Текст книги "Коварная любовь Джабиры"

Свиток одиннадцатый

После того разговора минуло долгих две недели. И вот наконец пришел день, когда госпожа Мамлакат решила, что час Василике настал, что пора ей предстать перед принцессой Феодорой, старшей из дочерей императора.

– Девочка, – вполголоса наставляла Мамлакат юную Василике, пока они шли к покоям принцессы, – Феодора столь же юна, как и ты. И, думаю, столь же одинока…

– Ей нужна новая игрушка, госпожа? – Василике, конечно, уже сотню раз слышала о том, что ее ждет. Она даже смирилась со своим положением. Вернее, она начала находить в нем свои преимущества. Однако острый язык и неуживчивый характер прятать умела еще не всегда.

– Нет, колючка, – госпожа Мамлакат улыбнулась. – Ей нужен друг, нужен собеседник…

– Но я же рабыня… Купленная на невольничьем рынке раба, которую предназначали для гарема… Для гарема самого императора или наследного принца.

Мамлакат вздохнула – да, это была правда. Но не вся – ибо не для чувственных наслаждений императора покупали Василике. Сад Наслаждений, место, где жили одалиски, должен был стать для нее наказанием за строптивый характер. Однако девушке удалось смирить свой буйный нрав – и отсрочить, возможно, навсегда, заточение в запретном Саду.

– Скажу тебе по секрету, красавица, принцесса ведь тоже рабыня. Рабыня своего положения, рабыня от самого мига рождения и до самой своей смерти. Ибо она рождена не в любви и не для любви. Она рождена из династических соображений и предназначена для укрепления границ или возвышения славы страны.

Василике нечего было возразить. Ей, рожденной свободной в далеких холодных землях и выросшей в любви и ласке, было трудно вообразить, как же должна себя чувствовать девушка, не знавшая материнского тепла и видящая вокруг лишь холодную заботу о троне, а не о ней самой.

– Полагаю, госпожа моя, она рабыня куда больше, чем я… Ибо я, прости мне такую дерзость в словах, могу решиться на побег. Или, если будет милостив Аллах всесильный, могу превратиться в икбал или кадину… Быть может, даже стану любимой наложницей, рожу наследника престола… А вот принцесса, на что бы ни решилась, так и не увидит любящей улыбки матери и не услышит ободряющих слов отца.

– Увы, малышка, это так. В определенном смысле она воистину рабыня куда больше, чем ты…

Негодование Василике, говоря по чести, давно уже сменилось сочувствием к неведомой пока принцессе Феодоре. Она заранее жалела ее, хотя с трудом могла себе представить, что значит быть компаньонкой наследницы.

– Госпожа моя, ответь на еще один вопрос. В чем именно состоит моя служба великой принцессе? Должна ли я ухаживать за ее платьем? Или ее волосами? Мне следует помогать ей в бане? Или я буду делать ей массаж?

Мамлакат рассмеялась.

– Воистину, нет больших страхов, чем страх неведомого… Все это преотлично умеют делать обученные рабыни. Ты же, да, тоже несвободная, но предназначена для куда более возвышенных занятий. Да и причесать принцессу ты не сможешь.

Василике вопросительно взглянула в лицо своей наставницы.

– Но что же это за возвышенные занятия?

– Ты должна… О нет, не так. Ты будешь просто все время рядом с Феодорой. Вместе вы будете посещать занятия, вместе учить иноземные языки, ибо без их знания нет у наследницы никакого будущего. Быть может, вам с ней найдется о чем поговорить, кроме бесконечного повторения заданного урока. Быть компаньонкой – значит быть тенью своей госпожи.

Что-то в словах Мамлакат заставило Василике насторожиться. Наставница же тем временем продолжила:

– Однако тенью мудрой, терпеливой и справедливой. Ибо судьбу наследницы, конечно, тебе с Феодорой делить не придется, хотя ей, так же, как и тебе когда-то, невольно придется покинуть навсегда отчий дом. И точно так же, как у тебя, у нее не будет ни малейшей надежды на возвращение или простую свободу.

– Я стократно прошу прощения у наставницы за свой вопрос. Однако мне кажется, о мудрая Мамлакат, что и ты некогда была такой компаньонкой.

– Ты права, малышка, была. Случилось так, что мы с сестрой родились почти одновременно – наш отец взял в свой гарем двух сестер одиннадцати лет от роду, выкупив их у цыган. Когда же моей матушке и моей тетушке исполнилось по тринадцать, отец сделал их своими наложницами. Вот почему мы с сестрой и родились с разницей всего в неделю. Когда же нашим матушкам было по двадцать, отец решил нас четверых продать и купить себе других наложниц, помоложе и посвежее. К счастью, нас купил домоправитель везира, человек мудрый и более чем практичный. Наши матушки остались у него в гареме, а нас с сестрой в возрасте семи лет отдали Ахмаду-аге, тогдашнему первому смотрителю императорского гарема…

Василике уже стала привыкать к тому, что история жизни любой женщины здесь, в Бизантии, есть лишь история купли и продажи. Но холодный голос и отстраненные интонации Мамлакат-ханым все-таки не смогли оставить девушку равнодушной.

– …Одним словом, когда Бесиме исполнилось семнадцать, она стала любимой наложницей императора Алексея. И через год родилась Феодора. Моя же дочь умерла через несколько дней после рождения, и с тех пор я наставница в ода…

– А матушка принцессы? – сквозь непрошеные слезы спросила Василике.

– Она последовала за племянницей через год после рождения дочери. – Мамлакат погладила Василике по голове. – Не плачь, девочка, все в руках Аллаха всемилостивого. А он любит сильных.

– Выходит, Феодора сирота? И у нее нет никого ближе тетушки?

– Да, Василике. Она, как и ты, сирота, и у нее нет никого, кроме тетушки. Если, конечно, не считать отца – всесильного императора.

«Который давно уже позабыл мать принцессы, назвав любимой женой Александру, дочь варварского царька, родившую ему наследника, принца Мануила, младшего его брата, Михаила, и прелестных как сон принцесс-близнецов…» – как бы замкнут ни был мирок гарема, однако сплетни и слухи добирались до его обитательниц удивительно быстро. Иногда даже раньше, чем до ушей монарха.

Быть может, Василике бы продолжила расспросы, но казавшийся бесконечным коридор уперся в резные двери, щедро отделанные серебряными арабесками. Шаг, еще шаг.

Двери распахнулись, явив взору Василике не зал или гостиную, а роскошный сад, лишь частично прячущийся под крышей.

– Тетушка, наконец! – Навстречу госпоже Мамлакат выбежала тоненькая девушка.

– Здравствуй, племянница.

Объятия показали Василике все, что пыталась спрятать от мира ее наставница.

– Феодора, сегодня я пришла не одна. Это Василике. Мне думается, она может стать тебе достойной собеседницей.

Девушки взглянули друг на друга.

«Должно быть, я смотрюсь в зеркало, – подумала Василике. – Она совсем такая же, как я…»

– Тетушка, – воскликнула Феодора. – Ты привела ко мне мою сестренку!

«Нет, все-таки мы разные… Я бы никогда такого не сказала… Или сказала бы… Если бы была принцессой…»

Василике чувствовала, что здесь, с этой тоненькой смуглой красавицей, может быть самой собой. Ну, или почти самой собой. Во всяком случае, может позволить себе не бояться предательского шепотка, неодобрительных взглядов или безжалостного удара плетью.

– Девочка моя, Василике родилась далеко отсюда. Судьба много раз сталкивала ее с людьми жестокими и ищущими одной лишь наживы. И лишь милостью Аллаха всесильного ей удалось избежать весьма горькой участи. Думаю, вам будет что рассказать друг другу, чему научиться. Ибо с сегодняшнего дня Василике будет твоей компаньонкой. Надеюсь, ты приготовила для нее удобную комнату?

Феодора с удовольствием кивнула.

– Да, тетушка, как только ты мне велела. Ее комната прямо рядом с моей.

Мамлакат улыбнулась племяннице.

– Вот и умница! Смотри же, не обижай Василике.

– Тетушка! – Принцесса укоризненно поджала губы. – Ну как же мне обижать ту, которая согласилась рассеять мою скуку и скрасить мое одиночество!

«Ох, принцесса… Согласилась… Да кто меня спрашивал?!» Но мудрости у Василике хватило, чтобы промолчать. Да и что бы изменила правда? Быть может, только навсегда бы отвратила от нее, рабыни, ее новую повелительницу.

– Да сохранит тебя Аллах всесильный, госпожа! – проговорила девушка едва слышно.

– Здравствуй, сестренка! – ответила Феодора. – Запомни, ты моя сестра, пусть и не по крови. Отныне и до того дня, когда нас разлучит воля нашего императора, мы с тобой все и всегда делим пополам, как это делали моя матушка и моя тетушка.

– Да будет так, – кивнула Василике.

Она еще не чувствовала в этой девушке подругу, но ощутила, что страшное одиночество, сопровождавшее принцессу Феодору, отступило, дав место надежде на дружеское тепло и понимание.

Свиток двенадцатый

– Думаю, Феодора, самое время показать Василике наши владения.

– Пойдем, сестренка, – улыбнулась принцесса. – Не думаешь же ты, что весь мир – это крошечная ода и садик с ручейком…

Девушки уже исчезли за поворотом дорожки, Мамлакат последовала за ними, но более размеренным шагом.

Обсаженный кедрами и кипарисами огромный сад представлял собой истинное совершенство и, вероятно, уменьшенную копию того сада, что расположен на небесах. Воздух был напоен ароматом роз, жасмина и вербены. Дорожки вели к крошечным водоемам, где резвились экзотические рыбки. Ажурные беседки манили тенью. Журчали, навевая покой, бесчисленные фонтаны.

– Зачем здесь столько фонтанов? – поинтересовалась Василике.

Феодора озадаченно посмотрела на тетушку и пожала плечами. Фонтаны здесь были всегда, и девушка не задавалась вопросом, для чего они нужны.

– Журчание воды способствует интимным беседам. Шум воды не позволяет подслушать то, что не предназначено для чужих ушей, – пояснила госпожа Мамлакат.

«Должно быть, это и есть тот самый Сад Наслаждений… Но где же многочисленные наложницы, что должны ежеминутно ожидать зова своего властелина?»

В ответ на этот невысказанный вопрос издалека донеслись громкие возгласы и женский смех.

– Пойдем туда! – Феодора не могла устоять на месте. – Там играют во «Франкских всадников».

Они выбрались на расчищенную от деревьев и кустарника поляну. Под наблюдением нескольких евнухов десять юных женщин наслаждались прелестью утра. Девять из них были облачены в белые муслиновые шаровары, яркие туники, шелковые накидки, обуты в бархатные туфельки без каблуков. Головы венчали шапочки из золотой парчи.

Но именно десятая женщина сразу же привлекла бы к себе внимание любого зрителя. Одетая в мужское платье, она подвела себе углем брови и нарисовала над верхней губой усики. Эта женщина в накинутом на плечи меховом плаще мехом наружу сидела задом наперед на ослике. Одной рукой она сжимала хвост животного, в другой держала гирлянду из головок чеснока.

Кто-то подхлестнул ослика, тот засеменил, а женщина потеряла равновесие и, весьма умело сквернословя и одновременно смеясь, сползла на бок осла. Она попыталась сесть ровно, но чем громче она смеялась и ругала бедное животное, тем безуспешнее были ее попытки. Вскоре она вообще слетела с ослика на землю.

– Я тоже хочу попробовать! – загорелась Василике.

– Дай Василике попытать счастья, – кивнула всегда строгая госпожа Мамлакат.

Василике набросила толстый меховой плащ.

– Готова поспорить на целую дюжину золотых оболов, что ты удержишься на этом глупом ослике хоть целую вечность, – проговорила Феодора, рисуя Василике углем ужасающие брови и усы.

Один из евнухов помог ей сесть на осла. Она левой рукой схватилась за ослиный хвост, а на правую руку повесила бусы из головок чеснока. Кто-то толкнул ослика ногой. Ослик смешно взбрыкнул, вызвав у всех приступ веселья. Василике сильно тряхнуло, но она усидела. Она сама не могла не рассмеяться, представив себя в таком нелепом наряде с нарисованными усами, сидящей задом наперед на осле.

Между тем животное решило проявить характер и, выбрав себе цель, пустилось рысцой по одной из садовых дорожек. Евнухи пустились вдогонку, чтобы вернуть его на поляну и направить по заранее определенному кругу, но ослик был быстр, а главное, упрям. Неизвестно, в какие дали он унес бы Василике, если б сильная рука не ухватила его за поводья.

Ослик резко остановился, взрыхлив копытцами землю, а Василике грозило неминуемое падение, но те же сильные мужские руки подхватили ее на лету и поставили на ноги.

– Что это за странный всадник?

– Я Василике, – пробормотала девушка, поспешно стирая нелепые усы, нарисованные жирным углем.

«Все пропало!»

– А я Мануил. Откуда ты, Василике?

– Она с Наветренных островов, братец, – отвечала Феодора. – А вот откуда здесь, в Запретном саду, взялся ты?

Юноша покраснел – должно быть, вход сюда был разрешен далеко не всем членам императорской семьи.

– Я… Я спешу к матушке, – проговорил он, – и решил срезать дорогу.

Феодора ехидно улыбнулась.

– И при этом полюбоваться на прекрасных дев, о которых ты и мечтать не должен. Иди уж, торопыга!

Юноша поспешил ретироваться. А Феодора, прикусив губу, пробормотала:

– Как бы не увидели его здесь лишние глаза… Тетушка, помоги ему, а?

Госпожа Мамлакат, которая наконец нагнала принцессу и Василике, кивнула.

– Думаю, принцесса, тебе следует вместе со своей компаньонкой посетить бани… – Эти слова Мамлакат проговорила более чем громко, а шепотом продолжила: – Я распоряжусь о принце, не беспокойся.

– А потом я угощу вас обедом, добрая моя тетушка, – не менее громко ответила Феодора.

Гаремные бани были совсем не похожи на то, что до сего дня Василике считала дворцом омовения. Построенные целиком из белоснежного мрамора, они освещались через верхние окна в потолке, терявшиеся среди колонн, от высоты которых захватывало дух. Пол и стены до уровня человеческого роста были выложены мозаикой. Бронзовые барельефы обрамляли отверстия, из которых струился горячий воздух, насыщенный благовониями.

В воздухе клубился пар, а все помещение было заполнено различными звуками, размноженными эхом, – звонкими всплесками, обрывками разговоров, взрывами беспечного смеха. Прекрасные нагие женщины в компании не менее красивых своих рабынь нежились в банях. Рабыни все же прикрывали себя тонкой тканью, но от влаги она становилась почти прозрачной и облепляла тела, лишь подчеркивая прекрасные формы.

Нагота не мешала красавицам свободно двигаться среди бассейнов и скамей, затевать веселую возню, освежать себя напитками или вести серьезные беседы.

Василике никогда не видела столько обнаженных тел, такого количества открытых взгляду женских грудей, бедер… Когда девочка-рабыня потянулась к ней, чтобы помочь снять тяжелый банный халат, Василике прижала его к груди и отослала девочку прочь.

– Да расстанься ты с ним, – раздраженно сказала Феодора. – Ты ведешь себя нелепо.

– Нет, – отказалась Василике. От стыда ее бросило в жар, когда она увидела принцессу полностью обнаженной.

Госпожа Мамлакат мягко улыбнулась, будто разговаривая с глупым малышом, и проговорила:

– Мы все здесь одинаковы, тебе нечего стесняться. Ты не откроешь взгляду ничего такого, чем не обладала бы я.

Смирившись, Василике сбросила халат.

Феодора оглядела ее с ног до головы:

– Тетушка, а разве ты ее морила голодом?

Василике побагровела, но, прежде чем она открыла рот для подходящего ответа, принцесса, рассмеявшись, увлекла ее к скамьям, где рабыни принялись натирать их пропитанными мыльной пеной губками. Их усердие, пусть и ненадолго, избавило Василике от непосильной задачи вести вежливый разговор среди всех этих обнаженных тел. Вскоре она нашла себе удобное место на краю бассейна, где в благоухающей воде нежилась ее наставница. Принцесса, пристроившись рядом, принялась растолковывать новой подруге то, на что Василике смотрела с некоторым удивлением.

– Вон те женщины, обводящие углем глаза, оберегают себя от сглаза. А рядом с ними женщины моют волосы яичными желтками.

– Не разбазаривание ли это даров Аллаха? – спросила Василике, повторяя услышанные от учительницы слова.

– Нет, – отрицательно покачала головой Феодора. – Все, что содержится в яйце, идет в дело. Яичный белок наносят на лицо, чтобы исчезали морщинки.

У Василике пробудился интерес.

– Значит, можно съедать только желток, а белок использовать для других целей?

– Да.

– И это не грех?

– Конечно, нет.

– А чем занимаются вон те женщины?

– Они отбеливают себе кожу жасминовой пастой.

– А можно этой пастой вывести веснушки?

– Ты хочешь вывести веснушки? – улыбаясь, спросила Феодора.

Василике вполголоса призналась:

– Я мечтаю об этом уже не один год. Думаешь, паста поможет?

– Вряд ли, но попытаться стоит. Может быть, если пользоваться ею постоянно, они поблекнут.

После парной принцесса провела свою новую компаньонку через анфиладу комнат с нагретыми стенами и полом, где женщин накрепко растерли суровыми полотенцами, избавили от лишних волосков на теле и сделали массаж. Затем они отправились в теладариум – зал отдыха. Расшитые жемчугом занавеси украшали стены, пол устилали роскошные ковры, низкие кушетки и пышные горы подушек на них манили прилечь и расслабиться.

Закутанные в нагретые халаты женщины отдыхали там около часа, затем оделись. Феодора чувствовала себя настоящей хозяйкой – она провела свою подругу в главную гостиную, где им должны были подать обед. Принцесса, конечно, имела собственные роскошные апартаменты и обеденный зал для приема гостей.

– Теперь это будут наши общие комнаты, – с удовольствием проговорила девушка, наблюдая, как на стол подаются яства.

Вот появились непременный жареный барашек, пилав, овощной салат с оливковым маслом и нежные жареные баклажаны. Кушанья подавали на серебряных подносах, а каждой гостье поднесли расшитую шелковую салфетку, продетую в кольцо, сделанное из перламутра. Василике старалась во всем подражать своей новой хозяйке. Феодора брала пищу тремя пальцами правой руки, поглощала ее деликатно, без жадности. Все ее движения выдавали сноровку, достигнутую многолетним воспитанием. Кончики их пальцев мелькали над тарелками, будто в изящном танце.

– Если ты ешь как подобает, только кончики твоих пальцев касаются пищи, – в который уж раз повторила госпожа Мамлакат. Но только сейчас слова эти обрели для Василике смысл.

«Сколь бы много ни умела я, но, думаю, мне еще очень многому предстоит научиться…» Да, наставница девушки дорого бы отдала, чтобы узнать эти мысли новой компаньонки принцессы.

Свиток, увы, тринадцатый

– Сестра, расскажи мне о своей родине.

Василике улыбнулась. Впервые за много времени кто-то захотел узнать о том месте, где она была счастлива.

– Моя родина – благословенная страна, – начала Василике. – Нежно-зеленая и полная влаги весной, цветущая летом, сверкающая яркими красками осенью и белая от снега зимой. По утрам густые туманы колышутся, словно пар от дыхания сказочного дракона, над равнинами и холмами.

– А твой император так же велик и могуществен, как наш? – спросила Феодора.

«О чем, скажи на милость, думает на занятиях эта девчонка?» – едва не подпрыгнула на месте госпожа Мамлакат.

– Нами правит не император и не султан, – ответила Василике, – а королева. Елизавета из рода Тюдоров.

Феодора переспросила:

– Значит, страной правит женщина?

– А у нее есть супруг? – спросила Мамлакат.

– У нее нет мужа, – ответила Василике. – Совсем крошкой, пяти лет от роду, она была обручена с Джорджем Невиллом, первым герцогом Бедфордом, сыном одного из сторонников своего отца, короля Эдуарда. Но отец жениха вскоре перешел на сторону врагов королевской фамилии, и помолвка была расторгнута… Сомневаюсь, что после такого позора наша прекрасная королева вновь позволит себе стать чьей-то невестой. Елизавета честолюбива и горда. Делиться властью с мужчиной вовсе не достойно такой королевы.

– Выходит, у нее нет ни мужа, ни детей?

Настойчивость Феодоры смущала госпожу Мамлакат. Василике в ответ кивнула.

– Но кто же будет править твоей родиной, когда Елизавета умрет? – спросила принцесса. – Женщины не живут вечно, а без мужа не родить наследников.

Василике пожала плечами.

– Королева назовет кого-нибудь своим преемником, вероятно, другую женщину.

– Мужчины в твоей стране кланяются королеве?

– Как вы кланяетесь своему императору, так и мужчины моей родины кланяются Елизавете и стараются, соперничая между собой, заслужить знаки ее внимания.

– А она носит чадру?

– Женщины нашей страны свободны и не носят чадру.

Видя изумление на лицах своих собеседниц, Василике продолжила, выдавая желаемое за действительное:

– Мы не держим рабов, наши женщины могут ходить и ездить куда пожелают и поступать так, как им захочется. Кстати, и мужей мы выбираем сами, если, конечно, захотим выйти замуж.

Феодора пристально посмотрела в лицо Василике.

– Боюсь, сестричка, сейчас ты немножко… преувеличиваешь. Быть может, твоей повелительнице и дозволено выбрать себе мужа. Хотя и в этом я сомневаюсь. А что же касается простых людей, девушек не царского рода, то им наверняка подыскивают мужей добрые тетушки или коварные мачехи…

Василике, покраснев, кивнула.

– Ты права, принцесса. Чаще девушку загоняют под венец кнутом, а вовсе не заманивают пряником. И увы, ты вновь оказалась права – я немножко преувеличила, позволив себе выдать желаемое за действительное.

Феодора улыбнулась.

– Называй меня сестрой, Василике. И пойдем, я покажу тебе свой сад – не то напыщенное великолепие, а мой собственный сад, созданный моими руками.

Девушки прошли по дорожке, вымощенной желтым месхетским кирпичом, в дальнюю, заботливо огороженную часть сада.

Василике не могла не удержаться от восторженного возгласа – мастерство садовника поразило ее.

Белые, розовые, алые, золотистые, голубые, фиолетовые цветы чередовались, создавая какую-то волшебную гармонию. Только человек, обладающий видением художника, вдохновением и руками истинного творца, мог изобрести и воплотить в живой природе такие изысканные узоры.

– Как ты одарена! – воскликнула Василике, наслаждаясь воистину чарующим смешением ароматов. – И как влюблена в свое дело.

– Садовник – человек одинокий, а я люблю одиночество.

– Но ты же принцесса, всегда окружена людьми, слугами, наставниками.

– Вот поэтому я наслаждаюсь тишиной и покоем, когда остаюсь в этом благословенном месте.

Принцесса прошла еще несколько шагов по дорожке и произнесла не без гордости:

– А здесь находится моя природная аптека.

– Ты еще и лекарь?

– Скорее аптекарь, – Феодора улыбнулась и опустила руку к кусту, украшенному сотнями крошечных розовых цветков. – Вот это растение, похожее на папоротник, называется тысячелистник. Настой из него облегчает пищеварение.

– А что это за листья, на вид такие шелковистые? – спросила Василике.

– Ночная красавица. Если сорвать листок и положить его под подушку, то к тебе быстро придет сон и он будет безмятежным.

– Как может простой листок усыпить человека? – недоверчиво спросила девушка.

Принцесса улыбнулась, и Василике невольно улыбнулась в ответ.

– Так приятно видеть на твоем лице улыбку, – сказала Феодора. – Как будто выглянуло солнышко.

– Ты мне льстишь, принцесса, – начала было Василике, но осеклась под хмурым взглядом собеседницы. – О нет, прости, сестра.

– Вот так-то лучше, Василике. А теперь расскажи мне одну из сказок твоей земли – не такую, как глупые гаремные сплетни. А древнюю и повествующую о древних временах.

Василике задумалась. Увы, не так много сказок ей рассказывали в отчем доме. Да и покинула она родную страну не вчера – быстрая смена событий сыграла с ней злую шутку, спрятав воспоминания в дальний уголок памяти.

– О мудрейшая из принцесс, – нараспев заговорила Василике, присев на камень у края вьющейся дорожки. – Обещаю, что расскажу тебе дюжину дюжин сказок своей родины. Но сейчас я расскажу тебе мудрую притчу о зайце и великанах. Это сказка твоей родины и она не менее мудра, чем сказки далеких от нас стран или времен. Просто мы верим пришлым мудрецам, забывая мудрецов своих.

– Воистину, сестра, нет пророка в своем отечестве. И братец мой мне всегда это твердит… Но так хочется верить, что есть где-то счастливые страны, что есть мудрые народы, что живут еще справедливые правители…

Да, Василике тоже хотелось в это верить. Однако она прекрасно знала, что лучше не мечтать о несбыточном и пытаться твердо стоять на ногах, видя под собой прозаичную землю. Этому судьба уже сумела научить ее.

– Слушай же, о прекраснейшая из принцесс!

Феодора укоризненно погрозила Василике пальцем и уселась на соседний камень. Василике начала:

– Однажды вечером заяц отправился на берег моря. Он стал обнюхивать водоросли и с удовольствием поедать нежные зеленые листья. Вдруг он увидел неподалеку слона и кита, которые вели какую-то серьезную беседу. Заяц спрятался за большим камнем и прислушался к их разговору.

– Брат мой, слон, – важно говорил кит, – ты самый большой и самый сильный из всех зверей на суше, а я больше и сильнее всех в море. Почему бы нам не объединиться и не стать владыками над всеми обитателями суши и моря? Тогда никто не смог бы ни напасть на нас, ни противиться нашей воле.

Слону очень понравились слова кита. Он представил себя могущественным владыкой, которого все боятся, желания которого все выполняют.

– Это замечательная мысль, – сказал он. – Пусть так и будет.

Слон и кит удалились, а заяц остался один и принялся размышлять: «Эти двое хотят силой захватить власть над всеми зверями, хотят воцариться среди нас, вольных делать все, что заблагорассудится. Не бывать же этому! Я докажу, что они совсем не так сильны, как воображают, и что мы, зайцы, никогда не подчинимся им».

Глубоко задумавшись, заяц пошел обратно в лес. Он придумал, как нарушить союз двух великанов и сохранить всем животным свободу. Собрав своих друзей, заяц рассказал им о том, что услышал, и попросил у них помощи. Пусть они достанут ему крепкую длинную веревку, и тогда все увидят, что он сделает.

Зайцы сплели веревку, положившись во всем на своего товарища и предоставив ему поступать, как он хочет. Тот отправился к киту и сказал скромно и вежливо:

– О владыка, самый сильный и могущественный среди обитателей моря! Не соблаговолишь ли ты помочь слабому?

– Говори, маленький и слабый, – с достоинством произнес кит.

– Моя корова завязла в глине, и я не могу вытащить ее – ведь я маленький и слабый. Не позволишь ли ты привязать веревку к твоему сильному хвосту?

Кит подумал немножко и ответил:

– Хорошо. Привяжи.

Заяц привязал конец веревки к хвосту кита и сказал:

– Теперь, мой господин, я пойду и привяжу другой конец к шее коровы. Когда ты услышишь мой сигнал – тяни что есть силы.

Затем заяц побежал к слону и остановился перед ним, почтительно склонив голову. Он и слону рассказал историю о корове и спросил с надеждой:

– Может быть, ты соблаговолишь помочь слабому, который стоит перед тобой, и спасешь его корову? Ведь кроме нее, у меня ничего нет.

– Что я должен сделать для этого, о слабый и маленький? – спросил слон.

– Позволь мне привязать конец веревки к твоему сильному хоботу, – попросил заяц. – Тебе достаточно дернуть разок, чтобы вытащить корову из трясины.

Слон согласился и приготовился тянуть веревку по первому знаку.

Заяц побежал, собрал своих товарищей, поднялся на высокий холм, находившийся на равном расстоянии между слоном и китом, и затрубил в рог.

И тут он и его товарищи увидели необыкновенную картину: слон стал тащить в одну сторону, а кит – в другую. Веревка натянулась, и ни один из них не мог сдвинуться с места.

Оба силача забеспокоились.

– Какая тяжелая эта корова, – проворчал слон. – Можно подумать, что я вырываю с корнем дерево.

Он привалился спиной к стволу большой пальмы и, издав громогласный рев, потянул еще сильнее. А кит, почувствовав это, подумал: «Не иначе как проклятая корова хочет опуститься под землю. Но ей не уйти от меня».

Он погрузился глубже в воду и резко дернул веревку.

Так каждый из них упорно тянул в свою сторону, а зайцы весело смеялись, наблюдая, как великаны задыхаются от гнева и бешенства.

Но вот слон несколько раз обмотал веревку вокруг хобота, сильно рванул ее и вытянул кита из воды. Тогда кит поднатужился и опять погрузился в морские глубины. Так повторялось много раз, и с каждым разом усилия обоих становились все упорнее. Наконец они оказались на берегу и столкнулись друг с другом. Каждый с удивлением смотрел на другого, не веря своим глазам.

– Так это ты тянул меня? – проревел слон. А кит закричал в ответ:

– Ты думаешь, что ты сильнее меня? Ну, так я докажу, что найдутся и посильнее тебя.

И, разгневанные, они снова с яростью начали тянуть веревку. Но это продолжалось недолго. Зайцы услышали вдруг страшный треск – веревка разорвалась пополам. Кит плюхнулся в море, как большой камень, свалившийся с высоты, а слон покатился, словно камешек, отброшенный ногой. Так они и расстались, преисполненные злобы и ненависти друг к другу, чувствуя стыд и неловкость. С тех пор они никогда больше не встречались.

А зайцы получили большое удовольствие, оказавшись свидетелями этого необыкновенного зрелища – позорного поражения двух великанов, которые собирались господствовать над всеми животными.

Василике замолчала. Молчала и Феодора. Высоко в ветвях дерева пели птички, едва заметный ветерок играл с листвой близких деревьев.

– Какая простая и какая мудрая история. Выходит, иногда лучше быть маленьким и слабым…

– Позволю себе заметить, сестра, – проговорила Василике, – что, если ты мал и слаб, но не лишен разума, тебе куда проще противостоять гигантам, как бы сильны они ни были.

– Пусть ты слаб, но если ты мудр… – задумчиво повторила Феодора.