Текст книги "Метафизика опыта. Книга I. Общий анализ опыта"

Можно также с готовностью признать, что низшее эмпирическое состояние или процесс сознания может зависеть от последовательных приращений энергии или от суммирования или соединения различных энергий в нервном организме, каждая из которых, как мы можем себе представить, вносит свою долю в результирующую энергию, на основе которой это низшее эмпирическое состояние или процесс сознания в ближайшем будущем обусловлен возникновением. Но эти факты не показывают, что ниже порога сознания, как бы мы ни относились к этому, есть область или время, в котором это сознание существует или существовало, латентное или не проявленное. Наименее возможное эмпирическое состояние или процесс сознания действительно можно представить как математически делимое на части, которые, если бы они могли происходить по отдельности, сами по себе не были бы состояниями или процессами сознания; точно так же как нейронные процессы, от которых они зависят, можно представить как состоящие из способствующих им нейронных процессов, которые по отдельности не были бы достаточными для возникновения сознания; Хотя из этого отнюдь не следует, что составные нейронные процессы или их компоненты, взятые по отдельности, которые в то время не сопровождаются сознанием, не оказывают влияния на нервный организм, или что они ничего не вносят в определение последующих состояний или процессов сознания.

Сознание (Bewusstsein) и осознание (Bewusstheit) содержания должны начинаться и заканчиваться вместе, поскольку осознание – это всего лишь название для сознательного качества, которым обладает сознание, хотя мы обычно применяем эти термины для обозначения различных степеней ясности или определенности этого качества. Поэтому начало, или порог, который отличает их от частного не-сознания, должен быть одним и тем же для обоих.

В противном случае мы должны были бы предполагать два начала для одного явления. Чувствовать и осознавать чувство неразделимы, или, скорее, это одна и та же вещь, названная по-разному, какими бы постепенными ни были ступени, по которым, однажды возникнув, чувство переходит в состояние отчетливой объективности. Поэтому следует тщательно различать две вещи, одна из которых является фактом, а другая – фикцией; во-первых, состояния сознания, которые настолько слабы или настолько мимолетны, что не могут достичь точки отчетливой объективности, когда они впервые переживаются, хотя они могут войти в качестве неотличимого вклада в содержание последующих представлений; и, во-вторых, состояния сознания, которые ложно предполагаются как таковые за порогом сознания, что является чистым вымыслом и само противоречивостью.

Более того, выше было показано, что даже в самых простых случаях восприятия, например, одиночного звука, момент его появления за порогом сознания является также моментом начала его отступления в прошлое, чтобы занять свое место в панораме эмпирического опыта. Один и тот же процесс-содержание начинается и продолжается некоторое время в сознании, кажущийся нам, размышляющим о нем, несущим вместе с собой настоящий момент по мере его продвижения, и таким образом составляющим то, что правильнее всего называть эмпирическим настоящим; в то же время, поскольку это сознание, а сознание предполагает память в смысле удержания, математически настоящее мгновение, в котором мы представляем себя или любого перципиента, воспринимающего эмпирическое настоящее, всегда является мгновением ретроспекции на сознательный процесс, из которого состоит это эмпирическое настоящее. Таким образом, мы имеем кажущееся движение сразу в двух противоположных направлениях, вовлеченное в один и тот же процесс сознания, и это во всех случаях. Поэтому наш следующий вопрос заключается в том, воспринимается ли это кажущееся движение в двух противоположных направлениях времени нашим предполагаемым перципиентом на той стадии его опыта, которая сейчас рассматривается, и, если да, то в какой форме и по какой причине возникает его восприятие.

Рассматривая процесс с нашей собственной точки зрения как наблюдателей ab extra, а не так, как он представляется его собственному субъекту или перципиенту в данный момент, мы можем сказать, что процесс-содержание сознания отражается в существовании и существует в отражении. Как отражающее оно является частью Знания, как существующее оно является частью Бытия. Как отражающее оно является продолжением серии восприятий в известное прошлое из любого данного настоящего момента; как существующее оно само является настоящим моментом сознания, постоянно движущимся вперед в неизвестное будущее. Один и тот же процесс-содержание сознания есть одновременно Знание и Существование, хотя это различие не может быть сознательно проведено или воспринято его субъектом в предполагаемое время, потому что в предполагаемое время он не только не знает себя как субъекта или перципиента, или порядка реального генезиса, истории или существования, к которому как субъект или перципиент он принадлежит, но у него нет средств отличить этот абстрактный и, как мы можем назвать его, постоянно новый настоящий момент сознания от содержания, которое воспринимается в нем или из него. Это знание, достижение которого нам предстоит изучить, позволяет объяснить двойное кажущееся движение, которое дает повод для нашего вопроса. И делает это, показывая, что точка, известная в психологии как порог сознания, совпадает с вечно новым настоящим моментом сознания, причем первый является моментом в реальной истории реального воспринимающего, а второй – моментом в генезисе знания или опыта этого воспринимающего.

Поэтому на данном этапе опыта нашего предполагаемого перципиента у него нет ничего, с чем можно было бы сравнить его рефлексивный характер. В настоящее время все, что он воспринимает, он воспринимает в ретроспективе, или, как мы можем выразить это, от конца к началу, то есть как имевшее место, или как необратимый и необратимый факт, отсутствие которого влечет за собой противоречие; этот опыт, я полагаю, будучи, строго говоря, существенным и универсальным для всего опыта, является конечным основанием нашей полной неспособности представить себе прошлое несделанным;

τό γάρ γεγενημένον ούκέτ ἂρεκτον ἒσται.

(Simonides. Fr. 69. apud Bergk. III. 1142.) Наше приобретенное впоследствии восприятие или представление о настоящем моменте сознания как о продвижении в неизвестное будущее зависит от восприятия (1) его принадлежности субъекту или воспринимающему и (2) принадлежности самого этого воспринимающего к порядку реального существования, истории и генезиса. Только продолжая анализ, мы увидим, как возникают эти представления и как они совместимы с зачаточным опытом сознания, как шлейфа содержаний, уходящего в прошлое памяти. Эти понятия не приобретаются на рудиментарной стадии сознания, которую мы сейчас рассматриваем. Поэтому для субъекта, стоящего на этой зачаточной стадии, и отступающий порядок процесса-содержания (в котором оно видится в любой настоящий момент и видится в ретроспективе), и наступающий порядок (в котором оно, кажется, несет с собой настоящий момент) – это пока одно и то же; первое – это то, что он впоследствии назовет порядком знания (cognoscendi), а второе – порядком существования или реального генезиса и истории (exislendi), и это в двух ветвях или подразделениях. И это объединение различий (неявных для него, но явных для нас), которые действительно присутствуют в одном и том же процессе, хотя и признаются только на более поздней стадии, возможно только потому, что этот процесс является процессом сознания; которое, будучи одновременно знающим и существующим, имеет психологический момент своего реального генезиса (или появления за порогом), совпадающий с настоящим моментом рефлексивного восприятия, в котором оно является частью знания.

Поскольку эти вопросы имеют большое значение для того, что последует далее, я рискну, рискуя повториться, еще раз изложить свой смысл. Итак, предположим, что воспринимающий находится на пороге сознания, то есть в любой точке времени, представленной щелью, из которой выходит измерительная лента, на иллюстрации, приведенной в предыдущем разделе. Эта точка, в той мере, в какой она принадлежит только воспринимающему или представляет собой момент его способности к восприятию, представляет собой чисто абстрактный настоящий момент, безразличный к любому и каждому содержанию, которым он может обладать в силу способностей воспринимающего. Далее, условно предположим, что эта точка фиксирована или неподвижна во времени. Тогда воспринимающий, находящийся в такой точке, будет ясно воспринимать свое сознание, возникающее и в то же время отступающее в прошлое памяти, в точке времени, называемой порогом, и от нее; то есть (если придерживаться нашего исходного примера) он услышит сначала начало, затем конец ноты С, затем начало и конец ноты D; так что к тому времени, когда он услышит конец D, начало С будет дальше всего от него по времени из всего, что он слышал и сохранил.

Но говоря, что к тому времени, когда он услышит конец D, мы подразумеваем, что настоящий момент или порог его сознания уже не неподвижен, как мы предположили условно, в начале C, а переместился вперед, по сравнению с реально воспринимаемым содержанием C D, от того, что было порогом или настоящим моментом сознания, началом C, к новому порогу, настоящему моменту, который является концом D; и это реальное движение вперед настоящего момента таким образом и включает и объясняет видимое движение назад содержания по сравнению с ним. Таким образом, предварительное предположение, что настоящий момент неподвижен, должно быть отменено; но это ничего не меняет в отношении реально воспринимаемых явлений. В новый настоящий момент, в конце D, новое содержание, скажем, другая нота, готово пересечь порог, и как порог, так и настоящий момент, которые совпадают, таким образом, двинулись вперед pari passu, но в противоположном направлении по отношению к содержанию C D, которое, кажется, шло назад во времени от настоящего момента, то есть от конца D к началу C; Точно так же, как пассажир железнодорожного поезда, сидящий спиной к локомотиву, видит, что предметы по бокам линии движутся, по-видимому, назад, в то время как он сам и поезд движутся вперед. Поэтому безразлично, считаем ли мы его воспринимающим из точки, называемой порогом, которая неизбежно движется вперед во времени вместе с его собственным продолжающимся существованием в качестве воспринимающего, или из вечно нового настоящего момента сознания, поскольку в обоих случаях весь его опыт лежит только в ретроспективе. Ретрогрессивный характер опыта или сознания, заключающийся в определенных существенных и неотъемлемых чертах самого сознания, является первым по порядку познания и прикрепляется к нему совершенно независимо от какой бы то ни было гипотезы, даже если эта гипотеза объясняет, как регрессивный характер признается тем, чем он является; как, например, приписывание его перципиентному субъекту, существование которого следует в противоположном или прогрессивном направлении. Необходимо сказать еще несколько слов по этому поводу.

Сказать, что процесс-содержание сознания движется назад, и сказать, что настоящий момент сознания движется вперед, во времени, – значит на самом деле сказать одно и то же, поскольку каждое движение включает в себя другое. Но хотя оба способа восприятия одного и того же явления в равной мере содержатся в нем, все же только первый из них явно известен воспринимающему, который не отличил абстрактный и все новый настоящий момент восприятия от его содержания; то есть до тех пор он воспринимает или как восприятие и перцепция, настоящий момент и содержание, в одном лице. И это различие между абстрактным и вечно новым настоящим моментом восприятия и воспринимаемым в нем процессом-содержанием он не может провести, пока не достигнет восприятия себя как перципиента, которому принадлежит абстрактный момент восприятия, и принадлежит как момент времени, в котором возникает новое содержание. Никакого простого размышления о процессе-содержании не хватит, чтобы отделить для него элемент времени от материального элемента в его опыте, чтобы позволить ему представить их как движущиеся в противоположных направлениях друг от друга, когда весь его опыт показывает ему оба элемента тесно объединенными и движущимися вместе в одном направлении, то есть в прошлое памяти.

Таким образом, наш предполагаемый перципиент на той стадии своего опыта, о которой мы сейчас говорим, знает только об этом ретроспективном восприятии из постоянно нового настоящего момента, не имея никаких средств отличить действительно движущийся настоящий момент от очевидно движущегося содержания восприятия. Все, что он воспринимает, – это то, что C переходит в память и сменяется D, который, в свою очередь, также переходит в память, и так до тех пор, пока C не исчезнет из памяти совсем. Таким образом, он не воспринимает (1) различие абстрактного настоящего момента восприятия от последовательно занимающих его содержаний или восприятий и (2) движение вперед этого абстрактного настоящего момента, даже как другой способ рассмотрения перехода содержаний в память. Причина этого в том, что он еще не достиг понятий, (1) себя как воспринимающего, (2) своего сознания как своего; и поэтому также не имеет понятия о пороге сознания, то есть о моменте времени, в который несколько его содержаний обусловлены для возникновения, посредством операций, которые происходят внутри него как реального существа, но имеет эти понятия еще для приобретения из дальнейших содержаний сознания, или дальнейшего опыта, происходящего в той же форме и порядке знания, что и уже известные ему. Для него, таким образом, его опыт представляется просто серией восприятий, возникающих и исчезающих во времени, без перципиента, но существующих (как мы должны сказать) сами по себе, не связанных и не объясняемых ничем за пределами этой серии.

Мы же, овладевшие этими понятиями, можем видеть, что его сознание – это сознание воспринимающего субъекта, зависящее от процессов в этом субъекте, происходящих за порогом его сознания; и, следовательно, что его сознание, будучи привязано к истории и развитию реального существа, всегда имеет порог и настоящий момент, которые вместе движутся вперед, или в будущее, во времени – по сравнению с первоначальным кажущимся регрессом его опыта в прошлое во времени – потому что они движутся вперед в порядке существования, вместе со всеми другими реально существующими объектами, составляющими реально существующий мир.

Восприятие направления, называемого вперед, или в будущее, этого реального движения, включающего порог и настоящий момент сознания, основано и возникает только вследствие различий в содержаниях сознания, которые еще предстоит исследовать, но которые возникают в той же исходной форме простого ретроспективного восприятия, которая первой воспринимается в порядке познания, – форме, а именно, содержания сознания, последовательно исчезающего в сознании и исчезающего из него, или, что то же самое, перестающего быть содержанием фактически настоящего момента. И восприятие в этой форме, в которой, заметим, последовательные исчезновения или прекращения представленных содержаний, по крайней мере, являются наблюдаемыми и воспроизводимыми фактами, является позитивно воспринимаемой данностью, предшествующей восприятию ее направления, противоположного тому, которое мы впоследствии называем вперед, или в будущее, и фактически является главным условием того, чтобы эта оппозиция между этими двумя направлениями была воспринята. В результате, как выяснится со временем, сознание как экзистенция, или, что то же самое, как сознание реального субъекта или перципиента, всегда движется вперед, вместе с остальными реальными экзистенциями, в порядке реального генезиса и истории, и всегда состоит, как знание, в рефлексии над собой, то есть над своим собственным прошлым содержанием, с каждого последующего настоящего момента, фактически достигнутого в этом движении вперед, это рефлексивное восприятие составляет то, что мы называем порядком знания.

Рассматривая в свете этих соображений весь предмет рефлексивного восприятия, мы можем теперь увидеть, как принятый здесь взгляд на него, основанный на анализе реально наблюдаемых фактов, не только разрешает трудность, поднятую психологической теорией апперцепции, но и ставит нас перед лицом тех логических трудностей, которые, кажется, вовлекают в противоречие каждый способ представления сознания и тем самым выставляют само сознание как невозможность, – вывод, весьма желанный для философского скептика.

Что касается первого пункта, то трудность, возникающая в связи с психологической теорией апперцепции, состоит в том, что она вводит в генезис сознания два момента, первый и второй, причем первый – это тот, в который сознание, как предполагается, начинается в латентном или неосознанном состоянии и в котором оно, как предполагается, продолжается до тех пор, пока не наступит второй момент, момент апперцепции, и не возведет его в ранг сознания в полном и правильном смысле этого слова. Вопрос, который ставит перед нами эта точка зрения, заключается в том, какой из этих двух моментов следует принять за истинное начало или порог сознания; и тогда, какой бы из двух моментов мы ни приняли, состояние, промежуточное между ним и другим моментом, будет состоянием, которое либо состоит из сознания и несознания одновременно, что влечет за собой противоречие, либо состоит исключительно из несознания, которое, как таковое, не может быть апперципировано. От этой трудности нас спасает аналитически открытый факт, что все восприятия рефлективны, который отождествляет два момента, разделенные теорией апперцепции, и рассматривает различие между сознанием и отчетливым осознанием сознания только как различие степени, обе степени которого лежат выше порога.

Что касается второго пункта, логических трудностей, с которыми, как было сказано выше, мы должны теперь столкнуться, то эти трудности возникают из того факта, что существуют эмпирические минимумы восприятия, minima sensibilia, как по интенсивности, так и по продолжительности; как это очевидно, они должны быть, поскольку, если состояния сознания не имеют некоторой конечной степени интенсивности, как бы мала она ни была, и некоторой конечной продолжительности, как бы коротка она ни была, они не были бы эмпирически воспринимаемыми, то есть не существовали бы как состояния сознания вообще. В этом смысле, следовательно, эмпирические минимумы восприятия, или minima sensibilia, бесспорно реальны.

Трудности в отношении возможности сознания или опыта, возникающие из-за неправильного понимания этого факта, двоякого рода: одни относятся к построению связного опыта на основе minima sensibilia, взятых так, как если бы они были столькими отдельными атомами сознания, другие – к логической мыслимости minimum sensibile, а следовательно, опосредованно, к реальности того способа сознания, а именно восприятия, который, по общему признанию, невозможен без него. Именно эти трудности и позволяют нам, по крайней мере в принципе, встретить и разрешить вышеизложенный анализ.

Что касается трудностей первого рода, то их решение зависит от того, чтобы заметить, что реальность minima' sensibilia ни в коем случае не означает, что они являются конечными данными опыта или что связный опыт, если он вообще строится, должен строиться из них как из таких данных. Именно неправильным пониманием этих моментов объясняется кажущееся возражение против возможности связного опыта, основанного на восприятии. Связный опыт строится, как уже показал наш анализ в одном очень простом случае, из непосредственных эмпирических восприятий, в которых выделяются формальные и материальные элементы, неотделимые друг от друга; а не из minima sensibilia, или минимумов эмпирического восприятия; и не из таких минимумов или минимальных восприятий, которые можно различить в них посредством восприятия, как неотделимые части или составные элементы. Верно, что minima sensibilia реальны, в том смысле, что эмпирическое восприятие имеет минимальный или нижний предел, как по интенсивности, так и по продолжительности, ниже которого оно перестает существовать как эмпирическое восприятие, но этот факт не относится к данным опыта. Он выявляется в ходе размышлений и рассуждений, связанных с перцептивными данными, и его истинность может быть подтверждена экспериментами, поставленными с целью математического определения пределов, на которых должен быть зафиксирован минимум.

Опять же, что еще более очевидно, если minima sensibilia воспринимаются как отдельные реальности или атомы сознания, то они должны считаться в первую очередь созданиями мысли; их возможность становится известной только путем умозаключений, и всякий раз, когда делается попытка произвести их искусственно путем эксперимента, они всегда появляются как краткие вспышки на фоне или краткие моменты в контексте, состоящем не из других minima sensibilia, а из того или иного вида непрерывного сознания. Короче говоря, признанный факт, что каждое состояние сознания имеет минимальный предел интенсивности и продолжительности, сильно отличается от предполагаемого факта (из которого вытекают рассматриваемые трудности), что все сознание состоит из состояний, которые не превышают этот предел, то есть состояний, для которых он также является максимальным пределом.

Следовательно, трудности, какими бы они ни были, стоящие на пути понимания того, как из minima sensibilia как отдельных атомов сознания может быть построен связный опыт, не существуют для тех, кто не полагается на них как на конечные составляющие связного опыта и даже не признает их как непосредственно известные факты, хотя допускает и даже поддерживает реальность minima setmlbilia в смысле минимальных пределов длительности и интенсивности, достижение которых подразумевается в каждом случае эмпирического восприятия или сознания.

Переходя к трудностям второго рода, мы найдем их, если я не ошибаюсь, гораздо более грозными, ибо здесь, по-видимому, обнаруживается противоречие в самом понятии минимального сенксибила, в силу которого само перцептивное сознание представляется логически невозможным и, следовательно, лишается всей своей кажущейся достоверности. Главная трудность состоит в том, что время, которое занимает каждый такой эмпирический минимум wnsibile (не говоря уже о степени его интенсивности), математически делится на части, гораздо меньшие, чем он сам; это заставляет нас представлять себе минимум sensibile как делимый на части, ни одна из которых не является эмпирически воспринимаемой, но все они должны пройти, прежде чем – одновременно с прохождением последней из них – эмпирический минимум будет достигнут, и возникнет сознание. Сознание, следовательно, должно, по этой версии, строиться из бесконечно малых моментов бессознательного, что является противоречием того же рода, которое, как мы видели, возникает в теории апперцепции. Если сознание является процессом, то есть имеет продолжительность во времени, и определенная конечная продолжительность существенна для наименьшей эмпирической части его, то возникает вопрос: что мы должны думать о частях, на которые эта наименьшая эмпирическая часть математически делима; являются ли они сознанием или бессознательным? Если они сознание, то целое, которое они составляют, не есть минимум сознания, а поскольку это относится к каждой части, которую мы можем принять за минимум, то не может быть и минимума сознания, что делает сознание невозможным ex hypothesi. Если они не являются сознанием, то целое, которое они составляют, вообще не является сознанием. Таким образом, мы оказываемся перед дилеммой, любая из альтернатив которой фатальна для логической мыслимости сознания или опыта.

Аналогично обстоит дело, когда мы говорим о минимальной степени интенсивности, необходимой для минимального ощущения, при условии, что мы по-прежнему представляем себе сознание как процесс, то есть как прохождение через более низкие степени интенсивности, прежде чем прийти к той степени, которая, по предположению, является наименьшей из эмпирически воспринимаемых. Я делаю эту оговорку, потому что, по крайней мере, мыслимо, чтобы ощущение начинало существовать изначально при любой данной степени интенсивности, без необходимости проходить через более низкие степени, прежде чем достичь ее; поскольку интенсивность не обязательно мыслится как континуум, более высокие ее степени не обязательно представляются как составленные или построенные из более низких степеней, но могут мыслиться как количественные измерения ощущения, к которым мы приходим при сравнении одного ощущения с другим, причем каждое ощущение имеет свою собственную степень, присущую ему. Тогда как со временем дело обстоит иначе; существование чего-либо в течение определенного времени, а время – это континуум, само по себе подразумевает, что оно существовало в течение более коротких временных периодов, из которых состоит данная длительность. Но с учетом вышеупомянутой оговорки трудность, связанная со степенью интенсивности, точно такая же, как и трудность, связанная с продолжительностью времени. Что мы должны думать о более низких степенях интенсивности ощущений, предшествующих той степени, которая дает необходимый эмпирический минимум? Являются ли они сознанием или нет? Трудность та же самая. Это одна и та же дилемма, в которую нас ставят обе ветви предмета, и, конечно, эта дилемма на первый взгляд грозная. Вкратце она такова: Мы не можем иметь опыт, до тех пор пока мы его не получили.

Теперь от этой дилеммы нет спасения в учениях о двойном пороге сознания, то есть в учении об апперцепции. Это либо та самая дилемма, от которой мы пытаемся уйти, либо она удваивает число случаев, в которых возникает дилемма. Трудность должна быть решена на основе единого порога сознания, единого исходного момента опыта. Возможность minimum sensibile и возможность момента пересечения порога сознания – это одно и то же. Старинное средство «шерсть той собаки, которая тебя укусила» – это истинная лазейка, ведущая к истинному решению трудности. Сознание неразрывно связано со временем, которое является его неотъемлемым элементом, делая его процессом, а все его содержание – процессом-содержанием. Время также является тем элементом в нем, который дает математике власть над ним, так что то, что математически верно для времени, верно также и для сознания или опыта, в его характере процесса во времени. Теперь время как таковое, а следовательно, и любая данная длительность времени, математически делима in infinitum, а не просто in indefinitum; не просто на некоторое неопределенное число бесконечно малых длительностей, но на число, которое не может быть определено (если можно допустить это парадоксальное выражение), то есть она делима до бесконечности, не будучи исчерпанной. В этом факте кроется первый шаг к решению нашей проблемы.

Представленная нам дилемма основана на ошибке подмены делимости времени на некоторое неопределенное число бесконечно малых, но все же конечных частей, бесконечной делимостью его, или, другими словами, на представлении самого времени состоящим из последовательно существующих конечных частей, вместо того чтобы быть континуумом, математические деления которого вводятся исключительно нашей мыслью, с целью измерения его содержания и на основе наблюдаемых различий в этом содержании. Время само по себе становится самопротиворечивым, если представлять его себе таким ошибочным образом. Если конечные отрезки времени – это уже существующие части, последовательность которых составляет время или из которых строится время, то, логически рассуждая, мы не можем прожить час, не прожив уже этот час, или минуту, не прожив уже эту минуту, – и так далее, каким бы коротким ни был отрезок времени, который мы принимаем за минимальную или конечную неделимую длительность. И даже тогда мы не избавляемся полностью от непрерывности, поскольку предполагаемая конечная или неделимая длительность все равно должна мыслиться как континуум ad intra, ее сведение к математическому мгновению без длительности невозможно без ее уничтожения.

Таким образом, непрерывность, будучи существенным элементом времени, только концепция того, что время бесконечно делимо, позволяет нам без самопротиворечия представить его как непрерывное, а занимающее его содержание – как непрерывный процесс, насколько это касается только времени. Ибо его бесконечная делимость исключает возможность принятия какой-либо бесконечно малой или иной конечной части в качестве статической данности, или атома (так сказать) времени, и заставляет нас думать, что процесс времени или длительность сначала дает возможность деления на части, а не деление на части дает возможность процесса времени или длительности. Другими словами, когда для целей мышления мы принимаем некоторый момент за начало любой части времени, первое приращение длительности, начиная с этого момента, является приращением предмета для деления; отнюдь не будучи минимальной длительностью, оно содержит в себе бесконечное множество меньших длительностей, ни одна из которых не является минимальной. (Вмешаюсь в замечание, что именно чувственное восприятие изначально дает опыт временной продолжительности, тем самым предлагая, как бы, мыслить нечто делимое, или то, на что, в целях лучшего познания, можно взять математические мгновения, делящие его. Но вернемся). Согласно этому, единственно верному математическому представлению о делимости времени, мы действительно проживаем минуту с начального мгновения этой минуты (хотя название минуты дается ей только на основании предположения, что то, что такое минуты  и час от начального мгновения этого часа, и так далее, о каких бы длительностях времени ни шла речь. Нам больше не нужно полагать, что мы уже завершили минуту или час, прежде чем начать жить в течение этого времени, – что является противоречием, возникающим только из-за нашего неправильного представления о нашей собственной мысли и методе математического деления времени.

Но теперь сделаем второй шаг в решении, применив сказанное к нашему нынешнему особому и более сложному случаю, трудности логического представления о минимальном сенсибиле, или наименее эмпирическом моменте сознания. Минимальный sensibile – это представленное содержание, имеющее некоторую короткую временную продолжительность, скажем от o до a, и некоторую низкую степень интенсивности, скажем от 0 до b; меньшие продолжительности и степени этого действительно математически мыслимы в нем, но ex hypothesi не представимы для чувства; Так что сам факт того, что он является минимальным сенсибилом, заставляет его вернуться в то же самое самопротиворечивое положение, логически говоря, быть одновременно процессом и в то же время статической данностью или атомом сознания, от которого в случае абстрактного времени бесконечно малые временные длительности были спасены истинной математической концепцией бесконечной делимости. Иными словами, в силу его фактического существования в качестве минимального сенсибела мы, похоже, вынуждены предположить, что он не существует как представление, пока не переживет (так сказать) необходимую длительность o – a и необходимую степень интенсивности o – b; и в отношении него вновь с новой силой встает вопрос: «Что же это такое, пока оно переживает их, то есть пока оно проходит через интервалы 0 – a и 0 – b? Это сознание или не-сознание? Сама вещь имеет двойную природу, и имя, определяющее ее, взято из двойного источника – чувства и мысли. Как сенсибилизация она является содержанием чувства, как минимум – определением мысли. Если бы речь шла только о природе абстрактных интервалов, ответ был бы ясен из того, что уже было сказано, поскольку то, чем они являются, – чисто математический вопрос; они представляют собой дуговые процессы, фактически происходящие в fieri, вплоть до момента завершения их в a и b соответственно. Между процессом в fieri и процессом в момент завершения нет никакой разницы. Но здесь, поскольку природа минимального чувственного объекта двойная: объект мысли в fieri и объект чувственного представления по завершении этого процесса, в вопрос вносится новый элемент сложности; но в то же время ясно, что обе эти природы должны быть учтены в ответе, и что ни одна из них не может обеспечить его исключительно. Обе они должны сочетаться, и ответ должен быть основан на этой двойной природе.