Текст книги "Стража последнего рубежа"

Глава седьмая

Матуха Вошица грызла жареную кошачью ножку. Мясной сок стекал по подбородку, длинные клыки поблескивали в тусклом свете коптилки. Время от времени матуха вытирала жирные пальцы о смоляные космы перьевых волос и сыто отрыгивала. Пир удался на славу. С тех пор как сгинул Косарь, впервые Вошица и ее ватажники поели от пуза жареного мясца.

Откинув голосую кость в угол, матуха растеклась телесами по лежанке, довольно пробурчала:

– Ай да Алконостиха, ай да старая карга. Угодила, ничего не скажешь.

– Ага, – ощерившись в улыбке, закивал Кукан, отчего суконная шляпа слетела с головы заводника и покатилась по полу. Матуха и остальные ватажники – Два Вершка, Горох, Давло – захохотали, пуча глаза.

– Трясень тебя возьми! – выругался Кукан. – Эй, Махоня! А ну, шляпочку подай!

Хлопотавший у очага шипуляк, услыхав грозный окрик, съежился и что-то пискнул.

– Не, не подаст, – флегматично сказал Давло, ковыряя в зубах вязальной спицей. – Забил он на тебя.

Снова что-то пропищав в ответ, Махоня отвернулся и загремел грязными мисками. Горох и Два Вершка вполголоса перешептались и ударили по рукам – забились.

– Ты че, глухой? – В голосе Кукана послышалась угроза. – Сюда иди, ссычье кобылье! Быром!

Махоня испуганно заковылял на кривых ногах к заводнику и тут же с визгом отлетел к очагу, едва не попав в огонь, – разозлившийся Кукан с оттяжкой ударил шипуляка короткой плетью, что всегда носил за голенищем сапога. Визг Махони еще больше взбесил ватажника. Кукан вскочил на ноги, вышел на средину логовища.

– Ко мне, бегом! Ну!

Подвывая от боли, боком, по-паучьи, Махоня с опаской подобрался поближе к заводнику – и снова под хохот ватажников получил удар плетью.

– Слов наших знать не хочешь?! Волынишь? Я тебя научу, гнидень простобрюхая, поведению! Я тебе укажу, кто тут хозяин! – Кукан разошелся не на шутку и принялся охаживать шипуляка. Черная плеть свистела в воздухе. Махоня уже не визжал. Скорчившись на грязном полу, он тихо выл на одной ноте, закрывая нечесаную голову обожженными у очага руками.

– Дай-ка я! – Давло тоже решил поучаствовать в забаве. Поднявшись, торопень на единственной ноге доскакал до шипуляка и со всего маху припечатал подрагивающий живой комок своим кабаньим рылом.

– Н-на, погань, знай свое место!

Два Вершка и Горох не утерпели, поднялись с топчанчика и ринулись к Махоне, но тут подала голос со своей лежанки матуха. Приподнявшись, она лениво размотала черный хлыст, щелкнула им. Незнати враз остановились.

– А ну цыть! Охолоните, мил-ватажники. Прибьете мальца – кто кашеварить будет? Посуду мыть, пол мести? Опять в очередь? Охота вам – я живо вназад все верну. Э, Кукан! Ну-ка сядь, морда твоя немытая. Шипуляк этот – мой. И я решать буду, когда его учить, а когда жаловать. Все слыхали? То-то.

Кряхтя, матуха села, сунула трехпалые когтистые лапы в туфли, закинула поросшие редким черным волосом груди за плечо и подошла к сундуку, накрытому атласным ватным одеялом. Ватажники тут же позабыли про шипуляка и окружили Вошицу, скаля зубы.

– Поглядим, поглядим, сколько отпоров у нас нынче имеется… – бормотала матуха, откидывая одеяло и поднимая крышку.

Внутри сундук был поделен на пять ячей, и в четырех из них, в какой больше, в какой меньше, поблескивали ключи. Пятую же прикрывала льняная тряпица с намалеванными заговорными очами.

– Давло – три пяди тебе осталось. Два Вершка – со вчерашними пядь и палец. Кукан – две пяди. Горох – две пяди и еще половина.

– А у тебя, матуха-ватажница? – заискивающе спросил Давло, едва не засунув свое рыло в сундук. Матуха заглянула под тряпицу, усмехнулась и шлепнула торопня по лбу.

– Про меня я сама и знаю. Скоро, мил-ватажники, скоро уже выкупимся из залога Кощева – и на волю! – ощерилась Вошица и захлопнула крышку. Давло еле успел отскочить и, обиженно похрюкивая, убрался на свою лежанку. Там он пустил злого духа, подкинул к потолку – и пошел тот, попыхивая, гулять по логовищу.

Довольный Два Вершка прошелся между лежанками, поддел-таки носком сапожка всхлипывающего шипуляка и потер желтоватые твердые ладошки.

– Вот накоплю полную меру – и айда в гварды, – негромко проговорил он, наклоняясь к Кукану. – Житуха будет тихая да сытая. Ни тебе холода, ни непокоя. Скорей бы…

Кукан сердито покосился на друга, потом перевел взгляд на шипуляка, бочком уползавшего прочь, процедил сквозь зубы:

– Тебе б все бездельем маяться. Котяра! Не тарабань, услышит кто.

– Не боись! А кабы бездельем, не набрал бы отпоров больше тебя, – поддел приятеля Два Вершка. – Да в заначке у нас еще четверть столько, а?

Кукан сделал страшные глаза, прижал когтистую лапу к бородатой морде росстаника. То, что они в секрете от всех копили отпоры и сносились с Кощевыми незнатями, готовясь оба-два выкупиться вперед всей ватаги, было тайной друзей, и тайну эту следовало беречь крепче крепкого. Матуха, если узнает, не пощадит, в Ныеву падь живьем отправит – таков суровый ватажный закон. Два Вершка деланно зевнул, подмигнул Кукану. Тот в ответ только махнул когтистой лапой и завалился на топчан – спать.

– На волю, на волю… – проворчал Давло, повторяя последние слова матухи и умещая единственную ногу в долбленой колоде, наполненной дегтем. – Оно как будто на воле-то сладко. По мне так уж лучше здесь, при деле, под Кощевой дланью.

Остальные незнати расползлись кто куда, матуха потушила лампу, и теперь только багровые отблески очажных углей освещали логово. Вскоре послышались разноголосый храп и сопение. Тогда забытый всеми шипуляк на четвереньках убрался в свой угол за очагом. Там он свернулся на куче золы и тихо, без слез, заплакал.

В лифте Тамару, потрясенную всем увиденным, мучило множество вопросов: «Как все это возможно? И что тогда – невозможно? Где предел человеческой – и не человеческой – дозволенности? Есть законы природы, есть законы общества. Государственные законы, в конце концов. Но я только что видела нечто, опровергающее все эти законы. Как жить дальше? Как работать? Смогу ли я после всего общаться с Чеканиным, с этим вот старающимся казаться сильнее, чем есть на самом деле, Джимморрисоном? С жуткими существами из блока 07?»

Стеклов, внимательно следивший за Тамарой, взял ее за руку, негромко сказал:

– Ты сейчас в состоянии когнитивного диссонанса. Успокойся. Помнишь, что было написано на одном знаменитом кольце?

И, не дождавшись ответа, улыбнулся собственной шутке:

– «А одно, всесильное, – властелину Мордора!»

Тамара, подумавшая, естественно, о кольце царя Соломона, неизвестно почему вспомнила еще перстень Чеканина, мельком глянула на вымученную улыбку Джимморрисона и с неожиданной злостью вырвала руку.

– Да пошел ты!

– Одно лечим, а другое калечим, – виновато улыбнулся тот в ответ.

– Нельзя же так! – возмутилась Тамара. – Нехорошо…

– Хорошо или плохо – это не нам решать, – серьезно ответил лейтенант. – И потом, что для одного хорошо, для другого всегда плохо. Диалектика. Все зависит от точки зрения, от угла, под которым ты смотришь на проблему.

– Это все слова, – махнула рукой Тамара. – А на деле…

– На деле, – подхватил Джимморрисон, – подзарядившиеся от донора «спецы» потенциально могут спасти сотни, тысячи жизней! Это ли не благо, не добро?

– Жизни на души менять нельзя, – тихо сказала девушка.

Лейтенант ее не услышал и пустился в долгие рассуждения о природе добра и зла, приводя примеры из всем известных фильмов.

– Вот «Иронию судьбы» возьми. Не эту, новолепленную, а нормальную, старую, «С легким паром» которая. Когда Мягкова, ну, Лукашина, посадили в самолет и отправили в Ленинград, хорошо это было или плохо? Для его невесты Гали, к которой он не явился встречать Новый год, – плохо, а для него самого и Барбары Брыльской, тьфу ты, для Нади – просто прекрасно, люди нашли друг друга. Или возьмем другой фильм, не менее талантливого режиссера – «Осенний марафон». Помнишь, там Бузыкину героиня Нееловой, не помню, как ее звали, дарит куртку? Добро это или зло? Для нее и для Бузыкина – конечно, добро. Но когда несчастная его жена, которую Гундарева играла, обнаруживает эту куртку, все добро обращается во зло. Куртка летит в окно – вроде бы уничтожено обернувшееся злом добро, но куртку находит сосед-пьяница Леонов, и теперь это опять – добро. Вот такое круговращение добра и зла в природе…

В отделе их уже ждали. Полковник, просматривавший какие-то бумаги, рассеянно скользнул взглядом по лицам Тамары и Стеклова, сдержанно кивнул в ответ на их приветствие.

В комнате помимо Карпухина и Вершинина было еще несколько незнакомых людей – трое в штатском, один в камуфляже с погонами капитана.

– Итак, господа, прошу внимания. – Чеканин, подождав, пока все рассядутся, начал говорить, время от времени пробегая глазами по строкам лежащей перед ним распечатки. – Тревожные и трагические события последних дней, имевшие поначалу вид разрозненной мозаики, начинают складываться в общую картину, и картина эта весьма неприглядна. Мы имеем три трупа. Мы имеем GPS-навигаторы, провезенные на территорию нашей страны в нарушение законодательства. Мы имеем бизнес-структуры, поставляющие эти навигаторы, и работников таможни, оформляющих груз в обход существующим нормам. Наконец, мы имеем некоего неизвестного или группу неизвестных, которые работают против нас. Это кусочки мозаики. Пока между ними нет никакой связи. Нужен некий общий кусок, центральная деталь, объединяющая все. И такая деталь появилась. Это один из филиалов Центрального военного архива Министерства обороны. Находится он в Зареченске. Да, стажер Поливанова, да, именно в Зареченске, в трех километрах от склада, на котором погиб капитан Звонарь. А в пяти километрах от комплекса зданий архива, на берегу реки Комаринки, во время охоты погиб от остановки сердца генерал Гонсовский, заместитель начальника все того же Зареченского филиала Центрального военного архива. Наконец, неподалеку от Зареченска, а если быть точным, в семи километрах к югу, расположился коттеджный поселок «Кошкин дом», принадлежащий господину Канаеву, партнеру немецкой компании «Шварцен Форричтанг», которая является поставщиком навигаторов. Такой вот гордиев узел.

– Архив трясти надо, – угрюмо обронил Вершинин.

– Увы. – Чеканин развел руками. – Это ведь не просто хранилище бумаг, пусть и представляющих историческую ценность. В одном из зданий архивного комплекса, так называемом «спецблоке 500», по имеющимся данным, находится на вечном хранении имущество, захваченное нашими войсками в замке Альтан, что в Нижней Силезии. Двадцать четыре железнодорожных вагона. Вывезено в сорок пятом.

– «Ананербе», – понимающе кивнул Вершинин. – Что ж, понятно… Но на такое обычные незнати без прикрытия сильного чаровника не пойдут.

– Верно, Виктор Семенович, – согласился Чеканин. – Только у нас все еще хуже – и незнати, судя по всему, не обычные, и чаровник имеется. Он следочек оставил. Визиточку, так сказать.

– Когда груз со склада «Кошкиного дома» вывозил? – спросил Карпухин.

– Не «когда», а именно что – вывозил! – Полковник хищно встопорщил усы. – Этим себя и обнаружил. Но сделал все чисто, не подкопаться. Никто ничего не помнит, не знает и не ведает. Навигаторы пропали. А в навигаторах – это уже понятно – гварды. Высшие. Те, что убили Звонаря, Гонсовского и Зимина. Причем, судя по всему, Звонаря они убрали в целях самообороны, Зимина – как опасного свидетеля, а генерала Гонсовского – чтобы выудить информацию о «спецблоке 500». Подозреваю, что он с радостью выложил бы все, что знал, но вот как раз знал он совсем немного. «Спецблок 500» опечатан, и, судя по официальной информации, в него практически никто не заходил с шестьдесят четвертого года. Описи имущества, хранящегося там, нет. Ее, эту опись, никто не составлял. Однако существуют дневниковые записи одного из офицеров, капитана Шаврова, бравшего Альтан, а затем занимавшегося отгрузкой. Эти записи полностью были изданы лишь однажды, в девяносто третьем, причем не у нас, а в Швейцарии. Там содержится несколько намеков на то, что хранилось в замке Альтан и впоследствии оказалось в «спецблоке 500». Немало дополнений сделали и европейские специалисты, а еще якобы существует так называемая инвентарная книга, в которой по приказу немецкого коменданта замка Рудольфа фон Вебеля скрупулезно записаны все предметы, имевшиеся в Альтане и подготовленные к вывозу. В общем, здесь нам рыть и рыть…

Что касается хозяина гвардов, то он будет искать пути проникновения в архив. Его подручным из Темного мира туда хода нет – архив как государственный объект находится под защитой блокираторов, подавляющих всякую биоэнергетическую активность. Чары там тоже не действуют. Но это вовсе не значит, что он не воспользуется услугами людей или не пойдет в «спецблок 500» сам. Конечно, мы постараемся не допустить этого. К нашей группе прикреплены сотрудники технического отдела – майоры Логунов и Довбунь…

Двое мужчин в штатском приподнялись со своих мест, сдержанно поклонились.

– …и бригада физической поддержки под командованием капитана Филимонова.

Здоровяк в камуфляже кивнул, быстро оглядев всех присутствующих. На Тамаре его взгляд на секунду задержался, но, видимо, не найдя в девушке ничего примечательного и интересного для себя, скользнул дальше. Чеканин между тем продолжил:

– Также представляю всем нашего коллегу из смежного ведомства. Полковник Закряжин, Иван Александрович.

Последний из незнакомцев, немолодой уже мужчина в сером костюме, сдержанно улыбнулся.

– Все контакты с милицией – только через него. Ну, я резюмирую, – Чеканин замолчал, поднялся и прошелся вдоль стола. В кабинете было тихо, только тикали часы на стене.

– В общем, ситуация паршивая, господа офицеры, – наконец продолжил полковник. – На территорию Российской Федерации из-за рубежа проникла группа незнатей. Нарушен пакт «Тысяча товаров». Ни местонахождения группы, ни ее состава, ни тем паче целей мы не знаем. Как не знаем и их покровителя-чаровника. Известно лишь, что активность противника так или иначе связана с Центральным военным архивом, с его Зареченским филиалом. Круг подозреваемых пока очень узок – это член Совета Федерации, владелец холдинга «Кошкин дом» Леонид Дмитриевич Канаев и его немецкий партнер Хорст Убель, подаривший покойному Зимину навигатор. Чтобы организовать допрос Канаева, нужны весьма веские причины, немец же вообще покинул Россию. Кроме того, вступив в открытый контакт с этими господами, мы наверняка спугнем нашего главного противника и его гвардов. По этой же причине нам нельзя соваться в архив. Поэтому начнем с малого.

Карпухин и Стеклов, отправляетесь в Зареченск. Скрытно установите систему слежения за биоэнергетической активностью в окрестностях архивного комплекса. Коллеги из техотдела вам помогут.

Вершинин, берете под свое начало приданных нам людей из бригады Филимонова и работаете над розыском чаровника. Наших «спецов» я проинструктирую вечером. Они будут действовать в Темном мире.

Стажер Поливанова, вам поручается держать с ними связь плюс попытайтесь, душа моя, выяснить, что такого интересного может храниться в «спецблоке 500». Допуски вам уже оформили, поезжайте в информотдел, соберите досье. Плюс покопайтесь в литературе, помониторьте открытые источники, свяжитесь со специалистами. На этом пока все. Вопросы есть?

Тамара, все еще находившаяся под впечатлением от произошедшего в боксе 07 и вовсе не согласившаяся с теорией Стеклова, подняла руку, точно ученица на уроке.

– Товарищ полковник! А разве можно – вот так? – спросила она, глядя прямо в глаза Чеканину. – Ведь это же… Ну как если бы солдат перед боем человечиной кормить. В конце концов, понятия добра и зла никто не отменял!

Чеканин нахмурился. Все молчали. Повисла пауза.

– Добра, стажер Поливанова, нет. И зла тоже нет, – сухо проговорил полковник и досадливо поморщился.

– То есть как? – опешила Тамара. – А что тогда есть?

– Реальность. Она не плохая и не хорошая. Она просто – реальность.

– И все же, товарищ полковник! – Тамара от возмущения даже притопнула ногой, не обращая внимания на Карпухина, который незаметно дергал ее за рукав.

Чеканин вздохнул, развел руками – дескать, молодежь, ничего не поделать, приходится прописные истины объяснять:

– Душа моя, тут и понимать нечего. Когда у тебя испачкались руки, ты их моешь с мылом. Но при этом ты ведь не задумываешься, из чего это мыло сделано, правда? На этом вопрос считаю закрытым. Господа, все свободны. Послезавтра в восемь ноль-ноль жду ваших докладов.

Потрескивали догорающие дрова. За окнами стемнело. Канаев сидел, слушал загадочного старика, а тот рассказывал потрясенному Леониду Дмитриевичу о том, как в тридцатые годы прошлого, двадцатого века двое молодых врачей, одним из которых был он сам, а вторым – отец Канаева Дитрих Штайгезен, прониклись идеями возрождения немецкой нации. Оба занимались исследованиями, связанными с наследственностью, оба не очень доверяли классической медицине, обоих раздражало засилье в ней евреев. Наконец, друзей угнетало то положение, которое занимала Германия в мире. Им, отпрыскам старинных немецких фамилий, чьи предки золотыми буквами вписали свои имена в историю фатерланда, было унизительно жить в стране, скованной по рукам и ногам положениями Версальского мира.

Вступив в национал-социалистскую партию, молодые люди вскоре познакомились с Фредериком Хильшером, одним из основателей Общества по изучению древней германской истории и наследия предков. Хильшер, увидев неподдельный интерес к истории германского народа и огромное желание изменить жизнь страны, привлек друзей к работе над изучением антропологических корней немцев. Возглавлявший общество, иначе именуемое «Ананербе», Герман Вирт через два года был отправлен в отставку. Его теория происхождения германцев от атлантов показалась уж слишком экзотичной даже самому фюреру. «Ананербе» интегрировали в СС, и по распоряжению Гиммлера ее возглавил Вольфрам Зиверс. Так получилось, что Гиммлер был лично знаком с сидящим перед Канаевым стариком и попросил Зиверса назначить его руководителем медицинской программы «Ананербе».

– Я, конечно же, потащил за собой и вашего отца. – Немец улыбнулся. – Дитрих с радостью согласился работать в государственных структурах. Тогда у нас было практически неограниченное финансирование, что позволяло замахнуться на самые фантастические проекты. Кроме того, мы работали в связке с другими отделами и регулярно делились информацией. В общем, очень скоро мы подошли к разгадке тайны могущества древних народов. Оказалось, что за несколько тысячелетий до Рождества Христова миром правила магия и люди умели управлять ею, но постепенно они утратили магические навыки, обретя взамен умение подчинять себе неживую материю и с помощью знаний творить из нее различные орудия. Но магия никуда не ушла. Во-первых, помимо людей на нашей планете существовало еще несколько разумных рас, не утративших магические способности. Во-вторых, магии нельзя научить, однако до сих пор среди людей живут те, в ком пробуждается древняя кровь предков и кому подвластна магическая стихия.

Таким образом, мы с Дитрихом пришли к мысли, что неплохо было бы попытаться возродить колдовскую силу наших пращуров в немцах будущих поколений. Только представьте себе, что может сотворить на поле боя солдат с магическими способностями! А маг-дипломат? А колдун-ученый, проникающий в тайны науки не методом проб и ошибок, а с помощью магического наития? Германия завоюет весь мир – сказали мы себе. Но одно дело идея, и совсем другое – практика. Мы потеряли много времени, двинувшись по ложному пути. Попытки вычленить наследственные признаки предрасположенности к магии стоили нам трех лет работы и массы загубленного человеческого материала. Все эти знахари, ведуны, шаманы и предсказатели, собранные по всему свету, по большей части оказались шарлатанами либо аферистами. И тогда мы обратились к Карлу Вилигуту, который занимался поисками древних могущественных артефактов. Вилигут поведал нам, что в пятом тысячелетии до нашей эры где-то на северо-востоке Европы обитало племя асов. Это были единственные в истории люди, которые умели сочетать магию и ремесленнические навыки человеческой цивилизации. Достичь этого асам позволил Рог Одина, в котором смешивалась кровь людей и существ из Темного мира, тех самых, с которыми враждовали люди на всех континентах. Каждый взрослый мужчина-ас приливал смешанную кровь к своей, и его сыновья становились могучими колдунами, воинами-магами.

Асы быстро одолели всех своих ближайших противников, подчинили себе окрестные полудикие племена и начали готовиться к великому походу, целью которого было завоевание всего мира. Но на подготовку требовалось немало времени, чтобы родилось, выросло и вошло в силу достаточное число воинов. История, увы, не дала асам шанса – на их поселения с востока нагрянули орды степных варваров, которые попросту задавили асов силой. Лишь малая часть племени во главе с Одноглазым Одином, двенадцатым потомком того легендарного вождя асов, сумела уйти на запад и после долгих скитаний осела на берегах Балтийского моря. Эти земли оказались обитаемы, и аборигенам не понравились властные и гордые пришельцы. Вновь разразилась война, и хотя каждый из асов в одиночку превосходил любого противника, их было слишком мало. Постепенно мужчины гибли, а их жены и имущество доставались победителям. Именно от этих смешанных браков и пошел корень германских народов. Потомки асинь утратили магические навыки предков – они передавались лишь по мужской линии, – но сохранили силу, позволившую им стать могильщиками Рима и великими завоевателями, державшими в страхе всю Европу многие века.

Карл Вилигут нашел Рог Одина. На холме Мург, что в Черном лесу, близ Баден-Бадена, он раскопал поселение последних асов рода святых королей Вилиготис, которые якобы были его пращурами и происходили от самого Одина. Таким образом, получалось, что Вилигут был потомком бога наших предков. Кто-то из приближенных нашептал фюреру, что Карл метит на его место. Вскоре Гиммлер объявил Вилигута сумасшедшим и отстранил от всех дел. Находки Карла хранились в замке Вевельсбург, штаб-квартире СС. Туда же попал и священный рог. Мы с Дитрихом сумели заполучить его. Оставалось найти существо из Темного мира и добыть его кровь.

– Вы говорите – Темный мир. Что это? – спросил Канаев.

– Общность магических существ и среда их обитания, – отчеканил немец.

– Полагаете, они существуют? – Впервые за время разговора Леонид Дмитриевич позволил себе улыбнуться.

– Я понимаю ваш скепсис, – кивнул старик. – Извольте убедиться.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака широкий смартфон, положил на столик и негромко произнес короткую фразу на незнакомом Канаеву языке. И тотчас же корпус телефона начал сочиться ядовитым дымом, быстро сгустившимся в человекообразную фигуру. Поначалу призрачная, мглистая, она вдруг обрела плоть, и вот уже перед потрясенным Канаевым стоял невысокий человек с черной как смола кожей. Он не был африканцем, скорее уж азиатом с узкими раскосыми глазами и седой бородкой. Маленький злой рот кривился, длинные костлявые руки, торчащие из рукавов просторного халата, молитвенно сложились, и человек низко, до самого пола, поклонился немцу. Затем он повернулся к Канаеву и отвесил второй поклон, но куда менее почтительный.

Вновь последовал резкий, отрывистый приказ – и человек, сморщив лицо, подпрыгнул, зависнув в воздухе посреди кабинета. Канаев часто задышал, украдкой ущипнул себя – больно! Мелькнула мысль: «Это не сон. Может, старик подсыпал в коньяк галлюциноген?»

Черный человек мягко опустился на пол, выдохнул клуб темного огня, разрубил его ударом ладони на несколько частей, и вот уже вокруг него кружились, пламенея, несколько багровых шаров. Все это напомнило Канаеву модель Солнечной системы. «Надо вызвать охрану, – подумал Леонид Дмитриевич. – Если я отравлен, дело может обернуться скверно».

– Успокойтесь! Все под контролем. – Немец поднялся, шагнул к Канаеву, заглянул в выкаченные глаза. – Это мой слуга, он не опасен, хотя и является демоном. Сейчас я его уберу.

Повинуясь жесту старика, человек в халате вдохнул в себя огненные шары, прямо из воздуха вытащил длинную желтую дыню, подбросил ее, ловко разрубил невесть откуда взявшимся самурайским мечом-катаной на множество долек, с поклоном опустил их на блюдо – и дымным облаком втянулся обратно в смартфон. «Как джинн в лампу», – подобрал сравнение Канаев и, тыча пальцем в дыню, отрывисто спросил:

– Она… настоящая?

– Самая что ни на есть, – кивнул старик, вновь усаживаясь в кресло и убирая телефон. – Угощайтесь. Кстати, вы удовлетворены демонстрацией?

– Вполне, – с дрожью в голосе ответил Леонид Дмитриевич. Взяв дынный ломоть, он понюхал его – в нос ударил сладкий аромат, напомнив о детстве, – и положил обратно на поднос. – Итак, Темный мир существует. Вы в этом убедились.

– Мой отец… Вы сказали, что он проделал над собой эксперимент. – Канаев не глядя протянул руку, налил себе коньяка и, наплевав на этикет, выпил залпом.

– Да. – Немец с усмешкой проследил за действиями собеседника. – В поисках существа из Темного мира мы вышли на четвертый опытно-конструкторский отдел СС, на Шаубергера и доктора Шума. Оказалось, что эта парочка уже давно работает с ними. Так мы узнали о гвардах. Инженеры проводили опыты по созданию техномагических движителей и устройств. Они помещали в различные механизмы сильных духов и прочую нечисть, заставляя их усиливать, улучшать характеристики машин. Я не очень-то понимаю в технике, знаю только, что Шаубергеру таким образом удалось создать какой-то техномагический двигатель. На его основе группой конструкторов был спроектирован летающий диск. Впрочем, это все случилось много позже и не помогло рейху победить. Вернемся к вашему отцу. Мы получили от доктора Шума магическую тварь, какого-то полудикого зверя, заклятого древними рунами и заключенного в бронзовый сосуд. Началась подготовка к решающей фазе нашего эксперимента, но тут случилось то, что мы, немцы, называем «der Grobe Krieg».[9]9
  «Der Grobe Krieg» – Большая война (нем.).


[Закрыть] Очень скоро все исследования, не обещавшие результатов хотя бы в среднесрочной перспективе, оказались свернуты. Фюреру и рейху требовалось оружие, чтобы разгромить врага. У вас, русских, несколько позже появился прекрасный лозунг, очень точно отражающий лейтмотив того времени: «Все для фронта, все для Победы!»

– Реализация у нас получилась лучше, – усмехнулся Канаев. Он уже достаточно овладел собой, чтобы смотреть на немца без страха.

– Да, – серьезно согласился старик. – Наши генетики просчитались, объявив вас недочеловеками. У русских намешано немало кровей, но вы тоже потомки асов, причем более прямые, чем мы, немцы. Может быть, именно поэтому еще никому не удалось вас победить…

– Вот как? – удивился Канаев. Выпитый коньяк настроил его несколько философски. – Стало быть, это мы истинные арийцы?

– Мы, вы – какая теперь разница? – От старика не укрылась ирония, и голос его сделался чуть суше. – Вы интересовались, что произошло с вашим отцом? Извольте. Дитрих перед самым расформированием нашей лаборатории, не дожидаясь согласований и объектов для эксперимента, проделал всю процедуру над собой. Я помог ему, отчасти из дружеских чувств, отчасти по вполне прагматическим соображениям – пожар войны разгорался, и в нем могли сгореть все наши наработки. В сущности, так все и вышло… Налейте и мне, герр Канаев. Как у вас говорят – в одиночку пьют только алкаши?

– Вы неплохо знаете русский устный, – наливая коньяк, заметил Леонид Дмитриевич.

– Конечно, – кивнул немец. – Я очень часто бывал и продолжаю бывать в вашей стране. Бизнес, знаете ли. Ну, прозит!

Он выпил, отдышался и вновь заговорил, изредка бросая на Канаева быстрые взгляды:

– Дитрих выжил. Эксперимент, первая его фаза, – удался. Теперь он должен был стать отцом. Но тут нам поручили задание, связанное с исследованием возможностей человеческого организма в боевых условиях, существенно расширив штат. Мы должны были ставить опыты на живых людях, заключенных из концлагерей. Ваш отец отказался участвовать в этом – и отправился на Восточный фронт.

– А вы?

– А я остался. – Немец вздохнул. – Вы слышали о Йозефе Менгеле? Я работал с ним. Конечно, я не был ангелом, а вот он – был. Ангелом смерти – так его прозвали. Группа Менгеле травила людей боевыми отравляющими веществами и всевозможными ядами. Он лично препарировал живых, извлекал органы без анестезии, сращивал больных и здоровых, замораживал во льду, облучал рентгеновскими лучами, подвергал ударам тока, сжигал…

Канаева передернуло.

– Не кривитесь! – Старик пристукнул кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Шла война, мы были солдатами и выполняли приказы командования. Дитрих избежал всего этого. Кровь оборотня, бурлившая в его жилах, сделала его хитрым и расчетливым. Я до сих пор не знаю, как он сумел сменить имя, добыть документы. Дитрих Штайгезен исчез, а вместо него появился Дмитрий Канаев, старший писарь Киевской городской управы. После освобождения города ваши дали ему пять лет лагерей – и он исчез, растворился на этом безбрежном пространстве, именуемом Россией.

Старик замолчал, качая головой и глядя в потухший камин.

– Дальше! – потребовал Канаев.

– Дальше? – Немец зло оскалился. – Дальше был разгром, крах всего. Фюрера застрелили те, кто хотел сдаться американцам. Геббельс отравился. Гиммлер попал в плен. Борман бежал. Менгеле бежал. Я… Я перебрался в Австрию и затаился на время. Мне удалось выжить, а потом, спустя три года, ко мне пришел человек от Йозефа. Он обосновался в Южной Америке и продолжал свои опыты по приказу нового фюрера. Я поехал к нему, но вскоре меня нашел Виктор Шаубергер, тот самый ученый, что создавал вихревые движители и передал нам существо из Темного мира. Он рассказал, что занимается техномагией, работает на некий международный синдикат гвардмейстеров, и предложил сотрудничество. Менгеле и его покровителей я бросил с радостью. Новый фюрер не внушал мне никаких чувств, а Йозеф окончательно спятил, готовя эксперимент над жителями целого городка в Бразилии. Шаубергер помог мне с документами, и я стал Хорстом Убелем.

– А отец?

– Впоследствии я не раз пытался найти его, но долгие годы поиски мои были бесплодны. Когда же я обнаружил Дитриха, он был уже одной ногой в могиле. Проклятие! Как мне его не хватало все это время! Он один если не знал наверняка, то догадывался, где находится…

Старик прервал себя на полуслове и замолчал. Канаев терпеливо ждал. Весь его опыт ведения переговоров подсказывал – наступает самый главный момент их разговора, то, ради чего этот воистину восставший из ада человек пришел к нему.