Текст книги "Адвокат киллера"

Глава 17

Лео. Шакал. Адвокат…

Ни одно из этих слов я не могу выдавить. Зато Глеб – пожалуйста! Готова кричать во весь голос, что он серийный маньяк, растлитель котят, каннибал… да кто угодно!

Шестирко глубокомысленно потирает свою каштановую щетину, расхаживает из угла в угол по гостиной, рассматривает стены и мебель, даже пыль на камине не дает ему покоя: чуть ли не слизывает ее. А вот поверил ли он моему заявлению – не знаю.

– Ты уверена, что Глеб? – переспрашивает он и переводит на меня взгляд янтарных демонических глаз, пугающих, едких.

Глаза у него такие, словно он падший ангел. Вырвался из ада и добрался в образе желтоглазого змея до Евы – то есть меня, ага, дурочки, которая должна не яблоко откусить, а имя назвать, и тогда великое божество будет уничтожено навсегда. Один укус. Одно слово.

Виктор молчаливо ждет, и я с трудом сдерживаю желание натянуть на макушку пальто, чтобы спрятаться от оголяющего взгляда.

– Нет, – хрипло выдыхаю, пытаясь вернуть себе голос. – Мне так… кажется.

– Сладкая, ты юрист, – фыркает он, приступая к исследованию кухни. – Если не доказано, по хрену, что сказано.

Я прикусываю язык, слыша непривычный для Виктора стиль общения. Хотя откуда мне знать, как он разговаривает вне работы? Мы виделись-то несколько раз. Я даже не замечала, что он носит под верхней одеждой, и ожидала увидеть черный костюмчик, как у секретного агента, он ведь из ФСБ, но Виктор одет в серую кофту с растянутыми рукавами и потертые темно-синие джинсы. Хотя он из той категории людей, на которых любая тряпка с помойки выглядит брендовой вещью.

– Глеб сказал, что вернется, – выдавливаю я. – Нам надо уходить отсюда. Срочно.

– Уйдем. – Он передергивает плечами, не отрывая взгляда от мелкой бежевой плитки над раковиной, шкрябает ее. – Сначала осмотримся.

– Но…

– Пошарь в гостиной.

Его глаза сверкают охотничьим азартом, а пальцы (уже в черных перчатках) исследуют раму картины. Потом его кидает к окну. К столу. Под стол. В шкафчики. Под раковину. Не успеваю крутить головой. Виктор исследует комнату со знанием дела, пока я топчусь на месте бесполезным театральным реквизитом.

Конечно, он не уйдет с пустыми руками. Ему нужны зацепки, вещественные доказательства – раз уж влез в чужой дом, – да и не очень-то он доволен моим ответом. Словно ожидал услышать другое. Или правда ожидал?

Сжимаю холодные ладони в кулаки. Неужели Виктор догадывается, что Лео… тот самый убийца? И как тогда быть?

О, великие боги всех времен и народов, как же я хочу нырнуть под свое махровое одеяло и укрыться с головой, спрятаться от мира, а не переворачивать кувырком дом, где меня собирались (и собираются!) пристрелить. Но Шестирко слишком взбудоражен. Нытье не поможет. В его приоритетах раскрытие личности убийцы, а не спасение тупоголовой второкурсницы.

К тому же еще вечером я сама торопилась исследовать дом в поисках улик. Как говорится, будьте осторожны в желаниях – они имеют свойство исполняться не вовремя.

– Зачем холодильник, если он пустой? – кривится Виктор, захлопывая морозилку. – Хоть бы виски припрятали.

– А вы не боитесь, что Глеб сейчас вернется? – сетую, заглядывая то через одно, то через другое плечо Шестирко.

Бегаю за ним скулящим щенком.

– И прекрасно! Я бы хотел этого, – дразнит он, – когда человек в панике, он ведет себя неразумно. Если Глеб вернется и увидит, что тебя нет, интересно посмотреть, что он будет делать… не думаешь? Приходит, а какая-то малявка сама выбралась из наручников и сбежала, утерев ему нос. Забавное зрелище. Так и вижу его лицо, просто прелесть.

– Вы куда? – восклицаю, когда Виктора уносит волной воодушевления на второй этаж.

– Осмотрись. Если увидишь что-то интригующее, подозрительное или… кого-то, значит, зови, кричи, ну или плачь, а я пороюсь в спальне, – он свисает с перил, – или хочешь со мной?

– Вы издеваетесь?! Меня убить хотят!

– Хотят… или хочет?

– Откуда я знаю? Может, у гребаного киллера есть помощники или еще кто!

– Вроде Леонида? – в его голосе звучит какая-то новая нота.

– Не знаю, просто уйдем! Пожалуйста!

– Такие убийцы – одиночки, как правило, – не унимается Виктор. – Потому дело странное. По крайней мере, мне так показалось, когда я понял, что Чацкий…

– Боже, лучше бы осталась сидеть у лестницы, – сокрушаюсь я, – меня бы что так, что так прибили.

– Если бы хотел, убил бы сразу, – скучающе протягивает Шестирко.

– Виктор!

– Понял, нет в тебе азарта.

Я сужаю глаза, ощущая лютую потребность почувствовать в ладонях его шею и сдавить.

– Совсем!

Шестирко не скрывает разочарования.

– Эй, – окликает он, – думай, что конец пришел… ему. А не тебе. Идет? Это у него проблемы. Реальные проблемы. А если что-то найдем – нереальные проблемы.

Он подмигивает. И утекает наверх. Я вскидываю бровь, оглушенная интонацией Шестирко: очень уж ярко и с издевкой он выделил местоимение «ему».

«Знает, что ты – лгунья!» – вопит совесть.

– Если мы и дальше будем тут сидеть, то боюсь, что под этими досками меня и закопают, – кричу Виктору вдогонку.

Или даже не будут утруждаться, орудуя лопатой, а просто оттащат на помойку и выбросят. Ох, а Глеб… он меня и в кислоте может растворить, химик треклятый.

– Пять минут, солнце!

Ага, конечно. Пять минут для меня равны пяти часам. Бежать надо! Вздыхаю и кутаюсь в коричневое пальто плотнее. Ладно. Без Виктора все равно не уйти. Некуда! Придется помочь, иначе застряну до прихода… Лео. О черт! И что будет, когда он явится?

Я спохватываюсь, что попала в ловушку.

– Нашла что-нибудь? – отдаленно слышу вопрос Виктора.

Господи! Искать улики против (ха!) Глеба – последнее, чем я собираюсь заниматься. Виктор смеется, что ли? Меня похитили! На минуточку!

Я иду в прихожую, пробую открыть входную дверь и посмотреть, насколько сильный снегопад на улице, а вернее, за какое время я окоченею, если решу выбираться сама.

Так-так…

Без ключа не открыть.

Проклятье! Хочется найти тройку драгоценных пробирок Глеба и разбить их о стену. Пусть обрыдается потом! Вместо этого замечаю на гардеробной полке – да ладно? – свой телефон.

Глеб оставил? Почему?

Включаю айфон. Батарея разряжена. Экран вновь тухнет. О, великолепно! Подайте же наконец-то приз «Фортуна века» этой неудачнице! Глеб решил, что раз зарядить айфон у меня не выйдет, то пусть валяется в коридоре до приезда Лео? Или мой телефон можно отследить, а Глеб поехал в какое-нибудь тайное место? Тогда почему он его по пути просто в окно не выбросил? Ерунда какая-то.

Кажется, на кухне есть стационарный телефон.

Кусаю ноготь, подумывая вызвать такси и за копейки продать водителю айфон, лишь бы увез меня далеко-далеко-далеко… в Антарктиду или лучше на Плутон, чего мелочиться?

Черт, а если серьезно? Куда? Я не могу вернуться в общагу. Глеб найдет меня. Стоп. А мне всю жизнь от него прятаться? Обалдеть! Что теперь делать? Переводиться учиться в другой город? А это меня спасет? Сомневаюсь.

Кладу телефон в карман, но мимолетом задеваю свое отражение в экране.

Жуть какая…

Чудовище зареванное.

Я вздыхаю, возвращаюсь в гостиную, еще раз выглядываю в окно, как дура – с розовой надеждой, что за минуту зима превратится в лето, – но мороз остается морозом. Придется помогать Виктору. Но сначала… надо умыться. Моим видом только ворон на полях отпугивать.

Захожу в ванную, подхожу к раковине, включаю воду и умываюсь. Бойлер не работает. Вода ледяная, колет пальцы.

Не день, а катастрофа.

Разноглазая опухшая кикимора смотрит на меня из зеркала – невыносимо жалкое создание.

«Я никогда не видел таких красивых глаз», – звучит голос Лео из закромов подсознания, куда я успела затолкать мысли о чувствах к этому мужчине.

Хватаю тяжелую подставку для мыла и кидаю в зеркало.

– Ненавижу! – кричу наперегонки со звоном стекла.

Пинаю ботинком осколок.

Легче не становится. Хотя я бы с удовольствием разбила что-нибудь еще. Голову Лео или Глеба, скажем, друг об друга!

Перевожу взгляд на душ. Его, конечно, трудно не заметить, учитывая гигантские размеры и то, что кроме него, раковины и унитаза ванная пустует. Никаких полотенец, средств гигиены, флаконов или зубной пасты. Ни-че-го. Чистейший минимализм.

Открываю дверь кабины.

«Почему от тебя так сложно оторваться…» – и снова адвокат.

Видимо, у меня начинается шизофрения. Хочется заголосить: «Вон из головы, вон из памяти, вон из… сердца».

Бью себя по щеке. Шумно выдыхая, упираюсь в панель душевой кабины. Стараюсь уничтожить голос, этот ласкающий шепот над ухом, запах леса и шоколада; хвою радужек, мягкие, но властные прикосновения…

Лео.

Проклятый адвокат!

Рассматриваю кнопки. Прошлый раз некоторые из них не работали. Странные названия режимов, никогда не видела подобного. Понятно, что мне и душ дорогой негде было увидеть, но уверена, что это какая-то эксклюзивная кабина. Жму кнопку V – и она загорается синим. Жму G. Горит зеленым. Над головой шипение, но вода не капает.

– Что делаешь?

Я подпрыгиваю. Виктор заглядывает в душ.

– Вы с ума сошли? Меня чуть инфаркт не хватил!

– Сердечно извиняюсь, – он снимает непонятно откуда взятую шляпу в джентльменском поклоне. – Нашла что-нибудь?

– Что я должна найти? Оружие? Наркотики? Трупы? Что?! Я не понимаю.

– Ну, можешь не искать, конечно, только зеркала не бей.

Он в раздумьях потирает лоб, залезает в душ, закрывает дверцу и с рьяным интересом исследует панель.

Я вжимаюсь в стену. Кабина большая. Стой рядом кто-то другой, я бы совсем смутилась, но Виктор настолько легкий и своеобразный человек, что с ним и обниматься не будет чем-то пошлым, а его пытливый настрой вселяет уверенность и бесстрашие. Ходит в доме маньяка – и хоть бы что! Шарит по шкафам и пребывает в чудесном настроении. Счастлив! Он весь какой-то… необычный. От взгляда до манер. Есть в нем нечто любопытное, цепляющее, причем непонятно даже в каком смысле. Своеобразное ощущение, когда хочется кого-то потрогать, чтобы просто убедиться в его реальности.

– Можете вызвать мне такси на вокзал?

– На вокзал? Хочешь сбежать из города?

Виктор жмет кнопки, ковыряется между ними. На лице – озабоченность, как будто прямо сейчас он решает непосильную задачу, с которой не надеется справиться.

– Вернусь в станицу к бабушке. – После короткой паузы глухо добавляю: – На время.

– Думаешь, тебя там не найдут?

Я открываю рот, но вместо ответа вскрикиваю. Душевая панель прячется в стене, когда Виктор нажимает одновременно тройку английских букв, которые загораются синим. Виктор резко притягивает меня к себе. Дверца захлопывается до упора, поднос душа вздрагивает, и я шатаюсь, вцепляясь в плечи Шестирко.

– Что происходит?!

Виктор восторженно свистит.

– Стена – не всегда стена. Иногда… это дверь.

Я испуганно ахаю, инстинктивно прижимаюсь ближе к мужчине, он шепчет на ухо:

– Ты нашла свой первый потайной ход, – усмехается Шестирко. – Поздравляю с почином.

Нас опускает на этаж ниже. Похоже, в доме есть подвал.

Глава 18

– Что ж, – говорит Виктор, рассматривая колбочки с зеленой жижей, – кажется, здесь есть яды, которыми были отравлены некоторые жертвы. Возможно, это и Глеб. А может, и не он. Одно ясно: в деле присутствует некий… преступный симбиоз.

Я неподвижна, точно натянутая до скрипа струна. За секунду все мосты для бегства, которые я строила – надеясь в итоге ускользнуть, да-да! – взорвались.

Под домом мы обнаружили лабораторию. Я никогда не видела, чтобы глаза человека настолько светились предвкушением, как у Виктора, и, едва выбравшись из лифта, почувствовала себя неизлечимо больным пациентом. Если минутой раньше мои слова были лишь словами, то сейчас все догадки о том, что Глеб и Лео связаны с убийствами, получили подтверждение. Пути назад нет. А я… либо на их стороне и продолжаю нагло лгать, либо выкладываю следствию всю правду и бегу куда-нибудь в Тибет.

Вляпалась по уши!

Пока Виктор бродит в темноте коридоров, я осматриваюсь. Прислушиваюсь. Внюхиваюсь. Центральное помещение наполнено запахами не хуже фабрики по производству парфюма и переработки мусора в одном флаконе. Непередаваемое амбре. Я зажимаю нос, приближаясь к засохшим корням в квадратных горшках. Размером так… с собаку. И наоборот – вдыхаю глубже сладковатый запах, плывущий из пробирки на столе.

Здесь везде пришпилены записки. Будто разноцветные мухи, они заполоняют кабинет, нахожу их между полками, на стенах, на полу. И чертовски нервируют. Я отрываю одну. Серую. На ней цифры и что-то на латыни. Отрываю другую – над огромной законсервированной ящерицей черно-желтого цвета, – читаю: «Токсичность преувеличена, летального исхода не вызывает».

Очаровательно.

Так и вижу, как Глеб меня прибьет, запихнет в коробку и приклеит очередную записочку на крышке: «Вызывает приступы гнева и тошноты, шалава обыкновенная».

Рядом с компьютером вижу фотографию. Глеб и Лео лет двадцати. С ними статный черноволосый дядька. Глеб держит диплом. Ага, значит, выпускной. Радостное событие, да? Не в их случае. Три мужчины в черном. Красивые, но с лицами сопровождающих погребальную процессию, хотя, если честно, люди на снимках с похорон и то веселее.

Виктор размахивает у меня перед глазами растопыренной пятерней.

– Сознание не теряешь? Белая как простыня.

Удостоверившись, что я дышу, он продолжает шерстить шкафы и полки. Фотографирует. Осматривает доску, исписанную формулами и каракулями. Глеб словно вымещал злость на бедном маркере, ломая его о доску.

«Гребаный маркер виноват, что у меня ни хрена не получается, умри, умри!»

Что Глеб вообще создать пытается? Чудище Франкенштейна?

Преодолев невыносимое желание разнести вдребезги все склянки и сжечь труды Глеба, чтобы по возвращении он получил инфаркт и отдал концы прямо в этой воняющей формалином конуре, я восклицаю:

– Прошу, давайте уйдем!

– Зачем?

– Вы издеваетесь?! Я пожить еще планирую!

– А что для тебя жизнь?

Виктор перебирает пробирки и склянки, откупоривает крышки и внюхивается, переливает таинственные смеси в пустые пузырьки, а что-то даже кладет в карман.

Веселенький такой, воодушевленный. Рождает желание запустить в него микроскопом. Похоже, он не воспринимает происходящего всерьез, он в принципе всерьез ничего не воспринимает.

– Жизнь – это не лежать закопанной за домом! – негодую я.

Случайно задеваю кучку скрученных бумаг. Они рассыпаются. Я складываю их, попутно разглядывая. Чертежи зданий?

Когда поворачиваю голову, Шестирко смотрит на меня как на дурочку. Соображаю, что он-то в перчатках все трогает, а я уже оставила отпечатки на половине улик в лаборатории.

Хороша помощница, ничего не скажешь.

– Жизнь – неизведанное море, – смеется Виктор. – Чтобы найти затопленные секреты, придется понырять.

– Мне важнее сохранить свои конечности в полном комплекте.

– Я понимаю… тебя здорово напугали. Но мой тебе совет: если не можешь отделаться от хреновых мыслей, вытесни их мыслями поприятнее. Например, это место. Оно дает тебе гарантию, что Глеба запрут в обезьяннике уже сегодня.

– Нас двое! А если…

– А Глеб один. Так? – ловит он меня.

– У него оружие.

Шестирко вытаскивает из-за спины пистолет, прокручивает в руке и прячет обратно под кофту, а потом продолжает звенеть пробирками.

«У кого его нет?» – он этого не произнес, но красноречиво покосился и слов было не нужно.

– А мне как защищаться? Визжать и звать на помощь?

Сняв перчатки, Виктор подходит ко мне. Очень близко. Я отшатываюсь, и он делает еще шаг, и еще, пока я не упираюсь спиной в стену. Взгляд у мужчины неоднозначный… в янтарных глазах насмешка и что-то слегка безумное: то, от чего возникает желание удавиться. Шестирко обхватывает мои запястья и медленно отрывает их от груди, разводит – я хочу орать! – но затем он засовывает ладонь во внутренний карман моего (своего, вернее) пальто. И вынимает оттуда раскладной нож.

Улыбнувшись уголком губ, он выдвигает лезвие длиной в указательный палец, показывает мне и отдает:

– Подарок. Для спокойствия души.

Хочу возопить, что моя душа едва в кому не впала, когда он меня к стене придавил, но сглатываю чертыханья и молчу. Виктор возвращается к исследованиям лаборатории. Я рассматриваю серебристое лезвие. Великолепный нож. С узорами на металле. Изящный. Лезвие прячется в рукоятке и выскакивает с тихим щелчком.

– И что мне с этим делать?

– Шкурки с яблок снимать.

Я фыркаю.

Тряхнув головой, прячу нож в карман халата, вздыхаю и кручусь вокруг своей оси. Одна сторона лаборатории щетинится проводами и моргает экранами, другая переливается всеми цветами радуги: она утыкана шкафами с жидкостями, насекомыми в аквариумах, порошками и растениями в горшках. Третью – занимает доска, как в университете. Дальше коридор с разветвлениями. Я стучу ногтем по аквариуму. В нем одиноко плавает рыба. Рыбище! Около двадцати сантиметров, зелено-бурая, похожа на засохший кусок блевотины.

– Бородавчатка, – поясняет Виктор, выглядывая из-за плеча, отчего я подпрыгиваю. Шестирко передвигается тише тени, долбаный полтергейст. – Насколько помню… самая ядовитая дрянь в мире.

– Хватит подкрадываться!

Мечтаю долбануть Виктора чем-нибудь тяжелым. Вот прямо руки чешутся!

– Боишься? – зловеще шелестит он мне на ухо, после чего щипает за плечо и смеется.

– Вы сумасшедший, – бормочу, уходя во тьму коридоров.

Интересно, здесь много комнат? Проверять не тянет.

– А ты лгунья, – слышу смешок позади.

Я поворачиваюсь с округленными глазами.

– В смысле? – со злостью выдаю.

Лучшая защита – нападение…

– Мы оба знаем, что ты недоговариваешь. – Он опускается на корточки и скользит пальцами по шершавой стене. – Много недоговариваешь.

– Я говорю, что знаю, – мрачно говорю, стараясь не дрожать.

Виктор усмехается. Я сглатываю, делаю вид, что нехорошо себя чувствую. Впрочем, так и есть. В лаборатории высокая влажность, и у меня кружится голова. Сердце танцует брейк-данс. В ушах звенит, но где-то в темноте различаю мышиный писк, а потом раздается скрежет: Шестирко осторожно вытягивает кирпич из стены.

– Сейф, – заявляет мужчина.

– Как вы догадались, что он там?

– Глеб любит прятать вещи на уровне ног.

– Откуда вы знаете? – вопрос звучит грубо.

– Ну я же зачем-то слежу за ним, солнце. И он вызывает у меня меньше всего подозрений.

Из тайника вырывается пламенное облако, и Виктора отшвыривает к столу посередине лаборатории. Я вскрикиваю и несусь к нему.

– Вы в порядке?!

Пока мешкаюсь, Виктор успевает сесть, даже отряхнуться и теперь встает уже хмурый, рассматривает подожженную шляпу.

– Пока преступники прячутся, всех отвлекают клоуны, – бурчит он бессмыслицу, а затем спрашивает: – Объяснить?

– Вы наткнулись на ловушку, я поняла.

– Нет. Почему я думаю, что Глеб не убийца.

– Как можно о нем что-то думать? Вам не кажется странным делать выводы о человеке, лишь иногда подглядывая за ним? Это же чушь.

– Он агрессивный. Высокомерный. И любит, когда его замечают. Он бы не смог столько лет скрывать свои преступления. Он умен. Очень умен. Отличный генератор идей. Но я уверен, что кто-то им управляет. – Виктор чешет макушку и нахлобучивает тлеющую шляпу. – Помню, я предположил, что он закапывает в лесу трупы. Почему бы и нет? Но оказалось, он просто любит гулять в лесу. Любит не спать ночью. Редких насекомых. Старые книги. Создавать духи. Да-да, не только яды и пестициды. Еще любит блондинок и не особо… русых. – Шестирко улыбается мне. – Не имеет ни с кем серьезных отношений. Не смотрит новости. Ненавидит запах имбиря. Не любит громкие разговоры и яркие эмоции, хотя сам накаляется за секунду и вымещает злость на окружающих предметах. – Мужчина берет стакан с осадком на донышке и нюхает. – Литрами пьет мохито. О, а еще он отлично готовит! Завидую тем, у кого котлета остается на сковородке котлетой, а не угольком… я умею лишь виртуозно есть.

– Сколько полезной информации, – саркастично закатываю глаза.

– Он не маньяк, – шлифует Виктор. – Дай мне хоть один повод считать иначе.

– Тайная лаборатория на довод не тянет?

– Он пособник. Верно. Причем целой армии заказчиков. А вот кто… Леонид?

– Адвокат.

– Ты не Глеба боишься.

– Я боюсь сдохнуть! Вы поэтому мучаете меня, да? Знаете, как я хочу сбежать, и не даете!

– Прости, – кивает он, совсем не отрицая моей теории. – Мы уходим.

– Серьезно?

– Да. Я вернусь сюда позже. – Он направляется к лифту, подталкивая меня следом. – С ордером на обыск. А сейчас выбирай: ко мне или в отель.

– Чего?!

– Ночевать, Эмилия. Ночевать, – смеется он. – Нет, если ты будешь ко мне приставать, я, конечно, вряд ли смогу тебе сопротивляться, но это уже будет не моей виной.

– Не смешно!

– Успокойся, солнце. Я шучу. Ты едешь ко мне, потому что так надо. Ты же не хочешь, чтобы Глеб тебя снова похитил? Выбирай… куда.

– О, неужели хоть кто-то предоставил мне право выбора! – раздраженно восклицаю я. – Думаете, в отеле меня не найдут?

– Дело не в том, найдут или нет. Просто хочу, чтобы ты была у меня на глазах. Так что… либо ко мне, либо я сниму номер в отеле с двумя кроватями.

– К вам, – выдыхаю сокрушенно.

– Я могу тебе доверять?

Мне? Какого он там мнения вообще?

– А я вам?

– Больше, чем Леониду, – ухмыляется он и тащит меня за локоть в кабину лифта.