Текст книги "Белое и черное"

– Она тоже получила такое? – Брови Нэдзу дрогнули от удивления. – И что нее там было написано?

– Подробностей она не сообщила, поэтому я продолжала ее подозревать. Тогда мадам сказала: «Говорю же тебе, я тоже такое письмо получила, содержания касаться не стану, но я и сама жертва, так что пусть твое заблуждение развеется. Давай объединимся, отыщем этого подлого доносчика и накажем».

– Вы не говорили ей про журналы мод на английском?

– Сказала. Она очень удивилась. И в удивлении ее, как мне показалось, притворства не было, так что и мои подозрения немного ослабли. Похоже, у нее какие-то соображения на этот счет были. Она призадумалась немного и сказала: «Ладно, потом проверю и, если что выяснится, сообщу, а если ты что-нибудь узнаешь, то мне скажи».

– Она знала, почему Киёми пыталась покончить с собой?

– Хм, похоже, что нет. Ведь даже дядя ее ничего не знает.

По наущению Нэдзу, Дзюнко никому не рассказывала о письме. Девушку они тогда обнаружили быстро и опасность была предотвращена, а сама Киёми потом о случившемся ни словом не обмолвилась. Поэтому считалось, что та попытка самоубийства была связана с ранимым переходным возрастом, и Окабэ Тайдзо до сих пор очень переживал из-за случившегося.

– И все-таки, несмотря на все, вы считаете, что автор писем – мадам из «Одуванчика»?

– Я не знаю. Если мадам ни при чем, то почему она тогда так побледнела, почему сперва растерялась? Но с другой стороны, успокоившись, она заговорила очень убедительно. Так что мне нечего ответить, кроме как «не знаю».

– А ваш супруг тоже подозревал мадам?

– Этого я тоже не знаю. Я заметила письмо, когда он уже ушел. А вечером он не вернулся, поэтому у нас с ним не было возможности обсудить его. Муж мой по характеру не особо склонен подмечать всякие мелочи. Поэтому я никак не могу представить, что он вчера вечером отправился в «Одуванчик».

Нэдзу поднялся и медленно подошел к веранде. Поглядел на улицу в щель шторы.

– Видно, эти молодцы уже спустились. Ну что ж, особо нервничать нечего. Будут расспрашивать – отвечайте честно, вот и все. А мне нужно вернуться к своей работе. – И он с отстраненным видом принялся раскладывать на столе копировальные принадлежности.

Ателье «Одуванчик»

Торговые ряды, где находилось ателье «Одуванчик», располагались на западе Хинодэ.

Как потом узнал Киндаити, принадлежали они не Корпорации. Когда владелец окрестных земель прослышал, что здесь будет возводиться жилой комплекс, он, будучи человеком ловким, построил вплотную к его территории четыре двухэтажных блока, скромных и простеньких, как заячья ночлежка. Они тянулись одной линией вдоль западной границы жилого массива, каждый состоял из семи отсеков под общей крышей, и таким образом получились торговые ряды из двадцати восьми магазинчиков.

Ателье «Одуванчик» находилось в самой дальней части торгового квартала. К тому же еще не все двадцать восемь помещений были заняты, соседнее с ателье справа, например, еще пустовало. В следующем за ним располагалась парикмахерская.

Спустившись с крыши корпуса 20, полицейские отправились в торговые ряды и около ателье застали толпу народа.

Внутри дома, в его торцевой части, у хозяйки были выставлены образцы модных нынешней осенью тканей и разнообразных аксессуаров. Пол земляной, выбор тканей невелик, да и коробочек с жемчужными ожерельями, серьгами и брошками тоже не так уж и много. Все это наводило на мысль, что открылось ателье недавно.

В одном углу помещения размещалась примерочная. С трех сторон она была затянута шторами, в просветах которых виднелось большое, в человеческий рост, зеркало. Все было в идеальном порядке, невозможно было себе представить, что хозяйка этого дома жестоко убита. Вот только странно смотрелась здесь чопорная фигура полицейского.

– О, это ты! А остальные?

– На втором этаже чем-то занимаются.

– Ну ладно.

В глубине помещения была оборудована мастерская, перед ней размещалась лестница. Поднимаясь на второй этаж, можно было заглянуть в мастерскую, там виднелись две женские фигуры, замершие, словно каменные изваяния, – Тода Киёми и приходящая прислуга Кавамура Мацуэ.

Сняв около мастерской обувь, пришедшие стали подниматься вверх по узкой лестнице – впереди Ямакава, за ним Тодороку, последним Киндаити Коскэ. Шагая по ступеням, он до боли в спине ощущал на себе взгляд Киёми. Взгляд, полный удивления и подозрительности.

– Ну что, Эма-кун, нашли что-нибудь? – спросил Ямакава, раздвигая перегородку.

– Господин инспектор, смотрите под ноги! Сюда не наступайте.

– Что-что? – Озадаченный Ямакава даже попятился.

Это помещение в шесть дзё, судя по всему, служило Катагири Цунэко одновременно и спальней, и общей комнатой. На татами постелен ковер, вплотную друг к другу стоят кровать, платяной шкаф, небольшое трюмо… На ковре перед самым входом обведен круг.

– Что-то нашли?

– Пятно, на кровь похоже. Так что, возможно, убийство произошло именно здесь. О, господин старший инспектор, здравствуйте!

Все трое, аккуратно ступая, вошли в комнату и склонились над кругом.

Действительно, на ковре осталось пятно, похожее на кровь, и, более того, похоже, когда оно еще не засохло, кто-то умудрился наступить на него:

– Только одно?

– Пока да.

– Господин Тодороку, если убийство произошло здесь, дело сильно запутывается. Зачем надо было тащить труп в другой корпус?

– Вот именно, а потому помещение требуется обследовать со всей тщательностью, – наставлял подчиненных сыщик Эма, озабоченный поиском отпечатков пальцев.

– Кто здесь жил? Мадам и еще кто-нибудь?

– Нет, только хозяйка, Катагири Цунэко. У нее есть помощница, но она по утрам приходит и вечером часов в восемь уходит. Да вы ее видели внизу в мастерской, тетка лет пятидесяти. Это она и есть.

– Шумливая такая, – заметил кто-то из полицейских, пришедших первым.

Чтобы не мешать, Киндаити скромно остановился около перегородки и принялся разглядывать комнату.

Все здесь – от ковра до кровати, от шкафа до трельяжа – свидетельствовало о хорошем вкусе хозяйки, но Киндаити бросилось в глаза еще одно обстоятельство: все предметы в комнате были совершенно новые.

Ни одной старой вещи. Все куплено или изготовлено на заказ какие-нибудь несколько месяцев назад. Позже он понял, что это обстоятельство имело очень важное значение.

Взгляд Киндаити скользил по комнате, но на маленьком столике у изголовья кровати словно споткнулся. Настольная лампа, ваза с розами, часы модного дизайна. А еще несколько иностранных журналов.

– Если все произошло здесь, то что со снимками?

– Уже сделали. И зарисовки тоже.

– Значит, ходить можно?

– Да-да, пожалуйста.

Киндаити Коскэ внимательно осмотрел кровать. Красиво расшитое одеяло застелено аккуратно, без единой морщинки. Но из этого, пожалуй, еще не следует, что вчера вечером кроватью не пользовались. Вполне можно предположить, что если убийство произошло здесь, то постель могли привести в порядок уже после того, как тело вытащили.

– Эма-сан, с этих журналов уже сняли отпечатки?

– Да, уже сделано.

– Значит, трогать можно?

– Конечно.

Журналов всего пять, все на английском. «Фанси Бол».

Уже потом он узнал, что это не журнал дамских мод, а глянцевое издание, предназначенное как женщинам, так и мужчинам.

Киндаити Коскэ взял последний номер и принялся быстро перелистывать в поисках оглавления. Внезапно брови его резко поднялись.

«Ladies and Gentlemen….»

– Сэнсэй, что-нибудь есть?

– Да так… Потом объясню.

Подпись: Издатель.

Это заключительная колонка журнала, верстается на всю страницу. Начинается обращением к читателям, и только эта строка набрана курсивом… А впрочем, нет – эти слова не только в начале, с них начинается каждый абзац. В номере, который у него в руках, они повторяются трижды. Более того, совершенно ясно, что этот же самый шрифт и в письме, которое лежит у него в кармане.

– Господин Тодороку, господин Ямакава! Посмотрите, вот здесь колонка со словами Ladies and Gentlemen, я думаю, она и в других номерах тоже есть. Не взглянете ли?

– Сэнсэй, это что, как-то связано с убийством?

– О причине потом. Это очень важно.

Они разобрали журналы, проверили. Как и следовало ожидать, в каждом из них страница такого же формата и на каждой слова Ladies and Gentlemen повторялись три раза. Однако ни в одном журнале они не были вырезаны.

– Эма-сан, поищите в доме, нет ли еще таких журналов. Если найдутся, проверьте, не вырезаны ли где-нибудь эти слова…

– Сэнсэй, это имеет отношение к убийству?

– Господин старший инспектор, господин Ямакава, давайте-ка выйдем на балкон.

Балкон здесь служил местом сушки одежды. Под ним муравьиной кучей собралась толпа.

– Вы помните, господин старший инспектор, бар «Три Экс» на Гинзе? Вы частенько брали меня с собой туда года два-три назад.

– Да, но при чем тут это?

– Помните, там была девушка Харуми? Ее настоящее имя Огата Дзюнко, она еще как-то поздней ночью нас с вами там покормила.

– А, да-да, ладненькая такая девочка, стройная.

– Так вот та девочка вышла замуж, сменила фамилию на Судо и теперь живет в этом самом квартале. И затащила меня сюда именно она, и именно она, Дзюнко Судо, сообщила, что жертва убийства, скорее всего, владелица этого ателье.

Пристально глядя на Киндаити, Тодороку поинтересовался:

– Раз она вас сюда притащила, значит, она ваша клиентка?

– Да нет, мы совершенно случайно встретились с ней в Сибуя. Но она сказала, что здесь сейчас происходят загадочные вещи, и мне это, наверное, будет интересно. Чуть ни силой меня сюда затащила.

– Загадочные вещи? Здесь, в этом квартале?

– Да. Прежде, чем рассказать о них, Дзюнко взяла с меня обещание держать все в секрете, и я хочу об этом же попросить вас.

– Разумеется. И что это за секрет?

– Вот, смотрите! – Киндаити Коскэ вынул письмо.

Тодороку взял его в руки:

– Этот Судо Тацуо – муж Дзюнко-Харуми?

– Да. Прочитайте-ка.

Тодороку вынул письмо из конверта, развернул лист.

– Ого!

Дружный возглас крайнего изумления вырвался одновременно и у Тодороку, и у Ямакавы.

Тодороку пару раз прочел письмо с начала до конца и молча передал его Ямакаве. Ожидая, пока тот дочитает, он обратился к Киндаити:

– Сэнсэй, вы полагаете, что эта фраза вырезана из тех журналов, которые мы сейчас видели?

– Вполне возможно. Я пока передам вам это письмо, – пожалуйста, сравните внимательно.

– Но, сэнсэй, тогда получается, что автор писем – мадам?… – воспрял духом Ямакава.

– Судить пока рано. Если не ошибаюсь, этот журнал бывает в книжном магазине «Марудзэн», да и еще кое-где. Я сам его встречал в «Марудзэне», в отделе западных изданий. А значит, он в любом доме может оказаться.

– Ясно, будем искать. Может, и найдем экземпляр с разрезанными страницами.

– Сэнсэй, вы полагаете, что между убийством и письмами есть какая-то связь?

– Это пока мне и самому неясно, но дело обстоит вот как. Дзюнко обнаружила письмо позавчера, когда муж ушел на работу; говорит, оно было специально прилеплено к зеркалу. С тех пор муж не возвращался. А что до содержания, – ну вы же знаете, что такие женщины не считают некоторые излишества преступлением.

– То есть в письме написана правда?

– Она сказала, да. – Смущенно улыбаясь, Киндаити продолжил: – Разумеется, она раскаивается и при этом убеждена, что, стоит ей повиниться, Тат-тян простит ее. Так что для Дзюнко здесь проблема не в ее отношениях с мужем, – она хочет, чтобы нашли того подлеца, который пытается с помощью подобных мерзких писем внести разлад в семьи. Дело в том, что здесь, в этом квартале, живет девушка, которая полмесяца-месяц назад из-за аналогичного письма – Ladies and Gentlemen – пыталась покончить с собой.

– Киндаити-сэнсэй, вы хотите сказать, что подобные письма гуляют по всему кварталу?

– Это мнение Дзюнко, но ведь, сами понимаете, получив такое, никто не будет об этом кричать.

– А кто та девушка, которая из-за письма пыталась совершить самоубийство?

– Это Киёми, и сейчас она сидит здесь внизу. Обратили внимание на молоденькую девушку в мастерской? Это она и есть.

– И на чем же она попалась?

– Ну подробностей я и сам пока не знаю, но Дзюнко сказала, что там были просто омерзительные вещи.

– Например?

– «Пусть врач проверит ее девственность».

– ???

– Ну здесь такое дело…

И Киндаити, смущаясь, рассказал все, что ему удалось выудить из Дзюнко с момента встречи и до обнаружения убийства. Тодороку и Ямакава выслушали его с удивлением.

– Киндаити-сэнсэй, но в таком случае выходит, что убийца – не просто случайно оказавшийся здесь злодей?

– Да или нет, это пока неясно, но, на мой взгляд, при расследовании не стоит упускать из виду эту историю. А вот и Дзюнко!

От прохода между корпусами 17 и 18 по направлению к «Одуванчику» шагала Дзюнко. С ней была спутница. Похоже, та самая особа в ярко-красном свитере, которую они совсем недавно видели в квартире Господина Художника.

Все трое быстро прошли с балкона в комнату, и тут же сыщик Эма обратился к Киндаити:

– Сэнсэй, вы спрашивали, нет ли где журналов с вырезанной строчкой Ladies and Gentlemen.

– Да-да, и что?

– Да тут… А вы предполагаете, что вырезанный из журнала текст как-то связан с убийством?

– Слушай, Эма-кун, – вмешался Тодороку, – я тебе потом все подробно расскажу. Что-то нашли?

– Да вот, Хомма-кун там обнаружил… Говорит, из-под постельного белья на кровати вытащил. Думал, что это неважно, но Киндаити-сэнсэй сказал про печатный текст из журналов…

И Эма вынул из кармана конверт из глянцевой бумаги. Перевернул его, потряс, и оттуда посыпались смятые обрывки почтовой бумаги. При виде наклеенных вырезок печатного текста у всех троих брови полезли вверх.

– Ну-ка, ну-ка…

Тодороку принял обрывки в ладони и пробежал глазами.

– Взгляните-ка, сэнсэй!

Киндаити и Ямакава склонились над текстом. Прочитав, Киндаити принялся теребить свою шевелюру, сжав губы в трубочку, словно для игры на флейте. Это был его привычный жест в состоянии сильного возбуждения.

Белое и черное

в отеле «…со»

и в этом квартале

так белое или

Разумеется, по одним этим словам понять содержание невозможно. Но сама находка свидетельствовала о том, что Дзюнко была права: подобные письма порхали по всему кварталу.

– Эма-кун, говоришь, это было в кровати под постельным бельем?

– Да. Кровать, как вы знаете, была аккуратно прибрана. Но раз уж пятно крови нашли, так я решил еще разок все тщательно обыскать. Вот и нашел. Оно прямо из-под подушки вывалилось.

– И больше ничего?

– Пока только это.

– Нужно поискать еще тщательнее. А это беречь, – возможно, это важная улика. Причину вам потом Ямакава-сан объяснит. И все же, сэнсэй…

– Да?

– Я что-то никак в толк не возьму, «белое и черное» – это о чем?

– Может, «решай, виновен или нет»? – вставил свое слово Ямакава.

– И еще здесь про отель какой-то, на «со» кончается. Пожалуй, маловато, чтоб установить.

– Этих отелей за последнее время видимо-невидимо понастроили, а такими, чтоб на «со» кончались, просто числа нет. Вот если бы еще хоть какой-нибудь признак был…

Тодороку с сожалением прищелкнул языком:

– И все-таки, господин старший инспектор, если допустить, что обрывки попали в постель вчера вечером, значит, кто-то вчера вечером эту постель застелил.

– Киндаити-сэнсэй, тут еще кое-что. – В разговор вступил стоявший рядом сыщик Эма. – Я про отпечатки пальцев. Ведь на ручке раздвижной перегородки должны были бы остаться отпечатки хозяйки, так? А найдены только тех двоих, что сейчас внизу, – приходящей помощницы Кавамуры Мацуэ и Тода Киёми. Причем обе они с утра искали хозяйку и неоднократно сюда заходили.

– То есть отпечатки пальцев хозяйки исчезли?

– Тот, кто вчера вечером уходил отсюда последним, стер их. Хозяйка делать бы этого не стала, поэтому можно предположить, что она покинула эту комнату уже трупом.

Похоже, все больше деталей свидетельствовало о том, что Катагири Цунэко была убита в своей комнате.

Мадам Икс

– Эй-эй! – Молодой полицейский остановил Дзюнко у входа. – Незачем сюда понапрасну лезть. Не слышала, что ли, что с хозяйкой?

– Простите. Я ее ученица. А это Миямото Тамаки, швея, – представила она держащуюся около нее молоденькую девушку в ярко-красном свитере. – Киндаити-сэнсэй и господин старший инспектор Тодороку сейчас здесь, так ведь? Они непременно захотят задать мне вопросы.

– Ты что, знакома с господином старшим инспектором?

– Он всегда был со мной очень любезен.

– А-а, ну тогда заходи.

– Ой, Дзюнко, у тебя есть знакомые среди полицейских?

– Не так много.

Дзюнко чуть усмехнулась, заметив округлившиеся глаза подруги.

Тамаки была примерно одного возраста с Киёми. В противоположность ей, фасонистой и довольно резкой по характеру, эта девушка своими формами походила на надувной шарик, а весь ее облик свидетельствовал о добросердечии: широко распахнутые глаза, сверкающие белками, и неизменная белозубая улыбка – белый цвет красит.

Не успели они войти в мастерскую, Киёми бросилась соседке на шею и расплакалась у нее на груди.

– Дзюнко, прости, выбрось из головы! Мы обе тогда были взволнованы!

Поглаживая девушку по спине, Дзюнко обвела взглядом мастерскую и заметила мужчину, с надменным видом курящего сигару. Короткая стрижка, кожаная куртка, присыпанные сединой волосы.

Увидев этого человека, Дзюнко поспешно отвела глаза, и на душе у нее стало тревожно. Итами Дайскэ, владелец этих земель, он же хозяин торгового центра.

– Ты жена господина Судо?

Обратившись к ней, Итами, продолжая сидеть на стуле около раскроечного стола, наклонился вперед. Узловатые пальцы, сжимающие сигару, блеснули толстыми золотыми перстнями.

– Д-д-а-а?…

– Тот странноватый мужчина, который сейчас на втором этаже – в японской одежде, штанах хакама, растрепанный – кто он? Киёми сказала, это твой знакомый.

Не только вид надменный, но и манеры тоже! Вон, Киёми назвал просто по имени.

– Да. Этого господина зовут Киндаити Коскэ. Он частный детектив, в своих кругах человек довольно известный. Там наверху еще старший инспектор господин Тодороку из полицейского управления, они добрые приятели.

– Как? Частный детектив?

Ее слова удивили не только Итами.

– Ох, ничего себе! И у вас, госпожа, такие знакомцы! – Взгляд Кавамуры Мацуэ, почтительно подававшей Итами чай, был преисполнен упрека.

– Мне сказали, что это ты его сюда затащила.

Это так?

– Ну просто я встретила его на Сибуя…

– У тебя была какая-то конкретная причина тащить сюда детектива? Эта девушка сказала, что ты привела его еще до того, как обнаружилось убийство.

– Мне хотелось кое о чем с ним проконсультироваться. Но это не имело отношения к тому, что случилось потом.

– Черт знает что такое! Притащила с собой какого-то чудика! Да здесь и без него всяких подозрительных личностей пруд пруди!

– Фу, как невежливо, господин Итами. – Тамаки досадливо оттопырила нижнюю губку.

– Че…чего? Это что ж тут невежливого?

– Ну как же? Вот нас здесь трое – о Кавамуре-сан разговор не идет, – и все мы здешние. Значит, мы тоже «подозрительные личности», так?

– На мой взгляд, так оно и есть. Правда, именно благодаря вам мой карман и набит. Ха-ха-ха!

Итак, Итами Дайскэ.

Еще где-то двадцать – тридцать лет назад, ну уж во всяком случае в годы своей ранней молодости, он был просто заурядным владельцем сельских земель – не приносящих никакого дохода полей и лесных участков. Но города неуклонно разрастались, ширились, и наконец небеса послали этому человеку, не умеющему даже толком разговаривать, огромное богатство, а вместе с ним к нему пришло еще и полное пренебрежение к людям.

Выглядел он, как браток, собирающий дань с мелких лавочников, – вельветовые брюки с сапогами, кожаная куртка, толстые золотые перстни на пальцах. Дзюнко как-то слышала от Кавамуры Мацуэ, что Итами – завсегдатай игорных домов, время от времени открывающихся в Митаме.

Чуть выдавалось время, он непременно заявлялся в «Одуванчик», причем к явному неудовольствию хозяйки. Кстати, многие замечали, что последнее время она его почему-то стала сильно побаиваться.

– Так что это очень дурно с вашей стороны, Итами-сан.

Славная девочка Тамаки вся раскраснелась и продолжала нападать на Итами Дайскэ:

– Мы совершенно не обязаны такое выслушивать, пусть даже вы и владелец всех этих помещений. Что тогда получается, и хозяйка тоже была подозрительной личностью, да?

– Во-во, именно так и есть! Она-то тут как раз первой из первых была. Не женщина, а всем лисам лиса!

– Да это… это… Да вы просто влюбились в нее, а она вас отвергла! Вот вы теперь потому и…

Внезапно Тамаки, словно испугавшись, спряталась за Дзюнко и, прерывисто дыша, резко обернулась к Киёми:

– Киёми-тян, а ты почему молчишь, когда господин Итами такое говорит? Ведь хозяйка так тебя любила!

На губах Киёми появилась слабая улыбка:

– Я решила теперь не говорить вообще ничего. И очень раскаиваюсь, что тогда так повела себя.

– Это как ты себя повела?

– Тамаки, довольно. Замолчи!

Дзюнко заслонила спиной обеих девушек:

– Господин Итами, позвольте спросить…

– Ну-ну?

– Вы только что сказали про здешнюю хозяйку, что она всем лисам лиса, – вы что, знаете за ней дурное?

Дзюнко это действительно очень интересовало. Никому, даже своему мужу она не рассказывала о том, что сама в глубине души называла Катагири Цунэко не просто «мадам», а «мадам Икс» – для нее это была женщина-загадка.

Катагири Цунэко была очень красива. Выглядела она ненамного старше Дзюнко – ей можно было дать тридцать шесть – тридцать семь-, хотя скорее всего она была старше. Мадам относилась к тому типу женщин, которых лучше всего характеризуют слова «изящество» или «элегантность». Хрупкая на вид, она обладала таким характером, что самой Дзюнко до нее было далеко.

Дзюнко с начала июля дважды в неделю ходила к ней учиться швейному делу. Естественно, ее заинтриговала эта красивая, и притом одинокая женщина. При всяком удобном случае, Дзюнко пыталась как бы ненароком разузнать у нее что-нибудь о ее прошлом, но владелица ателье от этих разговоров уклонялась категорически.

В середине сентября Дзюнко, ходившая сюда уже два месяца и решившая, что отношения у них сложились достаточно теплые, снова начала свои расспросы, которые незаметно для нее самой стали слишком настойчивыми. И тогда мадам, которая прежде в таких случаях с улыбкой переводила разговор на другую тему, осадила ее с едким сарказмом.

У Дзюнко было ощущение, что в бок ей всадили кинжал. Ее ошеломило, с какой легкостью и непринужденностью из уст этой прелестной, изысканной женщины вылетели ядовитые слова. При этом мадам Катагири Цунэко не потеряла самообладания и продолжала с улыбкой строчить на машинке.

С тех пор Дзюнко начала думать, что хозяйка ателье не так проста, как кажется. Тогда-то она и стала называть про себя эту женщину «мадам Икс». Женщина с темной стороной…

– Господин, Итами, вы знаете какие-нибудь подробности о жизни Катагири-сан?

– Знаю-знаю, да только таким девчонкам, как вы, рассказывать не собираюсь. Вот спустятся сверху те, ив полиции, я им и выложу про нее правду. О! Легки на помине!

Скрипя ступенями плохо построенной лестницы, со второго этажа спустились все трое – Тодороку, Киндаити и Ямакава.

– Баа, Огата-кун, то есть нет, теперь Судо-кун? Вот ведь где довелось встретиться!

Тодороку остановился у мастерской, приветливо глядя на Дзюнко. В уголках его глаз собрались морщинки, и весь вид свидетельствовал о симпатии к этой молодой женщине.

Всегда приветливая, Дзюнко решила вести себя сдержанно. Она потупилась:

– Давно не встречала вас, господин старший инспектор. А теперь вот такое несчастье…

– Да-а, странное совпадение. Но знаешь, мы как раз сейчас говорили с Киндаити-сэнсэем: повезло нам, что ты здесь живешь. Может, придется за помощью обратиться, так ты уж не откажи.

– Если смогу чем-либо помочь.

– Ну, для начала представь нам этих людей. Как зовут и какое отношение имеют к хозяйке.

– Слушаюсь. – И Дзюнко начала несколько официально: – Вот господин Итами, владелец здешних земель и этих торговых рядов. Это приходящая помощница хозяйки, Кавамура Мацуэ. А эти две девушки – Тода Киёми и Миямото Тамаки, они швеи.

При имени Тамаки все трое разом невольно посмотрели на нее. Почему, Тамаки не знала и даже приосанилась от гордости.

– Что ж, теперь надо задавать вопросы. Как ты думаешь, с кого лучше начать?

– Конечно, с господина Итами. Он же владелец этих лавок, а госпожа Катагири здесь работала.

– А еще он в нее влюбился и без конца сюда шастал! – ледяным тоном проговорила Тамаки.

Итами был обескуражен:

– Ну, дуреха! – Он смутился до смешного. – Да ты же ничего не знаешь! Что вы можете понимать, дети малые!

Пристально глядя в его растерянное, типично деревенское лицо, Тодороку произнес:

– Ну, об этом мы сейчас и поговорим. А вам девушки, зададут вопросы позже, так что попрошу пока оставить нас.

Это требование не было излишним: мало того что мастерская была тесной, в ней буквально некуда было шагу ступить. Основную часть комнаты занимали большой стол для раскроя и две швейные машинки. На столе в беспорядке утюг, гладильная доска, мотки обрезков, мелки, подушечки с иголками. С потолка свешивались связки ниток, под ногами кучи всякого хлама.

– Ну мы тогда там подождем.

Дзюнко собралась было выйти первой, но Тодороку остановил ее:

– Подожди-ка. Нам нужна фотография хозяйки.

– Киёми, ты когда-нибудь видела хозяйкины карточки?

– Она не любила фотографироваться.

– Точно-точно! Мы когда ездили на пикник к озеру Сагами, Химэно-сан хотел было ее снять, а она рассердилась и не стала фотографироваться. – В разговор влезла Тамаки:

– Что? Даже так?

Дзюнко побледнела:

– Она сперва не заметила, что у Химэно-сан с собой фотоаппарат. А когда он его вытащил и прицелился, она та-ак рассердилась!

– Кто такой Химэно-сан?

– Он тоже здесь в Хинодэ живет, Химэно Сабухиро, будущая кинозвезда студии Тэйто. Верно, Киёми?

– Кто же это может знать? – Киёми почему-то смутилась.

– А тебя, Дзюнко, тогда с ними не было, значит.

– Ну я же здесь просто ученица.

– Ладно, потом поговорим. Так что, фотографий хозяйки нет совсем?

– Кавамура-сан, а вы не видели?

– Ну, если уж на то пошло, так в этом доме не только хозяйкиных фото нет. Я здесь вообще ничьих не видела.

Выждав, когда женщины вышли, Киндаити и Тодороку понимающе переглянулись.

Человек, чьей фотографии не существует! В наше время такое просто невообразимо. Раз в доме нет ни одной карточки хозяйки, на это должны быть причины.

– Ямакава-кун, ты все-таки поищи в доме, может найдешь. Нельзя же вести дело и не представлять себе, как выглядела жертва.

– Сложное поручение, однако!

Замечание это принадлежало Итами. Он по-прежнему сидел возле раскроечного стола с надменным видом.

– Вы ведь владелец этих лавок?

– Я – это… вот…

Итами достал из кармана портмоне невероятных размеров и извлек оттуда здоровенную визитку. На ней громоздилось масса должностей – член районного совета Хинодэ, консультант жилого квартала, директор финансового фонда сельскохозяйственной кооперации и многое-многое другое.

Тодороку назвал себя и представил своих коллег.

– Кстати, господин Итами, вот вы сейчас сказали, что найти в доме фото хозяйки – дело сложное. Что вы имели в виду?

– Да что там фото, коли даже сама личность ее неизвестна! Я вот тут только что девицам этим сказал – всем лисам лиса! И имя это, Катагири Цунэко, – еще не известно, настоящее ли оно.

– Господин Итами, – голос Тодороку звучал строго, – вы хотите сказать, что имя Катагири Цунэко – ненастоящее?

– Много причин так думать.

– И вы сдали помещение столь сомнительной личности?

– Ну так это, господин старший инспектор, невозможно же каждого через детективное агентство проверять да запросы по регистрационным книгам рассылать. Чтоб домовладельца провести, уйма способов есть!

– Но ведь, сдавая помещение, вы, наверное, внесли в контракт имя ее поручителя?

– Липовый он оказался! Поручитель-то фиктивный, ха-ха-ха!..

– Господин Итами, расскажите об этом поподробнее. Каким образом получилось, что вы сдали помещение столь подозрительному лицу?

Итами закурил сигарету и глубоко затянулся.

– Появилась она у меня где-то в конце апреля, по моему объявлению в газете пришла. Сказала – хочу ателье открыть, помещением интересуюсь. А я и сам подумывал: хорошо бы, чтобы здесь еще и ателье маленькое было. К тому же она и внешне как раз для хозяйки такого заведения подходила. Лет этак тридцать пять – тридцать шесть, – моя-то постарше будет! – и собой больно хороша: вся из себя такая, из благородных, и речь у нее складная. Ну я пару вопросов задал и согласился. Что там говорить, было малость – по-женски эта лиса меня обворожила, ха-ха-ха!

Живот его заколыхался, но смех был каким-то нарочитым.

– Значит, вы ее особенно не расспрашивали?

– Да так, в общих чертах. Но отвечала она все складно. Семья в войну умерла, осталась совсем одна, прежде держала свое ателье в очень неплохом месте, да тосковала сильно по родным краям, вот и решила вернуться в Токио. Просила очень: мол, с деньгами проблем нет, сдайте мне здесь место. Да и видно было – денег у нее прилично.

– Сказала, прежде в очень неплохом месте дело держала?

Ямакава насторожился и вытащил записную книжку.

– Ну, вот кстати, в произношении у нее этакая изысканность была. Да и родилась-то она, видать, в Токио: говорила же, что ее в родные края потянуло.

– Так. А до переезда сюда где она жила?

– В Хонго, в гостинице «Хорай-кад». Я тоже как-то в те края заезжал, бывал в этом городке. Она сказала, что прожила там недели две, а как увидела в газете мое объявление, так сюда и прикатила.

– Где она жила до того, вы не знаете?

– Того не ведаю. Если съездить-то, разузнать, пожалуй, можно… В общем, я тогда так прикинул: дело она свое держала в неплохом месте, опять же – собой отменно хороша. Вот, небось, кавалер какой-то и привязался, а она от него сбежала. Продала все подчистую и сюда… Да она и сама какие-то намеки делала: с прошлой жизнью покончить хочу, в Токио все по-новому начать… Я даже сперва с нее залог за аренду и предоплату за жилье хотел не брать, – ладно, мол! – да жена воспротивилась: как это так? Надо контракт составить! Пусть поручителя представляет! Но та, надо сказать, абсолютно спокойно отнеслась: хорошо, говорит, я попрошу людей. Забрала контракт, а потом привезла – и имя вписано, и печать личная стоит.

Итами достал из своего огромного портмоне контракт и продемонстрировал полицейским. В графе «поручитель» значилось: Одзаки Рютаро, адрес – район Эдоку, квартал Камэдо, округ 5. Стояла также личная печать поручителя.

– Этот Одзаки Рютаро и оказался фикцией?

– Ну да. Эдоку – это же как далеко, а я к ней с доверием отнесся, вот за контракт и не беспокоился, проверить и не подумал, есть такой Одзаки Рютаро или нет. А вот потом странные дела пошли.