Текст книги "Сыщики с Нанкин-роуд"

XVI

Элис испытывала некоторые душевные терзания оттого, что на верхнем этаже отеля «Белгравия» вся еда, словно по волшебству, появлялась в условленный час на столе. И не только из-за того, что данный порядок заставлял ее воспринимать свою работу еще менее значимой, но и из тех соображений, что не могут же они до конца жизни питаться исключительно блюдами из меню гостиничной кухни, какими бы аппетитными те ни были. Это годится для постояльцев, для тех, кто здесь проездом, но вовсе не для постоянных обитателей «дома»! А поскольку ни Маргарет, ни Хуберт, ни Джонатан не создавали впечатления тех, кто способен сам о себе позаботиться (неимоверное количество кофе, потребляемого Хубертом, беспорядочный режим ночного отдыха Джонатана и одержимость работой Маргарет служили тому доказательством), будет правильно, если Элис позаботится обо всем сама, взяв бразды правления в свои руки.

Именно поэтому она тем утром и попросила Эмму пойти вместе с ней на рынок. Им просто необходима домашняя еда – привычные блюда, чуть менее изысканные, чем те, что рождаются в гостиничной кухне. То есть более сытные и легче усваиваемые. Больше будничной, обыденной пищи, которая даст им понять: ни один из них не является вечным постояльцем «Белгравии», а последний этаж отеля – и вправду их дом.

Рынок оказался местом совершенно чудесным. Расположенный на одной из центральных улиц Международного поселения, от непогоды он был защищен большими разноцветными зонтами, закрепленными на толстых деревянных колоннах. С самого раннего утра рынок был заполонен народом, и понять, где заканчиваются торговые места со всякой снедью и где начинается тротуар, было решительно невозможно. На этом рынке торговали продуктами из всех государств – участников концессии, однако товары китайского производства пользовались специальными привилегиями.

Элис держала в руках внушительных размеров плетеную корзину, которую ей пришлось одолжить в прачечной. Хуберту, Маргарет и Джонатану по сей день так и не пришла в голову мысль завести корзину для покупок. И Элис была абсолютно уверена, что, если когда-нибудь наступит день, когда готовые завтраки, обеды и ужины перестанут поднимать для них из кухни, все обитатели верхнего этажа начнут тихо чахнуть, а потом просто помрут с голоду.

С прилавка, на котором были разложены фрукты и овощи, Эмма взяла нечто отдаленно напоминающее брюкву или турнепс, понюхала этот корнеплод и протянула его Элис, чтобы понюхала и она. Корень пах чем-то свежим, почти что душистым мылом.

– Имбирь нам точно нужен, – сказала Эмма. – Здесь его используют практически для всего.

Элис не возражала.

– Возьми тогда еще несколько головок чеснока и пару-другую луковиц – пригодится, пока мы не разберемся, как правильно использовать имбирь.

– Погляди-ка на эти грибы. – Эмма указала на небольшую горку сушеных грибов. – Мне о них Шаожань рассказывал. Он говорит, что перед готовкой их сначала нужно хорошенько размочить. Хочешь попробовать?

– Так, значит, вы с Шаожанем снова стали друзьями и даже обмениваетесь кулинарными познаниями…

Эмма сердито фыркнула.

– Вот уж не знаю, стоит ли называть нас друзьями. Ему, мне кажется, все еще как-то со мной неловко… Хотя с нашими разногласиями мы справились.

– Неплохое начало, – попыталась подбодрить сестру Элис. – Может, просто ты слишком стремительно ворвалась в жизнь Шаожаня, а он – в твою. Я, конечно, понимаю, что мы здесь без году неделя и для тебя все вокруг слишком новое и интригующее, но куда лучше, если все будет развиваться постепенно, без спешки.

И хотя она вовсе не собиралась намекать на что-то романтическое, в тоне Элис, похоже, прозвучало нечто такое, что вынудило Эмму подозрительно на нее покоситься.

– То, что Маргарет говорила на пляже, ну, помнишь, о разбитом сердце… Так вот, ничего такого. Мы ссорились совсем по другой причине.

Элис покачала головой и поставила корзину на землю: у нее возникло подозрение, что разговор может затянуться.

– Это я знаю. Маргарет просто тебя дразнила – она вообще не придает значения такого рода вещам.

– Ну и хорошо, потому что Шаожань с этой точки зрения меня совсем не интересует. И Джонатан тоже.

– Прекрасно.

Эмма, похоже, не собиралась оставлять эту тему и хмуро разглядывала корень имбиря, который все еще держала в руке.

– Кроме всего прочего, я не какая-нибудь сопливая глупышка, у которой на пустом месте сносит голову из-за первого красивого мальчика. В Лондоне я целыми днями общалась с Фредди Макклэром – и ничего, он так и не стал мне нравиться в этом смысле. А ведь красивее Фредди никого нет! – Воспоминание о старых друзьях, должно быть, подняло ей настроение: на Элис глядела уже улыбающаяся Эмма с блестящими глазами. – Ну, разве что Клод Ожье, новый постоялец отеля – он, может, и покрасивее Фредди будет.

Элис рассмеялась.

– Разумеется, Клод Ожье стоит того, чтобы на него посмотреть.

– Ему ведь примерно столько же лет, сколько тебе, и он, кажется, приехал в Шанхай, чтобы здесь и остаться. Шаожань говорит, что семья Ожье владеет металлургическим производством во Французской концессии, а еще что Клод подыскивает здесь себе дом. Тебе бы подстеречь его в отеле в каком-нибудь узком коридорчике и уронить что-нибудь на пол – вот пусть и поможет тебе эту штуковину поднять!

Элис закатила глаза. Она была очень рада, что Эмма снова стала собой – всегда готовой пошутить и сострить, однако ей и в голову не мог бы прийти более безумный союз, чем тот, на который намекала ее сестренка: наследник аристократического британо-французского семейства и она – девушка, давно потерявшая счет заплаткам на своем платье, ношенном несколько лет подряд.

– Клод Ожье очень красив, но он не в моем вкусе.

– Серьезно? Разве не в твоем вкусе привлекательные, улыбчивые и симпатичные мужчины? – ответила Эмма, дугой выгнув бровь. – Или же ты предпочитаешь чванливых молчальников с бегающим взглядом? Если так, то я могу предложить тебе и такой вариант. Тоже примерно твой ровесник и тоже не то чтобы совсем противный на вид.

– Эмма…

– А что? Я только хочу сказать, что недавно за ужином я застукала Хуберта, когда он глаз с тебя не сводил, пока ты ничего не замечала, а как только ты сама на него глаза подняла, так он тут же сделал вид, что занят чем-то другим.

– Понятия не имею, о чем это ты, – сказала Элис, снова живо заинтересовавшись прилавком с овощами и фруктами, хотя, конечно же, отлично поняла, что имеет в виду ее сестренка.

Элис и сама хорошо знала, что по какой-то неведомой причине Хуберт чувствует себя в ее присутствии немного неловко. Каждый раз, когда они оказывались лицом к лицу в одном из помещений «дома» на последнем этаже, Хуберт вел себя чрезвычайно любезно, но старался не смотреть ей в глаза и, насколько это было возможно, избегал встречи с ней наедине, несмотря на неоднократные попытки Элис завязать с ним разговор. И выглядело это весьма странно, потому что он никогда не вел себя так ни с Маргарет, ни даже с Эммой, и Элис терялась в догадках: что она делает не так?

А вот с Джонатаном он был совсем другим. Как-то раз, в один из их первых вечеров в «доме», Элис застала Джонатана и Хуберта за кухонным столом, где они играли в шахматы. Джонатан оживленно что-то рассказывал, почти не обращая внимания на доску, а Хуберт после очередной его реплики вдруг расхохотался. Для Элис это оказалось неожиданным, и она очень огорчилась, что после ее внезапного появления в кухне Хуберт тут же прекратил смеяться и, смутившись, поднялся со стула, чтобы с ней поздороваться. Элис не смела и надеяться, что ей самой когда-нибудь удастся вот так рассмешить Хуберта, однако она согласилась бы довольствоваться и тем, чтобы он хотя бы не убегал от нее чуть ли не при каждой их встрече.

Будь это даже сто раз правдой, ей все же ни капельки не хотелось обсуждать такие вопросы с младшей сестрой, да еще и на многолюдном рынке.

Эмма с напускным безразличием пожала плечами, увидев, что Элис пытается сменить тему.

– Ну, как скажешь… – Она рассеянно принялась рассматривать прилавки, заваленные лекарственными травами, и ее взгляд вновь потускнел. – Как бы то ни было, Маргарет очень правильно делает, что не обращает на такого рода вещи никакого внимания, потому что от мужчин только головная боль… Знаешь что? Вот все говорят, что Джонатан – очень непростой парень, но Шаожань на самом деле – намного сложнее.

Элис с трудом сдержала улыбку. Она уже потеряла счет тому, сколько раз за последние несколько минут сестра упомянула Шаожаня, хотя сама же успела заявить, что ее нисколько не интересует юный регистратор отеля.

– В каком смысле сложный? Шаожань кажется юношей ответственным и неизменно любезным.

Эмма смутилась, и Элис показалось, что сестренка уже довольно давно сдерживает желание о чем-то ей рассказать.

– Только ты не сердись, пожалуйста, – попросила она. – Когда я вместе с Джонатаном и Шаожанем ходила в дом мастера Вэя, кое-что случилось. Я попыталась украсть там одну вещь, а Шаожань об этом догадался.

Элис, услышав это признание, похолодела.

– Что ты попыталась сделать? В чьем доме? Боже правый, Эмма, ты что, с ума сошла? – Она понизила голос. – Мастер Вэй – близкий друг Хуберта! Ты что, хочешь, чтобы нас на улицу выставили?

Эмма в молитвенном жесте сложила перед Элис руки.

– Мне очень жаль, я же сказала. Я не думала, что меня поймают, к тому же никто и не поймал. На самом деле это все Шаожань. Он только кажется таким лопухом, а сам все замечает – ему бы у нас в «Сыщиках» работать. Хотя там бы никто не стал терпеть его спесь. Они с Виггинсом наверняка целыми днями только бы и делали, что переругивались…

– Эмма!

– Я очень сожалею! – повторила она. – Элис, я обещаю, что больше никогда не буду этого делать. Но речь шла о деле чрезвычайной важности: у мастера Вэя на письменном столе лежали письма от Шерлока Холмса, и я и сама не заметила, как у меня это вышло. Мне и вправду очень жаль, только все равно Хуберт об этом не узнает, я тебе обещаю. Шаожань меня не выдаст. Мне на самом деле очень жаль, что я далеко не всегда веду себя прилежно, ты же знаешь…

Губы Элис, к ее неудовольствию, расплылись в улыбке. Она никогда еще не видела, чтобы Эмма так каялась, чтобы столько раз подряд произносила «мне жаль». Быть пойманной на краже – самое горькое для нее лекарство и унижение. Она попыталась успокоиться. Лучше уж Шаожань, чем полицейский, в конце-то концов.

– Никто не может быть хорошим всегда-всегда.

Услышав это, Эмма слегка улыбнулась.

– Ты – можешь. Ты всегда бываешь хорошей. Никогда никого не ругаешь и языком зря не болтаешь, хотя я только этого от тебя и добиваюсь. А еще не крадешь письма у больных стариков…

– Ладно, перестань, – отрезала Элис, все еще улыбаясь. – Забудь об этом. Давай уж лучше покончим поскорее с покупками, пойдем домой, и там ты мне все толком и расскажешь: как так получилось, что мастер Вэй оказался знакомцем Шерлока Холмса. Да, вот еще что, – прибавила она, вкладывая тяжелую корзину в руки сестры, – теперь твоя очередь носить корзину – сегодня и до конца года. Заслужила.

XVII

– Пятьдесят секунд прошло – закрывай глаза.

Джонатан немедленно повиновался, но при этом изящно сморщил нос и тяжко вздохнул.

– Этого слишком мало, я почти ничего не успел осмотреть, даже мельком.

– Не переживай, – подбодрила его Эмма. – Здесь и обстановка-то не слишком сложная. Вообще-то такого рода тренировки проводятся обычно в оживленных местах: в церквях, на рынках, на многолюдной улице…

Они с Джонатаном были в парке – том самом, что располагался возле отеля. С раннего утра парень волновался из-за скорого и неизбежного приезда в Шанхай отца, и Эмма предложила ему выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Блеклое небо конца зимы обещало довольно холодный денек, однако солнце сияло, и погода была скорее приятной. В парке кроме них не было никого, и Эмма подумала, что лучшим способом развлечь Джонатана, заставив его на время позабыть об отце, будет тренировка наблюдательности: упражнения, которыми она сама занималась вместе с юными сыщиками.

– Я бы точно не смог закрыть глаза и стоять столбом посреди многолюдной улицы, – тихо сказал Джонатан, до смерти испугавшись подобной перспективы.

– Это я уже знаю, – утешила его Эмма. – Ничего страшного, парк тоже сгодится. – Джонатан все еще стоял с закрытыми глазами, выпрямившись так, словно палку проглотил, как будто речь шла не об игре, а о смертельном испытании, и Эмму окатило волной тепла. – Давай начинать.

– Ладно, спрашивай.

– Начнем с простого вопроса. Какого цвета у меня платье?

– Коричневое? Нет, погоди, – засомневался он. – Серое. Мне жаль, но ведь предполагалось, что я должен был внимательно смотреть на парк, а не на тебя.

Эмма засмеялась.

– Наблюдатель из тебя никудышный, но ничего, мы над этим еще поработаем. Ладно, продолжаем…

В этот момент кто-то показался в проеме распахнувшейся задней двери отеля – той, что вела в парк прямиком из подсобных помещений: кухни и прачечной. И вот к ним уже направлялся Шаожань, растерянно глядя на Джонатана, который по-прежнему стоял с закрытыми глазами. Хотя дежурство его уже закончилось, Шаожань был в форме. Но две верхние пуговицы сюртука – расстегнуты. Джонатан, услышав его шаги, приоткрыл глаз и улыбнулся.

– Я уж домой собрался, а потом глянул в окно и увидел вас, – сказал Шаожань, улыбнувшись в ответ. – Вижу, стоите тут оба на одном месте посреди газона, и понимаю, что я точно что-то пропускаю.

– Эмма учит меня наблюдательности, – пояснил ему Джонатан.

– Вот именно, – вступила Эмма. – Закрывай глаза. – Она подняла руку и провела ею перед лицом Джонатана. – Не жульничай.

Шаожань засмеялся, подошел к ближней скамейке, оперся на ее каменную спинку и стал наблюдать, склонив к плечу голову.

– Не прерывайтесь из-за меня. Продолжайте.

Глаза его сверкали, и Эмма вынуждена была приложить усилия, чтобы не смотреть в его сторону.

– Очень хорошо, Джонатан. Под высоким деревом у фонтана кто-то что-то забыл. Ты запомнил, что это за предмет?

– Садовые ножницы! – радостно выдал Джонатан.

– Так, у нас еще есть шанс сделать из тебя детектива, – с улыбкой подтвердила его правоту Эмма. – Отличное зрение.

– Будь осторожен, Джонатан, – вмешался Шаожань. – Кажется, Эмма задумала завербовать тебя в своих «Сыщиков с Бейкер-стрит».

Эмма повернулась к Шаожаню: тот, опершись о скамью, беззаботно скрестил на груди руки.

– По крайней мере, теперь ты хорошо выучил название, – сказала она в ответ, выгнув дугой бровь. – В прошлый раз ты назвал нас «Писчиками с Бейкер-стрит».

Шаожань негромко засмеялся.

– Согласись, что название оказалось в точку.

Эмма метнула в него пронзительный взгляд и снова развернулась к Джонатану. Она намеревалась стереть эту самодовольную улыбку с лица Шаожаня.

– Сколько родинок у Шаожаня на шее? – задала она следующий вопрос.

Джонатан, все еще с закрытыми глазами, нахмурился.

– Что? Это нечестно. В пятьдесят секунд наблюдения Шаожань не входил.

– Шаожань – твой лучший друг, ты знаешь его много лет, – заявила в свое оправдание Эмма. – И у тебя было куда больше пятидесяти секунд, чтобы это заметить.

Данное утверждение базировалось в первую очередь на том, что сама Эмма увидела эти родинки долю секунды назад. Шаожань впервые предстал перед ней с расстегнутым воротником-стойкой форменного кителя, и взгляд ее совершенно непроизвольно скользнул к трем маленьким родинкам над правой ключицей. Виггинс в таком случае непременно поднял бы ее на смех. Сказал бы, что Эмма никогда еще не показывала такой высокий уровень наблюдения, как в этом конкретном случае, с подобного рода деталями, но, к счастью, Виггинса рядом не было. Она повернулась к Шаожаню – тот залился яркой краской и как будто старался не встретиться с Эммой глазами.

– Верно то, что я в точности не знаю, сколько у него родинок, – в сильном огорчении ответил Джонатан. – Пять?

– Да это и не важно, – улыбнулась она, стараясь его подбодрить. – Ты прав: вопрос был нечестный. Переходим к следующему: какого цвета цветы рядом с…

Закончить фразу ей не удалось. Джонатан открыл глаза, услышав скрип металлической калитки, что соединяла этот небольшой парк при отеле с Нанкин-роуд. Появились два полицейских муниципальной полиции Поселения. И хотя именно Джонатан обыкновенно напрягался в присутствии незнакомых лиц, на этот раз насторожился Шаожань. Он отошел от скамьи, на которую опирался, и глядел на них с опаской, хотя полицейские вроде бы не обращали ни на одного из этой троицы никакого внимания.

– Что-то не так? – спросила Эмма.

– Вообще-то здесь их быть не должно, – тихо ответил Шаожань, не отрывая взгляда от полицейских, которые просто разговаривали между собой.

– Жителям Шанхая не разрешается посещать парки Поселения, здесь могут быть только иностранцы, – быстро пояснил ей Джонатан и повернулся к своему другу. – Но они же никогда тебе ни слова не говорили, – попытался он его успокоить. – Им ведь всегда было плевать на то, что ты выходил в парк. Да и сейчас они на тебя даже не смотрят.

– Но обязательно это сделают, – настаивал на своем Шаожань, бледнея. Ни тени недавнего яркого румянца не осталось на его лице, теперь он выглядел грустным и перепуганным мальчишкой. Эмма уже однажды видела его таким: в тот самый момент, когда английский мошенник так высокомерно разговаривал с торговцами алкогольными напитками. – Через несколько месяцев мне исполнится шестнадцать. И тогда они будут видеть во мне уже взрослого мужчину, и их тут же начнет беспокоить, что я появляюсь в зонах отдыха Поселения.

– Но ведь это просто ужасно, – воскликнула Эмма. За свои несколько дней в этом городе она уже успела заметить, что и китайцы, и иностранцы сосуществуют в полной гармонии. Никакого смысла в этом дурацком ограничении она не видела. – Почему вам не разрешают пользоваться парками Поселения? Какая разница, где расположен твой дом – внутри или вне этого района? Мы все здесь живем в одном городе.

– Не совсем так, – мягко возразил Шаожань. – Поселение обладает некоторыми преимуществами по сравнению с остальным Китаем. Свои законы, свое правительство… – Он снова перевел взгляд на полицейских, которые, обойдя парк по периметру, уже приближались к металлической калитке, чтобы его покинуть. – И собственная полиция, – договорил он. – Мне очень нравится Нанкин-роуд и отель «Белгравия», но порой очень трудно не почувствовать себя иностранцем в родной стране.

Эмма не нашлась, что сказать, и только с грустью смотрела на парня. Джонатан подошел к нему.

– Терпеть не могу, когда ты в таком настроении, – прошептал он. – Так что хватит, оставь эти глупости. – И закрыл ладошкой глаза Шаожаня. – Тренировка наблюдательности! Ну-ка, быстро говори, сколько человек из присутствующих сейчас в парке имеют равные права находиться здесь, что бы там ни говорили эти дурацкие правила?

Шаожань, глаза которого были закрыты рукой Джонатана, нервно засмеялся.

– Три? – робко ответил он.

Довольный Джонатан убрал руку с лица друга и улыбнулся.

– Отличное зрение, – сказала Эмма. – Есть шанс сделать из тебя детектива.

И Шаожань одарил своей улыбкой обоих.

XVIII

За последние двадцать четыре часа Элис отработала в отеле больше, чем когда бы то ни было. Вся «Белгравия» была охвачена кипучей деятельностью: приближалось торжественное открытие Большого казино, и в Международное поселение съезжались приглашенные на него гости. Большую их часть составляли дипломаты и предприниматели из других интернациональных поселений, разбросанных по всему Китаю, однако кое-кто решился пуститься в долгое путешествие, покинув свою страну только для того, чтобы лично участвовать в этом знаменательном событии.

Заметив, что третий вечер подряд Маргарет добирается до «дома» на верхнем этаже настолько усталой, что валится на стул и даже слова произнести не может, Элис вызвалась ей помочь. Маргарет встретила это предложение настороженно.

– Да на тебе и так лежит весь верхний этаж. И особенно теперь, когда ты взяла на себя готовку. Не хочу нагружать тебя еще больше!

Элис давно уже подозревала, что старшая сестра всячески ее оберегает. Хочет компенсировать те годы, что Элис провела одна, без нее, с маленькой Эммой на руках, хочет дать ей возможность хоть теперь пожить в достатке и спокойствии. Однако Элис привыкла работать, и у нее не было ни малейшего представления, что же ей делать с таким количеством свободного времени. Да и не могла она вынести самой мысли, что отель заполнен под завязку и едва справляется с обязанностями, а она при этом сидит сложа руки.

– На какое-то время все заботы по дому вполне может взять на себя Эмма, – продолжала настаивать Элис. Эмма, сидя за кухонным столом вместе со старшими сестрами и набив рот поданной на ужин тушеной телятиной, кивком головы подтвердила, что согласна. – Всего-то день или два, Мэг. Позволь мне помочь тебе. По крайней мере пока не приедет мистер Поул.

Нехотя, но Маргарет согласилась. На следующий же день Элис, как и большинство горничных, принялась за уборку в номерах люкс на нижних этажах. Нужно было поменять постельное белье и полотенца, вычистить камины и до блеска намыть ванные комнаты.

Вот так у нее и появилась возможность поближе познакомиться с роскошным образом жизни супругов Спенсеров, пробудивших во всех немалое любопытство с момента своего приезда, а также их общего друга Клода Ожье. Счастье еще, что Эмма осталась на верхнем этаже заниматься «домом», а не вызвалась вместе с ней убираться в номерах, поскольку Элис сильно сомневалась в том, что младшая сестренка смогла бы хоть в чем-то пригодиться здесь, внизу, в номере люкс четы Спенсер или французского джентльмена. Наверняка ведь провела бы целый день, разглядывая все вокруг и без умолку болтая о привлекательности Клода или элегантности Спенсеров. А также перемывая косточки всем и каждому и без конца хохоча.

Однако, пока Элис занималась уборкой в номере Клода Ожье, оттирая влажной тряпкой засохшие капли коньяка на тумбочке, в глубине души ей пришлось признать, что было бы совсем неплохо, окажись Эмма сейчас рядом, – и ей не удалось сдержать улыбку. Прошлой ночью, когда обе сестры уже улеглись, девчонка опять подняла эту тему:

– Очень может быть, что Эвелин Спенсер и Клод Ожье любовниками на самом-то деле были, да и до сих пор вполне могут ими быть, – заявила она Элис, словно приоткрывая завесу тайны. – Вчера вечером я перекинулась словечком с дочкой садовника, который ухаживает за зимним садом, – дочка пришла к нему с каким-то поручением, – так вот, она мне сказала, что они с еще одной горничной с третьего этажа думают, что Эвелин и Клод слишком красивы, чтобы не влюбиться друг в друга.

Элис, не удержавшись, расхохоталась.

– Никоим образом не ставлю под сомнение твои источники информации. Уверена, что дочка садовника обладает доступом к самым надежным сведениям, но я все же предпочту думать, что они – близкие друзья, пока не будет доказано обратное.

Эмма устроилась в кровати поудобнее и громко, протяжно зевнула.

– Ты права, – раздался ее сонный голос. – Не стоит делать таких заявлений без реальных доказательств на руках. Шерлок Холмс терпеть не мог, когда мы так поступали. Говорил, что ни один сыщик не имеет права формулировать подобного рода выводы просто так… Кроме того, Клод и Эвелин – такие совершенства, что, наверное, чужая красота над ними уже не властна. Им так уже наскучило любоваться собой в зеркале, что они будут просто счастливы разнообразия ради поглядеть на куда более посредственные физиономии.

Со стопкой чистых полотенец в руках Элис вышла из номера Клода Ожье, тихонько смеясь при одном воспоминании об этой тираде, и вдруг прямо перед собой, посреди гостиничного коридора второго этажа, увидела Хуберта Чеха.

Администратор отеля посмотрел на нее заинтересованно и с легкой улыбкой, довольно редкой гостьей на его лице, а потом кашлянул и перевел взгляд на стопку полотенец в руках Элис, как будто они и были средоточием самого интересного для него.

– Элис, – поприветствовал он ее, через пару секунд снова заглядывая ей в глаза. – Сегодня вы, как я погляжу, проснулись в добром расположении духа.

– Да просто вспомнилась одна глупость, которую вчера вечером выкатила мне Эмма, – ответила Элис. – Вам помочь? Здесь я уже справилась.

Хуберт ничего не сказал, лишь отрицательно покачал головой. Казалось, он о чем-то раздумывает, так что молчание свое прервал далеко не сразу. А когда заговорил, то голос его прозвучал нерешительно, словно он не знал, на какой ответ от Элис может рассчитывать:

– Маргарет сообщила вам о том, что этим вечером в отеле состоится званый ужин? В честь прибытия мистера Поула. Он имеет обыкновение приглашать на дружеский ужин самых знатных гостей из числа остановившихся в отеле. На этот раз среди приглашенных Спенсеры и Клод Ожье, а также лорд Ханифут с дочками. Ханифуты – семейство из Северной Англии, они у нас время от времени останавливаются, вот и сейчас занимают два номера люкс на третьем этаже.

Элис вежливо кивнула.

– Маргарет мне об этом не говорила, однако со стороны мистера Поула это, конечно же, чрезвычайно любезно – уделять время своим гостям. Без сомнения, это будет весьма приятный вечер. Джонатан там тоже будет?

Эмма уже успела ей поведать, что Джонатан несколько дней пребывает в напряжении и что грядущий приезд его отца, по всей видимости, не является для него долгожданным и приятным событием.

– Да, конечно, – поторопился дать ответ Хуберт. – Мы с Маргарет тоже там будем – в качестве представителей администрации отеля. – По нему было видно, что он нервничает. – А вам хотелось бы к нам присоединиться, Элис? – в конце концов проговорил он. – Мне кажется, что Джонатану будет приятно увидеть еще одно знакомое лицо и… скажем так, мистер Поул получит возможность познакомиться с той, кто заботится о его сыне.

Элис чуть язык не проглотила. Она – и на званом ужине? Хуберт только что сказал, что один из приглашенных – английский лорд, ни больше ни меньше. В мыслях мелькнули все ее платья, висящие в шкафу, – застиранные, перешитые и залатанные, ни в малейшей степени для этого случая не подходящие. Возникший перед глазами суровый образ мистера Поула – которого она даже еще вживую не видела, но который в ее голове уже обрел черты персоны высокопоставленной и грозной, точно король, – да и остальных знатных гостей, заставил ее содрогнуться. Все они взирали на нее с презрением, задаваясь немым вопросом: что она делает среди них, сиротка из района Олдгейт?

– Можно… – несмело заговорила Элис. Теперь именно она почувствовала, что не смеет посмотреть Хуберту в глаза. – Можно мне подумать?

– Э-э-э, ну да, конечно, – поспешил он с ответом. – Разумеется. Это было ни к чему не обязывающее предложение, на тот случай, если вам вдруг захочется к нам присоединиться. Вы вовсе не обязаны там присутствовать.

Элис кивнула, чувствуя, что краснеет. Ощущать себя полным ничтожеством было для нее непривычно. В тот момент она даже пожалела, что предложила Маргарет свою помощь в отеле в эти дни. Время, проведенное в номерах Спенсеров и Клода Ожье, не прошло для нее бесследно.

– В любом случае большое спасибо за приглашение, – тихо проговорила Элис на прощание, после чего быстро зашагала от него прочь по коридору. И тут ей пришло в голову, что обычно Хуберт убегает от нее, а не наоборот.