Текст книги "Некрочип"

Слайдер покачал головой, что-то про себя соображая. Убит за него или умер за него? Возможно, и то, и другое.

– Где Колин нашел Ронни?

– В «Гее». Ронни там околачивался в надежде найти партнера. А Колин туда довольно часто заходил. Думаю, что и сейчас заходит, – добавил Линг и в его голосе послышалась горечь. – Там проще всего найти себе партнера. Правда, у него есть и постоянные. Он их держит в своих меблированных комнатах, как кроликов в клетках. Для него так удобнее. Когда захочет, может к кому-нибудь зайти. Я сам был в таком положении.

– Вам приходилось слышать имя Питер Леман? – спросил скороговоркой Слайдер.

Линг, закусив губу, утвердительно кивнув.

– Это один из них. Он работал в одном из магазинов, пока Кейт его не заметил и не сделал своим любовником. Это была его первая измена. Я мог утешать себя лишь тем, что выбор пал на Лемана, потому что мы с ним похожи. – Линг отвел взгляд в сторону. – Питер Леман – это его ненастоящее имя. Колин заставил его переменить все, чтобы сделаться как бы новой личностью. Он дал своему любовнику имя Питер – в память обо мне, а Леман – это просто слово из староанглийского языка, означающее «возлюбленный». Колин нарочно придумал такую фамилию. Он знал, что я разберу заложенный в ней смысл, и этим хотел мне еще больше досадить.

– А его настоящее имя вам известно?

– Нет. Этот парень был одним из «беспризорников», подобранных Колином, можно сказать, на улице. Колин дал ему все, но за это фактически превратил в свою марионетку. Он всегда так делал. Колину нужно, чтобы его «беспризорники» испытывали к нему чувство благодарности.

– Зачем?

– Чтобы иметь в своем распоряжении послушных рабов. Разве плохо, когда грязную работу за тебя делает кто-то другой, а ты все время остаешься с чистыми руками? Еще он с большим искусством умеет возбуждать чувство ревности и так добивается их беспрекословного подчинения. Говорит: делай, что тебе приказано, или я пойду к такому-то. И, конечно же, от всех требуется держать язык за зубами.

– О чем они должны молчать?

Брови Линга резко взлетели вверх.

– Разве вам еще не ясно? Разумеется, он не хочет, чтобы узнали, что он голубой. Случись такое, его положение во всех этих комитетах и клубах сделалось бы более чем шатким. Не совсем приятная перспектива для одной из центральных фигур местного общества. А в гольф-клубе, так там бы просто предложили добровольно отказаться от членства.

– Но ведь к подобным вещам теперь не такое строгое отношение как раньше?

– Да уж... – недовольно пробурчал Линг и о чем-то серьезно задумался.

– Вы сказали, что ваш разрыв с Колином произошел из-за вашего отказа выполнить какое-то его поручение. Что именно он просил вас сделать? – спросил Слайдер, выждав небольшую паузу.

Похоже было, что Линг был где-то далеко в своих мыслях и ему потребовалось время, чтобы вернуться к реальности.

– Он хотел, чтобы я провел кое-что по документам, говорил, что это чистая формальность, которую необходимо выполнить, чтобы ускорить получение лицензии на экспорт, а когда я стал задавать вопросы, он вместо ответа сказал, чтобы я не совал нос, куда не следует. Я ему на это возразил в том духе, что это непосредственно касается меня и я не поставлю свое имя под документом, в котором мне не все ясно. А он сказал, что мне достаточно знать одно – что он мой шеф и его приказы должны выполняться независимо от того, нравится мне это или нет. Тогда я понял окончательно, что речь идет о какой-то незаконной операции, и наотрез отказался в ней участвовать. Вот так все и случилось.

– А что он хотел провести по документам? – спросил Слайдер.

– Консигнационную поставку компьютеров для правительства Ирака. Разумеется, это было до вторжения в Кувейт.

– О каких компьютерах шла речь?

– Об обычных, которые используются в офисах. Поскольку подобное оборудование не предназначалось для военных целей, то на его поставку в Ирак не существовало каких-либо ограничений. Поэтому-то мне и показалось, что в сделке, которую пытался осуществить Колин, не все чисто.

– Вы считаете, что компьютеры можно использовать в военных целях?

– Конечно. В наше время все зависит от компьютеров. Кто управляет компьютерами, тот управляет миром, как я вам уже говорил. Ваши возможности могут стать поистине неограниченными, если у вас будет соответствующий вашим задачам ЭВМ.

– И если иметь такую ЭВМ, то и деньги за нее можно получить немалые?

– Цена может быть просто фантастическая, – проговорил Линг, все больше воодушевляясь. – Послушайте, современная авиация имеет на вооружении ракет, которые попадают точно в окно офиса, находящегося за сто миль от места пуска. Вы даже не догадываетесь о ее приближении. И не имеете ни малейшего понятия о самолете, который пролетел где-то на огромном расстоянии от вас. Вы его просто не могли видеть. И летчик не видел цели. И вдруг из голубого квадрата окна – ба-бах! – Линг изобразил, выставив перед собой руки, грибообразное облако. – Ювелирная точность. И все это сделал бортовой компьютер. А что самое главное в компьютере?.. Микрочип. Тонкая силиконовая пластинка, примерно такая, как ноготь на моем большом пальце.

Слайдер внимательно прослушал эмоциональный комментарий Линга, но продолжить разговор не спешил. Ему нужно было время, чтобы все в мозгу улеглось по своим местам. И следующий свой вопрос, понимая его важность, он тоже старался сформулировать яснее и не торопясь:

– Скажите, если бы вы услышали от кого-нибудь, что Колин Кейт участвует в осуществлении какой-то незаконной сделки, связанной с компьютерами, и выгода от этой сделки так велика, что она была тщательно спланирована за несколько месяцев до ее реализации, в ходе которой уже совершено три убийства с целью гарантировать ее успешное завершение...

Губы Линга внезапно побелели.

– Я не хочу ничего даже слышать об этом, – проговорил он скороговоркой. – Не нужно мне ничего рассказывать. Потому что я этого знать не желаю.

– Может ли микрочип иметь такую цену? – спросил Слайдер, наклоняясь вперед. – Украденный микрочип?..

Глаза Линга приняли такое выражение, будто он смотрел куда-то вдаль и не видел там ничего, на чем можно было остановить взгляд.

– Положим, где-то разработали новый чип – что-то связанное с новыми системами вооружений или с системой противоракетной обороны, – обладающий невиданными до сих пор возможностями, что нередко случается в наше время. И положим, кто-то сумел выкрасть этот чип – до того, как он был запущен в производство...

– Вы имеете в виду опытный образец?

– Да, если хотите. Если бы кто-то выкрал опытный образец и смог передать тому, кто захотел бы наладить его производство...

– Кому? Кто может быть заинтересован в получении такого образца?

Линг пожал плечами.

– Наверно, какое-нибудь правительство. Потому что для этого нужны солидные фонды и соответствующие мощности. Одному человеку или даже целой компании это не по силам. То есть, тут речь идет о стране за пределами уютного ооновского кружка, правительство которой способно организовать секретное производство и обеспечить неразглашение тайны о том, что и откуда получено.

– Вы имеете в виду Ирак?

– Нет, в Ираке этого бы сделать не смогли. По крайней мере, сейчас.

– Тогда Китай?

– Да. У них есть достаточно развитая промышленность, есть деньги, и они заинтересованы в приобретении перспективных разработок. Китай мог бы купить.

– А сколько они готовы были бы заплатить?

Линг снова пожал плечами.

– А сколько бы вы думали? – спросил он в свою очередь.

– Миллионы?

– Миллиарды, – поправил Линг.

Глава восемнадцатая
Как Лэм попал к Слотеру[11]11
  В названии главы обыгрываются значения английских слов «lamb» – ягненок и «slaughter» – забойщик скота.


[Закрыть]

Когда Атертон позвонил и Джоанна открыла перед ним дверь своей квартиры, ему показалось, что она только что встала с постели. Потому что такое, как у нее, выражение растерянности и смущения на слегка припухшем лице обычно бывает у людей в первые минуты после пробуждения, когда они еще не совсем освободились ото сна.

– Вот решил зайти, узнать, как твои дела.

– Что ж, очень мило с твоей стороны... Проходи, чего тут стоять, – добавила она после некоторого раздумья и повела Атертона в гостиную. На полу по всей комнате лежали беспорядочно разбросанные листы с нотными знаками. Скрипка Джоанны была оставлена в вертикальном положении в глубине кресла, смычок лежал поперек, на подлокотниках. – А я тут занималась разметкой нот, – пояснила она, проводя босой ногой по ковру и сгребая в одно место раскиданные листы. Потом, когда работа была завершена, она взобралась на образовавшуюся в центре комнаты бумажную гору и, обратив взгляд на Атертона, спросила: – Ты хочешь выпить? Или в такое время ты не пьешь? О, господи, какой глупый вопрос. Скажи лучше, что ты хочешь выпить?

– Если у тебя есть пиво, то мне больше ничего не нужно.

– Кажется, есть лагер. Это тебя устроит?

– О, конечно. Вполне устроит.

– Ну вот и хорошо. Ты тут устраивайся поудобнее, а я сейчас... – проговорила она с рассеянным видом. Потом отмела в сторону несколько листов со своего пути и пошла на кухню, – хотя точнее было бы сказать «побрела».

Оставшись один в комнате, Атертон первым делом подобрал ноты с пола и в виде аккуратной стопки положил их на сиденье кресла рядом со скрипкой. Потом, желая составить себе представление о состоянии, в котором находилась Джоанна, внимательно осмотрел окружавшую его обстановку. Он никогда не считал подругу Слайдера образцовой хозяйкой, но чтобы в ее доме появились признаки запущенности, – такое он видел впервые. Мебель, видимо, давно не протиралась, и слой пыли на ней был толще, чем обычно; на полке, рядом с книгами, стояла ваза с увядшими цветами; телефонный столик был завален письмами, часть из которых так и остались нераспечатанными; на каминной полке стоял пустой стеклянный кувшин, а на неподвижном диске проигрывателя поблескивала забытая пластинка, пустой конверт от которой сиротливо лежал на полу. Атертон подошел поближе, чтобы можно было прочитать название. «Вторая симфония» Элгара, переиздание знаменитой записи Барбиролли. Серьезная вещь... – подумал он. В самый раз, чтобы поплакать, когда есть настроение.

Джоанна вернулась в комнату, держа в одной руке бокал с лагером, а в другой – стакан, в котором было налито виски. Оставив гостя ненадолго одного, она, воспользовавшись случаем, успела ополоснуть лицо прохладной водой и в целом выглядела лучше – не такой опухшей, – хотя щеки и лоб блестели от влаги, а кончики волос были мокрыми.

– Вот, принесла нам обоим. К сожалению, нашлось только «Сэнсбери». Впрочем, тебя, я думаю, это устроит, – сказала она, делая вид, что у нее чуть ли не приподнятое настроение.

– Спасибо, – сказал Атертон. – За встречу!

– За встречу! – Джоанна, подобрав под себя одну ногу, удобно устроилась в самом углу своего старого честерфилда, Атертон соответственно сел в противоположном, так, чтобы можно было видеть ее лицо. – Ну вот, теперь хорошо.

– Прекрасно, – сказал Атертон. – Как твои дела?

– Это Билл тебя сюда прислал?

– Нет. Он даже не догадывается, что я здесь. Я сам решил. Дай, думаю, зайду, посмотрю, как она там.

– Да, как видишь, ничего.

– В самом деле?

– Почти что и не переживаю уже. Некогда просто. Как нарочно, столько всяких дел появилось в последнее время... А за делами, сам знаешь... Взять хотя бы этот школьный концерт, от которого я, кажется, скоро сойду с ума. – Она показала рукой на ноты. – У нас этим восемь человек занимается. Каждый выбирает себе какую-нибудь школу, где есть оркестр, и занимается с его участниками. Утром репетиция, а после обеда выступление перед остальными учениками. За год надо подготовить три концертные программы. Ужасно трудная работа. И потом, нам за это совсем ничего не платят. Просто кому-то кажется, что таким образом мы должны поддерживать юных исполнителей, чтобы те в дальнейшем могли стать профессиональными музыкантами. Но объясните мне Бога ради, зачем готовить молодое пополнение, когда нам самим работы не хватает? А мы ходим в школы и ходить, наверно, будем. Ну ладно, если бы только занятия – самое неприятное, для меня, по крайней мере, это то, что там приходится обедать. У меня до сих пор, с того еще времени, когда я сама училась в школе, сохранилось отвращение к школьным обедам. Ты помнишь оладьи с колбасным фаршем? Хотя, возможно, ты их уже не застал. Между прочим, столько на тебя ни смотрю, никак не могу определить твой возраст. – Она остановилась, чтобы набрать в легкие воздуху. – Слушай, почему все время говорю только я? Скажи и ты что-нибудь, а то я так никогда не остановлюсь.

– Не знаю, что сказать. Честно говоря, я не думал, что ты так переживаешь.

– А, значит, я тебе казалась законченной эгоисткой, решившей во что бы то ни стало разрушить чужую семью? Некой отчаявшейся особой, которой приспичило выйти замуж, неважно, за кого? – Джоанна на мгновение замолчала, но, прежде чем Атертон смог ответить на ее вопрос, вновь заговорила, размахивая рукой и как бы вытаскивая из себя слова: – Ну ладно, забудем об этом. Во всяком случае, ты ничем не заслужил, чтобы я разговаривала с тобой в таком тоне.

– Но я для того и пришел, чтобы ты могла высказать, что у тебя на душе накопилось. И мое мнение узнала бы насчет всего этого. Откровенно говоря, я давно хотел вмешаться.

– Ты с самого начала был против наших отношений, – сказала она. – Хотел, чтобы я от него отстала. И был прав, как я теперь понимаю.

– Он тебя любит. И это главное.

– Я знаю. Но одной любви тут недостаточно. Или я не права?

Атертон нервно шевельнулся в своем углу.

– Но тебе ли не знать, как трудно такому человеку, как Слайдер, оставить жену, одну, с двумя детьми.

– Я все понимаю. Ему трудно, но не до такой же степени... Я всегда признавала за ним право самому все обдумать и принять окончательное решение. И вот результат. Он до сих пор не знает, что ему делать.

– Поэтому ты решила, что лучше о нем забыть.

– Нет, я хочу быть с ним, он мне нужен сейчас не меньше, чем прежде. Но вся беда в том, – добавила Джоанна, предупреждая возможное возражение со стороны собеседника, – что он не испытывает такую же потребность во мне. Или лучше сказать, цена кажется ему слишком высокой.

Атертон покачал головой из стороны в сторону, но не для выражения несогласия, а для того, чтобы показать, что все это просто недоступно его пониманию.

– Ну а он-то как сейчас? Как он это переносит? – спросила она немного погодя.

– Он тоже сейчас очень занят, как и ты, а смирился или нет – не могу сказать. Я действительно, как ты правильно заметила с самого начала был против ваших отношений, – признался Атертон, глядя прямо в глаза Джоанне. – Но то было раньше, а сейчас я не могу себе даже представить, как вы сможете обходиться друг без друга. Особенно он.

– Но обходился же, до нашей встречи.

– О, это совсем другое дело. Нельзя переживать утрату того, чего у тебя еще не было. Сейчас его положению не позавидуешь. Ведь он привык делиться с тобой всеми своими радостями и заботами, – Атертон тяжело вздохнул, потому что ему стоило немалых усилий говорить то, что он должен был ей сказать. – Наша работа ни для кого не проходит даром, она требует постоянного напряжения прежде всего психики, и у каждого находится свой способ, как со всем этим справиться.

– Ну и какой же способ у тебя?

– Порой мне бывает просто тошно от того, чем приходится заниматься, – признался Атертон. – Грязь, непроходимая тупость и напрасная трата сил. Многие думают, что у нас романтическая профессия, но это совсем не так. Когда работаешь в полиции, приходится почти постоянно переносить ужасную скуку, а из прочих чувств чаще всего посещает чувство омерзения. Что же до преступников, с которыми мы вынуждены все время общаться, то это в большинстве своем такие не далекие, ничем не примечательные личности...

Джоанна кивнула, показывая Атертону, что ей очень хочется, чтобы он изложил свою мысль до конца.

– И вот, когда на душе делается особенно мерзко, я сам задаю себе вопрос: «Зачем тебе все это нужно?» – и всякий раз неизменно повторяю, что нужно же кому-то этим заниматься. – Сказав это, Атертон еле заметно улыбнулся. – А потом, налюбовавшись собственным благородством, говорю: «Да ты ведь просто ничего другого делать же умеешь». Такая наша судьба. Раз влез в это дело, считай, что никогда уже из него не уйдешь. Это вроде как семья, – понимаешь? Даже больше, чем семья. Оправдание твоего существования на земле. Когда становишься копом, ты уже не просто человек – ты часть единого целого и от этого сразу как бы вырастаешь. А стоит вернуться назад, в твое прежнее положение, опять будешь маленьким и одиноким. Вот и соглашаешься поневоле, что назад пути нет.

– Да, – сказала Джоанна, – я это прекрасно понимаю.

– Мне легче, чем Биллу. Я умею быть на работе бесстрастным, – сказал Атертон. Но, видимо, не вполне удовлетворился сам таким объяснением и, желая как можно лучше донести мысль до собеседницы, развел перед собой руки в стороны, так, как это обычно делают рыбаки, когда хотят показать, какая рыба попалась им на крючок. – Для нас все люди делятся на два сорта. С одной стороны преступники, с другой – законопослушные граждане. Они коренным образом отличаются друг от друга. Что касается лично меня, то я настолько ясно осознаю это различие, что и не пытаюсь преодолеть разделяющую нас стену. Чего, однако, не скажешь о Билле. Он, имея дело по долгу службы с проявлениями самых отрицательных человеческих черт, себя от всего этого не отделяет. И не противопоставляет. Но ведь не всякий обладает таким даром: отстраняться от своих непосредственных переживаний и видеть себя в любой ситуации как бы со стороны.

– Да, – согласилась Джоанна, – не всякий. Но это не дар.

– Не спорю, может, это и не дар вовсе, а что-то другое, – согласился Атертон, решивший не останавливаться на том, что не имело, на его взгляд, принципиального значения. – Главное, что Слайдер не обладает такой способностью. А это значит, что он нуждается в тебе гораздо больше, чем ты в нем.

– Вряд ли стоит с такой уверенностью судить о моих чувствах.

– Я хотел только сказать, что ты можешь отвлечься от своих страданий и трезво оценить ситуацию. А Слайдер не может. Поэтому его положение более тяжелое, чем твое.

– Но все сейчас зависит только от него самого, – проговорила она почти что с отчаянием. И раньше от него все зависело – Атертон предпочел промолчать. – Я чувствую, что твое беспокойство в отношении Слайдера имеет какую-то серьезную причину. Может, он что-то сделал?..

Атертон несколько подался вперед и, сдвинув колени, зажал между ними сложенные вместе ладони.

– Слайдер держался всегда на работе достаточно независимо от начальства. А наш новый шеф как раз ярый противник такого поведения. Он требует, чтобы все делалось строго по инструкции. Сейчас Билл по собственной инициативе занимается проверкой одного человека, которого начальник считает кристально чистым, и, по-моему, очень скоро нарвется на неприятности.

– Чего же ты ждешь от меня?

– Не знаю. Мне вообще трудно говорить...

– То есть, ты хочешь, чтобы я позволила ему вернуться? По-твоему, я должна сказать Слайдеру, что не надо оставлять семью, потому что я ни на что большее, чем быть просто любовницей, не претендую? – Атертон сидел молча, уставившись сердитыми глазами в пол. – Но даже если я так сделаю, все равно это не поможет. По крайней мере, счастливее он от этого не станет.

– Но надо же дать ему хотя бы один шанс, последний, – вспыхнул Атертон. – Иначе у него просто нет возможности сделать свой выбор. А то, чем ты сейчас занимаешься, – обыкновенный шантаж!

Сказав это, Атертон резко вскочил на ноги и через всю комнату прошагал в сторону камина. В конце пути он споткнулся о деревянную окантовку, но, успев в последний момент задержать ногу, смягчил удар настолько, что ни носок ботинка, ни дерево не пострадали.

– Я просто не вижу выхода из этой ситуации. Ни одно решение мне не кажется до конца правильным, – сказала Джоанна.

– Вот то-то и оно, – пробормотал он, не оборачиваясь. – Больше всего меня убивает то, что тут, при всем желании, нельзя ничего изменить, – Джоанна промолчала. – Думаю, мне лучше сейчас вернуться на работу, – сказал он. – Я ведь недолго собирался тут пробыть. Хотел просто заскочить к тебе на пару минут: проведать и сразу назад.

– Спасибо, – сказала Джоанна.

Ее голос в этот момент показался Атертону таким необычным, что он невольно повернулся в ее сторону. Джоанна как раз поднималась с дивана, и выражение ее лица было такое несчастное, что Атертон, поддавшись какому-то неосознанному порыву, шагнул ей навстречу и заключил в свои объятия. И она, нисколько не пытаясь отстраниться, напротив, еще теснее к нему прижалась. Вот точно так же прижалась к нему однажды совершенно незнакомая, видевшая его впервые в своей жизни женщина, когда услышала от него ужасную весть о том, что ее муж погиб в автокатастрофе. И Атертон поэтому прекрасно понимал, что в непроизвольном движении Джоанны не было не только никакой страсти, но даже и самого маленького влечения, и что на его месте в данное мгновение мог оказаться любой другой человек.

– Давай оставим пока все, как есть, а потом видно будет, – произнес он участливым тоном.

Джоанна не плакала, а просто стояла неподвижно, обхватив Атертона руками вокруг талии и прижималась лицом к его груди. Он же сначала только слегка придерживал ее руками, стараясь делать это как можно деликатнее, но потом не выдержал и, наклонившись, прильнул губами к ее макушке.

* * *

Бар «Корона и скипетр» на Мелина-роуд оказался, на счастье, заведением, где посетителям предлагали пиво «Фуллер». К прибытию туда Слайдера Атертон уже успел занять столик в самом углу, за которым и сидел, держа перед собой две полные пинты и с нетерпением поглядывая в сторону входной двери.

– Спасибо, – сказал Слайдер.

– За пиво или за то, что я здесь? – поинтересовался въедливый Атертон.

– И за то, и за другое, – сказал Слайдер и сделал из своего бокала такой глоток, что уровень пива в нем сразу понизился на два дюйма.

– Я тут, можно сказать, рискую из-за тебя головой, – пробурчал недовольно Атертон, – а ты до сих пор не рассказал мне, что в конце концов происходит...

– Сейчас ты все узнаешь. Извини, что так долго держал тебя в неведении, но, поверь, в этом нет никакой моей вины. Даже не знаю, что я еще мог сделать, чтобы этого не случилось.

– Если у тебя найдется час или два свободного времени, я могу предложить тебе целый список.

– Ах да, мне опять придется просить у тебя прошения, – вновь заизвинялся Слайдер, – но давай начнем с того, что ты расскажешь мне, что произошло в задней половине бара.

– Мы сообщили семейству Линь Фу о гибели Майкла Лэма, и это известие вызвало у них глубокое потрясение. Правда, все обошлось без каких-либо эксцессов. Один из сыновей спросил, по поручению главы семейства, кто является убийцей Майкла. Мы ответили так, как нам разрешил отвечать мистер Бэррингтон. То есть, что Майкла Лэма убил Ронни Слотер, который потом сам добровольно ушел со сцены.

– Значит, Бэррингтон, окончательно избрал этот путь?

– Да. Тем более, что это не путь, а залитая солнцем дорожка, проходящая по приятной для глаза сельской местности, – заметил Атертон. – При этом я совсем не уверен, что эта версия показалась старому Линь Фу столь же убедительной. Потому что он долго говорил что-то своему сыну, но тот потом перевел для нас не более четверти. – Кстати, раз речь зашла о переводе...

– Да, я разговаривал с Лисом Кимом. Он уверен, что ему удастся раздобыть нужные сведения о Чжоу Хьянг Ху. Дело в том, что дочь одного из его деловых партнеров, Сан-Хай, работает в китайском посольстве, и если интересующий нас человек приезжал по официальной линии, а не с какой-то секретной миссией, то ей не составит труда получить о нем любую информацию. Ким говорил с Сан-Хай сегодня утром и она пообещала ему, что в ближайшее время наведет соответствующие справки.

– Отлично. А чем вас порадовала миссис Стивенс?

– Шесть пунктов по десятибалльной системе. Слишком мало, чтобы преодолеть все сомнения. Но ведь нет и категоричного отрицания. Она приняла версию о том, что волосы могли быть седыми, без всяких возражений.

– Легко поддается внушению, не так ли?

– Но ведь мы никогда на нее особенно и не рассчитывали, – сказал Атертон примирительно. – А ответ из Америки вы уже получили?

– Женщина из фирмы Чанга, с которой ты разговаривал в первый день, позвонила сегодня утром, сразу после того, как ты ушел. Я не знаю, с какими ласковыми словами ты к ней обратился, но результат такой: она связалась по телефону с консьержем дома, в котором проживает Чанг, и тот подтвердил, что он, не заезжая домой, прямо из Англии отправился куда-то на отдых. Женщина была явно встревожена и спросила меня, надо ли немедленно сообщать об этом шефу или в полицию. Я сказал ей, что этого делать пока не нужно, но сам, между прочим, не знаю, согласуется ли такая информация с нашей версией или нет. Если не согласуется, тогда... – Атертон не стал договаривать. – Ах да, еще одна небольшая штучка тебе на десерт. Нам удалось обнаружить автомобиль, который миссис Акрополис видела припаркованным в аллее. Так вот, никакого отношения к нашему делу эта машина не имеет.

– Ну спасибо. Вот уж порадовал, так порадовал.

– Что ж, на здоровье. А что касается автомобиля, то этот красный «капри» принадлежит приятелю человека по имени Лерой Паркес, квартира которого находится прямо под квартирой миссис Акрополис. Приятель подвез его домой после вечеринки, но страховки у этого приятеля нет, чем единственно и объясняется то, почему Паркес все время молчал. Мак-Кэй его расколол, а потом, в ходе проверки, это еще раз подтвердилось. И это, мой дорогой шеф, – сказал Атертон, опустив свой бокал и серьезно взглянув в глаза Слайдеру, – снимает всякий вопрос о твоем возможном увольнении из столичной полиции. Потому что никто из высокого начальства и не подумает интересоваться, чем ты действительно занимался в последние дни.

– Но есть одна вещь, которая не дает мне покоя, – сказал Слайдер.

– Так выкладывай же поскорее!

– Нет, я серьезно. В целом у меня уже сложилось представление о том, что произошло. Но я до сих пор не знаю, замешан ли тут Бэррингтон. Если замешан, я не могу идти к нему с тем, что у меня есть.

– Да, я тебя понимаю, – произнес Атертон не совсем уверенно.

– Но если он даже и не замешан, то все равно скажет, что у меня нет доказательств, по крайней мере, таких, какие в управлении могут быть признаны достаточно убедительными. И вот при всем при этом мне крайне необходима информация, которую без его санкции я никак не смогу получить. – Слайдер ненадолго задумался.

– Одна голова хорошо, а две – лучше, – проговорил Атертон, давая понять, что не следует отказываться от его помощи.

И Слайдеру ничего не оставалось, как передать ему содержание своего разговора с Питером Лингом.

– Так значит, микрочип? – задумался Атертон. – Что ж, звучит вполне правдоподобно.

– А по-моему, не только правдоподобно, но и достаточно убедительно, – заметил Слайдер. – Давай разберем все по порядку. Кейт является хозяином целой сети магазинов по продаже компьютеров. У него широкие связи в правительственных и околоправительственных кругах. На базе НАТО его считают своим человеком. То есть, другими словами, кому, как не ему, должна быть известна настоящая стоимость образца уникального микрочипа и степень заинтересованности в его приобретении.

– Ты полагаешь, ему удалось украсть один из таких образцов?

– Нет, это сделал, скорее всего, Ли Чанг. У него были необходимые для этого знания и связи. Ведь он, будучи специалистом по микроэлектронике, работал в Силиконовой долине, где расположены крупнейшие фирмы, занимавшиеся разработкой и производством самых современных компьютеров. Как Кейт познакомился с ним, я сказать не могу, но знаю точно, что вместе с Лингом он ежегодно ездил в Калифорнию, на «Компьютек Конвеншн», которая является по существу важнейшей международной ярмаркой в этой области.

– Да, это мне известно.

– Ты что, где-то уже слышал об этом?

– Ну не всем же в наше время удалось остаться компьютерно-безграмотными, – улыбнулся Атертон.

– Н-да, конечно. Представляю, как Чанг встретил там Кейта. Возможно, это было не раз.

– А почему бы не предположить, что у них завязался небольшой роман, как это часто случается на отдыхе? – сказал Атертон, – Тем более, что Кейту нравятся небольшие, стройные мужчины с восточными чертами.

– Не исключено. И вот, в один прекрасный день, Кейт наконец узнал от Чанга, что существует совершенно уникальный чип, который, попади он к нечистым на руку людям, принесет им баснословное богатство. И тогда же был разработан план, согласно которому задача Чанга сводилась лишь к похищению микрочипа, а все остальное брал на себя Кейт.

– Да, но...

– Нет, ты сначала дослушай... Итак, Кейт, имевший большой опыт работы в полиции, прекрасно понимает, что любой план может провалиться даже из-за какой-нибудь нелепой случайности. И поэтому решил, что надо предусмотреть как минимум две, а то и три степени защиты. Если следовать этой логике, то нетрудно понять, что Кейт не мог поручить Чангу самому вывезти из Штатов украденный им микрочип. – Он должен был выехать из страны совершенно «чистым», ничем не привлекая к себе внимание спецслужб, чтобы в дальнейшем иметь возможность беспрепятственно проходить на территорию базы НАТО и покидать ее в любое удобное для себя время. И отсюда, как мне кажется, становится совершенно очевидным, с какой целью Питер Леман летал в Сан-Франциско и почему выбор пал именно на него. Дело в том, что микропроцессор настолько мал по размеру, что вывезти его за пределы страны не составляет никакого труда. Главное, чтобы лицо, осуществляющее такую контрабанду, не было на подозрении еще до контроля в аэропорту. И Питер Леман был тут как раз самым подходящим кандидатом. Потому что он, не имея в Америке никаких давних, установившихся связей, не мог быть, естественно, и объектом чьего-либо пристального внимания.

– Но в таком случае, зачем вообще Чангу понадобилось приезжать в Англию? И как он мог устроить так, чтобы его командировали на базу НАТО именно тогда, когда ему это было нужно? – не утерпел, чтобы не спросить, Атертон.

– Ну разумеется, он сам себе ничего не устраивал, потому что вряд ли бы ему это удалось. Думаю, наоборот, решение руководства компании направить Чанга в помощь сотрудникам натовской базы позволило сообщникам приступить к осуществлению их плана. А что касается твоего первого вопроса: для чего Чангу нужно было приезжать в Англию, – то ответ на него, по-моему, лежит на поверхности. Когда речь идет о продаже подобных вещей, присутствие хорошего специалиста просто необходимо. Ведь не так-то просто убедить покупателя выложить из кармана несколько миллиардов долларов. Мне кажется, что при реализации сделки, на Чанга возлагались три важные функции. Он должен был, во-первых, добиться, чтобы окончательная цена товара установилась на максимально высоком уровне; во-вторых, будучи специалистом в области микроэлектроники, помочь наладить производство нового проекта, ну и в конце концов, выступить в роли заложника.