Текст книги "Сплетница"

Под самой нелепой одеждой всегда скрывается безнадежный романтик

– То, к чему я стремлюсь – это напряженность сюжета, – объясняла Ванесса Абрамс на уроке по продвинутому курсу кино в «Констанс». Она стояла перед классом, рассказывая о своем будущем фильме. – Их двоих застрелят ночью в парке, пока они разговаривают, сидя на скамейке. Только зритель не будет слышать, о чем они говорят.

Ванесса выдержала долгую паузу, ожидая, что кто-то из одноклассниц захочет высказаться. Мистер Бекхэм, преподаватель, всегда учил их сопровождать сцены живыми диалогами, и Ванесса сознательно делала все наоборот.

– Значит, диалога не будет? – раздался вопрос мистера Бекхэма из другого конца классной комнаты. Ему было неловко, потому что он понимал: никто не слушал Ванессу все это время.

– Вы почувствуете тишину зданий, скамейки и тротуара, увидите свет уличных фонарей на их фигурах. Затем заметите, что их руки двигаются, а глаза разговаривают. Только после этого вы услышите, как они говорят, но совсем чуть-чуть. Эта сцена для того, чтобы создать нужное настроение, – объяснила Ванесса.

Она потянулась к пульту от проектора и начала переключать слайды с черно-белыми снимками, которые сделала, чтобы продемонстрировать концепцию своего короткометражного фильма. Деревянная скамейка в парке. Плитка тротуара. Крышка люка. Голубь, клюющий использованный презерватив. Жвачка, прилипшая к стенке мусорного бака.

– Ха! – воскликнул кто-то с задней парты.

Это была Блэр Уолдорф. Она смеялась над запиской, которую ей только что передала Рейн Хоффстеттер.

«Хочешь хорошо провести время?

Позвони Серене ван дер Вудсен.

Триппер в подарок».

Ванесса посмотрела на Блэр. Она обожала кино. Оно, кстати, было единственной причиной, по которой девушка вообще пришла в эту школу. Она относилась к этому очень серьезно, в то время как большинство других, – например, Блэр – воспринимали кино как отдых между кругами ада углубленной программы для поступления в колледж: математика, биология, история, литература, французский. Их путь лежал в Йель, Гарвард или Браун, где учились многие поколения их семей.

Ванесса была другой. Ее родители не учились в колледже. Они были творческими людьми, и Ванесса хотела от жизни только одного: поступить в Нью-Йоркский университет и получить специальность в сфере кино.

Вообще-то, она хотела еще кое-что. Точнее, кое-кого, но мы подойдем к этому через минуту.

Ванесса отличалась ото всех в «Констанс»: она была единственной девочкой в школе с коротко стриженной, почти бритой головой, все время носила черные водолазки, перечитывала «Войну и мир» Толстого, словно это была Библия, слушала Belle and Sebastian и пила несладкий черный чай. У нее вообще не было друзей в «Констанс», и она жила в Уильямсбурге в Бруклине со своей двадцатидвухлетней сестрой Руби. Так что же она делала в крошечной элитной частной школе для девочек на Верхнем Ист-Сайде, где учились такие принцессы, как Блэр Уолдорф? Ванесса задавалась этим вопросом постоянно.

Ее родители были художниками-авангардистами из старшего поколения. Они жили в доме, построенном из переработанных автомобильных шин в Вермонте. Когда ей исполнилось пятнадцать, они позволили вечно несчастной Ванессе переехать в Бруклин к старшей сестре бас-гитаристке. Но было важно, чтобы она получила хорошее образование, поэтому они отправили ее учиться в «Констанс».

Ванесса ненавидела свою школу, но никогда не говорила об этом родителям. До выпускного оставалось всего восемь месяцев. Восемь месяцев, и она наконец сбежит в Нью-Йоркский университет.

Еще восемь месяцев нужно потерпеть стерву Блэр Уолдорф и, что еще хуже, Серену ван дер Вудсен, которая снова появилась во всем своем великолепии. Блэр Уолдорф, казалось, была в полнейшем экстазе из-за возвращения лучшей подруги. Девочки на задних партах развлекались тем, что передавали друг другу записки, которые тут же прятали в рукава своих несносных кашемировых свитеров.

Ладно, черт с ними. Ванесса выпрямила плечи и продолжила свою речь. Она была выше их ребячества. Всего лишь восемь месяцев.

Возможно, если бы Ванесса видела записку, которую Кати Фаркас только что передала Блэр, то прониклась бы сочувствием к Серене.

«Блэр, дорогая,

Можешь одолжить мне пятьдесят тысяч долларов? Нюх-нюх-нюх. Если я не верну дилеру долг, у меня будут большие проблемы.

Черт, между ног все зудит.

Сообщи, что там насчет денег.

С любовью,

Серена ван дер Вудсен»

Блэр, Рейн и Кати прыснули.

– Тсс, – одернул их мистер Бекхэм, сочувственно глядя на Ванессу.

Блэр перевернула записку и нацарапала ответ.

«Конечно, Серена. Я сделаю все что нужно. Позвони мне из тюрьмы. Слышала, там отлично кормят. Мы с Нейтом навестим тебя, когда будет свободное время, ну, к примеру… не знаю… НИКОГДА?!

Надеюсь, тебе скоро станет лучше.

С любовью,

Блэр»

Блэр вернула записку Кати, ощутив еле заметный укол совести за свою подлость. Про Серену рассказывали столько всяких историй, что она уже не знала, чему верить. Кроме того, Серена до сих пор никому не говорила, что произошло на самом деле, так почему Блэр должна ее защищать? Возможно, некоторые истории были правдой. Вдруг какие-то из тех вещей, о которых говорят, действительно произошли?

К тому же писать записки гораздо веселее, чем получать.

– Я буду сценаристом, режиссером и оператором. И я уже пригласила своего друга Дэниела Хамфри из «Риверсайда» на роль князя Андрея, – объяснила Ванесса.

Ее щеки порозовели, когда она произнесла имя Дэна.

– Но мне все еще не хватает актрисы на роль Наташи. Завтра после школы я организую пробы в парке Мэдисон-Сквер. Кто-нибудь хочет прийти? – уточнила она.

Конечно, Ванесса спросила это в шутку. Она знала, что никто в классе не слушал ее; они были слишком увлечены записками.

Рука Блэр взлетела вверх.

– Я могу быть режиссером! – объявила она. Очевидно, она не слышала вопроса, но так хотела произвести впечатление на приемную комиссию в Йеле, что вызывалась добровольцем на участие в любых мероприятиях.

Ванесса открыла рот, чтобы ответить. Она хотела сказать: «Вот, сними об этом», – и показать Блэр средний палец.

– Опусти руку, Блэр, – устало вздохнул мистер Бекхэм. – Ванесса только что сказала, что она сама будет режиссером, сценаристом и оператором. Настоятельно рекомендую тебе сосредоточиться на собственном проекте, если только ты не хочешь попробовать себя в роли Наташи.

Блэр состроила кислую мину. Она ненавидела таких, как мистер Бекхэм. У него была обида на весь мир, потому что он из Небраски и осуществив, наконец, свою мечту жить в Нью-Йорке, вынужден преподавать бесполезный предмет в школе, вместо того чтобы снимать фильмы и быть знаменитостью.

– Ну и ладно, – сказала Блэр, заправляя темные волосы за ухо. – Все равно у меня нет времени.

Чистая правда. Блэр возглавляла Комитет социальной помощи и руководила Французским клубом; она вела чтение у третьего класса; раз в неделю работала в бесплатной столовой, по вторникам готовилась к экзаменам, а по четвергам посещала курс по дизайну у Оскара де ла Ренты. По выходным играла в теннис, чтобы сохранять позицию в национальном рейтинге. Помимо всего этого, она состояла в комитете по планированию всех общественных мероприятий, которые только есть в школе, поэтому ее расписание на осень и зиму было забито до отказа. В ее смартфоне вечно не хватало памяти.

Ванесса включила свет и вернулась на свое место в первом ряду.

– Ничего страшного, Блэр, мне все равно нужна девушка со светлыми волосами, – сказала она.

Ванесса разгладила на себе юбку и изящно села, почти безупречно копируя манеру Блэр.

Та ухмыльнулась, взглянув на ежик на голове Ванессы, и посмотрела на мистера Бекхэма, который, откашлявшись, встал со своего места. Он был голоден, а до звонка оставалось еще пять минут.

– На сегодня все. Отпускаю вас пораньше. Ванесса, почему бы тебе не повесить в коридоре объявление о завтрашних пробах?

Девочки начали собирать вещи и выходить из класса. Ванесса вырвала чистый лист из своей тетради и написала на нем всю необходимую информацию.

«Война и мир». Короткометражный фильм. Пробы на роль Наташи. Вечером в среду, на закате. Парк Мэдисон-Сквер. Скамейка на северо-восточном углу.

Она не стала описывать девушку, которую искала, чтобы никого не отпугнуть, но четко знала, как должна выглядеть актриса, и понимала: найти такую будет нелегко.

В идеале Наташа бледная и светловолосая, натуральная блондинка. Не обязательно быть типичной красоткой, но лицо должно притягивать взгляд. Пусть эта девушка заставит Дэна светиться – веселая и игривая – полная противоположность спокойной энергии, которая течет в недрах его души и иногда заставляет его пальцы дрожать.

Ванесса обхватила себя руками. От одной мысли о Дэне у нее сводило живот. За этим ежиком и дурацкой черной водолазкой пряталась такая же девочка, как и все остальные.

Давайте посмотрим правде в глаза: мы все одинаковые.

Деловой обед

– Еще приглашения, подарочные пакеты и шампанское. Все остальное готово, – сказала Блэр. Она взяла ломтик огурца со своей тарелки и задумчиво откусила. – Пакеты будут от «Кейт Спейд», но я не знаю. Как думаешь, это не слишком скучно?

– Нет, «Кейт Спейд» – то что надо, – ответила Изабель, стягивая темные волосы в пучок на макушке. – Только представь, как круто будет смотреться однотонный черный пакет вместо всех этих леопардовых принтов или дебильного камуфляжа, как у остальных. Это просто… безвкусица, не считаешь?

Блэр кивнула.

– Эй, а как же мой леопардовый плащ? – спросила Кати с обидой.

– Да, но настоящий леопард – это другое, – сказала Блэр.

Девочки сидели в школьном кафетерии, обсуждая программу благотворительного мероприятия «Поцелуй в губы», посвященного сбору средств для фонда Общества защиты сапсанов Центрального парка. Блэр, разумеется, была председателем оргкомитета.

– Бедные птички, – вздохнула она.

Как будто ей было дело до проклятых птиц.

– Я правда хочу, чтобы эта вечеринка прошла отлично, – сказала Блэр. – Вы же придете завтра, верно?

– Конечно придем, – ответила Изабель. – А как насчет Серены? Ты сообщила ей? Она будет тебе помогать?

Блэр уставилась на нее невидящим взглядом.

Кати сморщила маленький вздернутый носик и толкнула Изабель локтем.

– Уверена, Серена слишком занята своими делами. Все эти проблемы… Скорее всего, у нее нет времени помогать нам, – сказала она, ухмыляясь.

Блэр пожала плечами. Но тут в кафетерий зашла сама Серена и встала в конец очереди. Она сразу заметила Блэр и улыбнулась, весело помахав рукой, словно хотела сказать: «Подойду через минуту!» Блэр моргнула, притворившись, что забыла надеть контактные линзы.

Серена толкала свой поднос по металлической стойке, пропуская все горячие блюда, пока не взяла лимонный йогурт. Затем налила в стакан кипятка из бойлера, бросила в него пакетик чая, захватив кусочек лимона и кубик сахара. Затем подошла к салат-бару и наполнила тарелку кучкой салата ромэн, полив его заправкой блю-чиз. Она бы, конечно, предпочла тост с ветчиной и сыром на Северном вокзале в Париже, съеденный на ходу перед лондонским поездом, но это было почти так же хорошо. В «Констанс» она брала один и тот же обед каждый день с шестого класса. Блэр всегда ела то же самое. Они называли это «диетическим обедом».

Блэр наблюдала за Сереной в тягостном ожидании момента, когда та сядет к ней и снова будет пытаться наладить прежнюю дружбу. Фу.

– Всем привет, – сказала Серена, устраиваясь рядом с Блэр и лучезарно улыбаясь. – Как в старые добрые времена, да? – Она засмеялась и открыла йогурт. Нитки с манжет старой рубашки окунулись в жидкую белую массу.

– Привет, Серена, – одновременно ответили Кати и Изабель.

Блэр посмотрела на Серену и уголки ее накрашенных блеском губ поползли вверх. Почти улыбка.

Серена размешала йогурт и кивнула на поднос Блэр с остатками рогалика со сливочным сыром и огурцом.

– Похоже, ты забросила диетический обед, – заметила она.

– Похоже, что да, – ответила Блэр. Она размазывала большим пальцем кусочек сыра по бумажной салфетке, в недоумении уставившись на неряшливые рукава Серены. Можно носить старую одежду своего брата, если ты в девятом или десятом классе. Тогда это выглядело круто. Но сейчас уже… неприлично.

– Мое расписание – полный отстой, – сказала Серена, облизывая ложку. – У меня ни один урок с вашими не совпадает.

– Эм, это потому, что ты не взяла ни один углубленный курс подготовки, – заметила Кати.

– Везет, – вздохнула Изабель. – У меня так много заданий, что нет времени даже поспать.

– Ну, зато у меня будет больше времени на тусовки, – заметила Серена и подтолкнула Блэр локтем. – Что намечается в этом месяце? Я совершенно отстала от жизни.

Блэр выпрямилась и взяла стаканчик, но обнаружила, что в нем не осталось воды. Она понимала, что должна рассказать Серене о вечеринке «Поцелуй в губы», о том, как Серена может помочь с подготовкой и как весело им будет, но почему-то не могла заставить себя это сделать. Серена больше не вращалась в этом кругу. И Блэр хотелось, чтобы так и продолжалось.

– В последнее время здесь скукотища. До Рождества особо ничего не планируется, – солгала Блэр, предостерегающе взглянув на Кати и Изабель.

– Серьезно? – разочарованно переспросила Серена. – А вы не хотите сходить куда-нибудь?

Блэр посмотрела на подруг. Она была обеими руками за то, чтобы куда-нибудь сходить, но сегодня только вторник. Максимум, куда она выходила во вторник вечером, это кино с Нейтом. Внезапно Блэр почувствовала себя старой и скучной. Спасибо большое, Серена.

– Завтра экзамен по французскому языку. Извини, – сказала Блэр и встала. – Я пойду, у меня сейчас встреча с миссис Роджерс.

Серена нахмурилась и стала грызть ноготь на большом пальце – новая привычка из пансиона.

– Что ж, может, тогда позвоню Нейту, и он со мной куда-нибудь сходит, – улыбнулась она.

Блэр изо всех сил вцепилась в свой поднос, чтобы не швырнуть его Серене в лицо. «Держись от него подальше!» – хотелось закричать ей, запрыгнув на стол как ниндзя.

– Увидимся позже, – вместо этого сказала она и холодно удалилась.

Серена вздохнула и выбросила лист салата из тарелки. Блэр стала скучной. Когда начнется веселье? Она с надеждой посмотрела на Кати и Изабель, но те тоже собрались уходить.

– У меня дурацкое собрание насчет подготовки к колледжу, – пояснила Кати.

– А мне надо в художественный класс, забрать свою картину, – сказала Изабель.

– Пока ее никто не увидел? – пошутила Кати.

– Ой, замолчи.

Они встали, захватив подносы.

– Как хорошо, что ты вернулась, Серена, – наигранно весело заметила Кати.

– Да, – согласилась Изабель. – И правда.

С этими словами они ушли.

Серена размешивала йогурт, гадая, что же со всеми произошло. Они все так странно себя вели. «Что я сделала не так?» – спросила она себя и снова стала грызть ноготь на большом пальце.

Хороший вопрос.

Привет, ребята!

Где искать парней

Спасибо, что присылаете письма, хотя большинство из вас ничего не знает ни о С, ни о Б. Чаще всего вы просите рассказать что-нибудь о мальчиках.

Ваши письма:

Вопрос:

Дорогая Сплетница,

Д такой милый. Зачем ему эта С? Она просто шлюшка.

ББ

Ответ:

Дорогая ББ,

Д не такой уж и святоша. В восьмом классе он занимался какими-то извращенскими делишками в летнем лагере.

Сплетница

Вопрос:

Дорогая Сплетница,

что Н делает во время большой перемены? я хожу в соседнюю школу, и мне стало интересно, вдруг я его все время вижу и даже не знаю, что это он?

Стесняшка

Ответ:

Ладно, если тебе так интересно, то я расскажу.

В школе св. Иуды мальчики могут покидать территорию во время большой перемены. Так что прямо сейчас Н, вероятно, направляется в маленькую пиццерию на углу Восьмидесятой и Мэдисон. «У Вино»? «У Винни»? Без разницы. В любом случае, куски у них приличного размера, а один из официантов торгует неплохой травкой. Н – его постоянный клиент.

Обычно рядом с пиццерией крутится кучка школьниц из «Ликоль», и Н задерживается, чтобы пофлиртовать с одной из девушек, назовем ее Клэр. Она ведет себя очень застенчиво и делает вид, что не говорит по-английски, хотя на самом деле у нее отвратительный французский и она та еще шлюха.

Н обычно позволяет себе маленькую шалость: покупает два куска пиццы и всегда предлагает один Клэр. Она вертит его в руке все время, пока они разговаривают, и, наконец, откусывает небольшой кусочек. Но тут Н начинает возмущаться: «Не могу поверить, что ты это сделала, ты ешь мою пиццу!» Он выхватывает пиццу у нее из рук и съедает ее в два укуса. Это так веселит Клэр, что от смеха ее грудь едва не выпрыгивает из-под блузки.

Все девушки из «Ликоль» носят очень облегающие рубашки, короткие юбки и высокие каблуки. Школа шлюшек Верхнего Ист-Сайда. Н любит флиртовать с ними, но дальше дело пока не заходило. А вот если Б продолжит его динамить, Клэр получит что-нибудь поинтереснее кусочка пиццы. В этот раз Клэр лишь удивляет его вопросом о возвращении С. Она утверждает, что слышала, будто С не только забеременела в прошлом году, но и родила во Франции. Ребенка зовут Жюль, он жив-здоров и находится в Марселе.

Что касается Д – он снова сидит во дворе «Риверсайд», читает стихи и ест сэндвич с арахисовым маслом и джемом. Знаю, звучит грустно, но не волнуйтесь: скоро придет и его черед. Следите за новостями.

Наблюдения

К вернула розовую сумочку с армейским принтом в «Барнис». Лично мне сумочка нравилась. Кажется, кто-то ее отговорил.

Ты знаешь, что любишь меня,

Сплетница.

Сообщения

«Привет, Нейт. Это Серена. Я просто звоню узнать, чем ты занимаешься. Думала пригласить тебя куда-нибудь сегодня вечером, но знаешь что? Я устала. Сейчас только десять, а я уже засыпаю. Увидимся на выходных, хорошо? Жду не дождусь. Люблю тебя. Споки».

Серена повесила трубку. В комнате было очень тихо. Даже Пятая авеню будто застыла, не считая проезжавших изредка такси.

Сидя на своей большой кровати с балдахином, она рассматривала семейную фотографию в серебряной рамке, сделанную в Греции, когда ей было двенадцать лет. Они попросили капитана яхты, на которой плавали, сфотографировать их. Все были в купальниках. Ее брат Эрик, которому в то время исполнилось четырнадцать, притворялся, что целует Серену в щеку, а родители над ними смеялись.

Во время этого путешествия у Серены впервые пошли месячные. Было так неловко, что она не смогла сказать об этом родителям, но что ей оставалось, ведь с яхты никуда не денешься?

Они встали на якорь у острова Родос, и пока родители занимались подводным плаванием, Серена и Эрик должны были брать уроки виндсерфинга. Эрик уплыл к берегу, угнал скутер и купил ей упаковку прокладок. Он привез их в маленьком полиэтиленовом пакете, привязанном к голове, и стал ее героем.

Серена выбросила испорченное нижнее белье за борт. Возможно, оно плавает там до сих пор.

Теперь Эрик был первокурсником в Брауне, и Серена его не видела. Летом он приезжал во Францию, но оба были заняты возлюбленными и поклонниками, поэтому у них не было времени как следует поговорить.

Серена снова подняла трубку и набрала номер телефона съемной квартиры, в которой жил ее брат. Гудки шли один за другим, пока не включился автоответчик.

«Если вы хотите оставить сообщение Диллону, нажмите один. Если Тиму, нажмите два. Если Дрю, нажмите три. Если Эрику, нажмите четыре».

Серена нажала четыре и вдруг замялась.

«…Привет… это Серена. Извини, я долго не звонила. Но ты тоже мог бы мне набрать, засранец. Я застряла в Риджфилде и до самых выходных помирала со скуки, но теперь вернулась в город. Сегодня был первый день в школе. Было странно. Вообще-то, просто ужасно. Все… все… Я не знаю… Как-то непонятно… Короче, позвони мне. Скучаю по тебе, задница. Отправлю тебе посылку, как только смогу. Люблю тебя. Пока».

Жизнь хрупка и нелепа

– Ты такой придурок, Дэн, – сказала Дженни Хамфри своему брату.

Они сидели за кухонным столом своей большой квартиры на Вест-Энд авеню – десятый этаж, четыре спальни. Это было красивое старое здание с высокими потолками, большими окнами, пропускавшими много солнечного света, просторными гардеробными и огромными ваннами на ножках, но его не ремонтировали с 40-х годов. Стены потрескались от сырости, а деревянные полы поцарапались и потерлись. По углам и вдоль плинтусов, словно мох, собрались гигантские клубы пыли. Время от времени Дженни с отцом, Руфусом Хамфри, приглашали уборщиц, чтобы привести квартиру в порядок, а их огромный кот Маркс контролировал ситуацию с тараканами. В остальном же дом походил на уютный заброшенный чердак. Кажется, что вот-вот наткнешься на потерянные сокровища вроде старинных фотографий, винтажных туфель или, в крайнем случае, найдешь косточку с прошлогоднего рождественского ужина.

Дженни ела грейпфрут и пила мятный чай. С тех пор как прошлой весной у нее начались месячные, она ела все меньше и меньше. В любом случае, съеденное отражалось только на ее груди, которая постоянно увеличивалась.

Дэн беспокоился за младшую сестру, но Дженни оставалась такой же бойкой и энергичной, как раньше. Может, ей лучше знать? Дэн не подозревал, что почти каждый день по дороге в школу Дженни покупала большую булочку с шоколадной крошкой, хорошо сдобренную маслом, в небольшом магазинчике на Бродвее.

Не лучшая стратегия для уменьшения груди.

Дэн ел второй шоколадный пончик и потягивал растворимый кофе с четырьмя ложками сахара. Он любил сахар и кофеин – это, вероятно, и было причиной того, что у него дрожали руки. Дэн не заботился о здоровье. Ему нравилось жить на грани.

Во время еды он изучал сценарий короткометражного фильма Ванессы Абрамс, в котором должен был сниматься. Дэн снова и снова читал одну и ту же строчку как мантру: «Жизнь хрупка и нелепа».

– Ну давай, расскажи, как тебе все равно, что Серена ван дер Вудсен вернулась, – бросила Дженни вызов брату, рассасывая кусочек грейпфрута. Затем вытащила изо рта белую кожицу и положила на тарелку. – Ты должен ее увидеть, – продолжала Джен. – Она потрясающе выглядит. И очень изменилась. И я не про одежду. Ее лицо… Она выглядит старше, но без морщин или чего-то подобного. Как Кейт Мосс или другая такая же модель, которая везде побывала и все повидала. Она кажется такой, ну, опытной.

Дженни ждала ответа, но брат просто разглядывал свою кофейную чашку.

Жизнь хрупка и нелепа.

– Ты даже не хочешь с ней встретиться? – спросила Дженни.

Дэн подумал о словах Чака Басса. Он не хотел верить в то, что слышал о Серене, но если она выглядит такой опытной, как говорит Дженни, то, возможно, Чак Басс говорил правду. И Серена действительно была самой развратной наркоманкой в Нью-Йорке с букетом венерических заболеваний.

Дэн пожал плечами и кивнул на кучку из грейпфрутовой кожицы на тарелке Дженни.

– Ну и гадость, – сказал он. – Почему нельзя просто есть пончики, как все нормальные люди?

– А чем плох грейпфрут? – поинтересовалась Дженни. – Очень освежает.

– Но ешь ты его омерзительно, – заключил Дэн. Он сунул остатки пончика в рот и слизал шоколад с пальцев, стараясь не обляпать сценарий.

– Тогда не смотри, – отрезала Дженни. – Ты не ответил на мой вопрос.

Дэн закатил глаза.

– Какой вопрос?

Дженни положила локти на стол и наклонилась вперед.

– Насчет Серены: я знаю, что ты хочешь ее увидеть.

Дэн снова посмотрел на сценарий и пожал плечами. – Думай, что угодно, – сказал он.

– А я так и делаю, – закатила глаза Дженни. – Послушай, в следующую пятницу вечеринка в защиту сапсанов Центрального парка. Ты вообще знал, что в там есть сапсаны? Я нет. Неважно. Ее организует Блэр Уолдорф, а Серена ее лучшая подруга, поэтому она точно там будет.

Дэн продолжал читать сценарий, полностью игнорируя Дженни. А Дженни продолжала рассказывать, игнорируя тот факт, что Дэн игнорировал ее.

– В общем, все, что нам нужно сделать – найти способ попасть на эту вечеринку, – заключила Дженни. Она взяла со стола бумажную салфетку, смяла ее и швырнула брату в голову. – Дэн, пожалуйста, – умоляюще произнесла она. – Мы обязаны пойти!

Дэн отбросил сценарий и поднял взгляд на сестру. Карие глаза были серьезными и грустными.

– Дженни, – сказал он, – я не хочу идти на эту вечеринку. В следующую пятницу я, наверное, поеду к Дику поиграть в «Плейстейшн», а потом в Бруклин потусоваться с Ванессой, ее сестрой и их друзьями. Как и всегда по пятницам.

Дженни пнула стул, словно маленькая девочка.

– Ну почему, Дэн? Почему ты не хочешь пойти на вечеринку?

Дэн покачал головой, горько улыбаясь.

– Может, потому что нас не приглашали? И не собираются приглашать? Брось, Джен. Извини, но это так. Мы не похожи на них, и ты сама это знаешь. Серена ван дер Вудсен, Блэр Уолдорф и все остальные живут в другом мире.

– Что ты за нытик! Бесишь меня, – сказала Джен, закатывая глаза. Она поднялась, бросила тарелку в раковину и стала яростно оттирать ее губкой. Затем развернулась и уперла руки в бедра. На ней была розовая фланелевая пижама, а вьющиеся каштановые волосы торчали во все стороны, потому что она заснула с мокрой головой. Дженни выглядела как маленькая недовольная домохозяйка с грудью раз в десять больше, чем все тело.

– Мне все равно, что ты говоришь. Я иду на эту вечеринку!

– Какую вечеринку? – спросил отец, появляясь у входа на кухню.

На конкурсе отцов, позорящих детей, Руфус Хамфри завоевал бы первое место. На нем была белая майка с пятнами от пота и красные семейные трусы в клетку. Он почесывал свою промежность.

Руфус не брился уже несколько дней, и седая щетина росла неравномерно. Где-то гуще и длиннее, где-то островки с короткими волосками, а местами виднелись проплешины. Его вьющиеся седые волосы спутались, а взгляд карих глаз затуманился. За каждым ухом торчала сигарета.

Дженни и Дэн молча посмотрели на отца.

Затем Дженни вздохнула и продолжила мыть посуду.

– Не бери в голову, – ответила она.

Дэн ухмыльнулся и откинулся на спинку стула. Отец ненавидел Верхний Ист-Сайд со всей его претенциозностью. Он отправил Дженни в «Констанс» только потому, что это была очень хорошая школа и раньше он встречался с одной из учительниц английского. Но его раздражали мысли о том, что Дженни может попасть под влияние одноклассниц, «дебютанток», как он их презрительно называл.

Дэн знал, что отцу это не понравится.

– Дженни хочет пойти на благотворительную вечеринку на следующей неделе, – сказал он.

Мистер Хамфри вытащил одну из сигарет из-за уха и, сунув ее в рот, начал катать между губами из стороны в сторону.

– По какому поводу? – осведомился он.

Дэн с самодовольным видом качался на стуле взад – вперед. Дженни закрыла кран и посмотрела на него, набираясь смелости, чтобы ответить.

– Только послушай, – продолжил Дэн, – они собирают деньги в помощь сапсанам Центрального парка. Наверное, хотят построить для них птичьи особняки или что-то в этом роде. Как будто у нас мало бездомных, которым нужны деньги.

– Помолчи! – в ярости воскликнула Дженни. – Ты думаешь, что знаешь все лучше других! Просто дурацкая вечеринка. Я не говорила, что это какое-то грандиозное событие.

– Грандиозное событие? – проревел отец. – Тебе должно быть стыдно! Эти люди хотят помочь птицам только потому, что те кажутся им милыми. Благодаря птицам они чувствуют себя посреди красивой сельской местности, как в своих домах в Коннектикуте или Мэне. Для них это декорации. Выдумывать благотворительные акции, которые абсолютно никому не приносят пользы – прерогатива высшего общества!

Дженни облокотилась на кухонный стол, подняла взгляд к потолку и попыталась отстраниться слов отца. Она уже слышала эту тираду раньше. Это ничего не меняет, она все равно собиралась пойти на вечеринку.

– Я просто хочу повеселиться, – упрямо сказала она. – Почему нужно раздувать из этого непонятно что?

– Потому что ты привыкнешь к этой дебютантской чепухе и будешь такой же фальшивкой, как твоя мама, которая все время ошивается с богачами, потому что боится думать своей головой! – крикнул отец, и его небритое лицо густо покраснело. – Черт подери, Дженни, с каждым днем ты все больше и больше напоминаешь мне свою мать.

Дэну внезапно стало совестно.

Их мать сбежала в Прагу с каким-то графом или принцем и была содержанкой, а граф (или принц) одевал ее и оплачивал проживание в европейских отелях. Целыми днями она ходила за покупками, ела, пила и рисовала цветы. Она писала им письма несколько раз в год и отправляла странные подарки. На прошлое Рождество она прислала Дженни крестьянское платье из Германии. Оно было мало ей размеров на десять.

Отец неправ, сравнивая ее с матерью. Это неприятно.

Дженни вот-вот была готова расплакаться.

– Успокойся, пап, – сказал Дэн. – Мы все равно не приглашены. Так что никто из нас не сможет пойти, даже если захочет.

– Смотрите у меня! – торжествующе воскликнул мистер Хамфри. – Зачем тебе эти снобы?

Дженни уставилась стеклянными глазами на грязный пол кухни.

Дэн встал.

– Одевайся скорее, Джен, – мягко сказал он. – Я провожу тебя до автобусной остановки.