Текст книги "Советы юным леди по безупречной репутации"

Глава 7

Элизе понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы осмыслить увиденное.

– Что, ради всего святого?.. – шепнула она подруге.

– Встань! – велела ей Маргарет.

Но Элиза не слышала. Это событие – Сомерсет здесь, в Бате, выходит из ее дома – было настолько неправдоподобным, что она не поверила своим глазам. Так и застыла согнувшись, недоуменно взирая на графа.

Сомерсет вышел за ворота и почти сразу увидел Элизу и Маргарет.

– Леди Сомерсет, – сказал он, замедляя шаг (предположительно, от изумления при виде скорчившейся на мостовой Элизы). – Почему вы?..

Это наконец подстегнуло ее к действиям.

Она резко выпрямилась:

– Милорд! Мы не ожидали…

От слишком поспешного движения кровь прихлынула к голове, и Элиза пошатнулась. Маргарет торопливо схватила ее под левый локоть, чтобы поддержать, а Пардл бросилась вперед, вытянув руки.

– Леди Сомерсет! – воскликнул граф, зашагав быстрее. – Вам дурно?

Ледяное безразличие, явленное им при первой встрече, исчезло. Он хмурился, окидывая Элизу взглядом… неужели почти встревоженным?

– Я… у меня все хорошо, – сказала Элиза, умирая от смущения: какая же она неловкая! – Просто на ботинке…

– Нам следует отвести ее в дом, – обратился Сомерсет к Маргарет поверх головы Элизы, словно речь шла о столетней старушке.

– Хорошо, – согласилась Маргарет, обменявшись с подругой озадаченными взглядами.

– Вы можете идти, миледи? – спросил Сомерсет.

– Конечно! – откликнулась Элиза.

Неужели леди не позволено слегка оступиться, без того чтобы ее сочли ни на что не способной?

– Нет нужды…

Она уже собиралась объявить, что вполне в состоянии идти сама, но в этот момент Сомерсет, словно стремясь предотвратить падение, обвил рукой ее талию – и внезапно Элиза обнаружила, что, в сущности, помощь не вызывает у нее возражений.

– Миледи! – встревоженно воскликнул Перкинс, увидев, что хозяйку едва ли не вносят в дом на руках.

– Возможно, миледи понадобится что-то подкрепляющее, – спокойно сказал Сомерсет. – Пусть немедленно принесут в гостиную.

Пардл послушно направилась в сторону кухни. Элизу одолевали противоречивые чувства: недоумение по поводу внезапного поворота событий, раздражение на Сомерсета, который командует ее слугами, и неохотное восхищение его распорядительностью. Она понятия не имела, почему он решил, будто она близка к обмороку, но не могла оспорить тот факт, что действовал он решительно.

Сомерсет не снял руку с ее талии до того момента, когда, поднявшись по лестнице и войдя в гостиную (Перкинс придержал дверь), усадил Элизу на диван.

– Я… я благодарю вас за помощь, милорд, – сказала Элиза, едва дыша.

Она сочла за лучшее отмахнуться от происшествия и сделать вид, что ничего особенного не случилось.

– Надеюсь, ваша семья…

– Вам не следует разговаривать, пока не выпьете что-нибудь для бодрости, – решительно оборвал ее любезности Сомерсет.

Вошла Пардл с подносом.

Элиза взяла стакан и с улыбкой отпустила горничную.

– Я прекрасно себя чувствую, – снова попыталась объяснить она Сомерсету. – Просто развязался шнурок.

– Милочка, бедняжка моя, у тебя мутится в голове, – пропела Маргарет, в глазах которой мелькали шаловливые искорки.

Элиза послала подруге сердитый взгляд.

– Мисс Бальфур, вы не могли бы принести нюхательные соли, на случай если леди Сомерсет снова станет дурно? – попросил граф.

– Попытаюсь, – с сомнением сказала Маргарет. – Наверное, Пардл знает, где их найти.

Она выплыла из гостиной походкой, отнюдь не свидетельствующей о спешке. Элиза, отказавшись искать во всем этом здравый смысл, послушно прихлебывала напиток, наблюдая за Сомерсетом из-под ресниц. Он присел на стул напротив нее, но держался настороже, словно предполагая, что она в любой момент может снова лишиться чувств.

Элиза первой решилась нарушить долгое молчание:

– Мы не ожидали встретить вас в Бате.

– А я вас, – ответил гость. – Я пришел сразу от мистера Уолкота, который уведомил меня о том, что вы в Бате, и о состоянии вашего здоровья. Признаться, я понятия не имел, что вас терзает тяжкий недуг.

Так вот в чем дело! Поведение Сомерсета становилось немного понятнее. Элиза так и знала, что Маргарет перестаралась, описывая Уолкоту мнимую болезнь подруги. Одному Богу известно, в каких красках поверенный обрисовал ее «флюралгию» Сомерсету, раз последний немедленно примчался на Кэмден-плейс, хотя во время их недавней встречи в Харфилде торопился избавиться от общества Элизы.

– Все не так серьезно, – сказала она.

– Кажется, мистер Уолкот считает, что очень серьезно, – поспорил с ней Сомерсет.

– Всего лишь недопонимание. Недуг не был опасным, и я вполне поправилась.

Ей не нравилось лгать ему, но выложить всю правду она тоже не могла.

– Я рад это слышать, – проговорил Сомерсет. – Он так о вас рассказывал, что я…

Граф оборвал себя.

– Всего лишь легкое утомление, – заверила его Элиза.

Но Сомерсет снова нахмурился.

– Тогда позвольте спросить, – с расстановкой произнес он, – почему меня не уведомили о вашем отъезде в Бат? Тяжесть вашего состояния могла бы объяснить эту оплошность, но если оно не настолько серьезно…

О боже!

– Вы не получили мое письмо? – спросила Элиза.

Ее голос взлетел до писка, как случалось всегда, когда приходилось быстро выдумать подходящую ложь.

– Я вам написала, это правда… чтобы сообщить об изменении планов, но, возможно, послание немного… запоздало.

Сомерсет с вежливым недоверием вскинул брови.

– И когда, осмелюсь спросить, было отправлено это письмо? – поинтересовался он.

О боже!

– Право, не могу сказать точно. У меня было столько дел… – пролепетала Элиза.

Сомерсет взглянул на нее, и его лицо снова заледенело.

– Миледи, – заговорил он после долгой паузы, – как мне доподлинно известно, мой дядя был разочарован, когда оказалось, что наследником стану я. Он ясно давал понять, что я представляю собой неравноценную замену сыну, на которого он так надеялся. Возможно, именно поэтому он никогда не пытался обучить меня управлению поместьями. И возможно, вы разделяете это его мнение обо мне. Однако я не смогу должным образом исполнять долг главы семьи, если вы меня не уважаете.

– О боже, нет! – в ужасе воскликнула Элиза. – Это не имеет никакого отношения к… Я уважаю вас, действительно уважаю.

– Тем не менее я получил сведения о месте вашего пребывания от мистера Уолкота, и тот несказанно удивился, обнаружив, что мне оно неизвестно, – жестко отрезал Сомерсет. – Смею вас заверить, я пришел в немалое замешательство.

Слушая этот выговор, Элиза почувствовала себя ребенком.

– Я должна была написать раньше, – сказала она. – Я поступила непростительно грубо.

Сомерсет кивнул, смягчившись.

– Вы по-прежнему намерены вернуться в Бальфур после окончательного выздоровления? – спросил он.

– Я… пока не знаю, – призналась Элиза.

Уже наступила вторая половина февраля, и оставалось всего восемь недель до того момента, когда семья призовет к себе Маргарет. И хотя Элиза с каждым днем все больше чувствовала себя в Бате как дома, перспектива остаться без подруги и искать новую компаньонку пугала настолько, что думать об этом не хотелось.

– Понятно.

Сомерсет опустил взгляд на шляпу, которую все еще держал в руках, и принялся медленно ее вращать. Элизе был знаком этот жест – так граф вел себя, если нервничал и пытался это скрыть. Она в ярких красках вспомнила, как он вертел шляпу, когда впервые нанес ей визит в лондонском доме Бальфуров.

– Я знаю, что… – снова начал Сомерсет, не отрывая взгляда от крутящейся шляпы, – что характер прежнего знакомства накладывает печать неловкости на нынешние обстоятельства.

– Возможно, ситуация не идеальна, – произнесла Элиза пересохшими губами.

– Это определенно так, – откликнулся Сомерсет, поднимая глаза. – И мне неприятно думать, что эта неловкость не позволяет вам выбрать местом своего проживания Харфилд, даже если вы этого хотите. Там для вас всегда найдется место, обещаю.

Как это на него похоже – дать подобное обещание. Он всегда был неизлечимо благороден.

– Спасибо, – искренне сказала Элиза. – Но мы счастливы здесь, в Бате. Приезд сюда помог нам сменить обстановку, что было бы невозможно в Бальфуре или Харфилде.

– Понимаю… – кивнул Сомерсет. – Могу понять, как сложно жить там, где все постоянно напоминает о нем, – чуть слышно сказал он.

Элиза промолчала. Она боролась с чрезвычайно неподобающим желанием признаться Сомерсету, как мало в действительности было любви между ней и мужем. Сказать, что за годы совместной жизни тепла в их отношениях не возникло, что пучина, разделявшая их, все больше зарастала льдом, по мере того как таяла надежда на рождение ребенка. Но признаваться в таком неприлично. И в любом случае собеседник не захочет это слышать.

Стук быстрых шагов на лестнице возвестил о приближении Маргарет. Когда она вошла, Сомерсет поднялся.

– Нюхательные соли вы, конечно, не принесли? – спросил он с легкой улыбкой.

– Ах, я такая забывчивая! – жизнерадостно воскликнула Маргарет. – Неужели вы уже уходите?

– Боюсь, что да. Умоляю вас, не вставайте, леди Сомерсет.

Исполнив свой долг и завершив благородную миссию, он не видел больше причин продолжать визит. Элиза не позволила себе испытать разочарование.

– Вечером возвращаетесь в Харфилд? – спросила она.

– Не сегодня. Утром мне нужно будет заняться делами с мистером Уолкотом, – помолчав, ответил граф.

Он снова повертел в руках шляпу и добавил:

– Вы позволите… позволите навестить вас завтра, если вам будет удобно?

– Да, – ответила Элиза, загоняя поглубже радостное возбуждение. – Будет вполне удобно.

– Тогда увидимся завтра, – наклонил голову гость, – леди Сомерсет, мисс Бальфур.

Кузины дождались звука закрывающейся входной двери, и Маргарет бросилась к окну, чтобы проследить, как Сомерсет удаляется от дома.

– Ушел! – объявила она. – О чем вы разговаривали в мое отсутствие? Я пыталась подслушать, но ваши голоса звучали слишком тихо.

– Ни о чем особенном, – ответила Элиза, не в силах собраться с мыслями.

Неужели то, что сейчас произошло, действительно произошло?

– Он заверил, что меня радушно примут в Харфилде, если я захочу вернуться.

– Но ты не захочешь? – пожелала убедиться Маргарет.

– Не захочу, – согласилась Элиза. – Впрочем, было очень любезно с его стороны предложить это. Тебе не показалось… он как будто разволновался, когда думал, что я больна?

– Показалось. Очень разволновался.

– И почувствовал облегчение, когда выяснилось, что я здорова?

– Огромное облегчение, – подтвердила Маргарет, порывисто кивнув.

– И завтра он собирается нанести визит, – сказала Элиза, размышляя, не привиделось ли ей.

Значит, возможно, не так уж она ему безразлична. Элиза прижала руку ко рту, сдерживая улыбку.

«Не смей, – велела она себе. – Не позволяй себе надеяться, это было бы ошибкой. Боже правый, да он почти весь визит тебя отчитывал!»

«Но он был добр с тобой, – возразил другой голос, тихий и мечтательный. – И он хочет прийти еще раз».

– Что ты думаешь?.. – начала Элиза и оборвала себя.

– Что я думаю о чем? – уточнила Маргарет.

– Просто… к концу его манеры стали намного более сердечными. Возможно, это знак, что однажды он… простит меня?

– Он простит тебя? – внезапно нахмурившись, бросила Маргарет. – За что?

– Маргарет, ты знаешь за что.

– Совершенно не понимаю, почему ты до сих пор чувствуешь себя виноватой, – возразила подруга. – Эта история была невыносима для вас обоих, но расплачиваться пришлось только тебе. Ты вышла замуж за старого негодяя, а твой возлюбленный, ничем не обремененный, наслаждался свободой.

– Он поступил во флот, Маргарет, – напомнила Элиза. – Не думаю, что это можно назвать ничем не обремененной свободой.

– Бороздить Атлантику в компании старых друзей? Да многие еще и приплатили бы за такое развлечение.

Представления Маргарет о военном флоте явно были весьма ограниченными.

– Сомерсет мне всегда нравился, – продолжила она. – Но если он после стольких лет по-прежнему держит на тебя обиду, тогда он не заслуживает того, чтобы ты о нем думала.

– Наверное, пора перекусить, – сказала Элиза, вставая, чтобы позвонить в колокольчик.

Ей не хотелось спорить. Маргарет всегда была самой яростной ее защитницей, за что Элиза ее любила. Но кузина не присутствовала при их последней встрече, когда Элиза предала Сомерсета. Если бы она была там, то, возможно, лучше поняла бы, почему подруга до сих пор испытывает глубокие сожаления.

– Миледи, – снова возник в дверях Перкинс, – прибыли ваши покупки от мистера Фазаны, и их… э-э-э… значительно больше, чем в прошлый раз. Позвольте спросить, куда вы велите мне их…

– Ох! – откликнулась Элиза, вспомнив огромное количество и размеры своих утренних приобретений. – Пожалуй, на время принесите все в эту комнату.

Перкинс сделал деликатную паузу.

– И мольберт тоже?

Элиза огляделась. В гостиной и без того значительную часть пространства гордо занимало фортепьяно, и если разместить тут еще и мольберт, то станет тесно. Кроме того, столь необычный предмет вызовет вопросы у любого визитера, вошедшего в комнату. Например, такого визитера, как Сомерсет, он ведь придет завтра.

«Он придет завтра».

– Лучше поставьте его в салоне, – ответила она, но думала уже о другом.

Перкинс бодро кивнул. Со свойственной ему расторопностью он обустроил салон на втором этаже не дольше чем за час. Из комнаты вынесли два стула, поместили там большой мольберт – дворецкий расположил его на некотором отдалении от окна, чтобы Элиза могла при работе насладиться естественным освещением, оставаясь при этом незаметной для прохожих. На освобожденные книжные полки аккуратно выставили альбомы для рисования (и заполненные, и чистые), перенесли из гостиной маленькое бюро, в которое сложили краски. Все эти хлопоты как нельзя лучше отвлекли Элизу от волнующих мыслей, и, когда Маргарет, взяв книгу, свернулась клубочком на диване, художница опробовала новые покупки.

Нежный вечерний свет она передала розовой масляной краской, ложившейся мягко, как взбитые сливки, под ее кистью, и портрет Маргарет начала с кармина, идеально совпадавшего с оттенком ее рыжих локонов. Потом окончательно опустилась ночь, и свечи растаяли почти полностью. Тогда Элиза заткнула шпильками отверстия в мешочках с масляными красками (такие мешочки, завязанные у горлышка, делали из мочевых пузырей животных) и взялась за карандаш. Она набросала по памяти сценки с концерта: лицо Мелвилла, когда он флиртовал с леди Хёрли, недовольная физиономия мистера Флетчера, осуждение в глазах миссис Винкворт.

К тому моменту, когда Элиза наконец отложила принадлежности для рисования, огонь в камине почти погас, глаза у нее устали, и она почувствовала, что вполне успокоилась и может отправиться в кровать.

Переодеваясь ко сну, она пообещала себе, что предстоящий визит графа не застанет ее врасплох. Завтра ее не найдут согнувшейся в три погибели на мостовой, как чумазую оборванку. Она будет спокойной, собранной, сдержанной – и все пройдет хорошо.

Глава 8

Хотя до традиционных часов, отведенных для визитов – с двенадцати до трех пополудни, – оставалось довольно много времени, подруги не отправились на свою обычную прогулку. Чтобы не пропустить прихода Сомерсета, когда бы тот ни явился, они расположились в гостиной и принялись терпеливо ждать.

– О чем собираешься с ним беседовать? – спросила Маргарет.

– Да на обычные темы, – ответила Элиза.

Этим утром она даже составила список.

– Я спрошу, какие есть новости о его семье, о Лондоне, о…

Маргарет состроила гримасу.

– А о чем вы обычно разговаривали? – задала она следующий вопрос. – В смысле, когда он за тобой ухаживал.

– Когда мы только познакомились? Разговаривали о книгах, общих друзьях, о том, что происходит на войне.

– А потом? – продолжила расспросы Маргарет.

А потом… В какой-то момент между отрывочными беседами на балах, пикниках, в театрах свойственная ему сдержанность и свойственная ей робость покинули их настолько, что они обнаружили не только общие склонности, но и глубину взаимного притяжения.

– Почему тебя так интересуют наши отношения? – не ответив на вопрос, сама спросила Элиза.

Ей не хотелось отдаваться ностальгическому томлению, которое только усилило бы ее нервозность.

Маргарет пожала плечами:

– Поскольку сама я никогда не влюблялась, мне ничего больше не остается, как интересоваться твоим опытом.

– Ты в самом деле не встречала никого, кто стал бы тебе небезразличен? – спросила Элиза.

– Встречала тех, с кем мне нравилось флиртовать, – задумчиво сказала Маргарет. – Но совершенно точно нравилось не настолько, чтобы отнестись к этому серьезно. Наверное, положение богатой вдовы вроде твоего и способно вдохновить девушку, но где взять уверенность, что муженек умрет достаточно скоро?

– Если не желаешь нанести долгий визит в Ньюгейтскую тюрьму, то нигде, – поддела Элиза.

Часы пробили двенадцать. Снизу донеслись звуки. Парадная дверь.

Элиза встала и пригладила ладонями ткань юбки. Сегодня она оделась очень тщательно – в облегающее фигуру черное креповое платье, скромность которому придавал высокий воротник.

– Выглядишь очень привлекательно, – шепнула Маргарет.

Подруги услышали отдаленный голос Перкинса, затем шаги на лестнице. Элиза заранее дала дворецкому твердое распоряжение проводить посетителей наверх в гостиную сразу, как только они – он – прибудут. Она сделала глубокий вдох. Сегодня нет никаких причин для волнения. Просто утренний визит. Самое заурядное событие на свете.

Перкинс открыл дверь.

– Лорд Мелвилл и леди Каролина Мелвилл, миледи, – возвестил он.

– Нет! – выпалила Элиза в полном смятении.

– Добрый день! – попыталась прикрыть ее оплошность Маргарет.

– Добрый день, – сказал Мелвилл, входя в комнату и посылая хозяйке иронично-вопрошающий взгляд. – Вы ждали кого-то другого?

– Н-нет, разумеется, нет. Мы никого не ждали! – ответила Элиза слишком громко.

– Мелвилл, ты сказал, что нас пригласили, – обратилась леди Каролина к брату.

– Так и есть! – ответил он. – Впрочем, после некоторых раздумий припоминаю… Пожалуй, не напрямую.

Если бы просто «не напрямую»! Элиза лишь мельком упомянула утренние визиты.

– Нам уйти? – спросила леди Каролина у хозяйки дома, вопросительно подняв бровь.

Больше всего на свете Элизе хотелось ответить честно. Сомерсет мог появиться в любой момент, а она не ощущала в себе готовности жонглировать столь несовместимыми между собой гостями. Не говоря уже о том, что может подумать Сомерсет, увидев, как вдова его дяди попивает чай в обществе прославленной кокетки и самого завзятого вертопраха Англии.

– Нет, что вы, нет! – вместо честного ответа воскликнула она, сжимая руками складки юбки. – Прошу вас, садитесь. Могу я предложить вам угощение?

– Было бы очень любезно с вашей стороны, – ответила леди Каролина, грациозно опустившись на стул напротив Элизы.

Тем временем Мелвилл, пропустив мимо ушей приглашение сесть, фланирующей походкой приблизился к окну и выглянул на улицу.

– Очаровательно! – сказал он.

Элиза беспомощно уставилась на леди Каролину, все мысли разом покинули ее голову. Будь это другие гости, она начала бы беседу с неутешительного оттенка сегодняшних бесцветно-серых небес, однако, зная, что визави уже сочла ее пресной, предпочла не затрагивать эту тему.

В конце концов первой заговорила леди Каролина:

– Я должна принести вам извинения, миледи, мисс Бальфур. Мелвилл уведомил меня, что вы слышали наш оскорбительный разговор после концерта. Предельное отсутствие учтивости с нашей стороны… не представляю, как вы смогли нас простить!

– А мы и не простили, – тотчас откликнулась Маргарет, опередив Элизу. – Возможно, со временем.

Элиза подавила стон, но леди Каролина, кажется, не обиделась. Напротив, она окинула Маргарет неспешным взглядом, словно оценивая ее заново.

– А у вас есть зубки, – одобрительно заметила она.

– Тридцать штук, насколько мне известно, – парировала Маргарет.

– Но в среду вечером вы не показали ни одного.

– В среду вечером меня одолели хорошие манеры.

– Убийственный недуг. Я рада обнаружить, что вы от него излечились.

Обе дамы улыбнулись друг другу. Вернее, Элиза предпочла думать, что они улыбнулись, а не (что было ближе к истине) оскалили зубы.

– Прошу вас, угощайтесь, – бодро сказала Элиза, когда в гостиную вплыл Перкинс.

Его поднос с лакомствами (обычно грандиозная конструкция из разнообразной еды и напитков) сегодня выглядел скромнее: лишь кофейник с кофе, ломтики пирога и фрукты. Заметив это, Элиза послала дворецкому благодарный взгляд, на что Перкинс едва заметно кивнул. На него всегда можно было положиться – он знал, как действовать в соответствии с обстоятельствами. А теперь она должна как можно скорее закруглить визит Мелвиллов. Сейчас всего двенадцать, нет никаких поводов считать, что два визита хоть ненадолго совпадут.

– Вам с молоком, милорд? – спросила Элиза, протягивая чашку леди Каролине.

– Я разочарован, – сообщил Мелвилл.

Он разглядывал картину на стене – красивый пейзаж, который Элиза неделю назад купила у художника, выставлявшего работы в Галерее-бювете.

– Если вы предпочитаете чай, то я могу… – начала она.

– Я надеялся обнаружить, что все стены увешаны вашими картинами, – продолжил Мелвилл, словно не услышав Элизу. – Но не думаю, что это писали вы.

– Нет-нет, – ответила она, удивившись, что Мелвилл запомнил такие подробности. – Это намного выше того, чего могла бы добиться я.

– Вы рисуете? – поинтересовалась леди Каролина, оценивающе взглянув на графиню поверх ободка чашки.

– Немного, – ответила Элиза.

– А еще пишет картины, прекрасные картины, – вмешалась Маргарет.

– Акварелью? – спросила леди Каролина.

– И иногда маслом, – призналась Элиза.

– Впечатляюще. Не так уж часто женщин учат этой технике, – сказала леди Каролина и перевела взор с Элизы на Маргарет. – Вы обе значительно интереснее, чем кажетесь на первый взгляд.

Элиза, не уверенная, что это комплимент, решила промолчать и отпила из чашки.

– Я не уверена, что это комплимент, – заметила Маргарет.

– А я не уверена, что хотела сказать комплимент, – парировала леди Каролина. – Вам не следовало это скрывать.

Беседа забиралась в какие-то дебри, а Мелвилл так и не удосужился сесть – теперь он осматривал книжные полки.

– Милорд, могу я заинтересовать вас кусочком сливового пирога? – в отчаянии спросила Элиза.

– Итак, где же ваши картины? – спросил он. – Здесь я не вижу ни единого их следа.

– Она держит их в салоне, там их полно, – сообщила Маргарет.

Элиза послала кузине сердитый взгляд.

– Можно посмотреть? – немедленно заинтересовался Мелвилл.

Элиза покачала головой:

– Надеюсь, вы извините мою сдержанность. Я не привыкла показывать свои работы людям, которых едва знаю.

– Тогда все просто – нам следует хорошенько познакомиться, – отозвался Мелвилл и наконец шагнул к дивану.

Элиза взглянула на часы. Порядок восстановлен, скоро визит закончится. Все будет хорошо.

Но именно в этот момент она услышала снаружи безошибочно узнаваемый стук копыт и, резко дернув головой, в смятении повернулась к двери.

– Боже мой, что-то случилось? – спросила леди Каролина.

– Это, должно быть, Сомерсет, – выпалила Маргарет.

Элиза в панике взглянула на кузину. Как, ради всего святого, она сможет с ним разговаривать в присутствии Мелвиллов? И будет ли Сомерсет шокирован, даже, наверное, недоволен, застав ее в столь необычной компании? Какая жалость, что леди Каролина прекрасно выглядит в своем изысканном лондонском платье! Вероятность того, что он в нее влюбится с первого взгляда, представлялась более чем высокой.

– Ага, значит, родственный визит, – сказала леди Каролина.

– Он не родственник, – не успев остановиться, возразила Элиза.

Леди Каролина с любопытством вскинула бровь, и Элиза покраснела. Надо быть более сдержанной!

– То есть можно сказать, – поспешила оправдаться она, – поскольку он так долго отсутствовал, нет ощущения…

Одновременно она старательно прислушивалась к звукам внизу, но безрезультатно.

– Ваше знакомство нельзя назвать близким? – спросила леди Каролина.

– Не так чтобы, – ответила Элиза. – Когда он был мистером Кортни, к-когда он жил в Англии…

Кажется, она превращается в болтушку.

– …Но совсем недолго! И конечно, это было много лет назад, и…

– Мне было бы очень интересно послушать о его путешествиях, – перебила ее Маргарет, пока взвинченная Элиза не выложила гостям еще больше ненужных подробностей. – Не сомневаюсь, у него есть за душой пара волнующих историй.

– Не питайте слишком больших надежд, – посоветовал Мелвилл. – Я слышал, он довольно унылый субъект.

– Неправда! – горячо возразила Элиза, и леди Каролина вскинула уже обе брови.

Внизу громко постучали. Элиза непроизвольно и нетерпеливо перевела взгляд на дверь.

– Понятно, – сказала леди Каролина, и, судя по голосу, она действительно поняла. – Пойдем, Мелвилл, нам пора, – добавила она, вставая.

– Но я еще не отведал пирога, – воспротивился тот.

– Прошу, не чувствуйте себя обязанными уйти… – смутилась Элиза.

Снизу доносились голоса Сомерсета и Перкинса.

– Я вспомнила о кое-каких делах, которыми мне нужно срочно заняться, – твердо сказала леди Каролина. – Пойдем, Мелвилл.

Элиза сама не понимала, какое чувство она испытывает: унижения или благодарности. Неловко, когда тебя видят насквозь. И все же как любезно со стороны леди Каролины прийти на помощь.

– Граф Сомерсет, миледи, – возвестил Перкинс.

Новый гость на мгновение замешкался в дверном проеме, видимо смущенный тем, что застал здесь других визитеров.

– Добрый день, милорд, – дрожащим голосом произнесла Элиза.

Предстоящего было не избежать.

– Могу я представить вам лорда Мелвилла и леди Каролину Мелвилл?

– Добрый день, – сказал Сомерсет, отвешивая поклон.

Не сразу, но через мгновение имена новых знакомых что-то ему напомнили.

– Мелвилл? – переспросил он.

– Да. Вы меня знаете? – отозвался тот, тоже поклонившись.

– Только по вашей репутации, милорд, – уклончиво ответил Сомерсет.

– Ах, неужели моя репутация добралась и до Америки? – спросил Мелвилл. – Как чудесно наконец обрести известность по ту сторону Атлантики!

Лицо Сомерсета застыло. Он не одобрял джентльменов, которые играли с чувствами женщин.

– «Чудесно» – не то слово, которое бы я выбрал, – с расстановкой произнес он.

Элиза не поняла, уловил ли Мелвилл холодность в голосе Сомерсета. Даже если и уловил, то, похоже, такое отношение ничуть его не озаботило.

– Восхищаюсь людьми, которые столь придирчивы в подборе слов, – предложил он сомнительный комплимент. – Тогда что скажете по поводу «замечательно»? Или «беспрецедентно»?

Лицо Сомерсета окаменело еще больше.

– Нет, придумал, это слово – extraordinaire[4]4
   Исключительный (фр.).


[Закрыть], – продолжил Мелвилл. – Если вы не возражаете против заимствований из французского.

– Мы как раз собирались уходить, – вмешалась леди Каролина.

– Не из-за меня, надеюсь, – сказал Сомерсет.

– Нет, мы торопимся по неким срочным, пусть и не названным делам, – сообщил Мелвилл, отвешивая Элизе щегольской поклон. – Леди Сомерсет. Лорд Сомерсет. Мисс Бальфур.

И они удалились. Последовало долгое, долгое молчание.

– Я понятия не имел, что лорд Мелвилл находится в Бате, – сказал наконец Сомерсет, хмуро глядя на дверь, словно Мелвиллы по-прежнему там стояли.

– Он и леди Каролина прибыли совсем недавно, – поспешила объяснить Элиза. – Не желаете ли сесть?

– И вы близко знакомы? – спросил он, усаживаясь.

– Вовсе нет, – сказала Элиза.

– Но похоже, они склонны это изменить, – добавила Маргарет, и довольная улыбка тронула ее губы.

– Понятно, – проронил Сомерсет.

– В Харфилде все хорошо? – поинтересовалась Элиза и торопливо пояснила: – Я забыла вчера спросить.

Обмен любезностями наверняка смягчит возникшее напряжение.

– Да, все хорошо, – ответил Сомерсет, по-прежнему хмурясь. – Мы делаем ремонт в западном крыле, потому что сырость начала немного…

Осознав, что его слова могут быть восприняты как осуждение бывшей хозяйки Харфилда, он поспешно добавил:

– Такое часто случается с этими старинными домами!

Но Элиза обратила внимание на другую часть предложения.

– Мы? – переспросила она, не в силах удержаться.

– Да, – ответил он. – За работами присматривает управляющий.

– Рада это слышать.

Элиза испытала огромное облегчение. Конечно, если бы он женился или даже просто обручился, она бы об этом узнала. Какие глупые страхи приходят ей в голову!

– Надеюсь, ремонт не причиняет вам значительных неудобств?

– Я бы не сказал… – начал Сомерсет и вдруг резко сменил курс. – То есть да, вероятно, это создаст огромные помехи. Я поживу в Бате недели две, пока не устранят самую значительную часть беспорядка.

На мгновение Элизе показалось, что она ослышалась.

– Вы… вы так решили? – сбивчиво спросила она. – Я не знала, вчера вы об этом не упомянули.

– Вчера я еще не представлял, сколь многое требует перестройки, – ответил гость.

– Какое удачное стечение обстоятельств и так вовремя, – вкрадчиво заметила Маргарет.

Она, как и Элиза, заподозрила Сомерсета в притворстве. Но зачем ему лгать? Разве что затем… разве что затем…

Нет, не следует принимать желаемое за действительное.

– Отсюда будет проще управлять делами, – спокойно сказал Сомерсет. – И мне хотелось бы быть поближе к…

Последовала кратчайшая пауза, и у Элизы перехватило дыхание.

– …сестре, – закончил фразу Сомерсет. – Она живет в нескольких милях южнее Бата, если помните.

– Да, конечно, – подтвердила Элиза. – Право, мы очень рады слышать подобные новости.

Сказать так значило не сказать ничего. Удивление Элизы уступило место головокружению. Две недели! Четырнадцать дней он будет неподалеку…

– Я отправлю камердинера в Харфилд, чтобы доставил мне побольше вещей, – заговорил Сомерсет легким тоном. – Хотел вас спросить, может, велеть ему привезти что-то и для вас? Вы взяли с собой очень мало, а это место долго было вашим домом.

У Элизы закололо в груди. Он так добр.

– Вряд ли это позволительно с моей стороны, – засомневалась она.

– Что вы, вполне позволительно. Более того, я настаиваю, вы должны что-то взять.

В голове Элизы мелькнула мысль о морском пейзаже дедушки – лучшем из всех произведений искусства, которыми мог похвастаться Харфилд, однако размещенном не слишком удачно. Но она немедленно отвергла эту идею. Картина была слишком ценной, и если Сомерсет об этом не знал, то, несомненно, знала леди Селуин.

– О чем вы подумали? – спросил Сомерсет; он всегда так легко читал ее мысли. – Вы должны мне сказать.

Но Элиза не могла рисковать – нельзя, чтобы Сомерсет счел ее корыстолюбивой.

– Чайник из Восточной гостиной, – сказала она, вспомнив второй из самых своих любимых предметов в Харфилде. – Если он больше никому…

Впервые за визит лицо гостя осветилось улыбкой.

– Чайник? А вам не приходило на ум, что вы могли бы попросить фамильные бриллианты? – поддразнил Сомерсет.