Текст книги "Метафизика опыта. Книга I. Общий анализ опыта"

Следует помнить, что речь идет о природе того, что мы назвали моментом перехода через порог сознания. Под минимальным чувством (minimum sensibile) понимается любое содержание, взятое в момент пересечения порога. И этот момент, как и его содержание, точно так же двойственен. Чувство и мысль одинаково совпадают в нашем представлении о нем. То есть мы мыслим его математически как процесс в порядке генезиса, заканчивающийся минимальным sensibile, а переживаем его как восприятие, имеющее определенную длительность и интенсивность, и место в ряду, уходящем в прошлое памяти в порядке познания с момента его возникновения. Оно анализируется как процесс на отдельные части в порядке генезиса только мыслью, но не чувством. Тот факт, что, будучи воспринятым, он ускользает от этого анализа мысли, делает его минимально сенситивным, или наименее эмпирическим, моментом восприятия или сознания. Таким образом, это момент, который является одним для математического мышления и другим для чувственного восприятия.

И в этом нет никакого противоречия. Различие не является различием secundum idem. Интервал, лежащий между двумя математически различимыми моментами, которые мы принимаем за его начало и конец, от o до a или от o до b, слишком мал, чтобы восприниматься как делимое чувством. Его части различимы лишь в идеале. Заблуждением является вопрос о том, что они представляют собой для чувства. Ошибочно спрашивать, что такое дуга сама по себе, независимо от того, как она называется. И в одно или другое из этих заблуждений мы впадаем, когда, спрашивая, из чего состоит интервал, ожидаем иного ответа, чем то, что это процесс генезиса, последовательные части которого различаются только мыслью. Это один и тот же момент пересечения порога сознания, который мыслится как процесс в порядке генезиса, а на самом деле переживается как minimum sensibile, или минутное эмпирическое ощущение в удаляющихся шрамах. В обоих способах постижения оно имеет продолжительность и степень интенсивности, но в одном случае они разделены на меньшие части, а в другом – нет. Мысль, выделяя их, на самом деле следит не за реально представленным моментом опыта, а за своим собственным представлением этого момента.

Итак, мы видим, что подобно тому, как в определении минимального sen*ibile участвуют два разнородных источника – мысль и чувство, – так и существует два вида заблуждений, которым оно подвержено и которые необходимо различать, относя каждое к тому источнику, из которого оно проистекает. Первое из них относится к нему просто как к процессу во времени. Может возникнуть ложное представление, что минимальное чувственное, просто потому, что оно является процессом, не может существовать до тех пор, пока этот процесс не завершится. И в этом мы убедились, что абстрактная временная продолжительность должна существовать как процесс в fieri от своего начального до завершающего момента, точно так же, как, например, временная продолжительность под названием "понедельник" существует как процесс в fieri от 12 часов дня в воскресенье вечером до 12 часов дня в понедельник вечером, и не ждет до 12 часов ночи в понедельник, чтобы появиться на свет.

Второй вид заблуждения, значительно усложняющий дело, возникает из-за того, что по своему характеру чувственного представления минимальный sensibile не воспринимается как делимый на части; это заставляет нас ошибочно воображать, что он мгновенен, не занимает никакой продолжительности, и, следовательно, что его возникновение должно быть отнесено либо к начальному, либо к завершающему мгновению того процесса, с которым мысль его отождествляет; любая из этих альтернатив ставит нас в непреодолимые затруднения. Мы убедились в том, что явление, которое для мысли является процессом, состоящим из последовательности частей, а для чувства – единым неразделенным состоянием сознания, есть одно и то же явление, а именно: подъем состояния сознания выше порога или момент пересечения порога сознания восприятием или переживанием, и только этот момент, так что кажущийся мгновенным минимальный sensibile должен быть отождествлен со всем процессом, который мысль обнаруживает в нем, а не с одним из мгновений, исключительно между которыми этот процесс происходит. И этот результат полностью гармонирует с тем, что, как мы уже видели, является истинной математической концепцией времени, а именно, что длительность стоит на первом месте, делая возможным деление длительности, а не наоборот; эти два случая имеют только то различие, что minimum sensibile – это содержание, имеющее длительность, представленную чувству, в то время как время, математически понятое, – это абстрактная длительность, представленная как способная к делению мыслью. Существенным моментом является то, что в обоих случаях или способах познания продолжительность предшествует делению в порядке познания.

Но хотя я счел целесообразным на этой ранней стадии рассмотреть трудности, возникающие в связи с фактом минимальной сенсибилизации, поскольку они могут быть положены в основу скептических возражений против концепции рефлексивного восприятия и вообще против достоверности перцептивного сознания, следует всегда помнить, что факт минимальной сенсибилизации – это не факт, который принадлежит раннему или зачаточному опыту, и не факт, который имеет место среди его непосредственных данных. Это факт, который обнаруживается только при анализе опыта, в котором процессы мышления, а также восприятия включены как неотъемлемая часть анализируемого объекта, а это дуговые процессы, которых мы пока не касались.

Перцептивные переживания такой же степени непосредственности и простоты, как уже проанализированные в примечаниях C и C D, являются предпосылками мышления в том смысле, что обеспечивают его материалом, на котором оно может работать посредством целенаправленного внимания, сравнения, концепции и суждения. Они не ждут, пока их воспримут, пока на них не обратят внимание и не классифицируют. Без восприятия длительности времени как того, что мы впоследствии назовем континуумом, разделенным на части исключительно различиями в его со-элементах смысла, не могла бы возникнуть идея математического деления времени на моменты, сами по себе не имеющие длительности. Делить было бы нечего. Более того, такое деление на точки или мгновения времени, не имеющие длительности, на самом деле невозможно без того, чтобы мы также не думали о предшествующих и последующих длительностях времени. Оно превращается в отдельный объект мыслью, направленной на чувственное восприятие, и хотя само разделение мыслится как не имеющее длительности, это не относится к его субъективному аспекту, к мысли, которая его мыслит, ибо она обязательно занимает некоторую эмпирическую длительность, а именно текущий момент его существования как содержания сознания, объектом которого является само разделение. Поэтому верно и немаловажно отметить, что, если предположить (per impossibile), что скептические возражения, с которыми мы имели дело, имеют силу, они были бы столь же фатальны для мыслимости Мысли, как и для восприятия. Мысль, как и восприятие, имеет место только в эмпирические моменты сознания; сам по себе акт мышления – это процесс.

Мысль и Восприятие – это способы сознания, которые научная и философская Мысль призваны привести в гармонию, проверяя выводы одной из них путем сравнения с данными другой. Но что для того, чтобы восприятие было возможно, оно должно обладать особенностями Мысли, или, другими словами, должно воспринимать в явлениях идеальные различия, которые вносит в них Мысль, – что в данном случае означало бы восприятие не только эмпирических minima sensibilia как делимых объектов, но и бесконечно малых длительностей, на которые они могут быть математически разделены; – эта доктрина, лежащая в основе скептического аргумента, не доказана и не может быть доказана. Попытка включить ее в философскую систему потребовала бы дальнейшего предположения, что чистая Мысль – это энергия, создающая свое собственное перцептивное содержание, что противоречило бы всему, что мы знаем о реальных отношениях между этими двумя видами сознания и между явлениями, соответственно относящимися к ним. Именно Мысль невозможна без перцептивного содержания, а не Восприятие, которое невозможно без восприятия понятийных различий.

Теперь станет очевидным, почему я предпочитаю термин «рефлексивное» термину «ретроспективное восприятие». Это потому, что последний слишком легко наводит на мысль, что все, что воспринимается, эмпирически отличается от момента познания или восприятия и предшествует ему во времени, или, как это можно выразить, что процесс-содержание, о котором говорят, что оно воспринимается, эмпирически отличается от процесса-содержания, называемого восприятием; В то время как термин «отражательный» (вероятно, из-за его ассоциации с повторным отражением в зеркалах) не столь очевидно исключает идею того, что они эмпирически идентичны и одновременны, поскольку фактически и в самом строгом смысле они таковыми являются в самых низких и простых случаях обычного опыта, таких как наша нота С, а также в эмпирических minima perceptionis, хотя последние различимы в обычном опыте только путем анализа и абстракции и никогда не известны, даже в лабораторных экспериментах, чтобы быть пережитыми в полной изоляции от контекста. Оба термина фигуральны, но термин «отражение» наносит меньше вреда фактам, к которым его приходится применять. Строго говоря, можно сказать, что и ретроспективное, и то, что мы называем простым восприятием, являются частными случаями, подпадающими под рефлексию, в то время как последний термин выражает универсальный закон. Объективация, или восприятие, которое делает объекты из содержаний сознания, была бы тогда случаем, подпадающим под ретроспективную ветвь рефлексивного восприятия.

Рефлексивное восприятие, как бы оно ни анализировалось, является одним из тех кардинальных фактов опыта, от понимания которых зависит весь комплекс нашей философии. Оно было главной подсказкой или путеводной нитью, за которую я старался крепко держаться во всех трех работах, предшествующих настоящей, которые я опубликовал по философии. Мне кажется, что только в настоящей работе я достиг ее истинного и достаточного анализа. В этих прежних работах природа и положение рефлексивного восприятия не были продемонстрированы на основе анализа только сознания, в отличие от его характера психологической функции, но психологические функции предполагались как вовлеченные в анализируемые режимы сознания В последней из этих работ, "Философии гефекации", было действительно показано, что восприятие двойного аспекта, субъективного и объективного, в состояниях сознания является необходимой предпосылкой для восприятия объектов в отличие от субъекта, и что восприятие этого двойного аспекта обязательно является рефлексивным восприятием; Таким образом, было показано, что рефлексивное восприятие является предпосылкой всех объективных знаний, будь то физические или психологические. Но материал для этого рефлексивного восприятия предполагался как данный в том, что я там назвал первичным сознанием; так что в силу этого предположения идея какого-то неизвестного или трансцендентного источника сознания не могла быть жестко исключена, и рефлексивное восприятие оставалось практически неотличимым от привычной психологической функции Апперцепции. Другими словами, все еще было необходимо показать – предполагая, что мы начнем с содержания одного только сознания, строго абстрагируясь, в первую очередь, как от предполагаемого субъекта, так и от предполагаемых объектов, – что все восприятие, какое бы оно ни было, включая то, что я назвал первичным, а также то, что я назвал непосредственным, является рефлексивным ah initio и на всем протяжении, и показать это на основе анализа одного только сознания, взятого просто в его характере знания.

Я считаю, что это уже показано, причем без введения какой-либо психологической концепции или рассмотрения рефлексивного восприятия как психологической функции. Ибо хотя при анализе простого опыта и при очистке его от кажущихся противоречий в этом характере я апеллировал к психологическому факту порога и существованию реальных условий сознания ниже порога, все же, я думаю, будет ясно, что я сделал это только на предположении, что эти факты, включая существование реальных и психологически различимых функций, таких, например, как Восприятие и Мышление, будут полностью обоснованы в последующих главах, путем демонстрации того, как знание о них вытекает из более позднего или более сложного сознания или опыта, взятого просто как опыт, точно так же, как был взят рудиментарный опыт, который уже был проанализирован. Если эта более поздняя демонстрация разрушится, то исчезнет вся поддержка, которую концепция порога и реальных условий сознания ниже него дает для интерпретации предшествующего опыта.

Метод подхода к задаче такого анализа был раскрыт мне через несколько лет после публикации упомянутой работы благодаря озарению, которое я зафиксировал в различных «Обращениях к Аристотелевскому обществу», 1919
  The Two Senses of Reality, pp. 12 to 21. Printed for private circulation. 1S83. The Relation of Philosophy to Science, pp. 16 et sqg. Published by Williams and Norgate. 1884. Common-sense Philosophies. Published in the Proceedings of the Aristotelian Society. Vol. 1. No. 2. Williams and Nor gate. 1889.


[Закрыть]о том, что форма опыта здравого смысла, которую разделяют все люди до того, как они начинают философствовать, является explicaniluni, а значит, отправной точкой философии, и поэтому также является той формой опыта, к которой немедленно должен быть применен философский анализ.

Принятие этой формы опыта в качестве анализируемого дает то, что я считаю истинным философским методом, поскольку только он не предполагает никаких допущений до начала самого анализа. И именно это, как мне кажется, наконец-то решительно освободило философию от ее прежней зависимости от психологических концепций; независимо от того, состояла ли эта зависимость в группировке ее феноменов под психологическими функциями или в принятии какого-либо вида или видов психологических агентств, как несомненно необходимых для сознания или обязательно связанных с ним. В настоящей работе, соответственно, сознание показано как рефлексивный процесс на всем его протяжении, рефлексивный во всех его ветвях и способах, рефлексивный в его низших и простейших явлениях, а также в его высших и наиболее сложных. Короче говоря, концепция двойного центра опыта, связанная с немецкой психологической функцией Апперцепции, избегается, и это без обращения к предположению, также немецкому, о творческом агентстве в самом сознании.

§6. Первичные восприятия

Когда мы рассматриваем опыт в большом масштабе, в любой период его истории, мы приходим к одному и тому же выводу, а именно, что момент переживания есть момент рефлексивного восприятия, хотя в большом масштабе перед нами предстает именно ретроспективная форма его. Всякое мышление предполагает наличие данных, на которые можно опираться. А под данными следует понимать нечто, что уже воспринято до того, как может начаться его реперцепция, некий материал, уже предложенный для размышления. Здесь, однако, можно сказать, что доказательство не является строгим, когда речь идет о грубом опыте, потому что мы не можем вернуть себя в памяти к первому истоку нашего сознательного опыта в дни младенчества. Мы не можем начать наше повторное восприятие с момента зарождения сознания. Если бы мы могли это сделать, то обнаружили бы, что наше восприятие не является ретроспективным.

На это я отвечаю следующим образом: Если бы мы могли это сделать, то пришли бы к восприятиям, идентичным по виду тем, которые уже были проанализированы, а именно к восприятиям C и C D. И тогда результаты этого анализа были бы применимы к ним. Ибо, напомним, мы взяли C и C D искусственно отделенными от их контекста и, следовательно, находящимися в положении первоначальных или исторически первых восприятий, насколько это касается их собственного процесса-содержания, и абстрагируясь от того факта, что они воспринимаются как имеющие контекст, отличающийся от них. Мы не обсуждаем сейчас ни возможность генезиса сознания вообще, ни то, как такой генезис можно представить. Мы сейчас не строим историю индивидуального сознания, а просто анализируем его части, взятые для целей анализа из ранее известного опыта здравого смысла; то есть мы как бы наблюдаем за тем, как происходят случаи нужного типа, чтобы их можно было проанализировать. Опыт все еще является будущим, когда мы формируем цель его анализа. Таким образом, мы ставим все анализируемые нами случаи опыта в положение исторически первых восприятий; мы абстрагируемся от того, что им предшествовало; конечно, с расчетом на то, что анализ опыта всех видов, если он будет тщательно выполнен и подтвержден повторением, а также сравнением и использованием его результатов для контроля друг друга, прольет свет на универсальные способы последовательности и сосуществования, имеющиеся в процессе-содержании сознания в целом; способы, следовательно, к которым, как можно предположить, оно должно соответствовать в любой и каждый период своей истории.

Возражение, вытекающее из дефекта памяти, лишь отбрасывает нас назад к результатам нашего анализа. Такое простое или исторически первое восприятие, как С, не берется, как признанное звено или член, в связную цепь опыта или сознания, пока оно не объективируется, или, скорее, кроме того, что оно объективируется в последующий момент, как в С D. До тех пор сознание его несовершенно, ожидаемо, не завершено восприятием его отношений, но находится в процессе, in fieri, только. Предположим, что сознание остановилось на C, не дойдя до C D; оно все еще рефлексивно, поскольку является прок-содержанием, имеющим длительность и уходящим в память, но оно не объективировано, и нет более широкого сознания или опыта, частью которого оно является. Его действительно можно назвать кратким и изолированным опытом, но даже в этом случае он является рефлексивным. Если соотнести его с контекстом, то рефлексивный характер становится очевидным и реальным. Таким образом, в реальном опыте не существует и не может существовать такой вещи, как нерефлексивное восприятие.

Переходя к рефлективным восприятиям, в которых рефлективный характер становится очевидным, которые мы называем ретроспективными по этой самой причине, и одним из простейших примеров которых является C D, мы видим, что предшествующий момент различим как объект последнего, который содержит в себе субъективный аспект первого. Момент сознания, занимаемый D, содержит в себе сохраненное восприятие или представление C, которое является субъективным аспектом C как занимающего свой собственный, предшествующий, момент. Общее восприятие, которое является рефлексивным на всем протяжении и во всей своей полноте, таким образом, в силу своего масштаба оказывается ретроспективным, то есть имеет внутри себя двойной аспект, содержит в себе субъективный аспект, или восприятие, объекта.

Но когда это видно и как? В последующий момент ретроспективного восприятия и посредством него. Как факт, оно содержит субъективный аспект или восприятие объекта, и оно видится таковым в последующем ретроспективном восприятии, в котором или по отношению к которому оно выступает в своей тотальности как объект. Оно субъективно по отношению к тому, что ему предшествует, и объективно по отношению к тому, что за ним следует. Таким образом, предшествующие ретроспективные восприятия занимают место объектов для последующих ретроспективных восприятий, подобно тому как объекты ретроспективного восприятия занимают место содержаний простого рефлексивного восприятия. Ретроспективное восприятие здесь – это субъективный аспект, или восприятие, объекта, который является предшествующим восприятием.

Различая таким образом два момента, первый и последний, любого ретроспективного восприятия, и давая последней части название целого, будет удобно иметь некоторый термин для обозначения первых моментов, до того как они будут взяты в связную цепь опыта; или, что то же самое, для обозначения просто рефлексивных состояний или содержаний сознания, рассматриваемых сами по себе, и вне их объективации в ретроспективном восприятии, то есть рассматриваемых просто как содержания, а не как объекты, восприятия. Примечание C, которое мы впервые проанализировали в отрыве от его места в последовательности C D, было бы примером. Так же как и простые эмпирические восприятия любого рода, и так же как любой момент перехода от одного простого восприятия к другому, как, например, момент перехода от C к D в анализируемом случае. Но поскольку мы установили, что каждая связная цепь фактического опыта является ретроспективной, состоящей в каждой точке из первой и второй части, мы можем выделить путем абстракции, а затем сгруппировать вместе все первые части; а затем путем дальнейшей абстракции исключить из их числа те, в содержание которых входит что-либо, что уже было объективировано ретроспекцией. Итак, я предлагаю называть любое состояние или процесс-содержание сознания, которое выделяется путем абстракции и рассматривается как простое содержание, предшествующее объективации, состоянием Первичного Сознания, или Первичным Восприятием. Все восприятия в их низшей степени, какого бы рода они ни были, будь то ощущения, эмоции, удовольствия или боли, связанные с тем или другим, могут быть тогда охарактеризованы как состояния первичного сознания и рассматриваться, когда бы они ни появлялись в опыте, как та его часть, которая является материалом для или пока еще беспредметным содержанием ретроспективного восприятия. Аналитическое различие, проведенное таким образом между первичными и объективированными восприятиями, или первичным и ретроспективным сознанием, может оказаться полезным и, возможно, займет место рядом с ранее проведенными (1) между субъективным и объективным аспектами опыта и (2) между материальными и формальными элементами, то есть чувственным элементом или ощущением, и (насколько мы сейчас продвинулись) временным элементом или длительностью, восприятия.