Текст книги "Пошел купаться Уверлей"

Сюрпризы продолжаются

Гостиница уже проснулась. В вестибюле у стойки администратора стояли несколько приезжих с паспортами в руках. Наверное, прилетели каким-нибудь ранним самолетом.

Запах кофе и хороших сигарет свидетельствовал о том, что пробудившееся население с новой силой принялось подрывать здоровье.

Крупный розовощекий дед-швейцар – бесценный кандидат в Деды Морозы – торопливо распахнул двери.

Солнце уже во всю силу золотило купол Исаакия, но после свидания со смертью ни Зубцов, ни Солодов не обратили внимания на прекрасное августовское утро, на золотые блики на куполе собора, на конную фигуру хмурого царя. А сотрудник службы безопасности «Астории», озабоченный постоянными стычками с проститутками, кавказскими и местными мафиози, которых лучшая гостиница города притягивала, как патока мух, давно перестал замечать очарование одного из самых красивых ансамблей Питера.

Уже издалека они поняли, что на стоянке ЧП. У въезда стояли «скорая» и оперативный РАФ городской прокуратуры. По площадке ходили люди в штатском, что-то сосредоточенно искали.

Зубцов узнал следователя Шуйского. Крупный седой красавец выглядел невыспавшимся и сердитым. Положив на радиатор автомобиля папку, он слушал объяснения парня в камуфляже и делал пометки в крошечном блокноте.

Увидев Зубцова, спросил удивленно:

– Олег, тебя-то зачем подняли?

– ЧП в гостинице. Это «фольксваген» Потта?

Шуйский присвистнул. Сонное выражение вмиг исчезло с его лица. Он так и впился взглядом в коллегу:

– Ну-ка, ну-ка! Чует мое сердце – у владельца этой тачки серьезные неприятности.

– Он в морге.

– Убит?

– Предварительный диагноз – сердце подвело. А что с машиной?

– Пока с хозяином разбирались, ее пытались ограбить. Пришел мужчина, предъявил документы. Охранник, – Шуйский кивнул на парня в камуфляже, – думал, что хозяин. И ключи у мужика были. А сигнализация сработала. Гриша пошел разбираться.

– Я и рот не успел открыть, – торопливо заговорил парень, – и вдруг пальба.

– Ладно, ладно, – остановил его следователь, – не открывай прений!

Парень умолк. Вид у него был взъерошенный, возбужденный. Глаза блестели.

– Гриша – молодец. Плюхнулся на асфальт, а вор получил четыре пули. У меня такое впечатление, что он и был главной целью. Доктор говорит – умер мгновенно.

– А откуда стреляли?

– Вот это я и пытаюсь выяснить. Григорий-то на асфальте лежал. Не видел. Знаешь, Зубцов, по-моему, тебе это дело и придется раскручивать. Я доложу помощнику прокурора. Думаю, он согласится объединить дела в одно производство. Как считаешь?

– Вы в городской прокуратуре только и думаете о том, как бы спихнуть дело на младших братьев. – То ли воздух подействовал, то ли встряска от нового сюрприза, но легкий хмель полностью выветрился из головы Зубцова.

– Ладно, ладно, младший брат! Не я решаю. Начальство.

Подошел невысокий худощавый мужчина. Поздоровался за руку с Солодовым. Кивнул Зубцову. Следователь понял, что это оперативник из группы Шуйского. Одетый в ярко-голубые джинсы и не по сезону теплую кожаную курточку, он больше походил на спортсмена, чем на сотрудника уголовного розыска. Да и стрижка – короткий бобрик – молодила. Только пристальный взгляд темных немигающих глаз заставлял думать, что с этим человеком лучше дружить, чем ссориться.

– Есть что-нибудь интересное, Миша? – спросил Шуйский.

– Да так… Мелочи.

– Говори, не стесняйся. У нас от младших братьев секретов нет. – Шуйский засмеялся. – Это не я, это господин Зубцов так себя величает.

Оперативник покосился на следователя. Ни один мускул не дрогнул на его узком лице.

– В багажнике снаряжение спелеолога. Я, конечно, не специалист, но набор характерный. Еще большая коробка с продуктами. Консервы и все такое прочее. Для сытой жизни вдали от супермаркетов.

– Интересно! Этот Потт действительно спелеолог? – обратился Шуйский к Зубцову.

– Цель приезда – туризм. Большего в гостинице не знают. А в паспорте…

– Знаю, знаю. В паспорте о профессии не написано. Он с персоналом не пооткровенничал?

– Дежурная по этажу сейчас пишет докладную записку. Может, и вспомнит что-нибудь полезное. Но этот немец приехал не один. С приятелем.

– Что говорит приятель?

– Приятель отлучился, – сказал молчавший до сих пор капитан Солодов. – Пока мы в номере Потта разбирались, этот приятель куда-то спозаранку уехал.

– Наверное, приедет? – с иронией спросил Шуйский. – Или у тебя другое предчувствие? – От перспективы сбагрить дело младшим коллегам у него поднялось настроение.

– В мешке со снаряжением я нашел карту Ленобласти, – сообщил оперативник Миша. – На ней отмечены три точки: село Рождествено по Киевскому шоссе, деревня Батово – пару километров в сторону от трассы. И одна точка – рядом с Рождественом, на берегу реки Оредеж. Ни гор, ни пещер, насколько мне известно, там нет.

– Вроде бы нет. – Шуйский задумался. – Я в этих краях бывал, какие там горы?!

– Это, между прочим, памятные литературные места, – сказал охранник Гриша. – И Рождествено, и Батово. Все на берегах Оредежа. А там, где третья точка поставлена, никакой деревни нет. Когда-то было имение Выра. Было, да сплыло. Заросший парк остался.

– Эрудит! – похвалил Шуйский. – Это мы и без тебя знаем. Только зачем по литературным памятным местам со спелеологическим снаряжением ездить? Ты нам не расскажешь? – Он подумал, что незачем при охраннике обсуждать служебные дела, и мысленно выругал себя за оплошность. – Ладно. Вы, мужики, попытайтесь отыскать свидетелей перестрелки, а я закончу с Григорием. – И, отпустив коллег, обратился к охраннику: – Кто-нибудь еще этим утром забирал автомобиль со стоянки?

– Забирал. Тоже немец. Зеленую «тойоту». Очень торопился.

Шаги за спиной

«Вот времечко настало! Приходится самому у себя работать охранником», – подумал Фризе. Подумал без злости и без иронии. Бесстрастно. Даже отрешенно.

Он обедал в полупустом «Итальянском» ресторане Совинцентра на Красной Пресне. С удовольствием ел сочный бифштекс по-флорентийски, запивая его кьянти. Сквозь стеклянную стену было видно, как медленно ползут кабины лифта. Вверх, вниз. Как муравьи по сухому дереву. Непрерывное их движение действовало на Владимира умиротворяюще. Как и красное, чуть терпкое вино. И даже невысокий лысый тип в мешковатом сером костюме, уже трижды промелькнувший по галерее перед окнами ресторана, не испортил ему настроения.

Молодой мужчина явно следил за ним. Фризе был уверен в этом. Неделя плотной слежки обострила его чувства, заставила каждую секунду быть начеку, заставила придумывать все новые и новые трюки, чтобы отрываться от соглядатаев. «Итальянский» ресторан в Центре международной торговли казался Владимиру островком, где можно было хоть ненадолго забыть о слежке, расслабиться. Во-первых, в здание не так просто попасть – последнее время оно охранялось очень строго. У Фризе имелся пропуск – один из его сокурсников по юрфаку университета служил в администрации Центра. Да и владелец «Итальянского» ресторана, носивший знаменитую фамилию Гальдони, проникся к Владимиру симпатией и снабдил своего постоянного клиента визитной карточкой, которая открывала доступ в здание в любое время.

Во-вторых, даже если преследователи и проникли бы в Центр, их легко обнаружить. И охрана проявляла повышенный интерес к праздношатающимся по этажам людям.

Впрочем, если по пятам ходили профессионалы из спецслужб, чтобы оторваться от них, нужна была не только хитрость, но и везение.

Фризе не знал, кто за ним следит. Наркодельцы, которым он сильно насолил в Карловых Варах, наведя чешских полицейских на их лабораторию?[1]1
  См. роман «Белая дурь».


[Закрыть] Или сотрудники одной из охранных служб главы государства? Эти «дослужились» до того, что стали навязывать свою «крышу» полукриминальным предпринимателям. Владимир попал в «силовое» поле «охранников», работая на известного московского банкира и издателя Антонова. И, несмотря на то что обставил их, понес большие потери. Потерял своего лучшего друга.

Как назло, в его профессиональных делах господствовал полный штиль. Ни одного клиента! И это несмотря на то что в рекламных изданиях постоянно печаталось объявление: «Владимир Фризе, частный детектив. Расследование. Охрана».

Сложное, запутанное расследование, как считал Фризе, помогло бы ему отвлечься от изнуряющего мозг и душу состояния настороженности. Занимаясь чужими бедами, легче забыть о своих.

Официант принес кофе. Большой фарфоровый кофейник и две чашки.

Фризе не успел спросить, для кого вторая чашка, как в зале появился стройный седой мужчина в прекрасно сшитом черном костюме. Владелец ресторана Гальдони. Только не Карло, а Лючиано. Впрочем, имя тоже не менее знаменитое.

– Володя, вы не возражаете, если кофе мы выпьем вместе? – спросил Гальдони, пожимая Фризе руку. Он совсем не походил на итальянца – ни комплекцией, ни манерой говорить. И в худощавом лице Гальдони не было типичной для выходца с Апеннин мягкости. Резкие черты, голубые глаза – скорее, немец с севера Германии. И говорил на прекрасном немецком.

– Кофе в вашем присутствии приобретает особый аромат.

– Хитрец! – Лючиано погрозил пальцем и сказал по-русски: – Хозяину варят кофе в той же кофеварке, что и всем гостям. Правда, Борис? – обратился он к официанту, застывшему в почтительной позе рядом со столиком.

– Да, шеф. Владимир Петрович – большой шутник. Что-нибудь к кофе?

– По рюмке коньяку? – спросил Гальдони у Владимира. Фризе знал, что коньяк будет отличным, и согласно кивнул.

Коньяк, и правда, оказался славным.

– Володя, я начинаю паниковать, – сказал Лючиано после того, как они коснулись дежурных тем – состояния президента, банковского скандала, воровских разборок на столичных улицах.

– «Косматые» донимают? – Фризе сам научил итальянца двум десяткам словечек из воровского жаргона и не сомневался, что Гальдони его поймет.

– Нет, Володя! Нет! Не «косматые». Очень хорошо стриженные! Чиновники. Требуют все больше и больше. У меня за последние два месяца совсем нет прибыли. Ноль! Зеро! И не знаю, чего ждать в будущем. Вы знаете?

– Не знаю.

Лысоватый мужчина опять продефилировал мимо окон ресторана. На этот раз рядом с ним была пожилая женщина. Мужчина что-то рассказывал ей, так энергично размахивая руками, что женщине приходилось все время отстраняться.

– Не знаете? – обреченно откликнулся Гальдони. – И я не знаю.

– Лючиано, и охота вам терпеть всех наших взяточников и мафиози? Я бы плюнул на все и уехал домой.

– Но ведь бизнес… Думаете, у нас нет жадных чиновников?

– Зато у вас тепло. Средиземное море под боком, – мечтательно сказал Фризе.

– Правда, правда. Тепло и море. Все есть. Только если всерьез занимаешься бизнесом, не всегда эти прелести замечаешь. – Он очень внимательно, оценивающе посмотрел на Владимира. – Но ваш совет для меня важен. Весьма! Знаете, Володя, я заметил – ваши прогнозы всегда сбываются.

– Какие прогнозы? – запротестовал Фризе. – Я же не экстрасенс. И не футуролог. И никаких прогнозов не делал.

– Вы сказали: «Я бы плюнул на все…» Это ваш прогноз! Ничего хорошего на ближайшие годы в России не будет. Правильно? Правильно. Наверное, так! Спасибо вам за компанию. Мне всегда приятно вас видеть.

Гальдони пододвинул к себе тарелочку, на которой лежал счет, достал авторучку.

Фризе понял жест владельца ресторана по-своему и хотел запротестовать, но Лючиано перевернул счет и что-то написал на его обратной стороне.

– Вот! – он положил бумажку перед Владимиром и встал. – Всегда рад вас видеть, господин Фризе.

Он кивнул официанту и удалился.

На обороте счета было написано по-немецки:

«Информация от госпожи Кох. 12-й этаж, офис 1291».

Владимир опустил счет в карман и расплатился. Подумал о том, что неплохо бы улизнуть из ресторана через служебный выход – молодого мужчину в сером костюме, трижды промелькнувшего за окнами ресторана, явно интересует его персона. Только зачем устраивать демонстрацию на виду ресторанных халдеев? В том, что кое-кто из них получает еще одну зарплату на стороне, Фризе не сомневался. Поэтому он дружелюбно простился с Борисом и спокойно вышел на галерею. Топтуна нигде не было видно.

Послание госпожи Кох

На дверях комнаты № 1291 было написано: «Банк Гульден и сын. Мюнхен. Франц Шумахер». Над дверью холодно поблескивал окуляр монитора наблюдения.

Фризе взялся за ручку. Дверь не поддавалась. Пришлось позвонить. Прошло не менее минуты, прежде чем она отворилась. Худенькая светловолосая девушка в строгом васильковом костюме сказала:

– Господин Шумахер еще не вернулся из Мюнхена.

– Моя фамилия Фризе.

– Фризе? Вас ждут.

Девушка впустила Владимира в приемную, тщательно проверила, захлопнулся ли замок, и только после этого распахнула обшитую светлой кожей дверь кабинета.

Просторный, прекрасно обставленный кабинет был залит солнцем. Легкий аромат хороших сигарет и кофе, похоже, поселился в нем навечно. Откинув голову на спинку огромного кожаного кресла, дремал лысый молодой мужчина, которого Фризе видел перед окнами ресторана. Перед ним на круглом столике со стеклянной столешницей лежала кипа московских газет и раскрытый блокнот.

На мгновение у Фризе мелькнула мысль, что он попал в ловушку. Но секретарша тихо позвала:

– Герр Хиндеман!

Молодой человек вздрогнул и оглянулся. Увидев Владимира, он легко поднялся с кресла. Лицо его расплылось в улыбке:

– Господин Фризе?

– Фризе Владимир Петрович, – без особого энтузиазма отозвался Владимир, пожимая протянутую руку. Он услышал, как у него за спиной мягко притворилась дверь, и окинул кабинет быстрым взглядом. Кроме Хиндемана, в кабинете никого не было.

– Простите за таинственность, – улыбнулся молодой человек, когда они сели в кресла. – Сейчас вы поймете, чем она вызвана. Кстати, госпожа Кох сказала, что немецкий – ваш родной язык? Это так?

– Да.

Улыбка у лысого парня, которого секретарша назвала господином Хиндеманом, была открытой и чуточку смущенной. И голубые глаза смотрели спокойно и доверчиво. Но Фризе за последние годы перестал доверять не только словам, но и глазам.

Хиндеман вынул из внутреннего кармана своего серого пиджака длинный конверт.

– Госпожа Кох просила передать вам это.

Фризе взял конверт, мельком оглядел его и распечатал.

«Дорогой Володя! – писала Лизавета. – Если у тебя найдутся время и желание, помоги Хиндеману отыскать его кузена, пропавшего недавно в Петербурге. Официальные власти не торопятся сделать это. Отец Хиндемана когда-то оказал папе серьезную услугу. Вот тебе объяснение моей просьбы. Гонорар можешь запросить большой. Хиндеман очень богат.

С удовольствием и грустью вспоминаю неделю, проведенную в Москве. Ты догадливый и поймешь причину грусти. Кстати, твоя прелестная любовница и будущая жена слишком молода для тебя!

Эльза Кох.

P.S. Ты произвел на папу неизгладимое впечатление и уже неоднократно удостоился его высшей похвалы: “Володя – разумный человек”. Например, в таком контексте: “Володя – разумный человек. Почему он не сделает тебе предложение и не переедет в Мюнхен?” У папы есть такой недостаток – задавать неловкие вопросы.

Лизавета».

Фризе дочитал письмо и спрятал в карман. Хиндеман смотрел на него с напряженным вниманием.

– А если бы я не пришел сегодня обедать в «Итальянский» ресторан? – спросил Владимир с улыбкой. – Вы нашли бы другой детективный способ встречи?

– Да, да! Нашел. – Собеседник не ответил на улыбку. – Мне шепнули по большому секрету, что у вас… Как бы это сказать… – Хиндеман медлил, подбирая нужное слово. Потом неожиданно сжал кулаки и постучал ими друг о друга. – Некоторые трения с полицейскими службами. И они могут помешать вам в розыске брата.

«Час от часу не легче! – подумал Владимир. – Приезжает какой-то хмырь из Германии и тут же получает информацию о моих проблемах. Мне и самому-то неизвестно, существуют эти проблемы или нет? Может быть, у меня обыкновенный маниакальный психоз?»

– Кто-то ввел вас в заблуждение, господин Хиндеман. Трений, – Фризе повторил движение собеседника и постучал кулаком о кулак, – с полицейскими у меня нет.

– Я не слишком точно употребил слово. Эти отношения называются и по-другому. Вы понимаете?

Не дождавшись ответа, Хиндеман продолжил:

– Впрочем, это не мое дело. Я только хотел объяснить свои детективные потуги. Теперь о деле. Вы, конечно, хотите знать подробности?

Владимир кивнул.

– Брат – его зовут Вильгельм Кюн – приехал в Петербург с приятелем на машине. На двух машинах. Остановились в гостинице «Астория». Знакомились с этим замечательным городом. Знаете – дворцы, Нева, белые ночи…

– Белые ночи уже закончились.

– Ну, вы понимаете, когда говоришь о Петербурге, белые ночи невольно приходят на ум! – Хиндеман отчаянно жестикулировал, и Владимир вспомнил, как отстранялась от него пожилая дама. – Они прекрасно отдыхали, и тут случилась беда – приятель брата умер в своем номере, а брат исчез.

– Как звали приятеля и отчего он умер?

– Конрад Потт. Служащий таможни. А отчего умер – пока неясно.

– До сих пор не выяснили причину смерти?

Собеседник огорченно вздохнул и посмотрел на Фризе с укоризной. Как смотрит учитель на непонятливого ученика:

– Чиновники, чиновники! Вечная завеса секретности! Намекнули, что Потт отравлен.

– А его родственникам чиновники тоже ничего не сообщили?

– У него нет родственников.

– И тело все еще не востребовано?

– Некому. Господин Фризе, честно говоря, тело Потта меня мало интересует. Я хочу отыскать моего брата. Живого! Мы готовы заплатить вам очень большие деньги за сведения о его местонахождении. Сто тысяч марок. И неограниченная сумма на расходы. У меня уже готова кредитная карточка «Америкэн-экспресс» на ваше имя.

– Следователь не считает вашего брата причастным к смерти приятеля?

– Нет-нет! – быстро сказал Хиндеман. – Боже упаси! Нет.

– Вы говорили со следователем?

– Опять бюрократия! Я говорил! Но следователи постоянно меняются, идет волокита, а дорог каждый день! Мне рекомендовали вас как опытного удачливого сыщика. Вы обойдетесь и без официальных следователей. Лучше, если они даже не будут знать о вашей миссии. Их вмешательство только повредит брату, если его взяли в заложники.

– Похитители объявились?

– Нет. Поэтому я спешу. Беретесь?

– У вашего брата была какая-нибудь цель приезда? Или только дворцы и не слишком белые ночи?

– Ценю ваш юмор! И если бы меня не ела поедом тревога, с удовольствием посмеялся. Отвечаю. Цель – туризм. Ничего делового! Брат тоже работал в таможне. Такой напряженный труд!

Фризе не понравилось, что собеседник говорит слишком обтекаемо. Не вдается в подробности. Но его можно понять – из наших следователей, если дело сложное и запутанное, подробности не вытащишь и клещами. Но все же, все же…

«Ты хотел отвлечься? – задал Владимир вопрос самому себе. – Забыть на время о собственных проблемах? Что ж, случай представился! Да еще и заработаешь очень приличный гонорар. Соглашайся».

– Хорошо! Я берусь за дело. Фотография брата у вас есть?

Хиндеман вытащил из кармана большое портмоне, достал из него фото.

Средних лет худощавый мужчина с мрачноватым лицом, хорошо подстриженные волосы.

Фотография сделана в каком-то большом помещении. Фризе показалось – в здании аэропорта. Но второй план был расплывчат, размыт.

– Я заберу ее?

– Да, да! Непременно! И мы приготовим для вас немецкий паспорт. У вас известная фамилия, а могут возникнуть ситуации, когда лучше оставаться в тени.

– Тогда еще несколько вопросов…

Отставной генерал

Наблюдая, как Вася Алабин вынимает из модной адидасовской сумки бутылки с водкой и коньяком, банки и свертки с продуктами, Корнилов вспомнил, что лет двадцать тому назад начальник Василеостровского райотдела Сухарев говорил:

– Хороший он парень, Алабин. И работать умеет. Но уж больно субтильный.

– Я и слова-то такого не знаю! – усмехнулся в ответ Корнилов.

– Ну-ну, поприкидывайся. Любишь спектакли разыгрывать. Я же не ругаю твоего Алабина. – Старшего лейтенанта Алабина по рекомендации Корнилова сделали начальником угро Василеостровского района. – Розыскник он хороший. Но в общении с людьми – как красная девица. «Извините», «Пожалуйста», «Разрешите побеспокоить». Да еще и краснеть не разучился!

– А это плохо?

– Знаешь, Игорь, – не обратив внимания на вопрос Корнилова, продолжал Сухарев, – иногда мне хочется, чтобы он на мое ворчание матерком облегчился.

– Дождешься! – пообещал тогда Корнилов.

Двадцать лет спустя от стройного застенчивого юноши остались лишь большие голубые глаза. На веранде корниловской дачи хозяйничал высокий плотный мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами, с крупным волевым лицом. Уголки губ едва заметно опущены, и от этого казалось, что Алабин чем-то постоянно огорчен.

– Ты, Василий, ко мне на неделю? – спросил Корнилов.

Алабин посмотрел на Корнилова с недоумением:

– Завтра понедельник! С утра в контору.

– А я решил, что поживешь с недельку. – Корнилов кивнул на гору провианта, выросшую на большом круглом столе.

– Ах, вы про это… Да я, Игорь Васильевич, сегодня без обеда. Страсть какой голодный! Зашел в универсам на Московском проспекте, глаза разбежались, слюнки потекли! – Он улыбнулся, и Корнилов узнал застенчивую улыбку старшего лейтенанта Алабина. А вот краснеть подполковник Алабин уже не умел. Приврал про свой зверский голод и не покраснел.

– Оголодал, значит, – усмехнулся Игорь Васильевич. – А я подумал: у вас там в городе, наверное, дела наладились. И ты ко мне порыбачить заехал.

– Наладились, наладились! – с ухмылкой покивал Алабин. Он опустошил свою сумку, с удовлетворением оглядел привезенные припасы и грузно опустился в плетеное кресло напротив Корнилова. Кресла были удобные, но низкие, и лицо подполковника наполовину загораживали пакеты в ярких упаковках. Хозяину видны были только глаза Алабина и высокий гладкий лоб.

– Ну что? Будем обедать или только поглазеем на твою провизию и пойдем пройдемся?

– Будем обедать!

– Займись закусками, а я сварю молодой картошки. Да зелени пощиплю в огороде. Я нынче один.

– Знаю. Звонил Ольге Михайловне в госпиталь. – Жена Корнилова, Оля, работала в ведомственном госпитале.

– Сказал, что едешь ко мне?

– Нет.

– Вот как? Значит, с секретной миссией. Я так и подумал, когда увидел, на какой тарахтелке ты приехал.

В распоряжении Алабина круглосуточно находилась служебная «Волга», а «тарахтелкой» Игорь Васильевич называл старенький «запорожец», на котором моталась по городу его жена Варвара, следователь городской прокуратуры.

– Не хотелось отсвечивать. – Василий помрачнел, но тут же согнал с лица озабоченность и улыбнулся: – Так готовить закуски или нет?

– Еще как готовить! И побольше. Но прежде загони машину в гараж. Секретничать, так по полной программе.

После обеда, размякшие от сытости, от выпитой водки, они вышли прогуляться вдоль Оредежа. Река протекала совсем рядом – в десяти шагах от дачи. Тугие, словно набухшие, потоки шевелили листья кувшинок, их крупные желтые цветы. На отмелях пригибались к песчаному дну длинные, начинающие буреть водоросли. Из-за поросшего ольшаником мыса доносился мерный шум падающей воды – на Рождественской ГЭС приоткрыли шлюзы.

– Давно у вас эта дача?

– Купил, как только меня из управления попросили. А тебе, Василий, поручили проверить, не нарушил ли я каких законов при покупке? И на какие шиши купил?

– Игорь Васильевич!

– Да это я так, шучу. Но учти, отставники – народ обидчивый.

– Раз уж вы здесь давно живете, то исходили окрестности вдоль и поперек. Вы же заядлый пешеход.

– Исходил. Что дальше?

– Я хотел спросить – нет ли тут поблизости пещер?

– Решил в пещере от нашего бардака спрятаться?

– Странный я задал вопрос, правда? Местность вроде бы не гористая, а я про пещеры интересуюсь?

– Это и есть твоя секретная миссия?

– Ага! Только все это не так смешно, как кажется. Некоторое время назад в номере «Астории» произошло убийство. Отравили немецкого туриста. Коньяком…

– Ну вот видишь! Коньячок! Хорошо, что я не стал твой коньяк пить.

– А другой немец, его приятель, то ли сбежал, то ли в заложники взят. В машине убитого туриста нашли комплект спелеологического оборудования. Прекрасный комплект! И карту Ленинградской области. Вернее, две карты. Одну – современную, а другую, немецкую, военных времен. Ну и карта, я вам скажу! Загляденье. На ней чуть ли не каждый кустик обозначен.

– Есть у меня такая карта, – Корнилов удовлетворенно улыбнулся. – Только те кустики давным-давно лесом стали. Или выкорчеваны.

– На обеих картах ваше Рождествено помечено крестиками, – продолжал Алабин.

– Уже интереснее.

– Дальше еще интереснее. Я эти крестики на картах своими глазами видел. И следователь из районной прокуратуры Зубцов, который дело вел, обратил на них внимание.

– Ну, ну! И что же эти крестики обозначают? Неужто пещеры?

– Игорь Васильевич! – взмолился Алабин. – Дайте изложить все по порядку!

– Валяй!

– Пару дней назад дело затребовал городской прокурор.

– Ого! Наверное, немецкое консульство проявило интерес к убитому соотечественнику?

– Нет. Консульство почему-то молчит.

– Откуда же такая прыть у прокурора?

– Никогда не знаешь, когда начальство жареный петух клюнет.

– И ваше начальство решило задействовать лучших сыщиков?

– Игорь Васильевич!

– А вот теперь я не шучу. Нечего скромничать.

– Я ведь к вам приехал из Саблина, – сказал Алабин и посмотрел на бывшего шефа заговорщицки. – Махнул через Вырицу и Сиверскую.

– А в Саблине ты чего потерял?

– Вот тут-то мы и добрались до самого главного. Когда дело вернулось от прокурора города к районному следователю, крестиками было уже отмечено не ваше Рождествено, а Саблино!

– Старые крестики стерты?

– Нет! Карты другие! Даже старая германская карта заменена. Вот меня и командировали на разведку в Саблино. Там, оказывается, огромные пещеры! Не хуже новоафонских.

– Какое начальство мудрое! Точно знает, где искать пещеры. В Саблине! А в Рождествене их искать не надо. Можно запыхаться.

– Да, начальство облегчило мою участь.

– Ну а как поступил следователь? – спросил Корнилов, хотя заранее предполагал ответ.

– Так же, как и я. Решил пока не возникать, не перечить прокурору. И мотать на ус. Парнишка молодой, но смышленый. И очень любопытный.

– Да и нашего прокурора дураком не назовешь. Он наверняка понимает, что следователь эти крестики видел?

– Еще как понимает. Передал дело другому следователю, постарше. Не такому смышленому. Который первого варианта карт не видел. Где крестики стояли, не знает. И служит в городской прокуратуре. Под рукой.

– Знаешь, Василий, на первый взгляд история с картами – какие-то детские забавы. Ну прямо «Остров сокровищ»! Не хватает хромого Сильвера!

– Сильвер всегда рядом. За ближайшим углом.

– Верно подмечено. Что ж, похоже, есть в деле какая-то перчинка. Не стал бы такой прокурорский босс мелочиться, из-за пустяка рисковать. И все же! Все же! – Игорь Васильевич недоверчиво покачал головой. От его игривого настроения не осталось и следа. – А может быть, кто-то из клерков картами заинтересовался? Секретарша для подростка-сына стянула? Ребята любят в географические карты поиграть. А прокурору стало стыдно, что из лежащего у него на столе дела вешдоки пропали?

– Исключено.

Корнилов не стал расспрашивать Алабина, откуда у него такая уверенность. Раз говорит – значит, проверил. А каким образом – это уже его дело.

Мимо них бесшумно проплыла по течению байдарка. Молодой плечистый парень умело держал ее на стремнине, а спутница плела венок из кувшинок. Наверное, они плыли уже давно – девушка успела сгореть на солнце. Кожа на плечах так покраснела, что Корнилов поежился: «Дуреха! Неужели не чувствует, как пылает синим пламенем?»

Они молча проводили байдарочников взглядом, пока те не скрылись за поворотом реки.

– И чего же ты, Василий, от меня хочешь? Чтобы я побегал по окрестностям, пещеры поискал? Выяснил, не прячется ли в одной из них пропавший фриц?

– Да что вы, Игорь Васильевич! – запротестовал Алабин. Но как-то не слишком энергично запротестовал. – Я посоветоваться заглянул. Порассуждать. Помните, как вы нам говорили: «Посидим, мужики, порассуждаем, может быть, обо что-нибудь и стукнемся». Странное же дело, как ни посмотри! Знать бы, что за люди эти германцы…

– И зачем к нам пожаловали! – усмехнулся Корнилов. – А ты не пытался запросить немецкую сторону?

– Вы что, шефа нашего не знаете? – мрачно сказал Алабин и скрипучим голосом провещал: – «Вместо того чтобы убийцу искать, вы предлагаете выяснить, хорошим ли человеком был убитый? Алабин, Алабин, мыслите, как муравей».

– Почему как муравей?

– Вот я и спросил его об этом однажды. И получил исчерпывающий ответ: «Потому, что муравей и вовсе не мыслит».

Корнилов почувствовал, что подполковник до сих пор переживает обиду, и решил уйти от неприятной темы.

– Послушай, ты еще не проголодался?

– Да мы только что поужинали! – удивился Алабин. – И так плотно!

– Правда? А мне показалось, уже много времени прошло. Вспомнил, как ты закуски недоеденные в холодильник убирал… Кстати, а у тебя у самого есть рабочие версии по поводу убитого «спелеолога»?

– До рабочих версий пока далеко, но какие-то завалящие мыслишки появляются.

– Поделись.

– Вы только не улыбайтесь. А то опять про «Остров сокровищ» скажете.

– Давай, давай, не труси соломой. Выкладывай!

– В этих местах имение Набоковых было. В Рождествене – дом дяди Владимира Набокова, миллионера Рукавишникова. Богатейшие люди. А ведь первые годы эмиграции Набоковы бедствовали. Мать писателя одно колечко сумела вывезти. Все ценности в России остались.

– В Петербурге, – уточнил Корнилов. – Набоков в своих воспоминаниях пишет, как швейцар показал солдатам сейф с драгоценностями, запрятанный в стене. Читал?

– Это я знаю. Но посудите сами – в таких богатых имениях и картины знаменитых художников были, и фарфор, и столовое серебро.

– Не разгоняйся. Революция все подчистила. Или местные крестьяне.

– Могли и не успеть.

– Объясни.

– Шла война, немцы двигались на Петроград. Набоковы могли основные ценности спрятать здесь. В каких-нибудь пещерах, подвалах. И через много, много лет немцы как-то об этом узнали. И решили прибрать к рукам.

– Вася, Владимир Набоков не так уж давно умер. В 1977 году. Он мог и сам попробовать вернуть себе ценности. Законным путем! Если бы они существовали. Кто бы посмел ему отказать?

– Он просто не верил, что их вернут. И молчал.

– А сын? Вдова? Да в его воспоминаниях нет и намека на оставленные в усадьбе ценности.

– Был бы намек – давно бы всю округу перекопали!

– Хорошо! – вдруг легко согласился Игорь Васильевич. – Примем как одну из гипотез. Есть и другие?

– Есть. В сорок первом сюда пришли германцы. – Алабин почему-то упорно называл немцев германцами. Корнилов вспомнил, что и раньше слышал от него это не совсем привычное для слуха словечко. – И в сорок четвертом их отсюда выбили. Киевское шоссе – прямая дорога на Запад. Все их обозы отступали здесь. По этому шоссе они везли награбленное добро из гатчинских и павловских дворцов.