Текст книги "Дикие"

Сюзи выползла из кровати и вновь соблазнительно потянулась перед своим отражением в зеркале. После того как они купили дом в Шэйдисайт, она сказала декоратору, что ей хотелось бы много зеркал, белоснежный мрамор, позолоту и эти симпатичные французские антикварные стульчики с выгнутыми ножками. Она не понимала, почему мать Бретта не интересовалась результатами. Эта старая девица отчаянно пыталась вести себя так, будто она любила свою невестку. Но Сюзи знала, что это не так. Мало кто из женщин любил Сюзи. Она знала, что в «Нэксусе» ее прозвали «венериной мухоловкой». Иногда Бретт называл ее «карманной Венерой», но чаще всего, когда они оставались одни, он называл ее своей русалкой. Сюзи знала, что, когда он говорил так, она могла получить от него все, что хотела. И она всегда пользовалась этим.

Сюзи опять сладко потянулась, наслаждаясь видом своего совершенного миниатюрного тела. У нее были чуть великоватые груди, но девушкам это никогда не мешало. Она обернулась и через плечо посмотрела на себя сзади. У нее была очаровательная попка, которая мелко подрагивала, когда она неловко бежала с плотно прижатыми коленями, – этому она училась специально. Сюзи снова повернулась к зеркалу лицом и решила, что нужно обесцветить волосы на лобке, чтобы они были в тон ее волосам.

Надо попросить Стэна.

Сюзи провела руками по своим тщательно взъерошенным белокурым волосам и критически осмотрела свое лицо. Ресницы закрывали верхнюю часть ее бледно-зеленых зрачков, придавая ей сонливый вид. В результате, с тех пор как ей исполнилось двенадцать лет, она регулярно получала от мужчин приглашения к сексу. Сюзи выглядела на семнадцать, когда ей было двенадцать, так же она смотрелась в двадцать семь и намеревалась продолжать так и дальше. Она не спеша направилась в ванную комнату и начала брить ноги, что она делала каждый вечер без исключения.

Сквозь жужжание электробритвы она услышала вежливый стук в дверь.

– Хорошо, Нора, поставь кофе у постели. И пусть Алфи поставит жесткую крышу на мой «мерседес», хорошо? – крикнула Сюзи из ванной своим бодрым, грубоватым, естественным голосом, который она редко использовала, если не была в гневе. Когда она еще не оставила мечту стать актрисой в Нью-Йорке, она брала уроки голоса у одного преподавателя в Вилледже, который смягчил его до чего-то напоминающего плавное мурлыканье персидских котят. Это стоило Сюзи немалых денег из ее нелегких заработков официантки в коктейль-баре. Она не стала актрисой, но, солгав насчет своего возраста, получила место стюардессы в «Истерн эрлайнс», где и познакомилась с Бреттом.

Она заметила его в десяти милях к югу от Бостона на высоте тридцати тысяч футов. Сюзи помнила все до мелочей. Она увидела желтоватую голову, склонившуюся над дорогим кейсом темно-бордового цвета из телячьей кожи, руку в веснушках с золотым кольцом, с печаткой на мизинце и тонкие золотые часы с черным ремешком из крокодиловой кожи. Когда Сюзи наклонилась над ним, чтобы спросить: не хотелось бы ему чего-нибудь выпить, она готова была поклясться, что действительно ощутила запах «солидных» денег; это была смесь запахов накрахмаленного белья, одеколона, больших пуделей, амбарной соломы, изношенной кожи, толстого твида, хлопающих на ветру парусов и моря в барашках. Впоследствии она выяснила, что Бретт пользовался тальком, который он позаимствовал у какого-то парня из теннисного клуба. Сюзи так и не смогла определить, какой он был марки.

Бретт посмотрел в бледно-зеленые глаза Сюзи, которые блестели как очищенные лимоны. Сюзи увидела прямые желтоватые брови над большими карими глазами волевой квадратный подбородок и широкий рот. Он был похож на братьев Брукс – типичный британец, и очень симпатичный. На их первом свидании Сюзи выяснила, что Бретт тоже приехал из Питтсбурга, но лишь значительно позже она поняла, что он был весьма неуверенным в себе человеком И этот квадратный подбородок создавал ложное впечатление.

Сюзи тщательно втерла в ноги увлажняющий крем, а затем забралась обратно под сатиновые простыни, чтобы выпить кофе. Нора уже выложила ее наряд на этот вечер. Он действительно был супермодный, от Сен Лорана; она приметила его, когда ходила за покупками с Анни.

Сюзи никогда не надевала ничего без фирменной бирки модельера. Это была гарантия того, что она могла выбирать самые сексуальные фасоны и тем не менее быть уверенной в том, что это выглядело солидно. На прошлой неделе мать Бретта показалась обиженной, когда Сюзи приехала на ее обед в новом платье от Диора из черной прозрачной органзы, плотно облегавшем ее тело до самых лодыжек, с завитками из серебряных блесток и короткими рукавами из белой норки. И тем не менее оно смотрелось как вечернее платье. В дверь вошел Бретт.

– Все еще в кровати, крошка? Сегодня нам опаздывать нельзя. Сюзи зевнула.

– Я намерена опоздать, Бретт.

– В таком случае… – Бретт с надеждой двинулся к кровати.

– Нет. Ты испортишь мне прическу.

В глубине холла, который Сильвана на этот вечер украсила белыми цветами, играл струнный квартет. Проходя по библиотеке и направляясь в танцевальный зал, Сильвана слышала обрывки разговоров, доносившихся от отдельных групп мужчин. «Разведанные запасы руды… Программа расширения обогатительной фабрики… Периферийная дренажная система… Модернизация тяжелого оборудования… Длительные последствия удаления отходов… Затраты на доработку схемы очистителя…» Сильвана слышала все это уже раньше и не проявляла никакого интереса ни тогда, ни сейчас.

В танцевальном зале Сильвана внимательно осмотрела шестнадцать столов, накрытых на восьмерых; она полагала, что за столами на шестерых разговор не клеился, а двенадцать человек за столом было слишком много, чтобы поддерживать общий разговор. На нежно-голубых дамасских скатертях среди цветов сверкали серебряные предметы и бокалы, а мраморные колонны, стоявшие в дальнем конце этой освещенной свечами комнаты, были увиты лавровыми листьями. На буфетной стойке стояли огромные серебряные подносы с семгой под муссом, кроликом в горшочках со сливками, осетриной, жареной уткой, вестфальской ветчиной, набором деликатесов, морскими моллюсками в сливочном соусе, холодными салатами из базилика, артишоков, спаржи, лука-порея, мисками с зелеными салатами и подливами. Это были закуски; как только все рассядутся, официанты начнут обслуживать гостей.

За танцевальным залом Сильвана видела резные верхушки высоких двустворчатых окон оранжереи, засаженной деревьями, – там они будут танцевать после обеда; снаружи в конце освещенной террасы находился подогреваемый плавательный бассейн олимпийских размеров; он был облицован темно-зеленой стекломозаикой, потому что у всех были бассейны аквамаринового цвета.

Вечер оказался прохладнее, чем ожидала Сильвана, поэтому она решила, что двери оранжереи надо закрыть. В конце концов это была не из тех больших вечеринок, когда нужно было постоянно следить за температурой в случае, когда в комнатах становилось слишком жарко.

Она вернулась в вестибюль, быстро двигаясь среди роскошно одетых гостей, расточая там улыбку, здесь слово. Она принимала гостей в течение часа, когда приехала Кэри.

– Привет, Сильвана. Все вокруг просто великолепно. Как Артур?

– Артур ждет не дождется, когда станет дедушкой, но он не слишком переживает, что женился на бабушке, – за этот вечер, улыбаясь, Сильвана повторяла эту фразу уже в седьмой раз. Она. нервно погладила свое изысканное серебристое платье, которое тяжело свисало с ее плеч. Повернувшись к Лоренце, она сказала:

– Дорогая, посмотри, кто пришел – Кэри! Пока обе женщины разговаривали, они мельком осматривали наряды друг друга. На Лоренце было платье из нежно-голубого шифона с кружевным зеленым рисунком. Нося такое платье, она вполне могла бы скрыть беременность даже близнецов. В отличие от нее, Кэри в своем простом приталенном черном платье и туфлях бронзового цвета на низких каблуках выглядела высокой и гибкой танцовщицей амазонского балета.

– Такое платье всегда носила миссис Рикеттс, – заметила Кэри. – Ведь она у вас вела историю искусств? – Кэри и Лоренца учились в одном женском Истерн-колледже, хотя с интервалом в несколько лет.

– Конечно, – Лоренца спародировала ее высокий скрипучий голос: – «Скучно бывает только скучным. Вы, девушки, живете в самом восхитительном мире». – Обе женщины рассмеялись.

– Интересно, у них все еще бывают те «смешанные» вечеринки? – с любопытством спросила Кэри. – Тогда я надевала модное платье и брала с собой сумочку для помады и таблеток. Бдительный Фреди отвозил меня туда в каком-нибудь большом многоместном автомобиле типа «вольво», а на рассвете приходил, разыскивал меня, вежливо отрывал от моего очередного возлюбленного и помогал мне дойти до автомобиля.

Лоренца сказала:

– Конечно, они по-прежнему проводятся и у миссис Прунефэйс все такое же постное выражение лица, когда она впускает вас. – Они вновь обе рассмеялись.

Мужчина, который только что пришел, обратился к Кэри:

– Я слышал, вы вышли замуж за Эда Хоупа. Ведь он любитель колесить по свету, верно? А чем вы занимаетесь, когда его нет дома?

Это был один из тех, кто скучает, когда рассказывают о своем доме и своих детях, снисходительно внимает, когда рассказывают о своей работе и испытывает смущение, когда рассказывают о своем бизнесе; тот тип мужчины, который на вечеринках привык разговаривать с женщинами набором набивших оскомину клише. Он лишился бы дара речи, если бы не получил традиционного ответа. Поэтому они обе высказали очевидные мнения о шансах Рейгана на переизбрание в следующем месяце, и как только Кэри смогла, она сбежала, чтобы поговорить с матерью Артура, которую она по-настоящему любила.

Миссис Грэхемх была наследницей стальной империи. Все, даже Сильвана, называли ее «миссис Грэхем». Она была высокой, элегантной и непредсказуемой; всегда говорила именно то, что думала, и делала именно то, что хотела, поэтому местные считали ее экстравагантной. Когда богатые поступают необычно, на них навешивают ярлык эксцентриков; если это делают остальные из нас, подумала Кэри, нас называют сумасшедшими.

Миссис Грэхем превратила свой стеклянный дворец в горах в настоящий музей; древние шедевры резьбы по дереву со всего мира уютно сосуществовали здесь с ультрасовременными замшевыми софами нежно-серого цвета. Миссис Грэхем входила в консультативный совет компании «Фрик», но ее сердце на самом деле было отдано Музею искусств Института Карнеги в Окленде, который после ее смерти должен был получить все ее шедевры при условии, что ее похоронят в море. Миссис Грэхем не хотела закончить жизнь, кормя червей в земле или выставляясь в урне.

– О чем мы здесь разговариваем? – Ее прямые серебристые волосы были обрезаны как шлем, и она носила обычное черное платье. На одном плече большой настоящий лист плюща был небрежно приколот к платью алмазной запонкой размером с фасолину.

Кэри сказала:

– Ходят упорные слухи, что в следующем году Рэвд Макнэлли назовет Питтсбург лучшим местом для проживания в Америке.

– Так это и есть, иначе Грэхемы никогда бы здесь не поселились.

Первый Артур Нимрод Грэхем был майором в 14-ом королевском полку конных гвардейцев. В 1758 году эти гвардейцы размещались в форте Питт – в то время самом большом и самом укрепленном передовом форпосте в Северной Америке. Майор Грэхем сильно заинтересовался работой торгового поста этого форта. Индейцы привозили пушнину и оленину и меняли их на одеяла, чайники, ножи, ружейный порох. Единицей обмена была шкура одного самца оленя или бака; один бак стоил две самки оленя, четыре лисы или шесть барсуков; одеяло стоило четыре бака, жестяной чайник стоил три бака, за один бак можно было получить три острых ножа.

Демобилизовавшись из армии вследствие потери ноги, которую пришлось ампутировать после раны, полученной от индейской стрелы, майор Грэхем решил остаться в этом очаровательном поселке первых поселенцев, обласканный вниманием и заботой молодой рыжеволосой вдовы, покойный муж которой оставил ей надел земли между будущими Черри-стрит и Смитфилд-стрит, а также четыре сотни акров возделываемой пашни на южном берегу реки Мононтахела. Спустя неделю после своей свадьбы майор отправился на восток за тысячью одеял, чайников и ножей.

Тем, кто обосновались в поселке Питтсбург, повезло, поскольку плодородная земля давала больше пищи, чем они могли съесть. К 1802 году они уже экспортировали вниз по реке в Новый Орлеан ветчину, сушеную свинину, кукурузу и масло. Поселенцы выращивали свой хлопок и лен и ткали из них простыни и одежды; огромные окружающие леса снабжали их бревнами, чтобы строить дома, и древесным углем, который применяли при ковке железа; наличие местных запасов известняка и песка означало, что они могли делать собственное стекло – оно было разорительно дорогим, чтобы привозить его с востока В окружавших поселок холмах в достатке было и железной руды, чтобы изготовить гвозди и сельскохозяйственные орудия, и каменного угля, необходимого для зарождавшейся сталелитейной промышленности Питтсбурга. Столетие спустя логическим результатом природного рога изобилии станут компании «Ю-Эс Стал», «Вестингауз» и «Эйч Джей Хайнц».

Но было одно серьезное неудобство в процветающем Питтсбурге – дым. В 1804 году Артур Нимрод Грэхем второй, один из членов городского совета, безуспешно попытался протолкнуть законы, ограничивающие выбросы дыма, но большинство его коллег были против из-за чрезмерных затрат.

После ужасной зимы 1940 года Артур Нимрод Грэхем седьмой был среди небольшой группы отцов города, которые, чтобы спасти город, предложили программу по ограничению загрязнения воздуха и воды и сносу трущоб. Но удалось сделать мало. В 1945 году, в конце второй мировой войны, Питтсбург был настолько загрязнен сажей и смогом, что уличные фонари приходилось зажигать днем, а реки, окружавшие город, были отравлены отходами более сотни

Сорок лет спустя Питтсбург по-прежнему был промышленным городом, но из дымного он превратился в чистый город, окруженный зелеными холмами. Треугольник земли, на которой когда-то стоял форт Питт, с двух сторон омывался реками, а с третьей стороны был отгорожен крутым холмом, теперь называют Золотым треугольником. Одним из самых высоких серебристо-серых небоскребов, расположенных на этом треугольнике, является Башня Нэксус, c последнего этажа которой последний Артур Нимрод Грэхем управлял империей «Нэксус».

Трудно поверить, что Артур когда-либо нуждался в матери, подумала Кэри. Она сказала:

– Мне нравится картина, которую вы подарили Артуру на его день рождения.

– Маленькая картина школы Брейгеля? Я отказалась ломать себе голову над тем, что он хочет, я просто дарю ему то, что понравилось бы мне самой. Если они ему не нравятся, он дарит их мне обратно на мой день рождения. Это – очень удобная договоренность. Разумеется, было бы более логичным, если на день рождения ребенка подарки дарились бы его матери.

Уровень шума возрастал по мере того, как гости продолжали обсуждать неожиданную отставку Андре Прэвэ с должности музыкального директора Питтсбургского симфонического оркестра, ход строительства здания нового медицинского института, хорошо ли играл Марк Мэлоун и останется ли Столлворт. Однако главной темой разговоров был необычный случай убийства в этом городе. Прошедшим августом один турецкий студент был застрелен, а другой заколот ножом предположительно двумя девушками, которые подцепили их на регате «Трех рек». На следующий день эти девушки, как полагают, напали на этих мужчин в уединенной части аэропорта. Два дня спустя они сдались властям в Вирджиния-Бич и сейчас все еще ожидали суда. От обычного убийства этот случай отличало то, что нападавшими были женщины. Или же они защищались? Мнения разделились, но все соглашались в том, что это было жестоко и противоестественно и что, должно быть, с этими женщинами было что-то не в порядке. Возможно, они были лесбиянками.

Неожиданно разговоры оборвались. Кэри через плечо бросила взгляд на вход. В дверях стояла Сюзи. На ней было платье из блестящего голубого кружева с длинными рукавами и вырезом под горло; оно было столь облегающим, что, должно быть, ее просто «зашили» в него. На ее бедре был закреплен огромный бант из голубой тафты, а от паха и до колен она была закутана в тафту цвета электрик; ниже коленей переливавшееся кружево колыхалось над поблескивающими бальными туфлями.

– Она похожа на русалочку в субботнюю ночь, – прошептала миссис Грэхем.

Высоко подняв голову, Сюзи медленно осмотрела комнату. Она заметила напоминавший борзую силуэт Пэтти, которая опять надела свою черно-белую тафту! Не удивительно, что Чарли приударял за этой рыжей. Сильвана была в серебристом платье, которое напоминало кольчугу; полным женщинам следовало бы выбирать более темные цвета. Стоявшая у окон в глубине комнаты Изабель не смогла избежать того, чтобы не выглядеть как менеджер компании, хотя на ней было сексуальное облегающее платье с одним оголенным плечом. Разумеется, Сюзи скажет Изабель, что она выглядит чудесно. Она всегда старалась не раздражать Изабель.

Пока Сюзи осматривала комнату, она заметила эту избалованную маленькую Лоренцу, которая в своем платье для будущей мамы выглядела как абажур. Хотя нельзя было не восхищаться любым, кто в ее возрасте мог бы Позвонить в «Лир Джет», просто подняв трубку. Она сейчас разговаривала с Кэри – и не удивительно, что Сюзи не заметила до этого Кэри! Это ее черное платье было в действительности тусклым, Кэри следовало бы «приподнять» его с помощью драгоценностей – и не исключено, что она попыталась что-то сделать со своими волосами. Высокие девушки всегда должны обращать внимание на свои прически, поскольку именно это торчало поверх толпы. Пожалуй, Кэри в самом деле стоит сказать про Стэна. С другой стороны, а что, собственно, Кэри сделала для нее? А, вот и Анни… Но почему Анни передумала?! На ней сейчас было то страшное синее платье, которое она когда-то купила по случаю свадьбы Лоренцы, и поэтому она выглядела сейчас так же уныло, как всегда. Нет, в самом деле, не стоит беспокоиться, чтобы помогать людям!

Осмотревшись, Сюзи не двинулась с места, пока не сосчитала до десяти, затем качнулась вперед. Как можно не идти томной походкой, если ваши колени почти касаются друг друга и вы идете, сдерживая шаг, медленно, но гордо.

– Не удивительно, что мы все завидуем ей, – вздохнула Кэри.

– Злорадствуем, – поправила миссис Грэхем. – Зависть – это когда хочешь иметь то, что уже имеет кто-то другой; а злорадство – желание того, чтобы у нее этого не было.

Сильвана поспешила навстречу Сюзи.

– Сюзи, я так рада, что ты смогла прийти. Бретт, я сгораю от нетерпения узнать, что на этой поездке будет организовано для жен? Артур, по-видимому, не имеет ни малейшего представления, но, я полагаю, ты, как всегда, спланировал насыщенную программу?

– Конечно, – сказал Бретт, который был вице-президентом по связям с прессой. – Визит в Сидней будет включать в себя посещение показов мод, ночных клубов, концертов. Когда мы приедем на Пауи, все будет гораздо менее официально; мы договорились о плавании на парусных лодках, подводном плавании, теннисе и гольфе. Или же ты можешь просто лежать у бассейна и загорать.

В библиотеке группа руководителей «Нэксуса» собралась вокруг своего хозяина, который стоял спиной к потрескивавшему камину. Артур спросил:

– Я полагаю, на Пауи – безопасно? Эд, который был вице-президентом по исследованиям и планированию операций, сказал:

– Разумеется. Гарри Скотт на прошлой неделе вернулся из Сиднея, и я сам был там дважды после того переворота. В этом местечке безопаснее, чем в Манхэттене. Если бы мы не считали, что Пауи безопасен, мы бы не вели переговоры с их правительством.

Сухощавый, с тонкими губами Джерри Пирс, который был вице-президентом по финансам, сказал:

– Сейчас мы не ведем с ними переговоров.

– Это только потому, что они не хотят вести переговоры с Гарри, – нетерпеливо возразил ему Эд, – Они не учились в Гарвардской школе бизнеса и не понимают корпоративной структуры. С их точки зрения, Гарри не является самым главным – он всего лишь президент компании «Нэксус, Австралия». Президент Пауи будет разговаривать лишь с Артуром, иначе он потеряет лицо. Для нас это не имеет значения.

Джерри Пирс сказал:

– Важным для нас является то, что они понимают, что эта сделка фактически закончена. Они должны понимать, что последнее предложение Артура будет нашим последним предложением и что наш крайний срок – время отлета Артура.

– Как мне кажется, – сказал Эд, – мы сцепимся в последнюю минуту, может быть даже в аэропорту.

– Такой драмы в последнюю минуту следует избегать, – раздраженно возразил Артур. – Рассмотрение нашего соглашения должно было начаться четыре месяца назад, в июне 1984 года. Они были более чем счастливы результатами с начала работы с нами в 1970 году.

– И было от чего, – согласился Джерри. – Наш оборот с Пауи за прошлый год составил 474 миллиона долларов. Мы произвели 43 процента их экспорта, обеспечили 73 процента внутренних доходов их правительства и 80 процентов наших рабочих – жители Пауи.

Эд отпил глоток «Шивас Регал».

– Они знают об этом, но соглашение 1970 года относится лишь к шахте в Норт-Куинстауне, и лишь к правам на медь. Если мы хотим заполучить все права на горную добычу на всем острове, то это не просто вопрос установления нового срока на это старое соглашение.

Бретт, который лишь только что присоединился к этой группе, спросил:

– А разве соглашение, касающееся всех прав, является чем-то необычным?

– Конечно, – сказал Эд, – но всегда должен быть прецедент. С предыдущим правительством мы постепенно двигались к такому соглашению.

Джерри Пирс пояснил:

– Если цена достаточно высока, то соглашение о передаче всех прав может оказаться соблазнительным для президента, который полагает, что период его правления окажется коротким, – и потому хочет получить как можно больше и как можно быстрее перевести деньги в швейцарский банк, а затем сбежать, пока он еще на коне.

Эд вздохнул.

– С предыдущими чиновниками было гораздо легче иметь дела, чем с этой новой кучкой либералов, мало разбирающихся в этих вопросах.

– Их что, волнуют проблемы охраны окружающей среды? – спросил Бретт.

Все как-то странно посмотрели на него, и он пожалел, что задал этот вопрос.

Джерри сказал:

– Экологические проблемы появляются тогда, когда другая сторона хочет набить цену. И она всегда вытаскивает их после того, как договоренность по контракту уже достигнута, иначе мы бы сделали им более выгодное предложение.

Эд добавил:

– Во всяком случае, мы всегда стремимся к тому, чтобы свести загрязнение окружающей среды к минимуму, и оно должно сопоставляться с получаемыми преимуществами. То, что мы добываем, жизненно необходимо для современной промышленности. При этом в качестве преимущества они получают инфраструктуру.

Артур кивнул:

– Мы строим им фабрики и обеспечиваем занятость, а также ряд дополнительных преимуществ. До того как мы появились на Пауи, у них не было даже дороги и взлетно-посадочной полосы, не говоря уже о больнице. Джерри сказал:

– Мне по-прежнему не нравится идея того, чтобы туда поехал Артур. Это – слабый ход.

– Вот почему важно представить эту поездку как отдых, – возразил ему Эд, – Тогда в их глазах мы не потеряем лица. На это Джерри пожал плечами, а Эд сказал:

– Послушай, я вынужден мириться со всевозможным дерьмом в любой так называемой «развивающейся» стране, с которой мы связаны. Если мы хотим получить то, что у них есть, тогда нам нужно знать их правила и играть по ним.

Бретт вновь попытался принять участие в разговоре.

– А вы уверены, что в этих концессионных соглашениях мы предлагаем им достаточные компенсации на мероприятия по защите окружающей среды?

Едва Бретт заговорил, как понял, что вновь сказал что-то не то.

В какой-то момент Артуру отчаянно захотелось, чтобы его мать смогла бы послушать, как ее протеже делает ляп за ляпом. Почему бы этому неудачнику их семьи не остаться было в той маркетинговой фирме? Потому что мать Бретта хотела, чтобы он был в какой-нибудь фирме, которая его не уволила бы. Черт побери, из-за его дебильности…

– Мы никогда не делаем таких платежей, – резко сказал Артур, – хотя иногда специальные соглашения необходимы. И, пожалуйста, помни, что фраза «концессионное соглашение» является для развивающихся стран самой оскорбительной. Мы называем его «базовым соглашением» или «меморандумом о намерениях» – это необычный термин, но именно его любит использовать Эд. Если у тебя есть час свободного времени, он тебе скажет почему.

Бретт покраснел.

Чтобы как-то заполнить неловкость, Джерри быстро сказал:

– Бретт, эта ситуация не является необычной или непонятной. Они просто не хотят, чтобы какая-либо иностранная компания добывала их металлы и минералы – даже несмотря на то, что у Пауи нет ни денег, ни оборудования, ни ноу-хау, чтобы делать это самостоятельно.

Эд кивнул.

От каменного века, они никогда не видели даже колеса, не говоря о джипе. Первыми жителями Пауи, получившими образование в колледже, являются те, которые только что пришли к власти. Поэтому нам нужно быть терпеливыми.

Артур одобрительно проворчал:

– Нам просто не повезло, что они не пришли к власти двумя годами позже, тогда бы мы договорились с Раки. А сейчас давайте окончим разговор, уже время ужина.

Раскрасневшаяся Кэри рассказывала Анни о своей собственной игре, которая помогала ей коротать время на вечерах, устраиваемых компанией «Нэксус». Каждого мужчину она представляла воинственным викингом в рогатом шлеме, в кожаной куртке и стеганых леггинсах. Кэри хихикнула: – Еще веселее, если этот парень носит очки.

Анни весело засмеялась.

Пока Кэри брала еще бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта, за ее плечом появился Эд.

– Кэри, мне кажется, ты сказала, что не собираешься пить перед обедом. Ты же знаешь себя.

Кэри обернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

– Нет, дорогой, это ты сказал, что я не собираюсь пить до обеда. – Пока она говорила, потеряла равновесие. Она зашаталась и упала на Анни, плеснув шампанское на голубое платье Анни. Эд, казалось, был готов взорваться.

Анни сказала:

– Ничего страшного. Кэри прошептала:

– Здесь очень душно. У меня кружится голова. Анни поставила свой бокал на боковой столик.

– Кэри, может, тебе лучше подняться наверх? Кэри пробормотала:

– Я думаю, что мне сейчас… О, дорогая. Анни взяла Кэри под руку и поспешила увести ее из залы, через холл, вверх по массивной дубовой лестнице, вдоль галереи и мимо туалетных комнат, которыми пользовались другие гости. Они повернули в коридор, который вел в комнату Лоренцы, где им никто бы не мешал.

Анни ввела Кэри в ванную, наклонила ее голову над умывальной раковиной, схватили салфетку из махровой ткани, включила холодную воду я потерла ее шею сзади. Кэри охнула.

– Хватит, хватит. Анни, позволь мне поднять голову.

– Кэри, я была здесь с тобой с самого начала. Ты же выпила не так много. Когда ты ела последний раз?

– Вчера вечером. Я не завтракала.

– И чего же ты ожидала? – Анни проводила Кэри в спальную. – Полежи на диване. Я принесу тебе что-нибудь поесть. Смотри, вот рядом с кроватью коробка с печеньем. Поешь.

Анни отжала свое платье, а потом сидела с Кэри до тех пор, пока не прошла тошнота.

Кэри села на диван и завыла:

– Как же по-дурацки я вела себя в присутствии коллег Эда!

– Ничего подобного. Никто не заметил. И это не имеет значения. Ты – среди друзей.

Все еще навеселе, Кэри сказала:

– Ох, Анни, у нас тут нет друзей, мы – порядочные, подневольные жены компании. Настоящих друзей нет. Мы просто вежливые и приятные… почему мы никогда не спорим? – После этого она хихикнула: – Слушай, я с нетерпением жду эту поездку на Пауи.

Снаружи женской туалетной комнаты Сюзи наклонилась над перилами и наблюдала за тем, как внизу гости двигались в направлении танцевального зала, где были накрыты столы. Она подождет, пока они все не рассядутся, и только потом спустится вниз.

Пока же Сюзи поиграет в собственную игру, которая состояла в том, чтобы отсортировать недавно разбогатевших от «старых» богачей. Солидные богачи не носили днем драгоценностей, и когда все же надевали свои камушки, они не носили их в декольте. Солидные богачи были всегда великолепно ухожены и носили великолепно сшитые наряды неярких цветов. Они никогда не носили высоких каблуков, и их туфли никогда не были потертыми, хотя их сумочки часто таковыми были. Но они всегда были действительно отличного качества, даже когда были поношенными; если вы хотели выглядеть, как они, вам надо было купить в каком-нибудь магазинчике в Палм-Бич потрескавшуюся старую сумочку из крокодиловой кожи. Богачи-аристократы всегда имели хорошую осанку, поскольку их гувернантки и английские няни без конца повторяли им, что надо сидеть не горбясь. Иногда Сюзи так и подмывало спросить у миссис Грэхем: в каком году она училась в Уэст-Пойнте?

Сюзи изучала людей в этом милом холле внизу; из очередного визита в этот дом она всегда извлекала для себя несколько хороших советов. У Бретта, черт побери, никогда не будет таких денег. Он не был Грэхемом, он был племянником бездетной сестры матери Артура со стороны мужа.

К своему раздражению, Сюзи вдруг увидела, как ее муж быстро направился к лестнице. Как Бретт смел пойти за ней!

Потом она заметила, что, пока Бретт тяжело поднимался по лестнице, он буквально висел на перилах. Господи, ну надо же случиться его приступу в такое время. Особенно если учесть, что он ненавидел, когда окружающие замечали это. Дома им приходилось использовать подушки из латекса и синтетические простыни, поскольку у Бретта была аллергия к пуху и волокну хлопчатника; они не могли заводить домашних животных из-за перхоти животных; дом должен был содержаться в безупречной чистоте; а матрац приходилось чистить каждую неделю, чтобы не было пуха.

Когда Бретт чувствовал, что приближается приступ бронхиальной астмы, он вдруг ощущал в грудной клетке стеснение и начинал дышать с присвистом. Выдох был крайне затруднен; Сюзи приходилось его успокаивать, что он не задыхается, что это ложное ощущение. Но аэрозоль «Вентолин» помогал сразу же, при условии, если Бретт использовал его при первом же симптоме приступа.

В своем облегающем платье Сюзи быстро зашаркала к верхнему пролету лестницы.

– Бретт, где же твой аэрозоль?

– Я оставил его в кармане пальто, – задыхаясь, произнес он, держа в руке какой-то синий билет. Сюзи схватила его.

– Сиди здесь. Я пойду принесу его.