Текст книги "Белая тетрадь"

Брат хотел сказать что-то благодарное, но практичная я ткнула его в бок:

– А кроме чая, у вас ничего больше нет?

Старший в патруле от такой наглости аж поперхнулся и зашипел:

– Невоспитанные человеческие…

Дэриэлл недобро сощурил глаза и бросил одну-единственную фразу на аллийском. Старший покраснел и чуть слышно пролепетал извинения. Целитель отмахнулся от него и небрежным жестом отослал. Потом снова повернулся к нам:

– У меня есть все, что только пожелает юная госпожа. Вы принимаете приглашение? – и хитро подмигнул.

Конечно, наши сердца были завоеваны. И через несколько минут мы уже сидели за высоким деревянным столом и уплетали ужин так, что за ушами трещало, попутно вываливая на аллийца историю своих блужданий. Он внимательно слушал нас и перебил только один раз, когда Хэл рассказывал о том, как упал ночью с дерева.

– У тебя ничего не болит? – быстро спросил аллиец (мы уже торжественно договорились обращаться друг к другу на «ты»).

– Не-а, – замотал головой брат, – я только коленку разбил, вот! – и закатал штанину.

Дэриэлл тут же осмотрел ссадину.

– Придется ее немного полечить. Ты не против?

– Чур, без зеленки! – мгновенно сориентировался Хэл.

– Никакой зеленки, – весело пообещал аллиец. – Спорим, даже не почувствуешь? – и накрыл ссадину рукой.

– А вот и почувствую! – вскинулся брат.

– А вот и нет! Кстати, уже все. – Дэриэлл убрал руку, открывая абсолютно чистую кожу.

Хэл только рот открыл от удивления.

– А мама так не умеет, – огорчилась я.

– Так больше никто, кроме меня, не умеет, – совершенно серьезно ответил Дэриэлл. Я повеселела – если совсем никто, тогда еще ладно.

Потом мы пили ужасно вкусный чай из каких-то трав и сушеных ягод и ели печенье, болтали, смеялись. Дэриэлл знал кучу разных историй: про животных, про заброшенные города, про героев древности… От сытной еды и обилия впечатлений нас быстро разморило. Дэриэлл спохватился и отвел нас в комнату под самой крышей. Уже засыпая, я вспомнила, что мама рассказывала про аллийцев, и спросила:

– А сколько тебе лет?

Дэриэлл смешно наморщил лоб, подсчитывая.

Ответ вверг меня в состояние немого шока:

– Семь тысяч шестьсот восемьдесят два.

– Сколько-сколько?

Я как раз закончила второй класс и в больших числах более-менее разбиралась. А Хэл непонимающе посмотрел на целителя:

– А это много?

Дэриэлл пожал плечами. Вместо него ответила я:

– Ужасно много. Просто офигительно.

Засыпала я со спутанными мыслями.

Наутро в Дальние Пределы телепортировалась мама. Она долго, со слезами на глазах благодарила поисковый отряд и особенно Дэриэлла. Целитель улыбнулся и пригласил ее на чай. Элен была очарована нашим спасителем, да и он ею, похоже, тоже. Глаз от нее не отводил, а она улыбалась как-то по-другому, не как нам или своим подругам, и мне было радостно оттого, что у меня такая красивая мама. День пролетел незаметно. Уже прощаясь, Дэриэлл наклонился к нам с Хэлом:

– Ну как? Не будете больше убегать?

– Не-а, – помотали мы головами. А я подумала и добавила:

– Только когда соскучимся по тебе.

Дэриэлл весело посмотрел на маму:

– Видите, эстиль Элен? Они уже сейчас планируют следующее приключение. Может, все-таки подумаете над моим предложением?

– Ну что вы, не хочу обременять вас… – начала было возражать мама.

– Это нисколько меня не обременит, – улыбнулся целитель. – Я буду только рад гостям. У вас замечательные дети.

…в конце концов мама сдалась. С тех пор каждое лето и часть зимних каникул мы с Хэлом проводили у целителя. Только в прошлом году я не смогла приехать. Дэриэлл очень огорчился.

«В этом тоже вряд ли получится», – с грустью подумала я. Все меняется…

* * *

Танец теней в углах. Пыльная тишина ветхих залов. Километры истлевших ковров и стертого камня под ногами.

Я в изнеможении опустилась на пол.

Все. Больше не могу.

Сейчас день или ночь? И сколько времени уже прошло там, наверху? А, неважно…

Во рту пересохло – пить хотелось просто зверски. Пожалуй, сейчас бы я и из лужи напилась, забыв привитую Дэриэллом осторожность. Да только откуда ей взяться в подземном дворце, этой луже… Припасов в рюкзаке было довольно, но сухой кусок в горло не лез. А единственная бутылка минералки ушла на восстанавливающее зелье еще в лесу. Давно мне не приходилось чувствовать себя такой больной… и беспомощной.

Я сжала кулаки. Если не придумаю, как достать воду, с надеждой на спасение можно распрощаться.

Нет, нельзя сдаваться! Я же равейна. Я сильная. Надо только взять себя в руки.

Вдох. Выдох. Спокойно. Воду могут искать даже люди. Я видела таких по телевизору – чудики со смешными рогатками в руках. У меня есть преимущество. Равейнам глупые палки не нужны. Достаточно прислушаться…

Спица металлически звякнула о плиты. Холодное свечение пробивалось сквозь веки. Будь на моем месте Айне, она бы просто позвала воду, но мне приходилось идти по другому пути… Постепенно сияние стало распадаться на отдельные нити-паутинки. Они сплетались в узоры, затягивались узелками – одни прочные и ясно различимые, другие – тоньше волоса. Светлые – и темные, словно провалы, алые и золотые, белые, зеленовато-голубые, переливающиеся всеми цветами радуги… Я протянула руку и коснулась нитей наугад. Эта – горячая, эта – холодная, но сухая… от этого узелка веет опасностью – лучше не тянуть слишком сильно…

Есть!

Сквознячок взъерошил волосы влажным прикосновением, как прядь тумана. Улыбаясь, я выхватила из потока воздуха путеводную ниточку. Вскочила, подняла спицу, сломя голову бросилась по следу – через пустые залы, через узкий высокий коридор, по винтовой лестнице (Наконец-то лестница! Но это потом…) вниз, вниз…

Посеребренная дверь распахнулась от легкого толчка.

Передо мной лежало целое озеро. Я упала на колени, с наслаждением припала к ледяной влаге, пила, пока от холода не свело зубы, а в желудке не забулькало, и только потом огляделась.

– О! А спица-то здесь не нужна, – пробормотала я рассеянно, щурясь после унылого полумрака бесконечных коридоров. Хриплый голос, против всех законов физики, не вернулся эхом, а словно впитался в бархатисто-серый камень стен.

Посреди озера, не такого уж большого, как показалось сначала, возвышался помост из прозрачного камня. К нему вел тонкий мостик без перил. Везде – вокруг озера, на островке и даже на узкой каменной полосе над водой – горели факелы. И не простые, а ритуальные: очень короткие, с ярким синим пламенем.

Любопытно.

С чувством, что совершаю непоправимую глупость, я ступила на хрупкий мост и направилась к островку.

Точно посередине помоста, в окружении пылающих факелов, стояла простая деревянная шкатулка, от которой веяло очень древней магией. Я протянула руку к резной поверхности. Отдернула.

В Первую войну, когда аллийцы схлестнулись с шакаи-ар, удача оказалась на стороне последних. Пограничные пределы утонули в крови, и эта волна смыла остатки аллийского народа в южные леса. При отступлении победителям оставляли все – дома, дворцы, сокровищницы, библиотеки. Иногда даже оставалось времени накинуть сохраняющий от тления покров или поставить защиту. Кое-что разрушали, чтобы не досталось шакаи-ар, но потомкам Древних не было дела до вещей. И большинство аллийских творений так и остались нетронутыми.

Однако многие магические предметы обладали зачатками разума и скучали по хозяевам. С могущественного артефакта сталось бы выманить подходящую жертву даже за сотни километров и навязать владение. И далеко не всем такие приобретения шли на пользу…

В том, что меня подцепил на крючок некий наполовину одушевленный предмет, я уже не сомневалась, однако вздохнула и – откинула крышку.

Ничего. Ни взрывов, ни грохота, ни жутких чудовищ. Сначала мне показалось, что в шкатулке лежит слиток белого металла, я недоверчиво моргнула – и обнаружила, что слитка как не бывало, зато на сером бархате поблескивают кольца. Пять штук.

Они были причудливые, но чем-то неуловимо похожие. Одно – широкое, из чередующихся полос: золото – серебро – золото, с тончайшей вязью рун посередине.

Другое – светлое, почти белое, ободок плавно перетекает в затейливое сплетение веточек, усыпанных багровыми камнями, как будто поглощающими свет. Я уважительно присвистнула: такое надень – закроет, поди, целую фалангу. Тяжелое, наверно.

Третье – кольцо, стилизованное под сложенную в несколько раз цепочку с мелкими звеньями и подвеской из оправленного в металл зеркального осколка.

Еще одно – черненый ободок, в котором вьется узор из невесть как вплавленных в основу зеленых камешков.

И – точно в центре шкатулки – тонкое колечко из металла белее серебра, сверкающего ярче алмаза. Крошечный кристалл-инкрустация то сияет звездой, то наливается непроглядным мраком. Игра света, что ли? Я повертела колечко в руках… и надела на безымянный палец.

Бабах! Кто-то жаловался на отсутствие грома и молний?

Факелы полыхнули до потолка и погасли, озеро мгновенно затянулось льдом. Камень-подставку расколола глубокая трещина, в которую едва не провалилась шкатулка. Я едва успела подхватить невесомую деревянную коробочку, быстро сунула сокровище в рюкзак, обзывая себя при этом жадной дурой, и замерла. Ну что за приступ клептомании! За мной такого сроду не водилось. А сейчас… а сейчас меня как под руку толкали, даже подумать о том, чтобы оставить кольца здесь, было невозможно, почти болезненно.

Камень прошила еще одна трещина, и я, поскальзываясь на льду, рванула на берег. Уже в дверном проеме обернулась, услышав странный, скрежещущий звук.

Лучше бы я этого не делала.

Из трещины высунулась костлявая рука и поманила меня пальцем.

Я замерла, скованная страхом, наблюдая, как края трещины медленно расходятся, обнажая уродливо вытянутую черепушку, белые ребра, удлиненные фаланги пальцев, сжимающие что-то металлическое и до отвращения острое.

Страж! Дэриэлл как-то рассказывал о таких тварях! Они вроде как охраняют важные реликвии…

Воспоминание о непробиваемо спокойном целителе подействовало на меня благотворно, и я наконец-то начала действовать, как положено: глубоко вздохнула и драпанула вверх по лестнице, краем глаза заметив, что Страж уже выкарабкался из трещины и направляется ко мне, а в расколотом камне виднеется еще один белый череп. Впрочем, я сомневалась, что дело ограничится одним только черепом. Наверняка за ним последуют еще и другие кости и очередная колюще-режущая железяка.

Три этажа я пролетела, не сбив дыхания. Куда девалась моя неприспособленность к физическим нагрузкам, нелюбовь к бегу и общая неловкость? Потом ступеньки кончились, и я понеслась по коридору направо. Зал, переход, снова зал… Страх постепенно уступал место адреналиновому безумию и куражу. Позади что-то мерно громыхало. Судя по звуку, метрах в двадцати. Я злорадно ухмыльнулась. Посмотрим, кто кого.

Загадочно мерцающий шарик завис под очередной аркой. Раз, два…

Пора!

Древние стены сотряс взрыв.

Так и знала, что не стоит экспериментировать с «лампой».

Я завороженно смотрела, как в оседающих тучах пыли постепенно вырисовывается белый силуэт. Нескольких ребер не хватает, левая рука, с клинком, осталась под завалом. Рано радоваться, с меня и этого хватит.

Страж неторопливо приближался. Конечно, чего ему торопиться. Рано или поздно я устану бежать.

Спокойно. Могло быть и хуже. С т’ларом вообще никаких шансов, а ведь вырвалась же. А это – просто Страж.

Руки меленько дрожали.

Спокойно. Шанс есть. Но если я не соберусь с силами… Мне есть ради чего жить.

…Хэл сосредоточенно читает книгу, солнце играет в темных волосах…

…мама плетет что-то необыкновенно сложное, руки окутаны мягким сиянием…

…Айне кружится под дождем, глаза плотно закрыты, лицо запрокинуто к небу…

…уголек на ладони Феникс – как живой рубин…

…Этна ругается с Джайян, но обе они улыбаются так, что день от этого становится светлее…

…Дэриэлл в лаборатории – на руках тонкие перчатки до локтя, челка тщательно заколота, темно-зеленые глаза сосредоточенно прищурены…

Сила жгучим потоком забурлила в груди, растеклась по венам, горячей волной хлынула из выставленных в защитном жесте ладоней – темная, жгучая. Кружево заклинаний, вдохнувших жизнь в хрупкие кости, таяло в этом потоке…

Посчитав свой долг выполненным, сознание меня покинуло.

Когда я пришла в себя, первым ощущением была крайняя, абсолютная опустошенность. Даже после того, как Максимилиан использовал меня в качестве дежурного блюда, я чувствовала себя лучше. Тогда слабость была скорее физической. Сейчас из меня как будто вынули душу, хорошенько растоптали и вложили обратно. Хотя почему «как будто»? Магия и есть часть моей души.

Полная беззащитность. Теперь я дня два не смогу даже костер разжечь. Но отсюда надо как-то выбираться. Кажется, лестница недалеко – всего-то зал и пара переходов. Вот попаду на поверхность, а там посмотрю, что дальше делать.

Я неуверенно осветила груду обломков спицей-амулетом и невольно поежилась. Н-да. С «лампой» я погорячилась. Взрыв полностью обвалил потолок в предыдущем зале и частично – этажа на три вверх. И как только скелет уцелел? Наверное, было все-таки меньше двадцати метров.

Карабкаться по этим развалинам было бы глупо, конечно, но… Я пнула один булыжник, расшатала другой… и полезла наверх. Ненадежные «ступени» выворачивались из-под ног, рассыпались щебнем, царапали ладони острыми краями. Но возвращаться уже не было смысла – половина пути осталась позади.

Чем дальше я забиралась, тем острее чувствовала, что в плане есть какой-то изъян. Серьезный. Я о чем-то забыла. О чем-то очень важном… Вскоре развалины оказались позади. Еще чуть-чуть – и вот знакомый коридор.

Я замерла, боясь пошевелиться. Прямо-таки изъян на изъяне. В прямом смысле. Потому что на ступенях, ведущих только вниз, восседал второй страж, поглаживая громадный клинок. Еще один меч лежал рядом.

Даже ребенку ясно, что скелеты не могут говорить. Нет ни голосового аппарата, ни легких, ни связок. И видеть они не могут – глаза-то отсутствуют. Но страж, видимо, об этом не знал. Он повернул ко мне черепушку и заговорил приятным глубоким голосом:

– Возьми оружие. Победишь меня – заработаешь Право.

Я опешила. Это что, предшественник современной инквизиции?

– А-а… я не умею драться на мечах. Даже ножом кухонным всегда режусь. И вообще, меч тяжелый, и…

Страж устало вздохнул… точнее, издал звук, похожий на вздох.

– Драться не надо. Нужен всего один удар. Доказательство, что ты достойна владеть. Если не сможешь нанести удар, наступит моя очередь. Я смогу.

– А вам оно надо? – ляпнула я прежде, чем сообразила, что делаю.

– Лично мне – нет. Я тебе даже благодарен за избавление от моего… хм… напарника. Он был весьма болтлив и глуп. Но долг есть долг. – Страж лениво царапнул кончиком меча каменную ступеньку. – Я его выполню.

Я сглотнула. Тяжелый меч непривычно оттягивал руку. Раньше ничего, тяжелее скалки или сковородки мне держать не приходилось… Я размахнулась и…

С темной лестницы ко мне кинулась мама.

– Нэй, девочка, наконец-то я тебя нашла! Пойдем, я знаю, где выход. Хэл ждет на поверхности. Идем, доченька…

От неожиданности я отпрянула – и почти сразу расхохоталась, на грани истерики:

– Устаревший прием, господин Страж. Я прекрасно знаю, где сейчас моя мама. И Хэл. Кстати, можете не трудиться, перебирая моих подруг. Звезду я почувствую даже лучше родственников. И, кстати, почти наверняка, Элен бы не причитала и не плакала, а сначала хорошенько вздула бы меня за дурость.

Оказалось, что размахнуться и ударить мечом ненамного сложнее, чем скалкой. Правда, вес орудия меня подвел. Я не удержалась на ногах и приложилась лбом о стену. О-хо-хо, хорошо, что не виском – могла бы и насмерть, а так только синяком отделаюсь… Но как же больно… А вдруг сотрясение? И как тогда, без медицинской помощи?

Когда мир обрел относительную устойчивость, я обнаружила себя на холодном полу. А напротив сидел донельзя удивленный синеглазый князь. Из рассеченной ключицы ручейком стекала кровь.

– Найта, малыш, я не спорю, у тебя есть причины меня ненавидеть, но, может, сначала поговорим?

– Ты – не ты! Ты – Страж!

А вот так смотрят только на очень больных.

– Что тут сторожить-то. – Он поднялся с пола и протянул мне руку. – Я, конечно, понимаю, темнота-опасность-паранойя и дальше по списку. Но, к твоему сведению, технология изготовления стражей канула в Лету еще во время Первой войны. Странно было бы их встретить так просто. – Шакаи-ар внимательно посмотрел на меня. Зрачки его расширились. – Эй, да у тебя же галлюцинации от жажды начались!

Я робко коснулась его бледных пальцев, горячих, вымазанных липкой кровью. Как это можно подделать? Я решительно вцепилась в протянутую руку, рывком встала. Машинально убрала за ухо прядь, так же машинально отдернула от лица вымазанные в чужой крови пальцы. Ксиль улыбнулся, ласково провел рукой по моим спутанным волосам.

В ту же секунду в нос ударил запах тления. Я с криком отшатнулась.

Череп скалился мертвой улыбкой. Меч выпал из ослабевших пальцев, и я вслепую метнулась по коридору.

* * *

С тех пор прошло уже несколько часов. Снова ужасно хотелось пить, и я кляла себя за непредусмотрительность – могла ведь набрать воды. Ноги заплетались, каждый шаг давался с трудом, а в глазах плясали золотые пятна. Поэтому, когда в темноте коридора нарисовался знакомый силуэт, мне показалось, что это обман зрения.

Максимилиан? Или очередной Страж? Да какая уже разница!

Всего несколько шагов – и я уже уткнулась в жесткое плечо и разрыдалась.

Максимилиан ничего не сказал. Он просто освободил меня от рюкзака, укутал в свой плащ и взял на руки, как ребенка. А я все плакала и плакала, пока не уснула, и в моих снах был шум леса, звездное небо и дурманящий аромат разогретых солнцем трав…

Глава 7

Я очнулась от ощущения беззащитности, накатившего колючей волной. Распахнула глаза, огляделась…

Ночь. Мерцают багровые угли прогоревшего костра. Мощные узловатые ветви скрывают небо, стволы старых деревьев, больше похожие на колонны, практически неразличимы в темноте: шаг-два – и лес уже сливается в сплошную стену. Прямо под боком у меня рюкзак, а чуть дальше, между корнями исполинского дуба, свалены в кучу дрова. Вокруг – ни души.

Я снова одна. Князь куда-то смылся. Вот подлец!

– Максимилиан? – Голос прозвучал тихо и жалобно, на грани всхлипа.

Тишина. Паника уже начала просачиваться из самого темного уголка души, когда…

– Малявка? – Веселый, язвительный оклик. – Ты звала?

Максимилиан кинул охапку веток к тем, что лежали на земле, и только потом обернулся ко мне.

– Я испугалась, что ты ушел.

Он, ничего не ответив, отделил часть веток и кинул к умирающему костру. Искры прыснули во все стороны, и вскоре пламя жадно вгрызлось в коричневую кору, похрустывая тонкими прутиками.

– Просто… одной страшно.

Максимилиан молча смотрел на огненные язычки, и по его лицу нельзя было прочесть ровным счетом ничего. Оранжевый свет плясал на стволах ближайших деревьев, а дальше – темнота. Жуткая, таинственная, полная опасностей. Не выдержав, я встала, на негнущихся ногах обошла костер. Стараясь не думать о том, как это выглядит со стороны, села рядом с Максимилианом, прижалась щекой к его плечу, закрыла глаза. Подозреваю, лицо пылало, но мерзкое чувство одиночества постепенно уходило, растворяясь в знакомом травяном запахе. Князь пошевелился… Сейчас он скажет что-нибудь такое, и будет прав. А мне останется только утопиться со стыда.

Но вместо этого Максимилиан ласково провел рукой по волосам и спросил:

– Ты считаешь, что это я виноват?

От удивления я забыла о своих страхах и, широко распахнув глаза, уставилась на князя.

– Нет, конечно. Никто не знал, что под этой дурацкой поляной был аллийский замок.

Максимилиан поморщился.

– Я не об этом. Просто… – Он запнулся. – …просто противно вспоминать, как я вел себя. Расслабился, утратил бдительность. Устроил догонялки… А ведь чувствовал, что где-то рядом сторожевые змеи. Но решил тебя напугать, и в итоге…

– Да ладно тебе, – успокоила я его. – Меня тоже отвлекли цветы.

– Да какие цветы… Не в них дело. – Максимилиан отвернулся, и я с удивлением заметила, что на скулах у него цветет румянец. – А я… я старше тебя в двести с лишним раз. Я опытнее, сильнее, умнее, в конце концов. Но совершаю глупость за глупостью. Засветился в Бирюзовом. Слишком долго использовал крылья. Проворонил поляну-ловушку, хотя раньше уже видел подобное. Из-за моей самоуверенности ты двое суток провела в катакомбах.

– Ты же не знал, что под поляной…

– Зато я знал, на что способны эти змеи. И все равно подставился.

– Ты спасал меня.

– Спасти тебя можно было десятью разными способами. А я просто захотел произвести впечатление, и…

– Нет!

– Да. И поплатился за это.

Я пристально вгляделась в его лицо.

– Ксиль? Что было на поляне… ну, когда я уже упала?

Князь нехорошо усмехнулся:

– Урок для беспечного дурака.

– Они тебя покусали?

– Нет, расцеловали! – зло передразнил князь. Но, глядя на мои пылающие щеки, смягчился. – На самом деле я сильно перетрусил, когда оказался под этой кучей. Яд подействовал почти мгновенно. Похоже, совпал с приступом… – Максимилиан прикусил язык и настороженно посмотрел на меня: заметила, нет? – Вот и говори теперь об иммунитете… Хотя человек бы умер на месте. Мне надо было сосредоточиться, запустить регенерационный механизм. Вытравить из себя эту гадость. Но потом началось… всякое.

Его передернуло.

– Что началось? – Я прикусила язык, но было уже поздно.

– Галлюцинации, – еле слышно выдавил из себя Максимилиан. – Побочный эффект яда. Мерещилось, что змеи прогрызают меня насквозь. Вьют гнездо внутри головы. Самое глупое, что я прекрасно понимал, что это только кажется и откуда образы – из твоего рассказа про т’лара. Но все равно не мог сосредоточиться и вместо пары часов провалялся аж до следующего вечера. В итоге ты чуть не погибла… – Ксиль с сомнением покосился на мои заплаканные глаза. – Надеюсь, это не из-за меня?

– Ну, вообще-то…

Он нахмурился. А я как-то сразу вспомнила, что ему уже тридцать шесть веков и он – могущественный и жестокий шакарский князь и возглавляет собственный клан не одну тысячу лет. И жалость семнадцатилетней девочки может показаться ему оскорбительной.

– Ты не обижаешься на меня?

Он закусил губу… и рассмеялся.

– Нет, конечно. Просто это… непривычно. Не бери в голову. Все это мелочи. Я гораздо больше боялся за тебя, – добавил он словно между прочим, поднимаясь с земли.

Я испуганно дернулась.

– Куда ты?

– Достану котелок и схожу за водой для ужина.

– Я с тобой.

Максимилиан, уже стоявший за пределами светового круга, решительно возразил:

– Нет. Если ты уйдешь, кто за костром следить будет?

Я вскочила и вцепилась в его рукав.

– Не оставляй меня одну! Пожалуйста!

Князь посмотрел мне в глаза и терпеливо объяснил:

– Ты не будешь одна. До родника всего метров тридцать. Я буду тебя видеть.

И ушел. Гад. Ну не бегать же за ним по темному лесу? Я зябко передернула плечами и подсела к костру. Язычки пламени водили на дровах хороводы, тени вытягивали свои жуткие лапы к неровному световому кругу. Я вдруг поймала себя на мысли, что ищу среди оранжевых сполохов Душу Огня, и улыбнулась. Однажды мы с Хэлом на каникулах в очередной раз смылись ночью в лес и разожгли костер. Мама быстро обнаружила пропажу, разволновалась и попросила Дэриэлла нас найти. Найти-то он нашел, но вот домой возвращать не спешил. Так мы и просидели втроем всю ночь у костра, вглядываясь в языки пламени. Ничего особенного не углядели, но дымом пропахли, как копченые селедки.

Душу Огня мы увидели позже. В Приграничный прибыла по делам одна из эстаминиэль, Мастер Пламени. Из глубины пронзительных серых глаз на нас смотрело то, что мы не могли отыскать среди жарко пылающих углей…

«Шалашик» из толстых веток, возведенный с таким трудом, окончательно прогорел и с тихим шелестом обрушился в костер, разбрасывая рыжие искры. Я аккуратно пристроила сверху еще несколько веток и оглянулась на темные заросли. Ну где его носит? Сказал, что метров тридцать… Я же говорила ему…

– Не скучала? – невозмутимо поинтересовался Максимилиан, плюхая котелок в середину костра.

– Заскучаешь тут, – пробурчала я, отвернувшись. – А ты где был?

– Разведал все вокруг. На всякий случай. Кстати, – оживился он, – а что за аллиец, про которого ты сейчас думала? Да и вообще, ты вспоминаешь его при каждом удобном случае…

– Ты читал мои мысли? – ужаснулась я. Одно дело – эмпатия, против которой я не возражаю, и совсем другое – телепатия. Мысли – это нечто более конкретное, чем чувства, но они в гораздо меньшей степени отражают истинное «я» человека.

– Не все и не постоянно, – беспечно отмахнулся этот нахал. – Но я же обещал, что ты не будешь одна! Так что там с этим аллийцем? Твой воздыхатель?

– Скорее наоборот, – хмыкнула я. – Моя первая и пока единственная любовь.

– Даже так? – многозначительно улыбнулся князь, засыпая в котелок крупу.

– Ага. Но ты учти, что, когда я призналась ему в своей неземной любви, мне было девять лет. А ему – семь тысяч шестьсот восемьдесят три.

Максимилиан не выдержал и расхохотался.

– И что он ответил?

– Сказал, что если я не передумаю, то когда вырасту, он на мне женится, – абсолютно честно ответила я.

– И чем же тебя прельстил этот старый хрыч? – шутливо поинтересовался Максимилиан. – Наверное, великой мудростью?

– Разумеется. А еще – прекрасными золотыми волосами до колен, медовой кожей, темными зелеными глазами и чудесными сказками на ночь, – в тон ему ответила я.

– Хм… – задумчиво протянул князь и вздохнул театрально: – Я бы и сам в такого влюбился…

– Не сомневаюсь, – насмешливо улыбнулась я.

– Как, говоришь, его зовут? – продолжал потешаться он. – Не «Само Совершенство»?

– Дэриэлл.

Максимилиан поперхнулся заготовленной фразой:

– Тот самый Дэриэлл?

Дежавю. Впрочем, Элен стала известной уже после опубликования совместных работ с Дэриэллом. Можно сказать, он стал для нас счастливым билетом.

– Смотря о чем ты, – хмыкнула я. – Если о самом талантливом аллийском – да и не только! – целителе этой эры, то да, тот самый.

Максимилиан уткнулся в колени и бессовестно заржал.

– Так, значит, я… – с трудом пробормотал он, утирая выступившие от смеха слезы – … умыкнул невесту аллийского принца…

Я смутилась.

– Да ладно тебе, это же просто шутка. Мне было девять, и он рассказал очередную сказку со счастливым концом. И Дэриэлл – не принц вообще-то. Он целитель.

– Аллийцы никогда не забывают таких обещаний, – внезапно посерьезнел Максимилиан. – Особенно принцы, пусть даже и незаконнорожденные. Кровь Ллиамат – не водица. Так что готовься к скорой свадьбе, если не сумеешь убедить его, что передумала.

Воцарилось неловкое молчание. Максимилиан возился с костром, я старательно рассматривала свои ногти. Ничего умного в голову не приходило.

– Э-э… как результаты разведки? – наконец выдавила я.

– Да вроде спокойно. Я прошелся по округе, посмотрел, послушал… До входа в подземные дворцы не так далеко. Костер на ночь придется погасить, чтобы он не привлек внимания незваных гостей. Кстати, ты высоты не боишься? – внезапно спросил князь.

– Смотря какой, – осторожно ответила я. – Большой – боюсь, а так не очень… А что?

– Узнаешь.

Я как можно равнодушнее пожала плечами. Узнаю – так узнаю.

– Ладно. Что на ужин?

– Каша с сухофруктами.

– Что-то не вижу огорчения на твоем лице, – поддела я его. – А как же мясо? Ты же вроде хищник?

– А почему я должен огорчаться? – усмехнулся в ответ князь. – Хищник, скажешь тоже… Одно время я вообще был вегетарианцем.

– В темнице, что ли, сидел? – Меня понесло. Но Максимилиан, кажется, вовсю наслаждался краткой минутой, когда можно было полюбоваться на Найту-без-тормозов.

– Да нет. Просто были такие убеждения.

Если бы я уже не сидела, я бы, наверно, упала.

– Убеждения? По доброй воле?

– Ну да, – серьезно кивнул он. – Мне тогда казалось, что вся ваша еда на один вкус… – Последние слова прозвучали неразборчиво, но Максимилиан быстро взял себя в руки и продолжил уже более громко: – Да и животных было жалко.

– А людей, значит, нет? – едко осведомилась я.

Максимилиан мой выпад проигнорировал и ответил обстоятельно:

– Если бы нам было присуще чувство безрассудной жалости ко всем подряд, то раса вымерла бы за несколько столетий. А маленькие причуды отдельных представителей на определенном этапе жизни значения не имеют.

Я задумалась. На время «кровавого безумия» шакаи-ар были лишены всех эмпатических способностей. А потом… Убивали ли они на войне, сводили счеты с врагами или охотились на случайных прохожих – жалости не было, и не было случая, когда жертва, воззвав к совести убийцы, спаслась бы. «Интересно, – размышляла я, отстраненно наблюдая, как Максимилиан достает из рюкзака пакет с едой, – а если он убьет меня, то ему будет хоть капельку жалко?»

Ответ мне был известен, но даже думать о нем не хотелось.

Свет луны едва пробивался через плотное переплетение ветвей. Костер медленно догорал, отдавая последние крохи тепла. Усталость навалилась с новой силой. Я зевнула раз, другой… Вымытый в ручье котелок отражал багровые переливы тлеющих углей. Почти уютно.

Максимилиан со вздохом поднялся и начал закидывать костер землей. Запихнул в рюкзак котелок, накинул плащ…

– Эй, что ты делаешь? – спохватилась я.

Князь посмотрел на меня с веселым удивлением:

– Ты собираешься спать около потухшего костра? На холодной, сырой земле? Кажется, кто-то боялся жуков и змей, разве нет?

– Ну, спать на земле я не собиралась, но…

– Тогда поднимайся и идем. Я видел недалеко прекрасное дерево… – закончил он интригующе.

– Дерево? – Настала моя очередь возмущаться: – Я не мартышка, чтоб на деревьях спать. И вообще, по такой темноте я туда просто не дойду!

– Ладно, уговорила, – усмехнулся князь и театрально поклонился: – Тебе идти и не придется, так уж и быть.

Он ловко подхватил меня на руки и, не обращая внимания на возмущенный писк, направился… прямиком в ежевичные заросли. Не смертельно.

Если бы он еще при этом шел, как нормальный человек, а не баловался с гравитацией, прыгая от одной прогалины до другой!

– Я не говорила, что меня укачивает? – Я едва не прикусила язык, стукнувшись подбородком об его плечо.

Прыжок. Маленький такой, метров на пятнадцать, по сумасшедшей траектории, огибающей стволы.

– Нет. Потому что ты исключительно правдивая девочка и врать мне не стала бы, – невозмутимо откликнулся князь, продолжая издевательства над физическими законами.

Я не очень-то удивилась тому, что вся эта паранормальная акробатика завершилась на толстенной ветке старого дерева из тех, чью породу уже не определить. Свесив ноги вниз, удобно прислонившись к необъятному стволу, я с интересом наблюдала за попытками князя устроить из куска ткани и жесткого дерева сносное место для ночлега. Не то чтобы было хорошо видно… Одно могу сказать точно: деятельность он развил бурную.