Текст книги "Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова"

При этом, сам ни разу не замарав руки кровью, В.И. Ленин был догматически жесток. Это противоречие изложил в своих воспоминаниях о вожде М.А. Сильвин. По его заявлению, «человек он (Ленин. – С.В.) был удивительно деликатный, любезный собеседник, верный товарищ, простой и ясный в личных отношениях, непринужденно веселый, когда товарищи собирались изредка повеселиться. Раза два в Петербурге, несколько раз у себя дома и в ссылке я видел его в обществе друзей в интимной, частной обстановке. Совершенно иной он был как политик: сосредоточен, неуступчив, суров до жестокости, чужд сентиментов»[399]399
  Сильвин М.А. Указ. соч. С. 47.


[Закрыть].

Террористическая деятельность была весьма характерна для ленинской партии, в чем расписался, к примеру, в 1923 г. Н.И. Бухарин: «[Фашисты] больше, чем какая бы то ни было партия, усвоили себе и применяют на практике опыт русской революции. Если их рассматривать с формальной точки зрения, т. е. с точки зрения техники их политических приемов, то это полное применение большевистской тактики и специально русского большевизма»[400]400
  Двенадцатый съезд РКП(б). М., 1968. С. 273.


[Закрыть].

После прихода большевиков к власти в советской прессе активно пропагандировалась показная гуманность В.И. Ленина[401]401
  См., напр.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. С. 15.


[Закрыть]. Вместе с тем вожди прекрасно понимали правоту старинной пословицы о невозможности сделать «революцию в белых перчатках» и, видимо, цитировали ее в ближайшем окружении (соответствующие высказывания мемуаристы впоследствии припоминали и у В.И. Ленина[402]402
  Войтинский В. Годы побед и поражений. Т. 2. 1924. С. 103.


[Закрыть], и у Я.М. Свердлова[403]403
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 28.


[Закрыть]). В своей доктринальной жестокости Ленин и Свердлов на порядок превосходили Троцкого и Сталина. Кто был более жесток в «двойке либералов» – Троцкий или Сталин, – мы уже не узнаем никогда. С одной стороны, Троцкий ценил профессионалов, с другой – сложно признать нелогичным тезис Иосифа Бродского: «Если бы генеральным секретарем стал Троцкий (нонсенс: Троцкий никогда не назвал бы себя секретарем. – С.В.), дела пошли бы еще хуже, если вообще возможно хуже. У Сталина не было никакой собственной программы, он осуществлял программу Троцкого. Троцкий как законный автор, возможно, взялся бы за дело с еще большим фанатизмом»[404]404
  Идеальный собеседник поэту не человек, а ангел // Бродский И. Книга интервью. М., 2005. С. 286.


[Закрыть]. Из всей четверки «генеральным секретарем», как это будет показано в дальнейшем, мог назваться только Сталин, однако, видимо, именно он был самым мягкотелым из «вождей в законе» (выражение В.Д. Тополянского), поэтому без него уж точно стал бы возможен еще более «скверный сценарий» Большого террора. Политический макиавеллизм был свойственен всей четверке, хотя В.И. Ленин был в этом отношении без преувеличения виртуозом. Сталин в 1923 г. вспоминал завет: Ленин «наивным товарищам, когда они задали вопрос: «Что такое коммунистическая мораль?» – сказал: «Убивать, уничтожать, камня на камне не оставлять, когда это в пользу революции; но в другом случае гладьте по голове, называйте Александром Македонским, если это в пользу революции»[405]405
  Двенадцатый съезд РКП(б). М., 1968. С. 506.


[Закрыть].

Перед лицом революции были чисты как минимум трое из четырех революционеров. Сомнения в революционной чистоте И.В. Сталина возникли у З.Л. Серебряковой, Ю.Г. Фельштинского и некоторых других исследователей[406]406
  Был ли Сталин агентом Охранки? [Сб. ст.] / Вступ. ст. Ю. Фельштинского. М., 1999.


[Закрыть], хотя источники из фондов ГАРФ и РГАСПИ, на которые ссылаются как противники, так и сторонники версии, не дают однозначного ответа на вопрос, взорвавший отечественную историческую науку в начале 1990‐х гг.

Вообще-то в версию о том, что Саша (один из псевдонимов И.В. Джугашвили) – провокатор, «говоря по совести, верится с трудом». Если бы не крайне неприятный для будущего вождя народов инцидент, он бы вошел в ЦК раньше Я.М. Свердлова: не стоит забывать об элементарной разнице в возрасте. Весной 1910 г., вспоминал после смерти В.П. Ногина М.И. Фрумкин, при формировании «российской части ЦК»[407]407
  РГАСПИ. Ф. 145. Оп. 1. Д. 74. Л. 1.


[Закрыть] в состав ее был намечен Коба – в будущем И.В. Сталин, для переговоров с ним в Баку был направлен В.П. Ногин и в начале апреля «вернулся из Баку весьма огорченный», поскольку в то время «появились основательные слухи, что «Саша», работавший более трех лет в нелегальной типографии в Баку, – провокатор. Многие не верили этому. На этой почве создалась склока, началось пускание слухов и среди них слух, что Коба – провокатор. Как ни смехотворен был этот слух, В.П. [Ногин] пришел к решению, что Кобу возможно будет включить в состав ЦК [только] по исчерпании всей склоки»[408]408
  Там же. Л. 1–1 об. Примечательно, что эти воспоминания были направлены для сборника памяти В.П. Ногина Ф.Ф. Раскольниковым.


[Закрыть].

Оставим в покое вопрос о сомнительном провокаторстве Саши и заметим, что за остальными вождями числились незначительные прегрешения. Известно вынужденное ходатайство В.И. Ленина о разрешении приехать к нему в ссылку для венчания Н.К. Крупской. Я.М. Свердлов, мечтавший о совершенствовании своих теоретических познаний за границей[409]409
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 136.


[Закрыть], один раз (17 марта 1910 г.) оскоромился обращением под предлогом расшатанного здоровья в Департамент полиции «с просьбой заменить […] ссылку в отдаленные места империи, если таковая будет назначена, разрешением выехать за границу»[410]410
  Там же. С. 142.


[Закрыть]. Несмотря на справку с подтверждением недуга, выданную врачом, которого было невозможно «заподозрить в снисходительном отношении к арестованному большевику», Департамент полиции оставил прошение «без последствий»[411]411
  Там же.


[Закрыть]. В результате Свердлов не только не смог воплотить свою мечту в реальность, но едва не скомпрометировал себя перед товарищами по партии, поскольку анализом картотеки Департамента полиции большевики занялись сразу же после прихода к власти.

Трое из четырех вождей всегда отличались неприятием чужого мнения и искренней убежденностью в собственной правоте, крайне резкими высказываниями в дискуссиях. Наибольшей нетерпимостью к каким-либо проявлениям недовольства собственной политической линией отличался В.И. Ленин, о чем дружно вспоминали все видные российские социал-демократы, по каким-то причинам разошедшиеся на «поворотах» (выражение И.В. Сталина) с вождем мировой революции. По воспоминаниям невозвращенца Г.А. Соломона (Исецкого), «кто встречался с Лениным, конечно, знает его невыносимую манеру оппонировать», перемежая «реплики с личными выпадами, резкостями и пр.»[412]412
  Соломон Г. Указ. соч. С. 125.


[Закрыть]. Правда, есть и воспоминания о нетерпимости Я.М. Свердлова, однако следует заметить, что свою знаменитую «пролетарскую суровость» (перефразируя посла Германии в Советской России В. фон Мирбаха) он проявлял в отношении капиталистов и буржуазии или в крайнем случае представителей небольшевистских партий, но никак не в отношении товарищей по партии, искренне преданных делу мировой революции.

В.И. Ленин отличался категорическим неприятием оппонентов, которых, впрочем, был вынужден выслушивать до конца своих дней, тем более что навязанная им Х съезду РКП(б) 1921 г. резолюция «О единстве партии» оставалась секретной вплоть до 1924 г. В своих организационных предложениях В.И. Ленин был абсолютно бездушен, будучи фанатично предан любимому делу. По справедливому замечанию М.П. Томского 1924 г., «для [Ленина] как последовательного революционера […] всего меньшую […] роль играли лица»[413]413
  XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 18–31 декабря 1925 г. Стеногр. отчет. С. 934.


[Закрыть]. По признанию Михаила Павловича, Ленин «…сам никогда не прощал и беспощадно вскрывал всякие ошибки, от кого бы они ни исходили, невзирая на лица, и не только сам вскрывал, но и нам это завещал. […] Ровно никто не может сказать, кого он больше любил. Кроме партии, кроме рабочих, никто не был дороже для Владимира Ильича»[414]414
  Там же.


[Закрыть].

В.И. Ленин и Я.М. Свердлов отличались крайней аккуратностью в обычной жизни. Весьма показательны воспоминания Н.Л. Мещерякова о В.И. Ленине, Ю.О. Мартове и В.И. Засулич и К.Т. Новгородцевой о Я.М. Свердлове и Н.И. Бухарине.

Мещеряков: «Всем известно, что Ленин вел очень скромный образ жизни как за границей, так и в России. Жил он невероятно скромно. Он любил порядок, царивший всегда в его кабинете и в его комнате, в отличие, например, от комнаты Мартова: у Мартова всегда был самый хаотический беспорядок – всюду валялись окурки и пепел, сахар был смешан с табаком, так что посетители, которых Мартов угощал чаем, часто затруднялись брать сахар. То же самое творилось и у Веры Засулич. У Ленина, напротив, был необыкновенный порядок, воздух в комнате всегда чистый»[415]415
  Мещеряков Н.Л. Из воспоминаний о Ленине // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 95.


[Закрыть].

Новгородцева: «…Яков Михайлович не терпел … мелкобуржуазного нигилизма, распущенности, небрежности. […] Особенно горячие стычки случались у Якова Михайловича с Бухариным. Он как раз принадлежал к числу людей, отличавшихся редкой небрежностью, распущенностью и неопрятностью. […] «Ну как тебе не стыдно, – говорил Яков Михайлович Бухарину, – ходишь свинья свиньей. Ну не думаешь ли ты, что ты и твои «левые» друзья станете ближе рабочему классу, если будете выглядеть оборванными?»[416]416
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 336.


[Закрыть]

Для партийной массы имело значение и то, как вожди вели себя в быту: в то время, когда Троцкий менял один дворец Шехтеля на другой, Сталин довольствовался одной комнатой у Аллилуевых, Ленин, абсолютно равнодушный к внешним проявлениям успеха и крайне щепетильный в денежных вопросах[417]417
  См., напр.: Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. 2-е изд., доп. С. 78.


[Закрыть], когда речь шла не о партии, а о нем лично[418]418
  Там же. С. 99.


[Закрыть], продолжал жить «так же скромно»[419]419
  Мещеряков Н.Л. Из воспоминаний о Ленине // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 95.


[Закрыть], как и до революции. Ленин и Свердлов жили в Кремле, но и там не шиковали. Когда в 1921 г. в Москве, на квартире у Е.П. Пешковой, состоялось совещание членов ЦК РКП(б) с М. Горьким по поводу анализа причин Кронштадтской трагедии, по свидетельству очевидца, Ленин приехал в автомобиле «без[о] всякой охраны», Дзержинский – с шофером и «вооруженным чекистом», зато за несколько минут до приезда Троцкого «целый отряд красноармейцев оцепил весь дом»[420]420
  Ходасевич В.Ф. Некрополь. М., 2001. С. 360.


[Закрыть]. Публицист Д.А. Волкогонов привел в своей книге воспоминания чудом уцелевшей в годы сталинских репрессий сотрудницы секретариата председателя РВСР Н.А. Маренниковой о Л.Д. Троцком: «У него почти ежедневно бывали врачи, видимо, проверяли его здоровье. Ну а главное – его всегда охраняли. Сильно охраняли. Подле него почти всегда было несколько охранников. У Фрунзе (я у него тоже работала) был лишь один. Незаурядный, тоже выдающийся человек был Троцкий, но трусоват»[421]421
  Волкогонов Д.А. Троцкий. С. 273, 274.


[Закрыть]. Без сомнения, Н.А. Маренникова неправильно истолковала то, что видела собственными глазами. Помимо нее и советского невозвращенца Г.А. Соломона никто и никогда не ставил под сомнение личную храбрость главы военного ведомства. Большое число телохранителей – акт не осторожности, а эпатажа. Совершенно ненужного эпатажа, который искренне ненавидели старые большевики[422]422
  Предвидя упреки критиканов, я поясню сразу: В.Ф. Ходасевич был беспартийным, речь не о нем.


[Закрыть].

Д.А. Волкогонов подметил важную черту Л.Д. Троцкого – «кокетничание с вечностью»[423]423
  Волкогонов Д.А. Троцкий. С. 280.


[Закрыть], стремление «всячески зафиксировать, отразить, увековечить» свои «незаурядность, а во многом и талант»[424]424
  Там же.


[Закрыть]. Троцкий в годы Гражданской войны всюду возил с собой стенографистов, фотографов и хроникеров с главной целью: «забронировать» себе видное, почетное, а может быть, и исключительное место в […] истории»[425]425
  Там же. С. 281.


[Закрыть]. Однако публицист несколько ошибся, полагая, что среди вождей Л.Д. Троцкий был такой один. Любовью к позерству и созданию собственного ореола с расчетом на долгую память отличался и В.И. Ленин. На их фоне Я.М. Свердлов и И.В. Сталин были скромнягами.

Сибарит Л.Д. Троцкий обожал, когда ему курили фимиам, в отличие от Я.М. Свердлова и И.В. Сталина, на которых задабривание не действовало. Я.М. Свердлов и И.В. Сталин всегда вели подчеркнуто спартанский образ жизни и были готовы проявлять принципиальность, независимо от угодничества нижестоящих[426]426
  См., напр.: Соломон Г. Указ. соч. С. 345.


[Закрыть]. Правда, Я.М. Свердлов, когда была такая возможность, старался решить вопрос с максимальным тактом, в то время как И.В. Сталин действовал с неизменными грубостью и неуважением в отношении всех, от кого не зависел сам. О В.И. Ленине свидетельства самые разные. По воспоминаниям Г.А. Соломона, чьи эмигрантские воспоминания о В.И. Ленине носят резко негативный характер, после прихода большевиков к власти карьеры делались «в ожидательной комнате у Ленина», который «очень это любил»[427]427
  Соломон Г. Указ. соч. С. 182.


[Закрыть]. Однако в данном случае верить этим воспоминаниям уж точно не стоит – во всяком случае, открытые славословия вождь явно не воспринимал, если вообще их слушал. Видный оппозиционер Е.А. Преображенский в день 50‐летия вождя прямо заявил: «Мы не знаем, с каким чувством прочитают настоящий номер (с речами в честь юбиляра и о нем. – С.В.) сотни тысяч наших читателей, но мы, знающие отвращение т. Ленина ко всяким торжествам и юбилеям, можем быть уверены в одном: самой скучающей фигурой при чтении этого номера – если он вообще будет прочитан – будет фигура нашего сегодняшнего юбиляра»[428]428
  Преображенский Е.А. Пара штрихов // Недорисованный портрет. М., 1990. С. 74.


[Закрыть].

О подчеркнутой скромности В.И. Ленина писал и хорошо знавший его и до Октября, и после П.И. Стучка:

«Отношение т. Ленина к личным чествованиям

(отрывок из воспоминаний)

Ленину за время своей правительственной карьеры очень часто приходилось подвергаться (какой глагол! – С.В.) личным чествованиям. Он принимал их с достоинством и терпеливо, я сказал бы вернее – подвергался покорно, ибо считал их необходимым в интересах престижа новой власти. Ведь он неоднократно давал строгие предписания (первоначально стояло более точное – «требования». – С.В.), чтобы представители Советской власти домогались в международных отношениях всех почестей, какие нам следуют «по чину» как великой державе. Но он этого требовал в интересах той власти рабочих и крестьян, за которую он отдал бы (первоначально стояло – «подвергался [репрессиям при царском режиме]». – С.В.) свою жизнь. Лично он был глубоко убежденным противником всяких (первоначально стояло более точное – «всех». – С.В.) личных чествований. Особенно по отношению к нему самому.

Я знал Ленина с этой стороны очень хорошо. Но, когда в 1918 г. 4(17) апреля исполнился год со дня провозглашения им своих знаменитых тезисов о «всей власти Советам», 4(17) апреля 1917 г., в первый день после его приезда из эмиграции, которые я считаю началом второго этапа революции, борьбы за октябрьскую победу, я решил все-таки на скорую руку устроить маленькое чествование Ильича. Мне досадно было, что в этот день газеты промолчали про эту годовщину, несмотря на то, что я послал в «Правду» (тогда, если не ошибаюсь, под редакцией т. Сокольникова [Мне потом объяснили, что моя заметка была якобы слишком краткой и осталась бы без пояснений непонятою широкой публикой. – Примеч. док.]) краткую заметку по этому поводу. Вечером было назначено регулярное заседание Совнаркома. Я, исходя из того, что Владимир Ильич знал меня слишком хорошо, чтобы заподозрить меня в намерении ему польстить, решился принять на себя инициативу этого чествования и конспиративно сообщил о своем плане некоторым товарищам, чтобы они пришли вовремя – к открытию заседания, ибо Владимир Ильич был самым аккуратным человеком в Сов[етской] России и открывал заседания ровно в 8 часов.

Заседание открывается, и я прошу слова для внеочередного заявления. Владимир Ильич, ничего не подозревая, дает мне слово, и я начинаю: «Я должен был воспользоваться этим способом получить слово, ибо знаю, что иначе мне председатель не дал бы слова (Ильич, вижу, в недоумении). Сегодня исполняется годовщина со дня провозглашения Владимиром Ильичом тезисов 4 апреля 1917 года (Ильич морщится, но не прерывает), которые я могу по значению их несколько приравнивать к историческим тезисам Мартина Лютера, провозглашенным им ровно 400 лет тому назад в церковной революции Германии, насколько вообще можно сравнивать эти две революции. Я полагаю, что этот день, как день начала второй революции, должен бы[ть] отмечен и на этом собрании». Я кончил. Дружные аплодисменты небольшого собрания. Владимир Ильич прерывает чествование: «Я считаю, что нашему серьезному собранию не подобает заниматься подобными пустяками» (или вроде того, слов его не понимаю). «Приступаем к порядку дня». Я был несколько смущен (первоначально стояло более точное – «сконфужен». – С.В.). Я боялся, не причинил ли я, того не желая, неприятности нашему любимому вождю. Но в глубине сердца я чувствовал, что я был прав и что Владимир Ильич не мог не согласиться с оценкою самого события. Но к самому чествованию мы <никогда> в Совнаркоме больше не вернулись»[429]429
  РГАСПИ. Ф. 153. Оп. 1. Д. 26. Л. 1.


[Закрыть].

Насколько бы показным ни было ленинское неприятие личных чествований (хотя, судя по всему, оно было абсолютно искренним), соратники любили и ценили В.И. Ленина и недолюбливали Л.Д. Троцкого, который скромностью не отличался.

Три большевистских лидера, которые были склонны к театральным жестам (прежде всего В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий, в меньшей степени И.В. Сталин) были невыносимы в полемике. «Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками: его «наплевизм» в самую душу человека был в отношении этих оппонентов особенно нагл и отвратителен. Он мелко наслаждался беспомощностью своего противника и злорадно и демонстративно торжествовал над ним свою победу […] Кстати, этим же отличался и […] Троцкий»[430]430
  Соломон Г. Указ. соч. С. 455.


[Закрыть]. Причем если В.И. Ленин вообще «сколько-нибудь сильных, не поддающихся ему противников […] не выносил, был в отношении их злопамятен и крайне мстителен, особенно если такой противник «посадил его в калошу»[431]431
  Там же.


[Закрыть], то Л.Д. Троцкий мог в приступе эпатажа еще и покрасоваться за счет тех, кого, с его стороны, превращать в оппонентов было мелочно[432]432
  См., напр.: Соломон Г. Указ. соч. С. 218.


[Закрыть]. И.В. Сталина как полемиста наиболее ярко охарактеризовал Л.Д. Троцкий в 1927 г.: не «вождь», а лошадиный барышник»[433]433
  Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 2. М., 2007. С. 595.


[Закрыть].

Из четырех вождей феноменальной памятью отличались Я.М. Свердлов и И.В. Сталин. Наиболее четко умение помнить детали И.В. Сталина охарактеризовал впоследствии, 10 мая 1935 г., в беседе с советскими писателями и кинорежиссерами его соратник К.Е. Ворошилов: «…поразительно все помнит, помнит всех людей, все события, все отдельные разговоры, даже помнит все до отдельного заседания – где и когда оно было, какие разговоры там были, что было интересного, о чем толковали»[434]434
  РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 116. Л. 43.


[Закрыть]. Правда, отдельные мелочи навсегда уходили из сталинской памяти, по признанию того же К.Е. Ворошилова, сделанному правда задолго до этого – 20 апреля 1923 г.[435]435
  Двенадцатый съезд РКП(б). М., 1968. С. 423.


[Закрыть] По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, Я.М. Свердлов «обладал такой блестящей памятью, что стоило ему раз встретиться с человеком, как образ нового товарища отчетливо запечатлевался в ней на долгие годы, будто имя и характеристика человека были занесены в записную книжку и стоило только перечитать ее страницы, чтобы восстановить сведения о нем»[436]436
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 17.


[Закрыть]. Причем, в отличие от памяти И.В. Сталина, память Я.М. Свердлова, очевидно, удерживала отнюдь не только негатив.

Двое из четырех вождей (Я.М. Свердлов и И.В. Сталин) умели подкупать своих собеседников и нравиться им, когда они этого желали. «Разговор [со Свердловым], – вспоминала впоследствии его жена К.Т. Новгородцева об их знакомстве, – начался живо и непринужденно, будто мы […] давно и хорошо знали друг друга»[437]437
  Там же. С. 6.


[Закрыть]. Я.М. Свердлов, по наблюдениям супруги, «никогда не гнался за внешней красивостью. Жесты его были крайне скупы и экономны, он говорил просто и доходчиво, но в этой простоте, в огромной внутренней убежденности» заключалась «несокрушимая сила» этого большевистского деятеля[438]438
  Там же. С. 96.


[Закрыть].

Все четверо обладали даром убеждения в собственной правоте и заставляли собой восхищаться. Л.Б. Каменев как-то сказал о В.И. Ленине, а Н.Л. Мещеряков на юбилее вождя в 1920 г. полностью присоединился к тезису товарища по партии: «Я встречал много людей, политически разошедшихся или временами расходившихся с Владимиром Ильичом, но я не встречал еще людей, которые в тот или иной период не были «влюблены» во Владимира Ильича. Некоторые умеют отделаться от этого странного чувства, другие – нет…»[439]439
  Мещеряков Н.Л. Товарищ Ильич // Недорисованный портрет. М., 1990. С. 80.


[Закрыть] К.Т. Новгородцева вспоминала, что Я.М. Свердлов «умел внимательно слушать, с неподражаемым искусством ухватить самую суть вопроса, вовремя подсказать нужное выражение, слово, и каждый, кто с ним беседовал, не только чувствовал себя легко и свободно, но как-то невольно поддавался обаянию его голоса, скупых жестов, неумолимой логике»[440]440
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 7.


[Закрыть]. Если К.Т. Новгородцева ничего не напутала, Я.М. Свердлов несколько раз «обстоятельно, по душам поговорил с молодой женщиной», категорически возражавшей против революционной работы супруга как несущей погибель себе и своим детям, «и в результате этих бесед она не только разрешила мужу заниматься «крамольными» делами, но и сама вскоре стала одним из активных помощников партийной организации»[441]441
  Там же. С. 23.


[Закрыть].

Вожди при многочисленных сходствах были очень разными. В.И. Ленин и Я.М. Свердлов были мастерами подковерных интриг. Правда, если у Ленина почти всегда получалось громить потенциальных оппонентов (когда дело заключалось не в теоретических спорах) не своими руками, то у Свердлова такой фокус проходил не всегда. Зато он, в отличие от Ленина, при своих более чем скромных габаритах обладал «мощным, глубоким и мягким басом»[442]442
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 6.


[Закрыть], что позволяло ему умело манипулировать доставшимся большевикам от Февральской революции Всероссийским центральным исполнительным комитетом как высшим органом власти Республики Российской. Л.Д. Троцкий внутрипартийную борьбу просто не мог строить на бюрократических интригах. Стихией Троцкого были митинги и выступления на публику, перед которой Лев Давидович обожал позировать и которой он в конечном итоге и был признан (с серьезной натяжкой, если рассматривать вопрос с фактической стороны) «вторым вождем революции». Собственно, прежде всего за счет своего игнорирования аппаратных вопросов Л.Д. Троцкий и проиграл в 1920‐е гг. борьбу за власть И.В. Сталину, хоть 1924 г. был, по признанию как современников, так и историков, временем, когда его ораторский талант раскрылся в полном объеме. Наконец, сам И.В. Сталин в 1917–1918 гг. не имел склонности ни к аппаратным интригам, хотя впоследствии он научился их ведению у В.И. Ленина, ни к солированию на заседаниях коллегиальных органов власти (этим Сталин не занимался никогда, оставляя председательствование в Политбюро «сброду тонкошеих…полулюдей» во главе с преданным без лести Л.М. Кагановичем), ни к эпатажу. Зато сразу проявилось такое качество лидера, как умение идти до конца и отстаивать свою правоту без боязни со всеми разругаться.

Все четверо прекрасно понимали роль вооруженных формирований партии и лояльности армии правящему режиму. Ранее других агитационной работой в Русской императорской армии занялся, по всей видимости, Я.М. Свердлов, который, как будет видно в дальнейшем, и в советский период уделял военным вопросам повышенное внимание. По воспоминаниям своего соратника П.Н. Караваева, «после событий 1905 г. (Кровавого воскресенья. – С.В.) т. Свердлов», трудившийся в это время в Костроме, «выдвинул задачу вооружения рабочих. Он положил начало создания боевой дружины, добившись в первую очередь вооружения активных работников партийной организации»[443]443
  РГАСПИ. Ф. 373. Оп. 1. Д. 31. Л. 2.


[Закрыть]. По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, в Перми в 1906 г. Я.М. Свердлов уделял особое внимание «постановке работы среди военных»[444]444
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 57.


[Закрыть]. Он занимался этим делом лично, но, зная, что военнослужащие наиболее склонны доверять не мужчинам еврейской национальности (без намека на национальную дискриминацию), но красивым девушкам, использовал обаяние супруги Е.М. Ярославского К.И. Кирсановой. Эта «совсем юная, на редкость энергичная и жизнерадостная девушка, к тому же до крайности наивная, способствовала созданию социал-демократических кружков среди солдат Пермского гарнизона». Сидя в тюрьме, Я.М. Свердлов продолжал руководить работой в армии посредством К.И. Кирсановой, с которой поддерживал «регулярную связь»[445]445
  См.: Там же. С. 58.


[Закрыть]. На первой Уральской областной конференции РСДРП, которая состоялась в феврале 1906 г. в Екатеринбурге и на которой были представлены Пермская, Екатеринбургская, Нижнетагильская, Уфимская, Вятская, Тюменская и другие организации, именно по предложению Я.М. Свердлова был создан штаб боевых дружин Урала[446]446
  См.: Там же. С. 59. Во главе боевых организаций был поставлен член Уфимского комитета большевистской партии Иван Кадомцев (Там же. С. 60).


[Закрыть]. В Перми и Мотовилихе под руководством Я.М. Свердлова была активно развита военно-боевая работа с явным террористическим уклоном: по воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, «при Пермском комитете была создана специальная боевая организация» со своим уставом; входившие «в нее группы выполняли различные функции: группа молодежи занималась изготовлением бомб; другая группа готовилась для выполнения всевозможных операций (освобождение заключенных из тюрьмы, приобретение оружия и т. п.). При штабе боевой дружины была создана лаборатория взрывчатых веществ»[447]447
  Там же. С. 60.


[Закрыть]. Используя все «прелести» казарменной жизни, уральцы активно разлагали воинские части, в некоторых из которых (например, в казачьей сотне 17‐го Оренбургского казачьего полка, 214‐м Мокшанском полку) «началось брожение»[448]448
  Там же. С. 61.


[Закрыть]. Более того, именно военно-боевой деятельности Я.М. Свердлов был обязан своему выдвижению на всероссийскую работу: Уральская партийная организация выделила «через одного из ее членов» деньги для созыва в Финляндии Первой конференции военных и боевых организаций РСДРП и для издания протоколов ее заседаний[449]449
  Там же.


[Закрыть]. Петербургский рабочий-большевик Борис Краевский вспоминал, как в 1915 г. Я.М. Свердлов наряду с вопросами о большевистской работе в столичных районах, об организационной связи с массами задал и вопрос, ведется «ли работа в армии и проявляются ли ее реальные результаты»[450]450
  Цит. по: Там же. С. 233.


[Закрыть].

По меньшей мере двое из четырех большевистских лидеров (В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий) не рассматривали Россию как нечто ценное само по себе. Такие представления о политических взглядах В.И. Ленина объединяли как выступавшего с речью на юбилее вождя М. Горького, так и эмигранта Г.А. Соломона. По мысли М. Горького, «для Ленина Россия – только материал опыта, начатого в размерах всемирных, планетарных»[451]451
  Горький М. Владимир Ильич Ленин // Недорисованный портрет: 1920 год. М., 1990. С. 84.


[Закрыть]. По замечанию Г.А. Соломона, «оценивая их как практических государственных деятелей, учитывая их шаги, их идеи, учитывая этот новый курс, ставку на социализм, на мировую революцию, в жертву которой должны были быть, по плану Ленина, принесены все национальные русские интересы, мы (Л.Б. Красин и сам Г.А. Соломон. – С.В.) в будущем не предвидели, чтобы они сами и люди их школы могли дать России что-нибудь положительное. Mы отдавали ceбе ясный отчет в том, что на Россию, на народ, на нашу демократию Ленин и иже с ним смотрят только как на экспериментальных кроликов, обреченных вплоть до вивисекции, или как на какую-то пробирку, в которой они проделывают социальный опыт, не дорожа ее содержимым и имея в виду, хотя бы даже и изломав ее вдребезги, повторить этот же эксперимент в мировом масштабе. Мы ясно понимали, что Россия и ее народ – это в глазах большевиков только определенная база, на которой они могут держаться и эксплуатируя и истощая которую они могут получать средства для попыток организации мировой революции»[452]452
  Соломон Г. Указ. соч. С. 23, 24.


[Закрыть].

С Я.М. Свердловым дело обстоит сложнее, поскольку он сумел явить себя в 1918 г. самым последовательным радетелем за великий русский народ в ЦК РКП(б). Была ли это искренность или конъюнктура – вопрос открытый. И.В. Сталин несколько отличался от остальных вождей – правда, не своей любовью к России (несмотря на регулярные декларации из эпохи создания СССР о том, что следует «иметь в виду лишь один субъект – государство российское»[453]453
  Цит. по: Логинов В.Т. Заветы Ильича. М., 2017. С. 164.


[Закрыть]) полюбил много позднее, в годы Великой Отечественной войны, да и то главным образом за то, что в начальный период войны «великий советский народ», и прежде всего великий российский народ, не «погнал» его вместе с возглавляемым им «правительством»), но тем, что масштаб его замыслов был скромнее, нежели у остальных. Отсюда и его оговорки по Фрейду о социализме в «одной, отдельно взятой стране» летом 1917 г., которым уделено особое внимание в новейшей историографии[454]454
  Булдаков В.П. Красная смута—2. С. 353–354.


[Закрыть]. Вероятно, именно поэтому старые большевики воспринимали И.В. Сталина и впоследствии как человека «крайне ограниченного, что и видно по его деятельности», хотя и «глубоко, до идиотизма преданного идеям революции»[455]455
  Соломон Г. Указ. соч. С. 352.


[Закрыть].

По аналогии с Великой французской революцией: Ленин – Марат (Евгений Преображенский сравнивал его с Робеспьером, а Григорий Зиновьев после второго покушения как раз с Маратом), Свердлов однозначно Робеспьер, Троцкий сам себя ставил в один ряд с Сен-Жюстом (называя своего заместителя Склянского советским «Карно»). Сталину оставалась роль Барраса, хотя последний, в сравнении с Хозяином партийно-государственного механизма Страны Советов, был фигурой неизмеримо меньшего масштаба. Впрочем, стопроцентных аналогий нет, тем более что едва ли Якову Свердлову пришла бы на ум идея учреждения некоего абстрактного культа Разума. В этом плане к замятинской антиутопии «Мы» оказались более близки французские якобинцы, чем «отечественные» большевики.

С соратниками по партии у большевистских лидеров отношения складывались непросто. Наиболее одиозной личностью оставался Троцкий, которого почти все старые большевики считали чужаком и, по крайней мере, недолюбливали за высокомерие. За грубость не особенно любили и Сталина, которому неумение и нежелание работать с людьми Ленин припомнил даже в своем т. н. Политическом завещании. (Кстати, не оттого ли Ленин поставил Сталина на руководство Секретариатом, где от сотрудника требовалось умение работать с людьми, чтобы тот оказался совершенно не на месте? Впрочем, Сталин работал не с людьми, а с «кадрами», или, как он расписался в 1945 г., с «винтиками». В свете данной гипотезы можно счесть достоверными и воспоминания сына М.П. Томского о том, что, когда в партии решался вопрос о должности генсека, В.И. Ленин дважды предлагал занять этот пост председателю ВЦСПС[456]456
  Притом что В.И. Ленин предупреждал в своем т. н. завещании: «Взгляд на массу как на послушные винтики и колесики сложного государственного механизма, которыми можно по своему усмотрению вертеть куда и как угодно, пагубен» (Логинов В.Т. Заветы Ильича. М., 2017. С. 597).


[Закрыть][457]457
  См.: Горелов О.И. Цугцванг Михаила Томского: Штрихи к портрету. М., 2000. С. 103.


[Закрыть], чей политический авторитет пострадал вследствие Профсоюзной дискуссии.)

Наиболее важно для нашего повествования отношение к партийцам, да и просто к рядовым советским организаторам В.И. Ленина и Я.М. Свердлова. Из многочисленных источников следует выделить воспоминания анархиста Нестора Махно и доклад германского посла в Советской России Вильгельма фон Мирбаха. Обоих мемуаристов объединяла вражда: первого к большевистской власти, второго к России как империи. Воспоминания Махно можно назвать достаточно объективными по нескольким соображениям. Во-первых, он удостоился аудиенции у Ленина и Свердлова летом 1918 года, как раз в самый разгар политического кризиса. Во-вторых, сам он в партии большевиков не состоял, над ним не довлел авторитет личностей. Доклад Мирбаха интересен тем, что это источник, содержавший оперативную информацию о высшем большевистском руководстве в годы Гражданской войны, составленный сразу после аудиенций у обоих лидеров РКП(б). Естественно, посол (и разведчик, как любой посол) стремился представить своему руководству наиболее полную и объективную информацию. Как Махно, так и Мирбах характеризовали Ленина и Свердлова в сравнении, что особенно ценно.

По воспоминаниям Махно, Свердлов, услышав неприятные ему подробности взглядов анархиста, «несколько раз буркнул что-то себе под нос, а затем быстро» сменил тему разговора; Ленин же в два счета его перековал: