Текст книги "Невинный соблазн"

Глава 6

Войдя в столовую, Мередит обнаружила, что там никого нет. Как для воскресенья – вполне обычная ситуация. Тетушка столько времени проводила, примеряя платья и шляпки для посещения утренней церковной службы, что иногда вообще не появлялась к завтраку. Особенно часто такое бывало в первое воскресенье каждого месяца, когда приходской священник имел обыкновение обедать у них. Тетушка Элеонора всегда хотела выглядеть при этом безукоризненно.

Мередит облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что, входя в столовую, затаила дыхание, со страхом и предвкушением ожидая застать здесь Ника.

Утренний свет солнца заливал помещение сквозь окна с переплетами. В ярких лучах плясали в воздухе крохотные пылинки. Повернувшись, графиня подставила спину солнечному теплу. Женщина положила себе на тарелку яичницу и копченую лососину, выбрав из большого разнообразия блюд, выставленных на сервировочном столике.

В комнату вошла Мари. Крепко держа отца Мередит под локоть, служанка вела его к стулу.

– А теперь садитесь здесь, а я принесу вам красивую тарелочку с яичницей и…

– Кофе и много сливок, – усаживаясь поудобнее на стуле, капризным тоном перебил ее старик.

За минувшие годы отец сильно изменился, но его страсть к кофе со взбитыми сливками осталась прежней. Мередит улыбнулась, услышав о такой перемене меню, и, уступая собственной страсти к сладкому, выбрала себе на сервировочном столике пышную сдобную булку.

Пока Мари накладывала еду на тарелку ее отца, Мередит, отодвинув свою, налила ему кофе, не забыв добавить изрядную порцию взбитых сливок.

– Кофе, папа, – поставив чашку перед отцом, сказала дочь. – Осторожно. Он горячий.

Не обращая на Мередит ни малейшего внимания, старик шумно отхлебнул, обжег себе губы и скривился.

– Осторожно, – упрекнула она отца, погладив его по спине.

Не обращая ни малейшего внимания на слова дочери, старик вновь схватился за чашку. Тяжко вздохнув, графиня обменялась с Мари всепонимающим взглядом. Отец слишком любит кофе, чтобы пить его медленно.

Во время всей этой сумятицы в столовую вошел Ник.

– Доброе утро, – сказал он, переводя взгляд с графини на расставленные на столике кушанья.

– Доброе утро, – в тон ему ответила Мередит, стараясь не замечать своего разочарования из-за недостаточного внимания к ней с его стороны.

Оторвав взгляд от кофе, отец хмуро уставился в спину Ника. Мередит затаила дыхание, не зная, кинется отец на графа или нет. Женщина облегченно вздохнула, когда батюшка продолжил поглощать пищу, совершенно забыв об окружающих. Внимание старика привлекло окно, за которым зеленела сочной травой залитая солнцем огромная лужайка.

Мередит уселась за обеденный стол длиной в добрые двадцать футов и уставилась на свою тарелку. Женщина отчаянно боролась с искушением взглянуть на человека, чей образ упрямо не желал покидать ее помыслы. Из-под опущенных ресниц она украдкой следила за тем, как граф обходит сервировочный столик. Ее внимание привлекли идеально сидящие на ногах бриджи. Мысленно выругав себя за неподобающие мысли, Мередит отвела глаза, отломила большой кусок от своей липкой сдобной булочки и отправила его себе в рот.

Щеки ее горели от стыда. Графиня все еще жевала, когда Ник сел напротив и взмахнул в воздухе салфеткой, прежде чем расстелить ее у себя на коленях. Когда его рука потянулась за чашкой чая, взгляд мужчины остановился на Мередит. Его глаза не отрывались от женщины, пока Ник откусывал кусок от намазанного джемом гренка. Потупившись, Мередит глядела на горячую мутную жидкость коричневатого цвета в своей чашке, которую поддерживала обеими руками.

– Сегодня утром вы выглядите прелестно, Мередит.

Женщина украдкой бросила взгляд на свое платье. Пожалуй, оно было самым красивым из всех ее траурных нарядов. Обычно Мередит посещала в нем церковь, но даже оно навевало на нее тоску. Лишь несколько оборочек и черных бусин украшало скромный вырез лифа. В таком платье ее уж никак нельзя было назвать прелестной. Мередит свято верила, что ее внешность не способна развеять вычурной мрачности подобного облачения.

– У вас весьма милая прическа, – добавил граф.

Смутившись, женщина коснулась рукой своих волос. Обычно, собираясь в церковь, она приказывала укладывать волосы посвободнее, а не завязывать на затылке в тугой пучок, как в будний день. Вот и сегодняшняя прическа делалась отнюдь не в угоду Колфилду.

Испугавшись, что деверь чего доброго подумает наоборот, Мередит порывисто заявила:

– Благодарю. Я всегда так укладываю волосы к воскресной службе.

Слегка кивнув, мужчина продолжил с видимым аппетитом поглощать свой завтрак. Ясно было, что он относится к тем, кто любит поесть. Мередит любила готовить и считала себя неплохой стряпухой. И впрямь, немногие леди могут похвастаться тем, что умеют вкусно готовить… впрочем, леди этого и не хотят. Мередит не всегда была графиней. Прежде чем она переселилась в Оук-Ран, в ее подчинении находились всего лишь две служанки. Когда кухарке нужна была помощь, готовить на кухне приходилось Мередит. Женщина наблюдала, как Ник ест сдобную булку. От удовольствия он даже зажмурился. Графиня подумала, что бы он сказал, если бы узнал, что к этим булочкам она лично прикладывала руку.

После нескольких минут неловкого молчания Мередит сказала:

– Мы поедем в церковь в девять часов, милорд.

– Это весьма мило, миледи, но вы заблуждаетесь, если полагаете, что я поеду с вами, – моргнув, ответил Ник.

Мередит ощутила, как вновь краснеет. Ей пришлось подавить в себе желание заявить деверю, что она и не думала, будто он поедет с ними. Это было бы ложью. На самом деле Мередит не сомневалась, что Ник будет сопровождать их. Так поступают порядочные и благопристойные люди по воскресеньям.

– Теперь все в Эттингеме знают о вашем приезде, – сказала она. – Люди надеются увидеть вас на службе. Если вас там не будет, начнутся пересуды…

Звякнув столовым серебром, мужчина отложил его на тарелку и, откинувшись на спинку стула, бросил на Мередит оценивающий взгляд. Женщине понадобилась вся ее сила воли, чтобы не вздрогнуть под этим гнетущим взглядом.

– Когда вы лучше узнаете меня, то поймете, что я крайне редко поступаю в соответствии с желаниями других. Я не живу ради удобства окружающих.

Мередит не заметила, как сильно сжала нож и вилку, однако Ник услышал ее язвительный, резкий ответ:

– Удобно жить на свете, ни о ком не заботясь.

Как только слова сорвались с ее языка, графиня удивилась сама себе. Что такого есть в этом мужчине, что она без обиняков высказывает ему все напрямую? Обычно Мередит обдумывала свои слова.

– Говорите, что хотите, – прищурившись, сказал Ник. – Просто я не страдаю лицемерием. Мне неприятна мысль сидеть в церкви в окружении порядочного общества, которое по воскресеньям поет аллилуйю Господу, а в остальные дни недели сполна наслаждается жизнью, как заблагорассудится.

– За всю свою жизнь я не слышала подобного святотатственного вздора!

Приподняв брови, Ник с любезным видом произнес:

– Да неужели? Похоже, сельская жизнь и впрямь имеет свойство оберегать от всяческих треволнений.

Его слова задели Мередит за живое. Как он смеет намекать на ее ограниченный образ жизни?

– Я не говорю, что все прихожане внимательно вслушиваются в проповедь. В конце концов, это свойственно всем людям. Однако большинство добрых христиан стремятся к праведной жизни, включая членов порядочного общества, частью которого вы теперь являетесь.

– А вот тут вы ошиблись. Возможно, я здесь родился, но теперь не принадлежу этому миру.

Резко склонив голову набок, граф гневно посмотрел на свою собеседницу, давая тем самым понять, что на этом разговор закончен. Мередит следует смириться с тем, что его личность не подходит под те житейские мерки, которые успели у нее сложиться. Спорить с ним – пустая трата времени. Графиня решила принять все как есть. Что-то плохо у нее получалось играть роль кроткой и покладистой леди, как она прежде намеревалась. Однако, понимая все это, Мередит не удержалась и произнесла:

– Но вы сейчас здесь и ведете себя вполне в духе хозяина имения.

– Это все временно. Даже если у вас родится дочь, я придумаю, как избавиться от ответственности, налагаемой титулом, Оук-Раном и… вами.

Как ни абсурдно, Мередит почувствовала себя немного уязвленной, хотя она и не хотела привязываться к этому человеку, по крайней мере не более, чем он к ней.

Ник вновь принялся с аппетитом поглощать свой завтрак, а Мередит вздохнула спокойнее, избавившись от его пристального внимания.

– Я опять обрету свободу, – вымолвил мужчина так тихо, что она едва расслышала его слова.

Они доходили до ее сознания медленно, словно галька, кидаемая в воды реки. Они падали и опускались на дно… Мередит откинулась на спинку стула. Глаза ее прищурились. Она словно бы впервые видела деверя таким, каков он есть. Ему на самом деле не нужен был Оук-Ран. Безучастность, с которой Ник выслушал известие о том, что она носит под сердцем ребенка Эдмунда, объясняется тем, что этому человеку действительно все равно. Он не хочет становиться титулованной особой. Для мистера Колфилда графский титул – ярмо на шее и кандалы на запястьях, крепко приковывающие его к условностям, царящим в высшем обществе. Он живет по своим собственным правилам. Респектабельность, ответственность, Оук-Ран и графский титул для него сродни тюремному приговору.

Осознав все это, Мередит задала себе вопрос: а не отнесется ли ее родственник вполне благожелательно к ее обману, если узнает? Не исключено, что Ник даже поможет ей довести задуманное до конца. Нет, это все только предположения. На ее месте рисковать не стоит. В любом случае теперь Мередит почувствовала, что на душе стало легко. Она ничего плохого ему не делает. Какое облегчение! Поднявшись, женщина бросила салфетку в пустую тарелку.

– Еще девяти нет, а вы уже спешите присоединиться к столпам общества, – приподняв брови, фыркнул Ник, а затем чуть слышно добавил: – Не обольщайтесь на их счет, Мередит. В одном вашем мизинце сострадания к ближнему больше, чем в их сердце.

Мередит решила, что ослышалась. Не мог же он в самом деле сделать ей комплимент? Она удивленно посмотрела на мужчину. Он недостаточно хорошо знал ее для столь поспешных выводов. Если бы ему было известно про обман, то уж точно он не стал бы распространяться о ее сострадании к ближнему.

Словно специально ради того, чтобы загладить впечатление от неоднозначного комплимента и еще раз напомнить о врожденной нехватке скромности, Ник спросил:

– А мой сводный брат тоже играл в святошу и ходил с вами на все воскресные службы?

Заметив смешинки в глазах мужчины, Мередит вспомнила, что Ник знал Эдмунда, вполне вероятно, даже лучше, чем она, поэтому слишком много говорить на данную тему не стоит. Не исключено, портной ее мужа тоже знал Эдмунда лучше. Единственное, в чем Мередит была уверена: покойный супруг ее не хотел. Вполне возможно, он считал жену настолько уродливой, что не смог овладеть ею в их первую брачную ночь.

Несмотря на желание согнать ухмылку с лица Ника, женщина не могла уклониться от неприятного вопроса. Она взглянула в сторону своего больного родителя, сомневаясь, можно ли оставить его наедине с Колфилдом. Отец, судя по всему, даже не слушает того, о чем они разговаривают. Вот и замечательно! Папу наверняка обуял бы ужас, если бы он открыл для себя, что сидит рядом с язычником.

Зашуршали юбки. Мередит с чувством собственного достоинства поднялась из-за стола.

– Извините, милорд, но я не хочу опоздать на службу, – произнесла она, а уже в дверном проеме бросила на прощание: – Сегодня у нас будет обедать приходской священник. Думаю, вы сможете обсудить с ним отсутствие истинного сострадания к ближнему среди его паствы.

С чуть заметной улыбкой на устах она скрылась в коридоре.

Ник хмуро смотрел на проем двери, за которой только что исчезла Мередит. Признаться, он чувствовал себя полным ослом из-за того, что недавно резко обошелся с ней. Кажется, этой его запальчивости никогда не придет конец. Минутного разговора хватило, чтобы они поссорились. Ткнув вилкой яичницу, Ник едва слышно выругался. Уже прошло очень много времени, с тех пор как он в последний раз оказывался в обществе настоящей леди. Скорее всего, в возникшей ссоре виноват исключительно он. Колфилд просто забыл, как следует вести себя с леди.

Но проблема заключалась не только в этом. Ник чувствовал, что на самом деле ему нравится поддразнивать эту женщину. Что ни говори, а без нее в комнате сразу же стало как-то пусто, словно отсюда исчезла вся жизненная сила. До слуха Ника донеслось громкое чмоканье. Мужчина вспомнил, что он не один, и покачал головой. Чмоканье все усиливалось. Его губы скривились в подобии улыбки. Старик дрожащей рукой поставил чашку на блюдце, а затем обратил ничего не выражающие глаза к окну.

Лишившись общества графини, Колфилд ощутил тяжесть в груди. Впервые за долгие годы он нуждался в общении с другим человеком. Самое странное заключалось в том, что этим человеком была вдова Эдмунда, женщина, к которой он должен питать неприязнь хотя бы из принципа.

Глава 7

– Ума не приложу, с какой стати ты так огорчилась, милочка, – поджав губы, произнесла тетушка Элеонора.

Грустно вздохнув, Мередит еще раз попробовала объяснить, чем же она недовольна.

– Я просто прошу тебя в следующий раз заранее предупреждать меня, когда ты собираешься пригласить к нам на обед половину наших соседей.

– Не преувеличивай. Мистер Браун, сэр Хайрам и Стаблфилды отнюдь не составляют половину наших соседей, как ты выразилась.

– Фелиция Стаблфилд – самая большая сплетница во всей округе. Пригласить ее – все равно, что позвать всех наших соседей. Что же до сэра Хайрама, то от одного его присутствия мне становится дурно.

– А что мне оставалось делать? Все уже знают о приезде нового графа. Священник приглашен на обед. Я вынуждена была позвать их. Фелиция вообще сама себя пригласила.

Взяв тетушку под локоть, Мередит задержала пожилую женщину перед дверями гостиной, где их уже дожидались гости.

– А тебе, тетушка, не приходило в голову, что лорд Брукшир не хочет, чтобы соседи свалились как снег на его голову? И я не хочу, особенно если он здесь ненадолго, – едва слышно прошипела племянница на ухо старушке.

Тетушка Элеонора прижала руку к открывшемуся от переизбытка чувств рту.

– Ой, – почти испугано прошептала она и, обернувшись, взглянула на двери гостиной с таким выражением, словно там притаилась ядовитая змея, а не гости, которых она сама сюда пригласила. – Я и не подумала об этом…

Как так получается, что от внимания тетушки ускользает то, о чем сама Мередит не может забыть ни на секунду, было выше понимания племянницы. Ее обман подобно грозовой туче омрачал существование молодой женщины. Иногда опасения Мередит становились столь сильными, что ей страшно было начинать новый день. Она боялась, что в любую секунду на нее могут показать пальцем и закричать: «Лгунья! Лгунья!»

– Все хорошо, тетушка, – сказала племянница, ободряюще погладив родственницу по плечу. – Не тревожься. Мы со всем справимся.

Привычка всякий раз успокаивать тетю уж слишком крепко укоренилась в ней.

Набрав полные легкие воздуха, Мередит постаралась преисполниться оптимизмом. Вероятно, из тетушкиной неосмотрительности можно извлечь хоть какую-то пользу. Вечер в обществе представителей здешнего мелкопоместного дворянства, не исключено, подтолкнет Ника к решению вернуться к себе в Лондон.

Изобразив на лице подобие улыбки, Мередит вошла в гостиную. Черная ткань юбки, шурша, пристала к лодыжкам ее ног. Трое джентльменов поднялись со своих мест и поклонились. Дочка барона Стаблфилда, раздражающе миленькая в розовом муслиновом платье, с видом императрицы восседала в кресле. Она одарила Мередит нервной улыбкой, хотя взгляд ее оставался безучастным. В свои девятнадцать мисс Фелиция Стаблфилд считалась истинным бриллиантом Эттингема. Лично у Мередит эта особа симпатии не вызывала. Трудно полюбить ту, что при каждой встрече окидывает тебя полным презрения взглядом своих холодных голубых очей. Борясь с осознанием собственного несовершенства, графиня гордо приподняла подбородок и выразила восторг по случаю проповеди мистера Брауна, которую он прочел утром в церкви.

Фелиция глядела на двери. Девушка нетерпеливо постукивала ножкой по полу. Мередит сразу же догадалась о причине нервического состояния гостьи.

Наконец, не выдержав неопределенности, Фелиция спросила:

– А лорд Брукшир присоединится к нам? Мисс Элеонора заверила нас, что граф будет сегодня обедать с нами.

От внимания графини не укрылось, с каким капризным раздражением девушка смотрит на ее тетушку Элеонору.

– Не волнуйтесь, мисс Фелиция! Ни один мужчина по доброй воле не уклонится от столь приятного общества, – заявил сэр Хайрам, изящным жестом руки обведя трех леди, присутствующих в гостиной.

– Вы совершенно правы, Ролинс, – хихикнув, произнес барон Стаблфилд, поглаживая рукой свой довольно объемистый живот. – К тому же кухарка леди Брукшир считается самой искусной стряпухой в округе. Ни один джентльмен не в силах пренебречь приглашением отобедать у вас.

Все рассмеялись. Серьезность сохранил только мистер Браун. Приходской священник с надутым видом сидел и потягивал чай. Губы его при этом были плотно сжаты. Сегодняшняя проповедь показалась прихожанам длиннее, чем обычно. Священник придал больше торжественности утренней службе. Мередит подозревала, что сделано все это было в надежде на присутствие в церкви нового лорда Брукшира. Сразу же после ее окончания приходской священник тот час же подтвердил подозрения Мередит, поинтересовавшись у графини о местопребывании нового владетеля Оук-Рана.

Прошло еще полчаса, прежде чем вошел Нелс и сказал, что обед подан. Мередит обменялась с тетушкой досадливыми взглядами. Все свидетельствовало о том, что лорд Брукшир не собирается присоединяться к ним. Пальцы рук Мередит сжались в кулаки. Лицо ее покраснело от стыда.

Место во главе стола оставалось скандально пустым. Взгляды всех собравшихся невольно обратились к незанятому стулу. Что ни говори, а ситуация была не из приятных. Делая все от нее зависящее, чтобы не смотреть в ту сторону, Мередит старалась увести общий разговор подальше от личности нового лорда Брукшира. Однако, несмотря на все ее ухищрения, взгляды мистера Брауна и Фелиции постоянно дрейфовали между пустым стулом и лицом хозяйки дома. Казалось, они безмолвно обвиняют Мередит в отсутствии графа.

А затем, когда еще не сделали первую перемену блюд, вошел лорд Брукшир.

– Прошу прощения, – с легкой улыбкой произнес он. – Я совершенно потерял счет времени.

Мередит напряглась.

– Возможно, вам следует приобрести хронометр, милорд?

Сидящая напротив тетушка Элеонора ахнула, давая Мередит понять, что она допустила непростительную бестактность. Впрочем, племянница и сама это осознавала. Однако граф и бровью не повел. С невозмутимым видом он уселся во главе стола и лишь слегка пожал плечами в ответ на грубость Мередит. Глаза его при этом весело посверкивали.

Тетушка Элеонора поспешила представить гостей. Фелиция тот час же вовлекла графа в разговор, искусно сделав так, что другие в их беседе принимать участие не могли. Мередит как можно дальше наклонилась влево, рискуя вот-вот упасть со своего стула и ловя при этом каждое произнесенное парочкой слово.

Наконец, поняв всю тщетность своих потуг, Мередит сдалась и тут же сообразила, что сэр Хайрам во второй раз повторяет адресованный ей вопрос:

– Не будете ли вы столь любезны поведать мне ваши планы на ближайшее будущее, миледи. Теперь, когда лорд Брукшир управляет Оук-Раном, в вашей жизни, должно быть, грядут большие перемены?

Мередит нервно заерзала на стуле. Пальцы ее рук принялись мять лежавшую на коленях салфетку. Новость о ее предполагаемом материнстве еще не стала общим достоянием. Мередит очень боялась разоблачения со стороны тех, кто знал, что они с мужем жили врозь. В любом случае, это неизбежно вызовет пересуды.

Сэр Хайрам имел вполне ясное впечатление о том, насколько отношения супругов далеки от идеальных. После того как муж фактически отверг ее, Мередит превратилась в предмет докучливых ухаживаний этого господина. Будучи вдовцом средних лет, сэр Хайрам не обладал задатками повесы и коварного обольстителя. Овдовев, он воспитывал двоих близнецов весьма беспокойного нрава. В Эттингеме, похоже, нет человека, не ставшего жертвой выходок этих несносных мальчишек. Мередит казалось, что поведение волокиты обуславливается, скорее всего, нехваткой приятного общения. Ни одна женщина не пожелала постоянно заниматься воспитанием его капризных, испорченных детей. То, что Мередит ничем не потакала его ухаживаниям, не смущало сэра Хайрама. Женщина, которой пренебрегает муж, казалась ему вполне подходящим предметом его притязаний.

Сейчас в глазах Хайрама светилась надежда. Он явно полагал, что теперь, когда Мередит овдовела, шансы его резко возросли. Ожидая ее ответа, мужчина прикоснулся под столом к руке графини, лежавшей на ее колене. От неожиданности ноги женщины дернулись. Рука мужчины стукнулась о столешницу. Их столовые приборы подпрыгнули от толчка.

Вздрогнув, сэр Хайрам отдернул руку и прижал ушибленное место к своей груди. Ник, подняв голову, с явным интересом взглянул на них… Было еще что-то в этом взгляде, трудно поддающееся определению…

– Да. Куда вы теперь переедете жить?

Фелиция вовремя отвлеклась от разговора с лордом Брукширом, чтобы уловить суть вопроса сэра Хайрама. Мередит с таким видом, словно отъезд из Оук-Рана не имеет к ней никакого отношения, продолжала жевать, набив рот едой. Окинув быстрым взглядом собравшихся, она поняла, что все ждут ее ответа. Очевидно, никто не полагал, что графиня собирается остаться здесь.

– Леди Мередит никуда не уезжает.

Головы повернулись в сторону Ника. Граф наколол на вилку печеную картофелину. Казалось, взгляды присутствующих совершенно не беспокоят его. Мужчина просто наслаждался поглощаемой им пищей.

– Леди Мередит остается здесь. Это ее дом, – отпив из бокала вина, добавил Ник.

– Будет жить с вами? – изумилась Фелиция.

Девушка переводила взгляд то на Ника, то на Мередит. При этом золотистые локоны ее прически, подскакивая, танцевали в такт с поворотами головы. Впервые другое чувство, помимо презрения, вспыхнуло в холодной голубизне ее фарфоровых глаз. Это была ревность.

– Поступать так неприлично, милорд.

– Разве? – с полным безразличием к тому, что прилично, а что нет, хмыкнул Ник.

Лицо Фелиции покраснело. Мередит хотелось расхохотаться. Если бы неловкое положение, в котором оказалась дочь барона, не грозило упасть тенью на репутацию самой Мередит, графиня была бы сейчас весьма довольна.

Мистер Браун чуть хрипловатым голосом высказал собственное суждение, хотя никто его об этом не просил:

– Два человека, не находящиеся в браке, не должны жить под одной крышей. Это непристойно.

– А с тетушкой в качестве дуэньи? – возразил Ник, отрицательно качнув головой. – Не думаю, будто мы переходим границы пристойности. Не советую никому пытаться запятнать доброе имя леди Мередит.

Ник обвел взглядом собравшихся за столом джентльменов. Мистер Браун фыркнул, услышав слабо завуалированную угрозу в голосе графа, но разумно воздержался от развития поднятой темы.

– К тому же, – молвил Ник так, словно это только что пришло ему в голову, – леди Мередит носит под сердцем ребенка моего брата. Лучшего хранителя ее добродетели даже трудно себе представить.

Мередит зажмурилась. Вокруг все зашушукались. Открыв глаза, она встретилась взглядом с Ником. Немой вопрос читался в его взоре: «Вы им не рассказали?»

Слабым, словно принадлежащим не ей, голосом Мередит попыталась объясниться:

– Я никак не могла найти подходящее время, чтобы сообщить эту новость… После недавних похорон Эдмунда мне показалось…

Фелиция, не стесняясь, перешла к самой сути дела. Голос девушки заглушил поздравления, которыми ее отец и мистер Браун принялись осыпать Мередит.

– Ну… А вы граф или не граф?

Ник откинулся на спинку стула. Происходящее явно забавляло его. Гости затаив дыхание заинтригованно смотрели на Колфилда. На их лицах читалось недоумение.

– Или да, или нет.

– От чего это зависит? – спросила Фелиция, желая знать, стоит ли побороться за Ника или он никакой особой ценности собой не представляет. – От чего?

– От пола младенца.

Все взгляды вновь вперились в Мередит так, словно могли, проникнув сквозь одежду и ее плоть, найти ответ на интересующий их вопрос.

Сидящий рядом с ней сэр Хайрам, понизив голос до шепота, взволнованно вопрошал:

– Леди Мередит! Как такое возможно?

Женщина рассердилась. Кто он такой, чтобы задавать ей подобного рода вопросы? Как же ей хотелось сейчас поставить сэра Хайрама на место! Женщина с трудом сдержала колкость, которую намеревалась отпустить.

– Не понимаю вас, сэр Хайрам.

Пока джентльмен собирался с мыслями, Ник спросил:

– О чем вы это, Ролинс?

Очевидно, догадавшись, что своими вопросами может обидеть хозяйку, сэр Хайрам, подняв бокал, провозгласил тост:

– Поздравляю вас. Мои наилучшие пожелания. Пусть роды пройдут успешно.

Мередит ответила учтивым кивком головы. На губах ее расцвела слабая улыбка. Собравшиеся подняли свои бокалы, присоединяясь к поздравлениям.

Женщина видела, что, осушив бокал, Ник пристально смотрит на нее. Сама того не желая, она все же слегка кивнула ему, благодаря за то, что пришел ей на выручку. Вероятно, Мередит следует поблагодарить еще и свою тетушку. К завтрашнему дню все обитатели Эттингема будут знать, что она беременна. Вопрос о том, как лучше объявить эту новость, решен, даже если никто ей и не поверит.

Мередит не знала, что ее разбудило. Она лежала в постели и вслушивалась в тишину. Так прошло, похоже, несколько минут. Наконец она услышала…

Голоса доносились с первого этажа. Казалось, они сливаются в отдаленный рокот, напоминающий гул пчелиного роя. Время, судя по всему, было позднее. За застекленной дверью, выходящей на балкон, разлилась чернильная тьма ночи. Воздух был странно неподвижным. Схватив халат, графиня накинула его поверх хлопчатобумажной ночной сорочки и отправилась выяснять, что же происходит. Остановившись на верхней ступеньке лестницы, она посмотрела вниз.

Юный Бен Финней стоял в дверном проеме и что-то с волнением говорил, нервно размахивая руками. Напротив стоял Нелс, слушал паренька и согласно кивал.

– Нелс! – позвала хозяйка сверху, плотнее запахивая халат у горла. – Что случилось?

– У миссис Финней схватки. Парень прибежал сюда за Мари.

– Подождите минутку. Я тоже поеду.

Мередит поспешила к себе в спальню и быстро переоделась в одно из своих старых коричневых шерстяных платьев. Делать себе подобающую прическу она не стала, оставив волосы заплетенными в косу. Возможно, она больше времени уделила бы своему внешнему виду, знай, что встретит в вестибюле Ника.

– Милорд! Что вы здесь делаете? – спросила графиня. Спустившись по лестнице, она замерла напротив графа.

– Услышал голоса.

Темные глаза мужчины бегло осмотрели ее простую одежду и растрепанную косу. Кажется, и он одевался в спешке. Белая батистовая рубашка застегнута лишь до половины груди и кое-как заправлена в темные бриджи. Смуглый цвет его лица ярко контрастировал с белизной ткани рубашки. При взгляде на него Мередит ощутила, как странный комок сжимается в ее груди.

– Извините, что побеспокоили вас. Ребенок миссис Финней решил появиться на свет посреди ночи, – объяснила Мередит.

К ним летящей походкой приблизилась Мари, неся в руках тяжелую корзину. Нелс кинулся помогать своей жене.

– Я взяла все, кроме кухонной плиты… Надеюсь, мы не всех в доме перебудили.

– Я поеду с тобой, Мари, – заявила Мередит.

Мари довольным голосом крякнула что-то. Она уже привыкла к тому, что хозяйка присутствует при рождении детей в семьях арендаторов.

Ник последовал за ними. Они подошли к фургону Финнея, и граф, взяв Мередит под локоть, помог ей забраться внутрь. Когда она садилась на жесткую скамейку, их взгляды встретились. Женщина была уверена, что Ник сейчас вспоминает, как подсаживал ее в прошлый раз. При воспоминании о сильных руках, сжимающих ее сзади, Мередит покраснела. Ей казалось, что его темные глаза устремлены ей в спину, когда фургон тронулся в путь. Она хотела, но не посмела обернуться.

– А он с вас глаз не сводит, – шепотом произнесла Мари.

Мередит скосила взгляд на сидевшего рядом с ней паренька. Тот, судя по всему погруженный в собственные тревоги, ничего не расслышал. Ну и замечательно!

– О чем это ты? – едва слышно произнесла графиня.

У Мари были проницательные глаза и немалый жизненный опыт. Мередит напомнила себе, что эта женщина бóльшую часть своей жизни провела за пределами Эттингема.

– Он не так прост, как кажется. На своем веку, признáюсь, я не встречала похожего на него джентльмена. Он приехал к нам без камердинера, верхом, а не в экипаже. Из багажа – один саквояж, – хмыкнув, произнесла Мари и покачала головой. – Его манеры, конечно, вполне сгодятся для человека из общества, но одного взгляда в его глаза достаточно, чтобы понять…

– Что понять?

– Вы когда-либо глядели в глаза побитой собаки? У графа похожее выражение. Такое чувство, что душа у него давным-давно мертва. Никто не в силах достучаться до его сердца, даже вы.

Графиня нахмурилась. С тем, что душа его изранена, Мередит была согласна. С таким прошлым надеяться на другое глупо. Вот только она отказывалась думать, будто его душа мертва. Если признать подобную возможность, то следует смириться с тем, что его бессмертная душа навсегда погублена. В это Мередит почему-то верить не хотелось. Ни одна душа не может умереть без надежды на спасение. Нет, его взгляд горит жизнью, особенно тогда, когда он смотрит на нее…

– Его душа не умерла, – возразила Мередит, почти защищая Ника. – Жизненная сила бьет из него ключом.

Мари, прищурившись, всматривалась в лицо Мередит так, словно хотела получше ее рассмотреть в ночном сумраке.

– Господи! – рассмеявшись, произнесла она. – Он уже запал вам в душу…

Мередит открыла было рот, желая опровергнуть подобного рода инсинуации, но Мари не дала ей и слова молвить.

– Я, как только увидела графа, сразу поняла, что вы влюбитесь в него. Будьте осмотрительны, Мередит! Вы не можете в него влюбляться, – произнесла служанка, постепенно переходя на полушепот, а затем провела рукой по животу своей госпожи, напоминая ей про обман, и нахмурила густые брови. – У вас впереди иные планы. Не забывайте о них и держитесь от этого мужчины подальше. Если он обо всем узнает, то вести себя как джентльмен не станет. Мужчины терпеть не могут, когда их обманывают. А еще чутье мне подсказывает, что этим мужчиной вы не сможете управлять.