Текст книги "Навсегда с ним"

Турель отшвырнул стул и уперся кулаками в крышку стола.

– Скажи мне правду, Кристиана. Ты использовала те средства очаровать его, о которых мы договаривались? Ты хотя бы пыталась соблазнить его?

Амнезия!.. Вот сейчас единственное ее спасение. Она должна убедить Туреля, что действительно потеряла память. Тогда можно будет вытянуть из него хоть какую-то информацию, с помощью которой она спасет Гастона.

– М-милорд, – запинаясь произнесла она. – Я действительно не знаю, о чем вы говорите. Я ничего не помню ни о вас, ни о каких-либо планах. – Это, видимо, прозвучало убедительно, потому что было сущей правдой.

Турель чуть не подскочил на месте, вся его мощная фигура напряглась от душившей его злости.

– Будь ты проклята, мерзавка! – процедил он сквозь зубы, пытаясь взять себя в руки. – Сначала думай, прежде чем морочить мне голову. – Он чуть помолчал, а потом сказал, обращаясь скорее к себе: – А может, действительно что-то с головой?

– Я… я думаю, так оно и есть, – согласилась она. – Я ничего не помню. Так кое-что… начинает возвращаться. Теперь, когда я увидела вас… и остальных. – Она закрыла глаза и потрясла головой, словно напрягая память. – Но все… как в тумане. Может быть, вы напомните мне?

Она открыла глаза и увидела, что Турель молча смотрит на нее, скрестив руки на широкой груди.

– Вспоминай быстрей, Кристиана. Я больше не потерплю ошибок. – В его голубых глазах зажегся огонек подозрения. – И уж тем более неверности. Скажи-ка, а не испытываешь ли ты к Варенну нежных чувств?

– Нет, он мне безразличен, – отвергла она его предположение спокойным тоном. – А он меня ненавидит. – Здесь она сосредоточилась, чтобы голос ее не дрогнул. – И я… отвечаю ему взаимностью. Просто я не помню, что должна сделать. Скажите мне… и я все выполню.

– Твоя роль весьма проста. Ты должна завлечь Варенна в постель, так чтобы ваш брак был признан действительным. Поскольку он единственный представитель мужской линии в своем роду, то после его смерти все владения отойдут тебе. – Он сделал паузу. – Нам.

– Боюсь, ничего не получится. Он очень подозрителен. И он меня совсем… не привлекает. Кроме того, как обойти приказ короля? Если с Гастоном что-либо случится, вам придется расстаться со всем, чем вы владеете. Может, стоит передумать?

– Я уже обо всем позаботился, – загадочно произнес Турель. – Не думай о приказе короля. Выполни лишь то, что тебе поручено.

– Но как же вы собираетесь убить его? – Прикидываясь наивной, она пыталась узнать о его намерениях. – Хотите представить это несчастным случаем? Но даже если вы…

– Чем меньше ты будешь знать, малышка, тем лучше для тебя. – Он подошел к Селине и, чтобы подбодрить, обнял ее.

От этого объятия Селине стало дурно. Она поняла, что главные детали плана ей выведать не удастся.

Отстранив ее от себя, он взял прядь ее рыжих волос и заправил за ухо.

– Мне кажется, ты здесь многого уже добилась. Люди Варенна говорили мне, что ты к ним очень добра. Прекрасно, что они привязались к тебе и принимают за свою. Ты теперь вне подозрений.

Во рту у Селины пересохло. Кошмар! Оказывается, она невольно делала все, как он спланировал.

– Но как мне быть, если я… не справлюсь?

Это был ее последний расчет. Если она не переспит с Гастоном, Турелю не будет никакой выгоды убивать Варенна. Герцог зловеще улыбнулся:

– Справишься! Или ты забыла то, о чем я тебя предупреждал? О мавританских купцах, которые торгуют женщинами? За огненно-рыжую красавицу вроде тебя они дадут хорошую цену. Тем более за девственницу прямо из монастыря. Ведь не хочешь же ты провести остаток дней, развлекая в дикой пустыне какого-нибудь сарацинского властелина? Думается, роль вдовы Варенна должна привлекать тебя больше.

– Я понимаю, – ответила она и быстро отвернулась, чтобы этот ужасный человек не заметил, как кровь отлила от лица.

Похоже, она слишком поспешила обвинять Кристиану. Каково невинной послушнице устоять перед такой опасностью? Бедная девочка!

– Отлично, моя дорогая. – Он погладил ее по волосам, словно она была его любимой комнатной собачкой. – Я еду к себе. Если ты забыла, мой замок всего в нескольких часах верховой езды. – Он направился к дверям. – Максимум через две недели жду от тебя записку. Можешь отправить ее с одной из монахинь. В ней должно быть сказано, что твой муж провел с тобой ночь.

Холодным рассветом Гастон стоял около абрикосового дерева в своем саду и мучительно размышлял, как Кристиана попала в его постель в новогоднюю ночь.

Он побеседовал с Мэтью и Ройсом, но их рассказ не внес ясности. Им не удалось ничего узнать о планах Туреля. Герцог, как он и говорил, действительно пытался разыскать пропавшую девушку. Люди Гастона несколько дней скрытно наблюдали за ним и лишь потом вышли ему навстречу и проводили в замок.

Итак, они ничего не узнали. Он остался на том же месте, откуда пустился в путь: он женат на самой коварной в мире женщине.

Как легко она запутала его! Обманывая, сбивая со следа, она почти заставила его поверить себе. Заставила желать ее. Боже, как близка она была к успеху!

Что же лучше? То ли поверить в полную ерунду – якобы эта женщина из далекого будущего и собирается отправиться обратно и избавить его от себя, – то ли признать правду, что она подопечная Туреля, явившаяся, чтобы соблазнить, а потом предать.

Но в любом случае боль, терзавшая его, не прошла бы.

Он взглянул вверх, на серое небо, перечеркнутое черными голыми ветвями дерева. Зачем он пришел сюда в эту холодную зимнюю ночь? Деревца еще были невелики, чуть выше его самого.

Он вспомнил, как хохотал, когда сразу после обретения им этого замка к нему приехал Жерар с целым возом тоненьких саженцев. Что делать ему, рыцарю и воину, с этими прутиками?

Жерар ответил, что привез саженцы абрикосов из крестового похода и хочет подарить их младшему брату. Разведение сада, по словам Жерара, – настоящее занятие для благородного землевладельца, а теперь, когда у Гастона появился замок, то должен быть и сад.

Землевладелец. Благородный человек. Даже сейчас от этих слов брата у Гастона перехватывало горло. Никогда уже Жерару не узнать, как он получил замок в собственность, как жульнически выиграл турнир, подсыпав отравы противнику. После этого не составило труда сбить беднягу с лошади и завладеть замком в качестве приза.

По сути, он украл замок.

Но Жерар не задавал вопросов. Он только настоял тогда, чтобы брат принял его дар и разбил абрикосовый сад. Гастон согласился, надеясь в душе, что деревца не приживутся.

Но они почему-то принялись. И стали расти. Становились с каждым годом все выше и выше.

Два года назад он наконец сдался и стал как следует за ними ухаживать. Не потому, конечно, что находил это занятие благородным, а просто потому, что любил сладкое. А зимой сушеные абрикосы…

– Гастон!

Женский крик пронзил его как нож. Нож, воткнутый в спину.

Он не повернулся, чтобы взглянуть на нее.

– Не очень умно с вашей стороны, чтобы нас видели вместе, дорогая супруга.

– Этьен сказал, где найти вас, – объяснила Селина, подойдя ближе. – Я знаю, вы не поверите…

– Вы правы, Кристиана. Я больше не поверю ни единому вашему слову. Скажите, к какому решению вы с Турелем пришли? Яд? Ведь очень легко подмешать отраву в одно из ваших необычных блюд. Или что-то менее трусливое? Например, полоснуть меня ночью бритвой по горлу. Нет, это не годится. Нельзя представить несчастным случаем. А если подрезать подпругу у седла?

Он повернулся на каблуках и посмотрел на нее с таким отвращением, что она сделала шаг назад и едва не упала.

– Но разумеется, – холодно продолжал он, – это бесполезно, пока вы не затащите меня в свою постель. Поэтому совсем не важно, какой способ убийства вы придумали. Ваш план никогда не осуществится.

Она вышла из помещения без накидки и теперь, дрожа от холода, молча смотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом сказала то, что он меньше всего от нее ожидал:

– Да, Гастон. Именно этого он потребовал от меня. Он хочет, чтобы я соблазнила вас.

– Что такое, дорогая супруга? – произнес он с нескрываемой издевкой. Казалось, само слово было ему ненавистно, не говоря уже о том, что за ним стояло. – Вы хотите сказать, что стали относиться ко мне с такой симпатией, что не в состоянии следовать советам своего господина?

– Да, – сказала она с таким чувством, что Гастон потерял дар речи. – Именно это я хотела сказать, – продолжала она. – Я знаю, вы никогда не поверите мне, но я, как и говорила раньше, Селина Фонтен из будущего. Но поскольку Турель тоже принял меня за Кристиану, мне удалось выяснить кое-что из его намерений.

– И вы сразу побежали ко мне поделиться? – с усмешкой спросил Гастон.

– Все было спланировано точно, как вы предполагали. – Селина никак не реагировала на его сарказм. – Он приказал мне соблазнить вас и подтвердить наш брак. Тогда я бы наследовала все, когда… когда вы… – Ее голос дрогнул, и она неожиданно шагнула к нему. – Он собирается убить вас, Гастон!

– Какой сюрприз!

– Прекратите ерничать! Послушайте меня. Мне не удалось заставить его рассказать, как он хочет с вами расправиться. Но он гарантировал, что мы с ним будем вне подозрений и король не догадается, что Турель нарушил его приказ. Вы должны уехать, пока с вами не случилось чего-то ужасного.

Сердце Гастона билось так сильно, что он слышал его удары. Она говорила так искренне, будто в самом деле заботилась о его судьбе, будто…

Нет, больше он не попадет в паутину ее лжи! Он тряхнул головой, сам удивляясь своей легковерности.

– Вы ждете, что я приму на веру ваши россказни?

– Мне безразлично, как вы отнесетесь к моим словам. Вы должны остаться в живых. Бегите отсюда! Бегите от меня! Бегите куда угодно! Пока он не откажется от своего гнусного плана.

По ее щекам текли слезы. Гастона передернуло от презрения к самому себе: она опять разжалобила его, ему хотелось укрыть ее, защитить. Он содрогнулся и от ненависти к врагу, которого не остановил даже приказ короля.

Благородный герцог придумал способ убить его и остаться вне подозрений. Именно этого Гастон от него и ожидал.

Но чтобы добиться желаемого, Турель должен убить и Кристиану.

Трудно будет обвинить Туреля в убийстве, если его обожаемая воспитанница погибнет вместе с мужем. Тогда у него на пути не будут стоять ни последний мужчина из рода де Вареннов, ни его вдова. Турель станет наследником земель Гастона и благодаря их браку, и благодаря своим правам по материнской линии.

Эти мысли вихрем проносились в голове Гастона. Он с трудом сдержался, чтобы не броситься к жене, не заключить ее в объятия, не спрятать на своей груди.

– Кристиана, как…

– Селина.

– Кристиана, – упрямо повторил Гастон, – как Турелю удалось уговорить вас участвовать в заговоре против меня? Вы настолько преданны ему… или он заставил вас силой? Он угрожал вам?

– Сейчас нет времени обсуждать эти вопросы, – покачала она головой. – Это не имеет никакого значения. Он собирается убить вас. Вы должны уехать, и я…

– Это имеет значение, – твердо сказал Гастон. – Расскажите мне.

– Как ужасно в вашем веке относятся к женщине! Неужели вы не понимаете, насколько это унизительно?

Он подошел к девушке и рукой в перчатке взял ее за подбородок:

– Не пытайтесь уйти от ответа. Турель угрожал вам?

Селина вздрогнула от прикосновения и, резко повернувшись, вырвалась.

– Он говорил что-то о мавританских купцах и о пустынях, – ответила она раздраженно.

Гастона захлестнула ярость. Вот, значит, что придумал Турель, чтобы держать девчонку на привязи. Обещал продать ее работорговцам! Подумать только: герцог, называющий его Черным Сердцем, готовил чудовищную участь для своей подопечной, невинной послушницы!

Кто бы ни была эта стоящая перед ним женщина, что бы ни пыталась ему доказать, он был уверен – она не переступала порога монастыря. Но все монахини признавали в ней Кристиану. И Турель тоже. А ведь они давно знали ее…

Черт возьми, не важно, кто она – Кристиана или нет, лгунья или нет, невинное дитя или нет, – он, Гастон, должен спасти ее. Он не бросит ее здесь, не оставит одну. Они уедут вместе! И главным в его решении будет не приказ короля и даже не угроза Туреля продать ее в рабство.

Он сделает это потому, что испытывает к ней непонятную и неуместную симпатию, нежное и невыразимое словами чувство, от которого не в силах избавиться.

Это чувство вызывало у него досаду и приводило в ярость, доказывая, как он слаб.

Нет, он не повторит ошибок своего брата, не позволит себе стать слабым из-за женщины.

– Завтра мы уедем, – неожиданно сказал он.

– Мы? – переспросила она, вскидывая на него глаза. – Но я не могу никуда ехать. Я должна остаться здесь. Мне нужно…

– Остаться рядом с Турелем? – закончил он за нее. – Нет, Кристиана, я не позволю вам остаться и продолжать плести коварные замыслы. Я увезу вас как можно дальше от вашего господина.

– Вы слишком рискуете, беря меня с собой! – взорвалась она, доведенная до бешенства его тупым упрямством. – Не боитесь, что я снова постараюсь затащить вас к себе в постель? Вам лучше уехать без меня. Разумнее оставить меня в замке.

Пожалуй, но Гастон знал, что не примет в расчет ни здравый смысл, ни железную логику, никакие резоны, раз речь идет о ее безопасности.

– Мы уедем завтра, как только подготовим припасы. – Он посмотрел на нее и усмехнулся: – И не думайте, что это облегчит вашу задачу. Вам больше не удастся увлечь меня своими баснями. И своими женскими прелестями.

Глава 16

Селина примостилась между кулем с ржаной мукой и бочонком с вином, хотя понимала, что ее замысел обречен на неудачу. Сюда, в кладовую под кухней, где хранились вина и съестные припасы, она забралась по какому-то сумасшедшему наитию. Гастон приказал ей подготовиться к отъезду и ждать во внутреннем дворе замка, когда колокола пробьют шесть утра. Это было примерно час назад. Она тогда подумала, что если спрячется, то, не имея времени искать ее, Гастон бросит это занятие и со своими людьми двинется в поход без нее.

С того самого момента как вчера Турель признал ее за Кристиану, муж не разговаривал с ней, только гневно смотрел на нее и грубо отдавал приказы. Даже монахини, которым дали время собраться перед дальней дорогой обратно в Арагон, старались не попадаться ему на пути. Поскольку он так зол на нее, может быть, он раздумает брать ее с собой?

Но, оказавшись здесь и прилагая все силы, чтобы не расчихаться, вдыхая воздух, пропитанный пылью и ароматом перца, она поняла, что ничего не получится.

Он непременно разыщет ее. Он ненавидит ее и поэтому ни за что не оставит вместе с Турелем, опасаясь новых козней. Сколько она ни пыталась вчера убедить Гастона в нелепости его решения, тот, ни на йоту не доверяя ей, остался непреклонен в желании увезти ее из замка.

Упрямый, тупой тиран! Неужели он не понимает, что останется в живых, если избавится от нее?

Селина плотнее завернулась в плащ, дрожа от холода, – помещение не отапливалось, и, кроме того, здесь было очень влажно. Необходимо во что бы то ни стало остаться в замке. Она должна быть поблизости от окна в комнате наверху и попробовать еще раз попасть домой во время следующего затмения, через три месяца.

Если только доживет…

В любом случае им опасно оставаться вместе из-за страсти, которая готова в любой момент опять вспыхнуть между ними и привести к ошибке, а это может стоить Гастону жизни.

Вдруг она почувствовала, что не может больше дышать.

О нет! Она попыталась сделать глубокий вдох, но зашлась в кашле от попавшей в легкие пыли. Нет, Господи, не надо! Ее сковал ужас. Селина вскочила на ноги, опрокинув куль с мукой, за которым пряталась. Закрыв глаза, попробовала успокоиться. Слишком поздно! Сердце бешено колотилось, по спине побежали мурашки.

Пытаясь найти опору, она в темноте ухватилась за стоявший рядом бочонок. Ей надо успокоить дыхание. А для этого нужно…

Уговорить себя. Ничего не помогало. Панический ужас проник во все поры ее существа. Она понимала, что это глупо, что для страха нет причин. Знала, что худшего момента для нервного срыва не найти. Но здравый смысл сейчас был бессилен.

Ее трясло как в лихорадке. Безумный, всеохватывающий страх держал ее в своих цепких лапах. Бежать! Ни о чем больше она не могла думать. Ей нужно бежать!

Спотыкаясь, она бросилась вперед, но в темноте не могла разобрать пути. Она специально забралась в самый дальний угол кладовой и теперь не помнила, где выход. Направо или налево? Она вертелась на одном месте в полной темноте. Направо? Тупик. Налево? Она задыхалась. Скорее выбраться отсюда! Но как же здесь темно! Страх и неуверенность сковали ее члены.

Вдруг она услышала шаги на лестнице. Звук тяжелых сапог. Она хотела закричать, но из сжатого спазмом горла не вырвалось даже слабого звука. Селина неподвижни застыла в центре помещения, желая лишь…

– Эй, где вы!

Он поможет!

Нет, она не хочет, чтобы он нашел ее. Однако как приятно слышать такой знакомый голос, пусть даже полный ярости!

Через секунду она увидела пламя факела, который держал Гастон, спускаясь в кладовую. Затем перед ее взглядом возникли его сапоги. И наконец, достигнув последней ступеньки, он предстал перед ней весь – одетый в черное. От злости его лицо потемнело.

– Что за фокусы, миледи?

Она издала слабый звук, похожий на карканье вороны, и вдруг, к ее вящему унижению, начала рыдать. Похоже, это единственное занятие, которое ей хорошо удавалось в его присутствии. Плакать, как маленькая беспомощная дурочка. Да еще самым постыдным образом: задыхаясь и давясь слезами.

Гастон укрепил факел в железной подставке на стене.

– Что случилось? У вас что-нибудь болит? Казалось, он хотел дотронуться до нее, но его рука, дрогнув, остановилась.

– Я… я… не… – Селина беспомощно мотнула головой.

– Не можете вздохнуть? – Гастон недоверчиво посмотрел на нее: – Опять приступ или очередной трюк?

Она дрожала и молча плакала, глядя в пол. Зачем он пришел? Как ужасно, что он видит ее такой! И как невыносимо недоверие, читавшееся в его взгляде.

Он подошел и обнял ее за плечи.

О Боже!

– Уже забыли, чему я вас недавно учил? – спросил он чуть мягче. – Дышите. – Медленно, будто неохотно он начал гладить ее по спине. – Вы можете. Только успокойтесь.

От его прикосновения Селина напряглась и затрепетала сильнее, чем от страха. Почему он делает это? Она предполагала совсем другое! Он должен был покинуть ее, а не успокаивать и помогать.

Но он сжимал ее все сильнее, и скоро она перестала сопротивляться, отдав себя во власть его уверенной силы.

– Ш-ш-ш. Все нормально. Вдохните. Вместе со мной. – Он начал считать вслух, как делал раньше. В этот раз все получилось хорошо почти сразу. Вдох на четыре, выдох на восемь… Вдох на восемь, выдох на шестнадцать…

Ритм уже был знаком, и постепенно она почти пришла в себя, а почувствовав облегчение, вырвалась из его рук.

– С-спасибо.

– Видимо, приступы случаются с вами всякий раз, когда вы пытаетесь убежать от меня, – сказал Гастон, выпуская ее и снимая со стены факел. – Не лучше ли вам держаться поближе ко мне? – Он пытался быть ироничным, но выдержка ему отказала: голос дрогнул на слове «поближе».

– Я… не могу. Я должна… Вы знаете, я должна остаться здесь.

– Я не склонен возобновлять наш спор. Он и так слишком затянулся. – Гастон внимательно осмотрел небольшое помещение, словно его страшно интересовало состояние его винных запасов. Он рыскал взглядом по полкам, только чтобы не встречаться с ней глазами.

– Так что вы здесь делали?

– Хотела спрятаться. – Девушка уставилась на грязный пол, чувствуя себя совершенной дурой. Но ей не хотелось лгать ему, даже ради спасения своей гордости. – Я думала… вы оставите меня здесь.

– Теперь, когда вы поняли бесполезность своего поступка, нам пора отправляться в путь. На сегодня глупостей достаточно. – Гастон протянул ей руку, чтобы помочь подняться по ступенькам.

С безнадежным вздохом Селина последовала за ним по спиральной лестнице. Попытайся она сопротивляться, он попросту схватил бы ее в охапку как мешок с мукой.

– Вы даже не сказали, куда мы направляемся, – жалобно сказала она.

– На север. В замок, который принадлежал моему отцу.

– Но это же опасно! – Селина остановилась и посмотрела на него. – Не успеем мы отъехать, как Турель обо всем догадается!

– Я не собираюсь убегать от него, Кристиана. Я хочу увезти вас. Ваша игра в прятки, миледи, заставляет меня быть настороже, – зловеще проговорил он. – Вы так сильно хотите остаться? Чтобы вместе с ним придумать новое злодейство?

Селина молча уставилась на него. Нет, он не поверит ей. Он уже все решил для себя: в его глазах она вечно будет коварной предательницей.

– Если Турелю хочется войны, – продолжал Гастон, – он ее получит. Родовой замок де Вареннов гораздо больше, чем этот, и намного лучше укреплен. И кроме того, Турелю придется месяц не вылезать из седла, чтобы только добраться туда.

– Месяц?! – воскликнула Селина. – Но это же…

– Я собирался весной переселиться туда навсегда. Время снежных заносов миновало, и нет смысла откладывать переезд. Мы отправимся с небольшим отрядом, а слуги упакуют вещи и тоже последуют за нами.

С каждым его словом Селина погружалась все глубже и глубже в пучину отчаяния. Навсегда! Она слышала разговоры слуг о предстоящем переселении, но не придавала им значения, была уверена, что к тому времени будет далеко-далеко отсюда.

– Но… значит, мы уже не вернемся сюда?

– Нет. – Он слегка подтолкнул ее к выходу.

– Но я… – Она будто приросла к земле. – Мне надо…

– Идите!

Его жесткий тон показывал, что возражения приняты не будут.

– Гастон, – как с последним словом перед казнью, обратилась Селина к своему спутнику. – Вы не любите, когда я пытаюсь вам объяснить, но я не та, за кого меня здесь принимают, и…

– Я знаю.

Она вздрогнула и посмотрела на него не веря своим ушам:

– Что вы знаете?

Гастон взял факел в другую руку и оперся мощным плечом о каменную стену.

– После ужина я разговаривал с сестрами из Арагона. – Голос был мягкий, но взгляд, казалось, пронизывал Селину насквозь. – Они сказали, что никогда не слышали, чтобы кто-нибудь называл вас Селиной. Ничего не знали о ваших серебряных зубах и о необычных блюдах, которые вы готовите. Они сказали, что на кухне вы были совершенно бесполезны – не могли даже курицу сварить. Я показал им некоторые инструменты из тех, что вы придумали, – ни одного из них они никогда не видели. Ни в Арагонском монастыре, ни где-либо еще.

– Так вы знаете, что я… – начала Селина, почувствовав, как в ее душе появляется надежда.

– Простая уловка, – оборвал ее Гастон, – чтобы сбить меня со следа и завоевать мое доверие. Монахини относят все на странное умственное расстройство, которое с вами произошло, но я уверен: вы таким образом специально пытались привлечь мое внимание и доказать, что вы не Кристиана, подопечная Туреля.

– Вы самый недоверчивый и подозрительный человек на всем белом свете!

– Именно благодаря этому я и прожил столько лет! – отрезал он.

Селина повернулась, чтобы продолжить подъем, но ее остановил его голос, тихий и чуть хриплый:

– Они еще сказали, что у вас не было шрама на спине. Не было и никакого несчастного случая.

Ее сердце вновь посетила надежда. Селина видела, как Гастон борется с собой, пытаясь поверить в невозможное. Он пристально смотрел на нее, как будто хотел проникнуть в ее самые сокровенные мысли.

– Мой шрам, – проговорила она, с трудом проглотив комок в горле, – никак не связан с умственным расстройством. И его нельзя подделать. Это результат пулевого ранения – от оружия будущего.

Она замолчала, а он продолжал стоять, словно окаменев. Наконец он оторвал от нее взгляд и посмотрел себе под ноги, пробормотав:

– Безумие! – Обойдя ее, он стал подниматься по ступенькам. – Мы уезжаем, миледи. Следуйте за мной, если не хотите, чтобы вас отнесли на руках.

Селина молча пошла за ним. У нее не осталось сил бороться. Если хочет, пусть верит ей, не хочет – не надо. Ей теперь все равно.

Пусть делает выбор сам.

Она догнала Гастона, и они вместе пошли по двору. После темной кладовой Селина жмурилась от белого снега, сверкающего под утренним солнцем. Их ждали два десятка вооруженных людей: одни – верхом, другие держали под уздцы навьюченных лошадей. Среди ожидавших был Этьен с серой в яблоках кобылой.

– Я проверил, ваши вещи погружены, – сказал он, затягивая подпругу. – Габриэль все упаковала.

– Спасибо, Эть… Ох! – Неожиданно для Селины Гастон крепко ухватил ее за талию и посадил в седло. Он даже не смотрел на нее и тут же отпустил.

Лишь стало ясно, что она готова ехать, как он повернулся и направился к голове колонны. Подойдя к своему вороному жеребцу, он легко вспрыгнул в седло.

– Прощайте, милорд. Счастливого пути и да поможет вам Бог! – воскликнул Ройс, стоявший возле ворот.

– Следи за соседями, – сухо предупредил Гастон. – Оставляю замок на тебя и, когда вернусь, надеюсь увидеть его в том же состоянии.

– В том же или лучшем, – успокоил хозяина Ройс улыбаясь.

Стуча копытами и громыхая оружием, отряд пересек мост. Оказавшись за пределами замка, Гастон бросил на него быстрый прощальный взгляд.

У Селины екнуло сердце. Даже с довольно большого расстояния – между Селиной и Гастоном вереницей скакали несколько всадников – по выражению его лица она поняла, как ему не хочется покидать это место.

Так же он смотрел на нее, когда они стояли на лестнице.

Но это длилось лишь мгновение. Он снова повернул голову и ударом каблуков послал лошадь в галоп. Теперь она видела лишь его напряженную прямую спину.

Держась на своей кобылке в середине колонны, Селина вдруг услышала непонятный звук из корзины, притороченной к седлу. Она приоткрыла крышку и удивленно вскрикнула, когда Грушо вцепился ей в руку.

Она благодарно улыбнулась Этьену, который скакал рядом:

– Спасибо, Этьен, за внимание.

– Но, миледи, это была не моя мысль – взять котенка, – сказал он полушепотом, словно раскрывая доверенную ему тайну, и кивнул в сторону головы колонны.

Селина проследила за его взглядом, и по ее телу пробежала теплая волна. Этьен определенно указывал на одетого в черное рыцаря с блестевшими на солнце темными волосами, который свернул на лесную дорогу.

И хотя ее тронула доброта Гастона, она не могла избавиться от мысли, что каждая пройденная миля не отдаляет беду, а делает ее более неотвратимой.

Бог знает, что сделает Турель, когда обнаружит их исчезновение.

У Иоланды было много забот – надо следить и за приготовлением ужина, и за упаковкой вещей к отъезду. Особенно теперь, когда праздничное настроение прошло, а срок подготовки к переезду на новое место был сокращен.

Хорошо хоть, что в помещениях на верхних этажах почти нет вещей. Она быстро вошла в последнюю комнату в самом конце коридора мимо одного из слуг, вытаскивавшего спинку от кровати.

– Аккуратнее там! – велела она. – Я не хочу, чтобы на красивой мебели милорда появились царапины.

– Иоланда, у тебя есть ключ от этого? – обратилась к ней Габриэль из дальнего угла. Она стояла на коленях у большого сундука, придвинутого к стене.

– Да, конечно. Он ведь такой тяжелый, с места не сдвинешь. Прежде чем отнести его вниз, надо вытащить оттуда немного серебра. – Иоланда подошла, отыскивая в висящей на поясе связке нужный ключ. – Вот этот, мне кажется, годится.

Она вставила в скважину маленький ключ, отперла замок и подняла крышку.

Но внутри они увидели не только серебряную посуду.

– Господи, что это? – в изумлении воскликнула Габриэль.

– Не знаю, – ответила пожилая служанка. – В жизни не видела ничего подобного. – Она взяла в руки странный предмет, который лежал сверху серебряных блюд, кубков и подсвечников.

Он напоминал кожаный кошелек прямоугольной формы, но кожа была рифленой, как рыбья чешуя, и окрашенной в ярко-розовый цвет. У необычного кошелька вместо завязок были ручки. И еще что-то сверху, напоминавшее шов с прикрепленным к нему кусочком металла.

– Зачем наглухо зашивать кошелек? – удивилась Габриэль, взявшись за торчащее металлическое колечко, чтобы внимательнее рассмотреть шов.

– Мне кажется, мы не должны… – Иоланда потянула за кошелек. Габриэль не успела отпустить колечко, и шов разошелся с тихим треском. – Смотри, Габриэль, что ты наделала!

– Это так и должно быть, Иоланда, если хочешь открыть его. Вот, смотри. – Она потянула колечко в другую сторону, и шов начал закрываться, издавая тот же звук. Девушка принялась закрывать и открывать застежку. – Смотри, как быстро и легко! Очень хитро придумано.

– А вдруг это вещь милорда?

– Но зачем он положил ее сюда? Ведь в его покоях есть сундуки для его личных вещей.

– Да, – согласилась озадаченная Иоланда. – Здесь хранится только поврежденная посуда или просто куски серебра – все, что бесполезно в хозяйстве. Я несколько месяцев не открывала этого сундука, а других ключей к нему, насколько я знаю, нет.

– Как же это попало в запертый сундук? – Габриэль снова принялась играть с застежкой. – Ой, что это? – Она открыла странную застежку до конца и вопросительно посмотрела на Иоланду. Обе сгорали от любопытства и не смогли пересилить себя и не заглянуть внутрь.

Там лежали невиданные вещи, которые привели служанок в полное изумление. Синяя шляпка из неизвестного скользкого и блестящего материала с написанными на ней красными буквами; небольшая книжка без картинок, но с необыкновенно крошечными буквами, заполнявшими ее страницы; кольцо с нанизанными маленькими плоскими предметами, похожими на ключи; два круглых черных стекла, соединенных вместе, с прикрепленными по бокам тоненькими стержнями, которые вращались на крохотных металлических петельках; небольшой черный ящичек, не больше ладони Иоланды, со вставленными в нескольких местах стеклами и с петлей на боку. Было еще несколько вещей, для которых они не могли придумать даже названия.

В самом низу кошелька они обнаружили продолговатый прямоугольный пакетик из той же розовой кожи с маленькой золотой застежкой.

Габриэль открыла его. Внутри он оказался состоящим из нескольких узких отделений, в которые были вставлены плоские металлические пластинки. Впрочем, при ближайшем рассмотрении пластинки оказались не металлическими, а твердыми, гибкими и блестящими. На них было что-то очень мелко написано. В центре одной из них серебряный квадратик переливался радугой.

– Матерь Божия, что это, Иоланда?

– Мы не должны на это смотреть, – сказала Иоланда, пытаясь вырвать непонятные предметы из рук своей помощницы.

– Ой, посмотри на эту! – Габриэль выхватила из стопки одну из пластинок, чуть тоньше, чем остальные. На ней в нижнем углу был портрет, крошечный, но написанный с таким мастерством! Не было заметно даже мельчайших следов кисти.