Текст книги "Кот стоит насмерть"

Глава 26

Внезапно она изменила своё прежнее намерение воздерживаться от краж в прибрежных домах. После того, что произошло в четверг днем, она собиралась рискнуть – соблазн был слишком велик. Подслушанный в аптеке разговор между этой госпожой Боннифейс и провизором, казалось, предназначался специально для неё. А в пятницу она проснулась и увидела густой туман за окнами, который мог обеспечить ей отличное прикрытие, позволив свободно прийти и уйти из дома Боннифейс, так что решение пришло само собой. И вот она в пути. Туман не только поможет ей, но и обеспечит девственную пустоту пляжа – все туристы останутся дома, в своих тёплых гостиничных номерах, или расползутся по местным ресторанчикам пить горячий кофе. Да и полицейские, раз уж им не надо будет особенно обращать внимание на пляж, не станут высылать туда обычное число патрульных.

Госпожа Боннифейс, которую она прежде видела в городе, стояла в тот день в аптеке, ожидая предписанных медикаментов. Имя Боннифейс было хорошо известно в Молена-Пойнт. Глава семьи был старшим партнером в фирме «Боннифейс, Сторкер и Клайн». Дороти Боннифейс было тридцать с хвостиком; она была одной из тех роскошных блондинок с великолепной стрижкой и профессиональным макияжем, которые могут прийти в «Ритц Карлтон» в старых джинсах и линялой футболке, но вся обслуга вывернется наизнанку, наперебой стараясь угодить.

Стоя у прилавка аптеки, госпожа Боннифейс между делом рассказала аптекарю, что её Доналд сейчас находится в Японии, оформляет торговый контракт с какой-то из дочерних компаний «Сони» и его не будет до следующей пятницы. Они немного поговорили о том, что Джейми покашливает, однако не настолько сильно, чтобы держать её дома и не отправлять в школу. Лекарство предназначалось как раз для Джейми. По словам госпожи Боннифейс, с двумя её другими детьми было всё в порядке, она как раз ехала, чтобы забрать их из школы, а потом подбросить на вечеринку по случаю дня рождения. Список покупок, лежавший рядом на прилавке, включал ящик анютиных глазок, ящик петуний и шесть ящиков с рассадой живучки – наверное, из местного питомника. А это значило, что, если повезет, Дороти Боннифейс может провести всё следующее утро в своем саду, высаживая нежные растения, а дом останется без присмотра.

Выходя из аптеки, она прошла позади госпожи Боннифейс, чувствуя прилив томительного волнения. Затем заехала в «Кофемолку» через два дома, чтобы посмотреть адрес семейства Боннифейс в городской телефонной книге.

Там значились трое Боннифейсов; она знала, что все они родственники. Дональд Боннифейс проживал в доме 892 по Прибрежному проезду. Выйдя из кофейни, она села в свою машину и сделала крюк, медленно проехав мимо нужного дома.

Это был ухоженный двухэтажный голубой коттедж, перед которым располагался просторный двор с дорогой чугунной садовой мебелью. Великолепная гостиная на свежем воздухе, огороженная стеклянной стеной для защиты от порывов ветра с океана, тянулась метра на три вдоль дорожки, а высаженная в ряд мушмула создавала уединение. Справа находились дорожка, лужайка и клумбы с цветами, а также широкая проплешина грунта, откуда были недавно выкопаны какие-то цветы.

Мельком она заметила, что за домом есть ещё одна мощёная терраса, отгороженная от любопытных взглядов из соседних окон. Небольшие промежутки между кустами обеспечивали отличный подход к месту. Можно было бы припарковаться на соседней улице, проскользнуть через соседские дворы и подобраться к дому Боннифейс, якобы ища потерявшегося кота.

В пятницу утром она так и сделала: оставила машину в квартале от нужного дома и добралась пешком, бормоча «кис-кис-кис». Она была уверена, что никто не заметил её передвижений из-за тумана, она и сама едва могла разглядеть соседские клумбы и невысокие изгороди. Подойдя к дому Боннифейс, она, как ни в чем не бывало, поднялась на заднее крыльцо.

Вытирая ноги, она прикинула, что можно увидеть из соседских окон, и решила, что немногое. Но никто и не смотрел. Она легонько постучала в дверь, хотя не ожидала ответа. Проезжая перед домом, она видела Дороти Боннифейс, которая копалась в земле, опустившись на колени, и увлеченно высаживала петуньи. Хозяйка дома явно была «жаворонком». Анютины глазки уже заняли своё место, пёстрые и яркие в бледной пелене тумана; рассада живучки стояла рядом, ожидая своей очереди. Машина на дорожке отсутствовала – значит, прислуги в доме не было, по крайней мере сейчас. Не видно было машин и на улице. Большинство жителей Молена-Пойнт, кроме тех, кто обосновался в поместьях на холмах, нанимали помощников только для уборки и обслуживания званых обедов или вечеринок.

На стук никто не ответил. Она побарабанила пальцами по двери ещё раз, надеясь, что её не слышно во дворе перед домом, и, выждав немного для верности, повернула ручку. Дверь была не заперта. Усмехнувшись, она скользнула в дом.

Дороти Боннифейс оставила включенной кофеварку, булькающее варево запахом напоминало кипящий гуталин. Сложенная утренняя газета лежала на столе; возможно, госпожа Боннифейс специально оставила её, чтобы почитать попозже, в перерыве за утренним кофе. Кухня была нарядной – кремовая плитка, темно-синие стены и белые дубовые шкафы. Под одним из верхних шкафчиков был вмонтирован миниатюрный телевизор. Она выдернула его из крепёжной рамки. Да, он тоже отлично поместится в одном из карманов и даже не слишком будет выпирать из-под плаща. Во всяком случае, это будет не очень заметно в тумане. Она решила, что заберёт его перед уходом. Пройдя в столовую, она несколько минут изучала содержимое серванта: фарфоровый сервиз от Спода и хрусталь. От этих предметов не слишком много проку, если не брать весь набор, но столько ей не унести. Хотя китайский фарфор восхитителен. Возможно, она придет сюда ещё раз, позже, чтобы загрузить это всё прямо в машину; хотя такой способ и не был ей привычен, но можно сделать и так – для разнообразия.

Следующая дверь вела из холла в хозяйскую спальню; комната выхолила окнами на фронтон, а раздвижная дверь вела на застеклённую веранду. На комоде стояла шкатулка с драгоценностями. Она вскрыла замок и оглядела впечатляющую коллекцию золотых сережёк с бриллиантами, аметистовых и изумрудных колье, кулон с топазом и несколько золотых браслетов. Дороти Боннифейс любила разноцветные камни, впрочем, все изделия отличались изяществом и хорошим вкусом. Она вытащила их из шкатулки и принялась рассовывать по многочисленным потайным карманам. И в этот момент зазвонил телефон.

Он звякнул всего лишь раз. Когда дальнейших звонков не последовало, её охватила тревога. Неужели Дороти вернулась в дом? Неужели она как раз проходила мимо телефона, когда он зазвонил?

Однако, подойдя к окну спальни, она увидела, что хозяйка всё ещё сидит на корточках у дорожки и разговаривает по другому аппарату, аккуратно держа трубку радиотелефона, чтобы не испачкать её измазанной в земле перчаткой. Садовый совок лежал на полупустом ящике с петуньями. Теперь госпожа Боннифейс молчала, только слушала. Один раз она бросила взгляд в сторону дома, затем что-то коротко сказала в трубку. Закончив разговор, она поднялась и направилась к входной двери, вглядываясь в окна гостиной.

На крыльце она разулась и уже в носках вошла в дом. Кто-то наверняка настучал, нашлись не в меру любопытные соседи.

Пока Дороти Боннифейс находилась в гостиной, незваная гостья быстро миновала коридор и кухню, выскользнула через черный ход и оказалась на затянутом туманом заднем дворе. Она прошла в этой молочной пелене мимо нескольких домов, вполголоса подзывая кота; она то и дело поглядывала на неразличимые в белой дымке соседские окна, ломая голову, какой настырной домохозяйке до всего есть дело, чтобы вот так позвонить.

Окольным путём выйдя на улицу, она медленно пошла по тротуару, всё ещё бормоча «кис кис-кис», но больше всего желая побыстрее смыться отсюда. Нервы у неё были напряжены от страха, смешанного с любопытством. По дороге она несколько раз оглянулась. Домов у неё за спиной почти не было видно в тумане.

Она поставила машину подальше от дома, вдобавок заменив номера на невадские, а заодно налепила несколько наклеек, сообщавших о достопримечательностях штата Невада. Она закрепила их резиновым клеем, чтобы мгновенно оторвать, когда понадобится.

Она проехала восемь кварталов до пляжа, до самых крайних домов, от которых дальше к югу тянулись только пологие песчаные дюны. Не глуша мотор, она вылезла из машины, оторвала наклейки и запихнула их в сумку. Потом направилась в сторону центра и дальше, к «Пекарне», мечтая о чашке горячего кофе и пончике с шоколадом.

Оставив в машине плащ и широкополую шляпу, она сменила туфли и прошла на веранду, откуда можно было любоваться видом окутанного туманом океана. Сделав заказ, она отправилась в туалет.

Войдя в кабинку, она разорвала автомобильные наклейки на кусочки и спустила в унитаз. Затем собрала распущенные волосы в узел на затылке.

Вернувшись за столик к чашке дымящегося кофе и невероятно липкому, обсыпанному орехами пончику, она увидела утренний выпуск городской газеты.

Газета лежала на соседнем столике. Она еле дождалась, пока владелец газеты уйдёт, и быстро пробежала глазами первую полосу.

Выходящая в Молена-Пойнт газета мало интересовалась мировыми событиями. Для этого люди покупали издававшие в Сан-Франциско «Кроникл» или «Икзэминер». Местную газету покупали ради городских новостей и сплетен. Вчерашняя статья, где критиковали Макса Харпера за незамеченную могилу, была довольно забавной. Однако заметка в сегодняшнем выпуске – хотя Харпера и здесь ругали, что было ей приятно – не развеселила её. Наоборот, она почувствовала, как пробный холодок заползает ей за шиворот. Этому ощущению, вероятно, требовалось время, чтобы разрастись и полностью подавить её, и сейчас ей не хотелось размышлять над этим.

Может, потом она и посмеётся над этой статьей и наверняка сохранит её, но в данный момент её можно было рассматривать исключительно как личную угрозу. Возможно, не только эта угроза испугала её, вызвав чувство холодной пустоты под ложечкой. Она знала, что пора сматывать удочки и уезжать из Молена-Пойнт.

ВОРОВКА-ДОМУШНИЦА СНОВА ВЗЯЛАСЬ ЗА СВОЕ

Недавний всплеск краж в Молена-Пойнт, по словам полиции, очевидно, связан с деятельностью плохо одетой пожилой женщины, которую местные стражи закона зовут «кошачьей воровкой», но задержать которую им так и не удалось. Капитан Макс Харпер не в состоянии объяснить репортерам, почему его сотрудники не в силах задержать действующую в одиночку женщину, которая уже успела проникнуть в полтора десятка домов и обчистить их.

Бродя возле домов, эта женщина притворяется, что ищет пропавшего кота. В ответ на вопросы она излагает правдоподобную историю о сбежавшем из автомобиля коте. Молена-Пойнт не первая жертва ловкой преступницы. За прошлый год она совершила множество краж в городах прибрежной зоны: от неё пострадали Сан-Диего, Ал-Джолла, Вентура, Санта-Барбара, Пасо-Роблес, Сан-Ауи-Обиспо и расположенные между ними городки поменьше. Эта женщина манерами и сама напоминаем кошку, проникая в дом и уходя из него быстро и незаметно, подобно известным своей вороватостью домашним животным.

На сегодняшний день в Молена-Пойнт от неё пострадали пятнадцать домов. Ни один из похищенных предметов не обнаружен. И пока капитан Харпер не может поймать её, он предупреждает домовладельцев и просит их самих позаботиться о собственной безопасности, в частности, держать двери запертыми, даже если они находятся дома или во дворе.

«В это время года всем хочется открыть двери, чтобы насладиться весенним ветерком, – сказал Харпер. – Однако незапертые двери кое-кем воспринимаются как приглашение. Эта пожилая дама разгуливает по окрестностям, наблюдая, как люди работают в саду или нежатся у бассейна. Она проскальзывает в дом и забирает ювелирные изделия, наличные деньги и небольшие коллекционные предметы. Если её неожиданно застают изумленные хозяева, она заявляет, что искала пропавшего кота».

Помимо украшений и наличных её интересуют дорогие фотоаппараты, наиболее ценные предметы электроники, а также небольшие произведения искусства. Из дома Джона Иствуда, проживающего возле Миссии, пропали раритетные шахматы из слоновой кости, а из неназванного дома на холмах – пять ценных коллекционных кукол необыкновенной красоты. Из дома Элейн Гарвер пропала небольшая гравюра работы Гойи, которая оценивается в сто тысяч долларов и за которую обещано щедрое вознаграждение.

Эти кражи ложатся чёрным пятном на репутацию нашего города. Всех, кто располагает какой-либо информацией об этой женщине или об украденных предметах, просят связаться с капитаном Харпером или сообщить в полицейский участок Молена-Пойнт».

Она поставила чашку с кофе и уставилась на газету. Заявление госпожи Гарвер о пропаже Гойи так потрясло её, что она чуть не поперхнулась. Никакого Гойи там не было и в помине. Впрочем, как и других мало-мальски стоящих предметов искусства. Эта женщина откровенно лгала. Собиралась надуть свою страховую компанию на добрую сотню тысяч, свалив всё на неё.

То, что кто-то вознамерился устроить такую грандиозную аферу на её бесхитростном бизнесе, раздосадовало её, но и польстило. Затем она всё же потихоньку начала закипать – её взбесило, что эта Гарвер хочет подставить бедную пожилую бабу и повесить на неё несуществующую картину ценой в сотню тысяч долларов.

Эта мысль так разозлила её, что к тому времени, как она разделалась с кофе и пончиком, душа у неё уже бурлила от праведного гнева. Нет, этой врунье такое с рук не сойдет.

Вернувшись к туалету, она бросила четвертак в телефон и набрала номер полиции Молена-Пойнт.

Ей удалось связаться с самим Харпером. Она сказала, что никакой гравюры Гойи там не было.

– Я полагаю, что страховой агент будет рад получить эту информацию, – добавила она.

Возможно, оттого, что она была так взбешена, чтобы убедить Харпера в истинности своих слов, она предоставила ему полный список предметов, украденных из дома Гарверов, причем сообщила гораздо больше деталей, чем было в газете.

Повесив трубку, она ещё минуту постояла, стараясь унять биение сердца, а затем быстро ушла.

В машине она снова надела плащ, поскольку из-за тумана было зябко, и завела мотор. Страховая компания одёрнет госпожу Гарвер и не даст ей нажиться на чужих трудах. Харпер наверняка попытался отследить её телефонный звонок, однако времени у него было недостаточно. Она знала, сколько времени требуется для определения номера, поскольку тщательно изучила этот вопрос. В любом случае, ещё денек-другой, и она уедет отсюда – двинет дальше по побережью. Теперь, когда первая полоса газеты целиком отведена для предупреждения о «кошачьей воровке» , весь город будет начеку, и никакого смысла торчать здесь у неё уже нет. Ей нужно только ещё кое-что закончить, и – в путь. Молена-Пойнт уйдёт для неё в историю.

Глава 27

Утро было в разгаре, когда капитан Харпер вышел из участка с намерением ещё раз осмотреть поместье Прайор. Однако ехать туда на патрульной машине он не хотел. Харпер подумал, что лучше заедет к себе, оседлает Бака и прокатится верхом. С помощью Бака он всю неделю прочёсывал окрестности, отыскивая человеческие кости или разрытую могилу. Ну и, конечно, ему не помешало бы передохнуть и на несколько часов оставить службу. Утро началось не слишком удачно: всё, за что он брался, казалось таким же расплывчатым и ускользающим, как сегодняшний туман. Он вёл машину не торопясь – в густом тумане по-другому и нельзя – и размышлял о телефонных звонках, поступивших вчера вечером и сегодня утром. Он вспоминал их слово за словом, ища какую-нибудь деталь, которую прежде мог не заметить.

Харпер приехал в участок около восьми и поставил машину на отведенное ей место позади здания. Первый звонок совпал с первой чашкой кофе. Звонила женщина, представляться не стала. Она заявила, что Элейн Гарвер солгала насчёт Гойи и что гравюры там не было. Отмахнуться от этого звонка Харпер не мог: звонившая подробно перечислила украденные предметы, а это могли сделать только Гарверы или сама воровка. Или же кто-то из его людей, но такая связь была совсем уж маловероятна. Если Харпер чем и гордился, так это выучкой и честностью своих офицеров, чем мог похвастаться далеко не каждый участок. Ничто так не возмущало его, как сообщения о нечистых на руку стражах закона и о коррупции в полицейских подразделениях.

Когда неизвестная повесила трубку – слишком быстро, чтобы его сотрудники успели засечь звонок, – на другой линии уже ждала Вильма. Она спрашивала, нельзя ли зайти к нему ненадолго с дочкой Торвеллов. Сказанного было достаточно, чтобы Харпер забеспокоился: уж не связан ли этот визит с телефонным звонком Сьюзан Доррис?

Он никогда не считал эту пожилую даму склонной рассказывать небылицы и уж тем более не думал так о Вильме. И всё же Сьюзан повторила ему ту же самую, более чем странную историю, которую несколько недель назад он слышал от одной из обитательниц «Каса Капри», маленькой госпожи Мэй Роз.

Вчера вечером Сьюзан позвонила ему из машины дочери, со стоянки возле пансионата. Она сказала, что не хочет пользоваться телефоном, установленным в «Каса Капри». Она позвонила дочери около десяти, Бонни приехала и отвезла её к своей машине.

Сьюзан позвонила Бонни сразу после того, как Мэй Роз показала ей записку, предположительно найденную в старой кукле. Эта записка была написана Джейн Хаббл – женщиной, которую Мэй Роз считала пропавшей. Сьюзан сказала, что и кукла, и записка имели специфический затхлый запах, какой появляется от долгого хранения в запертом шкафу. Первое, что пришло на ум Харперу, – это вопрос: чего от него-то ждут, что он должен делать с запиской, которую престарелая дама нашла в кукле? Возможно, он был немного резковат со Сьюзан. Когда она прочитала ему это послание, он чуть не взорвался. Ему хотелось сказать: может, в тамошней воде что-то такое есть, от чего они там все словно с ума посходили? Хотелось сказать, что он предпочел бы иметь дело с любыми обычными преступлениями, чем со всякими беспочвенными домыслами и загадками, которые действуют ему на нервы. А когда Сьюзан сказала, что видела, как Тедди Прайор встал из своего инвалидного кресла и пошёл, Харпер окончательно был сбит с толку. Всем было известно, что Тедди непоправимо искалечен по крайней мере все думали, что это именно так.

А потом утром Вильма привела эту девочку, маленькую Дилон Торвелл, чтобы та рассказала ему про куклу. Ни Вильма ни ребенок не могли знать о звонке Сьюзан. Ни Вильма, ни девочка не знали о записке – Мэй Роз обнаружила её и показала Сьюзан значительно позже, чем эти двое уехали вчера днём из «Каса Капри».

Харпер никогда не замечал за Вильмой Гетц никаких странностей. Она всю жизнь проработала в системе исправительных учреждений и не купилась бы на глупую выдумку. Если только сама Вильма не впала в старческий маразм. По телефону она сказала:

– Я знаю, всё это какая-то нелепость. Я понимаю, звучит безумно. Но, знаешь, бывает такое странное чувство, какой-то внутренний зуд, когда тебе кажется: что-то здесь всё же есть – и ты не можешь от этого отмахнуться.

– Продолжай.

– Я видела, как Дилон взяла куклу из шкафа. Мне хорошо было видно её через двор – я стояла у окна в гостевой зале как раз напротив. Я видела, как она прошмыгнула в комнату, выдвинула портативный письменный столик, который складывается ящичком, открыла его и вытащила куклу. Она задвинула столик, спрятала куклу под рубашку и выскочила как раз в тот момент, когда пошёл дождь. А кошки…

Она запнулась.

– Кошки? Что ты хотела сказать? Начала и…

– А кошки тоже попали под дождь. Ну, ты знаешь, эти… «Друг-Не-Вдруг».

– И что?

– Да нет, ничего, просто они промокли. Когда нам зайти?

– Давайте сейчас, – сказал он со вздохом. – У меня найдётся несколько минут.

Он повесил трубку, налил себе ещё кофе и стал разбираться в бумагах. Не прошло и двадцати минут, как в участок пришли Вильма с девочкой. Они пробрались через заполненное людьми и столами помещение – Дилон шла впереди, а Вильма придерживала её сзади за плечо и слегка подталкивала. Похоже, девочка была ошарашена присутствием такого количества полицейских и немного испугана.

Харпер налил Вильме кофе, принёс девочке колы. Первое время Дилон молчала, но затем увидела на столе фотографию Бака и оживилась. Харпер рассказал ей про Бака, и они поговорили немного о лошадях. Дилон принялась рассказывать ему про лошадь Джейн Хаббл и тут же перешла к делу: сообщила, что Джейн пропала, что она сама трижды пыталась с ней повидаться, и каждый раз её выгоняли из «Каса Капри». Рассказала как вчера нашла столик Джейн, в котором и лежала кукла.

Капитан решил не указывать Дилон, что ей не стоило залезать в шкаф и брать чужие вещи. Девочка и без него это знала. По её словам, полки шкафа были забиты небольшими коробками, в которых лежали сложенные вещи, сумочки и обувь. Ей показалось, что все эти вещи принадлежат разным людям. Возможно, сказала она, как раз тем шестерым, которых Мэй Роз называла пропавшими.

Самое неприятное было то, что Дилон казалась ребёнком вполне разумным. Капитан знал её родителей; это была приличная семья, без каких-либо, насколько ему известно, проблем. Хелен Торвелл – одна из самых надежных и порядочных риэлторов в округе. Да и Боб, профессор литературы, – человек совершенно нормальный, не склонный заниматься всякой ерундой.

Дилон Торвелл тоже не была фантазёркой, а уж Вильма тем более не стала бы так шутить.

Кроме того, Харперу не давало покоя то, что рассказ девочки в точности совпал с тем, что сообщила ему Сьюзан.

Капитан невольно улыбнулся и подумал, что ему следует быть повнимательнее: уж лучше ошибиться, чем тупо стоять на своём и проиграть. Он до чёртиков не хотел бы, чтобы его обставила команда малолетних и престарелых сыщиков-любителей.

В густом тумане он медленно ехал вверх по холму, пока внезапно его автомобиль не выскочил из-под этой белой влажной перины на яркое солнце. Лежащие выше склоны пестрели яркими красками, небо над головой было ясным и синим. Возможно, он постепенно стареет и глупеет; Харпер был уверен, что займись он этим кукольным делом, в департаменте его поднимут на смех. Однако во всём этом было нечто такое чем он не мог позволить себе пренебречь.

Повернув к югу, Харпер вскоре вырулил на узкую дорожку между пастбищами. На противоположной стороне загона Бак поднял голову и посмотрел на машину. Минуту жеребец стоял навострив уши, а затем потрусил в сторону конюшни, отлично зная: если Харпер среди дня приехал домой, значит, они отправятся на прогулку. Бак любил общество, в этом смысле он был ужасно испорчен.

Харпер поставил машину возле расположенной позади дома небольшой, на двух лошадей, конюшни. Интересно, подумал он, смогла бы Дилон Торвелл подружиться с Баком или, например, с одной из соседских лошадей?

Никто лучше него не знал, какими искусными лжецами бывают дети. Дилон тоже могла просто подшутить над ним. Она могла поддаться на фантазии Мэй Роз – просто так, для развлечения. Могла придумать всяческие подробности и ради удовольствия приукрасить эту историю. Могла сама запихнуть записку в куклу, зашить её и спрятать в шкафу – не исключено, что неровные стежки сделаны детской рукой.

Харперу ужасно не хотелось, чтобы его обвела вокруг пальца двенадцатилетняя мошенница.

Однако он не считал, что всё это проделки Дилон.

Внутренний голос подсказывал ему, как он подсказывал и Вильме, что девочка не могла сознательно вводить их в заблуждение, даже если её воображение и приукрасило виденное и слышанное.

Дома Харпер переоделся в старые «Левис» и мягкую рубашку, всунул ноги в удобные ботинки, нацепил на ремень рацию. Вернувшись в конюшню, он вычистил Бака, оседлал его и вскочил в седло. Бак игриво вскинул голову, и они направились вверх по склону, в сторону поместья Прайор.

Через полчаса они уже пересекали земли бывшей гасиенды выше старого, лежащего в тени дубов кладбища. Поместье всё ещё было окутано туманом. Пока Харпер разглядывал старинные надгробия, неподалеку, возле конюшен, затарахтела газонокосилка. Бак фыркнул и помотал головой. Харпер увидел, как рабочий забрался в кабинку машины и начал косить траву вокруг конюшен. Тихо посапывая, Бак опустил голову; он больше не смотрел на газонокосилку – его заинтересовало что-то среди старых могил.

Осматривая перелесок, Харпер заметил какое-то быстрое движение у самой земли, словно нечто маленькое метнулось в тень. Возможно, какая-то птица вроде вороны слетела вниз, увидев добычу. А может, это был испуганный кролик или белка. Подул ветер, зашевелились дубовые листья, солнечные лучи легли немного иначе – и Харпер снова увидел что-то. Это были две кошки.

Капитан решил, что если тут бегают кошки и они вполне живы, то яда поблизости нет. Впрочем, возможно, кошки в этом отношении сообразительнее собак. Он поехал вниз, направив Бака по краю перелеска, и вскоре опять заметил этих кошек – они скрылись в кустах возле главного здания. Один из зверьков очень напоминал кота Клайда Дэймена, хотя делать ему тут было нечего.

Зациклился он на этих кошках, не иначе. Всё началось ещё прошлым летом, с той облавы у Бекуайта, когда они накрыли банду автомобильных воров. Тогда кот Дэймена затесался в самую гущу событий и едва сам не схлопотал пулю. С тех пор Харперу повсюду мерещились кошки.

Однако он действительно видел их чаще, чем ему хотелось бы. Стоило им с Клайдом сесть за покер, и кот оказывался тут как тут: он располагался на столе и поглядывал в его карты. И кто, кроме Дэймена, позволил бы коту восседать на столе? Капитану становилось не по себе, когда он видел, как кот наблюдает за его игрой; жёлтые глазищи смотрели так, будто их обладатель понимал, чем это сейчас занимается Харпер. Вот и вчера вечером – капитан готов был поклясться! – каждый раз, когда он подгребал к себе выигрыш, кот насмешливо ухмылялся.

Харпер вздохнул. Нет, так дело не пойдет. Так и у него крыша съедет, как у этих старушек в «Каса Капри».

И всё же, как ни корил он себя, факт оставался фактом: в коте Дэймена было что-то странное; он вызывал у Харпера ощущение, в котором смешивались и опасение, и удивление, и ещё непонятно что. Он чувствовал: что-то в этом коте не согласуется с теми общепринятыми фактами, на которые он, капитан полиции, привык полагаться. И ему следовало бы обратить внимание на некоторые вещи, о которых до сих пор Харпер предпочитал не задумываться.