Текст книги "Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма"

Около 16 часов, когда 1-й полк подходил к селу, на северо-западной окраине его шел бой. Части 42-го Донского полка отступали под давлением наступавшего со стороны села Водяного противника. Полк развернулся и, пропустив донцов, перешел в наступление и вел преследование до пяти верст, взяв сто пленных и командира полка из бывших офицеров. Хотя уже была ночь, но остановка преследования и приказание отойти в село удивило марковцев: противник на этом берегу, его следовало сбросить в плавни; до Водяного оставалось тоже пять верст; и почему делать их назад, а не вперед?.. Утомленный 30-верстным переходом и какой-то незавершенностью действий, полк стал располагаться по квартирам.

Когда он был в бою, пришел не задержанный в пути батальон 2-го полка и подходил 3-й. Батареи торопились и, обогнав пехотную колонну, стали располагаться в указанных районах на западной окраине села. И вдруг, уже в темноте, в село врывается кавалерия и за ней пехота красных. Батарейцы бросились к орудиям впрягать лошадей, прикрывшись пулеметами. В одном орудии убит корень, в другом ранено две лошади. Но батареи успевают ускакать. Развернувшийся батальон 2-го полка и прямо из колонны 3-й полк в короткой схватке отбросили красных, захватив 30 пленных, 2 пулемета и несколько верховых лошадей.

Среди попавших в плен оказался и командир батальона, поручик Шкурин, служивший раньше в Симферопольском офицерском полку и захваченный красными, будучи больным тифом. От него узнали, что через Днепр уже переправились две бригады 46-й стрелковой дивизии и 21-я кавалерийская, занявшая село Большая Знаменка на участке Корниловской дивизии. Он сказал, что его бригада должна была занять Днепровку, наступая двумя полками с фронта, а одним с кавалерийским полком, обходя село с запада. О составе 46-й дивизии он заявил: она пополнена сверх штата бойцами, прибывшими с Сибирского фронта, и коммунистами.

Ночью пришли в Днепровку задержанные боем два батальона 2-го полка, усталые и неудовлетворенные. Они с донцами 42-го полка успешно теснили большие силы противника и уже дошли почти до Ивановского, как были остановлены и направлены в Днепровку. Оставшиеся донцы не смогли одни взять село и сбросить красных в плавни. В двух местах марковцы не довели успешно начатого боя и оставили противника на этой стороне Днепра.

Темная ночь. Легкий мороз. Марковцы спешат отдохнуть, предполагая отоспаться за ночь. Спешат, первый раз за трое суток, утолить голод: село большое, богатое, радушное; есть все и в изобилии рыба. Отдых, конечно, относительный: выставлено сильное охранение и полная боевая готовность. Нет и морального спокойствия: сверлит тревожная мысль о красных, перешедших уже Днепр. «Опоздали! Упустили благоприятные случаи сбросить красных. Придется расплачиваться завтра с утра».

Обстановка для офицеров, которые всегда стремились ее понять, была ясна: с северо-запада и запада дивизия находится под ударом 46-й стрелковой и 21-й кавалерийской дивизий противника; с северо-восточной и, может быть, и с востока возможна угроза, хотя там и собрался весь 42-й Донской полк в 1000 штыков при двух конных сотнях, но против него 3-я стрелковая и 2-я кавалерийская дивизии. Соседние к дивизии наши части… известно лишь, что слева и южнее – корниловцы.

Однако и физический отдых оказался весьма коротким: в 23 часа части, за исключением одного батальона 2-го полка, получили приказание собраться на северо-западной окраине у дороги на Водяное. Тяжело было подыматься… В полночь дивизия в сборе. Объявлена задача – выбить противника из сел Водяное и Малая Знаменка, удерживать их частью сил, а другой частью на следующий день, совместно с 42-м полком, выбить противника из сел Ивановского и Благовещенского. Стало ясно: решено исправить двойную ошибку минувшего дня.

14 октября. До Водяного 10 верст, до Малой Знаменки – 13. Дивизия выступила в колонне. Прикрывать ее слева пошли конные сотни; еще левее – Конный дивизион. Пройдя половину пути, дивизия стала разворачиваться. 2-й полк (два батальона) – по дороге; 3-й – вправо; 1-й – влево. Тяжелый марш по песчаному грунту, по полям снятого урожая картофеля и кукурузы. Пулеметные лошади стали приставать; часть пулеметов пришлось тащить на катках. Сквозь туман видны у противника огни костров. Они вправо и вдоль дороги. Село оказалось правее. 2-й полк меняет направление в пол-оборота направо. Меняет направление и 3-й полк. Влево с 1-м полком получается все увеличивающийся разрыв.

Батальоны 2-го полка сбивают охранение красных; у села сбивают разворачивающиеся резервы и врываются в село. По улицам мечется противник, расстреливаемый в упор. Он бежит по улицам вправо и влево и куда-то в глубь села. Две роты, углубившись в село, переходят мост через речку. Стрельба почти прекратилась, но она слышна в тылу. Там, на дороге, по которой шел полк, остался резерв – команда разведчиков, и на нее вышла цепь противника, а слева наскочила лава конных. Команда отскочила вправо, но приведенная в порядок начальником, капитаном Керном, ринулась обратно и, напав на фланг наступающей цепи красных, быстро смяла ее. Налетевшая красная кавалерия была отбита. Команда захватила до 60 пленных, пулемет и 6 верховых лошадей.

Батальоны 2-го полка, не имея связи ни вправо, ни влево и слыша стрельбу в тылу, стали оставлять село и многочисленных пленных, выводя лишь захваченные подводы, и скоро получили приказание отходить в Днепровку. Наступление 3-го полка оказалось впустую. Переменив направление, в связи с переменой такового 2-м полком, полк шел и не находил села. Оказалось, он шел вдоль восточной его окраины и только своим левым флангом едва коснулся его; но пришло приказание отходить.

1-й полк держал свое направление влево от дороги. Прервалась связь со 2-м полком, свернувшим с дороги вправо. Он слышит стрельбу вправо и сзади себя, принимает вправо и подходит к селу, из которого его встречают огнем. Противник на фланге. А в это время с фронта и на левом фланге появляются лавы. Посланная конная связь в штаб дивизии не возвращается, и, наконец, два ординарца прискакали назад: они нарвались на красных кавалеристов. Полк начал отходить и только спустя некоторое время получил приказ отходить в Днепровку.

Дивизия, начавшая наступление по одной дороге, отходила разобщенно и разными дорогами. 3-й полк попал на дорогу в Ивановское и шел по ней, пока не обнаружилась ошибка. Уже рассветало и рассеялся туман, когда полки вернулись в Днепровку и заняли те окраины села, на которые вышли. На этом можно было бы закончить описание ночного боя у села Водяного, но должно сказать о его последствиях.

Накануне полки совершили более чем 25-верстный переход, затем вели вечерние и ночные бои с переходом на село Водяное и обратно – не менее 20 верст. Они были измотаны вконец и, когда вернулись в Днепровку, заснули как убитые. Едва пересиливали усталость стоящие в охранении и начальники, несущие ответственность. Они видели, в каком состоянии все, почему, когда получили приказание, а это было в 9 часов утра, быть в полной готовности, они отнеслись к нему с полным равнодушием: пусть люди спят, кроме охранения, пока еще можно.

Физическая усталость усугубляется моральным состоянием. Дивизия расплачивается за неиспользование благоприятных моментов и возможностей минувшего дня и за плохо организованное наступление на Водяное, в котором два полка почти не принимали никакого участия, а батареи не произвели ни одного выстрела. Даже 2-й полк, проведя успешно бой, нанесший противнику серьезные потери, взявший пулеметы и десятки подвод, не мог испытывать удовлетворения. Дивизия потеряла до 200 человек, но, главное, она напрасно растратила свои силы. Об этом печальном боевом эпизоде помощник начальника дивизии, полковник Докукин¹¹⁵, потом отзывается так: «Дивизия произвела удачный налет на село Водяное». Отзыв, превративший задачу серьезного наступления в «налет», и, оказывается, «удачный». Марковцы судили иначе…

Светлый день. С утра слышна артиллерийская стрельба к востоку. Там красные наступали на 42-й Донской полк. По звуку можно судить, что полк отходит. 9 часов. Показались цепи красных со стороны Водяного. Они охватывали село с севера; сплошными цепями шли с запада, а на юго-западную окраину двигалась лава. Противник наступал быстрым маршем, уверенно. Марковцы подняты и заняли позиции. Полдень.

«Завязался ожесточенный бой. Батареи открыли беглый огонь. Все поле покрыто густыми цепями красных, которые буквально скрывались в облаках разрывов гранат и шрапнелей наших батарей. Но, несмотря на это, они двигались вперед, подпираемые резервами. Когда расстояние значительно сократилось и батареи уже стреляли на пределе 25–30, марковцы 1-го и 2-го полков встали и бросились в контратаку. Наконец цепи сошлись почти вплотную, и в ход пошли штыки, а у красных и ручные гранаты. Обе стороны несут большие потери, и в конце концов марковцы, под давлением вновь подошедших красных резервов, принуждены отходить к селу».

Ринувшие за ними массы были скошены пулеметным огнем с окраины села. Красные отошли на 1000 шагов и готовились к новой атаке. Огневой бой. Напряжение бойцов достигает предельной степени. Офицеры едва успокаивают своих: «Держаться на месте!» Но они знают, будет какой-то момент, и не выдержат их люди. Они подбегают к своим начальникам, говоря им: «Нужно в контрнаступление!» – видя только в этом шанс избежать худшего.

А в это время 42-й полк отходил, и противник уже охватывал село с востока. Около 14 часов 3-му полку, до сего времени не принимавшему участия в бою, приказано быстро выйти на бугры к юго-востоку от села и поддержать 42-й полк. Батареи, бывшие при 3-м полку, карьером помчались туда и открыли огонь как раз в тот момент, когда кавалерия красных охватила донцов с юга. Она была рассеяна, но одновременно пострадал от огня и полк, отбившись от противника.

Приказано отходить 1-му и 2-му полкам, причем 1-й должен пропустить 2-й. Красные атаковали. 2-й полк с боем отходит по селу. 1-й отбивает атаки на западной окраине. По селу красные обходят 1-й полк; спасает его резервная рота поручика Петрова, ценой потери половины состава и гибели командира роты. На одном участке красные едва не захватывают батарею, но их задерживает атака конной сотни. 1-й полк отходит с боем, постепенно снимая свои части начиная с правого фланга. Разлетевшиеся за ним и 2-м полком красные отбрасываются контрударом. Левый фланг 1-го полка выходит из села последним, и с ним батарея. Батарея вынуждена ехать по дороге. Ее атакует кавалерия, но огнем своих пулеметов она останавливает прямой на нее удар, а обскакивающие ее лавы отбрасываются огнем других батарей и атакой Конного дивизиона.

Полк отходит на бугры под прикрытием 2-го полка. Пехота красных не смогла двинуться дальше и задержалась на окраине села. Дивизия и 42-й Донской полк отходили в Большую Белозерку. Марковцы шли как тени, едва держась на ногах от усталости. Иногда кто-нибудь бросал слово, фразу. Слышат или не слышат другие? Но одна фраза дошла до сознания всех: «Генерал Третьяков застрелился». На нее отозвались вяло, машинально: «Застрелился?!»

Перед полуночью дивизия втянулась в Большую Белозерку. Некоторое оживление: наконец-то подъехали кухни. Быстро поели, быстро заснули, выставив тут же, у деревни, охранение. Тяжелые, очень тяжелые были для марковцев последние двое суток.

* * *

Но донесся слух до Севастополя, до Феодосии – «Марковская дивизия разбита». Он много лет спустя будет утверждаться как факт в книге «Корниловский ударный полк». Марковцы твердо опровергают это. Дивизия их разбита не была, и не она вызвала оставление Корниловской дивизией ее участка. События же протекали так.

13 октября корниловцы на своем левом фланге оставили Нижний Рогачек, а на правом – село Большая Знаменка, и это в день, когда только к вечеру Марковская дивизия пришла в село Днепровка. Марковская дивизия стала в положение, имея более серьезную опасность своему левому флангу, нежели корниловцы своему правому. 14 октября корниловцы сдерживали наступление противника на село Верхний Рогачек, в то время как марковцы целый день вели бой у села Днепровка, имея под угрозой слева свой тыл со стороны наступающей на корниловцев 21-й кавалерийской дивизии красных. В ночь на 15 октября марковцы отошли в село Большая Белозерка, став на линии корниловцев. Но в эту ночь Корниловская дивизия ушла на юг в ударную группу генерала Кутепова. Вывод ясный: Марковская дивизия ни на минуту не ставила Корниловскую под удар. Вернее, наоборот.

Была ли Марковская дивизия разбита? В опровержение достаточно привести выдержку из советской книги «Разгром Врангеля»: «46-я и 3-я стрелковые дивизии, подчиненные командующему 2-й конной армией, [наступали] на Елизаветовку и Днепровку. Здесь же наступала и 2-я кавалерийская дивизия, получившая задачу содействовать пехоте. Этим частям удалось выбить части Марковской пехотной дивизии из Днепровки и Елизаветовки и нанести ей частичное поражение, взяв в плен до 1000 человек». «Удалось… нанести ей частичное поражение» – и только.

В чем же выразилось «частичное поражение»? В оставлении Днепровки и в больших потерях, достигающих за два дня до 800 человек, около четверти состава дивизии. Из этого числа около 300 раненых было эвакуировано; много убитых и раненых, которых не успели вынести; но больше всего сдавшихся в плен из числа последнего пополнения. Но вопрос – откуда же указанная красными цифра в 1000 пленных? Очевидно, раз они указывают на бой у села Елизаветовка, то какое-то число пленными понес и 42-й Донской полк. Второе доказательство противного покажут последующие бои Марковской дивизии.

15 октября – день, назначенный красным командованием для перехода в наступление по всему фронту Русской Армии. Об этом известно. Ночь проходила совершенно спокойно. Все спали крепким сном, и только командный состав всех степеней не мог воспользоваться ни часом сна. Под утро он уже на ногах – нужно осмотреться на незнакомой местности, приготовиться к наступлению врага. Новая забота: 42-й Донской полк ушел на присоединение к своим частям, и нужно занять его место. Село в лощине. Оно растянулось по ней двумя-тремя улицами на 10 верст. Дивизия могла занять только восточную часть его, на три версты протяжением. Ей нужно выставить охранение по крайней мере на три стороны: на север – на бугры, не ближе как в версте; на восток, где лощина идет в сторону противника, не ближе как в двух верстах (донские части – две конные дивизии в селе Малая Белозерка, в 15 верстах); и на запад, где корниловцев уже нет и вообще нет никаких частей. Дивизия, в сущности, в отрыве от всех; она одинока.

Во время утренних перестановок подъехали кухни; пришлось есть наспех и кое-как; кашевары объясняли свое раннее прибытие тем, «чтобы вы могли спокойно пообедать, пока красные не наступают». Наконец все как будто утряслось. Оживленные разговоры и главная тема – смерть генерала Третьякова. Но как она сложна и тревожна. Каковы причины, побудившие генерала к самоубийству? Кто его заместил? Что же дальше? Самое тревожное было в том, что в дивизии не находили лица, которому бы верили в полной степени.

Вот что писал полковник Докукин, помощник начальника дивизии: «В действиях Марковской дивизии в Крыму и Таврии генералу Третьякову не везло. Малый состав дивизии, отсутствие пополнения, большие участки, постоянные бои изматывали дивизию и не давали ей возможности вполне развить свой успех. Все это создавало трения с высшим командным составом, и генералу Третьякову начали предлагать места в тылу. Генерал Третьяков, после похода на Водяное, усталый физически и морально, придя к себе, лег отдохнуть. Вскоре он проснулся и вышел на крыльцо своего дома, прислушиваясь к стрельбе, раздававшейся за селом. Поговорив со мной, с кем-то поздоровавшись, вернулся к себе. В его комнате раздался выстрел. Под звуки все разгоравшегося боя завернутое в бурку тело генерала Третьякова было погружено на подводу и в сопровождении офицера и конвоя отправлено в тыл. О смерти начальника дивизии не было сообщено в части».

Из записок полковника Битенбиндера, начальника штаба дивизии: «С некоторых пор я стал замечать перемену в образе мышления генерала и манере держать себя; перемены, которые наводили на размышления.

…Генерал прервал молчание: «Да! Для одних гражданская война – пикник, а для других – ад кромешный». Я заерзал на своем стуле. Ход мысли его мне не понравился. Это был человек, который не допускал никакой критики начальствующих лиц и всего того, что происходило вокруг нас. Он обрывал всякого зарвавшегося. И вдруг такое заявление, похожее на критику. Странно. Я посмотрел на нахмуренное лицо генерала и не ответил ничего.

В результате последнего ночного боя мы снова пережили бессонную нервную ночь. Опять утомились, опять все готовились прилечь. Я предварительно зашел в комнату службы связи. Дежурный телеграфист подал мне кипу телеграмм, поступивших в течение ночи. Первая телеграмма гласила, что генерал Третьяков назначается комендантом крепости Керчь, а начальником Марковской дивизии – генерал Пешня, командир бригады Корниловской дивизии. Человек на войне привыкает ко всякого рода неожиданностям, но это было сверх всякого ожидания. Не было никаких причин отчислять генерала от командования дивизией. Дивизия в последнее время вела целый ряд удачных боев. Генерал был представлен к ордену Святого Николая Чудотворца. И вдруг – отчисление. Я ровно ничего не понимал. Как генерал будет реагировать на это отчисление? Как он, старый марковец, сдаст дивизию генералу Пешне¹¹⁶, приезд которого можно было ожидать с минуты на минуту? Я был неспокоен. Я решил пойти в столовую и выпить чашку чая. Как бомба влетел в столовую один из офицеров штаба и доложил: «Начальник дивизии застрелился».

…Кровь медленно текла у него изо рта. На полу валялся револьвер. На столе телеграмма об отчислении, и на ней листок – предсмертная записка генерала: «В смерти моей обвиняю генерала… и окружающую его свору». Добавлю еще, что впоследствии выяснилось: один из этой группы людей был красный. С этой запиской полковник Докукин немедленно выехал в штаб армии».

* * *

Приблизительно в полдень по всем частям марковцев распространилась новость: приехал генерал Манштейн¹¹⁷ принимать дивизию. Все оживились, спадало беспокойство, росла уверенность. Марковцы не знали лично генерала Манштейна, но о нем много слышали, и не только как о «безруком черте», как его называли, но и как о помощнике начальника славной Дроздовской дивизии.

Едва генерал пришел в штаб, туда по вызову спешили все старшие начальники частей. К делу было приступлено немедленно. Генерал Манштейн прежде всего заявил, что он назначен временно командующим дивизией вместо генерала Пешни, принявшего Корниловскую дивизию, так как ее начальник ранен. Затем он осветил обстановку на фронте. Сегодня, 15 октября, армии красных на всех участках перешли в решительное наступление. 2-й армейский корпус оттягивается к Перекопу и будет защищать его. Ударная группа, к которой подходит Корниловская дивизия, должна не дать 1-й Конной армии противника отрезать Русскую Армию от Крыма. 3-й армейский корпус еще удерживает свои позиции, но конный корпус красных ведет наступление вдоль Азовского моря на Мелитополь.

Марковской дивизии дана задача сдерживать наступление 2-й конной армии противника и не дать ей возможность быстро продвинуться на юг и охватить фланг и тыл ударной группы генерала Кутепова. Дивизии придется иметь дело на первое время по крайней мере с двумя кавалерийскими и одной стрелковой дивизиями красных. Наступление их нужно ожидать с часу на час.

Расспросив о расположении частей и о выставленном охранении, генерал Манштейн приказал занять более тесное расположение; штабам быть ближе к штабу дивизии; обозам и батареям быть ближе к выходу из села на деревню Пескошино; Конному дивизиону усилить разведку и наблюдать в западном направлении. Затем он расспросил о численности полков и степени их надежности. В ротах 1-го и 2-го полков по 50–70 штыков; 3-го – до ста. Сомнение в благонадежности высказал лишь командир 3-го полка, и то только относительно последнего пополнения. «Сколько его?» – «До 400 человек». Без колебания генерал Манштейн приказал отправить его в тыл в запасной батальон.

Затем он перешел к теме ведения боя. Он говорил коротко, сжато, ясно. Дивизия примет бой на возвышенности к югу от села, в строю – каре: передний фас – 2-й полк, правый – 3-й, левый – 1-й; в тылу – Конный дивизион. Полки, батальоны, роты, команды в руках своих командиров. Спокойствие, выдержка. При отбитии кавалерии – роты в густых цепях и даже в двухшереножном строю. Пулеметные команды не должны дробиться, их место в интервалах пехотных частей; они – летучие резервы. В бою – короткие решительные удары. Не увлекаться местным успехом без оценки общего положения. Сказав: «Мой заместитель генерал Гравицкий¹¹⁸», генерал Манштейн отпустил начальников.

Всего около часа с небольшим ушло на это совещание. Начальники расходились с чувством – все ясно. Придя в свои части, они приступили к делу. И уже по тому, как передавались распоряжения, все марковцы почувствовали: теперь мы – сила. Все беспокойство отпало. В записной книжке одного из них в этот день было внесено: «У меня настроение праздничное». Дивизия переродилась в короткое время: к 15 часам молодой генерал чудесно превратил ее в боевой организм высокого духа; он, дух ее отдельных закаленных в испытаниях чинов, вдохнул в дивизию в целом.

О генерале Манштейне начальник штаба дивизии, полковник Битенбиндер записал так: «Тяжелый инвалид, левая рука у него была отнята до плеча, он был дитя гражданской войны, но на ее полях он стал на ноги, сделал себе имя. Гражданская война для него была открытая книга, и он читал ее с закрытыми глазами. Обстановку он схватывал на лету, реагировал на нее мгновенно и, можно сказать, безошибочно. Молодой генерал, но старый боевой практик. Приехал он в Марковскую дивизию как к себе домой и быстро акклиматизировался на новом месте. Это понятно: все мы были мазаны одним миром». Счастливая случайность – день принятия дивизии генералом Манштейном прошел совершенно спокойно.

16 октября. Ночь была тоже спокойной, но ожидание утра заставило всех напрячь свои нервы. Еще вечером передавали, что красная кавалерия вошла в западную часть села. Быстро менялась погода: накануне выпавший снег растаял, вызвал грязь, но ночью похолодало снова, стал падать снег. К утру уже был настоящий мороз. Лучше мороз, чем тепло и грязь. Однако выпал туман – самое неприятное явление.

Начало светать. Верхний слой тумана все более и более белел, но внизу видимость увеличивалась слабо и едва достигала 30–50 шагов. Ничего не слышно. Туман слился с пеленой снега, и оба они скрадывали звуки. Неожиданно на восточную окраину карьером из тумана выскочили всадники, подводы, пулеметные двуколки, нагруженные людьми. Оказалось, кавалерия внезапно налетела на хутор, в котором стояла застава 3-го полка – рота в 60 штыков, 20 всадников от конной сотни и 4 пулемета, – и смяла ее. Около 25 человек из роты успели спастись на подводах и двуколках. Выскочили все пулеметы и всадники. Остальные были захвачены красными. Командир роты застрелился.

Немедленно поднята тревога. Но не успела она дойти до всех, как послышалась стрельба в охранении 1-го и 2-го полков. Полки стали быстро выходить на южные бугры, туда же мчались обоз и батареи. Что происходило перед селом, с бугров видно не было, а между тем из охранения донесли о наступлении пехоты и кавалерии. Через короткое время стрельба уже шла в самом селе, куда с востока и запада ворвалась кавалерия, захватив там часть обоза. Из-за тумана батальоны и батареи были совершенно слепы и молчали. Из села выскакивали кучки пробившегося охранения, отдельные подводы. На правый фланг 3-го полка наскочила кавалерия, моментально рассеянная огнем.

Дивизия остановилась верстах в полутора от села, приняв боевое расположение. Уже видны контуры южной окраины; батареи стали на позиции. В это время из села показались густые цепи пехоты перед всем фронтом дивизии. Они шли быстрым шагом. Батареи, а за ними пулеметы и батальоны открыли огонь. В 1000 шагах красные вынуждены были залечь. На левый фланг 2-го полка и правый 1-го мчалась кавалерия. Ее атаку отбили.

Стало совершенно светло. Туман быстро рассеивался. Поражаемая огнем красная пехота отползала назад. Огонь стихал. И вдруг стоявшая за правым флангом полка батарея открыла беглый огонь. Она стреляла не в северном и даже не в восточном направлении, а в южном. Там лава противника атаковала отходивший обоз. Она налетела на него, но меткий огонь батареи, сопротивление находившихся в обозе чинов и атака Конного дивизиона отбросили лаву. Она скрылась в лощину, уведя с собой с десяток подвод. Несколько марковцев было зарублено.

Глубоко на флангах висели разъезды красных. Охватывающие ее расположение лощины давали красным возможность атак на фланги и тыл. Генерал Манштейн стал отводить дивизию, принявшую построение каре. Оно было на виду у всех. В центре его, на дороге, развевался флажок дивизии. Вправо и влево от него, на версту-две, местность отлично наблюдалась.

Едва дивизия прошла полторы версты, как на ее флангах появились лавы, шедшие рысью на сближение; поднялась и пехота красных. Каре марковцев остановилось. Батареи стали на позиции веером. Атака. Но лавы, встреченные огнем батарей и пулеметов, а местами и залпами рот, потеряли порядок и повернули назад. Отойдя на две версты, остановились и стали приводить себя в порядок. Остановилась и пехота. Белоснежное чистое поле покрылось темными точками, ползущими, лежащими без движения, пятнами от разрывов снарядов.

Каре марковцев снова начало отходить под прикрытием артиллерии и пулеметных взводов, становившихся по очереди на позицию. Так дивизия отходила еще версты две-три, когда снова лавы красных приблизились к ней и стали угрожать новой атакой. В это время со стороны красных уже стреляло несколько батарей как с фронта, так и с флангов. Главным образом, они били по центру каре, по дорогам и по батареям.

Наконец красные атакуют. На этот раз их атака не была одновременной на всем фронте. Бой оказался более длительным и более напряженным, но всюду они отбиты. Дивизия снова отходит и вскоре снова останавливается. С фронта вместо отставшей пехоты разворачиваются новые лавы; на флангах их пулеметы, непрерывно ведущие огонь по каре. Две батареи бьют по левому флангу 2-го полка.

Аавы атакуют 2-й полк. Отброшенные, они снова летят на полк. На 1-й и 3-й полки – более слабые атаки. 2-му полку очень тяжело. Убит командир батальона, полковник Грекалов, смертельно ранен командир другого, полковник Замаруев. В рядах замешательство. Туда скачет генерал Манштейн. Карьером туда несется пулеметная команда 1-го полка. 2-й полк донес, что у него на исходе пулеметные ленты. Увидев начальника дивизии, полк пришел в порядок. Атака отбита.

Дивизия быстро отходит все в том же трехстороннем окружении, усугубляющемся более глубоким и более сильным охватом лав. Стрельба с обеих сторон непрерывная. Так она подходит к деревне Пескошино. Деревня в низине, за ней бугры. Единственный путь для обозов, батарей, пулеметных двуколок – через деревню. Дивизия вынуждена проходить ее по частям, вынуждена сжаться. Красным видно ее тяжелое положение. И вот в то время, когда батареи карьером мчались через деревню, чтобы занять позиции за ней и поддержать огнем задержанные для прикрытия 2-й и 3-й полки; в то время, когда 1-й полк чуть ли не бегом спешил выйти за деревню, красные перешли в атаку. Полки отбили атаку лав, в иных местах в 200 шагах от них.

Дивизия прошла Пескошино и приготовилась к продолжению боя на буграх, но, к удивлению всех, кавалерия строится в колонны и уходит назад по дороге на Большую Белозерку. Причина стала известна на следующий день: донцы налетели на Большую Белозерку и разгромили там 46-ю стрелковую дивизию.

Приближался вечер. Дивизия, согласно сброшенному с аэроплана приказанию, направилась быстрым маршем в село Веселое, куда и пришла поздно ночью. Выставив охранение, расположилась по квартирам. Несмотря на 35-верстный переход и сильную усталость, несмотря на то что в течение дня все оставались без пищи и на морозе в 10 градусов, марковцы далеко не сразу поддались усталости. Они находились в сильном возбуждении от только что проведенного боя с пехотой и особенно с кавалерией. 18 верст в течение 8 часов они отбивались от двух кавалерийских дивизий – 2-й и 21-й.

Имя генерала Манштейна с восторгом повторялось всеми.

– Давно нам нужен был такой начальник! Другого начальника нам не надо.

А молодой генерал, не сдерживая тоже своего восторга, повторял:

– Как на инспекторском смотру! Бой – как не провести и на учебном поле!

За день дивизия потеряла немногим более 200 человек, из которых половина приходилась на погибших утром в заставах.

* * *

Минувший день, 16 октября, был вторым днем наступления всех армий Южного фронта красных. С востока кавалерия подходила к Мелитополю, на севере красные заняли Михайловку, на северо-западе их постигла неудача: части 2-й конной армии сдержаны Марковской и Донскими дивизиями. До перешейков Крыма с этих участков красным оставалось до ста верст.

Но грозное положение создалось на южном участке фронта. Предполагалось заранее, что 1-я Конная армия красных сразу же прорвется к Сивашу и вдоль него к восточным перешейкам Крыма, чтобы отрезать от них находящиеся к северу войска Русской Армии. А поэтому были приняты следующие меры. В Ново-Дмитриевке, у Сиваша, в 10 верстах к западу от станци Ново-Алексеевка, стал запасный Корниловский полк; в Рождественском, в 15 верстах от станции Рыжково – отряд пеших дроздовцев 3-го конного полка и терско-астраханцев, к которому подошел запасный батальон 3-го Марковского полка с 6 пулеметами учебных курсов 2-й армии. Между этими выдвинутыми частями было до 20 верст.

На непосредственной охране железной дороги стали: на станции Ново-Алексеевка – запасные батальоны 1-го и 2-го Марковских полков с бронепоездом и конной сотней штаба 1-й армии; на станции Рыково – Марковская инженерная рота и другие части, под командой полковника Марченко, назначенного снова командиром 1-го полка, но ввиду начавшихся боев задержанного на станции Рыково. Для обороны перешейков на Чангар – части из Крыма и запасной полк Марковской дивизии у деревни Ярошик; в Геническе – небольшой сборный отряд.