Текст книги "Тайна трех четвертей"

Мисс Аннабель Тредуэй с дрожью вздохнула.

– Кингсбери уже не молод и не так силен и после смерти дедули заметно сдал. Дело тут не в возрасте, конечно, просто он постарел лет на десять. Он был с дедом почти всю свою жизнь.

– Кто такой Кингсбери? – Этот вопрос отсутствовал в списке, но звонившая решила, что будет ошибкой его не задать.

– Слуга дедушки. Точнее, был слугой. Такой милый, добрый человек. Я знаю его с самого детства. Можно сказать, он член нашей семьи. Мы все ужасно тревожимся из-за него. Мы не знаем, что с ним будет теперь, когда деда больше нет.

– Он живет в Комбингэм-холле?

– У него есть коттедж рядом с домом. Большую часть дня он проводил с нами, но после смерти дедули мы видим его гораздо реже. Он выполняет свою работу, а затем исчезает, возвращаясь к себе.

– А кроме Кингсбери, еще кто-нибудь живет на территории Комбингэм-холла?

– Нет. У нас есть повар и посудомойка, а также две горничные, но они живут в городе.

– А кто живет в доме?

– Нас всего четверо. И моя собака, Хоппи. Теперь, после того как дедушка умер, только моя сестра Линор, племянница Айви, Хоппи и я. Ну и еще Тимоти, когда его отпускают из пансиона и на каникулы, конечно, хотя он часто гостит у друзей.

Звонившая женщина посмотрела на свои заметки. Она аккуратно выложила их на стол, чтобы все видеть и не шелестеть бумагой: потенциально полезная информация, а также вопросы, которые ей следовало задать каждому из четырех подозреваемых.

– Тимоти ваш племянник, не так ли, мисс Тредуэй?

– Да, он сын моей сестры Линор. И младший брат Айви.

– Был ли Тимоти в доме, когда умер ваш дедушка?

– Нет. Он находился в своей школе на рождественской ярмарке.

Звонившая удовлетворенно кивнула, быстро сделав соответствующие пометки в блокноте. Там уже значилось, что Тимоти Лавингтон учится в колледже в Тервилле. Складывалось впечатление, что Сильвия Рул сказала правду о том, что школьная ярмарка проходила седьмого декабря.

– Был ли еще кто-нибудь в Комбингэм-холле в тот день, кроме вас, вашей сестры Линор, вашей племянницы Айви и Кингсбери?

– Нет. Больше никого, – ответила мисс Тредуэй. – Обычно в доме находятся еще повар и горничная, но мы дали им выходной. Линор, Айви и я собирались на рождественскую ярмарку и планировали ланч и ужин в Тервилле. Но в последний момент никуда не поехали.

Звонившая постаралась не выказывать излишнего любопытства, когда спросила, почему они отказались от поездки.

– Боюсь, я не помню, – быстро ответила Аннабель.

Звонившая не поверила ей.

– Значит, слуга Кингсбери обнаружил мистера Панди мертвым в воде, в ванне, в двадцать минут шестого и позвал на помощь? Где вы находились, когда это случилось?

– Вот почему я знаю, что дедулю не могли убить. – Казалось, Аннабель обрадовалась, что ей задали этот вопрос. – Я находилась в спальне моей племянницы Айви вместе с нею, Линор и Хоппи в то время, когда дедуля еще был жив, и тогда, когда он умер. И между двумя этими моментами никто из нас не выходил из комнаты ни на секунду.

– Между какими двумя моментами, мисс Тредуэй?

– Извините, я выразилась не слишком внятно. Вскоре после того, как Линор и я вошли в спальню Айви, чтобы поговорить с ней, мы услышали голос дедули. Мы знали, что он принимает ванну – я проходила мимо ванной, когда шла к Айви, и видела, как Кингсбери ее готовит. Вода уже набиралась. А потом, немного позже, когда мы с Линор пробыли в спальне Айви около десяти минут, мы услышали крик дедули, – поэтому можно уверенно утверждать, что в тот момент он был еще жив.

– Крик? – спросила звонившая женщина. – Вы хотите сказать, он звал на помощь?

– О нет, ничего подобного! Его голос звучал вполне уверенно, можно даже сказать, он рявкнул: «Неужели человек не может спокойно принять ванну? Нельзя обойтись без этой какофонии?» Дедуля совершенно определенно использовал слово «какофония». Боюсь, он имел в виду нас, Линор, Айви и меня. Вероятно, мы разговаривали, перебивая друг друга, как часто бывает, когда мы в хорошем настроении. А когда мы все начинаем шуметь, Хоппи присоединяется к нам, он визжит или лает. Для собаки он способен производить удивительно разнообразные звуки, но, боюсь, они раздражали дедулю. Особенно они ему не понравились именно в тот момент. После того как он накричал на нас, мы остались в комнате Айви и плотно закрыли дверь, пока не услышали тревожный голос Кингсбери.

– Сколько времени прошло между этими моментами?

, как миновало так много времени, мне трудно вспомнить точно. Но, я бы сказала, около тридцати минут.

– То есть вы тридцать минут оставались в возбужденном состоянии и вместе с сестрой разговаривали с Айви? – спросила звонившая женщина, словно решив позабыть, что не она инспектор Скотленд-Ярда.

– О, я не могу сказать ничего определенно, с тех пор прошло слишком много времени, – ответила Аннабель Тредуэй. И вновь ее ответ прозвучал слишком быстро. – Я не думала, что это может когда-нибудь оказаться важным.

Звонившей подумалось, что все как раз наоборот. Она записала: «Неумелая лгунья» – и дважды подчеркнула свой вывод.

– Важным, так как доказывает, что никто из нас не мог убить дедулю, вы понимаете? Он заснул и утонул в ванне, что может случиться с любым старым немощным человеком.

– Но его мог удерживать под водой Кингсбери, – сказала звонившая женщина, не сумев удержаться от искушения. – У него была такая возможность.

– Что?

– Где находился Кингсбери, пока три леди разговаривали в комнате вашей племянницы, плотно закрыв за собой дверь?

– Я не знаю, но… неужели вы действительно думаете… я хочу сказать, что Кингсбери нашел дедулю. Вы намекаете, что…

Звонившая сделала паузу.

– Кингсбери не мог убить дедушку, – сказала мисс Аннабель, взяв себя в руки. – Это совершенно невозможно.

– Но откуда вы можете знать, если вам неизвестно, чем он занимался, когда мистер Панди умер.

– Кингсбери старый добрый друг нашей семьи. Он никак не может быть убийцей. Никогда! – Казалось, Аннабель Тредуэй заплакала. – Я должна идти. Сегодня я совсем не уделяла внимания Хоппи – мой бедный малютка! Пожалуйста, скажите инспектору Кетчпулу… – Она смолкла и громко вздохнула.

– Что я должна ему сказать?

– Ничего, – ответила мисс Тредуэй. – Только… я бы хотела взять с него обещание не подозревать Кингсбери. И я сожалею, что отвечала на ваши вопросы. Но уже слишком поздно, не так ли? Все всегда слишком поздно!

* * *

– Значит, седьмое декабря? – уточнил Хьюго Доккерилл. – Я не могу сказать, где я был. Сожалею! Скорее всего, сидел дома и занимался какой-нибудь ерундой.

– Значит, вы не были в колледже в Тервилле на рождественской ярмарке? – спросила звонившая женщина.

– Рождественская ярмарка? Конечно – я бы ее не пропустил! Но она была значительно позже.

– В самом деле? А когда именно?

– Ну я точно не помню – боюсь, подобные вещи у меня в голове не держатся. Но я могу вам сказать, когда было Рождество: двадцать пятого декабря; и так бывает каждый год! – Доккерилл рассмеялся. – Я полагаю, ярмарка проходила двадцать третьего или где-то в тех числах. Что, моя дорогая?

В трубке послышался женский голос, отрывистый и немного уставший.

– Ага… да! Подождите минутку! – сказал Хью Доккерилл. – Моя жена Джейн только что напомнила мне, что мы уезжали на рождественские праздники задолго до двадцать третьего. Да, конечно, она права. Ты совершенно права, Джейн, дорогая. Значит… Да! Если вы будете так добры и немного подождете, Джейн проверит календарь прошлого года, чтобы уточнить, когда именно проходила ярмарка. Что ты говоришь, любимая? Да, да, конечно, ты абсолютно права. Она совершенно права. Конечно, рождественская ярмарка не бывает за день до Рождества – это было глупое предположение!

Звонившая услышала женский голос:

– Седьмое декабря.

– Итак, я могу утверждать, что, по достоверным источникам, наша рождественская ярмарка прошлого года состоялась седьмого декабря. Кстати, о какой дате вы хотели меня спросить? У меня все в голове перепуталось.

– Седьмое декабря. Вы были в тот день на ярмарке, мистер Доккерилл?

– Да, действительно был! И все прошло очень весело. Как всегда. Мы в Тервилле знаем, как… – внезапно он замолчал, а потом добавил: – Джейн говорит, что вам неинтересно то, что я говорю, и мне следует отвечать на ваши вопросы.

– Когда вы пришли на ярмарку и когда оттуда ушли?

– Я полагаю, мы были там с начала и до конца. Потом состоялся ужин, который обычно заканчивается… Джейн, когда он заканчивается?.. Благодарю тебя, дорогая. Около восьми часов, говорит Джейн. Послушайте, будет проще, если вы поговорите с Джейн напрямую.

– С удовольствием, – ответила звонившая женщина.

Уже через минуту она получила всю необходимую информацию: согласно Джейн Доккерилл, она и Хьюго находились на рождественской ярмарке седьмого декабря с самого начала, с одиннадцати часов утра, и до окончания ужина в восемь часов вечера. Да, Тимоти Лавингтон там присутствовал, но его мать, сестра и тетя не приехали (хотя и планировали), все отменив в последнюю минуту. Фредди Рул был вместе с матерью Сильвией, сестрой Милдред и женихом сестры Юстасом.

Звонившая поблагодарила за разговор и уже собралась попрощаться, когда миссис Доккерилл сказала:

– Подождите минутку. Вы не избавитесь от меня так легко.

– Вы хотите сказать что-то еще, мадам?

– Совершенно верно. Хью дважды терял письмо, в котором его обвиняли в убийстве, что было, как я поняла, крайне неудобно. Так вот, теперь я могу с радостью сообщить, что мне удалось его найти. Я отнесу его инспектору Кетчпулу в Скотленд-Ярд, как только у меня появится возможность съездить в Лондон. В данный момент я не знаю, убит Барнабас Панди или нет, но склонна считать, что нет, поскольку в его убийстве обвинили сразу четырех человек, так что это больше похоже на настольную игру, чем на серьезное обвинение, в особенности когда кто-то мошеннически подписывает письма именем Эркюля Пуаро. Однако на случай, если мистер Панди все-таки был убит, это не шутка страдающего слабоумием человека, и предстоит серьезное расследование, я намерена сообщить вам две вещи.

– Продолжайте, – сказала звонившая, держа наготове карандаш.

– Сильвия Рул и ее будущий зять ненавидят друг друга. Бедная Милдред, которая мечется между ними, совершенно сбита с толку и не знает, как ей быть. Необходимо что-то предпринять, чтобы избежать ужасающих несчастий, которые могут обрушиться на всю семью. Бедному Фредди и без того приходится нелегко. Я не знаю, какое отношение это имеет к смерти Барнабаса Панди, но вы спрашивали о семье Рул, и я подумала, что вам следует знать, на случай если существует какая-то связь.

– Благодарю вас.

– Кроме того, я хотела рассказать вам о Лавингтонах – семье Тимоти, семье Барнабаса Панди. Именно я взяла трубку, когда в день ярмарки нам позвонила Аннабель, тетя Тимоти. Она мне солгала.

– О чем?

– Аннабель сказала, что она, ее сестра и племянница не приедут на ярмарку из-за проблем с автомобилем. Я не верю, что это правда. Она казалась расстроенной и… Аннабель меня обманула! И была совсем на себя не похожа. Позднее Линор Лавингтон, мать Тимоти, упомянула, что пропустила ярмарку из-за того, что в тот день очень устала. Их слова явно противоречили друг другу. Я не знаю, что все это значит и как мой муж умудрился оказаться втянутым в такую историю, но я не полицейский инспектор, и выяснять, что произошло, не моя, а ваша работа, – сказала Джейн Доккерилл.

– Да, мадам, – ответила звонившая женщина, которая в данный момент совсем забыла, что ее работа состоит совсем не в том, чтобы расследовать совершенные или не совершенные преступления.

Вторая четверть

Глава 10
Некоторые важные вопросы

– Что за дьявол вселился в тебя, Кетчпул? – проревел мне в ухо Натаниэль Бьюис.

– Что вы имеете в виду, сэр?

Он уже какое-то время орал про многочисленные пороки этого мира, но до сего момента его упреки носили абстрактный характер.

– Вчера вечером! Твои телефонные звонки – или, точнее, звонки какой-то женщины по твоему поручению!

Так вот в чем дело.

– Ты сказал мне, что письмо Джону Мак-Кроддену отправил не Пуаро, и я поверил! Но я больше не поведусь на твои дешевые эффекты, так что даже не пытайся продолжать в том же духе. Ты хорошо меня понял? Я послал тебя к Роли Мак-Кроддену, чтобы ты исправил ситуацию, а что получилось в результате? Ты сговорился с Пуаро, чтобы и дальше докучать сыну Роли. Только не делай вид, что это не имеет к тебе никакого отношения. Я знаю, что Пуаро встречался здесь с тобой.

– Но это произошло из-за того…

– …и я знаю, что женщина, которая телефонировала Джону Мак-Кроддену и требовала от него алиби на день, когда умер ваш Панди, сказала, что она задает вопросы «от имени инспектора Кетчпула из Скотленд-Ярда», разве не так? Ты считаешь, что я слабоумный? Она выполняла поручение Эркюля Пуаро! Как и ты, она всего лишь винтик в его машине. Я не стану этого терпеть, ты меня слышишь? Пожалуйста, объясни мне, почему вы с Пуаро решили обвинить невиновного человека в убийстве, которое вовсе не являлось убийством. Тебе известно точное значение слова «алиби», Кетчпул?

– Да, сэр…

– Оно отнюдь не означает местонахождения человека в определенный момент времени. Сейчас я в своем кабинете, разговариваю с тобой, к моему огромному сожалению, но это лишь место, где я нахожусь, а не алиби. И знаешь почему? Потому что не произошло никакого убийства, пока я стою здесь и говорю с тобой. И я не должен тебе объяснять таких простых вещей!

«Тут он определенно ошибается, – подумал я. – Где-то в мире сейчас почти наверняка совершается убийство, или уже было совершено, ведь он начал орать на меня двадцать минут назад. Скорее всего, даже не одно убийство – и суперинтенданту еще повезло, что он не оказался среди, возможно, очень обширной интернациональной группы жертв. Будь я человеком, которого можно довести до состояния, когда он готов совершить убийство, этот момент наступил бы приблизительно десять минут назад. Но, к моему величайшему сожалению, я оказался способен спокойно балансировать на самом краю, с которого он меня непрерывно пытался столкнуть, продолжая вопить».

– Почему Джон Мак-Кродден должен предъявлять свое алиби, когда смерть Барнабаса Панди не была насильственной?! Почему?! – требовал ответа Бьюис.

– Сэр, если вы позволите мне ответить… – Я не закончил предложение, и наступило неловкое молчание.

Я был уверен, что суперинтендант снова меня прервет.

– Возможно, кто-то звонил Мак-Кроддену вчера вечером, но звонок не имеет ко мне никакого отношения, – сказал я. – Ни малейшего. И если кто-то прикрылся моим именем, чтобы выяснить, где находился Мак-Кродден в день убийства Барнабаса Панди, то мне в голову приходит лишь одно объяснение… должно быть, кто-то решил воспользоваться полномочиями Скотленд-Ярда, чтобы заставить его говорить.

– Должно быть, за этим стоит Пуаро, – заявил суперинтендант. – Пуаро и какой-нибудь другой его помощничек.

– Сэр, письмо к Джону Мак-Кроддену было не единственным. Кто-то отправил их целых четыре. Еще три человека получили похожие послания, подписанные именем Пуаро, но не от него, – и их всех обвинили в убийстве Барнабаса Панди.

– Не говори глупостей, Кетчпул!

Я назвал имена трех других получателей писем и сообщил, что среди них есть внучка Панди, которая находилась в доме в момент его смерти.

– Вчера я разговаривал с Мак-Кродденом-старшим, как вы меня и просили, и он не меньше меня хочет узнать имя автора писем. Он намерен просить Пуаро провести расследование, так что если Пуаро действительно поручил какой-то женщине задать Джону Мак-Кроддену вопрос относительно алиби, это могло бы… ну вы понимаете, в конечном счете помочь Роланду Мак-Кроддену.

Суперинтендант застонал.

– Кетчпул, как ты думаешь, от кого я узнал про звонок Джону Мак-Кроддену? – Я с облегчением вздохнул: он стал говорить заметно тише, впрочем, почти сразу же снова рявкнул: – От Роли, конечно! – Прямо мне в ухо. – Он хочет знать: почему я позволил кому-то из Скотленд-Ярда требовать алиби у его сына вместо того, чтобы выполнить обещанное, иными словами, покончить с проклятым делом! Можешь сказать Пуаро, что Джон Мак-Кродден почти наверняка был в Испании в декабре прошлого года, когда умер Панди. В Испании! Можно кого-то убить в Англии, если ты находишься в Испании, как ты считаешь?

Я сделал глубокий вдох.

– Роланд Мак-Кродден хочет понять, что происходит. Возможно, он рассердился, узнав, что его сыну предложено предъявить алиби, но я уверен: он за то, чтобы продолжить следствие и получить ответ. Есть только один способ прекратить это: выяснить, кто отправил письма и зачем. И если существует вероятность, что Барнабас Панди убит…

– Если я еще раз услышу подобное предположение, Кетчпул, ты дорого заплатишь.

– Я знаю, что его смерть признали несчастным случаем, сэр, но если кто-то считает иначе…

– В таком случае этот кто-то ошибается!

Если бы он не был так возбужден, а ситуация не вызывала бы такого неудовольствия Роли-Веревки, суперинтендант мог бы сказать, что ошибка возможна и преступление осталось незамеченным. Однако сейчас не имело никакого смысла пытаться убедить его в этом.

– В одном ты прав, Кетчпул, – сказал он. – Роли действительно хочет получить ответы, и как можно скорее. Вот почему до тех пор, пока вы не разберетесь в этой истории, я освобождаю тебя от других официальных обязанностей. Будешь помогать Пуаро, чтобы как можно быстрее закрыть дело.

Я и сам не знал, как отнестись к его заявлению. Прежде я переживал, не понимая, как я себя чувствую в некоторых ситуациях, но недавно принял решение относиться ко всему так, словно я ничего не чувствую. Но сейчас шеф отдал мне приказ, и любые споры стали не нужны.

А когда Бьюис снова заговорил, я понял, что свое решение он принял на основании неопровержимых доводов.

– Пуаро ждет тебя в твоем кабинете. – Бьюис посмотрел на часы. – Да, сейчас он уже наверняка там. Вы оба обязаны быть в офисе Роли через пятьдесят минут, которых вам должно хватить, чтобы туда добраться. Отправляйся! Чем раньше это отвратительное дело разрешится, тем счастливее я буду. – Он неожиданно улыбнулся, словно искушал меня взглянуть на подобное счастливое будущее.

* * *

Как он и сказал, Пуаро ждал в моем кабинете.

– Mon pauvre ami![21]21
  Мой бедный друг! (фр.)


[Закрыть] – вскричал он, когда увидел меня. – Полагаю, вы получили нагоняй от суперинтенданта? – У него заблестели глаза.

– Как вы догадались? – спросил я.

– Он собирался направить свою ярость на меня, пока я не предупредил, что немедленно уйду и больше не стану помогать его доброму другу Роланду-Веревке.

– Понятно, – раздраженно проворчал я. – Ну вам не следует беспокоиться. В конце концов он полностью выпустил пар. Полагаю, он не рассказал вам про Испанию?

– Испанию?

– Мак-Кродден-младший слишком упрям, чтобы сообщить о своем алиби, но его отец сказал суперинтенданту, что Джон, вероятно, находился в Испании, когда умер Панди.

– Вероятно? Надежное алиби не может содержать слова «вероятно».

– Я знаю. Но я лишь повторяю слова своего шефа.

– Вот еще один вопрос, который следует добавить к списку, – сказал мне Пуаро, когда мы выходили из здания, – находился ли Джон Мак-Кродден в Испании седьмого декабря или нет?

Я полагал, что мы пешком отправимся в офис «Дональдсон и Мак-Кродден», но Пуаро организовал для нас машину. Когда она тронулась с места, он вынул из кармана небольшой листок бумаги.

– Карандаш, пожалуйста, Кетчпул.

Я достал и протянул Пуаро карандаш, и он добавил новый вопрос в конец списка.

Листок был озаглавлен «Важные вопросы» и представлял собой типичное творение Пуаро – образец характерного для него подхода, и я почувствовал, как мое неудовольствие исчезает.

Вот как выглядел список:

1) Был ли убит Барнабас Панди?

2) Если да – кем и почему?

3) Кто написал четыре письма?

4) Имел ли автор писем искренние подозрения относительно всех четверых?

5) Если автор писем не подозревал в преступлении ни одного из четверки, зачем он отправил письма?

6) Почему все письма подписаны именем Эркюля Пуаро?

7) Какую информацию скрыл Питер Ваут?

8) Почему Барнабас Панди и Винсент Лобб были врагами?

9) Где находится пишущая машинка, на которой написаны письма?

10) Знал ли Барнабас Панди, что скоро умрет?

11) Почему Аннабель Тредуэй выглядит такой печальной? Какие тайны она хранит?

12) Убил ли Барнабаса Панди его камердинер Кингсбери? Если да, то почему?

13) Почему Аннабель Тредуэй, Линор и Айви Лавингтон решили не ездить на рождественскую ярмарку в колледже Тервилл?

14) Находился ли Джон Мак-Кродден в Испании, когда умер Барнабас Панди?

– Почему вы подозреваете Кингсбери? – спросил я Пуаро. – И почему так важна печатная машинка?

– Ага, машинка! – Он улыбнулся, а потом, словно ответил на мой второй вопрос, вернулся к первому. – Меня заинтересовал Кингсбери из-за того, что сказала Аннабель Тредуэй по телефону вчера вечером, mon ami. Если она находилась в спальне Айви Лавингтон вместе с Линор и Айви, когда мсье Панди умер, значит, только Кингсбери был в доме, и никто его не видел в момент смерти мсье Панди. Если совершено убийство, то, скорее всего, именно он и есть убийца, разве нет?

– Да, пожалуй. Но тогда не кажется ли вам странным, что он не получил письма? Кингсбери единственный имел возможность совершить убийство, однако в преступлении обвинены четверо людей, у которых такой возможности не было.

– Все, что произошло, представляется мне предельно необычным, – сказал Пуаро. – Я начинаю думать, что поспешил и подумал про алиби… – Он покачал головой.

– Сейчас самый подходящий момент мне рассказать о том, какие мучения перенесли мои барабанные перепонки. – Я все еще слышал, как бушует у меня в голове ярость суперинтенданта.

– Да, получилось неудачно, – согласился Пуаро, выслушав меня. – Ну ладно. Не следует жалеть о том, что нам удалось узнать. Я уверен, все это окажется полезным, так или иначе. Но сейчас? Пришло время копнуть поглубже. К примеру, если Кингсбери является нашим убийцей, тот факт, что он не получил письма, в отличие от четырех невиновных людей, уже не кажется странным.

Я спросил у него, что он имеет в виду, но Пуаро лишь таинственно фыркнул и ничего не ответил.

* * *

В офисе «Дональдсон и Мак-Кродден», пока мы поднимались по лестнице, я постарался подготовиться ко второй встрече с мисс Мейсон. Я не стал предупреждать о ней Пуаро, рассчитывая, что все пройдет гладко, поскольку Роланд Мак-Кродден нас ждал.

Однако меня постигло разочарование. Молодая женщина с розовым лицом только что не бросилась ко мне с объятиями.

– О инспектор Кетчпул! Слава небесам, вы здесь! Я не знала, что делать!

– Что такое, мисс Мейсон? Что-то случилось?

– Мистер Мак-Кродден не открывает дверь. Я не могу войти. Должно быть, он заперся изнутри, чего прежде никогда не случалось. И он не берет трубку, а когда я стала стучать в дверь и звать его, он не ответил. Он должен находиться там. Я собственными глазами видела, как он менее тридцати минут назад вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Мисс Мейсон повернулась к Пуаро.

– А теперь вы здесь, и мистер Мак-Кродден знает, что у вас назначена встреча, но все равно не открывает дверь. Я начинаю думать, что у него случился припадок.

– Кетчпул, вы можете взломать дверь кабинета мистера Мак-Кроддена? – спросил Пуаро.

Я протянул руку, чтобы прикоснуться к двери и оценить, насколько трудно это будет, когда она распахнулась, и на пороге появился мистер Мак-Кродден. Он выглядел превосходно – и совсем не походил на человека, у которого только что случился припадок.

– О, благодарение небесам! – воскликнула мисс Мейсон.

– Я должен немедленно уйти, – сказал Мак-Кродден. – Сожалею, джентльмены. – И, не говоря более ни слова, он обошел нас и направился к выходу.

Мы услышали, как он спускается по лестнице, а потом громко хлопнула входная дверь.

Мисс Мейсон бросилась за ним.

– Мистер Мак-Кродден, так нельзя поступать. Вы не можете уйти. Эти два джентльмена пришли, чтобы встретиться с вами.

– Он ушел, мадемуазель, – сказал Пуаро.

Мисс Мейсон продолжала кричать пустой лестнице:

– Мистер Мак-Кродден! У них назначена встреча!