к сражениям нешуточным готовились, на океанах и морях корабли враждующих сторон встречу искали.

К моменту вхождения Арсения в пределы аглицкие превосходство одной фронды над другой еще должным образом не оформилось. Поэтому в лондонском тумане, зарядившим вновь с утра, пребывал не только фрегат-корабль «Петр I», осторожно мелкой поступью ступавший по Темзе-реке, но и вся будущность Европы.

Крепость-форт на берегу Суффолка, столицу Лондон сберегавшую от набегов вражьих с моря, увидели августа месяца дня двадцать третьего, года 1703.

Тут на левом берегу Темзы-реки зрелище малоприятное Арсению и представилось. Людей, в преступной деятельности уличенных, замертво казнили, а потом привязали к столбам и на воду, на всеобщее обозрение выставили

Прошли мимо, перекрестились, а из башен крепостных уже выстрел-салют дают. Сигнал понятен, и Арсений приказал паруса спускать, на якорь становиться. Через часа два на борт «Петра I» пожаловал майор, человек второй в аглицкой крепости-форта, разузнать, что да как, зачем в столицу их пришли. Ненать ли лоцмана за плату отдельную для плаванья сохранного, не устроить ли яхту до самого города.

Арсений послушал оборотистые речи майора, с пивным животиком да Олафа и выставил вперед. Переговоры вести на родном языке куда сподручней будет. Приказал ему, чтобы он от всех услуг платных отказ вел. Как дошло до уха офисера аглицкого, что граждане иностранные капиталом великим не располагают, а наоборот, от пиратства французского помощи ищут, так улыбку гостеприимную спрятал и строго заявил: «За проход в город Лондон плату полагается внести». Арсений все без перевода понимал потому и спросил сразу:

За что пошлину требуешь уплатить? Мы люди не торговые, товар не везем. Мы к приему королевскому попасть хотим. Корабль не собственность наша, мы на государевой службе царя Петра Алексеевича состоим.

Как услышал он, что Арсений по-ихнему разбирать и лопотать умеет, так притих немного, голову почесал, потом спросил: «Какой-такой царь Петр Алексеевич?». Арсений ему ответил, что из Россеи мы. Майор глаза выпучил, в толк не возьмет, где така Россея находиться, а как от Олафа уточнение получил, что из Московии прибыли, так заулыбался в момент.

Царь Питер, с мачту ростом, да, помню. Они с адмиралом Митчеллом здесь на яхту садились.

Тут понятия и сошлись у майора и капитана Арсения. Сразу суета поднялась, всех звать к себе в крепость начал, встречу по дружбе отметить предложил. В отказ идти неудобно стало Арсению, и пришлось на берег аглицкий сойти для налаживания контактов полезных. А майор тем временем депешу послал в места известные, в надежде получить от полковника, который в отлучке был, распоряжения насчет прибывшего русского корабля-фрегата.

Задержались допоздна, уже звезды выглядывать начали, а комендант все их не отпускает, все потчует и полную чарку пива наливает.

Город-Лондон – наиболее вероятно, был основан римлянами в I веке после Р.Х. с названием Лондиниум. К XVIII в. в Лондоне проживало около миллиона человек.

… в заводь – большая торговая гавань Пул на реке Темзе или «Лондонская заводь».

Гилдхол – лондонская ратуша, возведена в первой половине XV века. С этого времени из нее осуществляется управление городом.

У Арсения уж все пузо одуло от пития угощаемого. Пучило так, что еле-еле терпения хватало, чтобы не оскоромиться, а счет, в который раз по нужде выходить приходилось, и вовсе забыл вести. Не дождавшись гонца, уложились спать прямо в казенном здании, до корабля уж более никто не ходок был.

Поутру Арсений с Яковом глаза разули, глядь, а иностранных офицеров и след простыл. Пошли разузнать к майору на их счет, а он им говорит, что знать не знает, куды они подевались. Чуяло сердце, что от них завсегда крамолы ожидать можно, ну, да делать нечего. Засобирался Арсений снова на корабль-фрегат и меж делом спросил о проходе в столицу-Лондон и о приеме королевском. Майор помялся на месте, посмотрел в потолок да и сказал, что как только в реку-Темзу войдут, там на якорь становиться нужно и далее своим ходом отправляться следует, а насчет приема умолчал.

Делать нечего, отправились в столицу аглицкую без офицеров иностранных. В заводь реки-Темзы попали, где иные корабли стоят, так по майорскому наказу якорь бросили и на ялике вдоль берегов камышовых путь до города продолжили. Шли довольно долго, дорога не близкой оказалась, и к вечеру только и добрались. Где заночевать? К кому податься? Неведомо.

Решили дорогу править к герцогу-мэру, более идей не приходило, а к королю прямо опасливо идти показалось. Искали, искали, где мэр обитается – не нашли; устроились на постоялом дворе, сняли комнатенку с пятак площадью. Заночевали, а с первыми лучами снова в путь отправились. Кружили по Лондону – осмотр вели, много интересного приметили.

Город большим оказался, каких Арсению и видеть никогда не приходилось. Его еще римляне зачали. Улицы узкие, а народу, как муравьев в муравейнике: все друг дружку толкают, вперед норовят проскочить. Здания все о двух-трех этажей, каменные, на разный мотив построены. Окна дубовым бревном выложены, что не дом – то монумент. Камень массивен в стенах заложен, а дворцы, церкви все крыши к небу свои устремили, словно по стойке вытянулись, кверху смотрят.

К полудню добрались до мэра, он, оказалось, в ратуше названия Гилдхолл сидит. Вошли в помещение просторное: потолки высокие, на стенах портреты разных людей висят, словом, красота неописуемых размеров кругом. Поздоровались, сказались секретариусу о желании горячем встречу иметь на предмет вспоможения к ремонту кораблю-фрегату, дабы отбыть на родину без дальнейшей задержки.

Секретариус, человек одного примерно года с Арсением, сначала в удивлении пребывал насчет увиденных гостей из Московии.

Долго руками разводил, не видел секретариус разрешения вопроса Арсения в посещении герцога-мэра. Пообещав только, что доложит его сиятельству о хотении их кипучем на прием к нему попасть. Условившись, что ответ будет к завтрашнему утру готов. С тем и распрощались с ним унося в запазухе надежду, что с сего числа дела на лад пойдут и возвращение их к берегам Россейским уже скоро состоится. На радости этой даже в трактир зашли, где и угостились пищей аглицкой, сняв с плеч усталость великую неопределенности, выпавшей им на земле чужой.

Чуть день зацветать стал, а Арсений с Яковом снова при дверях стоят, дожидаются встречи многорешаемой в судьбе их. Но секретариус что-то не в радости встретил Арсения, снова рукоразвод последовал, присоветовав, в госпиталь морской с ходатайством податься. В душе у Арсения словно пол провалился, до того тошно стало ему, ну, да делать нечего: взяли адрес и направились указанное заведение отыскивать.

Гринвичский морской госпиталь на другой стороне реки-Темзы располагался. Дошли не скоро: через чудо-мост, на котором люди в домах живут, идти пришлось. Пока добирались, всякий запал к исходу положительному уже растеряли. Открыли дверь, и там такие же, как у мэра красоты находятся, только народ здесь военный, снует туда сюда без устали. У караула встали и спросили: «Куда бы обратиться, чтобы помощь русским морякам сыскать?». Постовой молчаливым оказался и на вопрос их только невнятными словами ответил, смысл которых так неведом и остался для Арсения.

Гринвичский морской госпиталь – Начало возведения госпиталя относится к концу XVII века. Закончилось строительство огромного комплекса зданий в начале XVIII века.

Грейт-Тауэр – улица в Лондоне около Тауэра – массивной крепости, расположенной на востоке города.

Постояв с час, хотели в холы двинуться и поискать кого-нибудь, кто подскажет направление, удовлетворяющее их просьбы, но часовой ружье поставил и пускать не стал, стребовав пропуск обнародовать. Пробовали договориться, да все зазря вышло, только слова добрые и учтивые на ветер выкинули. Все впустую пошло. Хотели до ночлега поворачивать, но тут по лестнице многоступенчатой какой-то человек сходил. У часового остановился и спросил его про Арсения с Яковом на предмет их нахождения в здании военном, куда вход сторонним гражданам строго воспрещался.

Постовой, ход стороживший, в струну навытяжку дал и от волнения перед незнакомцем онемел.

Арсений завидел растерянность человека караульного – решил самовластно в разговор вступить.

Мы, ваша светлость, из России прибыли. В море Северном нападению пиратами французскими были подвержены. В бою неравном пришлось уступить лихоимцам и два корабля торговых наших оставить. Вот в городе вашем ищем вспоможения к ремонту для корабля-фрегата нашего, чтоб обратно на родину отбыть.

С кем имею честь разговаривать? – спросил незнакомый человек.

Арсений Парфенов, сын Коржавина, командир фрегата «Петр I».

Питер, царь Московии?

Так, ваша светлость.

Что вы стоите, постовой? Представьте меня гостям московским!

Сэр, Перегрин Осборн, маркиз Кармартен! – выпалил часовой.

Вот и славно, пойдемте, господа, со мной, я с вашим царем на брудершафт сходился. Яхту «Ройял трэнспорт» ему спроектировал, когда он тут гостил у нас.

Вышли на мостовую и пошли на Грейт-Тауэр, в кабак примеченный, где маркизу с царем Петром Алексеевичем заседать приходилось.

После опрокинутого кубка начал Арсений у маркиза выспрашивать, к кому с ходатайством о ремонте корабля-фрегата обратиться. Маркиз все рассказами о кораблях увлекался и на просьбы Арсения мало реагировал, намекая ему, что о главном разговор в конце встречи вести следует. Но у Арсения в голове ничего, кроме ремонта, не было, и сказы о новых достижениях в судостроении аглицком его никак не интересовали.

Когда темнеть начало и перцовки уж довольно выпито было, вывалила компания из кабака гостеприимного. А Арсений все еще ответов на вопросы свои, беспокоящие сущность его, так и не заполучил.

Скажите честно, маркиз, можете ли вы указать нам направление на решение беды, тяготеющей сердце наше.

Проблема ваша, господин Арсений решаемая, к волнению причин мало. Плохо только, что у вас с деньгами избытка нет. Ну, да я пробу возьму помочь вам. Вы на корабль возвращайтесь и ждите меня там. А я, как только просвет удовлетворения ходатайства вашего найду, так сразу заявлюсь к вам, и вы уж не взыщите. Будьте в готовности генеральской, парад организуйте, чтобы впечатление благопристойное произвести.

Расстались с господином знатным, а в голове у Арсения прибыток загадок наступил. С тем под самое утро и возвратился на ялике к кораблю-фрегату своему. И как завидел судно свое, так от удивления, молнией поразившей его, рот сам собой и раскрылся. По обоим бортам «Петра I» стояли два здоровенных в размерах корабля линейных, а на палубе народ кучками стоит, о чем-то шум разводит.

По лестнице веревочной взошел Арсений на борт корабля своего и увидел полковника-командора гарнизона крепости-форта. Прибыл он при полном обмундировании с медалями за заслуги боевые и допрос с Первушки держит.

По какому праву место на рейде занимаете забесплатно?

Нас ваш заместник, господин майор Эрик Рондоф уполномочил, – ответил из-за спины полковника Арсений.

Ялик или ял – двух– или четырехвесельная лодка.

Линейные корабли – трехмачтовые корабли длиной свыше пятидесяти метров, имеющие на борту более пятидесяти пушек. В Англии линейные корабли делились на три класса по числу орудий на борту.

Английский фунт стерлингов – единица денежного обращения ценностью в 9,458 золотого рубля; делится на 20 шиллингов, в каждом из которых 12 пенсов.

Ефимки – название денег, имевших хождение в России.

Таких распоряжений господин Рондоф давать не в полномочии. Место, вами занимаемое, денег стоит, и, если желание имеете, извольте плату внести установленную.

Почем берете?

Пятьдесят фунтов в месяц.

Сколько на ефимки в переводе? – спросил Арсений.

Таких денег мы не знаем, извольте уплатить нашей деньгой.

Что ж, рубль у вас не в ходу, значится?

Нет, форинты можете дать, если имеете, франки в уплату принимаем. Рубли не берем.

У Арсения как раз требуемая сумма полковником от Голландского прибытка имелась. Вот он и достал из кармана внутреннего мешочек со звонкой монетой и подал полковнику. Тот развязал тесемку красную, пересчитал наличность и, убедившись в правильности суммы находящейся, собрался покинуть корабль-фрегат Арсения. Но у Арсения еще вопрос имелся.