Текст книги "Корабль для уничтожения миров"

Главный бортинженер

Декомпрессия – это было не то слово.

Как только корабль «дал задний ход», пластины понесло к носу – тридцать тонн броневой стали со скоростью не меньше двадцати метров в секунду. От ударной волны, возникшей от столкновения металлических плит с обшивкой, у Фрика заложило уши, несмотря на то, что он был в гермошлеме. Его швырнуло вперед. Трехметровый трос выдержал и резко натянулся, издав омерзительный щелчок, от которого буквально скрутило кишки. Сломанные ребра возмущенно напомнили о себе резкой болью.

А потом надрывно завыла сирена, возвещавшая о декомпрессии – внезапной и полной.

Снесло всю обшивку спереди на носу. За пару секунд до того, как опустилась лицевая пластина гермошлема, Фрик незащищенными глазами успел увидеть прямо перед собой открытый космос. Уши и глазные яблоки словно бы обожгло, зрение и слух мгновенно ухудшились, но тут «умный» пластик лицевой пластины встал на место, и на смену гулу в ушах пришел синтетический запах перерабатываемого воздуха.

Фрик проморгался и разглядел чудовищных размеров дыру, пробитую броневыми плитами. Если бы «Рысь» двинулась вперед, а не назад, всех членов его бригады размозжило бы всмятку. И не только их – хотя их-то уж точно бы сплющило как блины. Нет, сорвавшиеся с привязи плиты наделали бы бед по всему фрегату.

На фоне безжалостного света звезд Уотсон Фрик увидел поблескивание обшивки дрона, уплывавшего в сторону от корабля.

«Господи всемилостивый! Они, похоже, запустили дрона-буя, чтобы “Рысь” оттолкнуло назад!»

И о чем только капитан думал?! Даже при наличии легкой гравитации, которая могла бы компенсировать толчок, фрегат был предназначен для равномерного разгона, а не для таких бешеных рывков.

Фрик обвел взглядом бригаду. Вроде бы никто не потерял сознания. Правда, Метасмит помогала лейтенанту Бэкстону закрепить лицевую пластину гермошлема. И все же что-то с бригадой было не так. И не в том дело, что в отсеке стало темно и на палубу легли резкие тени, отбрасываемые оранжевыми газовыми гигантами и далеким солнцем Легиса, а в том, что бригада словно бы…

Фрик быстро пересчитал подчиненных.

Четырнадцать фигур в тяжелых скафандрах. Четырнадцать!

Кто-то исчез.

Невероятно. Все до одного пристегнулись фалами из гиперуглеродного волокна к прочным кольцам в переборке. Универсальный ремень тяжелого скафандра для члена монтажной бригады был изготовлен из моноволокна, прочностью не уступавшего алмазу. На таком ремне можно было подвесить парочку взбесившихся африканских слонов, а гарантия целости и сохранности составляла десять тысяч лет.

Сержант Индерс ожесточенно размахивала руками, стараясь привлечь внимание Фрика. Он посмотрел, не желая верить в случившееся, а она указала на короткую трещину в переборке. Трещина пролегла прямо через ряд скоб на стенке.

И тут он увидел: одну из скоб вырвало «с мясом».

Фалы и ремни не подвели, зато треснула переборка.

Фрик взлетел повыше и прикоснулся антенной гермошлема к потолку. Он услышал знакомое жужжание наноустройств, очищающих воздух на борту «Рыси», расслышал декомпрессионный стон – видимо, и с другой стороны корабль тоже получил пробоину. И еще что-то… Писклявое металлическое тремоло. В обшивке образовывались мелкие дырочки. Переборка – последний бронированный барьер на пути шествия массированной декомпрессии по корпусу «Рыси» – подверглась кавитации. Расслышав этот зловещий звук, Фрик сглотнул подступивший к горлу ком. Один из «стайников», по всей вероятности, заразил переборку поедающим металл вирусом. Больше нечему было стать причиной подобного распада прочнейшего материала, из которого была изготовлена переборка.

Через несколько минут, если не секунд, всю инженерную бригаду могло вынести в открытый космос.

Фрик поднял сжатую в кулак руку, выставил большой палец и мизинец. Это был условный знак вакуума смертельной степени опасности. Как только он убедился в том, что все смотрят на него, главный бортинженер опустил руку и указал на крышку люка. Они должны были открыть ее.

Даже в темноте Фрик заметил, что на лицах некоторых его подчиненных отразилось недоумение. По другую сторону люка пока держалось давление воздуха. Открытие люка было чревато утечкой еще какой-то части сохранившегося в корпусе «Рыси» кислорода и проверкой на прочность переборок между этой и следующей бронированной стенкой, за которой располагался передовой артиллерийский боевой пост.

Но при том, что переборка трескалась, утечка кислорода была так или иначе неизбежна. И при открытии люка оказалась бы более плавной, нежели в том случае, если бы переборка взорвалась. В данный момент по одну сторону переборки находился глубокий вакуум, а по другую – почти нормальная атмосфера. Следовало уравнять давление. Наверняка конструкторы, создававшие «Рысь», рассчитывали на то, что грузовой отсек будет терять давление постепенно. Для того чтобы это просторное помещение потеряло весь запас воздуха, потребовалось бы не менее двадцати секунд. Никто не рассчитывал на то, что нос корабля мгновенно срежет будто ножом. Ну и кроме того, ко всем нагрузкам, которые пришлось пережить металлическим конструкциям, добавился еще и зловредный вирус.

Первой начала действовать Метасмит. Она оторвалась от переборки, будто акробатка пролетела по воздуху на своем страховочном фале, примагнитилась к переборке рядом с люком и уперлась в стенку ботинками по обе стороны от крышки. Затем она попробовала повернуть колесо, с помощью которого люк открывался вручную. В первое мгновение колесо поворачиваться отказалось, но потом послушалось. А вскоре рядом с Метасмит оказались другие монтажники и помогли ей поворачивать колесо.

Как только крышка открылась, Метасмит отбросило назад с опасной скоростью. Однако тренированная спортсменка описала в воздухе плавную дугу и позволила страховочному фалу растянуться на всю его длину. В итоге она совершила четкое приземление по другую сторону переборки грузового отсека. Это выглядело настолько же изящно, как плавание в невесомости.

Фрик снова прижался антенной к переборке и различил знакомый вой воздуха, вызванный декомпрессией. Кроме того, острый слух бортинженера различил и писклявый звон, означавший, что трещины продолжают распространяться по обшивке.

«Рысь» продолжала трескаться.

Фрик зажмурился и прислушался еще более старательно. Он слушал и мысленно произносил молитвы. И услышал – звук изменился. Вроде бы звон медленно, постепенно пошел на убыль. Напряжение, связанное с разницей в показателях давления по обе стороны переборки, уменьшилось за счет того, что открыли люк.

Фрик открыл глаза и облегченно вздохнул.

Теперь он мог более или менее спокойно рассмотреть картину повреждений. Трещина миновала ту скобу, к которой был пристегнут его собственный страховочный фал, и прошла всего в нескольких сантиметрах от нее. Фрик сунул в трещину палец – теперь у него на руках были металлизированные перчатки. Трещина оказалась меньше четырех сантиметров глубиной. Внутри переборки Фрик не почувствовал ощутимой вибрации.

Обшивка корабля и его переборки обладали иммунной системой. Внутри их работали наноустройства, которые обязательно должны были победить риксский вирус. Но на то, чтобы окончательно ликвидировать инфекцию, нужно было время. Кораблю просто-напросто требовалось отдохнуть от стрессов, связанных с высоким ускорением и резкими толчками, но на данный момент состояние «Рыси» стабилизировалось.

По крайней мере, до тех пор, пока капитан не решит снова испытать фрегат на прочность.

Инженер-сержант

Инженер-сержант Телмор Бигз еще раз моргнул – в надежде, что к нему вернется зрение.

Бигз понимал, как сказочно ему повезло в том смысле, что он вообще остался жив. По идее, его мозги, разлетевшиеся на мелкие кусочки, уже должно было бы разнести по всей звездной системе Легиса. Бигза спасла чистая случайность. Когда его оторвало от переборки, лицевую пластину гермошлема, по всей вероятности, тряхнуло, и она опустилась и герметично закрепилась. То ли произошло именно это, то ли он сам бессознательно опустил и закрепил пластину, но не запомнил этого.

Но за те несколько секунд, которые Бигзу пришлось пробыть в открытом космосе, его глазные яблоки, видимо, успело сильно обжечь. Он различал только туманные полосы – и больше ничего.

В ушах у Бигза гудело, и он понял, что барабанным перепонкам тоже досталось. Но это его не так уж сильно тревожило. Здесь, в безвоздушном открытом космическом пространстве, звуки не распространялись. К тому же он все равно ни с кем не смог бы пообщаться с помощью переговорного устройства, которым был снабжен его скафандр, так как любые радиопереговоры сейчас запрещены.

Но Бигзу очень хотелось, чтобы к нему вернулось зрение.

Если бы это произошло, он хотя бы сумел понять, почему его оторвало от переборки. Бигз был уверен, что закрепился как положено. Если порвался страховочный фал из моноволокна, то тогда и сам Бигз должен был сломаться пополам, как сухарик.

Он пристально уставился на размытую светлую полоску. Каждые несколько секунд она пульсировала – так видится через залитое дождем окно «мигалка» на крыше высотного здания.

Бигз посчитал и установил, что свет мигает примерно каждые четыре секунды. Аварийный фонарь на гермошлеме скафандра мигал раз в секунду – значит, это был не кто-то из его товарищей по бригаде.

Он подождал еще немного и обнаружил, что зрение мало-помалу возвращается. Он заметил еще несколько пульсирующих источников света, и все они мигали с той же периодичностью – раз в четыре секунды. Постепенно все они превратились в светящиеся полоски.

Звезды. Бигз был почти уверен в том, что видит солнце – далекий, но резко очерченный диск на черном фоне.

Бигза охватила странная эйфория. У него, по идее, должна была нестерпимо болеть голова – но никакой боли не ощущалось, не чувствовал он и панического страха. Бигз осторожно проверил, в порядке ли аптечка на универсальном ремне.

Нащупав пустой противошоковый контейнер, Бигз понимающе хмыкнул. Похоже, он умудрился не только закрыть лицевую пластину, но и ввел себе обезболивающее лекарство и стимулирующее средство. Он находился один в космическом вакууме, неуправляемо болтался в пространстве, полуслепой и абсолютно оглохший, но при этом чувствовал себя бодро и свежо, как после первой утренней чашки кофе.

Инженер-сержант радостно улыбнулся. Его зрение прояснялось.

Теперь он уже не сомневался в том, что видит солнце – оно светило намного ярче звезд. И еще Бигз видел два оранжевых газовых гиганта, входивших в систему Легиса.

Но он не видел «Рысь». Потушивший все огни фрегат, наверное, находился очень далеко, а его, Бигза, по инерции уносило все дальше и дальше. К счастью, через несколько минут – как только корабль уйдет из зоны вражеского огня – Бигз мог включить аварийный маяк.

Тогда его спасут. Никаких проблем.

Бигз решил, что хватит ему уже вертеться. Он рассчитал нужный угол, снял с ремня портативный реактивный двигатель и на несколько секунд включил его. Вращение замедлилось, звезды стали кружиться размеренно – будто конькобежцы на переполненном катке. Это можно было пережить.

Тут инженер-сержант Бигз увидел обмотавшийся вокруг него страховочный фал. Видимо, фал вертелся вместе с ним, но теперь, когда вращение прекратилось, обернулся вокруг Бигза. Бигз немного подождал и схватил конец фала.

Карабин был накрепко пристегнут к кольцу скобы. Видимо, кольцо выдернуло из переборки. Плохо. Это означало, что «Рысь» пережила сильнейшие повреждения: по переборке прошла трещина, а ведь эта переборка в данный момент являлась носовой обшивкой.

«Ну да ладно, – радостно подумал Бигз, – закрепился-то я правильно. Так что в том, что я в открытый космос угодил, – не моя вина».

А потом он увидел кое-что еще. Что-то летало в космосе.

Очень далеко, на самом краю затуманенного поля зрения Бигза. Темный силуэт с мерцающими очертаниями. Вроде бы круглый, а не удлиненный, как «Рысь». Но может быть, он видел корабль спереди? Тогда все сходилось. Ведь его же с носа в космос выбросило.

«Неплохо было бы подобраться поближе к дому», – подумал Бигз.

Если корабль получил серьезные повреждения (а оно наверняка так и было), то оказавшегося за бортом члена экипажа намного легче спасти, если он очутится поближе к фрегату.

Бигз снова воспользовался портативным реактивным двигателем, запустил его, выставив под нужным углом, и сосчитал до двадцати. Да, он явно приближался к объекту. Стали видны гладкие металлические контуры. Он не обманулся и не принял за корабль громадный далекий планетоид. Объект имел искусственное происхождение.

Это наверняка была «Рысь».

Сержант Телмор Бигз снова запустил двигатель и улыбнулся.

Он летел домой.

Старший помощник

Старший помощник Хоббс стремительно промчалась по последнему коридору, ведущему к переборке, за которой начинался грузовой отсек. Поток утекающего воздуха тянул ее за собой. Хоббс пристегнулась ремнем к ближайшей скобе и только потом отсоединила с помощью дистанционного пульта свой страховочный фал от предыдущей скобы.

Шум урагана затихал, но Хоббс решила не уповать на лучшее. Так уже было, а потом ветер снова резко усилился, словно открылась новая пробоина. Последнюю по-настоящему целую переборку Хоббс видела в артиллерийском отсеке.

Она посмотрела на манометр. Индикатор показывал почти абсолютный вакуум. Плохой знак, но поскольку в этой части «Рыси» вряд ли оставался воздух, новая декомпрессия фрегату пока не грозила.

Хоббс развернулась и увидела перед собой люк, ведущий на грузовую палубу. Еще один прыжок – и она окажется рядом с люком. Люк был открыт.

Она приготовилась к худшему – к зрелищу изуродованных тел посреди обломков броневой стали, но когда добралась до люка и заглянула в него, то не смогла поверить собственным глазам.

Она увидела тьму… и звезды.

Грузового отсека не было.

Кэтри подтянулась и оказалась по другую сторону переборки. В ужасе она обвела глазами огромный круг растрескавшейся переборки, белевший под звездным небом.

На ее плечо легла рука.

– Старший помощник? – послышался внутри гермошлема Хоббс удивленный голос.

Хоббс обернулась и увидела инженера-сержанта. Женщина была жива, здорова и не испугана. Даже в тяжелом скафандре было заметно, как атлетически она сложена.

Сержант сделала знак, и Хоббс посмотрела в ту сторону, куда та указывала.

Судя по всему, здесь находилась вся инженерная бригада. Люди сгрудились возле переборки. Хоббс облегченно вздохнула.

К ней приблизилась фигура в скафандре. Уотсон Фрик. Главный бортинженер.

Они прижались друг к другу антеннами гермошлемов.

– Что творит Зай, черт бы его побрал? – гневно вопросил инженер.

– Нам нужно было срочно развернуться и уйти, Фрик, – объяснила Хоббс. – Риксы обнаружили наш след – замерзшую воду. Они могли того и гляди найти нас по этому следу.

– Но почему обязательно надо было устраивать такой рывок! У меня человек за борт улетел!

Главный инженер кричал, а в глазах у него стояли слезы. Он схватил Хоббс за плечи. Кэтри уже была готова начать отбиваться, но Фрик взял себя в руки.

– Вы запустили дрона-буя? – спросил он.

Хоббс кивнула.

– Нам потребовалось механическое ускорение, настолько сильное, насколько возможно. В качестве реактивной массы мы должны были использовать твердый объект. Если бы мы снова распылили воду, риксы бы опять нас засекли. Они искали лучами лазеров кристаллики льда и шли по следу за «Рысью».

Фрик на миг задумался, потом выругался и коротко понимающе кивнул.

– Но мы никак не ожидали, что в грузовом отсеке треснет обшивка, – сказала Хоббс.

Фрик покачал головой.

– Это не должно было случиться. Но тут оказались тонюсенькие трещинки, не толще волоска – их проделали вирусы. Видимо, они угодили в обшивку во время атаки «стайников». Этот участок обшивки, – добавил он, указав на то, что еще совсем недавно было полом грузового отсека, – продолжает грызть кавитация.

Хоббс кивнула. На то, чтобы зарегистрировать все повреждения, нанесенные «стайниками», у них было меньше двадцати минут. Видимо, один из снарядов оставил в обшивке поедающие металл наноустройства.

– Вот почему вы открыли этот люк, – проговорила она.

Фрик опустил голову.

– Одно из двух: либо медленная утечка, либо еще один взрыв. Если бы мы столкнулись с неуправляемой декомпрессией, мы бы потеряли и переборку в артиллерийском отсеке, и так далее – по всему кораблю.

Кэтри Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком, представив себе, как трескается одна переборка за другой – так вода ломала переборки легендарного «Титаника».

Она обшарила взглядом переборку и увидела трещины, избороздившие ее поверхность. Трещины расползались клином – так выглядит с большой высоты дельта реки.

– Фрик, она выдержит еще один поворот?

– Еще один что?!

– Капитану нужно еще раз развернуть фрегат, чтобы мы опять оказались нос к носу с риксским крейсером.

– Господи, помилуй, – прошептал Фрик.

Хоббс взглянула на механические часы на запястье. Часы продолжали идти даже в открытом космосе.

– Пилоты начнут разворот через сорок три секунды, – сказала она. – Но с ускорением всего в одну двадцатую g, как вы просили.

– Нет! Слишком много! – воскликнул Фрик. – Для центра корабля это ерунда, а здесь ощущается намного сильнее.

Хоббс растерянно покачала головой. Она не понимала, о чем говорит бортинженер.

– Вы когда-нибудь кнутом махали? – спросил Фрик.

Хоббс нахмурилась. Она припомнила игру – рискованный маневр при нулевой силе тяжести, который заново изобретал каждый успешный класс в академии. Длинная цепочка курсантов бралась за руки в большом спортивном зале на учебной орбитальной станции и начинала раскручиваться. Если ты оказывался посередине, то двигался едва-едва, но при этом ощущал, с какой силой тебя тянет в обе стороны. Те курсанты, которым довелось оказаться на краях цепочки, летали с невероятной скоростью. А когда цепочка распадалась, они ударялись о стенки – будто вылетали из пушки. Игра обычно заканчивалась парой-тройкой переломанных ключиц, а то и трещиной в черепе, и ее строго-настрого запрещали – до тех пор, пока в будущем году новички не открывали для себя это ни с чем не сравнимое удовольствие.

Старший помощник, широко раскрыв глаза, смотрела на растрескавшуюся переборку.

– Что произойдет, Фрик?

Главный бортинженер взглянул на трещины и зажмурился. Его губы шевелились. Похоже, он проговаривал вслух какое-то сложное уравнение. Потом он оттолкнулся от переборки, чтобы осмотреть ее целиком.

Хоббс посмотрела на часы капитана Зая. Оставалось двадцать восемь секунд до начала третьего маневра. Зай наверняка знал, что грузовой отсек получил повреждения. Даже пассивно работающие датчики должны были зарегистрировать отрыв значительной массы металла и потерю большого объема кислорода.

Но капитан не догадывался о том, что структурные изменения коснулись следующей переборки. Сейчас, в режиме затемнения, не работали внутренние датчики. В командном отсеке понятия не имели о вирусной кавитации. А кто знал, как далеко зашло заражение металла? Вполне могло быть и так, что инфекция поразила все переборки.

Не откажется ли Зай от задуманного и согласованного с Хоббс плана?

Двадцать секунд.

Старший помощник подлетела к Фрику и коснулась своей антенной антенны на его гермошлеме.

– Главный инженер, докладывайте!

Фрик открыл глаза.

– При таком маневре у «Рыси» окончательно оторвется нос, – сказал он. – Мы потеряем по меньшей мере носовой артиллерийский отсек. А может, и того больше.

– Может быть, и весь корабль, вы хотите сказать?

Фрик кивнул.

Хоббс не стала медлить. Времени на размышления нет. Ей следовало нарушить главное правило, которое сейчас действовало на корабле. Но за этим-то Зай и послал сюда ее: единственного офицера на борту «Рыси», кто мог нарушить, в случае необходимости, приказ капитана.

А это было абсолютно необходимо.

Старший помощник Хоббс сняла с ремня портативную рацию и включила ее. Заметят риксы слабенький радиосигнал – что ж, будь что будет.

К чертям риксов. «Рысь» находилась в нескольких секундах от гибели.

– Срочное сообщение. Срочное сообщение, – произнесла Хоббс. – Не включайте холодные реактивные двигатели. Корабль не выдержит. Никакого ускорения. Докладывала Хоббс. Конец связи.

И она выключила рацию.

Главный бортинженер в страхе посмотрел на нее, но Хоббс не стала обращать внимание на его взгляд.

– Положение здесь стабильное. Уводите бригаду и займитесь ликвидацией повреждений.

В первое мгновение Фрик не пошевелился. Он все еще не мог поверить, что Хоббс нарушила приказ капитана.

– Повторяю для тугодумов, Фрик: уходите отсюда и уводите бригаду внутрь корабля. – Она дернула к себе страховочный фал и подтянула себя и Фрика к отверстию люка. – Может быть, скоро по нам откроют огонь, – добавила она.

Сомневаться почти не приходилось.

Кэтри Хоббс об этом позаботилась.