Текст книги "Архангельские поморы"

Места свои знать! Смирно стоять! – кликнул Арсений, как только при дверях оказался.

Как команда зазвучала, тут же драка улеглась, матросы в строй становятся, все костюмы кровью запачканы, лица синюшкой уже покрыться успели. Арсений снова разбор вести не стал, а поделил всех пополам и приказ дал: каждого к кабестану привязать и вздуть друг дружку плетьми.

Как взлупцевали от души себя напарники, так после этой процедуры Арсений велел выдать водки, чтобы боль унять и с тем, кто страдание в тебе вызвал, братание устроить. Так Арсений конфликт родовой уладил, и после этого споров, кому выше сидеть, не поднималось. А вот с Первушкой и Поспелкой снова отдельный разговор состоялся. Тело щипать пользы не видел Арсений; здесь надобно словом бить, в понятия их заглядывать, до ума доходить, чтоб далее опору на них иметь крепкую. Первушке последнее прощение выписали, а там взаправду домой пешком Арсений послать обещал. Просидели часа четыре в беседах задушевных, Якова на помощь призвали, он им урок дал из своего арсенала прожитого. Вышли Первушка с Поспелкой из капитанской каюты очень озадаченные, голову потом еще неделю чесали, соображали, услышанное обдумывали.

Один день свою дорогу закончил, другой начало берет. В пролив зашли: справа земля аглицкая, слева земля Людовика XIV лежит. Места опасность таят, внимания высокого требуют, корабли французские охоту где-то недалече ведут.

Ставить грот-брамсель, бом-кливер, крюйсель и поднять грот-стень-стаксель, – командовал Арсений, обретаясь на корме.

Паруса названные распушили, ветер поймали и по лагу ходу прибавили. Оглядели равнину синюю на предмет кораблей враждебных. В направлении нордовом с борта левого заметили: судна два бегут, курс «Петру» пересекают. Трубу дальновидную взял Арсений и на мачтах их флаги разглядел. Корабль, что впереди шел, голландских цветов окрас, а за ним корабль французских флагов.

Видать, в погоне француз, – сказал командор, нежданно появившись на шкафуте и так же, как и Арсений, разглядыванием занялся. – Голландцы, союзники наши, помочь бы не плохо. Тем паче, что за шхуной шнява бежит, мы бы могли приз этот себе взять: абордаж провести и на корабле наш флаг поднять.

Ремесло абордажное нам не знакомо, господин командор, здесь мастерством фехтовальным владеть потребно, а у нас никто этой хитрости не знает.

Грот-брамсель – самый верхний парус на второй мачте.

Бом-кливер – передний из трех косых треугольных парусов на носу судна.

Крюйсель – второй прямой парус на третьей (бизань) мачте.

Грот-стень-стаксель – второй треугольный парус, который натягивают между грот– и фок-мачтой.

Лаг – приспособление для измерения скорости судна или пройденного им расстояния.

Шкафут – средняя часть верхней палубы.

Приз – так моряки называли захваченный корабль.

Абордаж – брать корабль приступом, врукопашную.

…мастерством фехтовальным… – система приемов владения холодным оружием в рукопашном бою.

Курс – направление, по которому идет судно.

Бизань-мачта – последняя мачта на корабле.

Как же ты патент каперский получил, коль на абордаж ходить не умеешь?

Так и получил. Я разграблять никого желания не имею. В честном бою сойтись, пушкам слово дать, это я хоть сейчас готов, а корабли чужие в захват брать – мне не по душе. Зачем людей своих зазря калечить, коль затопить его можно и дело с концом!

Затопить – ума богатого иметь не нужно, а вот взять в приз, а потом продать и деньгу в кармане нажить – это куда дельнее будет. Вы, москали, может и в Африке свой глаз оставили, а смекалки не нажили, опыта чужого не разобрали и хорошего в суму свою ничего не положили.

Мы океаны мировые только открытия ведем, и, если чего не можем, так научиться этому мы никогда не побрезгуем.

На помощь голландцам идем или, хвост поджав, с курса свернем?

С курса воротить непривычно нам, и, коль нуждается сосед ваш в оказании помощи, мы в отказ не пойдем. Как ваши кавалеры в Лондоне-городе мялись из-за дешевого ремонта, канитель на целую зиму развели, – отрезал Арсений.

Через час шхуну голландскую уже без трубы видать хорошо было. Шнява французская постоянно ее обстрел вела – то с правого, то с левого борта заходила. В скорости избытку перед шхуной не имела, вот и приходилось ей, как коту возле крынки с молоком, вертеться. Арсений свой корабль-фрегат смело повел и в разрез двух судов угодил. Пока французы поняли намерения его, уже поздно было: всем правым бортом ударили и бизань-мачту находальнику французскому снесли. Вот и поквитались за разбой с их соплеменниками в Северном море учиненный. О погоне уж более им не с руки было думать, поворот в обратном направлении начали производить. В бегство обратились, живыми бы до своего берега добраться, о наживе и думать забыли. Голландцы как спасение нежданное почуяли, тут же парусов убавили и к кораблю-фрегату направились. На палубу к Арсению с поклоном пришли, благодарность в денежном обращении преподнесли.

Арсений, вниманием польщенный, на командора кивает, мол, он задору дал и на действие оное подбил, ему и лавры вручайте, а мое, что ж, дело военное.

Посидели они в каюте у Арсения, пива выпили, мнениями обмен произвели и на этом решили расстаться – пора дальше в дорогу отправляться.

Гостей проводили, командор к Арсению снова подходит, разговор заводит.

Ты всурьез давеча сказал об фехтовальном мастерстве? Правда, что не владеет никто этой премудростью?

Так. Что ж скрывать. Я не из дворянского рода и этому предмету не обучен.

Помочь могу, я эту науку в совершенстве знаю. Дорога длинная, глядишь, когда в Африку придем, ты это дело освоишь. Может, даже уже и практиковать начнешь.

Я согласие даю, только и ты потом от своих слов не отступайся.

По рукам.

На том и сошлись. Арсений распоряжение плотнику дал, чтоб клинок для него деревянный изготовил. А пока работа по дереву шла, командор с Арсением теорию изучать начали, чтоб к практике подойти не с головой пустой. А в голове Арсения чернозем сплошной, семя знания на почву добрую благодатно ложится, корень смело пускает, стебелек познаний лихо к солнцу вырастает. Не ожидал командор, что богатство такое в Арсении лежит и обучение его в наслаждение превратится.

Зажги костер, смотри как дым поднимается, так и время ход свой набирает. Месяц в плаванье прошел, за ним берега Европы скрылись. Арсений шпагу из дерева крепко держит, фехтует с командором каждодневно, опыту набор ведет. А как приладился к делу новому, так решил Якова, а с ним Первушку с Поспелкой к занятию этому пристрастить. И вот уж на шкафуте четверо бои забавные ведут, саблями из дерева махают.

После сорока дней перехода по океану Атлантическому наутро взошел Арсений на бак лисели распорядиться поставить, чтобы ходу еще подбавить.

Бак – часть верхней палубы судна от носа до первой мачты.

Лисели – прямые паруса, которые добавляются к основным по бокам, чтобы добавить скорость.

Нептун – персонаж римской мифологии. При дальнейшем отождествлении с греческим Посейдоном стал почитаться как бог морей.

Экватор – нулевая широта (от лат. aequare), делит земной шар между полюсами на две равные половины.

Дрейф – (дрейфовать, ложиться в дрейф) поставить паруса так, чтобы судно, не стоя на якоре, почти не двигалось.

Слова только с губ сорвались, как вдруг с ног до головы облит водой морской был, а командор с ведром пустым, улыбкой красен, рядом стоит. Не ожидал шага такого от ирландца и с разворота ему прямо в зубы кулаком зарядил. Удар размашист оказался, и командор сразу на мягкое место опустился.

С праздником Нептуна тебя, дикарь бешеный, – сказал, кровь глотая, командор.

Экватор?, – остолбенел Арсений.

Проходим уже, – сказал Яков, появившись только что.

Ну прости меня, Стив, невзначай я это. Сзади подходов не терплю.

Я тебе сейчас сам покажу как руками махать надо, – сказал командор, вставая и саблю из ножен доставая.

Видит Арсений, что ситуация нешуточная развернулась, за деревяшку свою хватается, а командор уже удар наносит. Еле-еле успел Арсений принять и отвести клинок острый. А затем в ответ пошел и задал палкой своей работы командору, что тот пыхтел, потом покрывался и от ударов Арсения насилу как отбивался. Какой бы конец здесь был – неизвестно, а только Яков с Первушкой взяли ведра и, изловчившись, окатили водой двух дуэлянтов; спесь у них вся сошла, и, объединив усилия свои, набросились на Якова с Первушкой. Поскольку в фехтовании те еще не слишком много мыслили и руками водить не резво научились, пришлось им по всей палубе бегать, спасаясь от ударов хлестких.

С час носились они, а затем прыгнули за борт, в воду, плавать – праздник Нептуна встречать. В этот день парусами управление не вели, фрегат-корабль в дрейф положили, команде отдых назначили и всеобщее купание разрешили.

Цветы скоролучно увядают, так и праздники уходят, а солнцепек остатку не знает. В воде бы сидеть, да движение означать необходимость берет. Замусолились бороденки у мужичков от лучей жарких, все одежды допустимые поснимали, уж не знают, в каком виде и службу править.

Хоть голышом бегай, а все равно потно будет. Под ногами сине, над головой тоже сине, небо зеркалом глядит: ни тучки, ни облачка, нигде рисунка белого не видать. А впереди все замутилось, в оранжевых тонах даль представилась, ветер разленивился – дуть почти перестал. Муравьем до берега Золотого шли. На пятые сутки, нордового направления держась, увидели из гнезда твердыню долгожданную. В воде лодок бесчисленное множество, рыбы промысел ведут. Хижины ветхие смотрят, к земле жмутся, к середке кучкуются. Растительностью беден горизонт. Впечатление подсказывает: только с деревьев спустились человече, глупыми глазами блестят, чего-то спросить хотят.

Прибыли числа двадцатого, месяца июля, года 1704 в африкано – страну слонов и носорогов, в край песка и кактусов могучих, на родину людей угольных. На этом путь дальний окончен, здесь и отпустили якорь пудовый, а с ним в глубину морскую и сказ наш ушел.

Займемся новый сказ складывать, слова приставлять про Арсения Парфенова, сына Коржавина, о странствиях его далеких и о подвигах его богатырских на чужбине.

Золотой берег – побережье современной Ганы. В различных областях Золотого берега выделялись своим искусством «золотых дел мастера». Так же здесь активно процветала работорговля. Крупнейшими посредниками были известные племена фати и ашанти.

Первоначально владение оформилось за португальцами (1481-1482гг.), затем за голландцами (1642 г.). Одна из причин англо-голландской войны, 1664-1665 гг.

Гнездо – (Марс) – корзина для кругового обзора горизонта.

СКАЗ СЕДЬМОЙ

Про житие близ африкано берега, жалость великую и тайну темную к благоденствию и богатству ведущую.

Рабство – рабство до прихода европейцев, носило домашний, патриархальный характер. В рабство попадали в основном военнопленные и люди совершившие какие-то преступления, либо за долги. Рабы наряду со свободными общинниками участвовали в сельскохозяйственных работах, торговле, занимались некоторыми ремеслами, использовались в качестве слуг, носильщиков. Часть времени они могли работать на себя, поэтому многим из них удавалось впоследствии выкупать себя.

Обряд – правило, которое существовало при продаже рабов. Оно заключало в себе некоторые положения, такие например, как продавец всегда получал от покупателя подарок в виде иголок и ниток, по числу покупаемых рабов; работорговля была меновой. За рабов расплачивались товарами, привезенными из Европы: ружья, порох, дробь, грубая фланель, сукно, бумажная ткань.

Берег Золотой, берег диковинный, люди здесь во Христовых заповедях не ходят – отсюда их беды и проистечение берут. О грехе не ведают, вот и залезла им в головы дурная мысль – людей в рабство обращать и ими словно лошадьми торговлю вести. Обряд даже выдумали и за чистую монету дело это выставить пожелали.

Прибыли из Европы христиане, в знаниях библейских посвященные, и залезла им эта зараза в башку. Дьявол-искуситель барыши, выгоду несметную посулил. Пожалились их души бренные на доходы невиданные и во грех залезли по самую макушку. Забыли окаянные, как прадеды их когда-то, с начала время темного, отказную в этом промысле дали. Блеск золотой разум их заслонил, ослеп народ христов и перенял дело черное, таланты в обороте оном даже приложил. А сатана не спит, по пути гибельному так и ведет, богатствами засыпать норовит. Ничего не жалеет для совращения с дороги спасительной души человеческой.

Устроилась в бухте флотилия прибывшая, Арсением ведомая, рядом с кораблями другими. На следующий день командор управу всем делом дальнейшим в свои руки заключает и на землю под носом лежащую, отправляется.

Марево солнце затмевает, воздух сухарем в горле стоит, дышать с непривычки тяжело, пол-экипажа «ПетраI» в горячке слегли. Арсений и сам убыток сил чувствует, климата перемена не в пользу пошла. Поглядел на него командор и говорит: «Собирайся Арсений со мной, я пока торг дерева черного вести буду, ты врачевателя может изыщешь. Он тебе какого-нибудь снадобья пропишет, хворь твою и команды излечит».

Так и решили, в шлюпку погрузились, к поселению направились. Матросики лихо на весла налегают, расстояние с берегом сокращают. Солнце еще над головой не стоит, а они уже к воротам сторожевым подходят.

И как вошли, так и увидали, факторию, поселение. Хаты из хлипкого дерева построены, а здания казенные и народа пришлого из прочного бревна сложены. По дорогам разная челядь ходит, взгляды злые бросает. Жутко стало Арсению, мураши по коже забегали, знак верный: струхнул немного в месте чужом, если прямо сказать. Решил тогда он за командором следовать, авось там, куда ему идти положено, и знахарь отыщется. Командор отговаривать не стал и Арсения с собой взял. Вдвоем все сподручней будет, ему тоже одному-то ходить охоты большой нет. Хоть и не в первой, а все ж оно спокойней как-то: места здесь лихие, люди пропадать умеют бесследно, да так, что потом и ротой солдат не найти.

Зашли в дом неприметный, там оказалось поместный бояре сидит. Командор ему монету золотую дает, на незнакомом языке право на торговлю просит. Боярин полуголый на циновке сидел, пузо чесал, на монету смотрел, в рот клал, на зуб пробовал. Потом хрюкнул аки свинья, еще раз монету у глаза в пальцах повертел и удовлетворил прошение командора.

Арсений видит разговор к концу подходит давай тыкать командора, чтоб тот про врачевателя вопросил. Командор подчинился и на незнакомом языке снова залопотал. Башка мавра поднялась, глаза навыкате, и в ладонь пальцем тычет. Арсений сразу смекнул, что плату внести потребно за сведенья, беспокоящие его. В кармане порылся в самом углу фунт аглицкий сыскался, Арсений его боярину подал, тот у глаза его повертел и как крикнет во все горло. Арсений от страха чуть на пол не повалился, а в дом мальчишка чернокожий голышом вбежал. Мавр ему на своем что-то сказал, и тот ветром в дверь вылетел. Арсений ничего понять не может, у командора разъяснений просит.

Чего это, Стив, он мальчугана послал?

За лекарем, видимо, – вполголоса шепнул командор, а сам с мавра глаз не сводит.

Стояли долго, мавр уже глаза закрыл и захрапел, Арсений с командором присели на пол и в такт боярину поместному чуть не вдали звуков сонных, но тут в дверь человек вошел в одеждах европейских, а в глазах стекла блестят.

Фактория – торговое поселение, европейских людей в нецивилизованных странах.

Люди пропадать умеют бесследно… – похищение, захват людей силой были одним из распространенных способов заполучить рабов европейцами. Так же небыли исключением пропажи одиноко шедших европейцев в позднее время суток с целью убийства и последующего ограбления.

Право на торговлю – (здесь автор ошибается, право на торговлю должен получить продавец рабов, а не покупатель.) – человек желающий продать рабов должен в первую очередь обратиться за разрешением к местному князьку и только после этого отправиться на рынок. Разрешение стоило примерно бутылки рома.

Здравствуйте, мсье! Мня зовут Шарль Лопе. Я исследователь, путешественник. Чем служить могу, изволите разъяснение дать.

Французская речь комнатенку залила, и глаза сами собой вскрылись не только у мавра, но и у Арсения с командором. Встали, руки пожали, представились как полагается, и после вступлений Арсений о беде рассказал и вопросом закончил:

Как, господине, врачевать умеете?

Практикую маленько, – отвечает Лопе.

Тогда нам прямая дорога на фрегат-корабль, – сказал командор.

Пустились в обратный путь и к солцеувяданию были на борту «Петра I». Откладывать на завтра не стали и к осмотру хвори скоро приступили. Народу меж тем уже довольно падучая одолела. Француз ходит в рот заглядыват, глаза руками раздвигат, спрос берет, где, что болит. Тьма корабль одеялом окутала, только тогда осмотр был кончен. Вертался лекарь к Арсению в каюту и говорит: «Вот вам, господине капитане, порошки лечебные, пусть матросики, принимают, да и вам следоват микстуры, мною оставленные, употребить, вид у вас больно плох. Через день-другой и вы загнетесь, если меры к излечению не предпримете».

Арсений с неохотой головой кивает, помнит о находальниках французских, гнев к народу Людовика еще не прошел. Прощаться начали, Арсений ему и говорит: «Сколь потребно заплатить за старания ваши?» – А путешественник удивленье на лице нарисовал и ответил: «Я знахарь-самоучка, Бог знания дал, деньгу за эту науку не спросил, что ж я с вас буду тянуть, коли мне даром досталось».

Диву дался Арсений на слова его, в душе гнев сошел, словно лед на реке растаял, обнял он француза и сказал:

Воистину промысел Господень нам не ведом.

Арсений в вину французам ставил, что в Африкано плыть пришлось. Если б не ограбили его пираты, он бы уж давно на Родине был. А теперь француз его экипажу жизни спасает. Вот уж точно не беда его в края далекие занесла, а Господь так управил.

Знать такова доля Арсения, раз Христос возложил на его плечи крест нелегкий, теперь и нести придется безропотно.

Распрощались хорошими словами, француз обещание дал, что навестит в ближайшее время с осмотром на предмет выздоровления.

Неделя стоянки показала, какова хворь страшная напала на корабль-фрегат Арсения. Кабы не француз, пол-экипажа бы скосила, а так всего-навсего двадцать человек в землицу уложили.

Пока Арсений выздоровлением был занят, командор каждодневно на берег сходил торг покупку вел. Весь день этим занятием занимался, видать цену подходящую выбивал, а вечером на бриги, стоящие подле корабля Арсения, приводили угольных людей. Когда двадцать, а когда и около пятидесяти несчастных.

Как только оправился от холеры, напасти поганой, срядился Арсений и Яков с командором на торг ходку сделать для ознакомления правил рынка здешнего и праздного любопытства. Тем паче, что командор мысль-заметку верную подкинул о нехватке большой в людях на корабле-фрегате Арсения. Чем черт не шутит, авось удастся из угольных людей матросов сделать.

Солнце еще в полную силу не вошло, а Арсений и Яков с командором уж в помбо сидят, смотр товара живого, тьфу господи, аж противно об этом излагать, производят. Сказать для порядку потребно, что люди, продавцы угольные, страсть к питью имеют немалую и перед тем, как цену оформить окончательную, пьют вначале хорошо за счет покупателя и, когда дело заканчивают и покупку оформляют, тут же это дело снова вином закрепляют.

Слабость эту Арсений подметил, возьми и скажи: «Вижу государь-вождь, ты пить здоров. Я вот думаю, есть ли среди твоих людей поданных кто тебя в этом увеселении опередить может?».

Задумался предводитель угольный, башку пальцем чешет и говорит, что у нас все пить умеют задарма хорошо, но вот, кто больше меня выпьет, найти, пожалуй, невозможная задача будет.

Торг рабами – производился следующим образом: продавец выводит рабов всегда по одному, исключение составляет только мать с маленьким ребенком. Когда все рабы показаны, покупатель начинает с того, что щедро угощает продавца спиртным, в это же время ведут торг. Пока ведется торг и предназначенные товары для обмена не попали в руки продавца, покупатель может осматривать рабов. Как только расчет произведен, выбор невольников прекращается. После того как обе стороны сходятся в цене, покупатель достает новую бутылку и договор скрепляют ромом, затем производят расчет.

Помбо – дом для торговли. Эти дома окружены магазинами для склада, хижинами для куплетных рабов, садом и двором, где заканчиваются торги.

Ром – крепкий спиртной напиток, приготовленный из дистиллированного спирта и побочных продуктов сахара. Употребляется с XVIIвека.

А как разумеешь, командор, тебя опередит в этом деле?

Этот нет, он пить мало, он хитрый, голову потерять боится.

А вот, я например.

С тобой я еще не пил. Может и перепьешь, но только сдохнешь потом.

Почему?

Потому что один тоже такой к нам приходи, рабов покупай, а потом говори мне, что он пить рома может много и спор мне давай предлагать, что выпьет он больше меня. Я руку дал, сели мы с ним, и он меня перепил, а к солнцу новому его свои под холмик и зарыли. Зачем пил? Никто не знает, зато после этого пить со мной на количество все бояться. Ты хочешь?

Я, наверное, не потяну, а вот мой Первушка Макеев, он мастак на это.

Хочешь его за мет себя выставить?

Желание есть такое у меня.

А, что в заклад поставишь, коль проиграть случится? – слово подал командор.

Зверя диковинного, медведя.

Что ты, что ты, Арсений, как можно Артемку этим чертям отдавать, – зашептал на ухо Арсению Яков в великом беспокойстве.

Волнение свое Яков спрячь, у меня все предусмотрено, – ответил Арсений шепотом, а сам на вождя глядит. – Ну как, удовлетворяет тебя заклад мой?

На кой мне твой зверь. Африка большой, народу много, есть очень, очень мало, еще твоего зверя кормить придется.

В твоей стране таких зверюг нету, а у тебя как государя будет, другие вожди завидовать тебе начнут, слава, разговоры пойдут.

Если слава придет, тогда согласен.

А ты? – обратился командор к вождю.

А чего он хочет?

Двадцать людей угольных.

Всего-то?

Да.

Порукам, ежели согласие достигнуто, – сказал командор и спор-пари заключил.

Условились с рассвета начать состязания питейные и, чтоб долго не затягивать, договорились о правилах непреложных. Рюмку Первушка пьет, вслед вождь отвечает, если командор двадцать шагов сделает и тот, чья очередь подоспела, не выпьет, тот проиграл. По усам более четверти подтекло, тогда лишнюю вне очереди опрокинуть следоват.

Первушка, когда об затее Арсения узнал, дюже обрадовался, что на халяву напиться можно будет. И после еще на отрезвление целый день отписан был, со стаканом водки для излечения.

Смотри, если пропьешь Артемку, головы тебе не сносить, домой прямехонькой дорожкой тебе путь заготовлю. Если викторию добудешь, тогда проси чего хош, я на все пойду, – сказал свое слово веское Арсений.

День на следующий снова в гости пришли к вождю, слово данное исполнять, договор вчерашний держать. И как подошли, а там народу набралось с избытком, как семечек в огурце. О споре их прослышало все поселение береговое, вот и собрались смотрины устроить на развлечение животов богатырских.

Первушка супротив вождя-государя сел, в глаза его смотрит, изучение наблюдательное ведет. Угольный царь рюмку в руку могучую берет, до дна выпивает и вверх дном ставит. Первушка следом в ответ спешит отставание не допускает. Так первую четверть от сотни они опрокинули, ни слова не сказав друг другу. После этого спина вождя-государя гнуться к полу помаленьку начала. Может в количестве он и немало силен в питие сем был, но вот, когда шаги командора в ушах звенят и поспешать велят, тут другие силы потребны. Его-то сиятельство царское вино пить благородно привыкшее и к спешке снаровку не имеют, а Первушка, холопская душа, его дело известно, что в руки попало ешь или пей быстрей, пока не отняли.

Когда дело к полусотни подходило, государь угольных людей уже на карачках стоял, добрую половину на пол проливал.

Арсений хотел штрафную потребовать, но Первушка, чуя как силы противника на убыль идут и предвидя, что отлив уж не за горами прячется, остановил его. И верно, не успели десяток новый зачать, как повелитель рухнул наземь, а изо рта все испитое ранее добро назад полилось. Здесь победу при народно Первушке и присвоили. Яков от волнения могучего весь краской изошелся, и, когда приветствовать, словами добрыми попотчевать время подошло, он рыбой немой сделался, рот разинул, а звука не издал.

Первушке виктория тоже даром не далась, он после состязаний этих уже встать никак не мог. Глаза вылупил с алтын, икает, людей окружающих не замечает, рука сама собой к следующей стопке так и тянется. Пришлось тогда дюжих братков с корабля-фрегата кликать, чтоб отнесли победителя на покой.

После этого настал черед расплату возыметь за проигрыш с государя-вождя. Привели как условленно было двадцать угольных человек. Худющих, одни глазищи и кости, более и нет ничего. Как увидал Яков их так и ахнул.

Что не кормите верно? Они вот-вот помрут, едва через фальшборт переступят. Зачем такой выигрыш нам, – залепетал Яков.

Я так понятия держу, коли проиграли, извольте монетой верной плату произвести, а не подсовывать нам то, чего самим некуда девать, – недовольно высказал Арсений.

Протест его оспаривать не стали и привели других, но и те не намного лучше оказались. Арсений было снова в скандал пуститься, но его командор остановил, сказав что все такие. Люди угольные неприхотливы и живучи будто кошки, с неделю на корабле побудут, морской похлебки покушают и крепость свою снова обретут.

С неохотой великой согласие дал Арсений на прием выигрыша худого. У него-то Артемка сало на брюхе уже отъел, вес имел значительный, за троих людей предлагаемых.

Но на этом загадки неприятные свое окончание еще не дали.

Только Арсений к собственности своей, даже сказать такое невмоготу, подошел, командор ему на ухо шепчет:

Веревки с рук их сымать не смей.

Как так? – диву дался Арсений.

Оказывается в обряде торговли людом невольным закорючка-хитрость одна имелась.

Веревки с людей продаваемых снимать только хозяин уполномочен, и, пока этого не сделано они ему принадлежат, хоть за них уже и цена положенная уплачена. На хозяина посмотрел Арсений, а тот на брюхе лежит, как боров, и не поймешь, то ли храп от него исходит, то ли хрюканье. Делать нечего начали будить государя-вождя, чтобы он полагающуюся ему процедуру исполнил.

Толкали долго, много сил потратили, Арсений даже упрел не мало, все испытанные способы перепробовали, а пользы нет. Вождь только с боку на бок переворачивается, лопочет чего-то, а глаз не открывает. Вот задача, разломи голову, попалась.

Делать нечего, угольных людей забирать надоть, а хозяина и табуном лошадей с места не сдвинуть. Решил тогда Арсений после собрания умов, у тела знатного предстоящих, пробу взять на поджарку пяток огнем. Пламя поднесли, жизнь сначала не обнаружилось только ноги задергались. Такой исход не устроил Арсения, решил он тогда ноги подпалить всерьез. И уже смелее факел поднес.

Что тут случилось – вождь, правитель народа угольного, вскочил и побежал на выход, но глазищи раскрыть забыл и башкой в дверь со всего маху влетел. Ударился и себя мигом потерял. Люди придворные охать и протестовать начали, к государю подбежали, тело на циновку вновь уложили, Арсения за дверь провожают. И чем бы все кончилось, неизвестно, но только предводитель их глаза все ж с потугой, но открыл и процедуру долгожданную, хоть и на коленях стоя, а выполнил.

Связывать Арсений более людей невольных не стал и к удивлению окружавшего его народу объявление неслыханные сделал. Свободу даровал человекам, в рабство заключенных, и вслед предложение выдал им о службе на корабле-фрегате русском. Согласием ответили они на великую милость Арсения.

Циновка – обычно циновки плелись из тростника, волокон древесной коры и соломы.

Торговля рабами – велась разными способами. Существовали торговли: через замок, где в форте заранее закупленные рабы содержались до прихода корабля из Европы, этот способ в основном использовался Африканской торговой компанией.

Торговля с побережья или с кораблей часто осуществлялась не законными продавцами и была опасным видом торговли: ею пользовались в основном частные торговцы.

Торговля на рынке – наиболее распространенный вид торговли. Ею занимались покупатели как крупных кампаний, так и частные торговцы.

Может, впервые радость зацвела на их лицах тогда. Командор не мало удивлен был на ход поступков Арсения и головой качал молчаливо, не одобрительно.

Так полагаться не должно, господине Арсений, – сказывал потом командор.

Чужды православной душе русской, порядки дьявольские, – отрезал Арсений.

В дальнейшем посещения Арсением торговли рабской сопровождали взгляды на него, со стороны угольных людей, уважительные. И вот незадолго до времени, покинуть когда придется берег Золотой. Подошла к нему старая женщина из народа угольного, но по всему видать не здешняя была она. Просьбу сердечную сказала на языке понятном Арсению, чтоб вызволил дочку ее из уз проклятья континента черного. Арсений было отмахнуться от нее пожелал, так как уже довольно он таких прошений наслушался.

Не торопись, мил человек, отказ старухе давать. Я сюда за ней пришла из далеких краев и не задарма милость прошу оказать. Если исполнишь ходатайство мое, скажу тайну великую, к благоденствию народа твоего ведущую, – молвила она.

О чем ты женщина? Видно, солнце тебе голову совсем спалило, раз ты сказками прельстить меня хочешь.

И хотел было далее отправиться, подав корку ей на пропитание.

Спешка дьявола слуга, внимание и милосердие, Божьи добродетели. Не спеши отмахиваться, коль суть смысла понять пока не в силах, – и за руку взяла его старуха.

О каких сокровищах ты мне толкуешь, старуха? Откуда они у тебя, если за дочь свою цену уплатить не можешь. Отстань Христа ради, не досуг мне.

Выслушай слова мои, а там руби окончательно, – сказала еще тверже старуха.

Ладно, добро, будь по-твоему, но затем, уговор, если отказ дам, больше обращений ко мне не имей.

Согласна я, но и ты слово давай если тайну мою к исполнению примешь, то обязательство даешь дочь мою освободить.

Слово мое – жена пусть тебе гарантией послужит верной.

Отошли они в сторонку, чтоб ухо стороннее ничего из сказанного не прослышало и тайна нерушимой осталась. И вот что открылось Арсению из уст старухи.

Как и было ранее предчувствовано Арсением, не в этой земле ее корень лежит, не здесь она произрастание свое берет. На Золотом берегу не по воли своей оказалась. Беда злая ей путь выстилала и ниточку следовидную протянула.