Текст книги "Сыщики с Нанкин-роуд"

VI

В письме к сестре Маргарет кое-что опустила, одну существенную подробность. Изначально вовсе не предполагалось, что сестрам ее предстоит работать в отеле. Если точнее, трудиться им предстояло не совсем в отеле. Большую часть времени они должны будут работать в «доме». Так Маргарет называла верхний этаж отеля «Белгравия», сильно отличавшийся от всех остальных помещений этого здания: по всей видимости, с самого начала он был предназначен для семьи владельца отеля. Впервые Элис услышала об этой семье чуть более трех лет назад, когда Маргарет написала о том, что решила сменить место работы. Новые работодатели, семья Поулов, были британцами, имевшими коммерческие интересы в разных точках мира.

– В данный момент здесь проживает только сын Поулов, – объясняла им Маргарет, пока они поднимались по довольно крутой винтовой лестнице, ведущей на последний этаж. – Зовут его Джонатан, он очень чувствительный и очаровательный юноша. Вот увидите, работать на него будет совсем не сложно. В ваши обязанности входит вот что: содержать дом в чистоте и быть в распоряжении Джонатана.

«Дом» был ничуть не похож на то, что им удалось мельком увидеть на других этажах, пока поднимались. Отель «Белгравия» давил своей пышностью: высокие потолки, мраморные полы, элегантные обои на стенах. Последний же этаж выглядел гораздо более камерно и уютно, и Элис с облегчением выдохнула, когда последняя ступенька винтовой лестницы осталась позади и взору открылся истинный лик ее нового дома. Темные полы в «доме» оказались дощатыми и были покрыты пушистыми мягкими коврами. На каждом шагу здесь поджидали всякие неожиданности: ступеньки на разных уровнях, низкие потолки, узкие окна. Стены же практически сплошь, без пропусков, были покрыты книжными стеллажами или разномастными картинами. Тут и там в самых неожиданных местах возле книжных полок вырастали кресла или банкетки, а также мелькали бесчисленные масляные лампы, будто их кто-то оставил здесь по забывчивости после долгих часов, проведенных за чтением.

– Одной из ваших обязанностей будет следить за тем, чтобы Джонатан не оставил зажженную лампу или свечу, где им не место, и не спалил бы нам весь отель. Пару раз он уже напугал нас до полусмерти. – Маргарет перевела взгляд на Эмму, которая с любопытством оглядывалась по сторонам. – Читать умеешь? – поинтересовалась она.

При любых других обстоятельствах, Элис не сомневалась, Эмма окинула бы презрительным взглядом того, кто посмел задать ей такого рода вопрос. «Разумеется, я умею читать, – ответила бы она. – Это не так уж трудно: нужно просто соединять соседние буквы, одну за другой. Представляю, как ты разинешь рот, узнав, сколько среди нас, бедняков, тех, кто умеет читать».

– Да, мисс, – произнесла она вместо подобной тирады. – Я читаю, и довольно бегло – Элис меня научила.

Элис удержалась-таки от улыбки: Эмма отчаянно стремилась понравиться Маргарет. И подумала, что в глазах пятнадцатилетней девчонки Маргарет Тернер должна была выглядеть внушительно и солидно. Да и сама Элис, нужно признать, была под впечатлением. В ее воспоминаниях старшая сестра всегда была особой с характером, независимой и довольно упрямой, но такого вообразить даже она не могла: куча служащих в подчинении, высокая должность управляющей персоналом в престижном отеле, а каким тоном она разговаривает с администратором отеля – будто на равных. На Элис все это произвело самое глубокое впечатление. Может статься, в Международном поселении Шанхая другие обычаи, или же, что также возможно, самой Маргарет удалось добиться соответствующих изменений, однако она сильно сомневалась в том, чтобы в Лондоне мужчина с такой естественностью, и глазом не моргнув, стерпел бы выговор от женщины. Мистер Чех, судя по виду, был несколько моложе Маргарет, но, как ни крути, должность его была выше, чем ее, а кроме того – что в этом случае гораздо важнее, – он просто-напросто был мужчиной.

– Что ж, если умеешь читать, то здесь довольно книжек, чтобы ты не скучала, – сказала Маргарет Эмме, указывая рукой на стеллажи по стенам. – И постарайся, по возможности, уделять какое-то время Джонатану, хорошо? Он примерно твоего возраста, и ему одиноко.

Эмма кивнула, а Элис заметила, как в глазах младшей сестренки загораются искорки искреннего интереса: Джонатан Поул – ее ровесник, ей позволено с ним общаться. Элис вовсе не удивилась, что новость обрадовала сестренку. Та привыкла окружать себя целой толпой мальчишек и проводить с ними кучу времени, придумывая самые разные шалости и претворяя их в жизнь. К тому же Элис уже успела заметить, как младшая сестра окинула взглядом молодого регистратора, с которым обе они познакомились при входе: как будто положила на него глаз, намереваясь слепить из Шаожаня нового лучшего друга. Она подавила вздох, тихо молясь, чтобы юный Джонатан Поул оказался не столь очаровательным и чувствительным, как в характеристике Маргарет, и чтобы ей самой хватило сил присматривать за сестрой.

– Так, значит, родители Джонатана постоянно здесь не живут? – спросила Элис у Маргарет по дороге на маленькую кухню «дома». Это была комната со скошенным потолком, посреди которой стоял деревянный стол, а рядом – плита на несколько конфорок. Пахло чайными листьями, кипяченым молоком и сладким джемом. «Определенно, – подумала Элис, – нам сильно повезло, что мы попали сюда, на самый верх».

– Миссис Поул в Китай не ездит. По крайней мере, ни разу не появлялась здесь с тех пор, как я на них работаю. Насколько мне известно, она несколько лет не видела сына. А мистер Поул навещает нас обычно весной. Не думаю, что в этом году он изменит этому обычаю. И он, должна вам сказать, всегда располагается в каком-нибудь номере люкс. В «доме» слишком мало места. Поэтому вам, я боюсь, придется жить вместе, в одной комнате.

– А кто еще спит наверху? – спросила Эмма. – Кроме Джонатана и нас?

– Еще я – моя комната вон там, в конце коридора, – отозвалась Маргарет, и Элис, услышавшей ответ, стало чуть легче. Это упрощало дело. – И Хуберт, конечно. Его комната возле лестницы.

– Он тоже живет здесь? – в крайнем изумлении спросила Элис. Маргарет всегда жила в домах тех господ, на которых работала, поэтому тот факт, что ее комната находится здесь же, наверху, не слишком ее удивил. Но администратор отеля? Она полагала, что на нижних этажах наверняка имеются комнаты для персонала. Что, конечно же, гораздо практичнее и более функционально.

Маргарет только пожала плечами.

– Он не только управляет отелем. Он еще опекун и наставник Джонатана на время отсутствия родителей мальчика, то есть практически постоянно. Джонатан вырос здесь, в Шанхае. Его привезли сюда ребенком, когда ему было годика четыре или пять.

Эмма и Элис растерянно переглянулись. Что такое могло произойти в семье Поулов, что их единственный сын жил на другом конце света, так далеко от своей родины, да еще и почти не видя родителей?

VII

К тайной радости Эммы, мисс Тернер настояла на том, чтобы та обращалась к ней по имени – просто Маргарет или же Мэг, как зовет ее Элис. К тому же мисс Тернер извинилась перед ними за то, что им придется делить одну комнату на двоих. Однако Эмма вынуждена была признать: ни разу в жизни до сих пор не доводилось ей спать в такой роскошной комнате с безукоризненно выбеленными стенами, небольшим камином, очищенным от сажи, красивым изящным комодом и тумбочкой возле кровати. «Нам даже не нужно спать в одной постели», – пронеслось в голове изумленной Эммы, когда Маргарет показала им новую спальню: две одинаковые кровати стояли в разных углах комнаты.

У Эммы еще никогда в жизни не было отдельной, предназначенной только для нее постели, так что, хоть Элис и была недалеко, всего в нескольких метрах, заснуть в ту ночь ей не удавалось. Она все никак не могла привыкнуть к новому матрасу, хотя по качеству он превосходил даже тот, на котором она спала в каюте на борту судна, к тому же были непривычны звуки за окном, казавшиеся ей странными. Ночной Лондон был куда более шумным городом, особенно в том районе, где они жили. Другое дело – Международное поселение в Шанхае: хотя и здесь жизнь замирала далеко не с заходом солнца – то тут, то там слышались голоса гуляк, расходившихся после весело проведенного вечера в ночном клубе, – но все же тут было намного тише, чем в столице Великобритании. И Эмма решила, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к новой обстановке.

И вот она тихонько, стараясь не разбудить сестру, поднялась с кровати и вышла из комнаты. Вечером, когда их знакомили с «домом», она приглядела себе одно местечко: небольшое пространство между уставленных книгами стеллажей, где перед окном, выходящим на Нанкин-роуд, стояли два очень удобных на вид кресла. Перспектива провести ночь там показалась ей гораздо более привлекательной, чем ворочаться без сна в новой постели.

У нее не было ни свечи, ни лампы, так что продвигаться по коридору пришлось при слабом свете, который проникал через окна с улицы, местами же – вообще наугад, однако до желанного уютного уголка она все же добралась. Нащупала низкий журнальный столик перед двумя глубокими креслами. Эмма вспомнила, что сегодня вечером видела прямо здесь, на столике, погашенную свечу и коробок спичек. Поэтому она и обшарила всю столешницу, но ничего не нашла. Возможно, их забрала Маргарет, когда шла в свою комнату ложиться спать.

– Если ты ищешь свечу, я, наверное, смогу тебе с этим помочь.

Эмме пришлось приложить все свои силы, чтобы сдержаться и не закричать – в противном случае она перебудила бы весь дом. Голос казался почти детским, а источник его находился в темном закутке у книжных полок, за креслами. В эту секунду в темноте вспыхнула спичка и осветила бледное лицо мальчика.

– Извини, я не хотел тебя пугать.

– А ты меня вовсе не напугал, – соврала Эмма. – Я просто… Ладно, ты прав, я до смерти испугалась.

Мальчик звонко рассмеялся и зажег свечку, стоявшую на полу. Теперь Эмма могла его рассмотреть. Это, без сомнения, был Джонатан Поул, сын владельцев отеля. Скрестив ноги, он сидел за креслами на деревянном полу, опираясь спиной о стеллаж с книгами. Как и говорила Маргарет, Джонатану на вид было столько же лет, сколько Эмме. И все же Джонатан, с его тонкими чертами очень красивого лица, светлой кожей и белокурыми волосами, был похож на маленькую фарфоровую куклу и казался намного более мягким и хрупким, чем все парни, с которыми она дружила прежде.

– Ты одна из сестер Маргарет? Шаожань сказал мне, что младшая – примерно нашего возраста, на вид симпатичная.

Он рассматривал Эмму с неподдельным интересом и не пытался скрыть этого. Она почувствовала, как приливает кровь к щекам. Одна мысль о том, что парень, с которым она познакомилась возле входа в гостиницу, и Джонатан Поул говорили о ней, странным образом щекотала нервы. В довершение всех бед, на Эмме была только старенькая, штопаная-перештопаная ночнушка, доставшаяся ей от Элис. Хотя Джонатан, нужно сказать, тоже был одет для сна: рубаха без пуговиц и широкие штаны. Что ж, это будет, пожалуй, не самое каноническое в мире формальное знакомство, но выбирать ей не приходится. Она слегка откашлялась и постаралась взять себя в руки.

– Все верно, меня зовут Эмма Дойл. И я приехала сюда сегодня вечером вместе с сестрой.

– А я – Джонатан, – сказал он, подтверждая то, о чем она и так уже догадалась с помощью метода дедукции. – Джонатан Поул, – прибавил он после короткой паузы, как будто фамилия имела для него существенно больший вес, чем имя. – Так тебе тоже не спится?

И он чуть подвинулся влево, словно освобождая возле себя место для Эммы и приглашая ее сесть на пол, игнорируя при этом два удобнейших кресла перед ним. Эмма подошла и опустилась на пол. По крайней мере, Джонатан разложил вокруг себя подушки и одеяла, превратив этот закуток в подобие берлоги. Когда Эмма устроилась, Джонатан предложил ей одно из своих одеял, чтобы она накрылась.

– Ты не будешь против, если я задую свечу? – спросил он.

– Что? Нет, конечно… Гаси.

Они снова оказались в темноте. Несколько минут ни она, ни он ничего не говорили. Лунное сияние, падавшее сквозь стекло, высвечивало лицо Джонатана. Взгляд его был прикован к огромному окну.

– Гнездо они свили прошлым летом. Я был убежден, что они выберут любое другое место, но Хуберт уверял, что этот ящик им понравится. Оказалось, он был прав. Впрочем, чему тут удивляться? Когда дело касается птиц, Хуберт всегда прав: он их обожает.

Только теперь Эмма поняла, куда смотрит Джонатан. Там был сколоченный из досок скворечник, несколько больше обычного, и висел он как раз в углу за окном. Фантастического вида белоснежная сова только что приземлилась на жердочку перед леткой. Она что-то держала в клюве – дохлую мышку или толстую ящерку. Потом птица нырнула в скворечник, исчезнув из поля зрения.

– Так ты из-за этого сидишь тут в темноте? – спросила Эмма. – Чтобы увидеть сову?

Джонатан медленно кивнул, не отводя глаз от деревянного птичьего домика, как будто надеялся, что сова снова появится.

– Да, но мне в любом случае здесь нравится. Мне так спокойно, когда все спят. Днем здесь повсюду много людей. А я не слишком люблю людей, особенно когда нахожусь далеко от дома.

Эмма припомнила, что говорила об этом мальчике Маргарет: одинокий и невероятно чувствительный. Судя по всему, с описанием она попала в самую точку. Некоторое время они молчали, пока Джонатан не заговорил вновь:

– Ты ведешь дневник?

Эмма опустила глаза вниз, на колени. Выходя из комнаты, она захватила с собой блокнот.

– Это не дневник, – сказала она. – Я просто делаю заметки на разные интересные для меня темы: то, о чем мне рассказали, всякие слухи… Хотя в этом, насколько я понимаю, теперь уже нет никакого смысла, – печально признала она. Эмма даже не понимала, по какой причине продолжает это делать. В силу привычки, наверное. – В Лондоне жил один детектив, и он платил нам – мне с друзьями – по несколько монет, если мы добывали для него информацию, имеющую отношение к делам, которые он расследовал. Вот только я сейчас не живу в Лондоне, да и детектив погиб.

Джонатан, взволнованный и ошарашенный, глядел на нее. В лунном свете глаза его казались золотистыми, хотя на самом деле были, наверное, зелеными. Позже, когда станет светлее, она проверит это предположение.

– Как жаль, – сказал он мягко. – Детектива, я имел в виду. Мне так жаль, что он умер.

– Спасибо, – прошептала Эмма. – Это все так непросто, понимаешь? И не только из-за него, ведь у меня самой тоже все пропало, вообще все. Мои друзья и наша компания…

Она не договорила и перевела взгляд на блокнот на коленях. Хотелось бы ей знать, с какой стати она вдруг принялась рассказывать обо всем этом незнакомому парню. На лице Джонатана показалась печальная улыбка.

– Скучаешь по своим лондонским друзьям?

– Что толку сокрушаться, – ответила Эмма, стараясь отогнать от себя тягостную ностальгию и хоть немного прийти в себя. – Каждого из нас все равно ждала своя дорога.

Даже если бы детектив и был жив, они уже становились слишком взрослыми, чтобы продолжать на него работать и целыми днями бегать по улицам и паркам в окрестностях Бейкер-стрит. Выведывать секреты жителей Лондона, когда тебе пятнадцать, намного труднее, чем когда тебе всего одиннадцать. Взять, например, Фредди: брат устроил его работать на консервную фабрику ровно за неделю до отъезда Эммы в Китай; да и Зои предложили работу – присматривать летом за чужими детьми на даче. Если бы Шерлок не погиб у этого водопада, поток времени все равно, раньше или позже, растащил бы их в разные стороны.

Погрузившись в свои думы, Эмма не сразу вспомнила, где находится, что сидит под окном: снаружи совиное гнездо, а рядом с ней – мальчик.

– А у меня друзей совсем мало, – проговорил Джонатан спустя несколько минут тишины. – Только Шаожань… и Хуберт, наверное. Но Хуберту уже двадцать семь, и он почти все время так занят, что я стараюсь его не беспокоить.

Эмма ласково улыбнулась, а Джонатан больше ничего не сказал. Она тоже долго молчала и, в общем-то, не привыкла поддерживать неспешную беседу – с такими долгими паузами, наполненными молчанием, и словами, произносимыми шепотом в кромешной темноте. И все же ей не было неловко с ним в этом странном месте. За окном белая сова вновь покинула гнездо и, развернув крылья, бесшумно скрылась в темном небе Шанхая.

VIII

Не прошло и суток с того момента, как Элис оказалась в Шанхае, но она уже в полной мере ощутила, что в этом «доме» она не нужна.

Элис рано поднялась, собиралась приготовить завтрак, однако стол на кухне уже ломился от еды. Все указывало на то, что на гостиничной кухне обо этом уже позаботились и что в чьи-то обязанности входит каждый день поднимать завтрак на верхний этаж.

В желудке у Элис даже заурчало при виде этих яств. Здесь было все, о чем только можно было мечтать: эклектика блюд из местной и английской кухонь. Жаренная на гриле рыба, пиалы с рисом, пророщенная соя и суп; рядом с черешневыми кексами – бекон, омлет и толстые куски хлеба со сливочным маслом. Элис протянула руку к блюду с печеньем, но в самый последний момент отдернула. Позволено ли ей съесть хоть кусочек до того, как позавтракает Джонатан Поул? Не следует ли собрать поднос и отнести ему завтрак в комнату? В отличие от Маргарет, работать в чужом доме она не привыкла. И не имела ни малейшего понятия относительно того, как принято в таких случаях поступать. И сразу стала гадать, не проснулась ли уже старшая сестра, а если да, то когда же она здесь появится. В эту минуту ее совет пришелся бы весьма кстати.

В это мгновение в кухню кто-то вошел. Но не Маргарет. Вошедший остановился в дверях, с крайним недоверием оглядывая пространство, будто присутствие Элис превращало кухню в место крайне опасное.

– Мистер Чех, – поприветствовала она его, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал естественно. – Доброе утро. Не желаете ли чашку чаю?

Хуберт Чех тем утром являл миру все тот же безукоризненный внешний вид, как и прошлым вечером: на высокой стройной фигуре костюм с жилетом сидел как влитой. Когда сестры остались одни, Эмма шепнула Элис, что администратор отеля напоминает ей вампира, однако Элис очень сомневалась, что вампиры ведут себя настолько угрюмо и изо всех сил избегают людских взглядов.

– Хуберт, – произнес молодой человек, да так тихо, что Элис пришлось навострить уши, чтобы услышать его, а он тем временем все же вошел в кухню и положил на стол зажатую под мышкой газету. – Вы можете звать меня Хуберт, если сочтете для себя возможным, – пояснил он. – Маргарет обращается ко мне именно так. Мы с ней уже давно отбросили формальности.

– Хорошо, Хуберт. – Это имя в ее устах прозвучало как-то странно. – А меня зовут Элис. Элис Дойл.

Хуберт, детально изучавший кухонную утварь и пока не нашедший то, что походило на металлический кофейник, впервые поднял на Элис заинтересованный взгляд. Несмотря на серьезность, лицо его как будто просветлело.

– Приятно познакомиться, Элис Дойл…

Казалось, что он собирается что-то еще сказать, но в эту секунду в кухне появился белокурый и очень бледный юноша.

– Хуберт! Ты знаешь, я ночью видел, как наша сова… – Мальчик вдруг замолчал, словно поперхнувшись и заметив Элис. – Ой, здравствуйте. – И вопрошающе взглянул на Хуберта, как будто хотел спросить, не следует ли ему уйти к себе в комнату.

– Это Элис Дойл, сестра Маргарет, – внес пояснения Хуберт. С мальчиком он говорил тоном твердым, но в то же время успокаивающим. – Элис, разрешите вам представить: Джонатан Поул.

На лице Джонатана расцвела сияющая улыбка.

– А я вчера с Эммой познакомился, – заявил он вместо приветствия. – Мы всю ночь разговаривали, пока не заснули – там же, на полу. А когда я утром проснулся, ее уже не было.

При этих словах брови Элис поползли вверх, в то же время она безуспешно пыталась выразить удовольствие от их знакомства. Эмма в Шанхае провела всего несколько часов, но этого времени ей хватило, чтобы уже подружиться с сыном владельцев отеля. Сама же она в очередной раз недооценила социальные навыки младшей сестренки.

За спиной послышался негромкий басовитый смешок Хуберта. Все указывало на то, что ему страшно понравилось, что Эмма и Джонатан уже успели познакомиться. Хуберт, держа в руках ступку, насыпал свежемолотый кофе в кофейник, стоявший на огне. Элис сделала вывод, что это и было ответом на ее вопрос, не желает ли он чашку чая. Сам же Джонатан сел за стол и принялся намазывать тост маслом, пододвинув к себе чашу с супом и еще одну – с рисом.

Поскольку никто в этом доме, очевидно, не выказывал особого желания воспользоваться ее услугами, за которые ей полагалось жалованье, Элис тоже подсела к столу и наконец-то взяла себе черешневый кекс.

Вся троица завтракала в полном молчании. Элис явно чувствовала себя не в своей тарелке, поскольку ни одна из ее сестер не соизволила появиться этим утром на сцене, разрядив своим присутствием обстановку. Спящую Эмму она оставила в спальне, потому что считала, что та отсыпается после подорвавшего ее силы путешествия. Знай она, что сестра провела ночь, бегая по коридорам, то без всяких сомнений растормошила бы ее.

Наконец Джонатан бросил на Элис испытующий взгляд, будто желая удостовериться, можно ли при ней говорить.

– Шаожань сказал, что мастеру Вэю стало хуже, – негромко произнес он. – Третий день уже не встает.

Хуберт медленно набрал в грудь воздуха и, прежде чем ответить, аккуратно поставил чашечку с кофе на стол.

– Я в курсе. – Голос его звучал печально. – Вчера я его навещал.

– А я смогу навестить его сегодня? – оживившись, спросил Джонатан. – Я уже целую неделю его не видел.

Несколько секунд Хуберт, казалось, раздумывал, потом кивнул.

– Возьми с собой Шаожаня, а поединок с Маргарет я беру на себя.

Джонатан хохотнул, всем своим видом показывая, что давно привык к спорам между Маргарет и Хубертом, которые немало его забавляют.

– А можно Эмма тоже с нами пойдет? – задал он следующий вопрос, однако на этот раз взгляд его был уже обращен не на наставника, а на Элис. – Если захочет, конечно.

«О, она-то, разумеется, захочет», – подумала Элис, однако ответила утвердительно.

– Да, конечно, но только будьте осторожны.

– Здорово! – воскликнул Джонатан с благодарной улыбкой. – Схожу на стойку регистрации и скажу Шаожаню.

Прежде чем Элис или Хуберт успели вставить хоть слово, юноша покинул кухню. Судя по всему, он просто горел желанием отправиться к этому мастеру Вэю. Хуберт несколько секунд молчал, а потом заговорил:

– Джонатану очень одиноко, – сказал он тихим голосом, повторив то, что вчера вечером уже сообщила им Маргарет. Он вновь посмотрел на свою чашку с кофе, избегая взгляда Элис. – Если Эмма бы уделяла ему чуточку своего времени, это бы очень нам помогло. А сюда я могу прислать горничную из отеля, подменить вашу сестру на время ее отсутствия.

– Нет проблем, – отозвалась Элис, лишая этот вопрос значимости. – Я и одна справлюсь. А мастер Вэй, о котором шла речь, он – друг семьи Поул?

Хуберт грустно улыбнулся.

– Нет, на самом деле он мой друг, мой старинный друг. Мы познакомились, когда мне было столько лет, сколько сейчас Джонатану.

Больше он ничего не сказал. Сделал глоток из чашки и, казалось, надолго погрузился в раздумья. Спустя несколько минут тишины, пока Элис уже мучительно сочиняла предлог, который бы позволил ей удалиться, оставив его в покое, Хуберт вновь поднял глаза на Элис.

– Я уже опаздываю, – тихо, почти шепотом, сказал он, поднимаясь со стула и оставив свой недопитый кофе вместе с нераскрытой газетой. – С вашего разрешения, и – хорошего дня!

Элис одиноко смотрела ему вслед в гнетущей, вновь повисшей тишине, гораздо более неловкой, чем все предыдущие. Она вздохнула и тоже поднялась из-за стола. Появилось и стало крепнуть подозрение, что, начиная с этого момента, к такого рода молчанию придется привыкать.