Текст книги "Шанхайская головоломка"

Глава первая

1

Час пик прошел, и в метро уже было мало народу. Сидя в конце вагона, глядя на сменяющиеся за окном ландшафты, я словно пребывал в некой иллюзии, будто нахожусь не в оживленном Шанхае, а в каком-то богом забытом тихом городке. Я всегда ненавидел гомон и толчею так же, как ненавидел конкуренцию.

Меня зовут Хань Цзинь. В две тысячи восьмом году я окончил Шанхайский педагогический университет и сдал государственный квалификационный экзамен на учителя. Когда я официально стал педагогом, меня распределили в среднюю школу района Путо преподавать историю. Признаю, что в тот короткий промежуток времени, когда был преподавателем-стажером, я чувствовал себя не в своей тарелке.

Учителя – это профессиональная группа, которой наиболее недостает осознанного сотрудничества. Механизм конкуренции – основная причина напряженности в межличностных отношениях преподавателей. Открытое и закулисное противостояние учителей – раковая опухоль системы школьного образования. Никто не соглашается делиться опытом и знаниями, а страдают в итоге ученики. Благородный человек, который живет в согласии с другими, имея разные с ними взгляды, – не более чем мечта. Поскольку я все сильнее чувствовал, что не в состоянии адаптироваться к такой среде, я решил отказаться от этой должности, вернулся к нормальной жизни и принялся искать лучший карьерный путь. К концу две тысячи десятого года я устроился в журнал «Историческая справка» на место редактора. Эта работа многое для меня значила, я горел ею. Три года я не покладая рук трудился на этой должности, пока редакция журнала не закрылась из-за банкротства. Согласно трудовому договору, я имел право получить три месячные зарплаты. Получив эти деньги, я полгода просидел дома, даже не пытаясь найти работу и проводя дни и ночи напролет за играми, чтобы забыться.

Я всегда был очень самостоятельным что в бытовом, что в финансовом плане. После окончания университета сразу же съехал от родителей на съемную квартиру. Поначалу мать с отцом сильно возражали, но после моих неоднократных просьб они с трудом дали добро. Поэтому на мои плечи, помимо трат на еду, свалилось бремя аренды. Я не собирался полагаться на благотворительность родителей, чтобы сводить концы с концами. В конце концов, я уже достиг возраста зрелости. А родители и так были стеснены в средствах.

Однажды ночью я покупал какие-то мелочи для дома в мини-маркете, а когда пришло время расплачиваться, обнаружил, что на карте у меня ни гроша. Тогда я осознал всю серьезность своего положения. Я начал как сумасшедший рассылать повсюду свое резюме; ситуация была критическая – неважно, какая подвернется работа, лишь бы за нее платили. Я был готов абсолютно на все. В то время это было единственным, что меня заботило. В общем, если хорошенько взяться, можно чего-то добиться: после активной массовой рассылки резюме я получил немало откликов с приглашениями на собеседования. Однако за неимением нужного опыта я провалил их все. Перспективы мои были туманны: в эпоху многочисленных магистров и докторов я был лишь жалким бакалавром.

Приближался срок оплаты аренды, и я принялся обзванивать бывших друзей и коллег, чтобы попросить их подыскать мне подходящую работенку и заодно более бюджетное жилье. Большинство предпочло держаться от нищего приятеля подальше; никто не знал, как мне помочь.

Никто, кроме Ши Цзинчжоу.

Мы с ним вместе учились в начальной и средней школе, и нас вполне можно было назвать хорошими приятелями. Но после поступления в университет мы стали меньше общаться, и когда я позвонил ему, не успел и рта открыть, как он с ходу обругал меня: мол, что же ты, братец, только сейчас разыскал меня? Я поделился с ним своими трудностями, и он без колебаний предложил одолжить мне денег. Хоть я и тактично отказался от его щедрого предложения, однако был тронут до глубины души. Поистине, старый друг лучше новых двух. Он сказал, что его товарищ открыл образовательное учреждение для внеклассного обучения, а я как раз работал учителем. Потом спросил меня, не хочу ли я попробовать себя в репетиторстве. Едва ли у меня был какой-то выбор, так что я немедленно согласился.

На вопрос о жилье Ши Цзинчжоу загадочно ответил:

– Ты же не возражаешь снимать жилье вместе с кем-то? Ты знаком с этим человеком.

Я поспешно сказал:

– Я, конечно, не против, лишь бы арендная плата была нормальной. Ты же знаешь, у меня сейчас с деньгами негусто, хорошее и дорогое жилье я не потяну. Да, кстати, ты сказал, что я знаком с соарендатором, – так кто же это?

Однако Ши Цзинчжоу предпочел придержать эту информацию в секрете и лишь усмехнулся:

– Узнаешь, когда придет время… Давай-ка прикинем, когда мы сможем нормально пообщаться с глазу на глаз.

Мы договорились встретиться на следующий день после обеда. Он сказал, что сразу сможет показать мне дом, а заодно и повидать старого приятеля. Меня снедало любопытство, но также я знал, что Ши Цзинчжоу любит делать из мухи слона, поэтому перестал думать об этом. Этим вечером я чувствовал себя замечательно: одним звонком решил сразу вопрос с работой и жильем… Я вздохнул с облегчением: все-таки выход есть всегда.

Доехав до нужной станции, я вместе с вечно спешащей толпой вышел из метро.

Мы с Ши Цзинчжоу условились встретиться в кафе на улице Сынань. Он стал куда толще, чем прежде: живот у него выпирал, походя на барабан, а сам он казался очень веселым. Едва заприметив меня, он подбежал ко мне и со всей дури хлопнул по плечу, оглушительно расхохотавшись, – совсем как раньше. Мы поболтали о разных курьезах во время учебы, потом рассказали друг другу о тех, кто женился, у кого уже есть дети, и все сетовали, как скоротечно время.

– Кстати, о бывших одноклассниках: ты еще помнишь парня по имени Чэнь Цзюэ? – внезапно спросил Ши Цзинчжоу.

Имя показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где слышал его раньше, поэтому замотал головой.

Ши Цзинчжоу продолжил:

– Правда не помнишь? Мы же с ним вместе учились в началке. Ну, тот отличник, слегка замкнутый… Год проучился с нами, а потом перевелся в другую школу. Про него часто говорили. Он тогда еще раскрыл случай со спортивным инвентарем.

– Чэнь Цзюэ… – Я резко поднял голову. – Парнишка, который перескочил через классы? Младше нас на пару лет?

– Ага! Он самый, – ответил Ши Цзинчжоу.

Как же я мог про него забыть? Мое впечатление о нем был несколько расплывчатым, и я никак не мог припомнить его облик, однако поступки Чэнь Цзюэ тогда гремели на всю школу. Я отчетливо помню, что в то время учился в четвертом классе, и однажды классный руководитель привел в класс мальчика, у которого на шее был повязан зеленый галстук. Представив его классу, учитель сказал, что теперь этот мальчик будет учиться с нами. Хоть он и младше нас по возрасту, мы должны хорошо его принять и сделать своим товарищем.

– Почему ты вдруг вспомнил о нем? – спросил я.

Ши Цзинчжоу ничего не ответил и лишь улыбнулся. Но я уже сам обо всем догадался и продолжил расспросы:

– Как ты его нашел? Мы же столько лет не общались!

– Так уж вышло, что я в тот день ходил на прием в больницу в Хуашани – ну, ты знаешь, у меня с детства беда с коленями. Сидя в очереди к врачу, я внезапно увидел имя «Чэнь Цзюэ» на электронном табло. Только я глянул на него, так тут же вспомнил об этом парне. Не думаю, что в Китае есть еще кто-то, кого зовут так же[2]2
  Речь идет о личном имени; фамилия Чэнь (陈) достаточно распространена в Китае, а вот иероглиф имени Цзюэ (爝 – «факел», «пламя светильника») можно назвать редким.


[Закрыть]. Я поискал похожего человека в очереди и спросил, он ли это и учился ли когда-то со мной. Вот так и произошло наше воссоединение… Думаешь, совпадение? Или попросту мир настолько тесен?

– Учился он превосходно. А сейчас как у него дела? Хорошо устроился в жизни?

– Учился за границей, только что из Штатов. Спрашиваешь, как он? Расскажу по дороге… Официант, счет! Ах да, его дом находится на этой улице – вроде бы Сынань, двести, – и я договорился с ним о встрече сегодня: устроим небольшую встречу выпускников.

Мы шли и болтали, обсуждая текущее положение дел Чэнь Цзюэ.

Ши Цзинчжоу говорил, что знает лишь то, что Чэнь Цзюэ совсем недавно вернулся из Америки, а вот чем он там занимался и почему вернулся, ему вообще неизвестно. В моих обрывочных воспоминаниях Чэнь Цзюэ редко говорил в классе и, возможно из-за возраста, почти не играл с одноклассниками. Классный руководитель однажды предположил, что у него аутизм, и убедил его родителей пройти с ним обследование в больнице. Его мама так и сделала, а потом принесла справку, где говорилось, что Чэнь Цзюэ страдает синдромом Аспергера – психическим расстройством с нарушением социальной коммуникации.

Мы тогда были слишком малы и многого не понимали, хотя классный руководитель неоднократно подчеркивал, что мы должны заботиться о Чэнь Цзюэ, чтобы он чувствовал тепло и поддержку четвертого (для него-то – второго) класса.

Прогуливаясь с Ши Цзинчжоу вдоль дороги, мы отметили, что на улице Сынань очень красиво. По обеим сторонам дороги густо росли заслоняющие солнце платаны. Они простирали свои длинные ветви с густой листвой над нашими головами, образуя крытый коридор, тянувшийся до конца улицы. Солнечный свет проникал в промежутки между ветвями, а поверхность дороги пестрела узором теней деревьев. Иногда тишину нарушали случайные прохожие или автомобили. И с той, и с другой стороны улицы за стеной оград, спрятанные в тени деревьев, ютились разномастные домики западного образца.

– Аренда здесь, наверное, недешевая? – глядя по сторонам, начал переживать я.

– Ерунда! Ты же даже не посмотрел толком, что это за район: раньше тут была французская концессия[3]3
  Управляемая французами территория с французским населением; существовала в 1849–1946 гг.


[Закрыть], а теперь – центр города.

– Кажется, все-таки недешевая… Даже если будет пополам, боюсь, что не потяну ее.

– Ну что ты такое говоришь! Раз уж мы все равно пришли, дом надо посмотреть. Допустим, не договоримся – ну так хоть со старым товарищем свидимся! – Увидев, что я собрался идти на попятную, Ши Цзинчжоу крепко схватил меня за руку и потащил за собой.

Улица Сынань не была длинной, ее северная оконечность соединялась с улицей Хуахай, а южная – с улицей Тайкан. Наш маршрут пролегал мимо дома-музея Сунь Ятсена[4]4
  Сунь Ятсен (1866–1925) – китайский политический деятель, организатор борьбы против императорского режима Цин, основатель Гоминьдана [главной партии континентальной Китайской Республики, ныне – одной из ведущих партий Тайваня (островной Китайской Республики)], первый президент Китая.


[Закрыть] и резиденции Чжоу Эньлая[5]5
  Чжоу Эньлай (1898–1976) – один из самых известных деятелей Коммунистической партии Китая, первый глава Госсовета (премьер-министр) основанной этой партией Китайской Народной Республики.


[Закрыть]. Несколько минут мы шли на юг, пока не наткнулись на табличку с надписью: «Улица Сынань, 200». К моему изумлению, передо мною предстал не кривой проулок с домиком в стиле шикумэнь[6]6
  Шикумэнь – архитектурный стиль шанхайского происхождения, характерный переплетением западных и местных китайских традиций.


[Закрыть], а большой дом европейского образца из красного кирпича, отделанный галькой. От такого зрелища не только у меня, но и у Ши Цзинчжоу челюсть до земли отвисла.

– Ты, случайно, не ошибся? Здесь действительно проживает один человек? – Я посмотрел на Ши Цзинчжоу. – Ты хоть знаешь, сколько стоит такой дом?

– Несколько сотен миллионов, что-то вроде того.

Его голос дрожал. Трясущимися руками он вытащил телефон, еще раз проверил адрес и только потом постучал в дверь. Я нервно ждал. Через некоторое время в доме послышались звуки движения.

На стук вышел немного заспанный молодой человек с растрепанными волосами. Открыв дверь, он пару секунд простоял столбом, но как только пришел в себя, сразу крикнул Ши Цзинчжоу:

– Да это же братец[7]7
  Почтительное обращение к мужчинам своего поколения в Китае.


[Закрыть] Ши! Входите, входите.

Сказав это, он повернулся ко мне и пожал мне руку:

– Хань Цзинь, верно? Привет, я Чэнь Цзюэ. Сколько лет, сколько зим…

В отличие от прошлых лет, сейчас он казался приветливым.

Чэнь Цзюэ был худым и высоким, ростом около ста восьмидесяти двух сантиметров. На нем были черная рубашка и поношенные джинсы. Выглядел он довольно изящно: длинные ресницы, заостренный подбородок, светлая кожа, даже наспех приглаженные волосы не портили картину. Единственное, он казался несколько болезненным и не очень энергичным. Однако его глаза сильно контрастировали с общим безучастным выражением лица – взгляд был пронзительным и ясным.

Мы пересекли двор и вошли в здание в стиле неоклассики. В доме было три этажа. Как рассказал Чэнь Цзюэ, этот дом является охраняемым объектом исторического наследия – его первоначальным владельцем был известный биолог периода Китайской Республики[8]8
  1912–1949 гг.; затем возникла Китайская Народная Республика, существующая по сей день, а Китайской Республикой теперь называется государство, бо`льшую часть территории которого составляет Тайвань.


[Закрыть] по имени Чэнь Инсянь. От входной двери расходились два коридора, коридор для прислуги был отделен от хозяйского. Гостиная и столовая на первом этаже выходили на юг, а кухня – на север. На втором этаже две спальни, совмещенные с ванной, выходили на юг, а еще одна – на север. Хозяйская же спальня, занятая Чэнь Цзюэ, была снабжена террасой. Мне было сказано, что если надумаю тут поселиться, то смогу взять любую из двух оставшихся спален. На третьем этаже было две комнаты, а еще сауна и открытая веранда около тридцати квадратных метров.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в дом, была целая стена книг. Более того, то тут, то там возвышались книжные стопки. Местное собрание привело меня в восторг: я ведь нигде раньше не видел столь огромной коллекции, кроме как в библиотеке. В это время Ши Цзинчжоу сидел на диване и глазел по сторонам. Чэнь Цзюэ удалился, чтобы заварить нам чай, а я все никак не мог отлипнуть от книжного шкафа. Большинство книг здесь было на иностранных языках, из сфер литературы, истории, искусства, математики и физики. Изредка среди них попадались древние книги на китайском языке вроде «Цзо чжуань»[9]9
  «Цзо чжуань» («Комментарии Цзо») – влиятельнейший памятник исторической прозы Древнего Китая, художественно-аналитическое истолкование наиболее древней китайской летописи «Чуньцю».


[Закрыть] или «Цзы чжи тун цзянь»[10]10
  «Цзы чжи тун цзянь» («Помогающее в управлении всепронизывающее зерцало») – энциклопедический труд по истории Китая, созданный под руководством выдающегося средневекового историка Сыма Гуана.


[Закрыть]. Полки ломились от разнообразной литературы, и, кроме того, я обнаружил, что в одной части шкафа собраны труды, посвященные исключительно уголовному розыску и криминологии. В конце книжной стены стояла меловая доска, вдоль и поперек исписанная математическими формулами и системами уравнений. Будучи гуманитарием, я не имел шанса понять смысл написанного.

– Математическая проблема, – произнес Чэнь Цзюэ, стоя у меня за спиной. – Возможно, самая базовая; в некотором смысле это чрезвычайно запутанная связь между сложением и умножением. Когда мне скучно, я всегда совершаю бесплодные попытки решить ее; не обращай внимания.

Говоря об этом и стирая тряпкой символы и цифры с доски, он обронил мел, но не придал этому значения. Эдакая смесь хаоса и порядка, сочетание разума и чувств, похоже, сформировала особую эстетику этого дома. И я должен был признать: мне начинало здесь нравиться.

– Ты изучал математику в университете? – Усевшись, я сделал глоток заваренного Чэнь Цзюэ черного чая.

– Ага.

– Как круто! Помню, в началке ты был лучшим по математике, но я никак не думал, что ты выберешь математику своей специальностью! Сложно, наверное? – искренне выразил восхищение Ши Цзинчжоу.

– Числа гораздо проще людей, – многозначительно сказал Чэнь Цзюэ, взяв чай.

Потом я выразил перед ним свое восхищение домом, но также сказал, что мое материальное положение не позволит мне снять это жилье. Чего уж там, даже моя прежняя двухкомнатная квартирка была теперь мне не по карману. Выслушав меня, Чэнь Цзюэ задумался на мгновение, а потом сказал то, чего я никак не ожидал от него услышать:

– Это не мой дом. Но если тебе тут нравится, можешь оставаться, а аренду платить не надо. С тебя причитается только половина бытовых расходов.

Как такое возможно? Я не поверил своим ушам.

Чэнь Цзюэ, казалось, понял мои сомнения и рассказал связанную с этим домом историю. Владельцем является друг Чэнь Цзюэ из Америки. Из-за того, что здесь произошло убийство, возможности продать дом пока не представляется. Сам Чэнь Цзюэ не суеверен и на произошедшее ему наплевать, поэтому американский друг воспользовался подвернувшимся случаем и сдал ему дом в аренду за символическую сумму.

– Так этот дом проклят из-за убийства? Неудивительно, что, когда я вошел сюда, почувствовал, как меня с ног до головы дрожь пробила… – Ши Цзинчжоу обхватил себя за плечи и поежился.

– Можно и так сказать. Один богатый коммерсант среди ночи сошел с ума и прикончил свою жену и дочь, а после закопал тела в саду. Да, именно там, где вы недавно проходили… Хань Цзинь, так ты не против? – спросил меня Чэнь Цзюэ.

Когда он произносил эти слова, его тон был спокоен, в нем не было ни следа эмоций, как будто он говорил о повседневных вещах.

По правде говоря, я был немного смущен. Хоть я и материалист и не верю во всякую паранормальную чушь, но когда мне вдруг на ровном месте предложили переехать в дом, где погибли люди, я встревожился и никак не мог унять это чувство. Однако самый страшный в мире дух – дух нищеты. Какие у меня были бы варианты, если б я не поселился здесь?

Срок аренды квартиры, в которой я жил, подходил к концу, и я был не в состоянии оплатить следующие полгода, так что через несколько дней вполне мог оказаться на улице. Возвращаться в родительский дом и сталкиваться с насмешками матери и отца мне не хотелось. Жить в проклятом месте по-любому лучше, чем быть бездомным, правда ведь? В крайнем случае можно подкопить деньжат и в будущем съехать на новое жилье. С другой стороны, мне бы не хотелось, чтобы Чэнь Цзюэ и Ши Цзинчжоу смотрели на меня свысока.

Не боюсь я этого дьявольского дома! Я человек с высшим образованием, почему же рассуждаю как малограмотный деревенщина? Поэтому скрепя сердце я кивнул в знак согласия.

Ши Цзинчжоу поднял большой палец вверх в качестве одобрения:

– Хань Цзинь! Знал я, что ты храбрый, да не думал, что настолько – с умершими в одном доме жить… Позор мне, что я трусливей вас!

Позже мы узнали, что бо́льшая часть истории, рассказанной Чэнь Цзюэ, – ложь. Но это уже частности, оставим их на будущее.

2

Ранним утром следующего дня я собрал вещи, попрощался со своей старой квартирой и переехал в новое жилище на улице Сынань.

Чэнь Цзюэ не ожидал, что я перееду так скоро. Мы с ним перенесли мои пожитки в комнату на втором этаже. Я провел день, обустраивая комнату и раскладывая вещи. Чэнь Цзюэ сказал, что, кроме вещей в его спальне, все общее, в особенности книги в гостиной. Если меня что-то заинтересует, я могу взять это в любое время без его ведома.

Разузнав о моей профессии, он сказал, что у него есть полное собрание бесценного «Эришисы ши»[11]11
  «Эришисы ши» – комплекс из 24 канонических официальных династийных историй, охватывающих период с 3000 г. до н. э. до XVII в.


[Закрыть] от «Китайского книгоиздательства».

– Там, на нижних полках, как откроешь шкаф, сразу увидишь.

Я был ему очень благодарен. Хоть книг у него было много, он не собирал их специально, а лишь использовал в качестве инструментов.

Что касается работы, то благодаря знакомству с Ши Цзинчжоу я успешно устроился репетитором. Так я и получал больше, и мне не надо было каждый день торчать на работе от звонка до звонка. Без бремени аренды моя жизнь стала в разы комфортнее, чем раньше. У меня появились свободные деньги, и я мог покупать то, что хочется. Жизнь мало-помалу налаживалась.

Однако после нескольких дней общения я стал все сильнее и сильнее ощущать ауру загадочности, которая исходила от моего соседа по дому.

Чэнь Цзюэ обычно ложился очень поздно, около двух или трех часов ночи, и я точно никогда не видел, чтобы он уходил спать раньше полуночи. Часто он с кем-то созванивался в своей комнате и подолгу разговаривал; до моего слуха периодически долетали слова «труп» и «убийство», что разжигало во мне еще больший интерес к его занятию.

Иногда после звонка Чэнь Цзюэ сразу же уезжал и мог не появляться дома дня два. Порой он, не говоря ни слова, на целый день запирался у себя в комнате или сутками напролет что-то вычислял на доске в гостиной. Я не обращал на него внимания, поскольку понимал, что у каждого человека есть свои личные дела и не стоит совать в них нос – это элементарная вежливость.

Так все и продолжалось, пока однажды за ужином мы не начали обсуждать убийство, прогремевшее на всю страну. В тот день я пришел от учеников домой. По дороге заскочил в супермаркет и купил много всяких вкусностей по скидке. Когда я вернулся, мы с Чэнь Цзюэ засучили рукава и состряпали вполне сносный ужин. Должен признать, что кулинарные способности Чэнь Цзюэ выше всяких похвал, и мои не идут с ними ни в какое сравнение. У него свое уникальное видение процесса приготовления пищи, но об этом позже.

Двенадцатого апреля прошлого года в пять часов пополудни в районе Хункоу, в съемной квартире на улице Дунбаосин была убита офисная сотрудница по фамилии Чэнь. В ходе полицейского расследования обнаружилось, что у потерпевшей было перерезано горло. Тело жертвы было обнажено, в верхней части туловища имелось двадцать ножевых ран. Это дело привлекло внимание полиции Хункоу, для проведения расследования была создана следственная группа, однако из-за нехватки улик и большого количества людей, бывавших на съемной квартире, в ходе расследования возникли трудности, и оно зашло в тупик. В том же году двадцатого августа в районе Путо, на улице Цао’ань был найден труп девушки с перерезанным горлом. В верхней части тела было обнаружено тридцать шесть колото-резаных ран.

После судебно-медицинской экспертизы выяснилось, что способ убийства в обоих случаях совпадает. Идентичные преступления вызвали панику у городского населения. В СМИ убийцу окрестили «Новым Потрошителем», посвятив ему значительную часть материалов. По состоянию на пятнадцатое апреля текущего года было убито десять женщин, а убийца все еще оставался на свободе.

После этого Управление общественной безопасности Шанхая опубликовало публичный отчет о расследовании серии убийств, в котором гражданам была обещана награда в размере двухсот тысяч юаней за нахождение и предоставление любых зацепок, связанных с личностью преступника, чтобы как можно быстрее раскрыть дело. Внезапно, совсем на днях, преступление, не дававшее покоя полиции уже долгое время, было раскрыто: убийцей оказался рядовой сотрудник некой фирмы. После его ареста соседи и коллеги виновного в один голос утверждали, что не могут в это поверить; в глазах людей он был порядочным и добрым человеком. Никто и думать не мог, что имеет дело с настоящим маньяком.

Дочитав отчет, я с радостью сказал Чэнь Цзюэ:

– Вот ведь как! В Китае убийцу обязательно поймают. Хотел обмануть опытных полицейских из уголовного розыска? Пустое это дело!

Внезапно Чэнь Цзюэ не согласился со мной:

– Методы уголовной полиции примитивны, к тому же в них нет упора на логику. Там больше предпочитают опираться на схожие дела. Конечно, опытный полицейский часто способен раскусить преступника сразу, однако и он не застрахован от промаха. Если же брать за основу научный метод, то вероятность совершить ошибку снижается во много раз.

– Но ты не можешь отрицать, что у них получилось! – Я передал газету Чэнь Цзюэ. – Они нашли в доме убийцы кучу улик. Вдобавок преступник самолично признался в злодеяниях.

Чэнь Цзюэ взял газету с холодной усмешкой:

– Я раскрыл это дело.

– Что?! – Я подумал, он шутит.

– Говорю, я раскрыл это дело. На прошлой неделе ко мне обратился капитан городского управления уголовного розыска Сун Босюн и предложил мне поучаствовать в совещании. И я поделился с ними кое-какими замечаниями.

Чэнь Цзюэ опустил голову и принялся за еду, будто говорил о совершенно рядовых вещах.

– Я знаю, что ты умен, но это чересчур странно, не находишь? Зачем они пригласили тебя на встречу?

– Спроси их. Когда мне позвонил капитан Сун, он сказал: мол, профессор, нам крайне необходима ваша помощь. Как бы то ни было, мне тогда было нечем заняться, и поэтому я поехал к ним. В общем, получил я обещанное вознаграждение, на первое время хватит.

Было не похоже на то, что Чэнь Цзюэ лжет. Или же его актерская игра исключительно хороша?

– Профессор?.. Ты что, профессор?

– И да, и нет. – Он взял со стола бокал красного вина и сделал глоток.

– Как такое может быть, что ты раскрыл дело? Какие советы ты им дал?

Я всю жизнь не мог терпеть лжецов, и, несмотря на то что мы с Чэнь Цзюэ слишком мало общались, мне и в голову не могло прийти, чтобы он вдруг оказался пустомелей. Да как вообще служба уголовного розыска допустила простого смертного до расследования убийства? Мы же не в детективном романе!

Поэтому я намеревался расспрашивать его о мельчайших подробностях до тех пор, пока он не признается в том, что подшутил надо мной.

Видя мой серьезный настрой, Чэнь Цзюэ отложил столовые приборы. Поднявшись, он подошел к доске и написал на ней сложную формулу:

– Что это?

– Формула Россмо. Математическая модель анализа преступления, – пояснил Чэнь Цзюэ. – Надо лишь внести несколько детализированных параметров, и тогда мы сразу вычислим местонахождение преступника.

– Как же…

Не обращая внимания на мою реакцию, Чэнь Цзюэ продолжил объяснять:

– Если ты при наличии конкретных материальных условий прибегнешь к математике, нужно лишь правильно провести расчеты, и тогда математика приведет тебя к верному ответу. Серийный убийца всегда выбирает подходящую, по его мнению, точку для совершения преступления, пытаясь скрыть место своего пребывания. Тем не менее эта формула способна выявить всю подноготную и с высокой вероятностью определить пристанище убийцы, превращая поиск иголки на дне морском в поиск иголки на дне чашки. Хань Цзинь, если тебе интересно, я с радостью объясню тебе принцип расчета формулы Россмо.

Я замахал рукой в знак отказа:

– Не стоит, я гуманитарий. Так с помощью этой формулы ты вычислил адрес убийцы?

Чэнь Цзюэ кивнул:

– Это очень важная составляющая. Нужно только логически обосновать данную формулу, и тогда она поможет полиции провести расследование более гладко. Фактически раскрытие дела об убийстве и решение сложной математической задачи – одно и то же. Тебе известны условия и неизвестен ответ. При точных условиях и тщательной проверке решения ты всегда найдешь его.

Этот случай поразил меня. Не суди по одежке: думаешь, что перед тобой не более чем томный красавчик, а потом с удивлением узнаешь, что он особый консультант городского управления уголовного розыска… С тех пор мой интерес к личности Чэнь Цзюэ только возрастал. Когда выпадала свободная минутка, я приносил две чашки кофе и болтал с ним в гостиной. Таким образом я узнал немало о его прошлом.

Его жизнь напоминала роман, и если б я собственными ушами все не услышал, то подумал бы, что это небылица.

Чэнь Цзюэ не горел желанием сообщить мне имя своего отца. О матери он тоже особо не упоминал. Я лишь узнал, что ее фамилия Юань и что она работала в музыкальной сфере. Благодаря тому, что Чэнь Цзюэ сызмальства был одаренным математиком, поступив в начальную школу, он тут же перескочил через два класса, а в 1999 году стал золотым медалистом международной математической олимпиады. В конечном счете оказалось, что школьная программа никак не поспевает за его развитием, и после окончания средней школы он принял решение бросить учебу и самостоятельно заниматься математикой. В шестнадцать лет его статью о континуум-гипотезе опубликовали в «Журнале символической логики». Это привлекло внимание математического научного сообщества, и Чэнь Цзюэ был зачислен на математический факультет Пристонского университета. В две тысячи четвертом он получил степень бакалавра, в две тысячи пятом – магистра, в две тысячи девятом стал доктором наук, а в две тысячи одиннадцатом принял приглашение Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе стать помощником профессора со специализацией по аналитической теории чисел.

Чэнь Цзюэ одно время называли «самым многообещающим молодым профессором Китая, получившим Филдсовскую премию[12]12
  Филдсовская премия (в честь канадского математика Дж. Ч. Филдса, автора ее идеи) – награда Международного математического конгресса, вручаемая раз в четыре года молодым (не старше 40 лет) математикам (числом от 2 до 4) за выдающиеся достижения.


[Закрыть]». В тот период он использовал свои математические познания и логические умозаключения, чтобы помогать полиции Лос-Анджелеса в раскрытии множества серийных убийств, став консультантом по уголовным делам главного управления полиции Лос-Анджелеса. Шериф округа Лос-Анджелес Майкл Д’Антонович лично удостоил Чэнь Цзюэ звания «Почетный гражданина города Лос-Анджелес» в городской мэрии и вручил ему соответствующий диплом.

Чэнь Цзюэ на тот момент было всего двадцать четыре года – ну просто герой романа!

Но по прошествии двух лет Чэнь Цзюэ был внезапно изгнан из научного сообщества. Его уволили из университета, и он вернулся на родину.

Причины произошедшего Чэнь Цзюэ держал в строжайшем секрете: ни малейших упоминаний. Я только знаю, что его ошибка стоила студенту жизни. Администрация учебного заведения посчитала, что он, как преподаватель, ведет себя недостойно, не стесняется в выражениях и некомпетентен. После отъезда из США Чэнь Цзюэ побывал во многих странах, вот только нигде подолгу не задерживался. Он даже когда-то использовал свои математические навыки, чтобы выиграть порядочно денег в казино в Австралии, но по возвращении домой бо'льшая часть средств утекла в лапы телефонных мошенников, которые умудрились его развести.

От этой истории мне хотелось и плакать, и смеяться.

Прожив все эти дни с Чэнь Цзюэ, я начал замечать некоторые характерные особенности его поведения. Как я уже упоминал, он страдал от синдрома Аспергера с его типичной склонностью к антисоциальному расстройству личности. Из-за социальной дезадаптации он мог иногда говорить непостижимые вещи, совершенно не заботясь о чувствах других. Он не привык подолгу размышлять и предпочитал сразу высказывать свою точку зрения напрямую, ставя окружающих в тупик. Притом никогда не думал, что с ним что-то не так.

– Моя правота подтвердилась, этот человек – идиот. Почему же он злится? – часто спрашивал он меня.

– Нельзя говорить кому-то в лицо о его недостатках, это невежливо, – пояснял я.

– Хань Цзинь, но сказать ему в лицо, что он умен, было бы все равно что посмеяться над ним!

Против каких-то из его слов я просто не смел возражать. Он обожал спорить с людьми, и его высказывания легко приводили их в бешенство. Именно это и служило причиной того, что у него почти не было друзей. Его заносчивый характер тоже был достаточным доводом, чтобы никто не желал пытаться найти с ним общий язык. Некоторые его выражения были чересчур категоричны и бесчеловечны.

Помню, как однажды я прогуливался с ним в парке и неожиданно сказал:

– Я понял, что ты очень похож на Шерлока Холмса. Такой же асоциальный, такой же проницательный. Вот только он был химиком, а ты – математик.

– Ты ошибаешься, – Чэнь Цзюэ покачал головой. – Холмс ни разу не химик, он абсолютно некомпетентен.

– С чего вдруг ты так решил?

Вместо того чтобы раздражаться из-за моего вопроса, Чэнь Цзюэ спокойно сказал:

– Помнишь, в «Медных буках», когда Холмс узнал, что ему надо поспешить на поезд к определенному времени, он сказал, что придется отложить анализ ацетона.

– И что?

– А то, что ему должна была быть известна уже открытая к тому времени формула ацетона. Холмс перепутал конкретное вещество ацетон с классом веществ, к которому тот принадлежит, – с кетонами. Также в «Этюде в багровых тонах» он ошибочно определяет пропорцию крови в воде. В «Установлении личности» Холмс путает барий с его оксидом[13]13
  В классическом русском переводе Н. Войтинской речь идет о барии (точнее, о его бисульфате), однако в оригинале употреблено не слово barium, а слово baryta, т. е. «оксид бария», а бисульфата оксида бария быть не может.


[Закрыть]. В «Пальце инженера» он рассматривает сплав, не содержащий ртути, как амальгаму[14]14
  Суть в том, что амальгамами называются исключительно сплавы ртути [и справедливости ради нужно сказать, что, поскольку состав сплава в рассказе не назван, а известно только то, что фальшивомонетчики использовали его вместо серебра, вполне можно предположить, что это действительно сплав ртути и серебра (с включением других металлов), серебряная амальгама, материал довольно широко распространенный)].


[Закрыть]… Таких элементарных ошибок в приключениях Шерлока Холмса просто тьма-тьмущая. Как же ты можешь считать его химиком? Как по мне, Холмс не более чем любитель.