Текст книги "Рассекая ветер"

Глава 2. Гора Хаконе – самая крутая гора в мире!

Какэру бегал по десять километров каждый день – утром и вечером. Эта привычка осталась еще со старших классов.

Во время летних соревнований на втором году обучения в старшей школе, когда он был в лучшей форме и бегал гораздо больше, Какэру установил рекорд в беге на пять тысяч метров – 13:54,32. Это было не просто хорошим результатом для старшеклассника, для японских легкоатлетов это были очень высокие показатели, его тогда еще звали к себе различные университеты. И поскольку он был еще подростком, все видели в нем перспективного спортсмена, который с такими результатами может попасть даже на Олимпийские игры. Так продолжалось до тех пор, пока Какэру не ушел из школьной команды по легкой атлетике из-за драки.

У Какэру не было амбиций представлять свою школу или ставить мировые рекорды. Больше всего в беге его привлекало то, что можно просто свободно бежать вперед, чувствуя всем телом, как со свистом рассекаешь воздух. Ему надоело, что с ним связывают ожидания разные учреждения, все время управляя им, будто он какой-то подопытный.

В день, когда он установил рекорд в беге на пять тысяч метров, у него болел живот. Поскольку в спорте забота о собственном здоровье – только его ответственность, не было смысла потом этим оправдываться. Но сам Какэру чувствовал, что смог бы добежать и быстрее. На пяти тысячах ему удалось бы показать рекорд и на тринадцать минут сорок секунд.

Уйдя из команды, Какэру продолжал тренироваться самостоятельно. Он хотел наконец попасть в мир такой скорости, с которой еще не бегал. Мимо проносятся разные виды. Ветер свистит в ушах. Как будет выглядеть все вокруг, как будет бурлить кровь в его теле, когда он пробежит пять тысяч метров за тринадцать минут и сорок секунд? Чего бы это ни стоило, он хотел испытать этот неизведанный мир.

На левом запястье были часы с секундомером, Какэру молча бежал. Не было ни тренера, который бы давал ему советы, ни товарищей по команде, с которыми можно было бы соревноваться, но Какэру это не смущало. Ветер, касавшийся его кожи, учил его. Его собственное сердце кричало ему: «Ты можешь еще! Можешь быстрее!»

Прошло несколько дней с тех пор, как он переехал в Тикусэйсо, он уже почти запомнил лица и имена местных обитателей. Возможно, это дарило ему чувство покоя, теперь во время утренней пробежки ноги очень легко отталкивались от земли.

На односторонней зеленой улице было еще мало людей. Иногда мимо проходили старики с собаками или служащие, спешащие ранним утром к автобусной остановке. Слегка опустив голову и зацепившись взглядом за белую линию, Какэру бежал по маршруту, к которому тело начало привыкать.

Тикусэйсо находился в уютном старом жилом районе, расположенном между линиями Кэйо и Одавара. Из крупных зданий здесь был только Университет Кансэй. Ближайшие станции – Титосэ-Карасуяма на линии Кэйо и Сосигая-Оокура или Сэйдзёгакуэн-маэ на линии Одавара. Но до любой из них было далековато. Чтобы дойти пешком, требовалось минут двадцать или даже больше, многие доезжали до станции на автобусе или на велосипеде.

Разумеется, Какэру добирался до станции не транспортом. Бегом было быстрее, заодно и тренировался. По просьбе Киёсэ он бегал до ближайшего торгового квартала за продуктами, бегал рядом с близнецами, которые вдвоем ездили на велосипеде с корзинкой для покупок, а также бегал в книжный магазин в Сэйдзё, благодаря чему стал лучше ориентироваться на местности.

Какэру наметил для себя несколько маршрутов. Как правило, они пролегали по узким улицам с не очень интенсивным движением, где еще сохранились небольшие рощицы и поля. На соревнованиях не полюбуешься пейзажем, но во время обычных пробежек и тренировок он мог смотреть по сторонам.

Рядом с домом стоял трехколесный велосипед, на краю поля – мешок с удобрениями. Какэру нравилось наблюдать за такими повседневными вещами. В дождливые дни велосипед заносили под навес. Содержимое мешка с удобрениями постепенно уменьшалось, и вскоре его меняли на новый мешок.

На душе было как-то тепло, когда он обнаруживал в этих картинках изменения. Хозяева не знали, что Какэру утром и вечером бегает по этой дорожке, а трехколесный велосипед и мешок с удобрениями занимают его мысли. Они жили своей жизнью, перемещая предметы и используя их по назначению. Думая об этих людях, он испытывал некоторое удовольствие. Ему казалось, что он тайком заглядывает в мирную размеренную жизнь, спрятанную внутри коробки.

Посмотрев на часы, он обнаружил, что уже шесть тридцать утра. Нужно было бежать обратно в Аотакэ на завтрак.

Пробегая мимо небольшого парка, Какэру краем глаза обратил внимание на что-то необычное. Остановившись, он вытянул шею и заглянул в парк. Киёсэ сидел один на скамейке в парке.

Ступая по дорожке, присыпанной песком, Какэру вошел в парк. Киёсэ сидел неподвижно, опустив голову вниз. Какэру остановился возле турника и посмотрел на нового друга.

На Киёсэ была футболка и поношенные темно-синие трикотажные штаны. Судя по всему, он выгуливал Ниру: на скамейке лежал красный собачий поводок. Киёсэ закатал правую штанину брюк и массировал икру. Какэру увидел шрам, похожий на след после операции, от колена до голени.

Киёсэ все еще не замечал Какэру, но Нира, игравшая в кустах, бросилась к его ногам. К ее шее был привязан гигиенический пакет. Собака обнюхала ботинки Какэру влажным носом, а затем, видимо окончательно убедившись, что это свой человек, энергично завиляла хвостом.

Какэру наклонился и стал теребить морду Ниры обеими руками. Казалось, собака не может сдержать восторга при виде знакомого лица на улице, она подвизгивала и кряхтела, будто старик, у которого в горле застрял леденец.

Услышав эти звуки, Киёсэ наконец-то поднял голову. Он поспешно опустил штанину. Наигранно бодрым голосом Какэру поздоровался с ним и сел рядом.

– Ты и Ниру выгуливаешь, Хайдзи-сан?

– Я тоже бегаю каждый день, заодно и выгуливаю. Просто мы с тобой здесь впервые встретились.

– Мне надоедает бегать одной дорогой, поэтому я периодически меняю маршрут.

Какэру чувствовал, что ему хочется сократить расстояние между собой и собеседником. Словно пустить ультразвуковую волну в море в поиске рыб.

– …так ты бегаешь для здоровья? – спросил Какэру, но тут же прищелкнул языком от досады.

Он же собирался пустить ультразвуковую волну, а вместо нее запустил торпеду. Так рыба испугается и спрячется в глубине моря. Сверкнув спинным плавником, она нырнет на самое дно, чтобы сохранить секрет. Какэру поторопился, из-за чего теперь и паниковал. Как ему надоел собственный характер: что на уме, то и на языке.

Однако Киёсэ, судя по всему, не рассердился, на его лице была лишь растерянная улыбка, как бывает, когда человек решил больше ничего не скрывать. Какэру, понимая, что не способен на манипуляции и тонкие вопросы, молча ждал, что предпримет Киёсэ. Киёсэ осторожно коснулся его правого колена.

– Для меня бег – это не здоровье и не хобби, – прямо ответил Киёсэ. – Наверное, и для тебя тоже.

Какэру кивнул. Но если бы его спросили, зачем он бегает, то он бы не смог ответить. Хотя и в резюме для почасовой подработки в графе «Хобби» он не стал бы писать «бег».

– Я получил травму в старших классах.

Киёсэ убрал руку с колена и легким свистом подозвал Ниру. Нира, беззаботно гулявшая по парку, тут же подбежала к нему. Киёсэ наклонился и прикрепил собачий поводок к красному ошейнику.

– Но сейчас она почти зажила. Я ощущаю, как чувство ритма и скорость возвращаются, бегать становится опять приятно.

Увидев шрам, Какэру многое понял. Киёсэ, как и он, серьезно занимался легкой атлетикой. Он так настойчиво гнался за ним на велосипеде в ночь их первой встречи, потому что интересовался бегом.

Нира на поводке тянула Киёсэ, чтобы он уже сдвинулся с места. Сдерживая ее, Киёсэ спросил у Какэру:

– Пойдем домой?

Какэру откинулся на спинку скамейки и открыл рот после некоторого колебания:

– Вы привели меня в Тикусэйсо, так как поняли, что я тоже легкоатлет?

– Погнался я за тобой, потому что увидел, как ты классно бежишь, – ответил Киёсэ. – Но в Тикусэйсо я тебя отвел, так как мне показалось, будто ты бегаешь невероятно свободно. Ты бежал с не свойственным для магазинного воришки удовольствием. Мне это очень понравилось.

– Понятно. Теперь можно и домой.

Какэру встал со скамейки. Ответ Киёсэ не задел его.

Утро набирало силу, постепенно пробуждался пустынный парк. С большой улицы доносились гудки машин. Где-то хлопали крышки почтовых ящиков, из которых доставали газеты. Люди бодро шли на работу и в школу.

Если вдохнуть полной грудью весь этот воздух вместе со всеми звуками, то, казалось, его свежесть может наполнить все тело до самых кончиков пальцев.

Какэру вышел из парка вместе с Киёсэ, и они побежали обратно в Тикусэйсо. Нира поняла, что они направляются домой, и бежала впереди. Звук когтей Ниры, скребущих по асфальту, давал понять, с какой скоростью они движутся. Какэру знал, что бежит медленнее, чем обычно. Однако его это ничуть не смущало. Киёсэ, бегущий рядом с ним, с Нирой на поводке, похоже, хорошо умел контролировать свое тело. Так мог бегать лишь человек, который тренировался каждый день, прикладывая к этому немалые усилия.

– Хайдзи-сан, – вдруг спросил Какэру, не в силах сдерживать любопытство, – почему гигиенический пакет несет Нира?

– Потому что я не хочу его носить, – ответил Киёсэ, будто это обычное дело. Он всегда говорил без колебаний.

Но Какэру было жалко Ниру: «У собак же нюх развит гораздо острее, чем у людей, а тут приходится нести гигиенический пакет с какашками. Наверное, Нире тяжко приходится».

Не обращая внимания на переживания Какэру, собака радостно бежала вперед. Свернутый колечком коричневый хвост покачивался за спиной, словно задавая ритм.

В начале апреля обитатели Тикусэйсо внезапно засуетились.

Все стали часто ходить в университет: то на ознакомительные мероприятия, то на регистрацию на лекции. Не в силах усидеть на месте ни секунды, они сновали туда-сюда, словно пчелы на весеннем ветру.

После церемонии начала учебного года Дзёдзи и Дзёта воодушевились и с задором стали искать университетские секции с хорошенькими девчонками. Никотян, у которого уже поджимал возраст, серьезно изучал «Руководство по легкому получению баллов», тайно распространявшееся среди студентов, и раздумывал, какие лекции стоит посещать.

Каждую ночь по всему Тикусэйсо из комнаты Кинга разносилось его сонное бормотание: «Найти работу, найти работу». Юки, который в прошлом году уже сдал экзамен на адвоката, не присоединился ни к одному семинару и теперь вечерами шастал по клубам и погружался в волны музыки. Муса и Синдо, серьезные парни со своими целями, не обращали внимания на окружающих и сразу же записались на лекции, а теперь искали подработку.

Какэру быстро зарегистрировался на лекции и завел первые знакомства. Денег у него не было, поэтому он что ни день присоединялся к вечеринкам первокурсников, где можно было бесплатно выпить. Никто не расспрашивал его, что он делал раньше и что собирается делать потом. Какэру быстро вписался в университетскую жизнь, где собирались люди, которые не вмешивались в чужие дела.

Наконец-то закончилась запись на курсы для всех студентов, с завтрашнего дня начинались лекции. После вечерней пробежки Какэру вернулся в Тикусэйсо и увидел, что из дырки в комнате близнецов свисает табличка, на которой написано: «Сегодня новоселье Какэру. Общий сбор в комнате близнецов в семь вечера».

«Мое новоселье», – Какэру почувствовал какое-то тепло.

Прошло почти две недели с тех пор, как он приехал сюда, каждый вечер они придумывали повод собраться: устраивали попойки или играли в маджонг в чьей-нибудь комнате, а теперь еще и новоселье. Он был счастлив.

– Всем привет, – сказал он и пошел по коридору.

На кухне Киёсэ и близнецы готовили еду для вечеринки. Киёсэ обжаривал репчатый лук и кусочки чеснока в большом воке. Почему-то пахло оливковым маслом, хотя его обычно не используют, когда жарят в воке. Это озадачило Какэру. Киёсэ с серьезным видом наблюдал за огнем и вдруг сказал:

– Погнали!

В этот момент Дзёта проворно открыл банку с помидорами и вылил содержимое в вок. Похоже, они готовили соус для пасты.

Одной рукой Дзёта выливал помидоры из банки, другой подкидывал овощи на сковородке. Он готовил какое-то другое блюдо, на сковородке подпрыгивали кусочки листовой горчицы и мальки, и ко всему прочему по кухне теперь разносился душистый аромат кунжутного масла.

– Мы решили обжарить рис с овощами и мальками, – радостно сказал Дзёта, заметив Какэру. – Тебе нравится горчичная зелень?

Паста и рис. Подумав, что меню сегодня какое-то высокоуглеводное, Какэру кивнул.

Дзёдзи сидел за обеденным столом и перемешивал в миске шпинат с чем-то белым, видимо с тофу, кунжутом и белым мисо. Он мешал так интенсивно, что на лбу выступили капельки пота. Получалась какая-то светло-зеленая пастообразная субстанция. Какэру хотел было помочь, чувствуя себя немного неловко, но его прогнали со словами: «Почетному гостю не нужно ничего делать». Судя по всему, новоселье близнецов отметили еще до того, как здесь поселился Какэру. С достоинством бывалых теперь Дзёта и Дзёдзи занимались готовкой.

Поскольку делать было нечего, Какэру отправился в «Цуруною», чтобы в одиночестве отмокнуть в ванной. После мытья он до семи часов сидел в своей комнате.

От затянувшегося ожидания Какэру стало клонить в сон, а когда он внезапно проснулся, оказалось, что уже без пяти семь. Какэру подумал, что нужно идти к близнецам, но приходить раньше назначенного времени было бы неудобно, ведь все бы подумали, будто он слишком нетерпелив. Какэру незаметно приоткрыл дверь, чтобы проверить обстановку. На кухне уже никого не было, да и на первом этаже царила полная тишина. Судя по шагам и голосам в комнате близнецов на втором этаже, все собрались там.

Какэру подождал еще три минуты, а затем поднялся на второй этаж.

Когда он открыл дверь, то увидел, как Никотян, схвативший Мусу за шею из-за спины, угрожающе кричал:

– Ты просто будешь присутствовать за меня на лекции!

– О, Какэру! – жалобно пробормотал Дзёта. – Смотрите-ка, Какэру пришел.

«А разве я не должен был прийти?» – подумал Какэру в замешательстве. Но, как оказалось, они планировали выстрелить из хлопушек во время его захода в комнату. Дзёдзи выглядел недовольным, ведь они упустили момент из-за того, что Никотян расшумелся. Синдо вмешался и спас Мусу от Никотяна.

Обитатели Тикусэйсо набились в комнату близнецов. На чайном столике в центре комнаты и вокруг него были расставлены блюда, приготовленные братьями и Киёсэ, а также множество сладостей и алкоголя, принесенные остальными. Кинг, который торопливо уплетал еду, повернулся к Какэру и, не переставая жевать, сказал:

– Давай, садись.

Все направили хлопушки из окна в сторону хозяйского дома и, не послушавшись призывов Киёсэ остановиться, пальнули разом. Удивленная Нира выползла из-под веранды и стала выть на луну.

– Ну что, поднимем бокалы?

Никотян взял банку пива. Киёсэ осмотрел комнату.

– Такое ощущение, что кого-то не хватает.

– Принца нет! – хором сказали близнецы.

– Кто это?

Юки ответил на вопрос Какэру:

– Аканэ Касивадзаки, живет в комнате двести четыре. Он студент второго курса литературного факультета.

Выходит, одного из местных жителей Какэру еще ни разу не встречал. Интересно, почему его называли Принцем?

– Пойду позову его, – сказал Киёсэ, вставая. – Какэру, давай со мной.

Выйдя из комнаты близнецов, Киёсэ постучал в дверь комнаты 204, которая находилась ближе всего к лестнице.

– Принц, я вхожу.

Не дожидаясь ответа, он открыл дверь. Когда Какэру увидел, что находится внутри, он пошатнулся от головокружения.

Внутри тесной комнатки с точно такой же планировкой, как и комната Какэру, от пола до потолка все было уставлено томами манги. В узком проходе было видно, что пол покрыт татами. В конце этого прохода, у окна, лежало сложенное одеяло. Похоже, места, чтобы разложить футон, здесь не было, а хозяин комнаты спал, просто завернувшись в одеяло. Горел свет, но, видимо, никого не было.

А вот манги было ну очень много. Комната 204 находилась прямо над комнатой Какэру. Может, именно поэтому с потолка еженощно доносился скрип? Какэру осторожно прикоснулся к стене из манги.

– Эй, не трогай. У меня тут все рассортировано.

Голос раздался с вершины горы манги. Удивленный, Какэру сделал шаг назад, чтобы разглядеть говорившего, но врезался спиной в стопку книг. Они с шелестом упали ему на голову.

– Ты что творишь!

Из щели между потолком и горой манги выполз парень с изящными чертами лицам. Он взмахнул длинными густыми ресницами, достойными его прозвища.

– Хайдзи-сан, что происходит? Это новенький?

– Две недели назад въехал.

Киёсэ собрал манги, разбросанные на татами, и передал их Принцу.

– Сегодня у Какэру новоселье. При входе объявление висит.

– Не заметил. Я уже несколько дней не выходил из Аотакэ.

– Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился к нам.

Со словами «Вот уж неохота» Принц все же вышел в коридор под давлением строгого взгляда Киёсэ.

Какэру сказал:

– Слушай, у тебя все время что-то скрипит в комнате.

– Тут все везде скрипит.

Наверное, Принц клюнул на запах еды, он неуверенно подошел к комнате близнецов, все еще держа в руках мангу.

– Нет, кажется, в моей комнате скрипит гораздо громче, чем у остальных.

Какэру был в отчаянии. Жить под такой тяжестью крайне опасно.

– Давай поменяемся комнатами.

– Я не собираюсь хранить свою драгоценную мангу на влажном первом этаже. – Принц резко пресек предложение Какэру. – Тебя ведь Какэру зовут? Представь, что живешь прямо под Ниагарским водопадом.

– В смысле?

– Каждый твой день полон острых ощущений и напряжения.

Принц открыл дверь в комнату близнецов.

– Тебе кто-то даже позавидовать может, что ты живешь под такой замечательной коллекцией. Она и правда обладает невероятной ценностью.

Какэру с мольбой во взоре посмотрел на Киёсэ.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – вздохнул Киёсэ. – Просто не думай об этом.

Теперь уже все обитатели Тикусэйсо собрались в комнате близнецов. Сразу после того, как открыли бутылки со спиртным, атмосфера разрядилась, то и дело начал раздаваться смех.

За то, что Принцу разрешено держать столько манги в комнате, его усадили на самое опасное место – между досками, где риск обрушения был наиболее велик. Какэру сидел рядом с Киёсэ, прислонившись спиной к окну, выходившему во двор. Теперь он понимал, какие взаимоотношения у этих ребят в Тикусэйсо. Они жили в этом тесном доме почти как община. С самого начала, видимо, они пришлись друг другу по душе, но некоторые из них были особенно близки.

Близнецы и Принц бурно обсуждали мангу, поглощая сладости. Муса и Синдо выслушивали жалобы Кинга по поводу поиска работы.

– У меня нет денег, даже чтобы купить костюм.

– Может, на почасовой заработаешь?

– Кинг, а у тебя в школьной форме был пиджак? Можно его надеть.

Никотян и Юки были погружены в разговор о компьютерах, Какэру в таких делах ничего не понимал. Они разговаривали на повышенных тонах, но теперь Какэру уже знал, что для них это обычное дело, поэтому не вмешивался. Никотян подошел к окну, у которого сидел Какэру, и выпустил дым.

Какэру и Киёсэ особо не общались друг с другом, вместо этого они пили пиво и ели. Несмотря на молчание, никто не чувствовал себя неловко.

Они знали, что их общей темой является легкая атлетика, но при этом избегали прямых разговоров. Киёсэ, похоже, еще не пережил травмы ноги, а Какэру пока не разобрался в себе из-за той школьной истории и не был готов о ней рассказать. Если они заговорят о беге, это будет выглядеть так, будто они просто зализывают друг другу раны, а он этого не хотел.

Когда баночное пиво закончилось, Синдо открыл крышку огромной бутыли саке, которое ему прислали из дома. Никто не знал эту марку, к тому же оно было приторно сладким на вкус, но это, казалось, никого не волновало. Они просто пили, заедая принесенной с кухни закуской из огурца, соли и мисо.

В этот момент Киёсэ неожиданно заговорил:

– Так, ребята, слушайте. Мне нужно сказать кое-что важное.

Вся шумевшая компания разом уставилась на Киёсэ. Как-то так получилось, что они сидели вокруг бутыли. Какэру пытался понять, о чем же будет говорить Киёсэ, глядя на его лицо.

– Я очень хочу, чтобы в ближайший год вы мне кое в чем помогли.

– Ты сдаешь экзамен по праву или что-то в этом роде? – вальяжно спросил Никотян.

– Если так, могу дать тебе совет, – сказал Юки.

Все предположили, что он больше не будет им готовить, так как ищет работу или что-то в этом роде. Однако Киёсэ покачал головой:

– Давайте все вместе поднимемся на вершину.

– На вершину чего?.. – переспросил Юки осторожно, предлагая продолжить.

Близнецы испуганно прижались друг к другу. Кинг пробормотал:

– Я уже давно подозревал, что Хайдзи что-то замышляет.

Синдо и Муса обменялись взглядами.

– Объединив сильные стороны нашей десятки, мы займем первое место в спорте, – провозгласил Киёсэ. – Если мы добьемся успеха, то станем популярными у девушек, а еще это поможет при поиске работы.

– Правда? – настороженно отреагировали близнецы. Они медленно придвинулись к Киёсэ.

– Конечно, правда. Очевидно, что девушки сходят с ума по парням, которые хороши в спорте. Да и большие компании оторвут с руками такого сотрудника.

Близнецы сразу же приступили к обсуждению.

– Если это сделает меня популярным среди девушек, я в деле. А ты, ниитян?

– Я тоже. Но о вершине какого именно спорта идет речь? Для бейсбола нужно девять человек.

– Для футбола одиннадцать.

– Это же кабадди[11]11
  Кабадди – древнейшая командная игра в Азии. Включает в себя элементы борьбы и пятнашек.


[Закрыть], да? – вклинился Никотян.

– Нет, – ответил Киёсэ.

Юки окинул Никотяна холодным взглядом.

– Ты серьезно подумал, что занятие кабадди в Японии в наши дни сделает тебя достаточно известным и увеличит шансы в поиске работы?

– К тому же для кабадди нужно семь человек, – добавил Кинг, продемонстрировав свои разносторонние знания, почерпнутые из викторин.

Никотян и Принц мгновенно подняли руки и сказали:

– Я пас.

И хотя Юки язвительно комментировал слова Никотяна, он тоже поднял руку вместе с ними.

– Удачи вам!

Муса оглядел присутствующих и радостно сообщил:

– Ну вот, теперь здесь ровно семь человек.

– Я же сказал, что мы не собираемся заниматься кабадди, Муса, – Киёсэ откашлялся. – А ты, Юки, вообще не имеешь права пасовать. Каждый декабрь я готовлю осэти и дзони[12]12
  Осэти – набор традиционных новогодних блюд, каждое из которых что-то символизирует: пожелание здоровья, детей, хорошего урожая и так далее. Дзони – японский суп с моти, который также готовят на Новый год.


[Закрыть] для тебя, так как ты ноешь, что не хочешь на Новый год возвращаться к родителям домой.

– Ты чего, Хайдзи, угрожаешь мне?

Юки протестовал, но слишком слабо. Киёсэ коварно улыбнулся.

– Как вы думаете, почему я все это время готовил для вас и следил за вашим здоровьем, а?

К чему это Киёсэ клонит? Все, кто до этого пользовался заботой Киёсэ о домашнем хозяйстве, замолчали, почувствовав опасность. «Теперь, когда я вас откормила, давайте приступим к трапезе». Они были словно заблудившиеся детишки перед ведьмой, затачивающей кухонный нож.

Киёсэ, который проявил интерес к бегу Какэру, сказал, что тоже занимается бегом. Киёсэ, который насильно затащил Принца на сегодняшнюю вечеринку и собрал всех жителей Тикусэйсо. И наконец, вид спорта, в котором участвуют десять человек.

«Этого не может быть», – подумал Какэру.

– Вы всё еще не понимаете, к чему я веду?

Киёсэ поддразнивал сидящих перед ним обитателей Тикусэйсо с нескрываемой радостью. Все, на кого упал взгляд Киёсэ, были вялы, как комары в начале сезона, и лишь понуро качали головой.

– Это спорт, который каждый видел хотя бы раз. По телевизору, во время поедания дзони…

– Неужели это…

Синдо замялся. Киёсэ, прислонившись к оконной раме, спокойно продолжил:

– Да, Экиден. Это будет Хаконе Экиден.

В комнате близнецов поднялись гневные возгласы и смятение:

– Невозможно.

– Он что, с ума сошел?

– Почему это мы должны натянуть шорты и перекинуть ленту через плечо, чтобы подняться в горы сразу после Нового года?

– Что такое ХАКОНЕЭКИДЕН?

– Слово «экиден» появилось от названия системы «экиден тэмма»…[13]13
  Экиден тэмма – система обмена корреспонденцией в прошлом, когда письма возили на лошадях между почтовыми станциями.


[Закрыть]

– Никто из нас не занимается легкой атлетикой.

И так далее.

И лишь Какэру хранил молчание.

Для тех, кто занимался легкой атлетикой, соревнования в Хаконе занимали особое место в сердце. Он прекрасно понимал, как это сложно. Предложение Киёсэ было из разряда несбыточных желаний. И уж точно не то, что могла сделать компания дилетантов из Тикусэйсо, даже если бы они очень этого захотели.

Киёсэ встал, вышел из комнаты, а затем с шумом спустился по лестнице, чего обычно не делал.

– Он что, рассердился? – беспокойно пробормотал Дзёдзи.

– Я вот тоже рассердился, – с этими словами Юки раздраженно осушил свою кружку пива. – Этот чертов Хайдзи несмешно шутит.

Гадая, что будет дальше, Какэру наблюдал за происходящим, как дверь снова резко открылась. Вернулся Киёсэ. В его руке была большая деревянная табличка, висевшая при входе в Тикусэйсо. Все вжали головы в плечи, решив, что он решил поколотить их. Киёсэ встал в центр круга и вытер испачканную деревяшку краем рубашки.

– Взгляните сюда.

Киёсэ поднял очищенную табличку как решающий аргумент, а затем сделал полный оборот на месте, чтобы все сидящие вокруг могли ее рассмотреть.

– Ну ничего ж себе!

Все ахнули от удивления. Какэру тоже наклонился вперед, чтобы рассмотреть табличку, а затем ошеломленно понял: вот что имеют в виду, когда говорят: «Открыть рот от удивления».

На простой деревянной доске чернилами было написано: «Тикусэйсо». Но теперь там появилось кое-что еще – проступили две строчки, которых раньше не было видно из-за грязи:

«Университет Кансэй

Тренировочный лагерь команды по легкой атлетике»

– Я никогда не слышал об этом.

Никотян, который жил здесь дольше остальных, застонал. Новички Дзёта и Дзёдзи, побледнев, смотрели друг на друга. В этот момент стало ясно, что Киёсэ вовсе не шутит, а на полном серьезе собирается покорять Хаконе Экиден.

– Слушай, а в нашем университете что, есть команда по легкой атлетике?

Синдо выглядел жалко, как крестьянин эпохи Эдо, умоляющий чиновника о снижении ежегодной дани.

– Маленькая, но есть. На первом курсе мы ездили на соревнования.

– Я думал, что в легкой атлетике по одному выступают, – пробормотал Принц, который не знал, как устроен спортивный мир.

Киёсэ не шевельнулся и, продолжая держать дверную табличку над головой, громогласно заявил:

– И вы все, ребята, часть этой команды!

– С чего это?!

В этот раз все орали гораздо громче, чем в прошлый, когда им сказали, что они направляются в Хаконе. Юки встал и подошел к Киёсэ.

– С какого это момента?

– С того, как ты сюда переехал, – бесстрастно заявил Киёсэ. – Тебе ничего не показалось странным? Разве ты не почувствовал какого-то подвоха? Где это видано, чтобы комната стоила тридцать тысяч йен, да еще и с питанием.

Не обращая внимания на суматоху, поднятую остальными, Какэру бросил взгляд на Киёсэ.

– Другими словами, въезжая в Аотакэ, ты записываешься в команду по легкой атлетике?

– Именно так.

– И конечно же мы автоматически зарегистрированы в Студенческой ассоциации по легкой атлетике региона Канто?

– Именно так.

– Что значит «именно так»? Ты чего…

Какэру вздохнул.

– Что за грязные игры – регистрировать без согласия человека? Сколько всего человек в команде по легкой атлетике?

– На короткие дистанции чуть больше десяти. Но они слабенькие. А для длинных дистанций есть вы, десять человек.

– И когда же мы стали легкоатлетами?

Кинг попытался отобрать у Киёсэ дверную табличку. Муса поспешно остановил его.

– Я ничего не понимаю. Давайте поговорим об этом.

– Конечно. Давайте успокоимся. Рассаживайтесь, – спокойно проинструктировал присутствующих Киёсэ.

«В том, что здесь сейчас такая неразбериха, твоя вина» – так думал каждый присутствующий. Однако в Тикусэйсо слова Киёсэ обладали огромной силой. С трудом подавив возмущение, ребята нехотя вновь уселись в кружок. Никто не открывал рта. Слишком много мыслей было у каждого в голове, и непонятно, с чего вообще начать.

Юки толкнул локтем бок Какэру. Он взглядом показал: «Начинай». Какэру растерялся и оглядел ребят в кругу. Близнецы умоляющим взором тоже смотрели на Какэру. В Тикусэйсо всем уже было известно, что Какэру бегает в одиночку по утрам и вечерам. Единственный, кто об этом не знал, был Принц: закрывшись в своей комнате, он днями напролет читал мангу.

Какэру привык жить в вертикальной иерархии спорта. Поэтому в такой ситуации он никак не мог решиться оттеснить своих старших товарищей и выступить вперед. Однако единственным человеком, который мог убедительно возразить Киёсэ на его неожиданное предложение, был именно Какэру. Ведь только он разбирался в легкой атлетике. Очевидно, в роли представителя здешнего коллектива у него не было другого выбора, кроме как задать Киёсэ вопросы.

Какэру выпрямил спину.

– Для начала я хотел бы знать, кто будет тренером? И что он думает о спортсменах-призраках, которые и сами-то не в курсе, что они в команде?

– Об этом можно не беспокоиться. Наш тренер – хозяин Тикусэйсо, Гэнъитиро Тадзаки.

– Что за бред?!

Кружок опять сотрясся от скорбных криков.

– Этот дряхлый старик – наш тренер? Хотя бы уже одно это говорит, что у нас ничего не получится, – закричал Дзёдзи, задыхаясь. Он был настолько потрясен, что не вовремя сделал глубокий вдох, и алкоголь попал не в то горло.

– Не будь таким грубым. Наш хозяин – уважаемый человек. Как говорят, гордость японской легкой атлетики, – с укоризной заметил Киёсэ.

– Когда он был гордостью? – нервно спросил Дзёта, похлопывая Дзёдзи по спине.

– Когда Кокити Цубурая[14]14
  Кокити Цубурая (1940–1968) – японский марафонец. Он завоевал бронзовую медаль на Олимпийских играх 1964 года в Токио. После Олимпиады страдал от хронических проблем со спиной. Покончил жизнь самоубийством в 1968 году, оставив записку, в которой благодарил свою семью за еду.


[Закрыть] умер, написав семье, как благодарен им за еду, наш хозяин уже был известным тренером в Кансэе.

– Я ничего не понимаю.

Муса жалобно наклонил голову. Только на этот раз ни у Синдо, ни у мастера викторин Кинга не было времени ответить на его вопрос. Кокити Цубурая был выдающимся бегуном, завоевавшим бронзовую медаль в марафоне на Олимпийских играх в Токио, но, поскольку это не продвинуло бы разговор дальше, Какэру решил проигнорировать страдания Мусы.

– Хайдзи-сан, ты сказал, что мы должны нацелиться на Хаконе, но это, честно говоря, невозможно.

Услышав четкие и решительные слова Какэру, все, кроме Киёсэ, выдохнули с облегчением.

– Ты не можешь знать этого, даже не попробовав.

– Но я знаю. Даже известные легкоатлетические секции, которые плотно работают каждый день на протяжении многих лет, и то не все могут отправиться в Хаконе. Это соревнования для избранных университетов. Разве нет?

– Не то что этим можно хвастаться, но раньше я почти никогда не бегал.

Принц, который читал принесенную им мангу так, словно все это не имело к нему никакого отношения, впервые поднял голову.