Текст книги "Рассекая ветер"

Сион Миура
Рассекая ветер

Original title:

Run With the Wind by Shion Miura

Научный редактор Иван Нечаев

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

RUN WITH THE WIND by Shion Miura

Copyright © Shion Miura 2006 All rights reserved.

Originally published in Japan by SHINCHOSHA Publishing Co., Ltd.

Published in agreement with Emily Publishing Company, LTD. and Casanovas & Lynch Literary Agency

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

⁂

Хаконе Экиден

Экиден – соревнование в эстафетном беге на длинную дистанцию на шоссе. Слово «экиден» состоит из двух иероглифов: «эки» (станция) и «ден» (передача). Экиден имеет более чем столетнюю историю и по популярности в Японии не уступает крупным международным спортивным событиям. Принимать участие в Хаконе Экиден могут только студенты. Выигравшие гонку становятся знамениты – как поп-звезды.

Современный экиден состоит из нескольких этапов – часто десяти. Каждый участник пробегает один этап и передает эстафету следующему с помощью эстафетной ленты (тасуки). Лента надевается через плечо, на этапе спортсмены несут ее на себе. При передаче эстафеты ленту снимают и вручают следующему спортсмену, который надевает ее на бегу.

Впервые такой забег прошел в 1920 году и был основан Сиcо Канакури – марафонцем из Японии, участником Олимпийских игр 1912 года. Десятиэтапная эстафета протяженностью 217 км в Японии в течение многих лет собирает данные о просмотрах: в 2021 году за гонкой 2–3 января наблюдали 64,7 миллиона человек. Это означает, что у экранов находилась половина населения Японии.

Правила Хаконе Экиден. Участвуют двадцать университетских команд региона Канто, в каждой из которых может быть не менее десяти человек, но только десять выступают на самом соревновании. Команды, за исключением сеяных команд, должны пройти предварительный отбор. Сеяная команда – команда, не участвующая в отборочном раунде, но получающая право вступить в борьбу в основном забеге заранее.

Пролог

Здесь, всего в двадцати минутах ходьбы от кольцевой автодороги номер восемь, воздух по ночам был совершенно чистым. Все эти заявления о фотохимическом смоге, о котором говорили в новостях днем, особенно когда стояла хорошая погода, в вечерние часы казались неправдой. Жилой район с небольшими частными домами освещали редкие уличные фонари. Было совершенно тихо.

Двигаясь по узким переулкам с односторонним движением, Хайдзи Киёсэ смотрел на небо. Оно не шло ни в какое сравнение со звездным небом его родного города Симанэ, но даже здесь были видны мелкие крапинки света.

«Хоть бы звезда упала, что ли, – подумал он, но в небе все оставалось неподвижным.

Ветер задувал за воротник. Несмотря на конец марта, ночи были все еще холодными. Над низкими крышами домов возвышалась труба общественной бани «Цуруною», в которой Киёсэ был завсегдатаем.

Он оторвал взгляд от неба, вжал голову в плечи, попытавшись спрятать подбородок в воротник толстого короткого кимоно – дотэра, – а затем прибавил шагу.

Все же вода в общественных банях Токио невероятно горячая. Первым делом Киёсэ потер себя мочалкой, а затем погрузился в бассейн. Но терпеть такой кипяток, как обычно, не было никаких сил. Еще один завсегдатай «Цуруною», мужичок средних лет, штукатур по профессии, сидя в душевой, увидел, как Киёсэ выскочил из воды, и засмеялся.

– Хайдзи, ты, как всегда, и минуты не поотмокаешь!

Уходить из бани прямо сейчас не хотелось, ведь деньги уже заплачены. Киёсэ тоже сел на пластиковую скамеечку в душевой. Оглядев себя в зеркало, он побрился принесенной бритвой. Штукатур неторопливо обошел его сзади, а затем с возгласом восторга погрузился в горячий бассейн.

– С давних времен считается, что для настоящего эдокко[1]1
  Эдокко – человек, родившийся и выросший в Эдо. Считается, что этот термин был придуман в конце XVIII века в Эдо (Токио). Так до сих пор называют коренных жителей Токио. Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.


[Закрыть] идеальная температура воды должна быть такой, чтобы зад ошпаривало!

Голос штукатура эхом разносился в облицованном плиткой банном зале с высоким потолком. Из женской половины бани не было слышно ни звука. За конторкой сидел хозяин заведения, судя по всему, ему было нечего делать, поэтому он выдергивал волосы из носа. Киёсэ и штукатур сегодня вечером были единственными посетителями.

– Эта фраза всегда казалась мне меткой, хотя теперь меня гложут сомнения.

– Почему?

– Все же здесь не Ситамати, а Яманотэ[2]2
  Яманотэ и Ситамати – старые названия двух районов Токио. В Яманотэ традиционно жили обеспеченные жители, а в Ситамати – простой народ. Ситамати был центром Эдо, но поскольку между этими двумя районами не было четкой границы, то термин «эдокко» скорее относится к тем, кто родился в Ситамати.


[Закрыть].

Киёсэ закончил бриться и снова подошел к небольшому бассейну. Смотря на штукатура, он повернул вентиль и добавил холодной воды. Было видно, как, перетекая друг в друга, горячая и холодная вода перемешиваются. Проверив еще раз температуру, Киёсэ погрузился в воду. Он занял место рядом с краном и вытянул ноги, теперь тут было безопасно.

– Раз можешь отличить Ситамати от Яманотэ, значит, уже порядком обвыкся жить здесь.

Видимо, штукатур уже и не надеялся захватить контроль над краном. Избегая потока прохладной воды, он уселся наискосок от Киёсэ.

– Так уже четвертый год как пошел.

– Как там ваш Тикусэйсо? Все комнаты заняты?

– Осталась одна. Не знаю, будет ли она занята.

– Хорошо бы, чтобы кто-то еще приехал.

– Согласен.

Киёсэ подумал, что так оно и есть. Это его выпускной год. А значит, и его последний шанс. Ему нужен еще один человек. Он зачерпнул в ладони воду, а затем потер лицо. Во что бы то ни стало нужен еще один человек.

Защипало щеки – наверное, из-за бритья.

Киёсэ и штукатур вышли из бани вместе. Он неторопливо шел по ночной улице рядом со штукатуром, толкавшим перед собой велосипед. Распарившись в горячей воде, Киёсэ совсем не чувствовал холода. Он даже подумывал снять кимоно, как услышал где-то далеко топот и сердитые возгласы.

Обернувшись, на другой стороне узкого переулка он увидел фигуры двух мужчин.

Пытаясь оторваться от кричавшего, неизвестный бежал прямо на них. За мгновение он приблизился к Киёсэ и штукатуру, затем пронесся мимо и скрылся из виду. Киёсэ только и смог заметить, что это был совсем молодой парень. Сильно отставая, за ним из круглосуточного магазина гнался мужчина в фартуке.

Молодой человек, слегка задевший плечо Киёсэ, казалось, совсем не запыхался. Машинально Киёсэ было дернулся, чтобы побежать за ним, но голос штукатура, исполненный упрека, погасил его порыв:

– Ох уже эти магазинные воры!

И только после этих слов Киёсэ наконец понял, что продавец, преследовавший молодого человека, кричал: «Лови его!» До этого Киёсэ не мог уловить смысл звучащих слов.

Все потому, что он вперился взглядом в бегущего парня, который мощно, словно механизм, выбрасывал ноги вперед. Выглядел он фантастически.

Киёсэ схватился за руль велосипеда.

– Я потом верну!

Оставив позади изумленного штукатура, Киёсэ изо всех сил крутил педали, преследуя исчезнувшего в темноте молодого человека.

«Это он. Тот, кого я так долго искал… Это он».

В сердце Киёсэ разгорелся огонь убежденности, словно из темного кратера наружу вырвалась магма. Он не мог потерять его из виду. В узком переулке сияли лишь следы этого парня. Подобно Млечному Пути, пересекающему ночное небо, подобно аромату сладких цветов, манящих насекомых, они указывали Киёсэ путь.

От ветра раздувались полы кимоно. Наконец фонарь велосипеда осветил бегуна. Каждый раз, когда Киёсэ нажимал на педаль, круг белого света раскачивался на спине парня из стороны в сторону.

«У этого бегуна отличное равновесие», – отчаянно подавляя волнение, Киёсэ наблюдал за движениями парня. Казалось, что через его позвоночник проходит прямая ось. Видно было, какие упругие у него мышцы. В плечах не было зажатости, а икры смягчали каждый шаг, когда он отталкивался от земли. Несмотря на легкость и гибкость, это был мощный бег.

Почувствовав приближение Киёсэ, парень, освещенный фонарем, слегка обернулся. Рассмотрев его профиль, появившийся из ночи, Киёсэ коротко воскликнул:

– Значит, это ты!

Чувство, которое он не знал как описать: то ли радость, то ли страх, – забурлило в груди. У него было полное ощущение того, будто вот-вот что-то начнется.

Он изо всех сил стал давить на педали и догнал бегуна, которым словно кто-то управлял. Как будто его вел зов, исходящий из самой глубины внутри него. Вопрос вырвался прежде, чем Киёсэ смог сформулировать его для себя, независимо от своей воли.

– Тебе нравится бегать?

Парень внезапно остановился и замер. Он смотрел на Киёсэ с одновременно и обеспокоенным, и сердитым выражением лица. В его черных глазах горел чистый свет, скрывающий сильную страсть, и он ответил вопросом на вопрос:

– А как насчет вас? Вы сами можете ответить на этот вопрос?

В этот момент Киёсэ кое-что понял. Если бы счастье, красота или добро существовали в этом мире, то для него они имели бы форму этого человека.

Свет убежденности, который ощутил Киёсэ, потом еще некоторое время озарял его сердце. Он напоминал свет маяка в темном бурном море. Этот луч продолжал указывать путь Киёсэ.

Постоянный и неизменный.

Глава 1. Обитатели Тикусэйсо

Он даже не думал, что бег может оказаться таким полезным.

Резиновые подошвы пружинили от твердого асфальта. Наслаждаясь этим ощущением, Какэру Курахара рассмеялся про себя.

По мышцам всего тела прокатывались импульсы, передаваемые от ног. Ветер свистел в ушах. Он чувствовал жар под кожей. Ему не нужно было ни о чем думать. Сердце Какэру перекачивало кровь, а легкие мерно наполнялись кислородом. Тело становилось все легче и легче. Он мог бежать куда угодно.

Но как далеко? И зачем?

В этот момент Какэру наконец вспомнил, почему он сейчас бежал, и немного сбавил темп. Он внимательно прислушался, пытаясь понять, гонятся ли еще за ним, но не уловил ни сердитого голоса, ни звука шагов. В правой руке он сжимал шуршащий пакет с булочкой. Чтобы уничтожить улики, Какэру открыл его и на бегу съел булку. Дожевав, он некоторое время размышлял, что делать с пакетом, а затем засунул его в карман толстовки.

Пустой пакет в руках выдал бы его. Но Какэру не мог бросить мусор на газон. Хотя при таком раскладе это было даже как-то нелепо.

Пусть его больше никто и не заставлял, Какэру все равно не пропускал ежедневных тренировок. Он сжился с этой привычкой. Мусорить на улице он тоже не мог – несмотря ни на что. Так как с самого раннего детства ему говорили, что этого делать нельзя.

Если уж он убедился в необходимости чего-либо, то всегда неукоснительно следовал тому, чему его научили. И относился к себе в этих вопросах строже, чем кто-либо.

Видимо, оттого, что уровень сахара в крови повысился после съеденной булочки, ноги Какэру снова начали ритмично отталкиваться от земли. Чувствуя биение сердца, он контролировал свое дыхание. Чуть прикрыв веки, он зафиксировал взгляд перед собой: смотрел только на носы своих кроссовок и на белую линию, прочерченную на черном асфальте.

Какэру бежал по тонкой линии.

Придерживаясь порядка и не мусоря на дороге, он тем не менее не чувствовал вины за кражу булочки. Он был доволен тем, что наполнил желудок, который сводило от голода.

«Животный инстинкт», – подумал Какэру.

Чтобы бегать быстро и долго, он тренировался каждый день, причем правильно и продуктивно. Поскольку Какэру был голоден и ничего не мог с этим поделать, он украл булочку в магазине. Поступая так, он ничем не отличался от зверя. Он был зверем, который обходил свою территорию по определенному маршруту и нападал на добычу по мере необходимости.

Мир Какэру был прост и понятен. Бег. Ему лишь была нужна энергия для бега. А все остальное, казалось, не имеет значения и четкой формы – что-то мутное и мерцающее. Однако временами он слышал, как из этого сумеречного тумана доносятся чьи-то голоса.

Ему было приятно бежать по ночной дороге, он пристально всматривался в образы, которые снова и снова появлялись у него в голове вот уже на протяжении всего последнего года. Чувствовал ярость, от которой все перед глазами окрашивалось в ярко-красный цвет. Вспоминал вскинутый кулак, который вовремя не остановился.

«Может быть, это и есть сожаление. Крик, который я слышу внутри, этот голос, которым я ругаю себя».

Терпеть это становилось невыносимо, он переводил взгляд с одной части пейзажа на другую. Тонкие ветви деревьев, склонившихся над дорогой, тянулись к небу. В это время года уже должны распускаться почки, но пока нигде не видно даже первой зелени. На кончике каждой ветки мерцали звездочки. Бумажный пакет из-под булочки шуршал, словно Какэру наступал на сухие листья.

Вдруг он почувствовал чье-то присутствие, его спина напряглась.

Его преследуют. Точно, кто-то его преследует. Все ближе он слышал какой-то звук, будто скрипит ржавая железяка. Даже если бы он заткнул уши, то почувствовал бы эту вибрацию кожей. Он много раз переживал такое ощущение на соревнованиях. Ритмическую вибрацию от других людей, которая передается по земле. Звук дыхания. Мгновение, когда меняется запах ветра.

Волнение, которого Какэру не испытывал уже долгое время, заставило его сердце и тело трепетать.

Но сейчас он не на замкнутой дорожке овального стадиона. Какэру резко повернул на углу с начальной школой, чтобы запутать следы. Он прибавил скорости.

«Разве они смогут меня поймать? Я обязательно уйду от погони».

Улочки в этом районе были настолько узкими, что понять, частная это территория или общественная, становилось сложной задачей. Повсюду были разветвленные тупиковые переулки. Какэру ловко выбирал маршрут, чтобы не оказаться загнанным в угол. Он пробежал под темными окнами начальной школы. Затем мчался дальше, бросив взгляд на кампус частного университета, в котором собирался начать учиться этой весной.

Он выбежал на улицу, она оказалась немного шире. На мгновение замешкался, думая, а не повернуть ли направо и рвануть в сторону кольцевой автодороги номер восемь, но в итоге двинулся прямо через жилой район.

Он перебежал дорогу, не задерживаясь на светофоре. Шаги Какэру эхом разносились в тихом квартале. Однако его преследователь, похоже, тоже был знаком с географией этого места и все ближе и ближе подбирался к нему.

Какэру вновь охватило осознание, что он бежит не сам по себе, а спасается от преследования. Ему стало очень обидно. Он всегда убегал. Теперь ему окончательно расхотелось останавливаться. Казалось, если он притормозит сейчас, то признает, что на самом деле удирал.

Прямо под ногами появилось маленькое белое пятно света. Источник луча, который слегка покачивался из стороны в сторону, находился прямо позади Какэру.

«Он на велосипеде?» Наконец Какэру понял, что происходит, а потом поразился самому себе. Ведь он же слышал металлический скрип, но почему-то ему и в голову не пришло, что преследователь на велосипеде. Хотя по опыту он знал, что на такой дистанции угнаться кому-то за ним было практически невозможно.

В какой-то момент Какэру осознал, что его преследует нечто неясное и страшное внутри него самого. Вот почему он так отчаянно бежал.

Почувствовав идиотизм ситуации, Какэру мельком бросил взгляд назад.

Молодой человек крутил педали дамского велосипеда с корзинкой. Было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Но, судя по всему, это не продавец из круглосуточного магазина – фирменного фартука на нем не было. Он был в толстом кимоно-дотэра или в чем-то вроде того, а на ногах, вращающих педали, были сандалии без задников.

«Что все это значит?»

Чтобы разобраться в происходящем, Какэру сбавил скорость. Велосипед, продолжая скрипеть, как старое колесо водяной мельницы, уже двигался с ним бок о бок.

Краем глаза Какэру посмотрел на человека на велосипеде. У парня были четкие черты лица и влажные волосы, словно он только что вышел из ванны. Почему-то в корзине его велосипеда было два тазика для мытья. Время от времени этот парень тоже бросал взгляд на Какэру. Особенно часто на ноги.

«Неужели он извращенец? Да быть такого не может», – подумал Какэру, чувствуя холодок.

Парень на велосипеде держался на небольшом расстоянии, молча двигаясь параллельно Какэру. Какэру продолжал бежать, не сбиваясь с темпа, оценивая поведение преследователя. Попросил ли его догнать тот продавец магазина, или он просто прохожий, не имеющий к нему никакого отношения? В тот момент, когда тревога, напряжение и раздражение достигли пика, до ушей донесся спокойный голос, похожий на шум далекого моря:

– Тебе нравится бегать?

Какэру остановился от удивления. Словно человек, который в испуге замер на краю обрыва, обнаружив, что дорога перед ним внезапно исчезла.

Какэру стоял посреди жилого ночного района. Биение сердца гулко отдавалось в ушах. Велосипед, двигавшийся рядом с ним, с пронзительным скрипом затормозил. Какэру медленно обернулся. Молодой человек пристально смотрел на него. И тут наконец Какэру понял, что именно этот парень сейчас задал ему вопрос.

– Не останавливайся так резко. Давай еще немного проветримся.

Сказав это, парень вновь стал медленно крутить педали велосипеда. Какэру недоумевал, почему он должен следовать за совершенно незнакомым человеком, но им словно что-то управляло, и ноги сами двинулись дальше.

Глядя на спину парня в толстом кимоно, Какэру почувствовал нечто среднее между гневом и раздражением. Как же давно его спрашивали последний раз, что ему нравится и не нравится в беге.

На такой вопрос есть два ответа. «Мне нравится», и это можно сказать с такой же легкой интонацией, как когда, например, на стол выставляют любимое блюдо. Или коротко отрезать: «Мне не нравится» – с брезгливостью человека, выбрасывающего мусор на помойку. Но Какэру, похоже, не мог сделать ни того ни другого.

«Я не могу ответить на подобный вопрос», – подумал он.

Хотя у него не было цели, к какой он должен был стремиться, он продолжал бегать день за днем. Разве среди таких людей, как он, есть кто-то, кто бы мог ясно ответить на подобный вопрос?

Лишь в детстве Какэру был счастлив бегать – по траве, по холмам и полям. После этого он был заточен в овале стадиона, где сражался со скоростью течения времени. До того самого момента, когда взрывной импульс в тот день не разрушил все, чего он достиг.

Парень на велосипеде постепенно замедлял скорость и в конце концов затормозил перед небольшим магазином с опущенными жалюзи. Какэру тоже остановился и по привычке сделал простую растяжку, чтобы расслабить мышцы. Молодой человек купил две банки с холодным чаем в автомате, излучавшем ровный свет, и бросил одну из них Какэру. На площадке перед магазином они оба присели на корточки. Какэру почувствовал, как холод банки в его руке впитывает тепло тела.

После некоторого молчания парень заговорил:

– Ты хорошо бегаешь. Извини, я секундочку… – Он вдруг протянул руку к икрам Какэру, обтянутым джинсами.

«Даже если этот парень извращенец, мне уже все равно», – подумал Какэру. Он не отвел руку от своей ноги. В горле так пересохло, что он залпом выпил чай.

Словно врач, определяющий, есть ли у пациента опухоль или нет, парень прощупал мышцы ног Какэру. Затем поднял лицо и посмотрел прямо ему в глаза.

– Зачем ты воруешь?

– А вы вообще кто? – ответил вопросом на вопрос Какэру, а затем выбросил пустую банку в мусорный бак неподалеку.

– Меня зовут Хайдзи Киёсэ. Я студент четвертого курса литературного факультета Университета Кансэй.

Это был университет, в котором собирался учиться Какэру. На автомате Какэру тоже представился:

– А я… Какэру Курахара.

Со времен средней школы он привык к иерархии спортивных клубов, напоминающей армейскую, и по-особенному относился к тем, кто был старше его, к своим сэмпаям.

– Хорошее у тебя имя, Какэру. Пишется тем же иероглифом, что и «бег».

Парень, назвавший себя Хайдзи Киёсэ, говорил с ним по-приятельски, не добавляя к имени суффикса «-сан», как обычно делают при разговоре с незнакомыми.

– Живешь поблизости?

– Я тоже буду учиться в Университете Кансэй с апреля.

– Ого!

Какэру стало не по себе от странного блеска в глазах Киёсэ. Сначала этот совершенно незнакомый человек гнался за ним на велосипеде, теперь щупает ноги. С этим типом и правда что-то не так.

– Ну, мне пора. Спасибо за чай.

Какэру попытался было встать, но Киёсэ резко остановил его. Он потянул за край рубашки Какэру и дернул вниз, чтобы тот вновь сел.

– А на каком факультете?

– …на социологии.

– Зачем ты воруешь?

Разговор вернулся к начальной точке, а Какэру снова присел, словно космонавт, неспособный освободиться от земного притяжения.

– Что вам вообще от меня надо? Пытаетесь мне угрожать?

– Вовсе нет. Я просто подумал, вдруг у тебя проблемы, а я смогу помочь.

Какэру еще больше насторожился. У Киёсэ определенно был какой-то скрытый мотив. Вряд ли он предлагает помощь по доброте душевной.

– Не могу же я просто закрыть на это глаза, особенно теперь, когда знаю, что ты из нашего университета… Проблемы с деньгами?

– Ну… вроде того.

Какэру ожидал, что тот одолжит ему денег, но у Киёсэ в тот момент было всего два тазика для мытья и немного мелочи. Он просто продолжал задавать вопросы, не пытаясь дать в долг.

– А родители тебе деньги не присылают?

– Все, что мне дали на первый взнос за квартиру, я потратил на маджонг. Пока не переведут за следующий месяц, мне ничего не остается, как спать на улице на территории кампуса.

– Спать на улице…

Киёсэ наклонился вперед и, пристально разглядывая ноги Какэру, стал о чем-то размышлять. Какэру почувствовал себя неловко и пошевелил в кроссовках пальцами.

Через некоторое время Киёсэ с искренним сожалением в голосе сказал:

– Это ужасно. Если хочешь, я могу договориться в доме, где сам живу. Там как раз есть одна свободная комната. Наш дом называется Тикусэйсо, он недалеко отсюда. До университета пять минут пешком, квартплата тридцать тысяч иен.

– Тридцать тысяч?

Какэру непроизвольно вскрикнул. Что за тайны скрывает дом с такой низкой квартплатой? Он содрогнулся, представив себе кровь, которая сочится из стенного шкафа каждую ночь, и белую фигуру, бродящую по темным коридорам. Какэру, который жил в мире, где скорость можно измерить с помощью приборов, и находил удовольствие в кропотливом построении собственного тела, пригодного для ежедневного бега, испытывал страх перед всякими странными явлениями, призраками и сверхъестественным.

Однако Киёсэ, похоже, подумал, будто горестный возглас Какэру относится к тому, что он на мели из-за маджонга.

– Не волнуйся. Можно поговорить с хозяином, и он подождет с квартплатой. В Тикусэйсо даже залог не нужен.

Не дожидаясь ответа, Киёсэ выбросил пустую банку, встал и пнул ногой подножку велосипеда. Какэру охватывало все больше сомнений по поводу Тикусэйсо, в котором живет этот странный парень.

– Так, ну пойдем быстрее. Я тебя отведу, – сказал Киёсэ, поторапливая его. – Но перед этим нужно забрать твои вещи. Ты где спал в кампусе?

Какэру жил рядом с тренажерным залом. Он прятался за наружной бетонной лестницей от ветра и дождя. Все, что он привез из дома, помещалось в спортивную сумку. Перед отъездом он подумал, что, если ему понадобится что-то еще, он всегда может попросить домашних это прислать. Не подобрав квартиру заранее, Какэру покинул дом и приехал в Токио. А приехав сюда, стал захаживать в клуб маджонга, пока не остался без гроша в кармане.

Но при этом он не чувствовал беспокойства или страха. Проводить дни в одиночестве там, где не было знакомых, совсем не сложно. Даже наоборот – у него было ощущение свободы. Хотя, разумеется, ему хотелось уже определиться с жильем до начала занятий. Да и жить, подворовывая в магазинах во время пробежки, тоже надоело.

Увидев, что Какэру послушно встал, Киёсэ с удовлетворением кивнул. Он не стал садиться на велосипед и пошел пешком, толкая его перед собой, при этом цепь громко скрипела. Уличные фонари ярко освещали потрепанное кимоно Киёсэ.

Странно, но, несмотря на то что Киёсэ, казалось, уделял много внимания бегу Какэру, он не спрашивал, занимался ли тот раньше легкой атлетикой. Он также не сказал ему, чтобы Какэру перестал воровать в магазине. Какэру решительно задал вопрос, когда Киёсэ ушел немного вперед:

– Киёсэ-сан, почему вы решили позаботиться обо мне?

Тот обернулся и, как человек, обнаруживший зеленые сорняки, пробивающиеся из щелей в асфальте, безмятежно улыбнулся.

– Можешь называть меня просто Хайдзи.

Какэру зашагал плечом к плечу с Киёсэ, толкавшим велосипед. Какой бы дешевой ни была эта квартира, какими бы странными ни были ее обитатели, это в любом случае лучше, чем жить на улице.

Дом оказался еще более старым, чем он предполагал.

– …Хайдзи-сан, мы сюда шли?

– Да, это дом Тикусэйсо, с иероглифами «зеленый» и «бамбук» в названии, поэтому мы зовем его иногда Аотакэ – «зеленый бамбук».

Киёсэ гордо поднял голову и посмотрел на здание. Какэру был просто ошеломлен. Он впервые видел такой старый дом, который даже не был культурной ценностью.

Двухэтажное деревянное здание выглядело потрепанным и таким, словно в любой момент могло рухнуть. Сложно было поверить, что в нем кто-то живет. Особенно пугало то, что из некоторых окон лился мягкий свет.

Тикусэйсо находился посередине между университетом и общественной баней «Цуруною».

Пройдя через переулок, можно было оказаться в районе, где возводились современные многоэтажные дома, а между стройками располагались старые поля.

Тикусэйсо окружала пышная зеленая изгородь. Ворот не было, но через щели в кустах виднелся участок. С левой стороны большого двора, усыпанного гравием, в самой глубине стояла одноэтажная постройка, в которой, похоже, жил хозяин. Судя по всему, черепицу на крыше только что переложили, так как она слегка блестела, отражая свет звезд. А здание с правой стороны и было тем самым Тикусэйсо.

– Всего здесь девять комнат. Теперь благодаря тебе, Какэру, и в последней девятой появился жилец.

Ступая по гравию, Киёсэ подвел Какэру к входной двери. Это была решетчатая раздвижная дверь с тонким стеклом. Над длинным узким козырьком, где копошились крошечные насекомые, мерцала уличная лампа. Благодаря этому слабому свету Какэру смог разобрать, что написано на старой деревянной табличке рядом со входом. Там размашистым почерком было выведено: «Тикусэйсо».

Киёсэ небрежно поставил велосипед, взял под мышку два тазика, вставленные друг в друга, и протянул руку к раздвижной двери.

– Я познакомлю тебя с нашими. Все здесь – студенты Кансэя. Чтобы попасть внутрь, есть небольшая хитрость, – добавил он, приподнимая наверх с трудом поддающуюся дверь и толкая ее в сторону.

В прихожей был бетонный пол, сбоку от входа – шкафчик для обуви с дверцами. Похоже, он также использовался в качестве почтового ящика. Над дверцами были горизонтальные щели, а номера комнат, нацарапанные на бумаге шариковой ручкой, прикреплены скотчем. Эти бумажки порядком пожелтели от солнца. Судя по шкафу, на первом этаже было четыре комнаты, а на втором – пять.

Лестница справа от входа вела на второй этаж. Даже не подходя к ней, Какэру увидел, как она покосилась. Ему показалось удивительным, что здание до сих пор не рухнуло.

Киёсэ снял сандалии и сказал Какэру:

– Заходи.

Какэру положил кроссовки в шкафчик с номером 103, как ему и сказал Киёсэ.

В этот момент кто-то проговорил:

– Хайдзи-сан, привет!

Какэру в замешательстве огляделся. Никого не было видно. Даже Киёсэ с удивлением сдвинул брови.

– Сюда смотри, я тут! – вновь донесся голос.

Какэру и Киёсэ посмотрели наверх. Над прихожей в потолке была дыра размером с кулак. Казалось, что кто-то пытается протиснуть в нее свое лицо. В разломе были видны лишь глаза с озорным выражением.

– Дзёдзи… – прошипел Киёсэ низким голосом, – …что это еще за дыра?

– Я просто наступил – и вот!..

– Сейчас подойду, жди.

Видно было, что Киёсэ рассердился, но он бесшумно поднялся по лестнице. Какэру был озадачен, но решил последовать за ним. Стоило ему поставить ногу на ступеньку, как она громко заскрипела, будто это был «соловьиный пол»[3]3
  В Средние века, чтобы чужому человеку было трудно прокрасться незамеченным, внутри дворцов и храмов мостили так называемые угуисубари (угуису – «соловей», бари – «натяжение»), или «соловьиные полы», которые сильно скрипели.


[Закрыть].

Поднявшись по темной и крутой лестнице, Какэру осмотрел второй этаж. Потолок оказался выше, чем можно было предположить. Рядом с лестницей находились две двери, ведущие, видимо, в туалет и ванную, а рядом с ними – комнаты. В другой стороне коридора было еще три комнаты. Во всех царила полная тишина, свет был только в комнате 201, центральной из трех, что располагались напротив лестницы.

Киёсэ решительно подошел к 201-й и без стука открыл дверь. Какэру осторожно заглянул в комнату с порога.

Комната 201 была площадью около десяти татами[4]4
  Примерно 16 кв. м.


[Закрыть], посередине стоял низкий чайный столик, который разделял два футона, разложенных на полу. Видимо, здесь жили двое. Вокруг футонов беспорядочно валялись книги и личные вещи жильцов.

Но больше внимания привлекли сами обитатели комнаты. Два парня, похожие как две капли воды, умоляюще смотрели на вошедших. Идентичные близнецы. Какэру переводил взгляд то на одного, то на другого, будто бы играл в детскую игру «Найди отличия».

– Я же говорил, что нужно быть аккуратнее. Кто из вас наступил? – холодно спросил Киёсэ, уперев руки в бока.

Близнецы, сидевшие рядом, начали говорить одновременно:

– Ниитян[5]5
  «Ниитян» дословно переводится как «старший брат». Так часто обращаются к старшему брату младшие в семье.


[Закрыть] сделал это!

– Это Дзёдзи!

– Подло, Нии-тян, сваливать вину на младшего брата.

– Разве это не ты ее расширил?

– Я просто застрял в той дыре, которую ты сделал!

У них даже тон голоса был совершенно одинаковым. Киёсэ махнул правой рукой, призывая их обоих замолкнуть.

– Вы разве не заметили, что над прихожей между досками уже такие щели?

Хотя татами и занимали почти всю комнату, над тем местом, где располагалась прихожая, пол был не покрыт. Близнецы синхронно кивнули в ответ на замечание Киёсэ.

– Мы аккуратно ходили.

– Мы просто шли. Как обычно. И вдруг – хрясть!

Киёсэ хмыкнул под нос.

– Если и дальше будете ходить «как обычно», доски вконец расшатаются. Ступайте как можно осторожнее. Понятно?

Близнецы снова синхронно кивнули. Киёсэ осторожно встал на колено и осмотрел отверстие.

– Хм, Хайдзи-сан? – робко позвал Киёсэ один из близнецов.

– Что еще?

– А это кто?

Взгляды близнецов были прикованы к Какэру, растерянно стоявшему у двери.

– Ах да! – сказал Киёсэ, будто только что вспомнил, и обернулся на Какэру. – Это Какэру Курахара. Он, как и вы, начинает учиться в Кансэе этой весной. С сегодняшнего дня он будет жить здесь.

Какэру вошел в комнату, встал рядом с чайным столиком, а затем слегка поклонился.

– Рад знакомству.

– Приятно познакомиться, – хором ответили близнецы.

– Какэру, это близнецы Дзё. Старший – Таро Дзё, младший – Дзиро Дзё.

Близнецы кивнули по очереди: в том порядке, в котором их представили. Наверное, стоило им пересесть, Какэру уже не смог бы их различить.

– Можешь называть меня Дзёдзи, а моего брата – Дзёта, – дружелюбно сказал младший из братьев. – Все нас так зовут.

– Какэру, как ты думаешь, нельзя ли из этой дыры извлечь какую-то практическую пользу?