Текст книги "Коббл Хилл"

– А как же ваша жена? – с любопытством спросила Пичес. – Она могла бы расчесать и осмотреть ваши волосы.

Стюарт открыл глаза и снова закрыл их.

– Мэнди помогла бы, – сказал он, – но она сейчас переживает трудные времена.

– Ох, мне так жаль.

Пичес слегка прикусила губу, ее любопытство лишь нарастало. Неужели Мэнди сильно растолстела после рождения их ребенка? Была ли она подавлена тем, как сильно поправилась? Может быть, она принимает сильнодействующие препараты и просто не в состоянии выйти из дома? Неужели им пришлось поднимать потолки и раздвигать стены, чтобы она поместилась?

«Прекрати», – одернула себя Пичес.

– Ей поставили диагноз – рассеянный склероз, – сказал Стюарт. – Пару месяцев назад. Но сейчас дела обстоят еще хуже.

– Боже мой. Это ужасно, – сказала Пичес.

Что ж, Мэнди была храброй мученицей, отважно встретившей изматывающую болезнь. А она, Пичес Парк, оказалась той еще стервой.

Пичес провела гребнем от правого виска Стюарта к его макушке. Крошечное коричневое пятнышко выскочило из фолликулов на проборе и скользнуло к затылку.

– О! – воскликнула она. – Кажется, я видела одну!

Стюарт развернулся в кресле, выдергивая свои волосы из ее рук.

– Вы уверены?

Он невольно вздрогнул, ужаснувшись тому, что в его волосах действительно были насекомые, и был сильно смущен тем, что именно она нашла их.

– О боже. Что же мне делать? Может, позвонить специалисту?

Пичес сморщила нос.

– Нет. Они все живут где-то в Брайтон-Бич, и вам придется долго ехать. Кроме того, их услуги очень дорого стоят и они все злые.

Она улыбнулась той милосердной улыбкой медсестры, которую тренировала перед зеркалом до тех пор, пока Лиам не сказал одобрительно: «Ну, эта уже не слишком жуткая».

– Не волнуйтесь, я позабочусь об этом. Это моя работа. – Она взяла сумочку и джинсовую куртку. – Мне просто нужно сбегать в Key Food[15]15
  Распространенная в США сеть супермаркетов.


[Закрыть] за кондиционером. И еще хорошо бы позвать сюда вашего сына и также осмотреть его. И, возможно, даже вашу жену.

Стюарт без всякой надобности проверил время на телефоне. Мэнди наверняка там же, где он ее оставил, – в постели, по-прежнему спит или смотрит телевизор.

– Мэнди сегодня очень занята. Встречи с врачами и все такое… – Он достал из заднего кармана потрепанный холщовый бумажник. – Но да, давайте займемся этим: купим кондиционер, проверим Теда и сделаем все, что потребуется. Я просто хочу от них избавиться. – Стюарт вытащил две двадцатки и протянул ей. – Вот, возьмите. Купите целую кучу.

– Вам совсем необязательно… – начала Пичес, но все равно взяла деньги.

Это было первое правило работы в государственной школе в таком районе, как Коббл-Хилл: всегда бери деньги. У родителей их было предостаточно, потому что они обучали своих детей бесплатно.

– Подождите здесь, – сказала она Стюарту. – Я скоро вернусь.

Вот как это началось.

В один из будних дней в начале июля, после того как Стюарт и Тедди уехали в школьный летний лагерь, Мэнди, как всегда, бесцельно переключала телевизионные каналы. Она посмотрела концовку передачи на испанском о каких-то джунглях в Колумбии, где змеи были такими скользкими и отвратительными, что она не могла оторвать от них взгляд. Потом Мэнди посмотрела передачу о странных пристрастиях. Одной из участниц была пожилая женщина, которая подсела на просмотр дешевых грустных фильмов об анорексии: «Cекрет Кейт», «Лучшая девочка на свете», «Моя тощая сестра». После этой передачи Мэнди была почти уверена, что она тоже пристрастится к фильмам про анорексию. Потом был выпуск со звездами из шоу «Худший повар Америки». Мэнди всегда хотела, чтобы туда кто-нибудь выдвинул ее кандидатуру. Когда передача закончилась, она выключила телевизор и растянулась на вечно неубранной кровати, не зная, чем себя занять.

Мэнди не всегда была такой. Поворотным моментом стали ее беременность и появление Тедди. Она себя запустила – считается, что такое часто происходит. Однако в Коббл-Хилл Мэнди оказалась скорее исключением. Большинство мам по соседству находились в отличной форме и хорошо смотрелись в обтягивающих джинсах, хотя бы им было и по пятьдесят лет. Мэнди ненавидела этих женщин, хотя и понимала, что в этом нет ничего хорошего. И все же она их терпеть не могла.

В тот июльский день Мэнди лежала на спине в старой желтой футболке Стюарта с изображением Blind Mice и в черном нижнем белье, которое носила уже два дня подряд, и пыталась думать о чем-то хорошем. Кофейное мороженое Häagen-Dazs было отличное. Ореховая булочка из пекарни Entenmann’s тоже. Впрочем, в ней самой тоже было что-то хорошее. Мэнди перевернулась на живот, и ее большая грудь расплющилась, растекаясь до подмышек и ключиц. Большие сиськи, белые зубы и блестящие волосы. И ей всего тридцать пять. Но почему-то от этого легче ей не стало.

Мысль о том, чтобы остаться в постели, появилась в первый теплый майский день, когда Мэнди надела старые шорты и обнаружила, что не может застегнуть их. Сначала она жаловалась на расстройство желудка, потом на головную боль, потом просто на усталость. Мэнди оставалась в таком состоянии до конца июня, а потом и вовсе слегла в постель, как женщина из старомодного романа. И что бы это ни было, казалось, становилось только хуже. В июле она все еще чувствовала усталость, еще более сильную, чем в июне.

В глубине души Мэнди знала, что на самом деле с ней все в порядке. Эта болезнь была лишь притворством, выдумкой, возникшей в ее голове. Тем не менее в тот июльский день она перевернулась на спину и сделала выдуманную болезнь настоящей.

Мэнди взяла с прикроватного столика iPad. Обычно так она заказывала еду с доставкой и смотрела фильмы. Мэнди положила его себе на грудь и начала гуглить: «Постоянно ощущаю себя уставшей, что со мной не так?»

На экране появилось тридцать семь страниц со ссылками на различные сайты. Первые несколько были полны банальных советов о диете, физических упражнениях и анемии. Дальше она нашла один заголовок, который ее заинтересовал: «Признаки того, что у вас рассеянный склероз».

Мэнди открыла страницу сайта.

Рассéянный склерóз (РС) – это неврологическое расстройство, проявляющееся множеством симптомов. Он чаще встречается у женщин в возрасте 20–50 лет, проживающих в умеренном климате (Соединенные Штаты, Австралия, Скандинавия и Северная Европа). Наиболее распространенные симптомы – это усталость, двоение в глазах, ощущение тяжести или покалывания в ногах, неуклюжесть или трудности при ходьбе, невнятная речь.

Руки Мэнди покрылись мурашками. Она часто чувствовала покалывание в ногах, особенно когда вставала, чтобы сходить в туалет. Иногда, когда Мэнди заказывала еду в компании Seamless, ей было трудно вовремя добраться до двери, чтобы встретить курьера: казалось, что ноги разваливаются, как замок из песка под дождем. Она продолжала читать, чувствуя себя точно так же, как в тот раз, когда впервые услышала, как Стюарт и Blind Mice исполняют песню My Girlfriend Wakes Up Pretty. Эти слова словно были написаны специально для нее. А может, все было действительно так.

Около полудня того же дня телефон Мэнди завибрировал, и на экране появилась фотография – они со Стюартом на уличном шоу одиннадцать лет назад, когда его группа еще не распалась. Мэнди и Стюарт тогда даже не были женаты. Они поженились только после рождения Тедди; он сидел на песке, пока его родители произносили свои клятвы. Мэнди никогда не задумывалась о детях или браке. Они даже никогда не обсуждали это. Но потом ее внутриматочная спираль выпала, когда они занимались (точнее, пытались заниматься) серфингом в Монтоке. Мэнди ничего не замечала до тех пор, пока два с лишним месяца спустя ей вдруг не захотелось клубничного торта-мороженого и она не начала валиться с ног к девяти вечера. Стюарт был очень мил, женился на ней и принял на себя все отцовские заботы, что должно было значительно облегчить ситуацию. Но ничто в их жизни уже не было таким, как прежде, и легче не становилось.

Все еще лежа в постели, Мэнди прочитала сообщение Стюарта.

Ты позвонила доктору Голдбергу?

Она нашла номер доктора в списке контактов в своем телефоне, некоторое время смотрела на него, а затем вернулась к сообщению Стюарта и напечатала ответ:

Ага, новости не очень хорошие!!!

Сейчас тебе позвоню!

Через несколько секунд раздался звонок, и на экране появилась та же фотография: они со Стюартом были загорелые, молодые, стройные и такие счастливые. Она наблюдала за тем, как телефон звонит, а потом переключается в режим голосовой почты. Через несколько секунд он заиграл снова.

Не могу говорить, я жду результатов обследования.

Мэнди отбросила телефон в сторону и скользнула под одеяло, подтягивая его к глазам. Врать было не так уж странно. Это совсем не походило на ложь. Вероятно, у нее действительно был рассеянный склероз. Все симптомы совпадали. Ей даже не нужно было идти к доктору.

Мэнди села, снова потянулась к айпаду и набрала в Google «Лечение рассеянного склероза». Там было много информации, в том числе всякая всячина о витаминах, инъекциях плаценты хомячка и изменениях в питании. Она щелкнула по некоторым ссылкам и заказала с Amazon несколько больших банок витаминов и порошок для зеленых коктейлей, заплатив дополнительные $6,99, чтобы покупки доставили на следующий день.

Но это было только начало. К сентябрю притворство стало для нее привычным делом. Холодильник оказался забит зелеными коктейлями, Стюарт поменял все лампочки на те, что имитировали лучи настоящего солнечного света, а прикроватный столик был завален книгами с советами по преодолению трудностей и воспитанию детей для родителей с РС. В кухне-гостиной с открытой планировкой, где Мэнди теперь проводила все свое время, они заменили диван на двуспальную кровать. Тедди теперь играл и читал на кровати, чтобы быть рядом с мамой. Стюарт покупал необычные органические замороженные блюда в магазинах натуральных продуктов Whole Foods или Trader Joe’s. Они втроем ужинали и смотрели кино в постели. Это было приятно. Но Стюарту показалось, что Мэнди чувствует себя хуже, и он, встревожившись, стал уговаривать ее позвонить врачу, чтобы повторно сдать анализы и, возможно, проконсультироваться у другого специалиста. Очень скоро Мэнди предстояло сделать выбор: продолжать притворяться или сделать вид, что она попробовала какие-то новые витамины или экспериментальный препарат и добилась чудесного выздоровления.

Однако Мэнди уже настолько привыкла разыгрывать болезнь, что выдумка стала реальностью. Любое действие – сходить в супермаркет за углом, купить туалетную бумагу, открыть почту, оплатить счета, заняться веб-сайтом Blind Mice, купить новую одежду для Тедди в онлайн-магазине – казалось слишком утомительным. Мэнди всегда была более ответственной, чем Стюарт. В их семье именно она следила за тем, чтобы счета и налоги были оплачены, Тедди ставили все необходимые прививки, а письма поклонников Стью не оставались без ответа. Теперь она пользовалась листочками для заметок, до тех пор пока Стью не приносил туалетную бумагу. Счета громоздились под кроватью – Мэнди их даже не открывала, – и у них накапливались просроченные платежи. Фанаты продолжали публиковать всякие глупости о том, как они обожают эту группу, независимо от того, отвечал кто-то на их сообщения или нет. А когда Стью повел Теда на обследование, даже доктор Голдберг сказал, что короткие штанишки мальчика прекрасно смотрятся с длинными носками.

И главное – ей это нравилось. Мэнди нравилось притворяться, что у нее рассеянный склероз, и оставаться в постели. Не было ощущения, что она бездельничает. Мэнди чувствовала, что занимается тем, что заработала и заслужила. Она отдыхала.

Пичес вернулась из Key Food, тяжело дыша.

– У них не было Pantene, но Suave тоже подойдет.

Она поставила на стол пластиковый пакет с тремя бутылочками кондиционера, порцию сырных палочек внушительных размеров и две баночки газировки Dr Pepper.

– Боюсь, какое-то время от вас будет пахнуть кокосами, но это был единственный белый кондиционер, который я смогла найти! – Пичес открыла одну из банок и протянула ему. – Я еще взяла нам перекусить. Не смогла удержаться.

Стюарт поставил банку с содовой на стол. Ожидая возвращения Пичес, он сидел неподвижно в ее офисном кресле: Стюарт понимал, что кишит вшами, и из-за этого не мог двинуться. Он смотрел, как медсестра открывает коробку с сырными палочками.

– Обожаю такие штучки. – Она сунула горсть палочек в рот и протянула ему коробку. – Пожалуйста, заберите их у меня.

– Извините, – Стюарт приподнял руку, – не хочу показаться полным засранцем, но сегодня у меня по плану зелень и фруктовые соки. Мы с Мэнди стараемся питаться более здоровой пищей.

Именно он предложил очистить организм при помощи овощей и фруктовых соков, после того как прочитал какую-то статью на медицинском сайте WebMD о том, что организм лучше усваивает витамины после детоксикации. Стюарт не думал, что сможет продержаться весь день, и был почти уверен, что Мэнди даже и пытаться не станет, но прямо сейчас внутри него, казалось, образовалась пустота.

 
«Морю себя диетой из фруктов, овощей,
На мне уже висят штаны, не бей меня, не бей!»
 

– Ведете правильный образ жизни, не то что я… – Пичес съела еще одну пригоршню сырных палочек и отбросила коробку в сторону. – Ладно, – она заправила за уши волосы, надеясь, что прилипший к зубам ярко-оранжевый кусочек сыра не слишком заметен, – будет немного грязно.

Пичес открыла дверь в кладовку. Там были швабра, ведро, одноразовые термометры, медицинские шпатели, пакеты со льдом и бумажные полотенца.

– Жаль только, что у меня нет настоящих полотенец.

Стюарт посмотрел на свою футболку. Он не беспокоился о том, что может испачкать ее, но подумал, что медсестре будет спокойнее, если она останется чистой. Он стянул футболку через голову.

– Это поможет?

«О да». Пичес старалась не пялиться, но это было бесполезно. Для человека с таким мальчишеским лицом и тощими руками у Стюарта Литтла оказалась очень мужественная грудь, меньше волос на ней, чем она ожидала, и никакого брюшка, которое часто появляется у мужчин средних лет. Живот у него был впалый.

– Отличная идея. Так будет удобнее. Спасибо, все великолепно. Что ж, давайте начнем.

Стюарт развернулся в кресле. Пичес взяла бутылку кондиционера Suave с тропическим кокосом и стопку белых бумажных полотенец. Она бросила полотенца на стол и встала над Стюартом, поднимая бутылку с кондиционером.

– Я собираюсь вылить вам на голову целую бутылку этой штуки и вычесать волосы. Излишки я вытру бумажным полотенцем. Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, у нас все получится и мы достанем их всех.

Стюарт глубоко и прерывисто вздохнул:

– Сделайте это.

Пичес открыла крышку, перевернула бутылочку с кондиционером вверх дном и выдавила его, не обращая внимания на неприличные звуки, которые издавала бутылка, когда густая белая жидкость растекалась по голове Стюарта Литтла. Она поставила флакон и начала кончиками пальцев втирать кондиционер в кожу.

– Убегайте, маленькие ублюдки, – сказала она, взяв в руки расческу от вшей. – Приготовьтесь умереть.

Стюарт снова закрыл глаза и вздрогнул:

– Как же я хочу избавиться от них.

Пичес провела расческой по пряди волос. Кондиционер скапливался и сочился с гребня, падая на плечи хлопьями, как мокрый снег. Она вытерла их бумажным полотенцем.

– Извините. Я предупреждала, что придется испачкаться.

– Наверное, надо было мне пойти к профессионалу, – пошутил Стюарт.

Пичес фыркнула. Осмелев, она провела расческой по другой пряди волос, позволяя излишкам кондиционера стекать по шее Стюарта и по его обнаженным лопаткам, а потом падать на пол.

Пичес нахмурилась, прочесывая очередную прядь.

– Я ничего не нахожу. Может быть, они все прячутся в одном месте, а может, была только одна вошь. Или, возможно, мне просто показалось, и их вообще не было.

– Продолжайте, – пробормотал Стюарт. – На самом деле это очень приятно.

Пичес улыбнулась и покачала головой. Почему ей не пришло в голову поставить свой айфон в угол и заснять все это на видео? Не то чтобы она собиралась разместить его в социальных сетях или где-то еще, – ей просто хотелось получить его для личного пользования.

– Сейчас обязательно явится какой-нибудь ребенок с температурой, чтобы отпроситься домой, а я стою тут по локоть в кондиционере. «А еще ты без рубашки», – чуть было не добавила она, но промолчала: ей только что пришло в голову, что, возможно, то, чем они занимаются, противоречит школьной политике. Вполне возможно, что она нарушила какое-то из правил поведения для персонала. Они были в буклете, который ей дали в первый же день работы. Она его так и не прочитала.

– Пахнет замечательно… – Стюарт мягко покачивался из стороны в сторону на вращающемся кресле. Он чувствовал себя так, словно был в отпуске.

Первые признаки болезни Мэнди появились еще в конце июня. Они смотрели музыкально-юмористическое шоу «Субботним вечером в прямом эфире», и она сказала: «Весь день у меня было странное ощущение, как будто ноги неправильно подсоединены. Я их совсем не чувствую». Стюарт забыл обо всем этом до следующих выходных. В выходные они с Тедди планировали прокатиться по Говернорс-Айланд на его новом велосипеде BMX. Мэнди сказала, что не поедет с ними, потому что устала. В понедельник она заявила, что не может проводить Тедди в его первый день в школьном летнем лагере. Она вернулась в постель и осталась там. Через неделю Мэнди пошла к врачу, и после этого у нее как будто появилась новая работа. На работе надо было спать и принимать витамины. Даже когда она не спала, то редко вставала с постели.

Но на самом деле не так уж многое изменилось в ее жизни. Мэнди всегда была красивой, но ленивой. Обычно она предпочитала смотреть телевизор в спортивных штанах, нежели одеваться и выбираться из дома. Теперь у нее был прекрасный предлог никуда не ходить и ничего не делать: она была больна.

Во время учебы в средней школе Мэнди Марзулли начала взрослеть одной из первых. В десятом классе ей сняли брекеты и она стала работать моделью. В шестнадцать лет Мэнди появилась на обложке журнала Seventeen в белом бикини на пляже в Монтоке. Мэнди была в средней школе, а Стюарт – в старшей. То, что они сошлись, казалось очень логичным. Мэнди просто задержалась после одного из его концертов и предложила ему пива. Стюарт взял пиво и поцеловал ее, и с этого момента они стали парой. Каждый день Мэнди и Стюарт выходили из школы, держась за руки. Она бросила школу и отправилась в поездку вместе с Blind Mice, которые повсюду путешествовали, много пили и мало спали, посещали экзотические места. Это было бурное время. В двадцать пять лет Мэнди забеременела. Родился Тедди, через год они поженились, а группа распалась. Они оба родились в Бруклине: он – в районе Виндзор-Террас, а она – в Бэй-Ридж, но дом они купили в Коббл-Хилл. Считалось, что начальная школа здесь должна быть хорошей, и само местечко выглядело тихим и спокойным. Стюарт устроился на свою нынешнюю работу, а Мэнди проводила время с Тедди и смотрела телевизор.

К стене возле стола сестры Пичес была небрежно приклеена фотография. На этом снимке она играла на барабанах; ее рыжевато-светлые волосы были зачесаны в прическу «улей» 1960-х годов, а на губах, накрашенных красной помадой, сияла широкая улыбка. Она выглядела потрясающе.

– Вы играете на барабанах? – спросил Стюарт.

– Играю ли я на барабанах? – повторила Пичес. Она провела расческой по его волосам быстрыми, отрывистыми движениями. – Да, бывает иногда. В этот бар никто не заходит, а я включаю музыку и играю. Получается полный отстой, зато очень весело.

– Я бы посмотрел на это.

– Думаю, не стоит… – Пичес еще не призналась, что знает, кто он такой. Теперь у нее был шанс. – Вы знаменитость, а я действительно не так уж хороша.

Глава 2

Латынь стала новым любимым предметом Шай Кларк. Она начала изучать ее только в прошлом году и поначалу терпеть не могла этот предмет, но в последнее время с нетерпением ждала урока.

– Латынь – мертвый язык, – убеждала ее мать. – Тебе следует изучать китайский. Это язык будущего, нравится нам это или нет. Вот почему его предлагают все частные школы.

Но отец поддержал выбор Шай. Первый год ей было непросто. Иногда Шай чувствовала, что это очень странно – учить язык, на котором никто не говорит, и подумывала о том, чтобы переключиться на китайский. Теперь же Шай была рада, что не сделала этого: на втором году обучения латынь в школе Финни преподавал мистер Стреко. Да, у него были усы, в которых иногда оставалось немного засохшей пены от капучино, и да, он носил один и тот же светло-серый свитер с треугольным вырезом, на котором почти каждый день можно было обнаружить кусочки еды и кошачью шерсть. На его предплечьях были татуировки, которые Шай не могла разглядеть из-за росших там очень густых и темных волос. Но мистер Стреко страстно увлекался латынью – настолько страстно, что Шай тоже начала испытывать страсть к ней, хотя другие ученики, глядя на него на уроке, просто закатывали глаза.

Она возненавидела свою новую школу с самого начала. Шай была там такой же чужой, как мистер Стреко и его латынь. Они закатывали глаза при виде ее кроссовок (мама принесла с работы лишнюю пару от Gucci). При ее позорной попытке объясниться с официантом (Что, черт возьми, такое «цыпленок Баффало»?). И когда поняли, что она не умеет играть в баскетбол и волейбол, – тоже. Шай спрашивала, где можно выпить чашку чая, – они опять закатывали глаза. Теперь, год спустя, мистер Стреко все изменил. Она чувствовала себя словно редкая бабочка, выбравшаяся из кокона в его классе.

Сегодня латынь была как раз перед обедом. Они пытались перевести «Любовные элегии» Овидия – стихи о любви.

– Грех, грех, грех – у кого было про грех? – требовательно спросил мистер Стреко. Его карие глаза вспыхнули ярко-оранжевым блеском, а пушистые черные усы печально и в то же время сексуально опустились к уголкам рта.

Шай задумалась, сам ли он подстригает усы или еженедельно посещает барбера.

– Это отличная цитата, – сказал он. – Вспомните ее в День святого Валентина.

– Я не могу жить ни без тебя, ни с тобой[16]16
  Так, не в силах я жить ни с тобой, ни в разлуке с тобою (Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Кн. 3, пер. с лат. С. В. Шервинского).


[Закрыть], – перевела Шай. Ее долговязое хрупкое тело дрожало от усилий, которые требовались, чтобы сохранить безразличный взгляд и ровное звучание голоса.

– Да! – мистер Стреко улыбнулся ей, показав ровные перламутровые зубы. Его идеально загнутые черные ресницы чуть дрогнули. Стрела любви пронзила ее сердце, едва не сбив ее со стула. – На завтра переведите следующие четыре строчки. Старайтесь использовать сердце и разум, а не словари. Помните, что это поэзия, а ей больше свойственна логика эмоций, но не рассудка.

Ни один другой учитель не говорил ничего подобного. Никто этого не делал. Она могла слушать его часами, но урок закончился, и остальные школьники уже собирали свои вещи. Шай медленно складывала книги в рюкзак. Она собиралась проследить за мистером Стреко и посмотреть, чем он занимается в обеденный перерыв…если, конечно, она придумает, как сделать это незаметно. И еще она хотела убраться к черту из этого здания, чтобы не встретиться с мамой.

Встреча родителей с директором и учителями должна была состояться только через пятнадцать минут, но Шай уже слышала, как голос матери эхом разносится по коридору. И слова были знакомые – это же самое она вчера говорила отцу. Шай подслушала их вчера вечером, когда чистила зубы: «Чем, интересно знать, она занимается весь день? Другие девушки играют в командах или ходят на уроки танцев. Она же ничем не интересуется и ни с кем не общается. Я не знаю точно, что это значит, но разве в этом возрасте не ходят на тусовки? Она ест только хлеб и пьет только колу. Я целый день пыталась питаться так же, как она, и мне стало так плохо, что пришлось прилечь. Она такая худенькая. Я просто хочу, чтобы у нее были свои интересы».

Шай не то чтобы ненавидела свою мать. Она ненавидела, когда та вмешивалась, осуждала, присваивала себе ее жизнь. Как будто была настолько неуверена в себе, что оценки ее дочери, ее поведение, внешность, ее друзья – все это было в первую очередь способом показать, что Венди хорошая мать. Почему ее это так волновало? Подобное поведение невероятно раздражало.

Мистер Стреко прошел по коридору, а затем скрылся в кабинете латыни. Шай уже собиралась пересмотреть свои планы, когда он снова появился в зеленом жилете и круглых зеркальных солнцезащитных очках. Учитель собирался уходить.

Шай шла за ним по Корт-стрит, с легкостью оставаясь незамеченной. Мистер Стреко остановился у входа в кофейню Starbucks, но там была очередь. Притормозил у пиццерии, где также была очередь, но потом посмотрел на часы и вновь зашагал по улице. Он дошел до Атлантик-авеню и остановился у светофора, дожидаясь зеленого. Школьникам разрешалось выходить в обеденное время, но Шай никогда не заходила так далеко. Обычно она выпивала свою колу в одиночестве на ступеньках недалеко от школы. Мистер Стреко шел в направлении Коббл-Хилл, в ту сторону, где жили Шай и ее родители.

Сразу за магазином Trader Joe’s мистер Стреко повернул, открыл дверь и зашел внутрь. Это был Chipotle – мексиканский ресторан быстрого питания. Шай никогда не была там. Может, стоит войти и рискнуть пообщаться с ним с глазу на глаз? Будет ли он обращаться к ней на латыни, как иногда делал в классе? «Salve[17]17
  Здравствуй (лат.).


[Закрыть], Шай Кларк».

А о чем они будут говорить? О поэзии? О логике эмоций?

Шай не смогла зайти внутрь. Вместо этого она забежала в магазин Trader Joe’s, чтобы купить половинку багета и банку колы, или что там продавалось вместо этого.

В огромном магазине было многолюдно: очередь оказалась даже длиннее, чем в Starbucks. Шай достала телефон, чтобы проверить время. Как раз сейчас ее мать разговаривает с учителями. После обеда у Шай должны быть история Америки, алгебра и физика – все самые нелюбимые предметы. И учителя наверняка не оставят ее в покое на задней парте, особенно теперь, когда ее мать рассказала им, насколько дочь умна и как растрачивает свой потенциал. Нет, с занятиями на сегодня покончено, решила она. В любом случае Шай уже почти дома. Она положила багет на место и выбежала на улицу.

– Salve, Шай Кларк, – поприветствовал ее мистер Стреко, сжимая в руке пакет с едой из Chipotle, – вышла пообедать?

– Гм, – Шай подняла руку в знак приветствия. – Salve, мистер Стреко. – «Покажи мне свои татуировки. Забери меня отсюда. Я не могу жить ни с тобой, ни без тебя».

Он слегка улыбнулся в ответ. За пределами школы он внезапно показался ей очень молодым и модным. Возможно, он играл на гитаре, занимался серфингом и ел в этих уличных поп-ап ресторанах[18]18
  Рестораны, которые на короткое время открываются в необычных местах: в частных домах, на бывших заводах и пр.


[Закрыть], расположенных рядом с каналом Гованус[19]19
  Канал в Бруклине.


[Закрыть], с нелепыми названиями вроде «Хрюшкина Вечеринка» или «Коровий Городок». У него наверняка была подружка – красивая двадцатитрехлетняя девушка с идеальным телом и потрясающими волосами, пирсингом во всех нужных местах, а татуировок у нее было еще больше, чем у мистера Стреко.

– Хочешь, вернемся в школу вместе? – предложил он.

Шай покачала головой:

– Вообще-то я иду домой. Я… гм… не очень хорошо себя чувствую.

Уголки выразительных губ мистера Стреко сочувственно опустились, черные усы сексуально поблескивали на ярком солнце. Он похлопал ее по плечу, и Шай вздрогнула. Учитель никогда раньше не прикасался к ней. Неужели ее лицо покраснело? Заметил ли он, как она нервничает и какой жалкой ощущает себя?

– Досадно. Ну, отдохни немного и скорее поправляйся, хорошо? – Он приподнял коричневый бумажный пакет из Chipotle, который держал в руке: – Думаешь, это невежливо – есть буррито на встрече с родителями?

Шай пожала плечами и улыбнулась, смущенная, что учитель поинтересовался ее мнением по такому взрослому, профессионально важному вопросу, и думая о том, что он собирается встретиться с ее матерью.

– Ita est vita, – сказал мистер Стреко, что было латинским эквивалентом c’est la vie[20]20
  Такова жизнь (фр.).


[Закрыть]. Он часто произносил эту фразу в классе, когда ученики жаловались на предстоящий тест или большое количество домашних заданий. – Я становлюсь немного странным, когда голоден, – он усмехнулся. Шай слегка улыбнулась в ответ. – Иногда в такие моменты я публикую дурацкие цитаты на латыни в соцсетях.

Ни один мускул не дрогнул на лице Шай. У нее не было аккаунта, но он появится примерно через тридцать секунд после того, как они расстанутся.

– Увидимся, – крикнул мистер Стреко, отдаляясь от нее широкими шагами.

Лента его аккаунта была длинной и восхитительной, заполненной латинскими цитатами и фотками его удивительно толстого черного кота в забавных ситуациях. На одной из фотографий кот спал на спине, развалившись на груди мистера Стреко, – его голой, мускулистой, покрытой затейливой татуировкой и очень волосатой груди! Этого было достаточно, чтобы Шай врезалась в фонарный столб.

– Прошу прощения, – извинилась она перед неодушевленным предметом и пошла дальше. Все еще глядя в свой телефон, она продолжила путь по Корт-стрит в направлении к Кейн-стрит, а затем на Стронг-плейс и домой.

Как только утром Венди и Шай ушли, Рой Кларк отправился на прогулку. Солнце светило ярко, воздух был свежим, и день казался многообещающим. Приближалась осень. Он любил это время года в Америке. Все было так по-американски: яблочный пирог, треск горящего костра, тыквы, пряный сидр, клетчатые рубашки и утепленные жилеты, амбиции. В Англии все было по-другому. Там осень ничего не значила, за исключением Ночи Гая Фокса, когда зажигались костры и устраивались фейерверки, а все напивались и стояли на улице, наблюдая за этим зрелищем. Рой и Венди решили пожениться у одного из таких костров на Примроуз-Хилл. «Давай поженимся», – сказал он. И она ответила: «Хорошо, давай». А потом начался фейерверк, и они держались за руки, глядя в ночное небо и издавая тихие возгласы восхищения при каждом залпе. Это было настоящее волшебство.

Этот особенный осенний день казался таким многообещающим, что Рой поспешил домой: он собирался забрать ноутбук и устроиться работать над своим новым романом где-нибудь неподалеку. Быть может, вся энергия осени каким-то чудесным образом проникнет в его сознание и выльется в слова на экране.

– Всему свое время, – всегда говорил он Венди, когда пытался объяснить, почему за шесть лет не написал ни одной новой книги. Она безропотно кивала, а он продолжал: – Это похоже на снежную бурю: она метет и метет, снега все больше и больше. А потом смотришь утром в окно, а там его целые сугробы: блестит на солнце и кажется совершенным.

Он застрял на этапе «больше и больше». Рой полагал, что если начнет с названия, то это каким-то образом вдохновит его, и он придумал одно: «Черный и Белый». В отличие от броских заголовков его «радужной» серии, эти два цвета были нейтральными. Но потом ему показалось, что такое название новой книги звучит вычурно и чересчур претенциозно. Пришлось бы изучить расовые отношения и историю газетной печати. Рой ненавидел даже саму мысль о том, что придется проводить исследование, не говоря уже о том, чтобы взаправду искать информацию, вести записи, а также заботиться о корректном и точном включении материала в свою историю. Во всех его романах персонажи обменивались остроумными фразами и болтали ни о чем. Просто люди, которые разговаривают друг с другом. Обычно у них были странные семьи. Или они сами были странные и случайно создавали семьи и заводили детей. Рой предпочитал выдумывать все от начала до конца. Однако название «Черный и Белый», скорее всего, вызовет определенные ожидания, которые он мог не оправдать.