Текст книги "Корабль для уничтожения миров"

Отряд «стайников»

Коллективный разум войска «стайников» заметил перемены в своей цели.

Вражеский корабль был совсем близко, до контакта оставалось чуть больше трех секунд. Но абсолютное время текло очень медленно в сравнении со скоростью мышления отряда. Лазерные импульсы, из которых формировался немудреный интеллект, постоянно пробегали из конца в конец колонны. Отряды порой бывали отдалены друг от друга на несколько тысяч кубических километров, и такое расстояние замедляло действие механизма принятия решений. Но данная группа «стайников» была настолько компактной, что их мысли передавались друг другу молниеносно, и у коллективного разума оказалось предостаточно времени для того, чтобы пронаблюдать за тем, как развивается ситуация в эти последние, драгоценные секунды перед столкновением.

Несмотря на свой быстродействующий интеллект, «стайники» в данном отряде обладали не слишком хорошим зрением. Прямой колонне недоставало стереоскопического обзора, к тому же сильнейшее излучение от энергопоглощающей оболочки вражеского корабля почти ослепляло передовых «стайников». Им центр оболочки – где должен был располагаться имперский фрегат – виделся темным пятном на фоне раскаленного, мерцающего неба.

Но почему оболочка уже излучала энергию? В риксской флотилии только сам крейсер мог выпустить по цели энергетический разряд такой мощности, а крейсер в данный момент находился более чем в восьми миллионах километров от цели. «Стайники» заподозрили, что враги сами стреляли по своей энергопоглощающей оболочке. Логика этой преждевременной попытки самоуничтожения показалась «стайникам» невероятно странной, и в тактической базе данных отряда не нашлось ответа на вопрос о том, что бы это могло значить.

Отряд плохо видел, и потому было принято решение несколько рассредоточиться. Без параллакса отсутствовала возможность реконструировать вид на цель с разных ракурсов.

«Стайники» начали голосовать. Лазерные вспышки возражений и решений почти целую секунду мигали вдоль колонны. В конце концов было решено, что каждый из них истратит еще несколько миллиграммов своего топлива. В такой близости от главной цели можно было почти не бояться песка. Отряд слегка рассредоточился, и за полсекунды расстояние между дронами-снарядами выросло в ширину до нескольких метров.

Обретя стереоскопическое зрение, коллективный разум отряда «стайников» понял, что оболочка смещается.

Сияющий диск, расстояние до которого составляло четыре тысячи пятьсот километров, мчался навстречу «стайникам» со скоростью в три тысячи двести километров в секунду, при этом ускоряясь всего на какие-то жалкие пять метров в секунду. Однако перемены были заметны. Эти мизерные толчки напоминали рябь на воде.

Отряд «стайников» задумался: зачем вражескому кораблю понадобилось такое слабенькое ускорение? Может быть, враги выпустили реактивный снаряд с кормы, и из-за этого корабль толкнуло вперед? А может быть, имперские вояки осознали неизбежность своей гибели и запустили дрон-буй? Однако после более внимательного исследования энергетической «ряби» интеллект «стайников» определил, что произошел не один толчок и они продолжаются.

Тогда было принято решение расширить поле зрения еще сильнее, и несколько десятков «стайников» рванули вперед с ускорением в тысячу пятьсот g. Было ясно, что при таком бешеном ускорении эти снаряды-дроны погибнут, врезавшись в раскаленную оболочку, но за оставшуюся до столкновения секунду они, прежде чем пожертвовать собой, могли весьма и весьма значительно улучшить общее зрение отряда.

И тогда «стайники» увидели это: вражеский корабль сжался, превратился в тень по сравнению со своими прежними размерами.

Даже на фоне слепящего сияния оболочки «стайникам» было видно, что характерный для имперского звездолета уровень радиации значительно упал. Легкие гравитоны все еще насчитывались в большом количестве, однако свидетельства выстрелов из орудий и работы двигателей исчезли. Показатели массы снизились в сто раз в сравнении с теми, каким им следовало бы быть.

За полсекунды до того, как первые «стайники» должны были добраться до места, где рассчитывали обнаружить цель, отряд осознал, что произошло: энергопоглощающая оболочка оказалась отделена от вражеского корабля.

А сама цель исчезла.

Возникла проблема.

Пилот

Мастер-пилот Маркс обнаружил, что его разведчик все еще цел.

Риксский дрон-охотник зацепил его несколько секунд назад. Пролетая мимо, он щедро полил кораблик Маркса радиацией из своего «грязного» атомного двигателя. На миг пространство под бронированным колпаком, где восседал Маркс, будто завалило снегом, но теперь он снова находился словно бы за штурвалом «разведчика», вот только все датчики работали еле-еле.

Маркс выругался. Он подлетел так близко к риксскому крейсеру. Машина не должна была его подвести. Еще сто пятьдесят секунд – и он смог бы нанести удар по врагу. Какой именно удар – этого он точно не знал. Свита из дронов, взятых им под командование, уменьшилась до нескольких штук. Но даже при такой видимости он различал распростертую перед ним поблескивающую сеть принимающей антенны крейсера – такую хрупкую и соблазнительную.

Так близко.

Он проверил состояние своего дрона. Активные датчики не работали. Двигатель тоже. Процесс ядерной реакции остановился, и возобновить его не было никакой возможности. Средства связи оказались повреждены, и при всех проверках ошибок дрон реагировал на команды кое-как. Но все же Маркс мог хоть как-то управлять им и отправлять приказы со скоростью света другим дронам, находящимся в непосредственной близости.

Маркс сбросил ядерный реактор и запустил небольшой реактивный двигатель, из-за чего дрон-разведчик завертелся на месте. Поле зрения Маркса тоже завертелось, но вскоре стабилизировалось, как только компьютер компенсировал вращение машины. При том, что активные датчики не работали, разведчик должен был производить впечатление окончательно и бесповоротно мертвой груды металла.

Маркс подсчитал свои боевые резервы. Три пустых дрона-истребителя, два «лазутчика-невидимки», у которых почти не осталось топлива, дрон-«приманка», чудом уцелевший, несмотря на все то, чем по нему только ни палили риксы, и еще – скособоченный пескоструйщик с отказавшей приемной антенной. От пескоструйщика ничего веселого ждать не приходилось. Запасов песка у него хватало, но согласно последнему приказу, полученному дроном до того, как он «оглох», ему было велено перейти в режим ожидания. И теперь дрон упорно игнорировал все увещевания Маркса, все его мольбы сбросить песок или разрушиться. Маркс гадал, уж не работают ли случайно внутри этого дрона ремонтные наноустройства, и не пытаются ли они вернуть пескоструйщик к жизни.

Мастер-пилот молча выжидал, наблюдая за тем, как его крошечная флотилия приближается к риксскому крейсеру. Как раз перед тем, как капитан «прогнал» его из командного отсека, капитан упомянул о песке. Верно, песок был прекрасным средством для повреждения риксской принимающей антенны. Разлетевшись по большому пространству, на высокой скорости песок смог бы нанести антенне ощутимые «ранения». Однако риксы сумели отогнать имперских пескоструйщиков назад с помощью своей орды гравитационных контуров, оборонявших гигантскую антенну. Они отлично подготовились к атаке Зая.

Тем не менее Маркс и его крошечный отряд в данный момент уже пересекли линию обороны антенны. Если бы только можно было заставить ожить этот треклятый пескоструйщик! Дрон неумолимо приближался к антенне, но что толку? Сам по себе он мог только пробить в тонкой паутине антенны дыру диаметром не более метра. Бесполезно. Нужно было заставить его взорваться и распылить песок.

Маркс мысленно обругал опустошенные дроны-истребители. И зачем этим машинам понадобилось выпускать весь запас снарядов без остатка? Сейчас хватило бы одного-единственного выстрела, чтобы расколошматить «оглохший» пескоструйщик и заставить его сбросить песок.

А может быть, попробовать протаранить пескоструйщик с помощью какого-то из дронов?

Сам разведчик был напрочь лишен маневренности – при том, что Маркс сбросил поврежденный ядерный двигатель. Дрон-«приманка» слишком мал, его массы не хватило бы для того, чтобы пробить прочные канистры с алмазным песком. «Лазутчики-невидимки» были и того меньше и к тому же летели убийственно медленно на своих «холодных» реактивных двигателях. Они могли таранить пескоструйщик с относительной скоростью всего-то в несколько метров в секунду. Единственной надеждой Маркса оставались уже безоружные дроны-«истребители».

Он перешел на узковолновой канал связи с двумя этими дронами и дал им траектории настолько точные, насколько их мог высчитать его экспертный компьютер. Однако в данном случае Маркс имел дело с машинами, которые мыслили не в метрах, а в километрах. Дроны-«истребители» создавались не для того, чтобы таранить объекты, а для ведения шквального огня по противнику, и их собственные «мозги» ни на какие хитрости способны не были. Маркс понимал, что ему придется лично вести эти дроны, наблюдая за ними как бы из кабины «разведчика». Для того чтобы попасть в пескоструйщик, ширина которого не превышала одного метра, требовалась большая точность.

При скорости света и задержке в три миллисекунды задача предстояла не из легких.

Маркс спокойно улыбнулся.

Вот уж действительно задача для мастера-пилота.

Отряд «стайников»

Коллективный разум «стайников» обнаружил, что отряд рассечен пополам.

Верные намеченной цели, первые снаряды ударили по гравитационному генератору, расположенному в центре оболочки – где полагалось находиться вражескому кораблю. Генератор тут же развалился, и оболочка начала распадаться. Стройные слои энергопоглотителей медленно поплыли в стороны, преспокойно рассеивая энергию. Вероятно, они действовали так, поскольку считали, что корабль-матка уничтожен или отступал.

Излучение от жарко пылавшей оболочки образовало нечто вроде хомута вокруг «шеи» колонны «стайников». Отдельные «стайники» пересекали порог оболочки со скоростью пять снарядов за микросекунду. Это означало, что вся колонна окажется за краем оболочки меньше чем через миллисекунду. Связь между дронами, преодолевшими оболочку, и теми, которые еще не успели этого сделать, была нарушена из-за шумов, и у тех «стайников», которые только подлетали к оболочке, возникли сложности с принятием решений. Один за другим входящие в состав отряда дроны исчезали, и коллективный разум трещал по швам. Только-только «стайникам» удавалось набрать необходимый кворум – а в следующую микросекунду его участники исчезали в пространстве.

Арьергард отряда был парализован нерешительностью; сценарий менялся слишком стремительно.

По другую сторону от пылавшей оболочки передовые «стайники» быстро заметили отсутствие боевого вражеского корабля и объявили себя независимым подразделением, имеющим право принятия решений. «Рысь» находилась всего в каких-то двухстах метрах от съеживающегося центра оболочки. Максимальное ускорение «стайников» составляло три тысячи g. Если бы они стартовали к цели с места, они бы почти мгновенно ее поразили. Но они мчались мимо вражеского корабля слишком быстро. При относительной скорости более одного процента от скорости света ни у одного объекта размером с дрон-«стайник» не хватило бы топлива, чтобы изменить курс.

Взявший на себя право принятия решений авангард отправлял в тыл отчаянные сообщения через раскаленную оболочку, пытаясь передать своим соратникам новые координаты вражеского судна. Но их сигналы перекрывались радиацией, сочившейся из сброшенных энергопоглотителей, и в итоге за тысячную долю секунды мимо «Рыси» проскочило еще три тысячи «стайников».

В конце концов, притом что подавляющее большинство «стайников» обрело уверенность в происходящем, коллективный разум той части колонны, которая оставалась по дальнюю сторону от энергопоглощающей оболочки, разгадал загадку связи и выпустил координированный пучок информационных лучей, которые как раз вовремя добрались до последних нескольких сотен «стайников».

У большинства из этих дронов не было ни единого шанса поразить вражеский корабль даже при ускорении в три тысячи g, но некоторые из тех «стайников», которые рассредоточились для получения параллакса, нашли-таки нужный вектор и рванулись через рассыпающуюся оболочку к своей цели.

Большинство смельчаков было уничтожено, обращено в пар внутри оболочки, которая пока еще обладала солидной энергией. Реактивные системы этих дронов оказались уничтожены до того, как они успели настроиться на цель. Но семь маленьких «стайников» все же просочились через немногочисленные прорехи в оболочке и врезались – обгоревшие, слепые, но не мертвые – в днище «Рыси».

Пилот

Мастер-пилот Маркс неотрывно смотрел на изображение, запечатленное в поле его вторичного зрения, и отчаяние его все нарастало и нарастало.

Он перенес свой наблюдательный пункт в один из дронов-истребителей, который в данный момент направлялся к пескоструйщику. Курс на столкновение смотрелся со стороны неплохо, но само зрелище оставляло желать много лучшего.

Оно было составлено из данных, собранных ото всех дронов, входивших в состав маленького отряда под командованием Маркса. Ослабшая сенсорная система пескоструйщика работала настолько пассивно, что риксы не могли его обнаружить. Остальные дроны окатывали пескоструйщик активными сенсорными импульсами, дабы не потерять его из виду. Дрон-разведчик Маркса – единственный, у которого более или менее нормально работало сенсорное оборудование, – вносил свою лепту в представление картины происходящего с расстояния в пять тысяч километров. Изображение поступало с задержками в две – пять миллисекунд, связанными со скоростью света, и этих задержек было более чем достаточно для того, чтобы все испортить при планировании столкновения двух маленьких машин на скорости в несколько сот метров в секунду.

Экспертный бортовой компьютер «Рыси», скорее всего, компенсировал неизбежные задержки в изображении, а задержки, по мере того как дроны меняли ускорение, тоже менялись по длительности. И все-таки картинка Марксу не нравилась.

Синестезическое поле зрения подрагивало. Нет, не то чтобы дергалась рамка вмонтированной в шлем камеры. Изображение мерцало и плыло перед глазами, как бывает, когда после бессонной ночи смотришь на утреннее солнце. В поле обзора дрона-истребителя Маркс чувствовал себя словно с похмелья и не был уверен в реальности того, что представало перед его глазами. Он очень жалел о том, что не может использовать активные датчики, но если бы его разведчик выдал хоть самый короткий электромагнитный импульс в такой близости от крейсера, риксы обнаружили бы его за несколько секунд.

Маркс сглотнул подступивший к горлу ком. Его разведчик вертелся и кувыркался, приближаясь к крейсеру риксов.

Он посмотрел, какова скорость вращения. Вот в чем было дело: период оборота дрона вокруг собственной оси совпадал с частотой дрожания рамки.

Маркс выругался. Ведь он нарочно раскрутил свой дрон-разведчик, чтобы тот казался «убитым», и вот теперь ему приходилось расплачиваться за это мерзопакостно мигающим полем вторичного зрения. С какой стати проклятый экспертный компьютер не компенсировал это мигание? А может быть, общие процессоры «Рыси» просто-напросто перегрелись?

А не рискнуть ли и не выправить ли полет «разведчика»? Пальнуть разок из реактивной дюзы – и все дела. Однако любая активность со стороны достаточно крупного дрона-«разведчика» могла привлечь внимание риксов, а этот дрон оставался единственным средством связи Маркса с передовой линией боя.

Маркс дал себе команду прекратить нытье. Как-то раз ему довелось дистанционно пилотировать кораблик размером с ноготь во время бушующего урагана, а в другой раз он напрочь утратил ощущение перспективы во время жаркого сражения на автожире. Тогда все данные поступали к нему с задержкой в полсекунды. Так что теперешнее подрагивающее поле зрения можно было пережить. Маркс постарался дышать в такт с мерцанием картинки и попытался забыть о противном ощущении под ложечкой.

Дрон-истребитель рванулся к своей цели. Можно было радоваться тому, что выпуклые контуры пескоструйщика делают его хорошо заметным. Маркс вел истребитель короткими рывками, стараясь не вызвать у риксов никаких подозрений относительно его присутствия.

Траекторию Маркс выбрал правильно. Похоже, истребитель летел прямой наводкой на пескоструйщик и вот-вот должен был протаранить его толстенные канистры.

По мере сближения дронов поле зрения Маркса прояснялось, сходилось воедино из разрозненных частиц.

Пять секунд до столкновения.

Неожиданно краем глаза Маркс заметил вспышку орудийного огня. Картинка исказилась и распалась надвое – так, как будто Маркс на миг стал косоглазым.

В яростном смерче распадающегося поля зрения Маркс разглядел новое вражеское формирование: несколько черных дронов-мониторов. Лишенные двигателей, бесшумные, они дрейфовали вместе с крейсером и до сих пор оставались совершенно невидимыми. Они стреляли снарядами, начиненными обедненным ураном, выпуская их по десять тысяч в минуту, как о том сказал Марксу компьютер. А целью стали его дроны.

Изображение сворачивалось. Все дроны с активными датчиками были уничтожены. Маркс попытался возобновить управление истребителем, которому отвел роль тарана, но на экранах у него под колпаком ничего вразумительного не появилось. Усилием воли Маркс убрал руки с панели управления и попробовал уловить смысл в буре света, бушующей у него перед глазами.

Вдруг ему словно кулак вогнали в солнечное сплетение. Прозвучала аварийная сирена, сигнал о декомпрессии!

«Рысь» получила пробоины. «Стайники» добрались-таки до нее.

На мгновение под колпаком дала сбой гравитация, что внесло свою лепту в потерю Марксом ориентации в пространстве. В горле защипало из-за изжоги. Наконец расхождение между зрительными впечатлениями и реакциями вестибулярного аппарата стало слишком велико. Маркс наклонил голову, и его вытошнило на пол.

Он поднял голову. Во рту еще оставался привкус желчи. И тут мастер-пилот увидел, что промахнулся. Его дрон пролетел мимо пескоструйщика.

Маркс попытался вывести машину на новый круг, но длительное и высокое ускорение сделало ее видимым для риксских мониторов, и те не пожалели снарядов.

Итак, дроны-истребители были уничтожены. Синестезическое поле зрения Маркса превратилось в сплошные тени и экстраполяции.

А потом корпус «Рыси» сотрясла серия взрывов, и Маркс понял, что все они погибли.

Старший помощник

Кэтри Хоббс увидела, как озарилась ярко-оранжевым цветом «иконка», обозначавшая столкновение, а звук сирены запоздал – его опередила ударная волна.

Схема состояния корабля пылала, по уровням палуб проносились красные огоньки – это «стайники» прорезали прочный сплав обшивки и слои гиперуглерода, будто бумагу. По десятку аудиоканалов на все лады заливались сигналы, возвещавшие о декомпрессии.

Получить таранную пробоину на скорости в один процент от световой было почти так же опасно, как если бы по кораблю выстрелили из электромагнитного орудия.

– Дело дрянь, – сказала Хоббс.

Для того чтобы понять, что именно произошло в течение нескольких ближайших секунд, ей потом пришлось не один день просидеть за расчетами.

Первый «стайник» в группе спекся в бесформенную каплю, пролетая через раскаленную теплопоглощающую оболочку. Утратив заостренную форму, он распластался блином по обшивке «Рыси», но затем, уменьшив свой диаметр до полуметра, сумел-таки продырявить три наружных слоя обшивки. В артиллерийский отсек номер четыре снаряд проник с такой силой, что там словно бы взорвалась вакуумная бомба. Были повреждены скафандры находившихся в отсеке членов экипажа, все неметаллические предметы разлетелись на мелкие осколки. В широкую пробоину вышел почти весь воздух из отсека, и только потом сработала система защиты и выпустила уйму герметизирующей пены. В артиллерийском отсеке номер четыре стояло очень опасное орудие – мезонный излучатель. Все переборки отсека были старательно бронированы, чтобы уберечь «Рысь» от сильнейших разрушений, которые могли бы случиться, если бы это орудие вздумало взорваться. «Стайник», израсходовав все запасы инерции, прилип к ближайшей переборке и так и остался внутри отсека.

Никого из семи членов экипажа, которым довелось принять на себя и ударную волну, и декомпрессию, не удалось реанимировать.

Следующий «стайник», ударивший по «Рыси» на несколько наносекунд позже, сохранил свою сигароподобную форму на пролете через теплопоглощающую оболочку. Проделанная им пробоина в обшивке была запечатана герметиком без значительной декомпрессии, а он пронесся сквозь нижние палубы (от двадцать шестой до двадцать восьмой) по диагонали. «Стайник» разгромил несколько ожоговых коек во временном лазарете, повредил часть компьютерного оборудования, предназначенного для обработки синестезических данных, перерезал шестидесятиметровый оптический кабель толщиной в кулак, пронесся по длинному вертикальному колодцу и оставил после себя гейзер распыленного стекла и фосфора. Облако раскаленного стекла ослепило четырех членов экипажа из бригады срочного ремонта и одного аналитика. Еще десяток членов экипажа, находившихся в этом колодце, получили повреждения легких различной степени тяжести. Дрон вылетел наружу в районе системы боковой сенсорной антенны «Рыси».

Сенсорная система фрегата пострадала не слишком значительно, а вот показатели работы процессоров снизились на двадцать процентов. Все компьютерные узлы стали работать медленнее, в полях синестезического зрения увеличилась зернистость, система вооружения словно бы немного отупела.

Три «стайника», летевшие группой, угодили в турбину, которая обеспечивала энергией электромагнитные орудия «Рыси». Здесь находилось настолько плотное скопление сверхпроводящих кабелей, что один из дронов намертво увяз в них, но при этом по фрегату прошла ощутимая волна дрожи. Два других «стайника» отбросило к корме, где они, кувыркаясь, протаранили весь запас дронов-минометчиков. Дроны были вооружены канистрами с взрывчаткой, и в итоге по отсеку прошла цепная реакция взрывов. Этот отсек был экранирован для того, чтобы уберечь от неприятностей весь корабль, но оба «стайника» вылетели-таки из отсека и взрывная волна пошла за ними, в результате чего произошли сильные разрушения системы запуска дронов.

Затем «стайники» пронеслись по бронированной палубе, где находился главный дронный арсенал «Рыси», и в конце концов вылетели в открытый портал запуска со значительно упавшей скоростью. У них еще оставалось достаточно топлива для того, чтобы развернуться и снова атаковать фрегат, но на пролете через «Рысь» у обоих «стайников» сильно повредился интеллект.

Другой «стайник» прорвался внутрь «Рыси» через бронированное днище и попал в главный отсек подразделения, ведавшего устранением повреждений, где капрал Тревор Сэн, участвовавшая в работе по отделению теплопоглощающей оболочки, только-только успела вздохнуть после того, как все прошло удачно. Сэн наблюдала за постепенно распадающейся оболочкой, и тут треклятый риксский дрон пронзил ее по вертикали с ног до головы, превратил внутренние органы в месиво и лишил всякой надежды на бессмертие. Ее товарищей забрызгало кровью, и только через несколько секунд они поняли, кто именно из них погиб. Капрал Сэн, можно сказать, исчезла. После этого «стайник» преодолел несколько грузовых палуб, сильно повредил запасы медикаментов и складированные личные вещи членов экипажа, а потом направился прямехонько к генератору сингулярности «Рыси», который в это время работал почти на полную мощность. Псевдочерная дыра поглотила «стайник», и при этом на мониторах генератора ни одна линия даже не дрогнула.

Позднее Хоббс подсчитала вероятность таких разрушений при подобном обстреле и обратила внимание, что еще никогда на борту имперских боевых кораблей ничего настолько странного не происходило.

Последний «стайник» протаранил расположенные ближе к днищу канализационные цистерны «Рыси», в которых в это время жидкость находилась под большим давлением, так как именно ее использовали в качестве реактивного тела для бесшумного хода. Давление непереработанной воды составляло более пятисот атмосфер, и этого хватило для того, чтобы значительно снизить скорость полета «стайника». Но реактивный двигатель дрона все еще работал, и он ухитрился-таки пролететь через цистерны. В результате за десять секунд заполнилась потоком канализационной воды соседняя камера бактериальной переработки. Ответственного работника этой камеры, Сэмюела Вриза, сбило с ног потоком воды, и он захлебнулся и погиб до прихода помощи. «Рысь» на несколько дней осталась без работающей системы рециклирования воды, и еще долго на трех палубах чувствовался не слишком приятный запах. Вризу впоследствии было даровано бессмертие, и он продолжал заниматься исследованиями, посвященными взаимодействию человека с бактериями в небольших замкнутых пространствах, – правда, не на столь выраженном практическом уровне.

Сильно замедливший свой полет «стайник» пропорол еще несколько переборок. В сопровождении потока грязной воды он обезобразил довольно много кают и в конце концов напоролся на бронированную обшивку. Этот «стайник» оказался единственным, кому удалось проделать свой путь по «Рыси» с неповрежденным интеллектом. После того как дрон остановился, у него хватило ума запустить поедающий металл вирус в обшивку имперского фрегата, и это обстоятельство некоторое время оставалось незамеченным.

Затем «стайник» напал на рядового морской пехоты, который поспешил заделать пробоину в переборке, откуда хлестала грязная вода. Из оружия у дрона остался только слабенький сигнальный лазер, и он нацелился пехотинцу в глаза. Однако тот, к счастью, был облачен в тяжелый боевой скафандр, и на лицо опущена отражательная пластина. Морской пехотинец несколько мгновений оторопело смотрел на сверкавшего лазером дрона – этого маленького вражеского диверсанта, который все еще отважно пытался сражаться с противником. А потом он взял да и стукнул по полудохлому «стайнику» бронированным кулаком. Тут вражеский дрон, если можно так выразиться, и испустил дух.

«Рысь» выжила.