Текст книги "Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова"

Раздел II
Четверка большевистских вождей

Глава 1
«Он умел видеть грандиозные вещи тогда, когда они находились еще только в зародыше». Большевистские лидеры к 1918 г

Во главе большевистской партии стоял избираемый съездами и конференциями Центральный комитет. До русской революции 1917 г. в нем состояли наиболее известные «литераторы» и главы ключевых региональных филиалов, причем «партийные кадры знали друг друга»[278]278
  Цитируется И.Т. Смилга: Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стеногр. отчет. М., 1963. С. 309.


[Закрыть], плотно взаимодействовали, что обеспечивало – наряду с техническими сложностями, связанными с созывом съездов и конференций – относительное постоянство кадрового состава ЦК, хотя в ЦК происходила постепенная ротация кадров.

По справедливому замечанию (1921) известного большевистского деятеля И.Т. Смилги, ставшего в 1917 г. самым молодым членом Центрального комитета большевиков, «ЦК не есть палата лордов»[279]279
  Там же.


[Закрыть], поскольку из него «ежегодно часть членов партии выбывает, и партия выбирает туда каждый раз таких товарищей, которые в данный момент ясно и точно отражают убеждения и настроение партии»[280]280
  Там же.


[Закрыть]. Соответственно, «с каждым годом на […] партийных съездах в большем числе появляются молодые товарищи, для которых то или другое лицо является мало известным» и которое по этой причине может не быть переизбрано в ЦК РКП(б)[281]281
  Там же.


[Закрыть].

Однако при этом константой в высшем большевистском руководстве были вожди. В 1920‐е гг. видные деятели РКП(б) признавали, что руководящее ядро большевистского ЦК сложилось в начале 1918 г. Так, например, М.Н. Рютин заявил в апреле 1923 г.: «Если в ЦК имеется определенная руководящая группа товарищей, то мы знаем, что это не страшно. Это нормально. Мы в достаточной степени за пять лет (т. е. считая с весны 1918 г. – С.В.) научились»[282]282
  Двенадцатый съезд РКП(б). 15–17 апреля 1923 г. М., 1968. С. 181.


[Закрыть]. Природу большевистского вождизма метафорично охарактеризовал 22 апреля 1920 г. на примере В.И. Ленина А.А. Сольц, один из первых руководителей Центральной контрольной комиссии ВКП(б): «История сейчас сознательно творится массами. Человечество переживает период, когда из раба, производимого им, он становится его хозяином. […] При таких условиях вождем этих масс может быть только тот, кто лучше всех умеет формулировать, выявить этот разум, эту волю. Он должен быть не героем, которому поклоняются, а плоть от плоти их, их мыслью и словом»[283]283
  Сольц А.А. Герои и вожди // Недорисованный портрет. М., 1990. С. 54–55.


[Закрыть].

В данной главе речь пойдет о той руководящей четверке, которая оформилась после вхождения на VI съезде РСДРП(большевиков) в конце июля – начале августа 1917 г. «Междурайонной организации объединенных социал-демократов» (ее формальным вождем был Л.Д. Троцкий) в большевистскую партию и состояла из В.И. Ленина, Я.М. Свердлова, Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина. Все четверо в представлении не нуждаются, однако для наиболее полной картины повествования о большевистской верхушке в 1918 – начале 1919 г. напомним основные сведения об этих неординарных личностях – с акцентом на сравнение биографических данных.

По национальности русским был лишь Ленин, остальные из национальных меньшинств: двое (Свердлов и Троцкий) – евреи, один (Сталин) – грузин. На 50‐летии вождя развернулась подлинно научная дискуссия по вопросу о национальной природе организаторского гения В.И. Ленина. Секретарь и член ЦК РКП(б) Е.А. Преображенский рассуждал в этом контексте: «Т[ов]. Ленин, как это ни покажется парадоксальным, является, несмотря на свой колоссальный авторитет и влияние, самым одиноким человеком в нашей партии. Спрашивается, как примирить это с другой истиной, с тем, что т. Ленин, по выражению т. Рязанова, является самой национальной фигурой русского пролетарского движения. Ведь основное свойство россиян – идти воблой, массой, действовать скопом, артельно. Мало того: русский человек ленив, Ленин – воплощенное трудолюбие. Русский человек по природе неаккуратен и склонен к разгильдяйству – т. Ленин точен, как лучший немец, и на заседания является минуту в минуту. Русский человек неровен, порывист, быстро вспыхивает, быстро охладевает, не доведя дело до конца, – т. Ленин настойчив и упорен, как англичанин. Русский человек склонен бодрствовать ночи за широчайшими планами и засыпать на маленьких делах – т. Ленин ничего так сильно не ненавидит и не презирает, как оторванные от жизни пустые абстракции, маленькие планы, интеллигентское фразерство. И в то же время каждый из нас знает, чувствует и голову готов дать на отсечение, что Владимир Ильич не немец, не француз, не англичанин, а наш, природный, наш – «российский». В чем же загадка? – Мне кажется в том, что мы исходим из оценки русского характера, сложившегося за столетие до крепостного права […] и не учли те изменения, которые произошли за последние десятилетия. А за это время капитализм подготовил и вышколил, а революция и Гражданская война отчеканили новый тип русского человека, тип русского пролетарского человека. И наиболее ярким, могучим, законченным, вылитым по идеальной модели и художественно законченным выражением в одном лице этого коллективного новообразования является фигура т. Ленина»[284]284
  Преображенский Е.А. Пара штрихов // Недорисованный портрет. М., 1990. С. 74.


[Закрыть].

Подвел итог этим рассуждениям Л.Д. Троцкий: «Когда Ленин, прищурив левый глаз, слушает радиотелеграмму, заключающую в себе парламентскую речь одного из империалистических вершителей судеб, или очередную дипломатическую ноту – сплетение кровожадного коварства с полированным лицемерием, – он похож на крепкого, умного мужика, которого словами не проймешь и фразами не обманешь. Это – мужицкая сметка, только с высоким потенциалом, растянувшаяся до гениальности, вооруженная последним словом научной мысли»[285]285
  Троцкий Л.Д. Национальное в Ленине // Недорисованный портрет. С. 83.


[Закрыть]. У вождя мировой революции, по словам В.Д. Бонч-Бруевича, была одна яркая примета – «совершенно исключительный, громадный»[286]286
  Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. 2-е изд., доп. М., 1969. С. 11.


[Закрыть], «белый, изумительный, сократовский лоб»[287]287
  Там же. С. 12.


[Закрыть].

У Ленина и Сталина были, по всем воспоминаниям, очень проницательный взгляд. По свидетельству Н.Л. Мещерякова, «единственное, что поражало в нем (Ленине. – С.В.) – это глаза: они были чрезвычайно проницательны»[288]288
  Мещеряков Н.Л. Из воспоминаний о Ленине // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 94.


[Закрыть].

Все четверо блестяще владели приемами конспирации. Сложно удержаться от комментария, что у В.И. Ленина и Я.М. Свердлова коронным трюком было повязывание платка словно от зубной боли – с той незначительной разницей, что Свердлов использовал его для ухода от жандармского преследования[289]289
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 51.


[Закрыть], а Ленин – для прихода к власти.

Ленин был старше остальных: в Октябре 1917 г. ему было 47 лет (по революционным меркам это был пророк Мафусаил). Остальным – значительно меньше: Сталину – 39, Троцкому – 38, Свердлову – 32 года. Однако для большевистского руководителя и свердловский возраст был достаточно почтенен: для сравнения – самому молодому члену ЦК (большевиков) РСДРП, избранному VI съездом партии в июле 1917 г., – И.Т. Смилге – было в это время неполных 25 лет. По воспоминаниям Г.М. Кржижановского, «за обнаженный лоб и большую эрудицию Владимиру Ильичу пришлось поплатиться в [1893 г.] кличкой Старик, находившейся в самом резком контрасте с его юношеской подвижностью и бившей в нем ключом молодой энергии. Но те глубокие познания, которыми свободно оперировал этот молодой человек, тот особый такт и та критическая сноровка, с которыми он подходил к жизненным вопросам и к самым разнообразным людям, его необыкновенное умение поставить себя среди рабочих, к которым он подходил […] не как надменный учитель, а прежде всего как друг и товарищ, – все это прочно закрепляло в нем придуманную нами кличку»[290]290
  Кржижановский Г.М. О Владимире Ильиче // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 16.


[Закрыть].

Среди четверки вождей только у двоих – Я.М. Свердлова и И.В. Сталина – были настоящие друзья, и то с серьезной корректировкой: у последнего друзья были только в детстве, в то время как первый поддерживал дружеские отношения с людьми на протяжении всей жизни[291]291
  См.: Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 56, 57 и след.


[Закрыть], хотя миф о пламенной дружбе с В.М. Лубоцким (впоследствии известным революционером Загорским) со «школьной скамьи» был не так давно серьезно подкорректирован[292]292
  См.: Исторический архив. 2013. № 2.


[Закрыть]. Я.М. Свердлов состоял в переписке со своими друзьями всю жизнь, притом что в сборник его избранных произведений вошли только те письма, которые оказались на руках у его вдовы К.Т. Новгородцевой – женщины весьма осторожной и наверняка проведшей тщательный отбор эпистолярного наследствия второго главы Советского государства.

До русской революции 1917 г. В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий прекрасно играли в шахматы. По воспоминаниям художницы Маревны (Марии Брониславовны Воробьёвой-Стебельской), в парижское кафе «Ротонда» перед Первой мировой войной «заглядывал угрюмый Троцкий, чтобы сыграть партию с не менее угрюмым Кандинским, художником-абстракционистом. Эти две мрачные личности – темные волосы, бородка клинышком и мефистофелевский профиль – всех настораживали, мы считали их полицейскими агентами…»[293]293
  Маревна (Мария Воробьева-Стебельская). Моя жизнь с худоджниками «Улья». М., 2004. С. 46.


[Закрыть]. В.И. Ленин успешно играл в шахматы и шашки[294]294
  Об этом много воспоминаний. Так, Н.Л. Мещеряков писал, что Ленин «играл, не глядя на доску» (Мещеряков Н.Л. Из воспоминаний о Ленине // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 96).


[Закрыть] (широко известны его фотографии с другим сооснователем большевистской фракции – А.А. Богдановым, сделанные в Италии в гостях у М. Горького), однако уже в конце ноября 1917 г. он признался старому товарищу по революционному движению П.Н. Лепешинскому: «Теперь уж не до шахмат. Играть больше, вероятно, не придется»[295]295
  Лепешинский П.Н. На рубеже двух веков // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 73


[Закрыть]. Вождь лукавил. Во-первых, когда во время болезни, в 1922 г., ему разрешили игру в шашки, но непременно с более слабыми противниками, В.И. Ленин заявил одному из лечащих врачей: «Это они меня за дурака считают»[296]296
  Цит. по: Логинов В.Т. Заветы Ильича. М., 2017. С. 330.


[Закрыть]. При этом в глазах вождя мировой революции стояли слезы[297]297
  Там же.


[Закрыть]. Во-вторых и в главных, удержание власти было самой серьезной и длительной ленинской шахматной партией. И.В. Сталин, как и Я.М. Свердлов, в шахматы не играл, хотя в среде советской интеллигенции позднее не без сарказма заявляли, что «в послереволюционной Франции появилось сразу несколько блестящих молодых полководцев – генерал Бонапарт был одним из них; рядом с ним были Гош, Моро, другие», а в Советском Союзе «и Гош, и Моро, и даже сам Бонапарт стали бы шахматистами», не исключая возможности, что «даже Ленин, живи он при Сталине, занимался бы не партийной политикой, а шахматами»[298]298
  Эткинд Е. Записки незаговорщика. Барселоновская проза. СПб., 2001. С. 307.


[Закрыть]. Однако на этот раз горькая ирония была не вполне уместна: И.В. Сталин, как и положено советскому Наполеону, стал шахматистом, только, в отличие даже от В.И. Ленина, на его доске решалась судьба нашей страны и – с учетом фактора Великой Отечественной войны – всего мира, а в качестве фигур выступали многомиллионные «винтики» (выражение самого Сталина) партийно-государственного механизма, в просторечии именуемые людьми.

Все четверо вождей революции были убежденными марксистами. Правда, если В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий специализировались, как и указывали впоследствии в анкетах, именно на литературной, что называется, теоретической деятельности, то Я.М. Свердлов и И.В. Сталин непосредственно занимались практической революционной работой. Однако был бы серьезной ошибкой вывод о том, что Я.М. Свердлов или И.В. Сталин не владели социал-демократической теорией. Свердлов много корпел над книгами Ленина, Энгельса, Каутского, Плеханова, Меринга, изучал историю и политическую экономию[299]299
  Подробнее о прочитанных Я.М. Свердловым книгах см.: Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 127, 240, 246.


[Закрыть] главным образом в тюрьмах и ссылках, а это целых 12 лет его жизни. По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, Я.М. Свердлов «читал, делал выписки, не раз возвращался к особенно сложным, волновавшим его вопросам»[300]300
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 87.


[Закрыть]. Вообще пребывание в заключении революционеры зачастую использовали для самообразования – осваивали «богатства» тюремных библиотек, пытались раздобыть книги всеми доступными способами для расширения своего образовательного кругозора, овладевали иностранными языками[301]301
  См., напр.: Никонов А.В. Последний латышский стрелок (Ян Эрнесович Рудзутак). М., 2001. С. 49.


[Закрыть].

В своей дореволюционной деятельности Я.М. Свердлов уделял серьезное внимание организации пропагандистской работы. Старый большевик П.Н. Караваев, работавший под руководством Я.М. Свердлова в Костромской организации РСДРП в 1905 г., вспоминал:

«При первой же встрече Яков Михайлович поставил перед нами вопрос о необходимости в ближайшее же время взять на себя работу по руководству занятиями в кружках рабочих, текстильщиков, организованных тогда т. Свердловым. Мы побаивались принять такое поручение. Занятия с рабочими кружками приходилось нам вести впервые. Мы высказывали Якову Михайловичу свои сомнения насчет нашей подготовленности и к такому ответственному делу. Но он быстро разбил наши доводы, указав на то, что мы уже работали в студенческих кружках [и] достаточно знакомы с марксистской соц[иально]-дем[ократической] литературой. С присущим ему острым юмором насмешливо отозвался о наших страхах, заявил, что поможет нам подготовиться к занятиям, и обязал не позднее, как за две недели приступить к занятиям в кружках. Вскоре мы получили от него литературу – Программу партии и работы т. Ленина «Задачи русских социал-демократов», «К деревенской бедноте». Нужно заметить, что каждая нелегальная книжка в тогдашнее время в Костроме была редкостью. Яков Михайлович рекомендовал также усердно начать штудировать нелегальную книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России».

Через несколько дней Яков Михайлович собрал нас человек 5–6 молодых работников, готовившихся стать партийными пропагандистами и агитаторами на этот раз на квартире студента Дьяконова [в] Богословском пер. Там он прочел нам сначала одну лекцию, а потом еще две-три по основным вопросам Программы партии. После чего он провел с нами нечто вроде семинара по этим вопросам и решил, что мы достаточно вооружены, чтобы справиться с порученным делом. […] Дело с занятиями в кружках у нас действительно пошло вполне удовлетворительно. Яков Михайлович сказал нам через некоторое время об этом, проверив через фабричных организаторов, как проходят занятия (из чего следует, что Свердлов значительно раньше Ленина и тем более Сталина озаботился проверкой исполнения принятых решений. – С.В.)»[302]302
  РГАСПИ. Ф. 373. Оп. 1. Д. 18. Л. 1.


[Закрыть].

Я.М. Свердлов лично воспитал тогда нескольких активистов рабочих: «В. Косульникова, И.К. Вульпе, Смирнова Зотовской фабрики и некоторых других»[303]303
  Там же. Д. 31. Л. 4.


[Закрыть]. Ни о какой теоретической безграмотности, таким образом, речи идти не могло – отнюдь не зря имя Свердлова получил впоследствии Коммунистический университет.

В принципе (если забыть о том, что В.И. Ленин был значительно старше своих будущих «соратников» по ЦК) у Я.М. Свердлова и И.В. Сталина для изучения марксистско-ленинской теории времени было поболе, чем у В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого, поскольку «первая двойка» больше провела времени на каторге и в ссылке. По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, в камерах пермской и екатеринбургской тюрем, особенно в тех из них, где сидел Я.М. Свердлов, подготовка партийных кадров была поставлена «серьезно и основательно»[304]304
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 121.


[Закрыть] – с введением жесткого распорядка дня, при котором не менее восьми часов в сутки отводилось учебе. Убедившись, что из Туруханска, где он одно время имел сомнительное удовольствие делить кров со Сталиным, вряд ли удастся совершить побег, Свердлов «энергично взялся за теоретическую работу, всерьез занялся литературным трудом»[305]305
  Там же. С. 240.


[Закрыть]. Один из ссыльных, старый большевик Анатолий Писарев, вспоминал: «Свердлов производил впечатление человека очень солидного. Считалось всеми, что этот человек очень большой в теоретическом отношении»[306]306
  Цит. по: Там же. С. 241.


[Закрыть].

В личном фонде Я.М. Свердлова (РГАСПИ) отложились написанные этим большевистским лидером в заключении наброски статей: «К генезису большевизма», «К вопросу о кризисах», «О сельскохозяйственном населении и революционном движении крестьян в разных странах»[307]307
  См.: Там же. С. 127.


[Закрыть]. Однако, единственный раз выступив с теоретическим докладом перед искушенной заграничной аудиторией, Я.М. Свердлов потерпел фиаско. Сделав вид, что совершенно не расстроился скептической реакцией товарищей по партии, и, очевидно, затаив на эмигрантов в духе «некоторое хамство», он целиком сосредоточился на практической работе по свержению самодержавия и осуществлению мировой революции.

К.Т. Новгородцеву раздражала недооценка теоретических познаний покойного супруга в сталинский и послесталинский периоды советской истории. Весьма характерна фраза А.В. Луначарского об отсутствии у Я.М. Свердлова собственных идей. «У него (Свердлова. – С.В.) были ортодоксальные идеи на всё, – был уверен Анатолий Васильевич, – он был только отражением общей воли и общих директив»[308]308
  Луначарский А.В. Яков Михайлович Свердлов // Луначарский А.В., Радек К.Б., Троцкий Л.Д. Силуэты. М., 1991. С. 323.


[Закрыть].

К.Т. Новгородцева пыталась доказать в своих воспоминаниях, что, «во-первых, для того чтобы стать организатором в […] мощной пролетарской партии […] мало было одних организаторских талантов и навыков. Нужно было прежде всего быть широко образованным марксистом, в совершенстве владевшим марксистско-ленинской теорией. Именно таким политическим деятелем […] считал [Свердлова] Ленин. Именно об этом говорит знакомство с многочисленными выступлениями Я.М. Свердлова в послеоктябрьский период […] полными глубокого теоретического значения»[309]309
  Свердлова К.Т. Указ. соч. С. 239, 240.


[Закрыть]. В этом Я.М. Свердлов сходился с И.В. Сталиным, хотя последний, не обладая на данном этапе необходимым уровнем самоорганизации и не ставя себе задачей накопление теоретического опыта, несомненно, долгое время не мог тягаться с первым на теоретическом поприще. Вопреки голословным утверждениям постперестроечных публицистов, И.В. Сталин, вооруженный великолепной памятью, в процессе подготовки учебника по политэкономии лично давал задания его авторам, мастерски подбирая цитаты по ходу лекции, прочитанной им профессиональным экономистам. Действительно, у него было время для поднятия своего культурного уровня, и тогдашний Хозяин прочитывал по двести – триста страниц ежедневно[310]310
  См.: Шепилов Д.Т. Непримкнувший. М., 2001.


[Закрыть], однако сложно усомниться, что его теоретическая база формировалась с нуля в годы единоличной диктатуры.

Насколько этот изъян в биографии Я.М. Свердлова и И.В. Сталина был важен? Видимо, не особенно. 22 апреля 1920 г. будущий корифей советской историографии, видный большевик М.Н. Покровский высказал на юбилее В.И. Ленина гениальную мысль: «Теоретиков все же можно видеть довольно часто, – а вожди родятся раз в столетие»[311]311
  Покровский М.Н. Вождь // Недорисованный портрет. М., 1990. С. 41.


[Закрыть]. В Российской империи за столетие родилось четыре как минимум вождя, каждый из которых мог изменить судьбу не только нашей страны, но и всего мира.

В четверке вождей, судя по данным партийных переписей, был единственный (причем не только среди лидеров, но и вообще среди делегатов) профессиональный революционер – Я.М. Свердлов, поскольку помощником аптекаря он был настолько непродолжительное время, что, по всей видимости, не особо часто вспоминал об этом сам. В.И. Ленин в анкетах ставил различные определения (в большинстве «литератор»[312]312
  См., напр.: Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 года. Протоколы. М., 1959. С. 208.


[Закрыть], иногда «журналист» или «публицист»), но все они так или иначе сводились к литературной деятельности. Л.Д. Троцкий неизменно указывал профессию «журналист»[313]313
  См., напр.: Двенадцатый съезд РКП(б). М., 1968. С. 412.


[Закрыть] (в 1923 г. в шутку – «газетчик»[314]314
  Двенадцатый съезд РКП(б). М., 1968. С. 413.


[Закрыть]). Правда, тут можно привести в качестве курьеза, что в 1923 г. торжественное совместное заседание местной ячейки и беспартийных рабочих Глуховской мануфактуры им. Ленина избрало Троцкого «почетным рабочим-прядильщиком» и предложило «заводоуправлению назначить ему оклад жалования соответственно его квалификации»[315]315
  Там же. С. 548.


[Закрыть]. А представители комиссии по проверке нового состава Октябрьской железной дороги решили тогда «просить присутствовать […] почетными ревизиорами завода» Л.Б. Каменева и М.И. Калинина[316]316
  Там же. С. 550.


[Закрыть]. Ближе к рабочему классу Троцкий и его товарищи по большевистскому ЦК от этого не стали. Власть имущие были «страшно далеки от народа» как до революции, так и после – и ныне, и присно, и вовеки веков. Однако революционный паноптикум старательно пытался сблизить вождей с пролетарскими массами. Именуя себя «литератором / публицистом / журналистом», Ленин тем не менее воспринимался окружающими именно в качестве профессионального революционера. По воспоминаниям М.А. Сильвина, наблюдавшего вождя еще в дни Союза борьбы за освобождение рабочего класса, Ленин был «прямой человек, чуждый всякой аффектации, рисовки, позы, он говорил с рабочими и писал для них обыкновенным своим языком, без всякой подделки под простоту народной речи, без вульгарной манеры приспособляться к «низшим», без дешевой популярности в изложении своих мыслей якобы для большей популярности их, как это замечалось у некоторых товарищей. Он не был сухим и черствым книжником, замкнутым в себе анахоретом, любил людей, любил жизнь и ее радости, но главной из них была борьба и стремление к победе. Он отдал себя всецело революции. Для него не было других интересов, другой жизни, кроме той, которая была связана с революцией. Владимир Ильич недолюбливал людей, приходивших в рабочее движение не целиком, не окончательно порвавших связи с враждебными пролетариату классами. Профессионального революционера он предпочитал всякой другой разновидности марксиста»[317]317
  Сильвин М.А. В дни «Союза за освобождение рабочего класса» // // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. М., 1969. С. 47–48.


[Закрыть].

Двое из четырех вождей (В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий) относились к эмигрантской части революционной элиты, которая называлась в партийных документах «литераторами», двое (Я.М. Свердлов и И.В. Сталин) – к «практикам», занимавшимся подрывной работой в Российской империи. Заметим сразу, что между «литераторами» и «практиками» железного занавеса не было, однако тех, кто попадал на работу в эмиграции, в Российской империи сразу начинали держать с предисловием[318]318
  Ср.: Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 года. Протоколы. М., 1959. С. 331, 332.


[Закрыть], и, напротив, эмигранты свысока смотрели на тех, кто самоотверженно трудился на благо пролетариата в революционном подполье. Наиболее показательным отношением «литераторов» к «практикам» можно признать следующий фрагмент из сочинения Л.Д. Троцкого «Памяти Свердлова»: «В первый пореволюционный период эмигранты, т. е. те, которые много лет проводили за границей, отличались еще от «внутренних», «туземных» большевиков. Европейский опыт и связанный с ним более широкий кругозор (стоило ли удивляться, что старые большевики Троцкого не любили? – С.В.), а также теоретический, обобщенный опыт фракционной борьбы давали эмигрантам во многих отношениях серьезные преимущества. Разумеется, это деление на эмигрантов и не-эмигрантов было лишь временным, а затем различие стерлось. Но в 1917 и 1918 гг. оно было во многих случаях очень ощутительным»[319]319
  Троцкий Л.Д. Памяти Свердлова // Троцкий Л.Д. Сочинения. Т. 8. М., 1926. С. 248.


[Закрыть]. От общих рассуждений Троцкий перешел к «предмету» своей статьи: «Однако, в Свердлове «провинциализма» не чувствовалось и в те времена. Он рос и креп из месяца в месяц так естественно, органически, как бы без усилий, в ногу с событиями и в постоянном соприкосновении сотрудничества с Владимиром Ильичом, что на посторонний взгляд могло казаться, будто он так и родился готовым революционным «государственником» первоклассного масштаба. Ко всем вопросам революции он подходил не сверху, т. е. не от общих теоретических соображений, а снизу, под непосредственными жизненными толчками, передававшимися через организацию партии. Каждая новая революционная задача вставала перед ним прежде всего или конкретизировалась для него немедленно при возникновении как организационная задача»[320]320
  Там же.


[Закрыть].

Довольно забавно, что в годы Гражданской войны Троцкий пытался примазаться к «практикам», делая заявления из серии: «…наши враги на практике сами не хотят коалиции с пролетариатом, ибо тогда, когда Лебедев подготовлял Учредительное собрание вместе со своим кумом Керенским, т. Ленин находился в шалаше в лесу, где, как отшельник, скрывался в течение нескольких недель, а мы, другие, сидели в Петроградских Крестах»[321]321
  Цитируется выступление в Казанском театре 11 сентября 1918 г. (Троцкий Л.Д. Значение Казани в ходе гражданской войны // Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. Т. 1. М., 1923. С. 252).


[Закрыть]. В данном фрагменте Троцкий и старые большевики противопоставлялись Лебедеву, Керенскому и Ленину.

Сам В.И. Ленин в 1906 г. ляпнул в пылу полемики с Г.В. Плехановым: «Практики […] будут вульгаризировать теперешнюю Программу», сделав «из маленькой ошибки большую. Они будут крестьянской толпе, кричащей, что земля – ничья, божья, казенная, доказывать преимущества раздела, они будут этим позорить и опошлять марксизм»[322]322
  Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Апрель (апрель – май) 1906 года. Протоколы. С. XXXVIII.


[Закрыть] (мало этого, вождь большевиков повторил свое заявление в «Докладе об Объединительном съезде», написанном отнюдь не в полемическом задоре[323]323
  Там же.


[Закрыть]). Ближайший ленинский соавтор Г.Е. Зиновьев много позднее, в 1924 г., припечатав эмигрантских критиков, по сути дела, раскритиковал сам себя рассуждениями обо «всех этих литераторах, вышвырнутых за границу», которые ожидали «лучших дней», занимаясь «грызней в пустом пространстве»[324]324
  Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 года. Стеногр. отчет. С. 44.


[Закрыть]. Зиновьевская характеристика себе подобных была убийственна: до революции они с Лениным занимались тем же самым, чем П.Н. Милюков и прочие господа февралисты занимались после Октябрьского переворота. В этом Ленин со товарищи расходились с «практиками» – теми, кто проводил время на конспиративных квартирах, на каторгах и в ссылках.

А.В. Луначарский написал в статье о Я.М. Свердлове: «С Яковом Михайловичем я познакомился сейчас же по приезде в Россию; раньше я о нем только слышал, знал, что это неутомимый социал-демократический, большевистский борец, знал, что он беспрестанно попадал в тюрьму и ссылку и всякий раз фатально бежал оттуда; если его ловили и водворяли вновь, он бежал опять и сейчас же, куда бы ни забрасывала его судьба, начинал организовывать большевистские комитеты или ячейки. Тип подпольного работника, то, что именно является цветом большевика-подпольщика, был в то время Яков Михайлович Свердлов, и из этой подпольной своей работы вынес он два изумительных качества, которым, быть может, нигде, как в подполье, нельзя было научиться. Первое: совершенно исключительное, необъятное знание всей партии и десятки тысяч людей, которые составляли эту партию, казалось, были насквозь им изучены. Какой-то биографический словарь коммунистов носил он в своей памяти. Касаясь всех сторон личности в пределах годности или негодности для той или другой революционной задачи, он с необыкновенной тонкостью и верностью судил людей. В этой плоскости это был настоящий сердцевед, он ничего никогда не забывал, знал заслуги и достоинства, замечал промахи и недостатки. Это первая вынесенная из подполья черта Свердлова. Второй было несомненное организационное умение»[325]325
  Луначарский А.В. Яков Михайлович Свердлов. С. 320, 321.


[Закрыть].

Наиболее четко суть различий в историографии схвачена В.Т. Логиновым: «…споры захватывали прежде всего эмигрантскую среду и находившиеся [за границей] партийные «верхи». Но каждый раз, когда возникали распри, лидеры апеллировали к массе российских партийцев. В ходе дискуссий местные организации самоопределялись, принимали сторону той или иной руководящей группы и, в конечном итоге, именно там, «в низах», решался исход внутрипартийной борьбы. Однако все эти разногласия порой изрядно надоедали партийцам на местах, особенно в тех случаях, когда сам предмет спора был им не очень понятен. Известная фраза Сталина – «буря в стакане воды» – по поводу философской дискуссии между Лениным и Богдановым в 1909 г., достаточно полно характеризует эти настроения. Поэтому в партийной среде и возникло определенное противостояние «теоретиков-заграничников» и «российских практиков»[326]326
  Логинов В.Т. Неизвестный Ленин. М., 2010. С. 117.


[Закрыть]. Подобными характеристиками отличался не один И.В. Сталин, бестактность которого прекрасно известна. Интеллигентный А.И. Рыков – и тот не удержался в 1906 г. от оскорбительного выпада в адрес П.Б. Аксельрода, который начинался словами: «Если бы т. Аксельрод умел хорошо смотреть на русскую действительность, хотя бы и с Альпийских гор»[327]327
  Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Апрель (апрель – май) 1906 года. Протоколы. С. 306.


[Закрыть].

Верно подметил меньшевик О.А. Ерманский: «Различие, несомненно существующее в области теоретических взглядов между большинством и меньшинством, на практике сводится к минимальным размерам. В нашей практике, при известном ее убожестве, ни большевики, ни меньшевики не выдерживают своей линии. В практике большевики не раз усердно работали в области профессиональных союзов и пр., а меньшевики проявляли, например в Киеве, склонность к «партизанским выступлениям». Различие становится острым лишь тогда, когда идет речь о теоретической формулировке своих взглядов»[328]328
  Там же. С. 223.


[Закрыть].

Следует заметить, что первым организационно оформленным конфликтом «практиков» и «литераторов» стала, если по П.А. Красикову, «криминальная картина распоряжения судьбами партии женевскими Фамусовыми («тончайший» намек прежде всего на Г.В. Плеханова. – С.В.)»[329]329
  Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 года. Протоколы. М., 1959. С. 40.


[Закрыть]: развернувшееся после II съезда РСДРП 1903 г. и перехода в меньшевистский лагерь Г.В. Плеханова противостояние меньшинства партии во главе с «тремя заграничными членами»[330]330
  Там же. С. 2.


[Закрыть] высшего тогда органа РСДРП – Совета партии (Г.В. Плехановым, Ю.О. Мартовым, П.Б. Аксельродом) – большинству партии во главе с В.И. Лениным и находившимся на нелегальной работе в Российской империи Центральным комитетом – в то время органом скорее техническим.

Старейший делегат III съезда РСДРП 1905 г. М.Г. Цхакая, открывая съезд, выразил надежду, что верховный партийный орган сумеет заставить тех, кто вслед за меньшинством отказался признать очередной съезд легитимным, «заставить отвернуться, наконец, от той грязи и мути, которые с таким изобилием изливаются на наши головы со стороны заграничных наших почтенных стариков и их молодых приспешников за нашу стойкость и верность принципам»[331]331
  Там же. С. 8–9.


[Закрыть]. Своих товарищей-Мафусаилов из Женевы Цхакая признавал и «маленькими Наполеонами», и «кружком заграничных дезорганизаторов-литераторов»[332]332
  Там же. С. 55.


[Закрыть].

Добавим, что в 1905 г. Л.Б. Красин прямо заявил на III съезде РСДРП: «Вся заграница, без различия фракций, всегда была крайне скупа на какое бы то ни было содействие положительной работе российского центра, хотя бы в виде поддержки его присылкой листков и брошюр для напечатания, и необыкновенно щедра на придирчивую критику, весьма скоро превращавшуюся в проповедь прямого противодействия всему, что бы ни предпринимал в России ЦК. И причина этого опять-таки лежала не в «лицах», а в тех специфических условиях, которые создались за границей и которые оказались сильнее всякой личной готовности отстаивать интересы всей партии, а не взгляды той или иной литературной коллегии»[333]333
  Там же. С. 283.


[Закрыть].

Следует заметить, что если в эмиграции бушевали постоянные раздоры, а в среде «практиков» таковые, конечно, были, но в значительно меньших масштабах. В 1921 г. М.Г. Цхакая с ностальгией вспоминал о том, что «мы […] много спорили в давно прошедшие времена до-партийной и партийной жизни – в глубоком подполье. Спорили целые ночи […] до белого каления… А к утру все же вместе», противостоявшие окружающему миру и объединенные ячейки из нескольких человек, «выпивали чаек и дружно переходили к очередным делам – ловить людей, создавать людей с классовым сознанием, создавать себе подобных»[334]334
  Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стеногр. отчет. М., 1963. С. 304.


[Закрыть]. За границей людей «с классовым сознанием» никто не ловил и «себе подобных» не создавал, в эмиграции занимались преимущественно дрязгами и весьма далекими от политических реалий теоретическими рассуждениями. Что характерно, В.И. Ленин объяснял все свары происками интеллигенции: интеллигенцию-де «всегда нужно держать в ежовых рукавицах», поскольку «она всегда стоит во главе всевозможных дрязг»[335]335
  Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 года. Протоколы. С. 299.


[Закрыть].

Л.Д. Троцкий уже в эмиграции написал о вожде мировой революции: «Ленин стал главой могущественной и влиятельной партии, прежде чем ему удалось обратиться к массам с живым словом. Его публичные выступления в 1905 г. были малочисленны и прошли незамечено. Как массовый оратор Ленин появляется на арене только в 1917 г., и то на короткий срок, в течение апреля, мая и июля. Он приходит к власти не как оратор, а прежде всего как писатель, инструктор, пропагандист, воспитавший кадры, в т. ч. и кадры ораторов»[336]336
  Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 2. Chalidze publication, 1985. С. 179.


[Закрыть].