Текст книги "Запретное дитя"

– По рукам, Вивонн. Я знал, что вы окажетесь благоразумны. Добро пожаловать на службу Его Величеству… И Франции.

С этого рокового рукопожатия и начался новый этап в жизни Франсуа де Вивонна. Этап, полный тайн, опасностей и придворных интриг. Теперь он стал одним из тех, кто плетет незримую паутину в коридорах власти.

И пусть его сердце разрывалось от тоски по Мадлен, но выбора не было. Ради их любви, ради будущего без лжи и притворства – он готов был рискнуть всем. Даже собственной честью и совестью.

Глава 6. По лезвию бритвы

Дни потекли для Франсуа де Вивонна в абсолютно новом, головокружительном ритме. После памятного разговора с герцогом Анжуйским его действительно в скором времени освободили из темницы. Официально – за недоказанностью вины.

А уж какой шум поднялся, когда стало известно, что сам король Карл даровал дерзкому юнцу свое высочайшее прощение и дозволил вернуться ко двору! Придворные только и судачили, гадая, чем это Франсуа так приглянулся венценосным особам.

Но сам де Вивонн помалкивал, скромно потупив взор. Он-то знал, какую цену заплатил за эту монаршью «милость». Шпионить, выведывать, доносить… Паутина интриг опутывала его все туже. Однако деваться было некуда.

Поначалу Франсуа испытывал чудовищные мук совести. Каково это – изображать друга, выпивая и болтая с людьми, а после бежать с докладом к графу де Муи? Утаивать, лицемерить, предавать… Сердце обливалось кровью. Но юноша твердил себе – все это ради Мадлен. Ради их общего будущего.

К тому же, втянувшись в новую роль, Франсуа стал находить в ней и определенное очарование. Быть незримой тенью, скользить по лезвию бритвы, ловить обрывки тайных разговоров, составлять целую мозаику из крупиц информации… Разве не захватывающе?

А уж какую власть давали эти секреты! Герцог Анжуйский не скупился на похвалы и награды для усердного шпиона. Мало-помалу положение Франсуа при дворе крепло и росло. Его приглашали на приемы, охоту, дипломатические приемы… Сама королева-мать бросала на него благосклонные взоры!

И все же, даже упиваясь новообретенным влиянием, Франсуа ни на миг не забывал истинную причину своих стараний. Мадлен… Как она? Удалось ли ей избежать опалы? Тоскует ли о нем так же невыносимо? Эти вопросы жгли душу денно и нощно.

Увы, увидеться с возлюбленной не было никакой возможности. После скандала Екатерина Медичи приставила к ней неусыпную охрану из верных дуэний. Бедняжка была под замком день и ночь. Ни писем, ни встреч, ни даже короткой весточки…

Франсуа извелся от неизвестности. Но делать было нечего – приходилось ждать и уповать на судьбу. А чтобы не сойти с ума, он с головой ушел в придворную жизнь и вверенную ему тайную миссию.

Как-то раз, прохаживаясь по анфиладам Луврского дворца после особо тягомотного приема, Франсуа заметил, что за ним увязался давешний паж Армана де Гиша. Юркий малец семенил следом, явно норовя привлечь внимание господина.

– Чего тебе? – нахмурился де Вивонн, оглядываясь по сторонам. В этот час коридоры были пустынны.

Паж торопливо поклонился и протянул знакомый надушенный конверт. У Франсуа екнуло сердце – неужели?!

– Письмо вам, ваша милость. От одной знатной особы, – таинственно пробормотал мальчишка и, получив монетку, испарился за ближайшим гобеленом.

Руки Франсуа дрожали, пока он распечатывал послание. Неровные, будто бы выведенные второпях строки отчаянно прыгали перед глазами:

«Любовь моя, мой храбрый Франсуа!

Как же долго я не могла подать вам и весточки… Ваша бедная Мадлен изнывает в разлуке и неизвестности. Умоляю, если ваши чувства не остыли – приходите сегодня в полночь к старой часовенке. Та потайная дверь, что за алтарем – она выведет вас в сад. Там я буду ждать вас, моя радость. Это мой единственный шанс ускользнуть от бдительных стражей.

Молю всеми святыми – не откажите вашей возлюбленной! Иначе я просто зачахну от тоски…

Всегда ваша,

М.»

Сердце Франсуа пело от восторга, пока он раз за разом перечитывал драгоценные строки. Мадлен! Его милая Мадлен не забыла, ждет! И он, конечно же, придет на это тайное свидание, чего бы это ни стоило.

В назначенный час юноша, крадучись, подобно ночному тати, пробрался к знакомой часовенке. Ох, сколько воспоминаний… Сколько несбывшихся надежд было связано с этим местом!

Старательно избегая лунного света, Франсуа проскользнул в низенькую дверь. В ноздри ударил знакомый запах пыли и ладана. Сердце тревожно сжалось – а вдруг это ловушка? Вдруг кто-то снова застигнет их?

Но страсть и желание увидеть возлюбленную пересилили доводы рассудка. Осторожно пробираясь меж скамей к алтарю, Франсуа шепотом позвал:

– Мадлен? Любовь моя, ты здесь?

Тишина. И лишь гулкое биение собственного сердца эхом отдается под сводами. Неужели обманули? Неужели это была лишь жестокая шутка?

Но нет! За алтарем и впрямь обнаружилась едва заметная дверца, о которой говорилось в письме. Трепеща от предвкушения, Франсуа толкнул ее и оказался в сумрачном саду, благоухающем ночными цветами.

– Сюда, милый! – раздался за спиной срывающийся шепот. – Скорее, пока не застали!

Франсуа обернулся всем телом – и замер, раскинув руки. Из-за кустов шиповника к нему летела Мадлен – в одной сорочке, с разметавшимися по плечам золотистыми локонами. Ее огромные глаза сияли звездами, а на щеках пылал лихорадочный румянец.

В следующий миг они уже стискивали друг друга в объятиях, сливаясь в единое целое. Исступленные поцелуи, горячечный шепот, соленые от слез губы…

– Франсуа, любимый… Как же я скучала! Жизнь без тебя – пытка!

– Мадлен, счастье мое! Каждый миг разлуки был невыносим… Я грезил лишь о том, чтобы вновь прижать тебя к сердцу!

Страсть захлестывала влюбленных. Трепеща, они опустились на мягкий ковер из лепестков. Лунный свет очерчивал хрупкие плечи и точеную шею девушки. Франсуа не помнил себя от желания…

Но в этот сладостный миг все тот же треск веток и грубые голоса вторглись в их идиллию! Нет, только не снова! Неужели их опять выследили?

– Вот вы и попались, голубки! – с мрачным торжеством пробасил огромный тип в черной маске, вырастая над распростертыми любовниками. – Блуд средь ночи, в священном месте! Теперь вам не отвертеться!

С этими словами дюжий незнакомец шагнул вперед, протягивая огромные ручищи к перепуганной Мадлен. Та пронзительно закричала, пытаясь отползти.

Но Франсуа уже вскочил на ноги, выхватывая шпагу. Ну уж нет! В прошлый раз он дал застать себя врасплох. Но сейчас без боя не сдастся!

– Прочь, негодяй! – прорычал он, заслоняя собой рыдающую Мадлен. – Только тронь ее – и я выпущу из тебя кишки!

Громила с ухмылкой отступил на шаг и потянул из ножен тяжелый палаш. Где-то сбоку хрустнули ветки – видимо, приспешники злодея обходили со всех сторон.

– Ха! Жалкий щенок! Думаешь, управишься со мной своей зубочисткой? Ну давай, покажи, на что годишься!

Франсуа стиснул зубы, готовясь к бою. Он понимал, что силы неравны. Этот бугай одной левой размажет его по садовой дорожке. Но сдаваться без боя? Немыслимо! Он будет стоять до конца – защищая свою любовь. Пусть даже ценой жизни…

Неизвестный с рыком кинулся в атаку, обрушивая на голову Франсуа страшный, рассекающий удар. Юноша с трудом отбил его, чувствуя, как немеет рука. Противник был силен, как медведь!

Посыпались новые удары – беспорядочные, неистовые. Франсуа уворачивался, прыгал, парировал. В какой-то миг его клинок даже чиркнул врага по предплечью, окропив землю кровью. Но силы были слишком неравны!

Тяжело дыша, юноша попятился к дрожащей Мадлен. Неужели это конец? Неужели он лишь зря обнадежил любимую – и теперь им суждено сгинуть во мраке, от рук безжалостных громил?

Внезапно краем глаза он уловил смутное движение в кустах. Неужели еще враги? Обернувшись, Франсуа на миг застыл от изумления. Из зарослей к нему спешил… Арман де Гиш! С обнаженной шпагой и в окружении десятка вооруженных дворян.

– Держитесь, Франсуа! Мы идем к вам на выручку! – прогремел граф, бросаясь в схватку.

В мгновение ока сад наполнился лязгом клинков, криками и проклятьями. Нападавшие явно не ожидали такого отпора – они заметались, пытаясь скрыться. Но люди де Гиша взяли их в кольцо.

– Прочь, трусливые псы! – орал Арман, теснят главаря. – Как вы посмели покуситься на юную деву и ее защитника? Вы ответите перед судом Его Величества!

Громилы отступали, огрызаясь и ругаясь на чем свет стоит. В конце концов, побросав оружие, они рассыпались в разные стороны и скрылись во мраке. Над притихшим садом повисла тишина.

Франсуа без сил опустился на ближайшую скамью, утирая пот со лба дрожащей рукой. Мадлен приникла к его плечу, всхлипывая и дрожа. Лишь сейчас до юноши начало доходить, в какой смертельной опасности они оба только что побывали.

Арман де Гиш подошел к ним, с тревогой оглядывая на предмет ран. И покачал головой:

– Франсуа, друг мой, в какую историю вы опять вляпались! Это что же – снова тайное свидание? Да еще и в такое неспокойное время! Вы в своем уме?

Франсуа виновато потупился:

– Прости, Арман. Я знаю, что поступил опрометчиво. Но Мадлен прислала письмо… Умоляла о встрече… Я не мог ей отказать! Разве ты не понимаешь – я люблю ее!

Де Гиш тяжело вздохнул, окидывая влюбленных долгим взглядом. А потом махнул рукой:

– Эх, да что с вами, шальными, поделаешь! Любовь не выбирает время и место. Но впредь будьте осторожнее, ради всего святого! Негоже так рисковать – ни ради себя, ни ради мадемуазель де Ла Тур.

Мадлен затрепетала в объятиях Франсуа, прошептав сквозь слезы:

– Простите, граф… Я не должна была втягивать месье де Вивонна в эту безумную авантюру. Но наша разлука стала такой невыносимой пыткой! Я была готова на что угодно, лишь бы вновь увидеть его…

Арман смягчился. В его глазах заплясали понимающие огоньки.

– Что ж, дети мои, кажется, одной тайной встречей вам не обойтись. Ваши чувства слишком сильны. Так и быть – постараюсь помочь вам видеться время от времени. Но чтоб больше никаких безумств и ночных похождений!

Франсуа порывисто вскочил и стиснул друга в объятиях:

– Арман, я твой вечный должник! Не знаю, чем заслужил такую дружбу, но клянусь – я не подведу тебя!

Де Гиш рассмеялся, потрепав юношу по плечу:

– Ну-ну, не кипятись. Для того и нужны старшие друзья – прикрывать тылы влюбленных сорванцов. А теперь ступайте по своим покоям, пока весь дворец не сбежался на шум. Я позабочусь, чтобы никто не проболтался о случившемся.

С этими словами он кивнул своим людям, и те почтительно удалились, оставляя влюбленных наедине. Напоследок Арман лукаво подмигнул им и, насвистывая, растворился в ночных тенях.

– Ах, Франсуа… – выдохнула Мадлен, крепче прижимаясь к возлюбленному. – Я была так напугана! Думала – все кончено, нас разлучат навсегда… Но ты… Ты был так храбр, так отважен! Бросился на мою защиту, не щадя себя…

Дрожащими пальцами она очертила его скулы, припадая к губам долгим, страстным поцелуем. И Франсуа ответил ей со всем пылом, на какой только был способен. Адреналин еще бурлил в крови, сердце частило после схватки. А теперь в довершение ко всему его затопила волна желания.

Но долг превыше всего. Не время и не место для любовных утех – по крайней мере, сейчас. С трудом оторвавшись от сладких уст Мадлен, Франсуа прерывисто выдохнул:

– Любовь моя, как бы ни было велико искушение, нам нужно возвращаться. Арман прав – слишком безрассудно было бы продолжать здесь и сейчас. Я не хочу вновь подвергать тебя опасности.

Мадлен разочарованно вздохнула, но согласно кивнула. В ее глазах плескалось то же неутоленное желание вперемешку со страхом.

– Ты прав, милый. Будем благоразумны – насколько это возможно для двух влюбленных безумцев. Хоть это и нелегко – отпускать тебя сейчас… Но мы непременно увидимся вновь, ведь правда? Особенно если месье де Гиш и впрямь возьмется нам покровительствовать.

Франсуа приник к ее рукам долгим поцелуем, прежде чем подняться и галантно подать даме ладонь:

– Истинная правда, моя королева. Я не смею больше надолго покидать тебя. Теперь, зная, что наши чувства взаимны и неизменны, я приложу все усилия, чтобы быть рядом как можно чаще. Даже если для этого придется пойти на хитрость.

С этими словами он подхватил Мадлен на руки и, озираясь по сторонам, торопливо понес к потайной двери в часовню. Водворив драгоценную ношу в безопасное укрытие, юноша напоследок страстно приник к устам возлюбленной.

– Я люблю тебя, Мадлен. Верь в это. Верь в нас. И я клянусь, что придумаю, как нам быть вместе – вопреки всем козням судьбы и людской злобе.

Девушка улыбнулась сквозь слезы и, кивнув на прощание, скользнула за дверь. А Франсуа, тяжело вздохнув, поспешил прочь из сада – в свои покои, где ему предстояло до рассвета ворочаться без сна, раздираемому бурей противоречивых чувств.

Любовь и страсть мешались в его душе с благодарностью Арману и горечью от собственного бессилия. Как же ему хотелось просто схватить Мадлен в охапку и умчаться прочь ото всех – туда, где никто не встанет меж ними! Но он был всего лишь песчинкой в жерновах большой игры. Винтиком в придворной машине. А значит – следовало смириться. И искать обходные пути к своему счастью.

Утро принесло известие, что Арман де Гиш срочно вызывает Франсуа к себе. Торопливо приведя себя в порядок, юноша поспешил в покои друга – гадая, что за срочность такая.

Граф встретил его непривычно хмурым и озабоченным. Окинув Франсуа долгим испытующим взглядом, он жестом предложил присесть.

– Вивонн, полагаю, ты в неоплатном долгу передо мной после вчерашнего? – напрямую спросил он, постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

Франсуа встрепенулся:

– Еще бы, Арман! Ты спас нас с Мадлен, уберег нашу репутацию и честь… Я твой вечный должник! Все, что угодно, проси – я сделаю.

На губах графа промелькнула мимолетная удовлетворенная улыбка. Он кивнул, доставая из кармана туго свернутый пергамент.

– Что ж, я рад это слышать. Потому как мне и впрямь нужна твоя помощь, Франсуа. Дело в высшей степени деликатное и секретное. Никто, кроме нас двоих, не должен быть в курсе.

Молодой дворянин затаил дыхание. Неужели и Арман тоже решил сделать его своим шпионом при дворе? Выходит, от этой участи никуда не деться…

– Я весь внимание, – осторожно произнес он. – Говори, чем я могу быть полезен.

Де Гиш оглянулся на дверь и продолжил почти шепотом:

– Послушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты проник в покои самой королевы-матери и подменил один важный документ в ее кабинете. Вот этим, – он потряс пергаментом. – Екатерина должна подписать его, думая, что визирует отчет о расходах двора. На самом же деле…

Арман замялся, явно колеблясь, стоит ли раскрывать больше. Но все же договорил:

– На самом деле это прошение графа де Муи о возвращении отобранных у гугенотов земель и свобод. Если королева по недосмотру наложит визу – петиция сразу вступит в силу. Протестанты вздохнут свободнее, а двор взбесится. Но будет поздно.

У Франсуа зашумело в ушах. То, о чем толковал Арман, было не просто очередной интригой – это был форменный заговор! Подлог документа в апартаментах самой Екатерины Медичи? Если об этом пронюхают…

Но отказаться он не мог. Слишком многим был обязан де Гишу. Да и обещание уже дано…

Сглотнув вставший в горле ком, Франсуа решительно протянул руку:

– Я сделаю это, Арман. Можешь на меня положиться. В конце концов, я же теперь тоже немного заговорщик, верно?

Он невесело хохотнул. Арман крепко сжал его ладонь и горячо зашептал:

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, друг мой! Знал, что ты истинный гугенот в душе и не бросишь своих в беде! Действуй осторожно. Завтра после ужина у королевы бал-маскарад. Якобы в честь помолвки принца Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа. Идеальное время, чтобы проскользнуть к ней в кабинет. Все будут увлечены празднеством.

Франсуа кивнул, пряча пергамент за пазуху. Что ж, назад пути нет. Он ввязался в опаснейшую игру. И теперь придется идти до конца.

На следующий день, натягивая парадный камзол и примеряя маску, Франсуа чувствовал, как внутренности скручивает тугой узел. Страх мешался с предвкушением, азарт – с горечью. Он не привык пробираться в покои венценосных особ словно вор. Но ради Армана, ради Мадлен, ради собственного будущего…

Бал был в самом разгаре. Разряженные в пух и прах придворные порхали по зале, скрывая лица за причудливыми масками. Звенели бокалы, играла музыка, шуршали невесомые шелка. В этом круговороте так легко было остаться незамеченным!

Улучив момент, когда королева вместе со всеми вышла в сад насладиться фейерверком, Франсуа стрелой метнулся к ее покоям. Сердце бухало где-то в горле, пока он трясущимися руками подбирал отмычку к замку. Наконец, победно щелкнув, дверь поддалась. Юноша проскользнул внутрь.

Роскошь королевских апартаментов на миг ослепила его. Шелковые гобелены, золоченая мебель, венецианские зеркала… Но это потом. Сейчас главное – найти тот самый кабинет.

Идя на ощупь, Франсуа миновал анфиладу комнат и оказался в святая святых – личной канцелярии Екатерины Медичи. На столе громоздились документы, счета, письма. Лихорадочно их перебирая, юноша наконец наткнулся на нужный пергамент с печатью. Дрожащей рукой он вынул из-за пазухи прошение гугенотов и положил его вместо оригинала. Готово!

Вот только стоило ему выпрямиться, как за спиной раздался леденящий душу голос:

– Не двигайтесь, месье. И молите бога, чтобы у вас нашлось веское оправдание вашему присутствию в моем кабинете.

Франсуа похолодел. Медленно обернувшись, он встретился взглядом с пронзительными черными глазами, сверкающими из прорезей маски. Екатерина Медичи собственной персоной!

Королева-мать недобро усмехнулась и сделала знак страже, маячившей за ее спиной:

– Взять его. И допросить с пристрастием – что это за птица такая, что посмела забраться в мои покои. А после – вздернуть на ближайшем суку за измену Короне.

Франсуа рванулся было прочь, но дюжие гвардейцы уже скрутили его, больно заломив руки. Отчаянно трепыхаясь в их хватке, юноша возопил:

– Ваше Величество, пощадите! Умоляю вас, это недоразумение! Я всего лишь…

Но королева и слушать не желала. Махнув рукой, она удалилась прочь, а Франсуа поволокли в подземелье – туда, где пытают и казнят государственных преступников.

«О боже, что же я наделал! – в отчаянии думал юноша, пока его швыряли на холодный пол и заковывали в кандалы. – Я подвел Армана, предал Мадлен… И поплачусь за все собственной жизнью. Екатерина не знает жалости к тем, кто переходит ей дорогу…»

Сознание заволакивал беспросветный мрак. Франсуа понимал, что на рассвете для него все будет кончено. А ведь он даже не успел попрощаться с любимой…

Глава 7. Выбор без права на ошибку

Промозглая темнота подземелья давила, словно могильная плита. Франсуа потерял счет времени, неподвижно лежа на холодном каменном полу и бездумно таращась в низкий закопченный потолок. Лишь мерный звон цепей, да скрип крыс нарушали густую, зловещую тишину.

Истерзанное болью и страхом сознание металось, словно птица в силках. Франсуа не сомневался, что умрет на рассвете. И мысль эта ввергала его в беспросветное отчаяние.

Как же так? Ведь он со всем рвением шпионил для принца Анжуйского и графа де Муи. С энтузиазмом собирал сведения, выискивал государственные секреты в ворохах сплетен! И хотя сердце изводили сомнения, но Франсуа искренне верил, что действует на благо Франции. На благо гугенотов, к коим принадлежал сам. А что в итоге?

Он сунул голову в петлю, ввязавшись в заговор против королевы-матери. Да, он сделал это из самых благих побуждений – желая помочь другу и покровителю. Но кто теперь докажет Екатерине Медичи его невиновность? От этой женщины нельзя ждать пощады…

Жестокая и расчетливая, она столько крови пролила и своих, и чужих, чтобы удержать корону над головами сыновей. Ввергала Францию в кровавый хаос, стравливая католиков и протестантов. Оплетала страну паутиной лжи и интриг. Что ей стоит повесить одного безвестного дворянина?

От горьких дум Франсуа отвлек скрип двери. В камеру вошел тюремщик с масляной лампой. Грузный, одышливый, с лицом, изрытом оспинами, он походил скорее на упыря из страшных сказок, чем на живого человека.

– Что, красавчик, допрыгался? – осклабился он, нависая над скорчившимся в углу юношей. – Королевский петушок, а туда же – по чужим покоям шарить. Ну ничего, узнаешь теперь, как законы нарушать. Хе-хе, на рассвете палач тебя в бараний рог согнет! А там и в петлю. Не будешь больше хорошеньким личиком сиять.

С этими словами он пнул Франсуа в бок кованым сапогом и удалился, гнусно похохатывая. А юноша остался один на один с черным отчаянием.

Неужели это конец? Неужели ему суждено принять столь позорную и мучительную смерть? Ни славы, ни доблести – лишь веревка и посмертное клеймо изменника…

Но больше собственной гибели Франсуа страшила судьба Мадлен. Что станет с любимой, когда его не будет рядом? Сможет ли она пережить эту боль, сохранить их чувства в своем сердце? Или будет проклинать день, когда связала свою судьбу с проходимцем и преступником?

От этих страшных мыслей Франсуа хотелось кричать и биться головой о стену. Но силы оставили его. Он мог лишь стонать сквозь зубы, сжимая кулаки и чувствуя, как скупые мужские слезы катятся по вискам.

В какой-то момент забытье все же сморило измученного узника. Ему привиделось, будто Мадлен склоняется над ним, гладит по волосам прохладной рукой и шепчет: «Держись, любовь моя. Я что-нибудь придумаю. Наша история не может закончиться вот так…»

Видение было столь явственным, что пробуждение выдалось особенно горьким. Франсуа понял, что до рассвета остались считанные часы. Скоро за ним придут, поволокут во двор, где уже будет ждать эшафот с висельницей. И тогда уже ничто не спасет его от расплаты за дерзкую выходку…

Внезапно дверь камеры вновь заскрипела. Франсуа вскинул голову, ожидая увидеть палача… Но на пороге стоял Арман де Гиш собственной персоной! Бледный, встрепанный, непривычно угрюмый.

– Поднимайся, Вивонн. Нам нужно поговорить, – хрипло бросил он, кивком веля стражнику удалиться.

Франсуа отчаянно рванулся к другу, насколько позволяла длина цепей:

– Арман! Слава богу, ты здесь! Умоляю, помоги мне! Я не хотел, я не думал, что все так обернется… Это какое-то ужасное недоразумение!

Де Гиш поморщился и жестом оборвал бессвязные мольбы. В его глазах плескалась усталость пополам с разочарованием.

– Недоразумение, Франсуа? Ты это называешь недоразумением? Тайно пробраться в покои Екатерины Медичи, рыться в ее бумагах… Да ты хоть понимаешь, на что подписался? На что подставил меня, всех нас?! Я ведь поручился за тебя. Сказал, что ты верный сторонник дела гугенотов. А ты… Эх!

Граф в сердцах махнул рукой и отвернулся. Франсуа почувствовал, что проваливается в бездонную пропасть стыда. Он подвел друга. Втянул его в немилость…

– Прости меня, Арман! – взмолился он, хватаясь за полу камзола де Гиша. – Я не думал… Я так хотел помочь, оправдать твое доверие! Показать, что готов на все ради нашего дела. Ради любви… Что мне теперь делать? Неужели все кончено?

Плечи графа поникли. Со вздохом он опустился на край узкой койки и потер переносицу.

– Ох, Франсуа… Что с тобой делать? Королева в ярости. Требует казнить тебя прилюдно за покушение на ее особу и измену трону. Принц Анжуйский и де Муи тоже в гневе – они не ожидали подобной выходки. Говорят, что ты предал их доверие и едва не сорвал годами подготовляемый план…

У юноши упало сердце. Неужели даже те, кому он служил верой и правдой, отвернулись от него? Неужели его ждет лишь эшафот?

Но Арман, словно уловив его отчаяние, продолжил уже мягче:

– И все же… Не все потеряно, Франсуа. У меня есть для тебя предложение. Точнее сказать, королева Екатерина имеет для тебя предложение. Я долго убеждал ее, что ты можешь быть полезен. Что твоя жизнь и свобода послужат лучшей платой, чем веревка.

Франсуа затаил дыхание. Неужели мерцает крохотная надежда на спасение? На то, чтобы избежать виселицы и снова оказаться в объятиях Мадлен?

– Все, что угодно, Арман! – горячо воскликнул он. – Я сделаю все, что прикажет Ее Величество! Лишь бы искупить свою вину и… и снова быть с любимой.

Граф кивнул, доставая из-за пазухи какой-то свиток.

– Не спеши, друг мой. То, что предлагает тебе Екатерина – это не милость, но изощренная казнь иного рода. Возможно, ты предпочтешь петлю, когда услышишь…

Он развернул пергамент и поднес его к светильнику, чтобы Франсуа мог прочесть. Пробежав глазами убористые строчки, юноша почувствовал, как кровь стынет в жилах.

– Отречься… Отречься от веры? От гугенотов, от самого себя? Предать своих братьев протестантов, перейти в лоно католической церкви? И поклясться в верности Короне, стать шпионом Екатерины?

Голос Франсуа сорвался. Он поднял полные мольбы глаза на Армана:

– Друг мой, но это же… Это немыслимо! Как я могу… Это против моей природы, моих убеждений! Да я лучше умру, чем стану ренегатом и предателем!

Де Гиш покачал головой, скорбно кривя губы:

– Не спеши выбирать смерть, Франсуа. У королевы есть еще один козырь против тебя. Вернее сказать, против твоей драгоценной Мадлен…

У юноши упало сердце. При мысли о любимой в груди разверзлась зияющая рана.

– При чем здесь Мадлен? Что эта стерва задумала?!

Арман поднял руку, призывая к молчанию:

– Не кипятись. Послушай лучше и взвесь все хорошенько. Екатерина не дура. Она вычислила, как ты близок с ее юной фрейлиной. И теперь угрожает упечь мадемуазель де Ла Тур в монастырь до конца ее дней, если ты не примешь ее условия. Навеки разлучить вас, погубить вашу любовь…

Франсуа застонал, хватаясь за голову. Какой дьявольский, извращенный выбор! Потерять себя или потерять любимую? Предать веру или обречь Мадлен на вечное затворничество?

Сердце разрывалось на части. Душа корчилась в мучительных потугах. Юноша чувствовал, что теряет рассудок.

– Я… Я не могу… Не вправе решать за двоих! – простонал он, кусая губы. – Мне нужно увидеть Мадлен! Поговорить с ней… Вдруг она предпочтет монастырь позору? Вдруг лучше пожертвовать нашим счастьем, чем моей честью?

Франсуа умоляюще смотрел на графа, мечтая лишь об одном – хоть на миг прижать к себе любимую и услышать ее совет. Но Арман был непреклонен.

– Нет, Франсуа. Прости, но это невозможно. Никаких свиданий, никаких совещаний. Королева велела передать тебе ультиматум и вернуться с ответом. А Мадлен… Поверь, я успел узнать эту девушку. Она скорее откажется от целого мира, но не от тебя. Как и ты – ради нее готов на все.

Франсуа застонал, утыкаясь лбом в холодную стену. Как же эта любовь, чистая и светлая, успела обернуться таким невыносимым бременем? Неужели придется пожертвовать всем – честью, верой, убеждениями – лишь бы спасти свое израненное сердце?

Арман, видя его терзания, вздохнул и опустил руку на трясущееся плечо:

– Друг мой, решай. Одно твое слово – и завтра на рассвете все закончится. Я позабочусь о достойных похоронах. Напишу твоей семье и Мадлен, что ты погиб безвинно… А можешь принять предложение королевы. Притвориться, будто раскаялся и сменил веру. Шпионить для нее, выискивая крамолу среди знати… Тогда ты будешь жить. Сохранишь свободу и любовь, хоть и потеряешь себя. Выбирай, Франсуа.

Несколько долгих, мучительных мгновений юноша стоял, словно оглушенный громом. В голове метались обрывки мыслей, перед глазами проносились видения – эшафот, паутина интриг, Мадлен с полными слез глазами…

А потом он расправил плечи и, стиснув зубы, процедил:

– Я сделаю это, Арман. Плевать на гордость, на догмы, на принципы… Лишь бы Мадлен не пострадала. Лишь бы мы смогли продолжать любить друг друга – даже если весь мир от меня отвернется. Передай Екатерине, что я принимаю ее условия. Назад пути нет.

Де Гиш кивнул, пряча за невозмутимой маской удовлетворение. Как будто знал, какой выбор сделает его друг…

– Хорошо, Франсуа. Я передам. Не волнуйся, теперь все будет иначе. Ты выйдешь отсюда уже новым человеком… Не беспокойся, я обо всем позабочусь.

С этими словами он вышел из камеры, оставляя Франсуа наедине с гнетущими мыслями. А юноша рухнул на колени, сотрясаясь в сухих рыданиях. Только что он продал душу дьяволу. Предал все, чем жил и дышал. И кто знает, сможет ли теперь его любовь к Мадлен оправдать подобное малодушие…