Текст книги "Невинный соблазн"

Мередит прикусила губу. Она встревоженно думала о том, как поведет себя Ник, ежели узнает про обман. Даже если ему на самом деле не хочется становиться графом, он все равно не скажет ей спасибо за ложь. Мари совершенно права.

Фургон наехал на кочку. Мередит подпрыгнула на сиденье, что вывело ее из задумчивости. Пальцы рук крепко вцепились в грубо обработанную древесину скамейки.

– Полегче, мальчик! – осерчала Мари, сильнее прижимая корзину к своей пышной груди, когда мулы круто свернули на ухабистой дороге так, что фургон тряхнуло, а колеса, которые подскочили, казалось, едва не оторвало от оси. – Мы ничем не сможем помочь твоей матушке, если перевернемся на этой таратайке и свернем себе шеи.

Мередит и Мари с облегчением перевели дух, без происшествий благополучно добравшись до фермы. Том Финней с сыновьями поджидал их во дворе. Он метнулся помогать обеим женщинам выбраться из фургона.

– Как я рад, что вы приехали! Как долго! С другими так долго у Салли никогда не было… Может, с нашим первенцем только, но с первенцами, говорят, всегда так… – тараторил взволнованный фермер, идя вслед за женщинами к двери собственного дома.

Пожалуй, все мужчины семейства Финнеев вошли бы сейчас в дом, если бы Мари не встала у них на пути.

– С девочками и так народу довольно. Остальные пусть ждут во дворе.

Неприятный запах ударил Мередит в нос, когда она переступила порог дома. До ее слуха донеслись приглушенные стоны Салли Финней. Три младшенькие девочки смотрели округлившимися глазенками сверху, с чердака. Мередит поняла, что девочки боятся. Старшие дочери Финнеев, Кейти и Ханна, ухаживали за матерью.

Мари, не теряя времени зря, тот час же принялась осматривать роженицу.

– Ты уже начала тужиться, дорогуша? – спросила она, склонившись над дрожащими бедрами Салли.

Роженица отрицательно мотнула головой на подушке. Мокрые от пота пряди рыжих волос прилипли к ее щекам.

– По-моему, уже пора, – заявила Мари.

– Слава Всевышнему, – облегченно выдохнула Салли.

– Можешь поднять ноги повыше, или тебе помочь? – спросила Мари, принимая у Кейти таз с водой.

– Смогу…

Салли попыталась приподнять свои дрожащие ноги, но у нее не получилось сделать это. Ноги тяжело упали на матрас. Мередит взялась за одно колено, Кейти – за другое.

Салли печально улыбнулась Мередит.

– Это последний… Уверяю вас… Я больше на такое не соглашусь.

– Ты и в прошлый раз это говорила, маменька, – поддразнила ее Кейти, гладя по колену.

– И тогда я этого не хотела… Теперь ваш отец будет спать в амбаре.

Присутствующие рассмеялись. Сейчас шуткам все были рады.

– Господь рассудил так, что со временем о боли забываешь. Ты остаешься с чудным младенцем, который вскоре вырастает, а тебе хочется еще одного малыша, – улыбнувшись, сказала Мари, орудуя над скользкими от пота ногами роженицы. – Я права, дорогуша? – ободряющим тоном добавила она.

– Да, – слабо улыбнувшись, произнесла Салли.

– Ладненько… Когда почувствуешь, что он готов, тужься, – сказала Мари.

Салли тужилась. Лицо женщины побагровело от усилий. Она тяжело дышала. Воздух вырывался сквозь плотно сжатые зубы. Вскоре на смену стонам пришли крики боли. Сквозь какофонию звуков откуда-то сверху до слуха Мередит долетел плач ребенка.

– Ханна! – распорядилась Мередит – Выведи детей из дома. Негоже им здесь находиться.

Ханна подчинилась. Дети слезли вниз, а старшая сестра вывела их за дверь.

Схватки роженицы все учащались…

Наконец скользкая, хнычущая жизнь появилась на свет. Мари подняла малышку за ножки вниз головой и легонько шлепнула по попке. Девчушка завопила. Салли откинулась на подушку. На лице ее играла довольная улыбка.

– Кто?

– Девочка, – вымолвила Мари.

– Позови остальных, Ханна, – распорядилась Салли, махнув слабеющей рукой в сторону двери. – Скажи, чтобы пришли познакомиться со своей сестренкой.

Мари сильно растерла тельце малышки одеяльцем, а затем передала ребеночка Салли.

– Красавица, – молвила та, глядя, как малышка ухватила ее за палец.

– У тебя красивые дети, Салли, – согласилась с ней Мари.

Все семейство Финнеев собралось в комнате. Они столпились вокруг младенца. Послышались радостные восклицания и смех. Салли передала ребеночка в руки гордому отцу. Счастливая семья в минуту своей радости. Мередит ощутила себя одинокой и никому здесь ненужной. Женщина утешилась тем, что вскоре у нее самой будет ребеночек, которого она сможет обнять, прижать к груди. Пусть не она его родит. Все равно у нее будет кого любить, кто не откажется принять ее любовь.

Пока Мари ухаживала за Салли, Мередит смотрела, как Том Финней целует свою жену. Держа на одной руке новорожденную, мужчина другой притронулся к покрытому бусинками пота лбу супруги. Не было сомнений в том, что он любит жену и волнуется за нее. Глядя на них, Мередит еще сильнее ощутила свое одиночество. Нет, она здесь лишняя. На секунду женщина задумалась над тем, как бы сложилась ее жизнь, окажись Эдмунд настоящим мужем, не отвергни он ее в первую брачную ночь.

Мередит отошла от них к двери. Здесь она не маячила ни у кого на глазах, не стояла на пути, но при этом оставалась достаточно близко на случай, если Мари понадобится помощь. Холодный порыв сквозняка зашевелил волосы на ее затылке. Женщина потерла руки, чтобы согреть их.

– Уже празднуете? – возле самого ее уха, перекрывая веселый гвалт, раздался знакомый голос.

Оглянувшись, она увидела Ника, стоящего на пороге, а затем снова уставилась на Финнеев.

– А что вы ожидали увидеть здесь? Это счастливая семья.

– Я мало что знаю о счастливых семьях.

Мередит окинула мужчину задумчивым взглядом.

– Это уж точно, – тихо промолвила она и после недолгой паузы спросила: – А вы что тут делаете?

– Я сказал Нелсу, чтобы распорядился запрягать экипаж. Я решил привезти на нем вас обеих обратно.

– Вам не следовало себя утруждать, милорд, – ухватившись за его титул, словно за старое удобное оружие, заявила Мередит. – Один из сыновей Финнея нас отвез бы. Не стоило жертвовать ради этого сном.

– Я мало сплю, – пожав плечами, произнес мужчина.

Мередит крепче обхватила себя руками за плечи, радуясь любой возможности развеять дурные мысли. В то же время ей хотелось нарушить эту непрошеную близость, которая возникла между ними. Еще одна одинокая душа, знающая, что значит быть никому не нужным.

– Полноте! Разве вы не нуждаетесь во сне, как мы все?

Он стоял, скрестив руки на груди. Глаза его блестели подобно двум уголькам.

– Я не говорил, что совсем не нуждаюсь в сне. Просто я сплю меньше. Сон не приходит ко мне легко.

– Миледи! – позвала Мари.

Служанка взмахнула рукой, приглашая подойти ближе к кровати роженицы. Этим она освободила графиню от необходимости отвечать на загадочную реплику Ника.

Подойдя, Мередит посмотрела туда, куда указывала ей Мари, – на постельное белье, застилавшее кровать. От увиденного графине стало страшно. Простыни пропитались кровью. Слишком много крови… Человек, потеряв столько крови, выжить не может…

Глава 8

Мередит и Мари замерли у койки роженицы с застывшими лицами. Никто, кажется, не обращал на них внимания. Даже Салли, чье лицо с каждой минутой становилось все бледнее и бледнее, смотрела сейчас лишь на свое радостное семейство, громко восхищавшееся пополнением.

– Уведите их отсюда, – шепнула Мари.

Кивнув, Мередит справилась с наворачивающимися на глаза слезами, откашлялась и бодрым голосом провозгласила:

– Полноте. Довольно галдеть. Оставьте ребенка с отцом. Выйдите из дома, пока вашу маму приведут в порядок.

Мередит махнула рукой на дверь, выгоняя детей из помещения. Ник встретился с ней взглядом. Мужчина все понял. Он тоже вышел из дома.

Закрыв дверь, Мередит возвратилась к Мари.

– Чем помочь?

Откинув одеяла, Мари внимательно оглядела Салли.

– Она истекает кровью. Если кровотечение не прекратится, мы ее потеряем. Во время родов, похоже, что-то разорвалось у нее внутри.

Салли, уже осознав всю серьезность своего положения, попросила тихим голосом:

– Дайте мне подержать мою дочку.

Забрав малышку из рук Тома Финнея, Мередит передала сверточек Салли. Том переводил просительный взгляд с Мари на Мередит и обратно, однако выражение полной беспомощности на их лицах открыло ему горькую правду.

Мужчина энергично затряс головой.

– Нет! – крикнул он Мари, которая что-то сжимала между ног у Салли. – Сделайте что-нибудь!

– Делаю все, что могу.

Потрясение. Ощущение нереальности происходящего. Гнев. Мередит видела, как одна эмоция сменяется на его лице другой. Нечто подобное сейчас творилось и в ее собственном сердце. Салли принялась тихим голосом напевать последнюю колыбельную в своей жизни. Том положил руку ей на лоб. Лицо его исказилось от душевной боли. По телу пробежала дрожь.

– Не надо, Салли. Не оставляй меня.

Жизнь уходила из нее вместе с кровью. Голова упала на подушку. Глаза приобрели неживой, стеклянный вид. Бескровные губы шевельнулись в последней попытке заговорить, но тщетно… Минуло еще несколько секунд… Мари взяла малышку из неподвижных рук Салли и передала ее рыдающему отцу.

После этого Мари, набравшись решимости, принялась обмывать Салли, готовя ее в последний путь. Мередит решила помочь служанке, прекрасно понимая, что ее собственное горе несравнимо с тем, что сейчас чувствует Том Финней. Надо оказать помощь этим людям всем, чем только можно. Они убрали окровавленные простыни, переворачивая покойницу с места на место, пока стелили чистое постельное белье. Наконец Мари кивнула.

– Готово.

Обхватив себя руками за плечи, Мередит вышла из дома. Мари последовала за ней. Рыдания Тома Финнея слышны были и во дворе.

– Дети! – тихо обратилась графиня к младшим членам семьи. – Вы нужны своему отцу.

Кейти поспешила внутрь. Остальные не торопились. Их страх стал почти осязаемым. Казалось, он повис в воздухе. Пронзительный крик девочки вдребезги разбил спокойствие ночи. Дети недвижно стояли словно парализованные, прижимаясь друг к другу. Их глаза были широко открыты от страха. Мари притянула к своей груди маленьких Бесс и Хегара, успокаивая их.

Вдруг Мередит стало трудно дышать. Горе витало в воздухе подобно дыму. Оно душило ее. Спотыкаясь, женщина бросилась прочь со двора, направившись к полю, инстинктивно ища свободные просторы. Теперь графиня с радостью предалась бы своему одиночеству, которым еще недавно была так недовольна. Уединившись, она жадно вобрала в легкие воздух. Мередит дышала глубоко, стараясь возвести между собой и мерзостью смерти непробиваемую стену.

Ей рано довелось узнать, что приносит с собой смерть близкого человека. Когда умерла матушка, отец наложил запрет на горе. Он считал, что скорбь является орудием дьявола. Только неверующий человек неистово предается своей скорби. Следует, наоборот, радоваться, если Господь забирает к себе человека. Вот так, проще простого. Ни слезинки не было пролито в то утро, когда, проснувшись, Мередит узнала, что мама скончалась. Конечно, ей не хватало матери, но к тому времени, когда, повзрослев, она осознала всю глубину своей утраты, оплакивать покойницу было уже поздно.

Сегодняшняя ночь доказала, что смерть совсем не похожа на спокойный, незаметный уход из жизни, как бы хотелось думать. Смерть грязна, отвратительна и болезненна. Не всякий может принять ее со стоицизмом и невозмутимостью отца Мередит. Она страшилась возвращаться к жгучей душевной боли, которая ждет ее на ферме Финнеев.

– Мередит, – послышалось позади знакомое рокотание голоса Ника.

За прошедшее время она успела привыкнуть к нему. Внезапно женщина ощутила, словно бархатная пелерина спокойствия укутывает все ее встревоженное естество. Мередит уже успела позабыть, что не хотела, чтобы деверь приезжал в Оук-Ран, что она против его присутствия в доме, против того, что посторонний мужчина вмешивается в ее жизнь. Сейчас важнее было то, что вот он – стоит рядом с ней.

Мередит обернулась, стараясь в темноте разглядеть его фигуру. Ник двигался к ней. Под его ногами шуршала опавшая листва. Женщина бросилась к нему, обвила руками вокруг талии и прижалась щекой к мускулистой груди. Мередит очень нужно было, чтобы ее утешили. Мужчина на секунду застыл, а потом, расслабив напряженные мускулы у нее под щекой, также заключил в свои объятия. Большая рука погладила Мередит по затылку.

– Все будет хорошо.

Она прижималась к нему, вдыхая запах чистого белья. Ник бормотал что-то маловразумительное, утешая ее.

– Я не хочу возвращаться в дом. Возможно, поступаю эгоистично, но не смогу больше выносить это.

С видимой неохотой отстранившись, Мередит отошла прочь, Нику пришлось освободить ее от своих объятий.

– Вы, вероятно, сочтете меня слабой и эгоистичной, – яростно утирая катящиеся по щекам слезы, молвила графиня. – Конечно, Финнеям сейчас намного больнее, но я, признаться, не страдала так, даже когда умерла моя собственная матушка.

– Возможно, именно поэтому вам теперь настолько тяжело, – предположил Ник.

Обращаясь к сокрытой во тьме фигуре, женщина воскресила в памяти словно вытесанные стамеской по дереву черты лица мужчины.

– Она истекла кровью и умерла прямо в постели. Так много крови! Сейчас ты жива, а через секунду…

– Смерть человека редко имеет хоть какой-то смысл…

Мужчина крепко обнял ее за плечи. Его тепло, казалось, проникает сквозь ткань длинного дамского плаща с капюшоном и согревает ее тело.

– Понимаю, что все это очень несправедливо, но, по крайней мере, взамен сегодня на свет появилась новая жизнь. Очень редко со смертью связано хотя бы что-нибудь хорошее.

Призадумавшись, Мередит согласно закивала.

– Да, конечно. Так и следует на все это смотреть. Мы вполне могли лишиться сегодня их обеих, – дрожащая улыбка исказила ее губы. – Вы сумели разглядеть саму суть случившегося.

– Подозреваю, вас беспокоит не только это. Есть и другая причина вашей тревоги.

– Какая?

Мередит помедлила с вопросом, поскольку уже догадалась, что у Ника на уме и не хотела это слушать.

– Возможно, вы боитесь за себя, когда наступит время рожать…

Мередит уставилась на него. Ее вновь беспокоила мысль, что этот человек способен тревожиться о благе ближних, а она взяла и самым бесстыжим образом обманула его. Но ведь он просто не знает про ее обман. Графиня вздохнула, чувствуя, как в висках нарастает мигрень.

– Нет… не думаю… – запнувшись, Мередит встряхнула головой и прижала пальцы к вискам. – За себя я не тревожусь. У женщин в моей семье никогда не возникало серьезных трудностей с этим.

Освободившись от его объятий, Мередит пошла обратно к ферме. Она торопилась, поэтому двигалась в темноте крайне неуклюже. Как будто можно убежать от собственной лжи!

Поравнявшись, Ник взял ее под локоть, удерживая от безрассудной поспешности.

– Подобного рода страх вполне оправдан, а сегодняшняя ночь просто не могла прибавить вам уверенности.

– Разумеется, – борясь со стыдом, согласилась Мередит.

Она предпочла бы увидеть его властным и надменным. К такому типу легче испытывать неприязнь. А вот плохо относиться к доброму, заботливому человеку у нее не получалось.

– Я бы предложил вам переехать до родов в Лондон. В столице практикуют самые лучшие врачи королевства. Так будет разумнее… Просто на случай непредвиденных обстоятельств… Есть доктора, которые только тем и занимаются, что принимают роды. Я наведу справки и найму самого лучшего из лондонских специалистов.

Чувство вины все возрастало. Женщина не на шутку разнервничалась. Этот человек задумал обратиться к помощи врача… Мередит с трудом могла представить выражение лица доктора, когда она «родит» подушку весом в фунт. С какой стати Нику утруждать себя? Они едва знакомы. Она с подозрением посмотрела на идущего рядом мужчину. Возможно, он не такой уж добряк… Возможно, он просто ее подозревает в бесчестной игре… в том, что никакого ребенка нет… Или даже хуже того… Не исключено, что деверь оказался еще бóльшим мерзавцем, чем она могла себе представить. А вдруг он хотел нанять врача, чтобы тот убил или ее, или ее ребенка. Он, вероятно, на самом деле хочет получить свое наследство. Неужели Ник тоже обманывает ее? От этих безумных мыслей ей стало дурно.

– Когда придет срок рожать, дома мне будет как-то спокойнее.

– Мередит… – Остановившись, мужчина заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Это всего лишь предложение. Ни к чему против вашей воли я вас принуждать не буду, но вам надо думать о том, что лучше для здоровья, а не о том, что удобнее.

Неподдельное беспокойство смягчило властные нотки в его голосе. От недавних ее подозрений не осталось и следа. Мередит устыдилась своих мыслей. Ничего помимо искренней доброты за его предложениями не было. Она не заслужила, чтобы он к ней так хорошо относился, поэтому представить Ника в образе мерзкого злодея было спокойнее для ее совести.

– Я ценю ваше участие.

Мередит, прекрасно осознавая, что лучше казаться кроткой и смиренной, старалась заглушить свое всегдашнее упрямство, но оно упорно звучало в каждом произнесенном ею слове.

Ник тяжело вздохнул.

– Вы излишне своенравная женщина. Сегодня я оставляю на время наш разговор, но не думайте, будто вы меня переубедили. Я не отступлюсь. Не только вы, но и я стал свидетелем этой трагедии. Я тревожусь о вас.

Тревожится о ней… Сколько времени минуло с тех пор, когда о ней кто-нибудь тревожился… кто-нибудь волновался? Кто-либо хоть раз по-настоящему боялся за ее жизнь? Мередит снова обняла себя за плечи, когда они возобновили путь. Она старалась внушить себе, что забота этого мужчины не должна изменить ее мнение о нем.

Зачем только она послушала свою тетушку? Этот обман может очень сильно все усложнить. Теперь ей приходится лгать даже себе самой.

Ник должен уехать. Проявленная прошлой ночью непрошеная тревога за ее безопасность взволновала женщину. Его беспардонное вмешательство в ее дела, его нахальную развязность, даже колкие замечания она еще могла стерпеть, но его заботливость стала последней каплей.

Если он задержится еще хоть на один день, если хоть однажды проявит свое участие, она не выдержит и во всем признается ему. Вот только Мередит прекрасно понимала, что Ник не уедет до тех пор, пока не решит, что пришло время. Неодобрительно покачав головой, женщина вынуждена была признать, что от ее желания ни в малейшей мере не зависит, останется граф или уедет. От нахлынувшего раздражения она готова была биться головой о стену.

Чтобы не совершить какое-либо безрассудство, Мередит предпочла в полном одиночестве отправиться на прогулку. Женщина решила, что на свежем воздухе размышлять ей будет легче. Она придумает правильную стратегию и сможет выжить непрошеного гостя из дома.

Пруд у мельницы манил ее словно старый друг, обещая успокоить душевное напряжение. В это время года вода была уже довольно прохладной, но Мередит, не устояв перед искушением, сняла с ног башмаки, стянула чулки и погрузила ступни в гладь пруда. У противоположного берега высилась заброшенная мельница. Хотя доски ее крыши совсем прогнили, а местами провалились внутрь, постройка все еще представляла собой весьма живописное напоминание о давно минувших годах. Мередит не приказывала ее отремонтировать исключительно потому, что заброшенный вид мельницы придавал пейзажу несказанное очарование. Гигантские дубы и склонившиеся над водой плакучие ивы затеняли пруд так, словно намеревались скрыть от всего остального мира это маленькое милое святилище.

От обжигающего холода воды́ она крепче сжала зубы. Подол платья Мередит задрала до самых колен. Вода плескалась у нее между ног, взбивая пену. Мох на берегу щекотал пятки словно шелковистая губка. Распустив собранные в пучок на затылке волосы, женщина откинулась назад, опершись руками о влажную землю берега. Глядя на ветки, раскачивающиеся над ней, она расслабилась, наслаждаясь одиночеством. Мередит любила это укромное местечко. Женщина воображала себе, что этим мирком правит древесный дух, оберегая заколдованное место от всех бед и тревог. Здесь ничто и никто не может ее потревожить.

– Вижу, вы нашли один из моих прежних укромных уголочков.

Вздрогнув всем телом, женщина стремительно обернулась, чтобы взглянуть на того, кто посмел нарушить ее покой в личном прибежище. Ник привязал лошадь к высокому кусту. Преодолев несколькими широкими шагами отделяющее их расстояние, мужчина остановился на берегу рядом с Мередит.

– Вы решили стать моей тенью? – недовольно промолвила графиня.

– Совершенно случайно здесь проезжал, – улыбнулся в ответ Ник.

Мередит недоверчиво хмыкнула.

– Возможно, всему виной высшие силы, – насмешливо сверкнув темными глазами, высказал он предположение.

Изогнув шею, Мередит окинула мужчину скептическим взглядом. Густые ресницы отбрасывали длинные тени на его щеки. Он не отводил глаз от ее обнаженных ног. Вытянув ноги из воды, она прикрыла их подолом платья. Материя прилипла к мокрой коже, но это не беспокоило женщину. Главное, он ничего не видит.

Непрошеное воспоминание о том, как она прижималась к его телу, мелькнуло в сознании Мередит. Неужели у нее хватило дерзости обнимать его? Горячая краска стыда залила ее лицо. Она обхватила руками согнутые в коленях ноги и уставилась на колышущуюся поверхность пруда, стараясь забыть о том, что с ней еще кто-то есть. Бесполезно. Дарованное одиночеством душевное спокойствие было бесповоротно нарушено. Ей казалось, что тело ее горит под пристальным взглядом Ника.

Не в состоянии продолжать свою игру, Мередит спросила:

– Насколько я поняла, вы сиживали здесь в прежние времена?

Женщина постаралась не выказывать своего раздражения. Годами она считала это местечко своим и только своим.

– Когда был еще ребенком, часто сиживал.

Грустный тон Ника растрогал женщину. Догадка пронеслась в ее голове. Мередит решилась еще раз взглянуть на его профиль, пока Ник обозревал воды пруда.

– Я воображал себе, что этот пруд – ров с водой перед неприступным замком. Я должен переплыть его, а затем взять твердыню. – Мужчина кивнул в сторону разрушающейся мельницы.

– И спасти прекрасную даму, – предположила Мередит, свято веря, что она была не единственным на свете ребенком романтического склада ума.

– Да, была дама… иногда две прекрасные девы… Странно, каким крошечным все теперь кажется…

Ник улыбнулся. Сердце ее сжалось. Внезапно улыбка сползла с его лица.

– Когда я был ребенком, пруд казался мне океаном, а теперь это всего лишь небольшой прудик… не более…

Мередит немного огорчилась из-за того, что собеседник возводит завуалированную хулу на ее тайное святилище.

– Все выглядит большим в глазах ребенка.

Вскочив на ноги, женщина покачнулась на неровном берегу. Рука мужчины метнулась к ней, проникла под плащ и схватила за руку. Казалось, на месте прикосновения кожа горит, но сбросить его руку с себя Мередит просто была не в состоянии, даже если бы захотела. Она могла лишь стоять, плененная взором его темных, непроницаемых очей.

Взгляд его скользнул по одежде женщины и остановился на грязных пальцах ног, выглядывавших из-под подола платья. Мередит поджала их, впиваясь во влажную почву. Она перебросила густые волосы через плечо и постаралась придать себе вид, достойный графини, несмотря на растрепанную прическу и грязные пальцы ног. Ник следил за каждым движением женщины. Назревал бунт.

– Как вы познакомились с Эдмундом? – резким тоном вдруг произнес он. Странный свет вспыхнул в его взгляде.

Мередит нервно облизала губы. Глаза мужчины потемнели, пока он следил за движением кончика ее языка.

– В селе. Мой отец, если помните, был приходским священником.

Глубокие морщины пролегли в уголках его рта.

– Это был брак по любви? – требовательным тоном осведомился Ник.

– Я ношу под сердцем его ребенка. – В ее голосе звучал вызов.

Сжав плечи женщины, Ник притянул ее к себе.

– Какое это имеет отношение к любви?

Мередит, сконфузившись, посмотрела на него.

– Зачем вам это знать?

На его скулах заходили желваки.

– Ответьте! Вы его любили?

Пронзительный взгляд настойчиво взывал ее к ответу, а Мередит не готова была отвечать на поставленный вопрос. Нет, она не имеет права сказать ему правду ни при каких обстоятельствах. Да, Эдмунд вскружил ей голову. Она хотела его полюбить до… первой брачной ночи, убившей все ее романтические мечты.

– Вы излишне назойливы, милорд.

– Вы его не любили, – внезапно улыбнувшись, произнес Ник.

Мередит дернулась.

– Я этого не говорила.

Его руки мягко сжимали ее плечи. Большие пальцы весьма возбуждающе поглаживали кожу, двигаясь кругами. Лицо приблизилось еще на один дюйм. Жаркое дыхание мужчины коснулось губ Мередит.

– Я и так все понял, – произнес он.

Одна из его рук сползла вниз, легко, словно перышком, касаясь ее руки. Взяв Мередит за запястье, Ник поднес ее раскрытую ладонь к своей груди и прижал в том месте, где билось его сердце.

– А как же желание? Вы хоть раз страстно желали моего брата? Вы смотрели на Эдмунда так, как смотрите на меня сейчас?

От удивления Мередит приоткрыла рот. Ей чудилось, что она слышит, как сильно бьется в груди его сердце.

– Вы не должны говорить такое, – прошептала она.

– Почему не должен?

Наклонив голову, мужчина пристально вглядывался в ее лицо своими темными глазами. Другая рука скользнула на ее талию. Это прикосновение жгло ее огнем сквозь ткань платья.

– Это же сущая правда. Я же вижу, как вы на меня смотрите. Полагаю, я смотрю на вас примерно так же…

Мередит нервно затрясла головой и попыталась вырвать руку из его пальцев. Ник лишь плотнее прижал ее ладонь к своей груди.

– Мередит…

– Нет, – прошипела она, не позволяя мужчине опутать ее сетью своих сладких слов искусного обольстителя. – Вы не отомстите Эдмунду, соблазнив меня.

Черты его лица моментально стали суровыми. Словно его ужалила змея, он разжал пальцы и отпрянул от женщины.

– Вы всегда весьма проницательны, миледи, – холодным, несколько отстраненным тоном произнес Ник. – Я как раз это и намеревался предпринять…

Слегка кивнув, Мередит босиком пошлепала прочь от мужчины. Остановилась она на безопасном расстоянии. Там, нагнувшись и натянув на себя чулки, обула башмаки. Из-под опущенных ресниц Мередит внимательно следила за Ником. Граф стоял к ней спиной. Возможно, она к нему излишне предвзята. Быть может, он на самом деле возжелал ее. А ведь Эдмунд даже видеть ее не хотел! Мередит покачала головой. Бросив последний взгляд на гордую фигуру, она отвернулась.