Текст книги "Коббл Хилл"

– Есть кто дома? Папа? – крикнула Шай, запирая на ключ входную дверь. Дом был четырехэтажный. Гостиная представляла собой огромный зал со стеклянными дверями во французском стиле, которые вели на террасу с видом на сад. Особняк из бурого песчаника был построен в начале девятнадцатого века, его много раз перестраивали и вносили современные детали, но он сохранил очарование старого Нью-Йорка. Наверху находились четыре огромные спальни. Все остальное располагалось на первом этаже.

– Мы могли бы выставить дом на Airbnb, – предложил однажды отец Шай. – Будем сдавать комнату-другую путешественникам.

– Чтобы кучка незнакомцев бродила тут повсюду, воровала вещи и засоряла туалеты? Не думаю, что это хорошая идея, – сказала Венди, закрыв эту тему.

– Я дома, – снова крикнула Шай. – Ты тут?

– Я здесь, – отозвался Рой Кларк из библиотеки, которая на самом деле была частью гигантской гостиной открытой планировки.

Каким-то образом Венди убедила их называть эту часть дома библиотекой, потому что именно там, в дальнем правом углу, находилось большинство книжных полок. «У всех писателей есть библиотеки», – заявила она, и так оно и было.

Рой Кларк в купальном халате поверх одежды развалился в своем любимом кресле с книгой на коленях. Телевизор был включен, но в режиме «Без звука»; показывали кулинарное шоу.

– Я принял душ, оделся и вышел сегодня утром, взял с собой ноутбук и все остальное, – объявил он, когда Шай вошла в комнату. – Мне даже удалось написать несколько слов за чашкой хорошего чая в чудесном старом баре. Я так рад, что нашел его. Я написал начало главы или, во всяком случае, начало чего-то. Потом понял, что изрядно проголодался ото всей этой писанины, и пошел в супермаркет, а затем вернулся домой.

– Я не мама, – сказала Шай, – мне все равно. – Она учуяла в воздухе приятный запах выпечки. Пахло корицей. – Ты что-то испек? Аромат потрясающий!

Лицо отца с седыми бакенбардами порозовело.

– Знаешь эти булочки с корицей, которые продаются уже в формочках? Достаточно открыть их и запечь в духовке, а затем полить сладким кремом.

Шай кивнула.

– Я никогда раньше их не пробовал, – продолжал отец. – Я пошел в Key Food за хлебом и сыром, а вернулся с ними. Я их испек, а потом съел их все. Они были просто чудесны.

– А как насчет кота нашего соседа, которого так никто и не видел?

– Уже накормил его.

Шай расстегнула молнию на толстовке и скинула кроссовки.

– Я умираю с голоду.

В доме было холодно. Она плюхнулась на диван и укрыла ноги кашемировым пледом. Притворяясь заболевшей, Шай почувствовала, как ее охватывает настоящий озноб.

– Ты сделаешь мне тостик с сыром?

Отец называл это жареным сыром. Она всегда просила это приготовить, когда у нее была простуда или месячные.

– Тебе плохо, моя дорогая? – спросил ее отец, усиливая английский акцент.

Шай скучала по Англии. Там было гораздо меньше стресса. Люди сидели в своих гостиных, смотрели телевизор, ели тосты и пили сладкий чай с молоком. И там не надо было так много ходить. Но ее мать была родом с Манхэттена, и она была убеждена, что Нью-Йорк – единственный стоящий город в мире и что им просто необходимо туда переехать. Они выбрали Бруклин, потому что на этом настоял отец – эта часть города казалась ему более самобытной. Манхэттен был просто гигантской туристической достопримечательностью. Мать сначала сопротивлялась. «Бруклин – это не совсем Нью-Йорк», – говорила она. Но когда выяснилось, что теперь жить в Бруклине модно и что они могут не тесниться в квартире, а купить целый дом с садом, Венди сдалась. При условии, что Шай будет ходить в частную школу.

Рой Кларк прошел в просторную кухню, нашел электрический пресс для сэндвичей и поставил его на разделочный стол в центре кухни.

– Я сделаю тебе сырный тост, если ты расскажешь мне, почему так рано вернулась домой.

Шай надеялась, что отец этого не заметит.

– Не знаю, – честно призналась она. – Мама была в школе, разговаривала с моими учителями. Я вышла пообедать, а потом пошла дальше. Я просто захотела домой. Сегодня утром у меня была латынь.

Рой понимал, что это неправильно, но ему нравилось, что дочь наслаждается его обществом и охотно ест вместе с ним, но не с Венди. Он сделал два тоста, и они съели их прямо с кухонного стола, проглотив так быстро, что у них не оказалось времени на разговоры. Потом он приготовил еще два тоста.

«Золото». Каждый раз, закрывая глаза, он представлял на экране это название, написанное жирным курсивом 28-го размера. С «Черным и Белым» такого не случалось. Это был хороший знак. Его американские поклонники будут в восторге, если кто-нибудь из них доживет до того времени, когда он закончит писать эту книгу. Если он сам будет еще жив. Или, быть может, «Черный, Белый и Золотой»? Нет, это походило на название юридической фирмы. За подобную литературу он тоже не брался. Никаких судебных драм или чего-то узкоспециализированного. Слишком многое пришлось бы изучать. Слишком высока вероятность допустить много ошибок. «Черный и Золотой» или «Золотой и Белый». «Белое на Белом с Черным или Золотым». Черт возьми!

Шай никогда не спрашивала отца о творчестве. Либо ей было неинтересно, либо она просто не хотела доставать его.

– Эй, пап, хочешь сходить в кино? – спросила она.

– Я думал, ты заболела.

Он достал тряпку из раковины и вытер крошки от сэндвичей со стола.

– Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы посмотреть фильм.

Шай вытащила из школьной сумки банку кока-колы и открыла ее. Венди не разрешала держать газировку в доме. Чем, по ее мнению, Шай питается – воздухом?

– Я собирался позвонить и узнать, как там поживают твои сестры, но уверен, что они предпочли бы, чтобы я этого не делал.

Старшие сестры Шай – двадцатидвухлетняя Хлоя и Анна, которой исполнился двадцать один, – жили в Оксфорде, где они окончили университет и теперь работали в лаборатории. Они были помешаны на науке и крайне пренебрежительно относились к отцу, матери и младшей сестре. Особенно они не одобряли переезд в Нью-Йорк.

– Я схожу с тобой на фильм, только если мы пойдем в тот небольшой кинотеатр и купим те крошечные шоколадные конфеты в белой глазури.

– Подожди минутку… – Шай посмотрела расписание сеансов в телефоне. – Есть один фильм в час дня. Кажется, мы на него еще успеваем. Он начался всего три минуты назад. Потом уберешь крошки, оставь их. Давай, папа, пойдем скорее.

– И вот внезапно мы уже опаздываем, – проворчал Рой, но в глубине души он был благодарен. Если бы Шай оставила его одного, Рой бы посчитал, что обязан сделать еще одну попытку, хоть и безо всякого вдохновения.

Они поспешили в кино.

– Не съешь их все, пока трейлеры не закончатся, – прошептала Шай, когда Рой снял целлофановую обертку со своей коробки конфет.

– Тише! – Рой опустился на свое место. – Ты же должна быть в школе, помнишь?

Шай не предупредила его, что это была французская комедия о двух скучающих подростках, которые пробрались на круизный лайнер с целью потерять девственность. Трейлеры тоже были c пометкой «18+», там были голые люди, пьющие вино и бросающие друг в друга овощи. Рой затаился в своем кресле и представил себе заголовок: «Автор-извращенец похищает дочь из школы и заставляет ее смотреть французский фильм с откровенными сценами».

Шай толкнула его локтем:

– Все в порядке, папа. Здесь больше никого нет.

Фильм начинался сценой, в которой один из мальчиков нянчился со своим младшим братом. Они смотрели по телевизору странный старый фильм под названием «Красный шар». Воздушный шар покачивался из стороны в сторону и летел над одним из жилых кварталов Парижа. Его веревка зацепилась за дерево, и на фоне голубого парижского неба стал отчетливо виден ярко-красный цвет шара.

«“Красный”, – подумал Рой, – не “Золотой”, а “Красный”».

Глава 3

Звучит музыка. Вступает говорящий кот. Слышится реплика кота. Он сидит в кресле и ест спагетти из хозяйской миски. Насытившись, кот отрыгивает, вежливо прикрывшись лапой. Конец. До окончания оставалось еще немного времени, и было бы неплохо вставить музыку. Нужно было переключить внимание публики с отрыжки на что-то менее отвратительное. Но на что?

Стюарт любил свою работу, ему все прекрасно удавалось. Кроме того, он получал за нее возмутительно хорошие деньги, учитывая, насколько это было легко. Гастроли были намного сложнее, но он скучал по ним и по группе.

– Как делишки? – Робби всегда отвечал на телефонные звонки одинаково.

– Который сейчас час в Австралии? Извини, если звоню в неподходящее время. Я просто никак не запомню, какая у нас разница во времени, – объяснил Стюарт. Он все время звонил Робби и Джоджо, как одинокая бывшая подружка, которая хочет узнать, как дела. Стюарт с равным удовольствием слушал о прелестях холостяцкой жизни или о ее превратностях (и тогда его собственная казалась особенно приятной) – в зависимости от того, в каком состоянии в этот момент находился собеседник.

– Да я сам понятия не имею, который там час. Я не в Австралии. Я в гребаной Индонезии, чувак, на каком-то острове, название которого мне даже не выговорить. Волны здесь просто крышесносные, и еда тоже. Мне здесь очень нравится. Вода настолько теплая, что появляется ощущение, будто у меня растут щупальца. Я словно занимаюсь серфингом в гребаной ванне.

Теперь у Робби был австралийский акцент, что немного раздражало, так как он был из Парк-Слоупа, который находится в западном Бруклине. Стюарт все ждал, когда Робби заговорит своим обычным голосом, но прошло уже много лет, а этого так и не случилось. Он даже записал небольшой альбом, где была песня под названием G’Day, Kanga[25]25
  «Добрый день, Кенгуру» (англ.).


[Закрыть], в которой музыкант-абориген играл на диджериду – духовом музыкальном инструменте аборигенов Австралии. Она так и не попала в американские чарты.

– Если ты предлагаешь снова собрать группу и играть на фестивале в Коачелла, то извини, старик, мне нужно заняться серфингом.

Стюарт рассмеялся:

– И не мечтай. Нет, на самом деле я просто звоню узнать, как дела. Сейчас у меня обеденный перерыв, но я не голоден, поэтому решил вместо обеда позвонить тебе.

Он несколько раз крутанулся в кресле.

– Есть какие-нибудь новости кроме волн?

– Чувак, в том-то и дело. Я и есть волна.

Стюарт подождал, пока Робби скажет что-нибудь нормальное.

– Как поживает твоя жена?

– Мэнди… На самом деле все стало еще хуже. – Стюарт никогда не был до конца уверен, нравится ли Мэнди Робби и Джоджо или они ее недолюбливают. Но потом он подумал и решил, что ему все равно. – Она совсем плоха.

Мертвая тишина.

– Алло?

– Я здесь, приятель, я здесь. Господи, – Робби выругался, – я искренне сожалею.

– Все в порядке. Мне просто жаль ее. И Теда тоже.

Однако это было не совсем так. Ему нравилось быть хорошим родителем, заботиться о сыне, ходить вместе за мороженым и учить Теда кататься на скейтборде. Теду, похоже, тоже нравилось. Время, проведенное с мамой, сводилось к встречам по утрам на большой кровати в кухне, когда Тед только просыпался, или по вечерам, когда он уже находился в полусонном состоянии (Мэнди же пребывала в нем постоянно).

– Слушай, а она пробовала медицинскую марихуану? Говорят, это помогает. Хотя я не могу точно ничего сказать, ведь сам я никогда не притрагивался к этой дряни.

Стюарт рассмеялся. В старших классах Робби все время был под кайфом. Он всегда носил с собой глазные капли «Визин» и мятную жвачку и питался печеньями «Орео» и чипсами «Доритос».

– Тогда надо, чтобы ей выписали рецепт.

Стюарт не любил, когда Мэнди была под кайфом. В такие моменты она раздражала его так, что это даже невозможно было описать словами. Мэнди втискивалась в тесное пространство, где она чувствовала себя в безопасности, и оттуда отдавала распоряжения: «У нас есть лимоны? Кто-нибудь может сделать мне свежевыжатый лимонад? В миске. Пожалуйста». Впрочем, попробовать стоило.

– В штате Нью-Йорк почти невозможно получить разрешение на это дерьмо. Здесь просто сумасшедшая бюрократия. Люди умирают от рака и СПИДа еще до того, как получают свои рецепты. Я знаю кое-кого, кто может тебе помочь. Говорят, есть доктор, он выезжает на дом и все такое. Просто скажи ему, что тебе нужно, и он все организует. Он лечит знаменитостей. По крайней мере, мне так сказали. Его зовут доктор Меллоу или что-то вроде того. И я не думаю, что он настоящий врач, – что-то вроде медбрата.

– Медбрат? Я знаю одну медсестру.

Мысли Стюарта с легкостью переключились на Пичес. Может быть, она действительно сможет помочь. Как хорошо, что он недавно заходил к ней насчет вшей. И о болезни Мэнди они тоже говорили. Теперь он может спросить об этом, и такой вопрос не будет выглядеть слишком странным. Он просто должен набраться смелости и сделать это.

– Мне надо забрать ребенка из школы. Я дам тебе знать, если мне понадобится информация об этом парне, – рассеянно сказал Стюарт Робби, уже вставая и засовывая проездной на метро, бумажник и ключи обратно в карманы. Он мог бы удивить Теда, встретив его после занятий, и пока Стюарт будет расспрашивать медсестру о травке, Тед может поиграть в «Квадрат»[26]26
  Дворовая игра с мячом.


[Закрыть] со своими одноклассниками. Лучше купить травку у Пичес, чем у какого-нибудь сомнительного фальшивого доктора. Вряд ли она ее продает, но, вероятно, знает, где можно достать.

Мобильный телефон Роя заблеял, как только они с Шай вернулись из кино, и она удалилась в свою комнату. Шай установила на его телефоне звук блеющего козла. Этот рингтон раздавался при входящих сообщениях. Рой хотел спросить ее, как настроить персонализированные звуки для каждого контакта. Пусть бы Eleanor Rigby[27]27
  «Элинор Ригби» – песня группы The Beatles о двух очень одиноких людях.


[Закрыть] играла всякий раз, когда ему звонил или писал Таппер Полсен – самый одинокий человек на свете.

Спасибо, что накормили кота. Он выглядит довольным.

Ну, по крайней мере, кот был жив. Рой покормил его всего один раз, два дня назад. Он должен был прийти и покормить кота вчера и сегодня, но не смог этого сделать.

Таппер подошел к нему на улице. Рою показалось, что он был в отчаянии.

– Послушайте, я часто вижу вас, и я знаю, что вы, должно быть, очень заняты своим писательством. Но вы ведь работаете дома, верно? – сказал он. – Я Таппер Полсен. Мы Полсены… – Он мешкал, словно ожидая, что Рой узнает его имя. – Элизабет и Таппер Полсен. Мы живем на Кейн-стрит, прямо за углом от вашего дома.

Было немного жутко, что он знал, где живет Рой, но, опять же, для всех остальных это тоже не было секретом.

– Так вот что меня интересует, – нервно и отчаянно продолжал Таппер, – не могли бы вы покормить нашего кота в эти выходные? Мы едем на север штата, а его няня не отвечает на звонки. Наш дом сразу за углом, буквально в двух шагах.

Рой долго молчал, прежде чем ответить. Этот Таппер просит его покормить кота. Он обратился не к Шай и не к Венди, а именно к нему. Рой даже кошек не любит. И все же ему нравилось, когда его просили о чем-то просто по-соседски, а не пялились на него, заискивали перед ним или писали о нем в газетах.

– Конечно, мы в долгу не останемся, когда придет время, – добавил Таппер Полсен. – Просите все что угодно. Элизабет обожает кошек.

– Да, конечно, – согласился Рой, хотя у него, Венди и Шай не было ни кошки, ни других домашних животных. – Рад помочь. Почему бы и нет?

Таппер дал ему ключ и несколько аккуратно написанных от руки инструкций, где упоминалась и кличка кота. Он явно торопился и через несколько минут завел свой винтажный «сааб» серебристого цвета, припаркованный перед домом, и уехал.

– Кэтси? – позвал Рой, приехав к Полсенам на следующее утро. Тишина.

Рой принялся за дело: насыпал сухой кошачий корм в одну миску, а другую наполнил водой.

– Я должен убрать твое дерьмо, – снова крикнул Рой. – Никто не любит копаться в дерьме, но ты, очевидно, привык жить в прекрасном чистом доме.

«Кошачий горшок стоит наверху в ванной комнате, рядом со спальней близнецов», – гласила записка, оставленная на столе. Он поднялся по лестнице, отметив, что на ней совсем нет пыли и она почти не скрипит. В доме Полсенов был идеальный порядок. Рой последовал инструкциям в записке и отправился в ванную комнату слева в конце коридора. Идя по залитому солнцем паркету, он вдруг понял, что понятия не имеет, сколько детей произвели на свет Таппер и Элизабет Полсен. Только близнецов? Может, у них еще есть дети? Он подумал, что, возможно, видел Таппера с высокой белокурой девуш– кой, гулявшей с детской коляской.

Дом был аккуратным и просторным. Дверь в белоснежную ванную была распахнута настежь, и оттуда доносился резкий запах свежего кошачьего дерьма. Запах был настолько силен, что ему почти захотелось что-нибудь съесть. Разумеется, не кошачьего дерьма – не сошел же он с ума, – а чего-то насыщенного и шоколадного. Когда Рой закончит здесь, можно пойти в шоколадницу и съесть кусочек торта. «Кое-кому надо бы съесть кусочек торта», – подумал он и хихикнул про себя, потому что был совершенно уверен, что это сказал Винни-Пух.

Рой бросил взгляд через весь коридор в спальню близнецов, ожидая увидеть две колыбели или две крошечные кроватки и целую кучу милых маленьких вещей в двух экземплярах. Вместо этого у бледно-желтой стены стояла одинокая белая кровать. Над кроватью висела фотография двух новорожденных младенцев, завернутых в пеленки и лежащих рядышком в белой плетеной люльке.

Рой уставился на одинокую кровать с выцветшим одеялом с ромашками и серого плюшевого мишку. Он снова посмотрел на фотографию младенцев, а потом закашлялся, как будто пытался отгородиться от страшной потери, которую понесли Таппер и Элизабет Полсен. Один из близнецов умер, но они все еще называли спальню «комната близнецов». Это означало, что оставшийся в живых ребенок должен был лежать в кроватке рядом с опустевшим местом, на котором когда-то теплилось маленькое тело его сестры.

– Я уберу твой лоток, и до свидания, – сказал Рой коту, которого даже не было в его поле зрения. Грустные вещи заставляли Роя нервничать.

Кошачий лоток, вероятно, был переполнен какашками.

Могу я угостить тебя выпивкой в знак благодарности?

Рой уставился на сообщение. Бедняга. Может быть, он попросил Роя покормить его кота только потому, что хотел с ним подружиться. Вряд ли этот человек просто хотел познакомиться со знаменитостью. Он даже не упомянул ни о книгах Роя, ни о телешоу. Таппер просто был дружелюбным соседом.

«Сколько одиноких людей, кому они нужны?» – звучали слова из Eleanor Rigby в голове Роя.

Я как раз прямо сейчас направляюсь в бар Monte, что на Генри-стрит. Если хочешь,

присоединяйся.

Таппер не ответил сразу. Рой надел пальто, схватил ноутбук и позвонил Шай:

– Я снова ухожу!

– Хорошо! – сказала она в ответ.

Экран его телефона засветился, когда он шел по Генри-стрит.

Отлично! Увидимся через 10 минут.

Не было никакой связи между жизнерадостными сообщениями Таппера и печальной историей с младенцем, случившейся в его доме. По пути в бар Рой решил поискать в Google информацию о соседе. На экране появились биография и фотография Таппера. Таппер Полсен работал в сфере промышленного дизайна. Именно он создал декоративную полую скульптуру попугая ара, в которой можно аккуратно хранить все провода и кабели либо прятать там камеру видеонаблюдения. Самым оригинальным решением в попугае было то, что он был белым, а не красным, как настоящая птица, и вписывался практически в любой интерьер. Скульптуры настолько быстро разбирали, что магазины даже не успевали выставлять их на витрины. Как только на Amazon появлялась новая партия, вся она распродавалась в считаные часы. Таппер Полсен был гениальным изобретателем, а его жена Элизабет – известной художницей. Неудивительно, что они жили в одном из самых красивых домов во всем Коббл-Хилл. Они определенно могли позволить себе оплачивать услуги профессиональной няни для кота.

Бар был не заперт, свет горел, но внутри никого не было. С тех пор как Рой вышел оттуда утром, там ничего не изменилось. Он налил себе «Гиннесса», уселся на барный стул и открыл ноутбук. После стольких лет Рой в совершенстве владел искусством писательства.

Слово «Золотой» зловеще сверкнуло на экране. Он удалил его, напечатал слово «Красный» и уставился на него.

«Красный» звучало дерзко. Осенью листья становились красными. Такого же цвета были яблоки, быстрые машины и красное вино. И кровь. Про кровь, убийства и всякие ужасы он не писал.

– Привет.

– Приветик, – ответил Рой и захлопнул ноутбук.

Таппер Полсен сел на соседний стул и протянул ему руку. Она была тонкой и холодной.

– В последнее время пытаюсь писать в баре, – сказал Рой. – Никогда не делал этого раньше.

Таппер кивнул. Ворот его белой рубашки был расстегнут, рукава закатаны до локтей.

Он выглядел очень расслабленным.

– И как, идет работа?

– Не особо. Я не знаю. Пока рано говорить, – признался Рой.

– Ну, по крайней мере, в этом баре тихо. Вряд ли ты бы мог найти более спокойное место, – сказал Таппер, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, есть ли в заведении посетители. Похоже, он уже бывал здесь, и не раз.

– Странное местечко, но мне нравится.

Рой встал и обошел барную стойку.

– Я налью тебе пива. Какое ты предпочитаешь?

– Джин, пожалуйста. Разбавлять ничем не надо, только джин. Он стоит внизу справа, под тарелками.

– Понял, – сказал Рой.

Ему пришло в голову, что они занимаются одним и тем же делом, создавая нечто такое, чего раньше никогда не существовало. И оба они добились в этом определенного успеха.

– Итак, скульптура – это была великолепная идея. Ты придумал что-нибудь еще? – смело спросил он.

Таппер покачал головой. Его волнистые каштановые волосы были подстрижены таким образом, что подчеркивали высокие скулы, яркие голубые глаза и красные губы. Если бы он родился девочкой, то был бы удивительно красив. У мужчины же такие черты лица производили отталкивающее впечатление.

– Ничего? Что ж, теперь я не чувствую себя таким неудачником.

Рой постучал костяшками пальцев по стойке. Он налил и пододвинул Тапперу высокий стакан джина «Танкерей». Таппер взял стакан и сделал маленький аккуратный глоток. Рой поморщился. Никто не пил неразбавленный джин, кроме пьяных бабушек и детей, которые допивали его за пьяными бабушками, когда те засыпали перед шестичасовыми новостями. Но ребенок Таппера Полсена был мертв. Тот заслужил стакан-другой джина.

Рой порылся под стойкой бара. Он нашел маленький холодильник и вынул из морозильника поднос с кубиками льда, достал несколько штук и бросил их в стакан Таппера. На самом деле не было доподлинно известно, что ребенок Таппера умер: Рой все выдумал. Дом походил на святилище, где поклонялись умершим: невидимый кот, плетеная люлька для младенца, комната близнецов. А где же его жена? Где ребенок, который выжил?

Было ли здесь что-то, что он мог бы использовать для своей новой книги, «Золотой», или «Красный», или как там она будет называться? Мысли путались у него в сознании. Семья потеряла все сбережения. Родители прятались от коллекторов на своей яхте на Багамах. Девушка упрямо оставалась на берегу и хранила единственное, что у нее осталось, – семнадцать золотых крюгеррандов, подаренных ей бабушкой. А потом, может быть, случится ураган, или цунами, или еще какое-нибудь стихийное бедствие. Парусную лодку унесет прочь в открытый океан. После грозы ночное небо будет усыпано яркими мерцающими звездами, освещающими все вокруг, и именно тогда девушка по имени Изабель – ему всегда нравилось это имя – сбежит.

Она заберет золото и… Планета Марс. Она была красной. Точно, «Красный».

Мысли его немедленно переключились на космос. В школе Рой очень любил сериал «Звездный крейсер “Галактика”». Они с Рупертом Уорвиком (лучшим другом Роя) с упоением наблюдали за происходящим. Была даже серия комиксов Marvel – основанная на сериале, но гораздо более мрачная и жуткая, – которую они покупали каждый месяц и читали в один присест. Этот сериал был восхитительным, странным, захватывающим и интригующим. В начале и в конце каждой серии был закадровый голос, который от имени божественной сущности произносил вперемешку глубокие философские суждения и бессмысленную тарабарщину. Капитан Аполлон и лейтенанты Старбак и Бумер были тремя рослыми космическими воинами на последнем оставшемся линкоре. Один из них был немыслимо безупречным и добрым, другой – безрассудным и необузданным, третий – верным и храбрым. Их родная планета, Каприка, была уничтожена сайлонами, расой рептилий, и теперь линкор возглавлял разношерстный флот из тех, кто выжил. Они отправились на поиски далекой планеты под названием Земля, населенной людьми. Все мужчины курили, пили и играли в карты, а женщины были прекрасны, особенно Джейн Сеймур в роли Серины – по крайней мере, так считали Рой и капитан Аполлон…

– Я совсем не умею пить, – Таппер вертел запотевший стакан джина по блестящей деревянной стойке бара. – Я всегда был слишком худым. Мне достаточно небольшого количества алкоголя, чтобы напиться. А потом меня тошнит.

Рой резко очнулся от раздумий. Он отодвинул джин и взял стакан для пива.

– Тогда почему ты не пьешь «Гиннесс»? – Он нашел краник и наполнил стакан. – В нем гораздо меньше алкоголя, чем в других сортах пива, а еще оно очень сытное, как кусок торта.

Таппер отхлебнул темного, пенистого пива.

– Да, – задумчиво произнес он. – Может, от этого меня не стошнит.

Рой допил свою пинту. Таппер Полсен уже начинал ему надоедать. Он был похож на сумасшедшего, которого только что выпустили из психушки.

– Работаешь над чем-нибудь новым?

Таппер достал телефон. Рой сел на соседний табурет и заглянул ему через плечо.

– Это «Камбала» – очень тонкий матрас, который на ощупь кажется очень плотным. Это «Сердце артишока» – причудливая чаша в виде артишока с крошечной чашечкой в форме сердца внутри. А вот это «Ежик». Изначально он задумывался как вибрирующий инструмент для снятия зуда и удаления омертвевшей кожи и угрей, но он водонепроницаемый, поэтому его также можно использовать в ванне или в качестве секс-игрушки.

– С ума сойти! – сказал потрясенный Рой.

Ни одна из идей Таппера Полсена не казалась ему хорошей, впрочем, как и книга о девочке-подростке, которая осталась в ураган на Багамах с рюкзаком, полным золота, и каким-то образом оказалась на Марсе. В конце концов, там должны были быть люди. Ведущие новостей на BBC часто говорили об этом. Может, действие его книги будет разворачиваться в будущем? Первое марсианское поселение с добровольцами всех возрастов. Люди на Земле наблюдают за происходящим с надеждой и долей скепсиса. Самое нелепое – именно на этом все будет построено – что жизнь на Марсе не так уж и отличается от жизни на Земле. Секс, еда и испражнение – вот и все, чем люди в основном заняты.

Рой опустил свою кружку.

– Позволь спросить, как много времени ты тратишь на одну идею, перед тем как решишь, что она отстойная, или ее слишком сложно реализовать, или просто ничего не получается, или что-то в этом роде?

Таппер сделал несколько глотков «Гиннесса».

– Я все довожу до конца. Ты бы как-нибудь посмотрел мой склад. Там есть по крайней мере одна версия каждой идеи, которая у меня когда-либо возникала.

Рой представил себе самолетный ангар, полный резиновых коров, стреляющих вином из вымени, и котят на батарейках, которые делают тебе массаж.

– Потрясающе. Я бы с удовольствием посмотрел.

Они потягивали пиво.

– Знаешь, у меня на самом деле дома есть камера, установленная в скульптуре попугая ара, – что-то вроде скрытой камеры наблюдения. Она подключена к приложению на моем телефоне. Я поставил ее больше года назад, когда Элизабет… Неважно. В любом случае я знаю, что ты кормил кота только один раз, потому что приложение показывает, когда кто-то заходит на кухню.

«Вот дерьмо». Рой отодвинул свой барный стул.

– Извини, что так получилось, – он посмотрел себе под ноги. – Я чувствовал себя грабителем в твоем доме. А твой кот ненавидит меня.

Таппер рассмеялся:

– Он одиночка, скучает по моей жене. Все нормально. Это не имеет значения. Я просто хотел, чтобы ты знал, что мне все известно. Не нужно носить в себе эту тайну, понимаешь?

Несмотря на свои наглаженные рубашки и явное безумие, Таппер Полсен был довольно приятным парнем.

– Откуда ты родом? Я имею в виду изначально, – спросил Рой, думая при этом о Марсе и Уране. Интересно, какого цвета Уран?

– Мэн, – сказал Таппер, – мы с Элизабет выросли вместе в штате Мэн.

Рой придвинул к себе стакан. Он ждал рассказа о несчастной жене Таппера и единственном выжившем близнеце, но Таппер просто обошел бар и налил себе еще пинту «Гиннесса».

– Может быть, твое изобретение «Ежик» стоит назвать «Омар из штата Мэн», чтобы оно было связано с местом, где ты родился? – задумчиво произнес Рой. Он пододвинул свой полупустой стакан к Тапперу, чтобы тот снова наполнил его. – Или, может быть, «Лось»?

– «Лось». Действительно похоже на название секс-игрушки.

– Твое изобретение может издавать звуки? А лоси вообще издают звуки?

– Мне кажется, они пыхтят и вроде бы ревут.

– Идеально, – рассмеялся Рой.

Таппер снова вышел из-за стойки и сел.

– Значит, сейчас в доме только ты и кот?

Таппер кивнул.

– Именно по этой причине мне и пришлось уехать. Я думал, она уже близко. И именно поэтому я использую камеру в скульптуре ара. Понимаю, это звучит жутко. Я просто хочу знать, когда она решит вернуться.

Рой был сбит с толку.

– Значит, никто не умер и ничего страшного не случилось?

Таппер рассмеялся и отпил еще пива.

– Нет, все в порядке.

– Но комната ваших дочерей… Все эти грустные картины, пустая кровать…

Таппер снова рассмеялся. Похоже, он был пьян.

– Это работы Элизабет. Она же художница. У нас нет детей.

– Ясно, – с плеч Роя свалился огромный груз, но он по-прежнему был сбит с толку. – Так чья же тогда это спальня?

Таппер фыркнул, как лось, в свой «Гиннесс».

– Тебе действительно нужно как-нибудь заглянуть ко мне на склад.