Текст книги "Потерянный взвод"

Но когда он поворачивался, луч света выхватил на стене что-то странное, на что он сразу не обратил внимания. И теперь снова луч скользнул, позволив взгляду на мгновение зацепиться за что-то в темноте, а потом снова сорваться. Стольников поднял фонарь и посветил в то место, которое вызывало у него подозрение. Тусклый свет разрядившихся батарей темную стену превратил в бледно-желтую, и он прочел на стене фразу, которая при данных обстоятельствах показалась капитану странной, чтобы не сказать – невероятной: БОГЪ ОСТАВИЛЪ НАСЪ.

– Что это? – прошептал Жулин. Его шепот в оглушительной тишине показался почти криком.

– Надпись на русском языке еще до реформы семнадцатого года, – послышался голос Пловцова.

Протиснувшись, он выступил вперед и провел рукой по стене. Даже не трогая глубокие, потемневшие от времени буквы, можно было заметить, что они неровные, и тот, кто хотел их оставить, царапал долго и усердно. Повторные линии сильно расходились с предыдущими, так что каждая буква имела причудливую вязь. Но все-таки угадывалась при прочтении. Расстояния между буквами тоже разнились. Где они почти сливались, как в случае с О и Г, а между некоторыми можно было уложить ладонь, как, например, между В и Л. Надпись, как на школьной доске, уходила вниз.

– Пьяный, что ли, писал? – предположил Мамаев, трогая рукой голову в опаске, что снова появится ломота. По дороге он уже много раз пытался связаться по рации с бригадой, но безуспешно.

– Нет, – возразил Стольников. – Он писал в полной темноте, вот в чем дело.

– Выходит, не мы здесь первые, – заметил прапорщик.

– И ощущения те же, – угрюмо пробормотал раненый Лоскутов.

После привала капитан отправил Баскакова и Айдарова на пост, к повороту, остальным велел отдыхать. Его просьба была выполнена почти мгновенно. Не успели бойцы опустить головы на снятые и уложенные на землю разгрузочные жилеты, как усталость отняла у них остатки сил. Через час Стольников сменил на посту сержанта со снайпером и на оставшееся время, что выделил для отдыха, погрузился в раздумья. Группа была спасена от неминуемой гибели. Но что делать дальше? Сунувшись в пещеру и поняв, что дальнейшее продвижение обещает огонь в грудь, боевики отступили. А если Пловцов прав и сейчас они ожидают разведчиков у выхода, к которому капитан неминуемо выведет людей?

Терзаться сомнениями Стольникову не хотелось. Одно дело, когда из нескольких вариантов решений выбираешь правильное, самое логичное, и совсем другое, когда сидишь на полу в катакомбах, даже не предполагая, где находишься, и фантазируешь.

Дорога одна – наверх. На свет божий. К жизни. Здесь же – смерть, и надпись на стене лучшее тому подтверждение. Но все-таки интересно, кто ее оставил? Судя по грамматике – до революции, Пловцов прав. А когда Ермолов пришел на Кавказ?.. В начале девятнадцатого века, после войны с французами, кажется…

Поняв, что сейчас заснет, Стольников посмотрел на часы. Привал продолжался уже полтора часа, его пора было заканчивать.

Через несколько минут, проверив оружие, боеприпасы, перебинтовав раненых и отдохнув, группа продолжила марш.

Через четверть часа, пройдя еще по двум коридорам, капитан поднял освещенную фонарем руку и прислушался. Разведчики послушно опустились на одно колено и уложили Маслова на землю. За все время пути это была первая привычная команда командира, на которую они реагировали автоматически. Не раздумывая.

Саша слышал странный шум. Что-то похожее на шум в батареях центрального отопления, когда сантехники делают пробный запуск.

Осторожно ступая, он двинулся вперед. Группа, передвигаясь бесшумно, последовала за ним. Лишь Ермолович остался на время с Масловым. Коридор, в котором они находились, заканчивался тупиком. Больше не было ответвлений. Глухая стена от потолка до пола. Но справа, как бассейн в сауне, шевелилась, находясь в странном, едва заметном глазу волнении, вода. При свете фонаря она казалась голубой и в том месте, где бассейн сходился с тупиком, бурлила – на поверхность поднимались пузыри. Это движение под стеной и производило тот звук, который насторожил Стольникова.

– Свет, – зачарованно пробормотал Мамаев, опуская осточертевшую рацию под ноги.

– Что ты сказал? – спросил Жулин.

– Я сказал – свет! – ответил связист и показал рукой на воду под стеной. – Воду пронзает свет, а это значит, что снаружи – солнце!

Стольников машинально посмотрел на часы. Они показывали одиннадцатый час утра. Наверху в это время уже жарко.

– Нет-нет, должен быть другой выход! – засуетился Ключников.

Стольников рассмеялся.

– Ты чего, боец?

– Должен быть другой выход. Я видел у предпоследнего коридора дорогу направо! Там скорее всего и есть выход!

– Он плавать не умеет, товарищ капитан, – объяснил Лоскутов, трогая набухшую от крови повязку на ноге.

Стольников спрятал улыбку и подумал, что за все то время, что он командует разведвзводом, он еще ни разу не заходил со своими бойцами ни в воду Терека, ни в воду Аргуна. Даже Сунжа, и та не омыла тела разведвзвода. Пересекать водные преграды и ручьи приходилось. Но чтобы плавать или просто искупаться – никогда.

Пожалуй, это был единственный выход наверх. «Хотя чего там душой кривить… «пожалуй»… – подумал Стольников. – Это единственный выход наверх». И стал снимать с себя снаряжение.

– Я попробую поднырнуть и оказаться на свежем воздухе. – Оставшись лишь в брюках, ботинках и с ножом в ножнах на бедре, он спрыгнул в бассейн. Дотянувшись, выдернул из жилета Лоскутова моток веревки и одним узлом привязал его к ремню. – Через две минуты потяните веревку на себя. Если она пойдет туго, вытягивайте мой труп. Если она выйдет свободно, следуйте за мной. – Немного подумав, он улыбнулся. – Хрен знает, какие указания еще давать. Вместо меня остается старший лейтенант Пловцов, что бы ни случилось. Жулин, поможете ему, если что. Это все.

Сказав это, Стольников набрал побольше воздуха и, опустившись под воду, стремительно поплыл навстречу бурлящим пузырям.

– Как вы думаете, две минуты уже прошли? – спросил Айдаров через десять секунд.

Жулин потянул веревку. Она все еще держалась крепко.

– Нет, не прошли… – тревожно ответил он.

– А сейчас?

– Какого черта тебе надо, Татарин?! – вскипел Ключников. – Не можешь теплую воду в заднице держать?

– Я волнуюсь.

– Все волнуются!

– Заткнитесь! – рявкнул Жулин.

Наступила тишина.

Жулин снова потянул веревку. Она была по-прежнему закреплена на поясе Стольникова. Живого или мертвого.

– Минута, – не отрывая глаз от часов, сообщил Пловцов.

И вдруг Жулин почувствовал, что напряжение пропало. Не поверив, он потянул на себя. Обратной связи с капитаном больше не было. Рывками, метр за метром, он выдернул из воды веревку. И вот уже конец ее, вскинувшись вверх змеиным хвостом, вылетел из воды. На нем было завязано два узла подряд.

– Стольников завязал! С ним все в порядке!

Радость скорого освобождения из каменного плена, просто радость жизни – оживила бойцов. Послышался первый за долгие часы смех.

– Вашу мать, – бормотал, снимая одежду, Ключников. – Вашу мать… У меня аквафобия с детства… Я воду боюсь, даже когда пью! Как мне плыть в ней целую минуту?!

– Честно говоря, из меня ныряльщик тоже не очень, – успокоил его Пловцов, кладя тяжелый ПК под ноги и расстегивая молнию на легком летном кителе. – Я в реку глубже чем по пояс никогда не захожу.

– Вот дела! – расхохотался Ермолович. – Товарищ старший лейтенант, как же с такой фамилией можно не уметь плавать?

– А тебя как зовут, боец?

– Яша Ермолович, а что?

– И теперь вот скажи мне, как с такой фамилией в разведке бригады особого назначения служить?

Хохот разведчиков взорвал тишину подземелья.

– Вообще-то я урожденный не Ермолович, это мама во втором браке фамилию взяла, – огрызнулся Яшка.

– А урожденным кем значился? – щурясь от луча фонаря, спросил Пловцов.

– Зильберваргом. И что?

И хохот снова прогремел по лабиринту коридоров.

5

В последний раз махнув руками, Стольников выскочил из воды в тот момент, когда надежды на спасение, как ему показалось, уже нет. И дело не в длине водного тоннеля. Ослабевшая веревка провисла, и во время очередного поступательного движения зацепилась за камень. Капитан дергался вперед как на поводке, но ничего не мог сделать. И лишь когда он вернулся и освободил веревку, он понял – выживет. С последним взмахом руками последние молекулы кислорода, что были в его легких, ушли в кровь.

И вот сейчас, широко открыв рот и держась рукой за скользкий, отполированный водой валун, Стольников дышал и успокаивался. Когда глаза привыкли к солнечному свету, а дыхание выровнялось, еще лежа щекой на холодном камне, капитан осмотрелся.

Он находился на краю горного озера, у подножия уходящих ввысь скал. Насколько далеко уходили эти скалы, он мог лишь представлять, поскольку его от мира отделяла полоса водопада. Вода шумно падала в озеро, взбивая серую гладь в молочную пену, и в узкий просвет между лентой воды и каменной стеной светило, ослепляя, солнце.

«Что за черт? – думал Стольников, выбираясь на камень. Отвязав от пояса веревку, он завязал на ее конце два узла. Там, под землей, должны понять, что все в порядке. – Откуда здесь водопад?»

По его подсчетам, до ближайших гор было не менее десяти километров. Но группа шла на север, а горы на юге.

Вытянув нож и перехватив его лезвием к себе, капитан вышел из-за водопада и, морщась от водной взвеси, прижался спиной к каменной стене. Еще минуту назад он хотел выбраться и осмотреться, чтобы исключить сюрпризы. Но в этот момент в расщелине, из которой совсем недавно появился он, показалась голова.

«К черту, потом! – решил он. – Сейчас главное, чтобы все вышли!»

Схватив за плечи Ермоловича, он вытянул его на воздух. Отплевываясь и кашляя, тот вцепился в капитана и рассмеялся.

– Мы живы, командир?!

– Пока да.

К поясу Ермоловича тоже была привязана веревка, но отпускать ее сержант не торопился. Схватив ее за конец, он тащил ее до тех пор, пока не появился груз. Прыгнув в воду, капитан помог поднять его на камни. Это были три разгрузочных жилета, три автомата и снайперская винтовка. Свалив все доставленное на берегу, Ермолович отвязал первую веревку и на два узла прихватил ее со второй, что показалась из воды. Груз был закреплен меж ними.

– Умно, – похвалил Стольников, вытряхивая из ствольной коробки своего автомата воду и надевая тяжелый от воды жилет. – Принимай группу, я поднимусь выше.

Веревка уползла в расщелину, как змея.

Труднее всего оказалось с раненым Масловым. То приходя в сознание, то снова теряя его, он был мало пригоден для перемещений под водой. После того как пещеру оставили Баскаков, Лоскутов, Жулин и Мамаев, Пловцов решил транспортировать его.

– Ты потерпишь, парень? – спросил он, почти уткнувшись носом в лицо Маслова. – Нужно потерпеть. Просто набери воздуха и успокойся. Ребята знают, что делать. Они вытянут тебя. Все будет хорошо, лады?

Маслов попытался улыбнуться, но у него не получилось. Он еще меньше Пловцова верил в благополучие этого мероприятия.

– Я пойду за ним и буду проталкивать, – решительно заявил, спускаясь в воду, Айдаров.

– Ты останешься здесь, – приказал штурман.

– А если он застрянет в проходе?! – возразил снайпер. – Он ум…

Штурман зажал его рот рукой и прижался щекой к его щеке.

– Ему как раз твоих прогнозов не хватает сейчас, очень не хватает… Если он застрянет, погибнете вы оба! – зашептал он на ухо Айдарову. – Поэтому делай, что я тебе говорю!

А ничего особенного Айдарову делать не нужно было. Всего-то пронырнуть семь метров под водой, появиться на воздухе и доложить Стольникову, что сейчас «пойдет» раненый Маслов.

Когда четыре подряд рывка веревки убедили штурмана, что снаружи готовы, он спрыгнул в воду и стянул к себе Маслова.

– Ты просто не вырубайся, хорошо?.. Впрочем, лучше вырубись.

На голову Маслову надели «сферу» Мамаева. Тянуть разведчика придется головой вперед, руки ему привязали к поясу, чтобы он не зацепился ими за выступы. «Черт знает, за что там зацепиться можно, но помогать себе руками он все равно не сможет!» – решил Пловцов.

Дернув за веревку, он почувствовал с другой стороны сильную тягу и силой толкнул Маслова в водный коридор…

– Ну вот, – скрывая тревогу, пробормотал Крикунов, глядя, как Ключников опускается в воду и наматывает на руку веревку. – Все будет нормально, Ключик, ты, главное, не гоношись.

– Я не умею плавать, ты понимаешь? – Ключников покусывал губу, и пальцы его слегка дрожали.

– Старик, я тоже не умею плавать, – рассмеявшись, воскликнул штурман. – Я же тебе говорил полчаса назад! И что? Посмотри на меня! Неужели ты хуже?

– Возможно, не хуже. Но мне лучше нож и троих чехов с ножами, чем такое мероприятие…

– Да не ссы ты! – подогрел атмосферу Крикунов. – Сейчас тебя наши примут!

После того как Ключников торпедой ушел в светящийся тоннель, Крик поднял осторожный взгляд на штурмана.

– Товарищ старший лейтенант, может, вы сейчас?..

– Почему?

– Ну, вы же плавать… не очень хорошо умеете?

Старлей присел на корточки перед бассейном.

– Я мастер спорта по скоростному плаванию в ластах.

– В смысле?

– В прямом. Чемпион Европы.

– Так чего же вы Ключу заливали?!

Пловцов прилег рядом с водой.

– Как же его еще было успокоить?

Крикунов некоторое время разглядывал лицо старшего лейтенанта, а потом не выдержал и расхохотался. Но вскоре поостыл, и на лицо его легла тень подозрения.

– А почему первым не пошли?..

– А ты почему первым не пошел?

– Ну так… – Крикунов подумал. – Он же командир?..

– Вот именно. Счастливого плавания, наутилус…

* * *

Ключников так и не показался на поверхности. Поняв, что боец застрял в проходе, Стольников бросил автомат и прыгнул в воду. Через какое-то мгновение он, ощущая дикую, с детства ненавистную резь в носу, открыл глаза и осмотрелся. Мириады пузырьков, словно прилипнув к нему, сопровождали каждое его движение.

Ключников, застряв между камней и уже наглотавшись воды, спокойно и равнодушно смотрел в потолок тоннеля. Руки его безмятежно парили, взгляд из полуоткрытых век был спокоен и ясен. Не раздумывая ни секунды, капитан схватил бойца за шиворот и резко дернул на себя. Толчками продвигаясь в тому месту, где вода кипела от падения с высоты, Стольников боролся со смертью за двоих.

Для Стольникова, выросшего на реке, это была не работа, пустяк. Но он слишком много времени потратил на ориентацию. Сколько времени Ключников не дышит? Минуту? Еще, одна и – как знать… Его голову разрывала дробь участившегося до предела пульса. Виски разрывало, вены на лице и лбу вздулись, словно капитан испытывал невероятный по тяжести приступ гипертонии…

Вырвавшись на воздух, он хрипло вдохнул, впуская в легкие свежий, теплый воздух…

Еще никогда в жизни он не испытывал такой жажды жизни за другого человека. Выбравшись из воды вслед за Ключниковым, которого разведчики выволокли на камни, он оттолкнул всех и упал перед своим солдатом на колени.

Он до треска вдавливал свои руки в его грудную клетку и дышал ему в рот, задыхаясь от нехватки кислорода…

Когда изо рта бойца, как из крана, хлестнула вода, когда взгляд его ожил и стал осмыслен, Стольников сначала улыбнулся, потом отвалился на спину и обессиленно засмеялся.

Ключникова выворачивало, он подозревал, что умрет, если кто-то сейчас не окажет ему помощь. Он синел и задыхался, но капитан знал наверное: парень выживет.

И вдруг перед лицом Стольникова засияло черное солнце… Оно очертило свой круг на фиолетовом небе и зависло над головой капитана, как приближающийся метеорит. Пытаясь встать на колени, он посмотрел на него и вдруг рухнул на бок.

Странная картина открылась перед штурманом, когда он вынырнул и осмотрелся: на камне сидел Стольников, а санинструктор Ермолович держал перед его носом пузырек с нашатырным спиртом.

– Что Маслов? – вытерев лицо, поинтересовался штурман.

– Жив.

– А ПК мой жив?

– Выжать только нужно, – отозвался Ермолович.

6

Пока группа чистила оружие, Стольников вынул из-за пазухи полиэтиленовый пакет, а из него карту. Жулин и Пловцов сели рядом, посматривая на высоты.

– Командир, пост бы неплохо выставить, – заметил Жулин.

– Мы через три минуты снимаемся.

Но сняться через три минуты не получилось. Крикунов, забираясь по камням наверх, поднялся на высоту и осмотрелся. Изменить решение капитана заставила карта. Вернее, географические особенности на ней. Как ни старался Стольников в радиусе пяти километров от Ведено найти водопад и озеро, ничего у него не получалось. Ближайший водопад был в Аргунском ущелье, но озера там не предполагалось.

– Что за ерунда, – пробормотал капитан. – Крикунов, что видишь?

– Товарищ капитан, вам следует сюда подняться!

– У тебя голова от высоты кружится, что ли? – съерничал капитан.

– Нет, просто я ничего не понимаю!

Оставив карту прапорщику и штурману, Стольников быстро взбежал на высоту. Уже там, на вершине, пригнулся и добирался до бойца почти ползком.

– Я правда ничего не понимаю… – бормотал солдат.

Стольников добрался до него и улегся, чтобы бинокль оказался в тени. Но увиденное поразило его задолго до того, как он поднес его к глазам.

– Что за хрень, солдат? – выдавил он.

– Вот и я о том же…

Перед Стольниковым раскинулась долина без каких-либо признаков жизни. Веденский район Чечни и эта местность были очень не похожи друг на друга. Отсюда, с высоты, Стольников, как ни старался, не мог увидеть ни одного поселка. Даже если предположить, что они прошли под землей не пять километров, а десять, что невозможно в принципе, они не могли удалиться от обжитой части так далеко.

– Я страшно извиняюсь, но если мы двигались на север, то где Гуни, Регина, Эрсеной?.. Если на юг, куда подевался Харачой?.. Мы не в Дагестане случайно, парень?..

– Я бы не хотел, чтобы в Дагестане… – усмехнулся Крикунов. – Мне письмо от подруги в бригаду везут.

– Мистика, – проговорил, разглядывая в бинокль окрестности, Стольников. Он был потрясен, но ему не хотелось, чтобы люди видели его состояние. – Мы на такой высоте, что не грех и Шатой увидеть! Но его нет. Ничего нет.

Действительно, ничего, что было бы похоже на поселки, с высоты не обнаруживалось. Только лесные массивы темной «зеленки», как кляксы на светло-зеленом листе бумаги, несколько естественных водоемов и, куда ни кинь взгляд – от горизонта до горизонта, – ожерелье гор с тонущими в облаках вершинами.

– Крик, спустись и пригласи сюда штурмана с Жулиным. – Это единственное решение, которое мог сейчас принять Саша после рекогносцировки. – И передай Баскакову, чтобы готовил группу к выходу.

Дождавшись Пловцова, Стольников схватил его за рукав и уложил на землю.

– Сергей, сколько ты летаешь над Чечней?

– Пятый год, – еще не бросив взгляд на пейзаж, машинально ответил штурман.

– Тогда скажи мне, идиоту, какому району Чечни соответствует этот ландшафт?

Через мгновение Стольников заметил, как с лица Пловцова сошел цвет.

– У меня тут мысль родилась, – продолжал Стольников. – Мы не в Дагестане?

Пловцов прокашлялся и размял рукой шею.

– Ну, если мы пробрели в лабиринте километров пятьдесят, тогда пожалуй, – согласился штурман. – Очень похоже на участок местности в районе Дагбаша… Но ты же понимаешь, Саша, что такое невозможно! Тем более мы в кольце гор, в центре кольца диаметром километров в сто!.. Нет в Дагестане такого места!

– Тогда, – Стольников посмотрел по очереди на прапорщика и штурмана, – что это за место?

– Выяснить можно только одним способом.

– Вот именно, – согласился Стольников и посмотрел на часы. – Сверим. Половина двенадцатого. Ермолович, Маслов, Лоскутов и Баскаков остаются у водопада. Мамаев с ними. Я, Жулин и Крикунов отправляемся в район тех двух озер. Сергей, возьмешь остальных и проверишь местность восточнее озер.

Уже внизу, проверяя оружие и боеприпасы, Смольников усмехнулся.

– Товарищ капитан, не могли бы вы ввести нас в курс дела? – попросил Ермолович.

– Сейчас я введу вас в курс дела. Я ничего не знаю. Теперь вы в курсе дела.

Ермолович обернулся в группе, ища поддержки.

– В принципе мне все равно, кого резать. Но где мы все-таки находимся? – спросил Ключников.

Стольников указал Жулину – «наверх!» – и улыбнулся.

– Связи нет. Зато есть много боеприпасов и воды. Это главное. Значит, скоро мы выберемся отсюда. А сейчас Баскаков организует службу войск на этом, отдельно взятом, не существующем в Чечне долбаном водопаде. Думаю, к вечеру вернемся. Думаю, на «вертушках»… Мамаев! Каждые полчаса запрашивай начальника разведки. Каждые полчаса по три минуты и – отключай связь. Все меньше вероятность, что засекут.

И две группы поднялись наверх, чтобы оттуда, с высоты, разойтись в разные стороны.

– Что это значит? – ошеломленно пробормотал Ермолович.

– Это значит, – отозвался Лоскутов, – что долго находиться в холодной воде капитану Стольникову нельзя.

– Рот прикройте! – прикрикнул Баскаков. – Ты за Масловым смотри, Ермола, а не трепись! Вон, трясет парня!

– А что я сделаю? У меня в сумке нет передвижного госпиталя!

– А ты найди и через час доложи! А я проверю!

– Что?.. – Ермолович прильнул ухом к губам Маслова, который снова пришел в сознание. – Что ты говоришь, Васек?..

Раненый прошептал что-то и затих.

– Сооруди над ним шалаш! – приказал Баскаков Лоскутову. – Что он сказал?

– Он сказал, – глядя прямо перед собой, выдавил санинструктор, – что мы не в Чечне…

– Бредит. Ты смотри за Васькой, Ермола, иначе голову сниму, понял? – рассердился сержант и, подхватив с камней автомат, стал подниматься на высоту.

* * *

За час пути Стольникову не встретилось ничего, указывающего на то, что на этой необъятной и в то же время просматриваемой насквозь территории есть обжитые места. Не было следов скота у ручьев и озера, к которому подошла группа, ни разу не были замечены остатки былых костровищ. Складывалось впечатление, что этот район вообще не тронут цивилизацией.

– Глазам не верю, – бормотал Жулин, исколесивший за две кампании всю Чечню по всем направлениям розы ветров. – Мы в каком-то предгорье, а где именно – я понять не могу. Площадь в двадцать квадратных километров – и это только видимо глазу – совершенно безлюдна! Да разве может быть такое в краснознаменной Ичкерии?!

Он хотел поговорить еще, но путь пролегал через лесной массив, и прапорщик вынужденно замолчал. Через пять минут они углубились настолько, что за спиной перестали быть видны просветы меж деревьев, а чириканье сурков окончательно стихло. Теперь глухо покрикивала кукушка. Эти ее объемные, как в колодец, «ку-ку» прокатывались по лесу и глохли. Стольников вынужден был признаться, что устал. Во время последнего привала, еще под землей, он не сомкнул глаз, и усталость давила, заставляя остановиться.

Ориентироваться по компасу и солнцу не было необходимости. Они уже несколько раз заходили в «зеленку», но это были колки дикой айвы и яблонь, а не лес. Если идти все время прямо, то на солнце можно и не смотреть. Двигаясь по наитию, как там, под землей, Стольников выбрал направление строго на север и теперь его придерживался.

Еще через час, зайдя и выйдя еще из двух лесных массивов, они оказались в третьем. Жулин заметил:

– Командир, я ничего не имею против, но если мы присядем на полчаса и перекурим, что-нибудь изменится?

– Да, – отозвался Стольников угрюмо. – Меня беспокоит Маслов, который вряд ли одобрит твое предложение.

– Он обязательно одобрит, если предположит, что мы свалимся через час.

«Он прав», – подумал Саша, чувствуя ломоту во всем теле. Кивнул, и прапорщик с Крикуновым бесшумно опустились на землю. «Но если я сейчас прислонюсь к дереву спиной, у меня закроются глаза», – прикинул Стольников и, заведя руку за спину, вытянул из жилета фляжку с водой из водопада. Несколько глотков освежили его.

– Будьте здесь, я вернусь через десять минут.

Но вернуться не получилось. Через пять минут прогулки наугад он был вынужден опуститься на колено и всмотреться. Сквозь прореху между деревьев он различил очертания какой-то деревни, или сторожки лесника, или жилище отшельника. Как бы то ни было, он видел дом. Грубо срубленный на скорую руку, причем давно – дерево потемнело от старости, – подмазанный глиной и с торчащей из крыши трубой дом. В таком не будешь жить, в таком – «переночуешь».

Еще никогда Стольников так не радовался жилищу. Тем более в Чечне, где каждое строение – это укрытие для врага. Но сам факт существования на этой странной территории дома, объекта творения рук человеческих, заставил капитана возликовать. Он словно нашел доказательство тому, что не спятил. А ведь еще минуту назад он думал обратное.

– Полежите, ребятишки… – пробормотал он, поднимаясь и машинально ощупывая рукой в подсумке магазины и гранаты. – Папа на разведку сходит…

Отделившись от одного дерева, Стольников сделал несколько шагов вперед и прилип к другому. Прислушался, присмотрелся. Очередной переход – и снова осмотр. Он принюхивался к окружающему миру, как собака. Дрогни сейчас на ветке птица – и тотчас он бы устремил туда взгляд. Через несколько минут почти невидимого передвижения капитан наконец-то добрался до дома. Теперь, на расстоянии двадцати метров, он выглядел более старым и сколоченным менее искусно, чем издалека. Стены, крыша, окна – все было сделано хоть и умелыми руками, но наскоро.

Закусив в зубах былинку, Стольников стал ждать. Если есть враг, то он не в единственном числе. Их несколько. Чехи по одному не ходят. Статистика утверждает, что один человек вынужден справлять нужду один-два раза в час. Если чехов несколько, то через десять-пятнадцать минут кто-то выйдет из дома, чтобы облегчиться. По внешнему виду Стольников давно научился отличать чеченца от наемника, будь оба в камуфляже и одинаково вооружены. Так кто здесь – боевики местные или опять солянка? Предположение, что в доме мирные жители, для Стольникова выглядело нелепым и смешным. Мирным людям нечего делать в глуши, вдали от источников еды и воды.

Пятнадцать минут ничего не решили. Никто к избе не подошел, никто из нее не вышел. Уже давно было понятно, что это не дом на отшибе села. Это просто сруб в лесу. Интересно, есть ли здесь те же традиции, что и на севере России, – оставлять для будущих гостей самое необходимое?..

Поднявшись, Стольников двинулся к дому крадучись, как кошка…

«Нет, почему здесь должны быть боевики, спрашивается? – размышлял он, прижавшись спиной к стене рядом с окном. – Здесь могут быть геологи, верно?»

Думать об этом можно было до заката. Предохранитель автомата был установлен на автоматический огонь. Из подствольного гранатомета выглядывала граната. Ручные гранаты рядом – стоит только руку в локте согнуть. Выставив АКС перед собой, Стольников ударом ноги распахнул дверь и вошел в дом.

Ни чехов, ни наемников, ни русских, ни французов. Зато на столе – Коран в сафьяновом переплете с золотым тиснением. Рядом: АКМС со сложенным прикладом, GPRS-навигатор в невиданной Стольниковым ранее конфигурации и початая бутылка минеральной воды «Эвиан». Еще: нож с рукояткой из рога какой-то скотины, воткнутый в столешницу, и пластиковая тарелка.

Все, кроме тарелки, вписывалось в интерьер. На ней лежали две куриные ноги, покрытые мутной поволокой, – сваренные и остывшие.

И в этот момент он услышал чеченскую речь. Стольников быстро взял со стола навигатор и, заведя за спину, уложил в задний карман жилета.

Лихорадочно осматривая интерьер, он подумал, что делать дальше. Тарелка сбила ход его мыслей – это она отняла у него пять секунд времени и столько же отнял навигатор. Чтобы у бандюков, да пластиковая тарелка?.. Стольников присел под окном. Больше прятаться негде. Подняв голову, выглянул.

К дому, переговариваясь, шли трое боевиков. На шеях их болтались автоматы, «разгрузки» были расстегнуты – так ходят люди без предвидения встречи с противником. Вместо привычных военных кепи на головах их бейсбольные кепи. Настроение хорошее.

Стольников стал искать причины его испортить. Он скосил взгляд вправо: маршрут пролегал в сторону отдыхающих в «зеленке» разведчиков.

«Прокашляйся сейчас кто-то из них, и – конец». Стольников поймал себя на мысли, что немного изменился с тех пор, как вошел в пещеру. Ни у одного из его людей не хватило бы ума кашлянуть в поиске. «Нервничаю?» Мозг не получал команд от нервных окончаний. Плохо дело. Ухудшается оно тем, что Жулин и Крикунов ждут его возвращения, а не троих чехов. Встреча может оказаться для всех неожиданной, и тогда три автомата против двух в упор могут сыграть зловещую шутку.

Прятаться негде. Чердака нет. Подпола – тоже. Но Стольникова туда в такой ситуации и силком бы никто не затащил.

Приняв единственное верное решение, капитан придавил плечо прикладом и замер в трех шагах от двери… Когда она заскрипела, открываясь, автомат задергался в его руках, издавая сочный равномерный кашель. Никаких длинных очередей с уводом ствола влево-вверх. Раз-два-три! Раз-два-три!.. И он ощутил сладкий, привычный запах сгоревшего пороха! И услышал приятный цокот гильз по некрашеному полу!

Мозги, ошметки бейсбольной кепки и щепки из дверного полотна смешались в кучу, взлетели, и чех, вошедший первым, умер так быстро, что не успел даже удивиться. Он грохнулся назад, на спину, и из груди его от удара вылетели наверх струйки крови.

Второго Стольников ранил, но это ранение было пустячным. Точно так же ранен был Лоскутов, который матерился от злобы и чувствовал боль, какую чувствует человек, вбивавший гроздь, но промазавший молотком.

Этого второго загораживал, как щит, товарищ, теперь уже покойный, остальное пространство закрывал узкий проем двери. Последняя пуля, выбивая из старого дерева пыль, впилась в самый косяк. Она-то и должна была прошить второго. Но ему повезло. Лишь крик дал понять Стольникову, что цель поражена.

Теперь чеченская речь звенела в ушах как единственный фон. В доме резало глаза от гари. Капитан поморщился и переместился ближе к окну. Схватив со стола АКМС за ствол, он с размаху врезал им по неумело слепленному оконному переплету.

Звон разбитого стекла, треск сухого дерева. Одна из створок осталась на месте. Стольников добавил по ней ногой, и она вылетела куда-то вперед и вниз. В ответ раздалась очередь, и стена напротив от окна застонала от пуль. Выходить через окно было поздно.

Задыхаясь от гари, Стольников бросился к двери, но тут же заскочил обратно. Напротив входа расположился один из чеченцев и тут же врезал по двери очередью. Так, наудачу.

Откинувшись в сторону, капитан выпустил очередь в проем, тоже наугад, заведя автомат меж колен.

«Они там что, не слышат?!» – пронеслась в голове мысль.

Откатился и вдруг услышал звуки, которые разведчик не перепутает ни с какими другими: тяжелый удар по деревянному полу – и как будто гайка размером с кулак покатилась. Стольников резко перевернул стол и упал за него, чтобы укрыться как за щитом.